Милиана бежит от себя
Она мчалась прочь от этого места, прочь от дэйна, Грехобора, Василисы, прочь от воспоминаний. Прочь от себя.
Слепой дождь бил по лицу, смешиваясь со слезами. За что ей это? Зачем? Она девять лет мучилась, пыталась убежать от себя, от прошлого. Девять лет безжалостно вырывала из памяти все, что было связано с ним, и все напрасно! Один взгляд, и понимание накрыло волной: она его любит. Несмотря ни на что. Любит. Все еще любит.
Повитуха споткнулась и рухнула на мокрую мостовую. Рыдания сотрясали худое тело. Не было сил подняться. Ничего не хотелось. Только лежать здесь в канаве. И здесь же умереть. Или хотя бы забыть. Навсегда. Но воспоминания упрямо возвращались к тому времени, когда он был рядом. За что?
— За что-о-о? — глухо прорыдала она, уткнувшись лбом в сырую мостовую.
А спину десятками холодных плетей хлестал и хлестал дождь.
Она увидела их, когда ей было одиннадцать. Два брата шли рядом. Маг и послушник, который скоро должен был стать дэйном. Такие похожие и такие разные. Один спокоен, второй отчаянно жестикулирует, что-то рассказывая. Она подбежала ближе и уставилась на них, как на диковину.
— Вы братья? — зачарованно глядя то на одного, то на другого спросила девочка. И тогда… он улыбнулся ей и кивнул. А Мили отчего-то своим детским умом поняла, что ни один юноша на свете сможет с ним сравниться. Он был… самым лучшим!
Милиана бегала за Йеном и Волораном всюду, засыпая вопросами, жадно заглядывая в глаза. Неразлучная троица…
Потом Волоран стал бывать с ними все реже, а Мили все чаще оставалась с Йеном. Год, другой, третий…
— Милиана… — Йен смотрел на нее виновато. Она даже не поняла почему. Неужели о чем-то догадывается? — Мили… прости.
— За что?
— Твои чувства… ты… прости, но… они безответны.
Она отступила на шаг и обхватила себя руками за плечи.
— Ты точно это знаешь?
— Да. Я… ты мне дорога, Милиана. Поэтому я не хочу тебе врать. И никогда не буду.
Девушка отвернулась и лишь едва заметно вздрогнула, когда теплые руки обняли ее и осторожно развернули.
— Неужели моей любви не хватит на двоих? — Она смотрела на него с такой надеждой, с такой верой!
— Мили…
Он отвернулся и пошел прочь. Боль, обида, горечь подкатили к горлу.
— Постой! Иен… пожалуйста, побудь со мной.
— Я не тот, кто тебе нужен, Милиана. — Юный маг покачал головой. — Не надо. Ты еще встретишь…
— Пожалуйста! Побудь со мной! Просто… будь… рядом… прошу.
И он был. Сперва как друг, потом… как мужчина. Милиана вздрагивала, лежа на мостовой, вспоминая. Он целовал ее и раньше, но в тот раз… он зашел дальше, и она не остановила. Да и не хотела останавливать. Знала все, помнила его жестокие в своей правдивости слова и не остановила. Ей казалось, будто Йен испытывает к ней что-то, и это помогало жить.
Она понимала, это неправильно, это самообман, но Йен был ей нужен. Нужен, как всегда. Вот только у Волорана были другие планы.
Он ждал девушку, сидя у двери ее кельи, глядя застывшим спокойным взглядом в пол. Милиана замерла. В последние седмицы она видела его редко и лишь издали, поэтому искренне удивилась, встретив так близко.
— Зачем ты пришел? — едва слышно спросила она.
— Пусти меня к себе, — тихо попросил он.
Она ничего не понимала, но послушно распахнула низенькую дверь, пропуская гостя вперед. Дэйн смотрел на нее долго. Очень долго. Словно принимая какое-то непростое решение.
— Ты похудела. И теперь еще больше похожа на жеребенка фадира, — заметил он.
Милиана пожала плечами:
— Не хочется есть.
— Мили… — Волоран глубоко вздохнул и протянул ей раскрытую ладонь. — Прими мой дар.
Девушка задохнулась. Она смотрела на кольцо в его руке, понимая, что ей предложили. Хотелось броситься наутек. Что он творит? Зачем? Она не могла согласиться и не могла сказать «нет».
— Что ты… зачем?!
— Да или нет, Милиана?
— Волоран!
— Да или нет?
Однажды взяв, кольцо нельзя вернуть. Его можно или принять, или отказаться. Она не могла взять венчальное украшение, она уже столько лет была с Йеном… но она не могла сказать «нет» Волорану. Если он умрет… она не простит себя. Если она скажет «да»… Йен не простит ее. Выбора не было. Они оба понимали это.
— Да… — Дрожащими руками она взяла кольцо и надела его на палец, становясь невестой.
— Я приду к тебе вечером, — так же спокойно сообщил ей Волоран и впервые коснулся ее — дотронулся тыльной стороной ладони до щеки. — Спасибо.
А вечером, когда она в растерянности сидела на кровати и пыталась понять, что же ей теперь делать, пришел Йен. Ему рассказали о помолвке брата…
То, что произошло после, являлось Милиане во снах каждую ночь.
Боль. Ревность. Гнев. Йен смотрит на нее, и от кончиков пальцев к запястьям стремительно ползет иней.
Она колотит в двери, но он наложил заклинание, которое ей не снять. Она рывком поворачивается к нему, но Йена больше нет. Человека больше нет. Есть маг, власть над которым взяла проклятая сила. Дышащее свирепой стужей чудовище стоит напротив, и волны леденящей силы расходятся от него.
А потом какая-то сила срывает дверь с петель, Милиана хочет бежать, но врезается в Волорана. Он что-то кричит, пытаясь достучаться до брата. Но тот не слышит. Не понимает. Потому что его больше нет. И свирепая сила растекается в стороны, обращая в лед все живое, что встречается ей на пути. А Йен не видит этого. Не понимает, кем стал.
И люди, с которыми Милиана дружила, которых знала уже много лет, гибнут один за другим. Они падают на пол оттого, что стужа добиралась до их сердец. И Клетка содрогается, кладка идет трещинами, камни падают…
Два брата стоят друг напротив друга. С одним Милиана еще недавно делила ложе, а другой сегодня по прихоти судьбы стал ее нареченным. Она любила обоих. По-разному, но любила. Кто бы ни победил в этой схватке, проигрывали все. Как бы Мили не боялась, она видела, что творит Йен… и встала на его пути.
— Убирайся! Пошла вон! — рычал он.
— Нет! Не трогай его! Не трогай! — кричала она в искаженное мукой лицо Йена. — Он твой брат!
Девушка лежала на мостовой, и дождь хлестал трясущуюся от рыданий спину. Магесса захлебывалась слезами. Она не хотела вспоминать. Но вспоминала. Злобу Йена, опустошение в глазах Волорана, когда брат прошипел ему, что Милиана предпочла остаться в заточении с ним — убийцей, лишь бы избежать участи сделаться невестой дэйна. Больно… как же было больно тогда. Почему она промолчала? Почему не попыталась помирить их? Зачем она вообще родилась на свет?
Милиана сжала зубы. Она не хотела помнить. Она хотела умереть.
— Встань. Холодно.
Она вздрогнула от неожиданности, но все же оторвала голову от мокрой ледяной мостовой и глухо сказала:
— И что? Заболею? Все равно этот проклятый дар не даст умереть. Мучением больше, мучением меньше… В сущности, никакой разницы.
— Ты всегда болеешь очень тяжело. Встань.
— Уйди, — впервые в жизни Мили ненавидела этого мужчину. — Сгинь, дэйн. Или убей. Я устала страдать.
Девушка не собиралась подниматься, она так и лежала, прильнув к холодным камням, словно к материнской груди.
— Вставай.
Волоран протянул магессе руку и снова требовательно повторил:
— Поднимись.
Да что ж пристал!? Повитуха отшвырнула от себя его ладонь, вскочила и прокричала мужчине в лицо:
— Отстань!!!
Слезы текли по лицу, смешиваясь с дождем, тело колотила дрожь, но Милиана словно не замечала этого. Единственное, чего ей действительно хотелось, — чтобы дэйн оставил ее в покое. Не говорил. Не предлагал помощь. Не стоял рядом. Какая ему…
Сильные руки притянули ее к теплой груди.
— Успокойся. Не плачь.
Он говорил это равнодушно, словно не хотел утешать, а лишь бездумно повторял то, что принято говорить в подобных случаях. В голосе не прорезывалось и толики сочувствия или беспокойства. Точно таким же тоном он мог бы сказать ей: «Умри» или «Я тебя ненавижу». Любые слова, которые обычный человек при помощи интонаций наполнял оттенками смысла — от боли до восторга, в его устах звучали пресно. Никак.
Теплые ладони гладили Милиану по голове без малейшего намека на ласку. Но он касался ее. Магессы. Сам. Укутал в свой плащ. Для такого, как Волоран, это было… наивысшим выражением участия. Понимание этого сломило жалкие остатки гордости и силы воли. Девушка заплакала навзрыд, уткнувшись лбом в широкое плечо, выплескивая горечь, накопившуюся за девять лет скитаний. Она плакала долго, проклятый дар несколько раз за это время пытался восстать, поднимался в душе темной волной, но сила дэйна каждый раз подавляла его.
Дождь давно стих, и теперь только ручьи под ногами напоминали о грозе. Мужчина, по-прежнему обнимая магессу, посмотрел на темнеющее небо. Тяжелый суматошный день подходил к концу.
— Ты плачешь по нему? — тихо спросил Волоран, когда Милиана устала рыдать и стояла, оцепенев, прижимаясь к нему всем телом.
— По себе, — глухо ответила она, делая судорожный захлебывающийся вдох.
— Почему? — Дэйн продолжал гладить девушку по голове, но не пытался заглянуть в глаза. — Тебе нужно радоваться.
— Радоваться?
— Вы наконец свободны друг от друга. Ты свободна. Разве это плохо?
Милиана вскинулась.
— А когда я стану свободной от тебя? Разве это — свобода?
Она отступила, зная, что палач не станет ее удерживать, и потянула засаленный шнурок, висящий на шее.
На видавшей виды веревочке болталось… кольцо. Венчальное кольцо. Магесса показала его собеседнику и сказала, напоминая:
— На мне оковы. Ты сам заключил меня в них.
Мужчина долго смотрел на поблескивающий в сумерках стальной ободок, потом медленно-медленно обвел его указательным пальцем, слегка касаясь руки Повитухи.
— Ты могла отказаться.
— Я? Могла? — Девушка отдернула руку с украшением, вновь пряча шнурок за пазуху, вытерла слезы и ответила: — Да, могла. И ты бы умер.
— Верно.
— Неужто я кажусь такой подлой? — спросила она с плохо скрываемой болью в голосе. — Неужто ты ждал от меня отказа? И даже мысли не допускал о том, что я не хочу становиться убийцей? Ладно. Пусть. Я маг. Зло. Легко могу погубить. Предположим, так. Но неужели ты даже не подумал о том, что я… не хочу твоей гибели? Я знаю тебя большую часть своей жизни. Ты учил меня подавлять проклятую силу, успокаивал, когда она не подчинялась, даже еду с кухни таскал!
— Я знал, что ты не откажешь. Почти был уверен. — Дэйн пожал плечами. — Но все равно у тебя был выбор.
Девушка смотрела с болью, досадуя, что он не понимает и она вынуждена объяснять ему столь очевидные для нее и столь непостижимые для него истины.
— Не было выбора. Никогда. Единственный раз жизнь предоставила мне шанс, счастливый случай — возможность стать обычным человеком. И ты меня его лишил.
— Лишил? — Дэйн грустно улыбнулся. — Я сидел под твоей дверью всю ночь, Милиана. А утром я пришел в келью, где заперли Йена, с едой и теплой одеждой и увидел тебя, спящую у его ног. Как собаку.
Милиана закрыла глаза. Вздохнула. Открыла. Волоран в совершенстве умел прогонять ее тоску. Стоило ей хоть минуту поговорить с ним — и в душе сразу поднималась горькая досада. Зато грусть проходила. Бесследно.
— Вол… дэйн! Я не верю, что мы смогли бы стать семьей. — Магесса решила раз и навсегда поставить точку в этом вопросе, занимавшем его, судя по всему, последние девять лет.
— Почему? — Палач магов и впрямь не понимал.
Он ее сведет с ума. Всегда сводил. Да что ж за мужик такой!
— Во-первых, ты меня не любишь. Во-вторых, мне не хотелось себя унижать. В-третьих…
— Унижать? — Ему показалось, что он ослышался.
Повитуха снова вздохнула:
— Дэйн, ты ведь все равно не стал бы моим мужем.
— Стал бы.
— Да ты… — она задохнулась. — Бесчувственная деревяшка! Хочешь сказать, если бы я той ночью пришла к тебе, ты бы принял меня? Конечно нет! Разве ты хотел меня? Хоть когда-то? Я могла нагишом перед тобой сплясать, соблазняя, а ты бы сказал, что я тощая, как жеребенок фадира. Только и всего.
— С чего ты это взяла? — недоуменно спросил он.
— Ты презирал меня! — яростно продолжила она и вдруг осеклась, понимая смысл ранее сказанного. — Ты ждал меня у двери всю ночь?
Волоран пожал плечами:
— Когда я предлагал кольцо, я предлагал не только помолвку, чтобы отвадить тебя от брата. Я предлагал все. И я не пошел бы к Чаше, если бы не хотел тебя. На такую жертву даже ради Йена я бы не пошел. Ты ведь не могла этого не понимать, Мили.
Она вздрогнула и отступила на шаг назад.
— Замолчи. Просто замолчи.
Девушка закрыла лицо руками. Теперь вместо слез ее душил смех. Боги, что же она натворила, чем прогневала судьбу?
— Зачем я тебе? Почему ты говоришь мне об этом? Почему сейчас? Почему ты всегда был против того, что мы с Йеном вместе?
— Не плачь. — Он вздохнул и стер мокрые дорожки с ее лица.
Милиана застыла, удивленная прикосновением. По телу пробежала дрожь, почувствовав которую мужчина нахмурился и отдернул руки.
— Идем обратно. — Дэйн подтолкнул магессу в сторону «Кабаньего пятака». — Холодно.
— Ты не ответил, — напомнила Повитуха, послушно шагая рядом.
Волоран помолчал, а потом объяснил:
— Я старался не вмешиваться. Но он всегда был на грани срыва. А ты рядом с ним — несчастна. Вы убивали друг друга. Я надеялся, что, когда Йен получит назвище, между вами все закончится и вы успокоитесь. Но потом узнал, что вы решили уйти на Перехлестье. Служить богам. Этого я допустить не мог.
— Мы не собирались идти на Перехлестье, — возразила девушка и чуть не упала, когда мужчина дернул ее за локоть.
— Что?
— Мы никогда не собирались идти на Перехлестье, — повторила она. — Я собиралась идти одна.
Он вглядывался в ее лицо. На город спустились сумерки, но еще было достаточно светло. Волоран смотрел на Милиану, но не находил в ее глазах даже тени лукавства.
— Глупая, — наконец произнес он. — Маленький глупый жеребенок.
Магесса горько усмехнулась, услышав это:
— Да. Глупая. Но жить тут и понимать, что я никогда не стану любимой… — Она осеклась.
— Любимой?
В сгущающихся сумерках Милиана, закрыв глаза, кивнула. Для дэйна не было секретом, как сильно она хотела стать человеком, как жадно искала любую возможность, перечитала стопы книг, ходила за советом к отцам, постоянно пропадала в библиотеке Клетки. Не было мага более одержимого желанием отринуть дар, чем Мили. И девчонка нашла два способа. Точнее, не нашла. Узнала о том, что такие способы есть.
Первый — стать женой дэйна. Но не просто женой, а нареченной, союз с которой благословят боги. Тогда сила палача магов просто уничтожит темную суть, сделав магессу простым человеком. Второй способ был… менее милосердным. По сути, он не делал мага человеком, лишь запирал его дар. Перехлестье.
Перехлестье всех дорог, стихий и миров. Там не было места магии, попавший туда лишался проклятой силы. Становился человеком и жил, посвящая себя служению богиням.
И несмотря на то, что жизнь на Перехлестье была строга и полна трудов, несмотря на то, что, придя туда однажды, покинуть это место было уже невозможно, Перехлестье стало мечтой Милианы.
Но Волоран впервые слышал о желании быть любимой. И если она так этого хотела, значит…
— Когда ты предложил мне кольцо… ты сковал меня по рукам и ногам, — тихо сказала девушка и вскинула на дэйна укоряющий взгляд. — Я не жена и не невеста. И не человек.
Он шел молча, что-то решая. Вспоминал события девятилетней давности, накладывая воспоминания на новое знание. Все представлялось в ином свете, не таким, как казалось прежде. Но тогда…
— Грехобор тебя не любил? — осторожно спросил палач магов.
— Может, по-своему. Но не так, как любит Василису, — призналась наконец Повитуха. — Он к ней… полон нежности. Он любит ее недостатки, ее достоинства. Всю ее. А меня… жестоко ревновал и был непримирим к моим слабостям.
Дэйн снова остановился. Повернулся к девушке. Нахмурился.
— А ты его? Любила?
Она отвела глаза. Открыла рот… но дэйн вдруг подобрался. Взгляд сделался пронзительным и острым, из него словно ушло все человеческое. Магесса сглотнула, зажмурилась, кусая губы… и ойкнула, когда мужчина дернул её куда-то вверх по мостовой:
— Идем. Быстрее.
Повитуха не возражала. Когда Волоран становился дэйном, отстраняясь, растрачивая даже те жалкие чувства, что умел испытывать, с ним нельзя было спорить. Они шли тесными извилистыми переулками, поворачивая то в одну, то в другую сторону. От однообразных серых домов уже рябило в глазах, и скоро Милиана совсем перестала понимать, куда они так несутся. А уж обратный путь и вовсе не нашла бы.
— Стой.
Дэйн замер, вскинув руку, и прислушался. Девушка послушно застыла. Они стояли на перекрестке двух улочек в уже почти сгустившейся тьме. Пахло дождем и мокрым камнем, гулкое эхо отражалось от стен. Здесь было бесприютно и тоскливо.
— Как таких, как ты, земля только носит? Я из-за тебя сестры лишился! Она прибежала вся растерзанная, в слезах. Надругался над невинной девушкой, собака?! Она плакала, а пока я бегал за водой, повесилась прямо на пояске под потолочной балкой! Ты убийца! Ничтожество, прикрывшееся добродетелью!
Мили вопросительно посмотрела на Волорана. Тот бесшумно шагнул на звук негодующей речи. Беззвучно выскользнул из ножен меч.
— Убирайся, душегубец! Будь я вправе — убил бы тебя, погань проклятая! Сколько еще девочек ты погубил? Скольких ссильничал? А? Говори! Сколькие еще руки на себя наложили, козел похотливый?!
Дэйн исчез за углом приземистого домика. Милиана прислонилась к холодной стене и стала ждать. Не было надобности следовать за палачом магов, когда тот вершит свой суд, да и не ее это дело. Поэтому девушка терпеливо ждала.
Короткий хриплый вскрик вырвал магессу из задумчивости. Из-за угла пахнуло сыростью, прелью и плесенью. Сила колдунов. Только от нее такая вонь.
Тем временем за углом дома кто-то захрипел, забулькал… Рухнуло на камни мостовой тяжелое тело. Мили прикрыла глаза, повторяя про себя, что ее это не касается.
— Идем… — Волоран вынырнул из полумрака, поддерживая висящего у него на плече… Шахнала!
Молельник был весь в ссадинах, одежда его оказалась грязной и рваной, да и сам он мало чем отличался от Милианы, успевшей прорыдаться в городской в луже: спутанные волосы слиплись от воды, лицо окаменевшее, губы искусанные, костяшки пальцев разбиты, словно мужчина в бессильной ярости колотил кулаками по камням. Но, что самое важное…
— На нем заклятие, — сипло сказала Повитуха. — И не одно. Кто может наложить заклятие на отца?
— Выясню, — коротко ответил дэйн и повторил: — Идем.
