ГЛАВА 11
Воздух в ущелье был прохладнее и влажнее, чем в Зеленодоле, а еще он пах медом и дымом. Точнее, пропахла ими вся деревенька, стоявшая на пологом склоне холма, за которым темнел покрывающий ближайшие склоны лес. Еще в ранней юности я досконально выучил в магическом иллюзионе все принадлежащие плато земли и потому хорошо знал, чем зарабатывают на жизнь местные оборотни. Мед и воск, орехи и мех, — вот основные занятия мужчин, пасечников и охотников. Еще тут варили сыры, делали наливки и настойки, собирали для себя и на продажу целебные травы.
Вот потому и пахнет дымом, сейчас как раз пора первой качки меда. Значит, нужно не упустить момент, закупить несколько бочонков, ребятня будет рада и сотам, и медовым рогаликам. Обо всем этом я рассуждал, внимательно наблюдая за пятеркой местных жителей, степенно приближающихся к нам. Согласно сообщению магистров нас должны были встретить и проводить в дом старосты, где пройдет официальное знакомство и желающие вступят в стаю. Но огонек неуступчивости, горевший в глазах селян, явно говорил о том, что у них свои представления об этой церемонии.
И я отлично понимал почему. Когда-то давно, сразу после разлома, эти земли не считались принадлежащими плато, по простой причине: моим предкам они были совершенно не нужны. Все, что маги хотели, они могли сделать сами, а если бы захотели купить, то вполне достаточно было поставить на тропе, ведущей наверх, такой же рынок, какой стоит на границе с королевством. Торговцев там всегда бывает больше, чем покупателей.
Но вот оборотням, что рождались на плато, жить там неудобно. Избыток магии для них вовсе не благо, потому что концентрировать и собирать ее в накопители они не могут, да и жить рядом с магами им трудно. Вот и заключили договор: плато объявляет ущелья своими, но живут там оборотни. Мои учителя говорили, что требование выдвинули оборотни, но после того, как я разобрался с пактом Хангерса, уверенности в этом больше не имел. Впрочем, Дройвия за ущелья все равно не стала спорить, если посмотреть на карту, они и в самом деле врезаются в плато, как раз в том месте, где сошла волна.
— Кто такие? — Старший оборотень, выпятив перепоясанный поясом вожака живот, смотрел на нас строго, как на нарушителей какого-то закона.
— Маглор Иридос с советниками, — скосил я взгляд на спутников, гадая, как они воспримут повышение статуса Орисьи до советника.
— А нам сказали… — поторопился один из сопровождающих вожака оборотней и проглотил язык под яростным взглядом отца.
Все ясно, ухмыльнулся я про себя, вожак только со мной пытается показаться грозным, а на самом деле ему помогают разбираться в делах все кому не лень, почти как и мне.
— Наверняка вам сказали, — приветливо улыбнулся я, — что придет глава дома Тинерд, получивший от правителя все земли от границы с плато и до Палеры и являющийся вожаком стаи, которая и называется дом Тинерд. Так вот, это я и есть.
Я снял отвод глаз со своего пояса, и камни ножен и рукояти блеснули напоенным магией светом.
— Что-то он у тебя великоват, — въедливо заметил второй сопровождавший и тоже получил полный упрека взгляд вожака.
— Это потому что в нем слито уже три кинжала, — безрадостно признался я, — когда ко мне присоединяется стая, я объединяю пояс ее вожака со своим.
— И сколько у тебя подданных? — подозрительно проворчал вожак, грозно глянув на спутника, открывшего рот, чтоб задать какой-то вопрос.
— Почти четыре сотни с ведьмами, дроу и маглорами, — не давая мне ответить, звонко объявила Орисья, — и долго вы нас на дороге держать будете? Мы по делу пришли, нам некогда тут стоять.
— А ты кто такая?
— Обнаглел, оборотень! — вдруг рассердилась она. — Ведьму не признал! Значит, хорошо живете, лешие вас не водят, кикиморы не заговаривают!
— У нас тоже ведьмы есть, — примирительно сказал вожак, — а знакомство — оно для порядка. Проходите в дом, решим все дела по-соседски.
Стараясь не улыбаться слишком насмешливо, ясно ведь, что вовсе не отповедь ведьмы заставила их сдаться так быстро, а рассказ про три кинжала, я направился к крепкому бревенчатому дому, на просторном крыльце которого маялась молодка с румяным пирогом на блюде.
И уже через несколько минут мы сидели за столом, с тоской рассматривая довольно крупного румяного кабанчика, зажаренного целиком на вертеле, и блюда с сыром, колбасами, солеными и жареными грибами и прочую снедь. Вот ведь правильно предупреждал нас Таилос, что перед походом сюда лучше не ужинать!
— А как бы нам Кинреса увидеть? — не выдержал медведь, поглядывая на напряженное лицо магистра.
— Они вас тоже ждут, — неохотно признался вожак, представившийся Фараутом, — но мы договорились, что сначала решим деловые вопросы.
— А давайте так, — сразу нашел я устраивающее всех решение, — мы будем разбираться с делами, а магистр Унгердс пойдет проведает сына?! Он его пятнадцать лет мечтает встретить.
— Сына? — Вожак переглянулся с оборотнями, и все они как-то сразу расслабились. — Так это же другое дело! Святое, можно сказать, дело! Будер, проводи!
— Я тоже пойду, — просительно глянул на меня Таилос, — старый друг как-никак.
— Конечно, иди, — кивнул я и мстительно добавил: — И не волнуйся, за твоей ведьмой я присмотрю.
Медведь лишь коротко ухмыльнулся, исчезая за дверью, а ведьма, которая должна была, по моему разумению, яростно возмутиться, и вовсе смолчала.
Что это с ней?! И какого сюрприза можно ожидать, захотелось мне узнать заранее, и я осторожно сдвинул шапочку. И тут же поспешно вернул на место.
Кривая пентаграмма, мог бы и без проверки додуматься, что ведьму снедают те же чувства, что и меня самого. Нетерпение, предвкушение, тревога и даже какие-то странные страхи. Не знаю, чего боится ведьма, возможно, того, что Мэлин теперь долго не захочет с ней мириться, а вот я опасаюсь совершенно конкретных вещей. Что девчонка выбрала слишком броскую внешность или выглядит слишком похожей на себя прежнюю. А еще что я не сумею скрыть так не вовремя проявившиеся чувства, или, еще хуже, ведьмочка не сумеет не выдать себя.
Дела местных жителей оказались вполне предсказуемыми, и разрешили мы их довольно быстро. А что там решать: молодых оборотней, как обычно, тянет в новые места, посмотреть мир, а отцы и деды, напуганные рассказами скрывающихся тут сородичей из Дройвии, всячески стараются их уберечь и удержать. Да и торговые дела волновали Фараута не меньше. С тех пор как мы переселились в Зеленодол, к ним не приехал ни один перекупщик. А теперь, по достигнутому соглашению, я позволю парням гостить в Зеленодоле столько, сколько захотят, с условием, что они вступят в стаю, но, когда надоест, смогут свободно вернуться домой. И даже увезти с собой тех из девушек, кого сумеют увлечь.
— А что вы продаете? — заинтересовался я, ни на минуту не упуская из памяти свое желание купить мед.
— Да все: и медок с воском, и шкуры, и орехи, — принялся перечислять вожак, посматривая на меня с надеждой.
— И почем? — Практичную ведьму волновали прежде всего цены.
Оборотни начали называть цены, и через несколько минут их пояснений по хитрой ухмылке Орисьи я сообразил, что скупщики наживались тут очень неплохо.
— Предлагаю сделку, — решительно предложил я вожаку. — Все лишнее вы продаете мне, и по самой высшей цене, по какой брали они. А дальше я сам решаю, что оставить своим людям на зиму, а что продать. Хотя не думаю, что у меня сейчас будет возможность что-то перепродавать. Дом Ратилос совсем озверел, девочек на бои выставить обещает, и оборотни бегут к нам со всей Дройвии. А мост через Палеру мы перекрыли заставой и охраняем: вербовщики устроили драку в деревне в первый день нашего прихода.
— А удержите, если полезут через заставу-то? — Во взгляде оборотня плескалось сомнение.
— Она трехэтажная и защищена щитами. И парни у меня там не одни, я маглора нанял. А если начнется стычка, сам приду на помощь.
— А ты волк или медведь?! — Судя по заблестевшим глазам селян, этот вопрос волновал их очень живо.
Тайком вздохнув, я привычно выпустил наружу свою шкуру и почти без удовольствия полюбовался на ошеломленные лица хозяина и его домочадцев. Этот эффект повторялся каждый раз с таким постоянством, что я начал привыкать.
— Давайте тогда сразу примем всех желающих в стаю, — подождав, пока они налюбуются на мою ячеистую шкуру, предложил я, — отпразднуем, и мы пойдем домой. Всех, кто уже решил погостить в Зеленодоле, можем забрать с собой, мы сегодня построили новое жилье, и у нас найдется свободное место. Но если хотят прогуляться, пусть едут своим ходом, у вас же есть шарги? Заодно и мед привезут. Хотя несколько бочонков я сразу заберу. У нас ребятишек много, а они, сами понимаете, сладкоежки.
— Шарги у нас есть, и тележки тоже, а как с деньгами?
— Если у вас есть счет в гномьем банке, то могу дать расписку. Если нет, выбирайте: монетами, слитками или золотыми украшениями.
— Нам бы украшения, — переглянувшись, решили оборотни, — осенью свадьбы, на подарки.
— Как хотите, — пожал я плечами и кивнул Орисье. — Доставай зелье.
— Что за зелье? — Неугомонные оборотни недоверчиво принюхивались, пока ведьма важно объясняла, что это особое зелье дома Тинерд.
— Сразу лечит все мелкие недуги, очищает кровь и снимает усталость. Ну и еще добавляет особый запах, чтоб своих издали узнавать. Так кто первый?
Торопится, хмыкнул я и вдруг понял, что Орисья не зря так делает. Раньше меня сообразила, что для всех нас лучше, чтобы ведьмочка как можно дольше оставалась в тени, и потому не хочет сейчас ее показывать ни мужу, ни магистру. Пока все в стае не привыкнут к ее новой ауре, запаху и внешности и не забудут про прежнюю Мэлин. Вернее, прочно уверятся, что именно она вышла замуж за дроу и живет в столице.
Оборотни, как обычно, сначала подходили с опаской и неторопливо, но по мере того как рассмотрели немудреный ритуал, потекли бойким ручейком. Да и было их, самых смелых и непоседливых парней, всего с дюжину, и с ними три девушки. И пожалуй, впервые за все время с тех пор, как стал вожаком, я искренне порадовался, что принимать новичков положено в шкуре оборотня. В ней мне значительно проще удержать на лице важное и невозмутимое выражение, а даже если и проскользнет какая гримаса, разобрать, что именно она означает, вряд ли удастся даже изучившим меня друзьям.
Оказалось, что мне не нужно долго рассматривать подошедших селянок и высчитывать, кто именно из них Мэлин. И ждать подсказки своей шкуры тоже не пришлось. Я понял это с первого взгляда. Да я даже имя заранее угадал, ну почти угадал.
И за это я должен был поблагодарить самого себя. Ведь именно мне пришло в голову дать девчонке дурацкий совет обсудить все с моей матушкой. Ну и, разумеется, саму матушку, если она не догадается подольше не показываться мне на глаза.
Такое задорно-веснушчатое личико, обрамленное веселым облаком золотистых кудряшек, было только у моей кузины Энерины в те времена, когда мне было всего десять, а ей семнадцать, и она училась у моего отца и жила в соседней комнате. Правда, недолго жила, года два, но мы дружили и частенько устраивали совместные проказы. Потом у нее проснулся интерес к магии воздуха, и она выбрала другого учителя, а лет через пять и вообще превратилась в гладко причесанную, томную красавицу с фиалковыми глазами. Наша дружба к тому времени не угасла, но превратилась в более прохладные и отстраненные отношения, хотя кузина даже иногда спрашивала мое мнение по поводу своего очередного поклонника.
И только моя матушка догадывалась, что в те давно прошедшие годы я был тайно влюблен в Энерину глупой детской любовью.
Ведьмочка подошла ближе, глядя на нас с той же настороженностью, что и ее новые подружки, и я облегченно перевел дыхание.
Нет, вблизи некоторое сходство с кузиной никуда не делось, но при более внимательном изучении я начал понимать, что на самом деле этими яркими чертами матушка ловко замаскировала родной облик Мэлин. Хотя если рассматривать все по отдельности, не так уж их было много, этих черт. Волосы оказались не соломенно-золотыми, а темнее, и лишь чуть рыжеватыми. Да и локоны вились не такими тугими кудряшками, как у Энерины, а скорее мягкими волнами. И загадочно-зеленые большие глаза остались прежними, только стали длиннее обрамлявшие их густые ресницы и чуточку посветлел цвет четко очерченных бровей.
— Меня зовут Анэри, — склонившись к моей руке, тихо сказала девушка, и пришлось спешно кастовать заклинание иллюзии. На всякий случай предусмотрительно приготовленное мною заранее.
Драконья шкура непостижимым образом узнала бастарду в новом облике и моментально поторопилась показать это всем. Хорошо, что во мне еще жива маглорская паранойя, ворчал я про себя, глядя, как Мэлин, точнее, Анэри делает вид, что лижет мне ладонь.
Ей вовсе не было нужды это делать — поставленный магистрами хитрый щит, скрывающий мой маячок, мигом слетел от легкого прикосновения, и знак стаи стал виден всем остальным.
— Поздравляю со вступлением в стаю, — заученно произнес я, а Орисья сунула в рот дочери ложку зелья, хотя я пока не был уверен, удалось ли ей опознать ведьмочку так же точно, как мне, — а теперь мы приглашаем разделить с нами угощение.
И в ответ на недоуменные взгляды новичков создал блюдо с жареными перепелами, фаршированными по особому рецепту. Ведьма, успевшая спрятать зелье в свой походный кошель, висящий через плечо на широкой лямке, ловко обнесла всех новичков и хозяев, делая вид, что не замечает воздушной лианы, которой я поддерживал тяжелый поднос.
Анэри уселась в уголке, рядом с подружками, и я искоса поглядывал на нее, изучая ауру, резерв, жесты и силясь понять, сумеет ли кто-то еще опознать в ней Мэлин?! И чем дольше изучал, тем сильнее успокаивался, но драконьей шкуры, вернувшейся на место, едва ведьмочка отдалилась, не снимал. Впрочем, она и действительно была теперь по резерву не ведьмою, а магиней, хотя до маглоры ей пока было очень далеко. И дело не в размере резерва, а в количестве выученных заклинаний и проведенных в тренировочной башне часов. Понять это легче всего тем, кто досконально изучил любое ремесло, хотя бы гончарное. Когда ладони сами ощущают по эластичности глины, что она как раз такой степени готовности, что не растечется и не рассыплется на кругу и не треснет при обжиге. И когда рука раз за разом берет ровно столько глины, чтоб создать чашку одной формы.
Так и маг сотни раз бросает в поглощающую стену одно и то же заклинание, чтоб потом твердо знать, какой мощности оно получится и куда попадет, если придется применить в деле.
— Иридос, знакомься! Это Кинрес, а это его семья, — радостный бас Таилоса отвлек меня от наблюдений, и через несколько минут я был знаком с ними со всеми и знал, что Унгердс уговорил сына погостить в его доме и даже вступить в стаю.
Суматоха, поднявшаяся после их прихода, улеглась, когда все четверо с невероятно серьезными лицами лизнули мою ладонь, выпили зелье и уселись пробовать перепелов. Только в этот момент я смог снова взглянуть в угол, где сидели девушки, и когти сжали кусок кабанины так крепко, что на тарелку упало несколько ровно нарезанных ломтиков.
Один из собирающихся к нам в гости парней сидел рядом с бастардой и, положив одну руку на спинку скамьи за ее плечами, другой ловко подкладывал девушке на тарелку соленых грибочков.
Страстное желание засунуть все их ему за пазуху и превратить в жаб или ужей мгновенно вспыхнуло в душе, и мне пришлось собрать всю выдержку, чтоб отвести от парня взгляд.
— Фараут, — решительно произнес я через несколько минут, найдя наконец убедительную причину поторопить события, — готовьте мед, я сначала уведу Унгердса с семьей в Тмис, им хочется поговорить, да и детей скоро укладывать спать.
Магистр бросил мне благодарный взгляд, и я с огорчением сообразил, что, занятый своими заботами, угадал его желание совершенно случайно. И, едва осознав это, решительно встал и направился к двери, властно бросив на ходу, что уходить будем с улицы.
Оборотням понадобилось с четверть часа, чтоб доставить мед и пару мешков с орехами, которые они желали непременно всучить магистру в подарок, и я все это время стоял у крыльца и задумчиво чесал когти о бревно. И только когда заинтересовался встревоженным взглядом мнущегося рядом хозяина и обнаружил на сапогах ворох свежих стружек, а в стене дыру, достаточную для устройства тайника, спохватился. Немедленно кастовал на бревно заклинание восстановления, а щепки превратил в кучку нарядных шкатулок и подарил оборотню.
В доме Унгердса я задерживаться не стал, оставил всех посреди переднего зала и немедленно вернулся в ущелье.
— Кто-то решил идти с нами сейчас? — спросил безразлично, рассматривая высыпавших на крыльцо новичков, и хозяйственно добавил: — Хотя, если поедете утром, сможете заодно привезти товары. Захватите весь мед, какой соберете, мы будем варить на зиму груши и айву.
— Мы пойдем сейчас, — выступила вперед одна из девушек, — пусть только наши сундучки захватят.
— Слышал, Фараут?! Ждем. — Я поспешно, пока не одумались селяне, подтянул девушек и ведьму воздушной лианой, схватил за пояс Таилоса и сгреб плетью бочонки с медом.
А в следующий миг открыл портал на новую площадь.
— Ну вот и прибыли. Тай, распорядись насчет меда. Девушки, идите за мной, я устрою вас в гостинице. — И, не оглядываясь, пошел впереди селянок в созданную из сорба харчевню, точно зная, что за нами сейчас наблюдает не один десяток любопытных глаз, и зверея от невозможности это запретить.
Ведь завтра утром любопытные оборотницы будут вовсю изучать девушек и гадать, почему я последнее время вожу по деревне юных красавиц именно по три. И мне заранее рычать хочется от понимания, какие именно предположения они выдвинут в первую очередь.
— Где Тирох? — войдя в гостиницу, строго спросил я у гуляющих по лестнице оборотней, мимоходом отмечая, что они тащат наверх миски с едой.
— Я здесь. — Хозяин шариком выкатился откуда-то со стороны кухни.
— У тебя свободны те две комнаты, про которые я говорил? — поинтересовался я, подтолкнув девушек к двери в столовую.
— Да, — как-то неуверенно сообщил он.
— Освободи еще одну и посели там наших гостий из ущелья. И предупреждаю в последний раз, не забывай ни на минуту, что этот дом — гостиница, а не постоянное жилье. Никаких семей здесь не должно быть, как и обедов в своих комнатах. В комнаты еду подавать только самым важным гостям. Ну ты и сам все должен знать. Завтра из ущелья придет обоз с медом, возчики погостят несколько дней, приготовь им к вечеру места. Их можешь поселить по двое или трое. Если они решат остаться надолго, переселим в другое место. Все ясно? Кстати, не забудь завтра сразу набрать в свои кладовые меда и орехов, и вообще у тебя там должно быть все.
Я специально выдавал ему такие строгие указания, потому что точно знал: Кахорис, несмотря на мое предупреждение, еще не раз попытается сделать из гостиницы общий дом, а когда я построю дом себе, то из моего маглорского жилища — нечто вроде королевского дворца. То есть постарается поселить там как можно больше кухарок, охранников и прочих домочадцев, а кроме того, примется устраивать у меня под боком всех гостей. А вот этого я не позволю ему ни в коем случае. Я маглор, а не король и не маркиз, и даже не такой глава дома, как остальные двадцать четыре владельца артефактов. И потому никогда не пожелаю устроить у себя в доме такой порядок, какой успел рассмотреть в доме Гиртез. Вот именно потому так пекусь, чтоб в гостинице всегда было место для гостей.
— Понял. — Тирох взглянул на меня с особым интересом. — А кухарки и горничные?
— Бери одиноких, тут таких полно. Или пусть ночуют дома. И еще, где ты достаешь тюфяки?
— Нигде, просто положил на лежанки одеяла, — вздохнул он, — будем пока собирать пух с дичи, а осенью, как станут стричь овец, намоем и начешем шерстяных.
— Уже собрал хоть немного пуха? — порадовался я его хозяйственности, проверяя резерв.
Если больше не использовать портал, то вполне смогу сделать несколько тюфяков, и не добавляя накопитель.
Пуха оказалась полная корзина, и через несколько минут на полу лежала куча тюфяков.
— В первую очередь гостям и кухаркам, — предупредил я, создавая вдобавок рулон полотна. — Да не стесняйся привлекать к помощи тех, кто окажется поблизости без дела. Завтра загляну, сделаю еще тюфяков.
И направился к выходу, думая о том, что пора сказать женщинам, чтоб собирали пух. Да наказать Каху пройти по деревне и поинтересоваться, может, у кого осталась непроданная шерсть. До своего холма я добрел без помех, открыл калитку и насторожился, обнаружив, что окна освещены. Потом вспомнил, что в доме оставались маглоры, и тяжело вздохнул: объясняться с ними не хотелось. Однако в столовой на диване сидел один Ренгиус, и это немного утешило.
— Алдорис уже спит, — кивнул он в ответ на мой вопросительный взгляд, — у тебя есть силы поговорить?
— Конечно, — шлепнулся я в кресло, и он тут же оказался рядом, прикоснулся к руке, проверяя резерв. Как будто так плохо видит, все же он почти отработавший практику маглор, лениво шевельнулась в моей голове ехидная мысль, но вслух я ничего не сказал, привык за последнее время, что все пытаются опекать.
— Как магистр? — усевшись на место, спросил он, хотя я мог бы поклясться, друг ожидал меня вовсе не затем, чтоб задать этот вопрос.
— Лучше, — кивнул я. — Его сын с семьей вступили в стаю, и сейчас я отвел их в Тмис. Думаю, внуки отогреют его сердце.
— Я тоже отправил Лавену в Тмис, — сообщил он, — и хотел спросить… Ты не будешь против, если я…
— Нет, — не дожидаясь его объяснений, кивнул я твердо, — не буду. Но вот отпустить тебя с заставы не могу.
— Я и не прошу, — фыркнул он, — хотя и не собираюсь сидеть там все время. Щиты я усилил, ловушки по берегам растянул, сигналок наставил и срочный вызов для себя кастовал. Он сработает, если дернется хоть одна ловушка.
— Здорово, — восхитился я, — а вот я такого не умею. Но сейчас учиться не буду, позже покажешь. Это все?
— Нет. — Ренгиус посмотрел на меня испытующе и вдруг кастовал вокруг нас непроницаемый купол такой мощности, что я даже смог различить сплетающиеся в нем волны магии. — Я хотел задать очень важный для меня вопрос.
— Задавай.
— Магистры на плато в курсе всех твоих дел?
— Разумеется. — Признаваясь в этом, я не выдавал никаких особых тайн, все маглоры еще в первый год практики начинают понимать, что наблюдатели живут в королевстве не только для того, чтоб ставить на ногти практикантов черные полоски.
— Они тебе помогают? Ну ведь не украл же ты эти браслеты?
— Что тебя натолкнуло на такое предположение, кроме браслета? — временно ушел я от ответа, пытаясь понять, что и зачем стремится выяснить маглор.
— Бревна, — внезапно весело усмехнулся он. — Эти деревья были выращены на плато специально. Неужели ты вчера не почувствовал остатки магической силы, когда вытаскивал их на берег, и тебя не заинтересовало, почему они так послушно подчиняются маглорам?
— Ренгиус, мне не хочется напоминать тебе, что я теперь имею шкуру оборотня. С одной стороны, это удобно, она непрерывно собирает магию и помогает пополнять резерв. Но есть и недостаток: чтоб найти слабый след магии на вещах, мне нужно создать поисковик, сам я этого больше не ощущаю.
— Извини, — расстроился он.
— Да нет, не переживай. Удобств от моей шкуры значительно больше. Если бы мне раньше попал в висок болт, его не смогли бы отклонить никакие щиты и амулеты. Как мне сказал магистр, и арбалеты, и стрелы были зачарованы. Но давай о главном, есть что-то еще?
— Есть, — честно признался он, — но все мелкое, и заметить это может только маглор. Вот я и подумал, раз тебе помогают магистры и даже разрешили нанять нас, возможно, я что-то не сделал… ну что должен был решить сам. Например, попросить принять меня в стаю. Ведь тогда мне было бы легче видеть тех, кто в ней давно, а кто чужак.
— Ты прав, — кивнул я, вдруг осознав, что он дошел до той грани, за которой умалчивать о чем-то будет только во вред нашим отношениям. — Магистры мне помогают. И тебя разрешили забрать из крепости именно для этого. Про то, что в стае тебе было бы легче, ты понял верно. Но вот вступать в нее тебе нельзя. Вот этот амулет, который снять невозможно, привязан не только ко мне, а и к остальным двадцати четырем символам старших домов. И так настроен, что я не могу ничего неприятного или опасного кастовать ни на кого из их владельцев и связанных рунами домочадцев. Кроме заклинаний лечения или бытовых. Дом Ратилос обходит этот запрет, нанимая магов-одиночек, но мне такое не подходит.
Говорить про загадочного ментала я пока не собирался, раз им будут заниматься магистры, можно надеяться, что очень скоро он будет пойман. Или хотя бы обезврежен.
— Но, Иридос, — задумался маг. — А зачем тебе на них нападать? Если это не даст никакого результата?
— Незачем, — кивнул я, — но дело в том, что именно дом Ратилос и примкнувшие к нему дома наживаются на боях оборотней. И делают это давно, успели поставить мощную защиту и придумать надежные ловушки. И вот все это я тоже не могу взломать так, чтоб меня не опознали сразу же. А ломать придется, позволить, чтоб гибли подростки, я не могу.
— А правитель почему не запретит?
— Сам знаешь, все делается тайно, и доказать невозможно. А без доказательств он не может вмешаться и не хочет допустить бессмысленной бойни. Это только артефакты у всех одинаковые, а силы разные. Кто первый пробьется сквозь чужую защиту, а кто пострадает от наемных магов — предсказать невозможно. Не было до сих пор таких стычек, дроу хватило мелких недоразумений, чтоб понять, что артефакт — это грозное оружие.
— Спасибо, я все понял, — задумчиво кивнул он и снял купол, — спокойной ночи, я на заставу.
Я посмотрел на опустевший диван, вздохнул и поплелся в свою комнату обдумывать все произошедшее за день. А едва растянулся на непривычно мягкой постели, перед лицом замерцал вестник. В душе вдруг робко шевельнулась надежда: она же теперь магиня, значит, могла научиться…
Однако письмо оказалось от Ренгиуса, он писал, что забыл сказать важную вещь. Мне все-таки нужно натаскать этих бревен на свой дом, из них я построю все почти без усилий и без помощи домочадцев.
— Благодарю, — сказал я темноте за окном, — но дома для оборотней мне будет строить из них ничуть не труднее.
