Книга: Средневековая история. Домашняя работа
Назад: Глава 2 Свят-свят-свят…
Дальше: Глава 4 Африка, Африка… африкан? Обезьян?

Глава 3
Взгляды со стороны не всегда равны

– Хельке, тебе придется уехать из города.
– Мне?!
Хельке с изумлением воззрился на говорившего:
– Почему вдруг? Что случилось?
– Тебе имя такое – Авермаль – знакомо?
Говоривший имел хмурый вид. И неудивительно. Обсуждать свои дела молодчики умудрились в «Свинье и собаке». А ее владелец очень не любил этих парней. Виду он не показывал, но терпеть их не мог еще с того мига, как они начали приставать к Ингрид, едва не подведя Лейфа под стрелы. Все-таки свой, вирманин, кому ж такое понравится?
Владельцу трактира точно не нравилось. Да и недавний поджог…
Эввиры хозяину тоже не слишком были дороги, но ведь эти три идиота… Еще из-за их дури полгорода выгорит. Даже если их потом повесят, толку не будет. И беспорядки начнутся, торговле убыток. А кого при беспорядках громят в первую очередь?
Эввиров и трактиры.
Эввиров – потому что эввиры. Всегда крайние. Трактиры – потому, что там вино есть. Нет, это не дело.
Пусть Альтвер живет спокойно.
Хельке помрачнел, когда мужчина пересказал ему услышанное. И сдвинул брови:
– М-да. Так и правда подпалят… Ты сам слышал?
Слышал мужчина сам. Еще бы! Они б громче орали по пьяни.
– Градоправителю сказать?
– Хельке, тебя это не спасет. Я их не люблю, вот и пришел предупредить. Так что смотри. Не подпалят – так железом ткнут, сам понимаешь.
Хельке встал и отвесил поклон, как принято у эввиров. Руки скрещены на груди, глаза подняты на собеседника.
– Благодарю тебя. Я запомню твое благодеяние.
– Думай…
Мужчина хлопнул ювелира по плечу и ушел. А Хельке серьезно задумался.
Он даже и не усомнился. Слишком уж это в духе молодчиков – нагадить ему. Тем более, есть причины его не любить. Главная – он эввир. И еще он богат. У него есть чем поживиться.
Защитит ли его бургомистр?
Да, когда речь идет о выгоде – сынка он не пожалеет. Но что это даст?
По-простому – ни хрена не даст.
Можно отлупить Дария. И? Можно даже приставить к Хельке стражника. И к его родным. Его семье. К его овдовевшей сестре и ее детям, которые стали для Хельке родными.
Ой, вряд ли…
Если эти трое подонков серьезно настроены его изжить, они своего добьются. И выход только один. Поговорить с Авермалем и уехать самому.
Но куда?
Где будут рады эввиру?
Где не захотят содрать с него три шкуры или обратить в истинную веру? Где его защитят?
Есть ли вообще на земле такое место?
Как все запущено!
Лилиан Иртон так и сказала бы. И повертела бы в руках толстую косу. Она всегда ее теребила, если была чем-то недовольна.
Лилиан Иртон…
Губы Хельке расплылись в улыбке. Кажется, он знал, куда ему ехать. Согласится ли графиня?
Почему нет? Ей все равно, где он будет работать. Даже наоборот – он постарается, чтобы ей было выгодно.
Только вот как бы добраться в Иртон целым и невредимым? Осень наступает, дожди скоро ливанут, по дорогам не проедешь. А ведь он не один. Сестра, ее дети, инструменты, материалы для работы, а они у ювелира дороги.
Хельке ненадолго задумался. А потом довольно кивнул головой.
Вот чей сынок, того и проблемы. Пусть градоправитель думает, как все совместить. И сына, и выгоду, и порядок в городе. Эввирские погромы случались. Хотя и не часто. Но король это не приветствовал. Эввиры – это деньги. А золото нужно всегда. А ведь его можно и не найти. Так что Эдоард Восьмой крепко гневался на градоправителей за такие мелкие радости жизни.
Если Хельке уедет в Иртон, какие плюсы?
Графиня – умный человек. Но что скажет граф? Там все неопределенно. С Лилиан Иртон Хельке и уживется, и сработается. Можно бы и к кому-то из родственников в другой город, но те же проблемы и там начнутся – эввирам везде тяжело.
Ладно. В крайнем случае уедет. Ему бы зиму переждать. И пережить. Пусть Иртон захолустье, но Авермаль туда точно не доберется. То есть еще и денег можно сэкономить. А на своей земле графиня барона так далеко пошлет, что он за год не дойдет. Зато семья эввира будет в безопасности.
Какие минусы?
Захолустье. Пока кому напишешь, пока что отошлешь… С другой стороны, было бы что сбывать, а куда и как – найдем. Организовать доставку не так сложно.
Безопасность важнее.
Хельке довольно улыбнулся.
И не такое бывало, и в одной рубашке из горящего дома убегали. Было и такое в его детстве, так ведь выжили. И выживут!
Лиля отлеживалась еще три дня. Читала показания Ширви, который сидел в подземелье по соседству с несостоявшимся убийцей и пел, как соловей.
Как ни странно, пастор принял горячее участие в допросе. И выяснилось, что у Ширви вообще-то накоплена неплохая кубышка. А еще имеются жена и двое детей.
На последнее Лиле было наплевать. А вот первое…
Надо бы поговорить с отцом. Сама она до имущества Ширви точно не доберется. Да и ободрать его как липку.
Стоило бы. Но и его семью жалко. Женщины в этом мире права голоса почти не имеют. И жена могла не знать. Оставить ей на жизнь, а остальное конфисковать.
Отец, Хельке, кто-нибудь еще, даже тот же Авермаль за процент, пока супруг в отъезде, и вложить деньги в производство.
Вопрос – где производить будем? В Иртоне?
А если муж твои инициативы прикроет?
Может. Еще как может.
Прикупить какую-нибудь землю?
А где? Как?
Женщина может здесь владеть землей только с королевского разрешения. Такого у нее нет. И вряд ли будет. Оформлять свое дело на кого-то? Простите. После реалий двадцатого века Лиля с подозрением относилась к подобным вещам. Сегодня ты его считаешь нанятым, а завтра он тебя заказал или просто кинул – и сиди, обтекай.
Или просто создать какого-нибудь мужика де-юре. Хотя… Не с этой фигурой. Можно переодеться, загримироваться, понизить голос, но куда ты сиськи денешь?
Этот вариант она даже не рассматривала. И приходила к неутешительному выводу.
Надо искать общий язык с супругом. Или с отцом.
Лучше второе. Потому что отец ее явно любит. А вот Джерисон Иртон…
Лиля надеялась на личную встречу, но отдавала себе отчет, что ломать стереотипы – занятие неблагодарное. Если супруг привык, что она – дура, так и будет считать. И подсознательно ждать пакости.
Вариант с разводом и самостоятельностью?
Вот честно, Лиля не знала, стоит ли. Графиня Иртон – все-таки титул и статус. А разведенная дочь барона, будь она хоть трижды умной и красивой?
Ладно. Время и не такие узлы развязывало…
За это время она перекопала все бумаги поместья и пришла к неутешительному выводу.
Глушь. Пока что-то отсюда вывезешь или сюда привезешь – столько сил и нервов угрохаешь. Не-эт, овчинка выделки не стоит.
Или стоит?
Разве что в случае очень дорогой продукции.
Лиля записала все, что помнила про стекло, и позвала к себе стеклодува.
Тот прибыл, и с порога выяснилось, что сырья у него с собой мало. И хорошо бы съездить к морю. Ибо песок нужен мелкий, белый, чистый и прочее. Да и сода не помешала бы. Лиля осведомилась, готова ли мастерская, и получила уверенный кивок. Хоть завтра запускай. Кое-что в Альтвере купили, кое-что уже здесь кузнец сделал. Если госпожа графиня изволит…
Госпожа графиня пока не изволила. Успеется. А сырье – поедем к морю, поедешь с отрядом. Если что, там и присмотрим. А возить его с берега – так все равно ж: рыбу, соль, крестьян… Короче, надо прикинуть и делать из тропинки хотя бы направление. Чтобы телеги проехали.
Да, нефти тут нет. И продуктов ее перегонки – тоже.
Вот ведь печалька, она знает, что нужно добавлять в стекло для получения нужного тона, но как это что-то найти в природе?
А, не трагично. Отрядить крестьянских детей – пусть приносят ей все образцы. А она посмотрит и подумает. И в лаборатории похимичит.
Кстати, за это время не то что лабораторию – зверинец сделать можно. Была вызвана Эмма, которая рассказала госпоже графине, что все в порядке, комнаты уже готовы, даже кое-какая глиняная посуда есть, и камин там есть.
Лиля вздохнула. И поклялась себе наделать спиртовок и пробирок. А заодно самогонный аппарат и спирта побольше. Вообще хорошая была бы идея – им торговать. Графская пшеничная, крестьянская свекольная, народная картофельная. Разливать в оригинальную тару с крестом, запечатывать и продавать по особой цене. То есть втридорога. От обморожений, как растирание, для употребления внутрь. Эх, надо бы с Хельке поговорить. Хоть тот и обещал не выбрасывать новинку на рынок, но вдруг да не удержится?
А она смогла бы многое огрести за ноу-хау.
Письмо ему написать?
Почему нет…

 

Август Брокленд чувствовал себя омерзительно после путешествия по морю. Но визит ко двору откладывать не стал.
И попал как раз на малый прием. Тихо, спокойно, народу немного, но далеко не самый простой. Августу бы и не попасть, но верфи – дело хорошее. Эдоард был умен. И понимал, что в руках Августа верфи – золотое дно. Не факт, что так будет с кем-то другим. Талант – это все. Кроме того, семьи нет, из детей одна дочь… Август и дневал и ночевал на верфи. Хотя дела зятю потихоньку передавал. Все ж таки возраст. И все внуку пойдет.
Хотя когда он будет, внук?
С другой стороны, все можно оставить и дочери. Но женщина могла управлять своим делом или имуществом только с разрешения короля. А тот, естественно, разрешал крайне неохотно. Зачем ему?
Да и не нужно это женщине. Ей семья надобна, дети, а не постоянная война за свое место в мире. Лиле придется доказывать свое право ежедневно. Раньше она не смогла бы.
А сейчас?
Август подробно расспросил племянника ювелира о делах Лилиан в Альтвере. И был искренне доволен. Похоже, в девочке проснулась отцовская хватка.
Умница, какая же умница!
А вот ее нынешнее положение пока оставалось неизвестно. Но разве это повод не действовать?
– Ваше величество. – Август вежливо раскланялся перед королем.
Эдоард милостиво кивнул:
– Рад видеть тебя в столице, Август. Ты так редко бываешь на приемах.
В переводе на ативернский это означало: «Что случилось? Чего приперся?»
Август не стал тянуть кота за хвост.
– Ваше величество, я прибыл с просьбой…
– Да? И о чем же?
– Ваше величество, вы не уделите мне буквально пару минут?
– Наедине?
– Нет, ваше величество. Я не смею просить о такой милости. Я просто хотел, как ваш верный слуга, первым преподнести этот скромный подарок вам. – Август с поклоном протянул бархатный футляр.
Эдоард взял его и с любопытством открыл.
Август знал, что внутри. Хельке превзошел самого себя. Золотая чернильница и золотое же перо были инкрустированы бриллиантами и украшены искусной чеканкой. Дарить такое было не стыдно. Наоборот.
Эдоард вскинул брови:
– Что это?
– Ваше величество, это перо и чернильница-непроливайка.
– Вот как?
– Если ваше величество распорядится принести пергамент и чернила…
И то, и другое принесли быстро. И Август продемонстрировал свой подарок в действии. Эдоард посмотрел с недоверием, но остался доволен:
– Непривычно. Но неплохо, очень неплохо…
Придворные зашушукались. Август ухмыльнулся. Не было сомнений, что после окончания приема его начнут расспрашивать, что и как. В кармане у него лежало еще одно перо. А остальное…
Дарить он никому и ничего не собирался. Заказывайте. Заказывайте, господа. А доставку я обеспечу.
– И скромный подарок юным принцессам, чтобы оттенить их красоту достойными украшениями.
Еще две коробочки.
Дорогой розовый жемчуг для старшей, черный – для младшей. Но суть была не в жемчуге. А в застежке. Эдоард осмотрел ее и поднял брови.
– Полагаю, девочки оценят. Очень удобно. Кто это сделал?
– Мой знакомый ювелир, ваше величество. И если вы прикажете…
Эдоард взмахнул рукой:
– Очень неплохо. Зайдите ко мне после приема, я хочу поговорить с вами подробнее….
Август поклонился, рассыпался в уверениях своей преданности и отступил назад. К выходу из зала, где его тут же атаковали придворные. Короля тем временем занял очередной проситель. И Август подумал, что выгодно отличается от присутствующих. Те выпрашивают милости, а он просто дарит подарки.
Да, потом Хельке оценят по достоинству. И он получит много заказов. Но это потом. Август и сам готов поторговать новинками, почему нет? Он-то знает, сколько и с кого можно взять. И ради родного дитятка расстарается по полной.
Слово «маркетинг» было бы для Августа пустым набором звуков. Но он отлично знал высший свет.
Если что-то ввести в моду… почему бы и не перья?
И плевать, что половина дворян кое-как свое имя царапает! Главное – не как, а чем. Не простым гусиным пером, а изящной палочкой в бриллиантах.
Да и серьги.
Простите, но ни одна женщина не потерпит, чтобы у соперницы – было, а у нее – не было!!! В лепешку расшибется, мужу плешь прогрызет, но добудет.
И серьги с новой изящной застежкой мимо их внимания не пройдут.
Наверняка.

 

Али Ахмед посмотрел на своего помощника. Осторожно попробовал опереться на ногу.
Держала. И не болела. А хромота…. Ее просто не было!
Шаг. Другой. Третий.
– Господин, – склонился в поклоне Омар. – Вы не хромаете. Совсем…
Али согласился:
– Да. Графиня совершила чудо.
– Признаться, я ей не верил.
Али и сам не слишком верил. Но положенный Лилей срок в лубке вылежал. Вытерпел и массаж, и неподвижность, и боль. Не зря.
Все было не зря.
Он еще не опротивел Звездной Кобылице. И та послала ему Лилиан Иртон.
Али много размышлял об этом, пока лежал. И выходило так: если он останется хозяином для своих людей, ему придется крепко благодарить графиню. Впрочем… есть за что.
Надо бы плыть в Иртон. А по дороге зайти в Альтвер.
Мало ли что графиня еще придумала вместе с ювелиром, благодарность – благодарностью, а деньги никому не помешают.

 

Август ждал приглашения в приемной.
Лакеи были любезны, что означало королевское благоволение. Принесли засахаренные фрукты, пирожные, вино. Брокленд блаженствовал. Хотя и не сильно. После путешествия по морю его желудок до сих пор заявлял о себе в самый неподходящий момент.
Так что мужчина потягивал вино и ждал вызова.
Минут через двадцать его позвали пред светлые королевские очи.
Август послушно вошел в кабинет, раскланялся. Эдоард взмахнул рукой, приглашая его присесть:
– Садись, Август.
Август поклонился еще раз и присел на табурет.
Да, табурет. Что-то более серьезное барону не положено. Но табурет был обит бархатом и с мягким сиденьем. Если бы Эдоард был недоволен, его бы вообще сесть не пригласили.
– Чем я могу служить вам, ваше величество?
– Я опробовал новинку. Мне понравилось. Откуда это?
– Это придумала моя дочь.
– Что?!
– Да, ваше величество.
– Ваша дочь?
– Лилия, графиня Иртон. Она потеряла ребенка, сейчас живет одна, в глуши.
– Я в курсе. Она, кстати, выгнала докторуса, которого ей прислал супруг.
– Ваше величество, если Лиля мне и писала, то письмо еще не дошло. Но я полагаю, что у нее были серьезные причины.
– Неужели?
– Ваше величество, Лилиан – здоровая молодая женщина. С чего бы ей терять ребенка?
Король на миг задумался.
– Докторус сказал, что в результате падения с лестницы.
– Моя бедная девочка! Как же так получилось?!
Эдоард пожал плечами.
– Полагаю, голова закружилась. И предлагаю вам прочитать еще и это.
Его величество подвинул барону копию письма Тория Авермаля. Август пробежал его глазами и кивнул:
– Да, ваше величество. Я знаю.
– И что вы можете об этом сказать?
Что могут сказать родители о своих детях? Странный вопрос. Ровно через пять минут Эдоард пожалел, что его задал. По мнению Августа, женщины лучше Лилиан земля еще не носила. Умная, красивая, смышленая, чудесный ребенок и не менее замечательная девушка. Короче, Джерисону Иртону досталось сокровище, которое он, паразит, не оценил. Запер жену в Иртоне и приезжал раз в год. А зря. Зря…
Вот, перья она придумала, застежку на сережки, может, еще чего изобретет. Умничка, вся в папу!
Эдоард своих эмоций не проявлял, но…
Информации становилось все больше и больше. И все более противоречивой.
Кому верить?
Кто прав?
Эдоард подумал…
– На дворе зима. И вызывать Лилиан Иртон ко двору я не буду. А вот летом, я надеюсь, она к нам присоединится. Я напишу ей приглашение и отправлю с прево.
– Ваше величество, это огромная честь для Лилиан и для меня…
– Графиня Иртон имеет полное право бывать при дворе и без моего приглашения. Просто она им ранее не пользовалась.
– Лилюшка – тихая домашняя девочка.
Эдоард кивнул:
– Ладно. Приглашение я отошлю. А пока… Что у нас по фрегатам? Сколько заложено, сколько готово, что нужно для завершения строительства в более короткие сроки?
– Ваше величество, разрешите?
Август достал из поясной сумки свиток с записями, развернул его и принялся подробно отчитываться.
Эдоард внимательно слушал. И думал, что надо бы на все посмотреть сначала глазами доверенного человека, а потом и своими.
Кто врет: Джес, изображающий жену истеричкой и дурой? Август, говорящий о ее уме и доброте?
С одной стороны, он – отец. Но Торий Авермаль не стал бы просто так рассыпаться в комплиментах.
Джес – супруг. Но Эдоард знал сына. Просто так он не стал бы плохо отзываться о жене. Или стал? Ему этот брак был не слишком нужен. Джес постарался для блага короны. И своего личного – тоже. Но не дурак ведь мальчик, чтобы не разглядеть душу в человеке? Или неприязнь к жене по расчету закрыла ему глаза?
Кто знает…
В любом случае, надо разобраться самому.

 

Джерисон, граф Иртон лежал на узкой корабельной кровати и смотрел в потолок.
Мечтательно.
Адель…
Сегодня у них все случилось. Вообще все. Правда, для этого пришлось приказать одному из своих воинов прижать в углу ее служанку. Чтобы не путалась под ногами. Но это мелочи. Ничего же с дурой не случилось, так, придержали часок.
И Адель наконец сдалась.
Она была такой хрупкой в его руках, такой изящной, а ее стоны…. Джес почувствовал, что все опять встает дыбом.
Но идти сейчас к Адели… Нет уж. И так потом час ее утешал. После любви она ударилась в слезы, причитая, что теперь он перестанет ее уважать, теперь она сама перестанет себя уважать, что она предала память покойного супруга, что такую ее никто не возьмет в жены.
Вообще-то он бы и сам женился. Но в графстве Иртон жила-поживала его супруга, а возможно, уже и его ребенок. Или еще слишком рано?
Кажется, рановато.
А, не важно. Главное – она была.
Джес с отвращением припомнил рыхлое расплывшееся тело под собой. Вечные слезы, молитвы, розовый цвет.
Почему ему так не везет с женами?
Первый раз он был помолвлен очень рано. Когда ему исполнилось восемь, был заключен его брак с Элизой Эрролустон. К сожалению, через четыре года девочка умерла от красной сыпи. Но брак все равно считался и признавался церковью.
Второй раз Джесу было пятнадцать.
Магдалена. Стройная брюнетка с пышными, несмотря на юность, формами. Джесу было с ней хорошо. Магдалена много смеялась, ее темные глаза сияли добротой, а звонкий голос походил на звон хрустального колокольчика.
Ровно через два года она родила Джесу девочку. И умерла в родах.
Джес долго горевал. Но через четыре года отец опять заговорил с ним о свадьбе. И предложил ему Лилиан Брокленд.
Джес искренне удивился. С одной стороны – баронесса. Но титул ненаследуемый. Да еще перестарок. Обычно женщин выдавали замуж лет в пятнадцать. А тут… Восемнадцать, и еще в девках? Что-то не так?
Но Джайс объяснил.
Лилиан – любимое и единственное дитятко. Позднее. От третьей жены. И до пятнадцати Брокленд просто не хотел с ней расставаться. Кроме того, она была в детстве очень болезненна. А потом, когда начал приглядывать женихов, столкнулся с серьезной проблемой.
Отдать дочь купцу? Не хотелось. Все-таки барон. Хоть пока и не потомственный, всего второе поколение, но барон. Август как бы завис между двумя мирами. С одной стороны – титул. С другой – занимается верфями и торговлей. Кошмар!
Так что сватались к нему определенно не те. Либо слишком бедные, либо вдовцы, либо младшие сыновья знати. Не то!
Сажать себе на шею бездельника-зятя Август точно не собирался. Вот еще не хватало. Зять должен был принять верфи после его смерти. И не разбазарить. Да и к Лиле многие из этих «женихов» отнеслись бы, как к заведомой отщепенке. Дочь торговца… зачем такое в семье?
Так что Август изволил перебирать, полагая, что с таким приданым и наследством Лилю и в сорок лет замуж возьмут. И не прогадал.
Джерисон его устроил со всех сторон. Молод, богат, не дурак, торговлей не брезгует, к королевской семье близок, да еще и граф.
И помолвка была заключена. Почти брак. Но тут посыпалось все, одно за другим, одно за другим. Недаром говорят, если Мальдоная кого полюбит, то воздаст сторицей. Джес явно ходил у нее в любимчиках.
Почти сразу после помолвки умер отец. И Джес вынужден был объявить глубокий траур. На год. Помолвку он, естественно, расторгать не стал. И собирался жениться по окончании траура. А пока мотался по всей стране. Он и не предполагал, сколь многое лежало на отцовских плечах. И торговля, и государственные дела. Эдоард доверял Джайсу Иртону. И так же доверился Джерисону. И мужчина из кожи вон лез, чтобы оправдать доверие.
Вроде бы получалось. Но увидеться с невестой времени не нашлось. Джес получил ее портрет и остался доволен. Пышногрудая зеленоглазая блондинка ласково улыбалась полными розовыми губами. Она ничем не напоминала его Магдалену, но так было даже лучше. Да и Август нахваливал дочь.
Лиля жила в Брокленде – подальше от городов. Там воздух был чище, да и спокойнее. А ехать туда Джесу было просто некогда и неохота. Спустя полгода после отца умерла и бабка, жившая в Иртоне. Джес изучил наследство – при бабке как-то ни он, ни отец туда не ездили – и остался недоволен.
Захолустье.
Денег с этой земли не выжмешь, разве что поохотиться приедешь. А так… Даже приличной гавани не сделаешь – рифы мешают.
К Мальдонае такое наследство. Джес назначил управляющего и выкинул родовое гнездо из головы.
Приехал только к своей свадьбе.
Так вот получилось.
И разочарование было огромным.
Невеста оказалась раза в два крупнее, чем на портрете. Глаз почти не видно за пухлыми щеками. Она постоянно что-то жевала, краснела, мямлила. Он попытался заговорить с ней, но куда там. Сплошное опускание глаз и невнятное бурчание. Джесу как-то не пришло в голову, что он безумно понравился невесте и та его просто стесняется. Застенчивость он принял за глупость, робость – за жеманство, а усталость после путешествия и несоответствие Лилиан его идеалу довершило дело.
В брачную ночь он выпил вина для храбрости и приложил все усилия, чтобы сделать наследника. Но с первого раза ничего не получилось.
Жена ничем не напоминала Магдалену, да и его подруг тоже. Она не смеялась, не радовалась его ласкам. Она просто плакала или лежала, как мертвая. Да, благородная дама не должна получать удовольствие в постели. Но Джес привык к другому.
Одним словом, не сложилось.
И трещина пошла шириться. Сначала узенькая, а потом все больше и больше. Супруга постоянно молилась, смотрела на него испуганными глазами, и Джес не понимал почему. Он не бил ее, не оскорблял. Но и выносить этого не мог. И отправил жену в Иртон. Куда бы и подальше отправил, но ссориться с Августом не хотелось.
Джес чувствовал себя в ловушке.
Чем дальше, тем больше росли отвращение и брезгливость. А невозможность их выплеснуть заставляла чувствовать себя загнанным оленем.
Не обидеть жену, не разозлить тестя – дядя Эд подчеркивал, что верфи важны для страны, да и Джес это понимал, но мучительно, так мучительно чувствовать себя частью сделки.
О чувствах Лилиан он просто не думал. Какие чувства, вы о чем? Жена ему не нравилась. Ему тошно было в ее присутствии.
Не то что Адель. Милая, нежная, хрупкая. Но что он может ей предложить? Любовница, всего лишь любовница. Он в ловушке. Увы.
И развестись ему не удастся. И избавиться от дуры-жены тоже. Чтоб ее Мальдоная прибрала!

 

Дура-жена в это время опять перечитывала письма Джайса к матери.
Что-то ее цепляло в порыжевших строчках. Что-то было не так. Почему бабка не любила ни одного из своих внуков? Почему она так негодовала?
Любовница? Ну и что, не так уж страшно. Все ж королевская фаворитка, а не в борделе работает. И это… «Альдонай дважды благословил нас…»
Джесси просила прощения, говорила о своем счастье: «Я снова буду счастлива…»
Наконец Лиля разложила все письма по датам и принялась внимательно их перечитывать, подчеркивая наиболее подозрительные места. А потом и выписывая для себя вопросы.
Почему Джайс ни разу не привозил детей в Иртон?
Почему мать, более-менее нормально относившаяся к сыну, не интересовалась внуками?
Почему ни разу не написал о беременности своей супруги? Почему он вообще о ней почти не писал? Алисия Уикская – и все. И кратко – «Альдонай благословил меня сыном, дочерью»… то есть сначала-то дочерью. Не похоже это на счастливого отца. А что она знает о местных папашах?
Да ничего.
Лиля задумчиво кусала губы. Что-то ей не нравилось. Терзало ощущение неправильности.
Черт! Информации не хватает капитально! А информация о дорогом супруге ей нужна вся. Какую только собрать удастся.
Надо написать Хельке еще и об этом.
Пусть разузнает подробнее, что там случилось в благородном семействе Иртон. Ну побыла Джесси любовницей принца. Даже если бы она от него родила, детей признали бы бастардами. И ничего страшного. Не он первый, не он…
Пришедшая в голову идея была невероятна. Настолько, что Лиля боялась в нее поверить. А если….
Если ее супруг и есть сын короля и Джесси? Может такое быть? Скажем, с женой детей бог не дал или чтобы избежать еще большего позора.
Лиля срочно вызвала Эмму. И после расспросов выяснила, что внебрачный ребенок, даже от короля, тут считается позором. Да, признать его – признают. Но даже королевский бастард будет считаться в лучшем случае каким-нибудь бароном. А его матери достанется. И сильно.
Все-таки тут не Версаль, где бабы еще и хвастались количеством королевского приплода.
Женщина, родившая вне брака, даже если она вдова уже лет десять как, считалась отверженной. То бишь блуди, но предохраняйся.
Мог ли брат выручить сестренку?
Могла ли мать на это сильно прогневаться?
Запросто.
Но слишком уж много допущений надо сделать в пользу этой версии. Жизнь – это не литературные романы, где такие рояли находились под каждым кустом.
Лиля вздохнула. И в очередной раз принялась листать странички старых писем. Письма, бухгалтерские книги, данные для которых ей исправно поставляла Эмма, обучение той же Эммы основам нормального ведения приходно-расходных колонок, беседы с пастором и ежедневные молитвы… вот уж бесполезное занятие.
С другой стороны, пастор многое и рассказывал ей. О местных законах, нравах, обычаях. Он просто рассказывал истории из своей жизни. Но каждая содержала крупицы бесценной информации.
Лиля узнала, что на своей земле она – суд и последнее слово, но только в отсутствие мужа. Узнала, что женщина, если она замужем, может распоряжаться так называемой «девичьей долей» – иногда некоторые отцы вкладывали деньги в купеческие дома, чтобы их дочка получала доход на булавки, или дарили девушке участок земли. Но муж мог обрубить эту халяву в любой момент, если все не оформлялось должным образом.
Одним словом, для Лили все замыкалось на отца. Она должна была сделать его своим союзником.
Потому что Лиля понимала, что ее супруг – неизвестная величина. Договариваться с ним придется. Никуда не денешься. Но чтобы не попасть, надо хоть что-то о нем знать. А как?
Воспоминания были однобокими. Да и мало их было. Как обрывки памяти на старом завирусованном носителе. Если целая страничка и встречается, то судить по ней обо всем документе не стоит.
А расспрашивать окружающих? Как?
Ладно еще, она может поинтересоваться, как там дела у супруга. Кстати, это она из Ширви вытрясла всю информацию по делам мужа помимо сведений, где конкретно воровал товарищ. Как? С помощью вирман и раскаленного железа. Очень убедительно.
Но о супруге это не давало никакого представления. Да, занимается верфями. Вроде как у него есть свой полк. Король ему доверяет. Граф Иртон очень занят.
И в общем-то все.
Что он любит, что ненавидит, чего хочет, о чем мечтает, на что у него аллергия? Этого узнать не представлялось возможным. Не станешь же расспрашивать о таком у слуг. Она, простите, не Штирлиц. А посему рассказывала сказки Миранде. С провокационными вопросами. А как бы сделал папа? А папа тебе сказку рассказывал? А что бы папа сказал или подумал?
Отца Мири любила. И говорила о нем много и охотно. Хотя и не слишком информативно. Папа сильный, папа умный, папа часто ездит по стране, папа любит короля.
А из кого бы еще выкачать информацию, Лиля не представляла.
Подозрения – вещь страшная. А она их и так вызывает больше, чем надо. Наверняка. Чего уж там, графиня из нее… как из графина!
Эх, не везет. Тяжко жить на белом свете.

 

Хельке смотрел на градоправителя серьезно и внимательно. Говорить – или нет?
Сначала попробуем прощупать почву.
– Достопочтенный Торий, ваша доля прибыли за последние пять дней.
Барон улыбнулся. Погладил приятно звякнувший мешочек:
– Эх, маловато.
– Пока то, что мы продаем, неизвестно людям, – повторил Хельке за графиней. – Как только распробуют, будет лучше. Но сейчас мы работаем на перспективу.
– Полагаю, когда эти вещи войдут в моду, мы получим в десять или двадцать раз больше.
Барон расплылся в нежной улыбке.
М-да. Прибыль свою он любил нежно, ласково и искренне. И Хельке решил рискнуть.
– Господин барон, до меня дошли страшные слухи.
– Какие?
– Некто собирается поджечь мою мастерскую. А меня просто убить.
– И кто же? Можем арестовать и допросить.
На Хельке градоправителю было плевать три раза. Живой, сдохший… эввир и есть эввир. Но вот свои доходы от общего дела…
Хельке молчал.
– Кто?
– Говорят, что однажды у госпожи графини произошел конфликт с некими молодыми людьми, – робко намекнул ювелир.
Барон осознавал его слова несколько секунд. А потом покраснел и вскочил на ноги. Скажи Хельке хоть слово, Торий в порошок бы его стер. Но ювелир молчал. Просто молчал. И мужчина с ужасом понимал – не врет. Ни капельки не врет.
Торий Авермаль вгляделся в ювелира. Пристально. Гневно.
Хельке не отвел взгляда.
– Кто сказал?
– Простите, достопочтенный Торий.
Поклон был низким и глубоким. Но Торий понял – источник ювелир не сдаст. И едва не взвыл от гнева. А потом призадумался. Не был бы барон градоправителем, если бы давал себе гневаться по каждому поводу.
А ведь Хельке – умница. Хельке мог уехать, мог еще что-то сделать, мог… А вместо этого он предупреждает барона с риском попасть под его гнев. Если бы Дарий решил и правда поджечь мастерские, барону пришлось бы приговорить его к сожжению. Согласно указу его величества Гендриха Третьего поджигатели должны испытать на себе свой огонь. А потому, если человек поджег чужой дом, надо его взять и сжечь на пепелище.
Указ был издан после того, как от поджога сгорела половина королевского дворца. Ну и по мелочи – пара кварталов столицы. И оправдания тут не заслушивались.
– Я проясню этот вопрос.
– Я буду вам весьма признателен, господин барон.
Хельке кланялся. А барон думал, что ему повезло. Если бы Дарий действительно… Барон знал способности сына. Он даже спланировать нормально не смог. А уж исполнить… Смешно.
Сегодня у него с сыночком будет серьезный разговор.
Но Хельке и правда придется уехать. Но вот куда…
– Господин барон, графство Иртон недалеко.
Барон посмотрел в глаза эввиру. Темные. Умные и ясные.
Да, не аристократ. Но и далеко не дурак. Чем, увы, грешат многие благородные господа. А жизнь градоправителя в захолустье быстро лишнюю спесь выбивает. Не из всех. Но Торий себя дураком не считал.
– Иртон…
– Да. А если вы сможете помочь с реализацией…
Барон кивнул:
– И с перевозкой тоже?
– Достопочтенный Торий, вы просто читаете мои мысли.
– Почему бы нет. Но полагаю, что мой процент придется чуть повысить.
– Господин, вы меня без ножа режете.
– Да неужели?
– Я должен узнать, что скажет госпожа графиня.
Торий опять кивнул.
– Почему бы не отписать ей? А я пока поищу капитана, который согласится вас доставить до места. Лучше путешествовать по реке, а не по суше.
Хельке был полностью согласен.
Дарий Авермаль в тот же вечер был выпорот еще раз и посажен (а точнее положен) под замок. На хлеб и воду. Пока не поумнеет.

 

Лежать Лиле надоело. А вставать пока не получалось. Ибо перенапрягшаяся тушка реагировала температурой и общей слабостью. Поэтому влетевшую в комнату служанку с вытаращенными глазами она приняла как приятное разнообразие.
– Ваше сиятельство! Вирмане!!!
Лиля хлопнула ресницами:
– И что?
– Вирмане, ваше сиятельство!!!
– Я понимаю. И что?
– Они стоят за воротами, капитан стражи отказывается их впустить, а главный у вирман – громадный такой, страшный, – говорит, что у них с вами уговор.
Лилю снесло с кровати. И она в очередной раз поблагодарила девушек-швей за комплект одежды. Накинуть, затянуть завязки с помощью служанки и с ее же помощью рвануть на стену под причитания…
– А он говорит – уговор, а Лейс говорит, что никого не впустит, а вирмане наши хотели их впустить, так тех солдаты окружили.
Мне только драки не хватало!
Лейс Антрел стоял на специальной пристройке над воротами и вовсю ругался с кем-то невидимым.
– Графиня… решит… – донеслось до Лили.
И она рванула вперед.
На стене, которую упорно восстанавливали, были все обитатели поместья. О графине, понятно, забыли. А что? Поругаться – оно важнее, факт!
– Прекратить!!! – во всю мощь легких заорала Лиля. – Дорогу графине!!!
– Дорогу графине Иртон!!! – присоединила свое сопрано Мэри. И люди начали расползаться в стороны.
Неподалеку от ворот Лиля увидела «своих» вирман, окруженных солдатами, как дикие звери собаками на охоте. А нечего открывать ворота.
– Лейс!!! – взвыла уже Лиля. – Так и этак, какого-растакого…
После кратенькой матерной тирады минуты на две Лейс соизволил обратить на нее внимание. Развернулся. Показал кому-то за воротами неприличный жест. Спустился к Лиле. И даже поклонился.
– Госпожа графиня, там вирмане…
– И тут тоже. – Лиля ткнула пальцем в сцену «собаки травят кабанов». – Какого… ты в своих целишься?!
И не сдержавшись, добавила пару ласковых.
Мат был выслушан стоически.
– Они хотели открыть ворота.
– Понятное дело. А словами запретить нельзя было?
– Так это, ваше сиятельство… они… того… – от волнения мужчина даже начал заикаться.
– Опустить оружие!!! – рявкнула Лиля так, что едва не сорвала голос. – Живо, чтоб вас!!! Междоусобицу устроить решили?
Вирмане устыдились первыми. Мечи и топоры поползли за спину.
– Вот так… И послушали меня. Олаф, Ивар, за неподчинение приказу капитана замка – штраф в одну серебряную монету. Лейс, за идиотскую обстановку – то же самое. Что во дворе за бардак? Цирк приехал с клоунами и плясками? Живо все по своим местам!
Что такое цирк, никто не понял, но расползаться начали. Пусть и нехотя. Графиня явно была не в духе.
– Лиля!
Миранда?! Ну еще бы!
Лиля подхватила девочку на руки. И тут же об этом пожалела. Рубец словно когтями рвануло. Швы разошлись? Вот уж некстати.
– Мири, где Марта?
Марта уже спешила за девочкой, заламывая руки:
– Лилюшка! Да как же это…
– Няня, – отчеканила Лиля, – возьми малышку. И во дворе не показывайтесь, пока я сама за вами не приду.
– Я не малышка! – возмутилась Мири.
Лиля щелкнула ее по носу:
– Разумеется, нет. Поэтому послушай меня. Ты сейчас должна пойти и предупредить пастора Воплера. Чтобы он был готов бежать на всякий случай.
– Вирмане же хорошие?
– Наши – да. Но там что-то непонятное. Так что предупреди пастора и иди в мою спальню. А там возьми ящичек с украшениями и жди меня. Мало ли что…
Мири закивала. Марта выдохнула. И уже уводя ее за ручку, обернулась. Бросила на Лилю странный взгляд. Но девушке было не до того.
– Так. Ребенка убрали, здесь все в порядке? Не сцепитесь?
Мужики наперебой замотали головами. Оно и понятно. Вирмане за это время стали если не своими, то и не чужими уж точно. И появление графини заставило всех прийти в себя.
Лиля посмотрела на Лейса:
– На стену подняться помоги.
Женщину пошатывало, но для слабости было не время. Держаться и держаться. И никак иначе.
А со стены была видна идиллическая картина. Лейф – эту глыбу ни с кем не спутаешь. Рядом Ингрид. Другие вирмане с женами. А рядом с Лейфом…
Лиля прищурилась.
Пообещала себе изобрести рупор. А пока сложила ладони, приставила их ко рту и заорала:
– Лейф!!! Здоровья, друг!!!
Лейф поклонился. Ингрид замахала рукой.
– Ваше сиятельство!!!
– Да это понятно, что мое. А кого вы сюда приволокли?
Лиля смотрела на такого же матерого мужика рядом с Лейфом. Только весьма потрепанного жизнью. Морда перевязана, рука тоже на повязке, и десяток таких же раненных в битвах.
– Это мой приятель. Эрик Торвсон.
– И что он здесь делает?
Доверчивостью Лиля уже не страдала. И Лейса тут же оправдала. Своих – и то впускать после ее разрешения. А уж чужих-то…
– Мы встретили Эрика в море.
Лейф легко обходился без рупора. И Лиля быстро узнала, как корабль Лейфа попал в шторм, как они пережидали непогоду в каком-то заливчике, а потом, через два дня, когда вышли в море, встретили корабль старых друзей. А именно Эрика. Сначала его потрепало тяжелой дракой, в которой они-таки взяли приз, а потом – бурей. Буря, в отличие от противника, корабль не пощадила. И оставила без мачт и без трети воинов, попросту смытых за борт. Часть бочек с пресной водой дала течь. Оставшиеся в живых уже готовились побеседовать с богами, но тут появился корабль Лейфа.
Все претензии к богам тут же были сняты. Лейф взял приятеля «на буксир», но на Вирму-то ему было нельзя. Поэтому плюнули и поплыли в Иртон. Хотя и вдвое медленнее, чем хотелось бы. И теперь Лейф просит у госпожи графини разрешения для своего приятеля.
На что?
А на что дадут. Попить, а то так кушать хочется, что жить негде, да и не с кем… Э нет. Последнее – фигушки. А остальное…
– А сами?
– Чинить корабль надо. А у меня от команды хрен да редька, – прогудел Эрик. – И те все пораненные. Поэтому и милости просить решил. Отработаю, в долгу не останусь.
Лиля задумалась. Посмотрела на Лейса:
– Что скажете, капитан?
Антрел пожал плечами:
– Вирмане своего слова не нарушают. Считают, что, если кого предадут, – им в море пути не будет. Удачи лишатся.
– И что вы предлагаете?
– Корабль им потрепало сильно, чинить долго. Сезон штормов начинается, зима на носу. Ваше сиятельство, предложите им перезимовать в Иртоне. Лишними не будут, возьмете под свою руку, к дружине припишем, мне же легче будет народ гонять. Вы-то семейных наняли, – о проблеме Лейфа в Иртоне знали уже даже вороны на крыше. – А эти – чистые волки. Предложите им зимовку на своих условиях, наймите – не пожалеете.
– А если они захотят Иртон в ножи взять, а добычу на корабль?
Лиля с подозрением осматривала Эрика и его сопровождающих. Выглядели они так, что в темном переулке встретишь – сам там и сдохнешь. От одного впечатления. Хотя все вирмане в этом похожи. Все здоровущие, накачанные, в шрамах, с добрыми улыбками голодных людоедов. Просто к Ивару, Олафу, Лейфу, Гэлу… да, к «своим» вирманам она уже привыкла. А к новым…
– Сколько у вас людей? – проорала Лиля, обращаясь к Эрику.
– Два десятка. А здесь со мной десяток.
– Сейчас спущусь вниз, для переговоров, – рявкнула Лиля, понимая, что больше орать не сможет.
И через десять минут ее спустили к вирманам в специальной «люльке». Лиля вцепилась в веревки, изо всех сил раскрыла глаза и стала вспоминать про себя латинские поговорки. Только бы не заорать.
Почему-то высота ей тоже не понравилась. Такой тушкой с любого этажа навернешься – по камням расплескаешься. Хотя уже и намного лучше. Весов, жаль, нет. А так ясно, что меньше ста килограмм осталось. И подбородков уже два, и талия явно уже, и живот меньше.
Страшно, мамочки…
То, что до нее спустили уже четверых солдат для охраны и самого Лейса, не успокаивало. Вдруг веревка именно сейчас порвется? Или предел прочности кончится?
Вскоре Лиля стояла на поляне. Пошатнулась, оперлась на Лейса, а потом выпрямилась. Вирмане подходить не спешили, демонстрируя миролюбие. И правильно. Хватит одного идиота на стене с луком и драными нервами. Стрелы – они неграмотные, куда пустили, туда и полетит. Так что…
– Ваше сиятельство. – Лейф поклонился, когда Лиля подошла почти вплотную.
Лиля взмахнула рукой.
– Лейф, это Лейс Антрел. Он капитан стражи замка. Я предлагаю вам найти общий язык и поделить обязанности. Например, Лейс будет охранять замок, а вы – патрулировать округу. Сами решите. Конфликтов я не потерплю. Договаривайтесь.
И перенесла внимание на Эрика:
– Как вы оказались в нашей местности?
– Так Вирма неподалеку. Из Ивернеи шли. Срок найма кончился, вот и решили домой съездить, а потом уж нового хозяина искать, – пробасил мужик. – Да до штормов не проскочили.
Лиля смотрела на него, задрав голову. Рядом с таким кажешься себе маленькой и незаметной. Несмотря на сто кило. В нем – как бы не в полтора раза больше. И все – мышцы. Один рост под два метра. А то и побольше. Петра Первого товарищ бы морским узлом завязал.
– А если я вас найму? Послужите до весны?
– Чего ж нет. А жалованье как Лейфу положите?
Лиля вздохнула и решительно тряхнула головой, отгоняя некстати зашипевшую в уши жабу.
– Положу. Но с условием. Я тут главная, мой приказ не оспаривается, а Лейс мой капитан, его также слушать. Не будете – выгоню.
– Будем. Можем на крови над костром поклясться.
Лиля не знала, что это значит, но кивнула:
– Хорошо. Поклянетесь.
– У меня часть команды ранена.
– Да и вы тоже…
– Это пустяки.
Лиля смерила взглядом повязку на руке. Может, и пустяки. Кто знает.
– Раненых подлечим. У нас травник хороший. Травница в деревне есть. Два десятка бойцов мне не помешают. Только вот казармы еще не готовы. Со строительством придется помочь. Пока поживете в замке, но только пока все не поправятся.
– Когда клятву принимать будете?
– Вечером. – Лиля вздохнула. Слабость одолевала все сильнее. – Лейс! Лейф!
Мужчины развернулась к ней.
– Я нанимаю Эрика на службу. Главный в замке – Лейс Антрел, капитан моей стражи. Ему подчиняться, как мне.
И едва не добавила любимое отцовское: «Приказы не обсуждаются!»
В голове шумело все сильнее.
– Что нужно для клятвы?
– Да ничего. Как стемнеет, костры разожжем. Раненых можно в замок?
– Можно. Капитан, скажи Эмме, пусть она всех устро…
Договорить Лиля не успела.
Почему-то земля очень быстро ринулась к лицу.
Стукнуться носом об землю графине не дал Эрик Торвсон. Подхватил и теперь держал на руках. Не приходилось ему приводить в чувство благородных дам. Тем более таких, которые действительно в обморок падают. А Лиля не притворялась. Он видел, как закатились глаза женщины, как побледнело лицо…
Вообще, идя сюда вслед за Лейфом, Эрик на такое не рассчитывал. Дали бы починиться без помех.
И уплыть. А найм…
Эрик не удивлялся, что вирманам не доверяют. Чего уж там, грешны. Нанимателю они верность сохраняли до конца. Но если им по дороге попалось авестерское корыто… Что ж и не взять на абордаж? Дело-то житейское. Конечно, там неплохо сопротивлялись. А потом еще шторм налетел. Кому нужна команда, где на трех здоровых семнадцать раненых?
Хорошо, что им подвернулся Лейф. А то Эрик уже разговаривал бы с богами. Считайте сами. Мачт нет, корабль движется, куда ему больше понравится, починить его в море возможности нет, весла есть, так ведь посадить на них некого. Человек десять грести могут, а остальные – увы. Да и те, кто могут, толку-то с них? Воды тоже хватит ненадолго. Даже самим вирманам. А ведь они еще добычу взяли. Человек десять пленных. Которых можно было бы неплохо продать в Даркоме или Ханганате. А что дальше?
Корабль Лейфа оказался спасением. Эрик давно не был на Вирме, поэтому новости выслушал с интересом. И узнав, что другу нельзя там появляться, пригорюнился. И попросил Лейфа дотянуть их до Альтвера. Хоть там перезимовать.
Лейф подумал. И предложил старому знакомому другой выход. Иртон. Хорошую хозяйку, тихое место и щедрую оплату.
Эрик засомневался, но какой у него был выбор?
Два корабля тащились до Иртона больше десяти дней. У Лейфа был груз на борту. А второй корабль и вовсе ухудшил положение.
Потом они поднимались по Ирте на веслах. С громадным трудом перетащили корабли через несколько мелей. И наконец высадились неподалеку от замка.
Сначала Эрик ждал худшего. В замок их не пустили. А тип, назвавшийся капитаном замковой стражи, разговаривал весьма неласково. А потом на стене появилась она. Полная женщина в белом и зеленом, с толстенной золотой косой. Лилиан Иртон.
И все тут же стало налаживаться. Уже все смотрели друг на друга более-менее спокойно. Не злились и не угрожали. А потом она спустилась со стены и пошла к вирманам. Не боясь ничего и полностью полагаясь на своих людей.
Солнце играло на золотых волосах, превращая их в корону. Розовые губы улыбались, а глаза были абсолютно серьезны.
И было в ней что-то такое… Внутренняя сила? В любом случае, Эрик не мог оторвать от нее глаз. Она шла, а он смотрел и не мог произнести ни одного слова. Наваждение кончилось, когда она заговорила. И принялась расспрашивать его. Голос тоже оказался красивым. Глубокий, грудной, теплый. Словно горячее вино с пряностями. Эрик взял себя в руки, вспомнил, что за ним его люди, и принялся отвечать на вопросы.
Все складывалось замечательно. Эрик пообещал себе честно отслужить за добро. Когда вдруг… От лица женщины внезапно отхлынула кровь. Она побелела, как молоко, и тяжело осела на землю. Эрик едва успел подхватить ее и стоял дурак дураком, не представляя, что делать дальше.
От нее пахло травами. И она была такой…
Графиня Лилиан Иртон…
Какая же она… красивая?

 

Выручил Лейс Антрел, который подхватил графиню с другой стороны.
– Ее сиятельство была ранена, рана еще не зажила. Ее надо в замок. Вы договорились?
– Да. Ее сиятельство берет меня на службу. Я ей дам клятву на огне и крови.
Лейс чуть расслабился:
– Когда?
– Нынче же вечером.
Эту клятву вирмане старались не нарушать. Боги прогневаются. Коллизий в будущем это не исключало, но все-таки было спокойнее. Чуть-чуть.
– Хорошо. Помогите отнести ее сиятельство в замок.
Капитан замахал рукой, и ворота начали открываться, немилосердно скрипя.
– Что с графиней? – Ингрид смотрела на женщину с состраданием.
– На ее жизнь покушались. Она была серьезно ранена, – объяснил Лейс. – Ей вообще нельзя пока вставать с постели.
– У меня есть травы.
– У нас тоже есть травник. Джейми!
Из ворот уже бежал молоденький парнишка, придерживая рукой тяжелую сумку.
– Ну-ка остановитесь!
Достал из нее флакончик с нюхательными солями и поднес к носу графини. Та несколько раз вдохнула, чихнула и приоткрыла глаза.
– Я что, в обморок упала?

 

Лиля сначала не поняла, что происходит. Почему она на руках у какого-то громилы? И где?
Потом память вернулась, и женщина принялась распоряжаться:
– Эрик, поставь меня на землю. Лейс, принимай пополнение. Лейф, Антрела надо слушаться. Кстати, поговори с Эриком и Лейсом и организуйте доставку раненых в замок. Джейми, ты уже понял, что у тебя будет большая практика?
Все закивали. Лиля кое-как поднялась на ноги. Вздохнула.
– Ингрид, проводи меня до моей комнаты. Не будем отвлекать мужчин. Как сделаете, пусть Лейф зайдет, отчитается.
Ингрид закивала, подхватила Лилю под руку, принимая на себя часть ее веса, с другой стороны пристроился Джейми, и процессия поползла к воротам.
Во дворе их встретила бледная от волнения Эмма:
– Госпожа…
– Эмма, это Лейф. Это Ингрид.
Лиля невежливо тыкала пальцем. Ну да черт с ним, с этикетом.
– Помнишь, я говорила, что вирмане приедут? На лужайке там еще кучка. Ты сможешь их устроить?
– Да, ваше сиятельство. И вдвое больше устроим.
– Отлично. Тут у нас еще двадцать раненых образовалось, о них надо позаботиться. Потом зайдешь, расскажешь, что и как.
Эмма развернулась и пошла, на ходу отдавая приказания служанкам.
А Лиля поковыляла в свою комнату.
Что за судьба такая – в каждой бочке затычка?

 

В своей комнате Лиля опустилась в кресло и чуть расслабилась.
– Как вы, ваше сиятельство?
Голос Ингрид был полон сострадания.
Лиля взмахнула рукой:
– Жить буду. У вас все в порядке?
– Да, ваше сиятельство. Хотя много мы с собой привезти не смогли, но барон Авермаль обещался снарядить корабль.
Лиля вздохнула.
– Ладно. Подкинули вы мне свинью с этим Эриком.
– Ваше сиятельство…
– Мое. Вот что, Ингрид. На морском побережье строится коптильня и солеварня. Они будут на тебе. Дело в принципе привычное.
– Солеварня?
– Выпаривать соль будем. А то она дорогая. Скоро рыба на нерест пойдет?
– Очень скоро.
– Вот. Рыба, птица – дело привычное. Его я на тебя и взвалю. Бери своих женщин, организовывай, если кто из деревень понадобится – тоже бери, но чтобы ни гусей, ни карасей мне не упустили.
Лиля сопроводила слова мягкой улыбкой, показывая, что шутит.
Но Ингрид была серьезна:
– Ваше сиятельство, я понимаю, вы не рассчитывали на такое количество людей.
– Да. Вас я считала. Но у Эрика еще два десятка.
– Больше.
– Больше?
Расспросить Лиля не успела. В дверь постучали.
– Войдите!
– Ваше сиятельство.
Эрик. И Лейс. Лиля закатила глаза.
– Чего надо?
Эрик смотрел спокойно.
– Ваше сиятельство, с последней добычей мы захватили несколько людей.
– Несколько?
– Мы напали на судно, а это оказался корабль работорговцев.
Лиля встрепенулась. Интересно – это те, которых ждал Эдор? Или не те?
– Они шли сюда?
– Нет. Полагаю, что в Авестер, Дарком или Ханганат. Там рабство официально узаконено.
– Ну да. А у нас не так официально.
Эрик пожал плечами.
– Конечно, вы их тоже можете объявить рабами или своими крестьянами. Но официально рабства у вас ведь нет.
– Можно подумать, на Вирме оно есть, – съязвила Лиля.
– Немного, но есть.
Лиля чертыхнулась про себя. Расслабилась? А ты ведь должна это знать. А не расспрашивать!
– Ладно. Что вы собираетесь делать с этими людьми?
– Подарить вам, ваше сиятельство. Там человек двадцать.
Единственное, что смогла Лиля, – это выругаться!
Эрик смотрел на женщину, сидящую в высоком кресле.
Умная. Лейф не соврал. С ней можно иметь дело. Очень умная. Немного странная, это да. Не знает того, что знает каждый.
Но может быть, это воспитание?
Эрик примерно представлял, как растят дочерей аристократов. Как редкостные цветы. За высокой оградой, где-нибудь в глуши, чтобы они были невинными и трепетными. А вот знания им не обязательны. Насмотрелся в Авестере, пока охранял. Ни знаний, ни здравого смысла, разве что могут вышивать да глазками хлопать. И то последнее недостойно истинной леди.
Так что ограниченность вполне объяснима. А вот ум и ее отношение к людям – это уже сложнее. Но приятно. А то надоело уже за несколько лет вдали от Вирмы. И косые взгляды, и высокомерный тон, как будто тебе одолжение делают. Хотя некоторых сопляков плевком перешибить можно. Но гонору! Но спеси!
Идею с рабами ему подсказал также Лейф.
Если бы Эрику удалось дойти до Вирмы, проблем не возникло бы. Там рабочие руки всегда пригодятся. А в Ативерне рабов нет. Поэтому надо что-то придумать. Держать в темнице? Передохнут. Убыток. Зачем тогда кормили, тащили… Невыгодно! Уговорить графиню? Интересно на что? Мы тут немного пленных захватили, вы их рабами не подержите?
В Ативерне официально рабства нет.
Так что проще всего было свалить эту заботу на чужие плечи. Что Эрик и сделал.
И наблюдал за сменой выражений на лице графини.
Удивление.
Недовольство.
Злость.
И неподвижная каменная маска безразличия.
Интересно, что она скажет?
Лиля сказала бы многое. Но – нельзя. Нельзя. Поэтому она спросила по возможности спокойным тоном:
– Кто они?
Эрик посмотрел с удивлением.
– Не знаю. Там было два десятка рабов. Несколько сдохли. И работорговцев.
Лиля прикусила ноготь.
– Можете отделить одних от других?
– Да, ваше сиятельство.
– Отлично. Устраивайте своих людей в замке. Всех пленных пока в подземелье – Лейс покажет куда. Потом я разберусь, кого выпустить, кого оставить.
Лиля отлично помнила, что скоро приедет королевский представитель, и, наверное, его заинтересует такая мелочь, как работорговцы.
– Много у вас раненых?
– Много, ваше сиятельство.
– Лейс, пожалуйста, распорядись. Пусть Джейми посмотрит.
Кто знает, чего стоил Лиле этот приказ. Джейми. Не она. А ей пока нельзя.
Одно дело – непроизвольно кидаться на помощь. Другое – здесь и сейчас. Она не может показать свои познания в медицине. Никак не может.
Девушка не забыла взгляд Марты. Им надо побеседовать. Еще раз.
Лейс кивнул:
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– И пришли ко мне Эмму. Пусть, как всех разместит, придет, доложит.
– Хорошо, госпожа графиня.
– Свободны.
Лиля взмахнула рукой. Мужчины вышли. А женщина откинулась в кресле. Плохо. Очень плохо.
Девушка привычно потянулась к пергаменту. Так думалось легче.
Первое. Денег мало.
Второе. Войско увеличилось. Вопрос – на кой ляд оно ей? Воевать будем?
С другой стороны – работорговцы. Лиля покусала губы. Эдор… Что же ты замутил здесь? Почему люди так спокойно смотрели на продажу своих детей в рабство? Если бы моего ребенка… Да я бы все с землей сровняла. А с другой стороны…
Скрипнула дверь. Лиля подняла голову.
– Марта?

 

Лонс Авельс с ужасом наблюдал, как открывается крышка люка.
Страшно?
Не то слово. Один морской бой он уже пережил. А второй…
Зачем их вытаскивают в этот раз?
Он не знал. Но подозревал, что ничего хорошего не будет. Он просто сходил с ума в душном трюме. Плохая вода и еда, нехватка воздуха. А потом шторм. Это было по-настоящему страшно. Лонс прислушивался к буре снаружи и понимал. Никто не станет их спасать, если что. Бросят подыхать с тонущим кораблем.
Самое страшное в рабстве то, что от тебя ничего не зависит. Ты уже не хозяин своей судьбы. Вообще. Ты полностью зависишь от чужих решений.
Шторм принес свои плоды.
Их отнесло от берега. Далеко. И они наткнулись на корабль морских волков. Вирмане.
Лонс слышал звуки боя и опять испытывал дикий страх. О вирманах говорили многое. Что они убивают всех. Что топят захваченные корабли. Что после воздержания в море пользуют пленников противоестественным способом.
И когда открылся люк, Лонс ожидал всего, чего угодно. Но их просто вытащили из трюма и перегнали на другой корабль, как скот. Так же покрикивая и подгоняя пинками.
Вирмане в них просто не видели людей.
Вообще.
И это тоже было страшно.
А потом… качка. Шторм. Скудная пища. Гнилая вода.
И смерти. Порядка десяти смертей.
Почти каждую ночь кто-то умирал. Кто от ран, кто от слабости. Лонс знал, что тоже долго не протянет. Слабость подтачивала и его. Мужчина воспринимал все происходящее как-то… обрывками. А из чувств остался только страх.
Но смерти он уже не боялся. Только боли.
Вирмане вытащили их из трюма и стали толкать к сходням. Лонс не верил своим глазам. Он дышал чистым воздухом. Вокруг была природа. Жизнь.
Альдонай, как же он раньше этого не ценил. Хотел чего-то грандиозного… А ведь важно другое.
Хотя бы глоток чистого воздуха. Вот этот…
Вирмане куда-то вели своих пленных. И Лонсу казалось, что этот путь никогда не кончится. Но ему и не хотелось, чтобы все кончалось. Он просто шел.
Пока не оказался перед замком.
– Иртон, – произнес один из вирман.
Иртон?
Авестер? Явно не Дарком, не Эльвана, не Ханганат. Там другие названия в ходу.
Да, Авестер или Ативерна.
Но что происходит?
Там же рабства нет?!
Вирмане провели их по двору замка и отвели в темницу. Впрочем, Лонс был не в претензии. После ежедневной качки, после темноты трюма и скученности…
Отдельная камера с кормежкой, соломенным тюфяком и даже факелом показалась мужчине верхом роскоши. Он жадно съел все, что дали, выпил чистой ледяной воды и упал на тюфяк.
Спать, спать, спать. Восстанавливать силы.
Что бы его ни ждало – такой, как сейчас, он ни на что не способен. А ему надо вернуться в Уэльстер. Найти Анель.
Жену он не бросит.

 

Лиля смотрела на нянюшку. А няня – на женщину в кресле.
И подмечала расхождения с любимой с детства девочкой.
Другой поворот головы, другой взгляд, другие жесты… Даже вот эти поднятые брови. У Лилюшки никогда так не получалось.
И командовать Лиля так не смогла бы. И приказывать тоже.
Тихая, домашняя девочка. Богомольная и послушная. И – это.
Марта первая нарушила молчание:
– Кто ты?
Ответ не задержался ни на минуту:
– Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
Чего это стоило Лиле – бог весть. Но выбора не было. Или пан, или пропал.
– Нет. Ты – не она.
Марта говорила почти уверенно. Почти. И вот за это зацепилась Лиля.
– Да неужели? И кто же я?
– Не знаю. Я ходила к ведьме, когда Лилюшка умирала. Просила снадобье. И она предупредила, что результат может быть самый разный. Ты… ты не похожа на Лилюшку.
Ну не похожа. Но и не признаюсь. Благо, отрывки памяти реципиента Лиля воспринимала почти как свои.
– А кто же я? Няня, я ведь все помню. Помню, как ты учила меня молитвам. Как я ненавидела овсянку. Как устроила скандал, когда вместо розовых цветов ты принесла мне желтые, мне тогда пятнадцать было, как отец не хотел меня до шестнадцати замуж отдавать…
Лиля называла то, что помнила из сознания Лилиан Иртон. И видела, как исчезают подозрения.
– Но ты…
– Я стала другой. Да. А кто бы не стал? Няня, я была на пороге смерти, потеряла ребенка, чуть с ума не сошла от горя… И ты хочешь, чтобы я осталась прежней?
Марта заколебалась. И Лиля добила:
– Я могу вспомнить все молитвы, которым ты учила меня. Могу рассказать, о чем говорила тебе после свадьбы. Как плакала у тебя на плече. Напомнить?
Был и такой эпизод в ее воспоминаниях. Лиля жаловалась на грубость и боль, а Марта утешала ее – все пройдет, девочка, все пройдет.
Лиля встала, подошла к няньке, обняла ее.
И та не отшатнулась.
– Марта, милая. Просто я меняюсь. Я стараюсь взрослеть и учиться. Это нормально. Только очень больно. Не бросай меня, нянюшка. Роднюша моя, пожалуйста…
Роднюша.
Так Лиля называла Марту, когда была маленькой. Лилиан не знала, откуда это всплыло, но помогло.
Марта всхлипнула и обняла свою девочку.
Слезы и сопли.
Занавес.

 

Али Ахмед дремал у себя в каюте, когда его разбудил помощник.
– Господин, там «Золотая Лилия».
– Вот как?
Капитана «Лилии» Али знал. Тоже ханган, только из тех, кто суше предпочел море. И ходил теперь вдоль континента.
– Сигналят, приглашают для беседы.
– Ну и ты просигналь. Скажи, скоро будем, пусть ждут.
Али выбрался из кровати и принялся одеваться. Нога почти не болела. Конечно, лубок еще оставался на ней, но скоро его можно будет снять. А передвигаться – так уже. Если осторожно и не слишком долго. Лайла поспешно помогла господину.
Али вышел из каюты. Он собирался в Иртон. А приехать туда лучше с подарком. И хорошим. Шелка, драгоценности – это все было мелко. Это у Лилиан Иртон и так имелось. А вдруг у Селима найдется что-то интересное?

 

Следующие три дня прошли для Лили под знаком головной боли.
Что-то могла решить Эмма. Что-то – только графиня.
Поговорить с пленниками?
Потом. Пусть пока посидят. Прикажите Джейми осмотреть их на предмет больных и раненых и подлечить.
Команда Лейфа – строить лодки и добывать рыбу. Коптильня – на Ингрид, солеварня тоже, так что надо туда отправляться, поставьте там пару хижин или что больше понравится, хоть землянок. Сейчас прочешемся, зимой проголодаемся.
Кстати, захватите с собой стеклодува – и пусть привезет все, что встретит на побережье. Понятие «образцы» я ему в голову вдолбила, хотя чуть из блондинки седой не стала. Ему как раз сырье посмотреть надо, а так и под охраной, и с доставкой, и с помощниками, если что… Команду Эрика подлечили? Шагом марш! Готовить корабли к зиме. Вытаскивать на берег, ремонтировать, сколачивать навес, корабли – это наше все.
Заодно Лиля узнала, что побережье здесь в рифах и мелях, корабли вирман, имея высокую осадку, проходят более-менее свободно. А вот другие доставят много хлопот. В кораблестроении Лиля разбираться не стала, просто поставила на заметку. Понятно, захолустье. Ничего не производится, ценного ноль, народ разбегается. Кому оно надо – сюда ездить?
Хотя что-то же сюда привело работорговцев?
Вот и думай.
Заодно Лиля вызвала к себе кузнеца, нарисовала обычный вязальный крючок и приказала выковать.
Потом надо будет показать девушкам-швеям, как кружева вязать. Нашлась бы нитка… но Лейф привез с собой вирманских коз. Вот коров пока не было, а козы блеяли на скотном дворе. Лиля распорядилась приставить к ним пару вирманских детей. Подоить, расчесать – несложно. А потом из их пуха получится тонкая нитка.
Заодно досталось Джейми.
Лиля зашла проверить, как лечат раненых. И увидела у него «кукушкин лен». Парень использовал его при перевязках. Понятное дело, Лиля налетела ураганом и вытащила из мальчишки, что мох получен у местной ведуньи.
Эмме тут же было велено организовать крестьянских детей на сбор ценного продукта по болотам. И чем больше, тем лучше. А заодно набрать всего, что тут растет. Вдруг что еще понадобится. Она потом скажет.
Короче, гербарий и образцы.
И побольше, побольше…
Она будет чувствовать себя лучше и сама проедется к болотам. А вдруг там торф есть? О торфоразработках Лиля имела смутное представление, но что должна получить и как, примерно знала. Остальному научимся. Не боги горшки обжигают. А отапливать замок торфом всяко выгоднее будет.
Грибы?
Осень же! Лиля отлично помнила, как весь сентябрь, октябрь и даже иногда в ноябре они с мамой ходили за грибами. Что-то можно засолить, что-то засушить. А грибной супчик – вещь вкусная.
Так что еще и грибы заготавливать.
И Лиля опять решила вызвать к себе старост деревень.
Царапала еще и мысль – кто же из них прикрывал Эдора?
Кто?
И – как?
Вашего ребенка продают в рабство – и никакого протеста? Странно. Лиле пришел на ум только один вариант ответа. Когда все запуганы до истерики. И вякнуть боятся.
Может быть, войско и пригодится?
Вообще-то из бесед с пастором Лиля знала, что личная дружина сейчас не приветствовалась. Раньше у каждого феодала было и свое войско в несколько сотен человек (доходило и до тысячи), и он должен был его одеть-обуть-вооружить, но те времена ушли в прошлое. Сейчас же человек сорок-пятьдесят хватало за глаза. Дом охранять, господина сопровождать и вообще – больше всего эти товарищи подходили под определение «тыловая крыса».
Почему в Иртоне и того не было?
Как объяснил пастор, примерно полгода назад Эдор всех разогнал.
Зачем? Помилуйте, ваше сиятельство, сам ума не приложу.
Лиля тоже никак не могла сообразить. Само состояние ей напоминало старую шутку «Душа у меня нежная, трепетная, чуткая… Чую – дерьмом пахнет».
Вот и Лиля чуяла то же самое.
Но объяснить пока не могла. Нет, старост надо бы пригласить, побеседовать.

 

Из письма:
«Господин, корова назвала в поместье тучу вирман. Она жива, здорова и отлично себя чувствует. Подобраться к ней нет возможности. Я приложу все усилия, но не могу гарантировать успех».

 

– Лиля!
Просыпаться приятно. Но не когда у тебя на животе сидит тяжелый ребенок. Еще и подпрыгивает.
Пришлось поймать и потискать.
– Мири, у тебя совесть есть?
– Есть.
– Ты зачем меня так рано разбудила?
– Хотелось. А ты долго еще валяться будешь?
– Нет. Сегодня встаю. Так что иди, умывайся, я тоже умоюсь, и пойдем завтракать. Идет?
Мири соскочила с кровати. Но неудачно. Задела ногой об столбик и на всю спальню прозвучало:
– …! …!!!
Лиля охнула:
– Мири, ты где этого набралась?
– А ты вчера…
Женщина едва не взвыла. Вот так, дорогая подруга. Это вам не мединститут. Там матом иногда разговаривали, особенно в морге. А тут с тебя взял пример ребенок. Можешь собой гордиться, обучается девочка успешно.
Только не тому.
– Мири!
– Лиля, а что такое …?
Лиля представила, как она будет объяснять про производные мужского рода от женских половых органов, и едва не застонала.
– Мири, это плохое слово.
– Но ты же его говорила?
– Да. Но мне тогда было плохо. А если хорошо – его употреблять не надо, договорились?
– Почему?
– Потому что папа не одобрит. И молодая девушка не должна выражаться, как грузчик, которому на ногу комод уронили.
– А что такое комод?
Лиля почесала нос. А ведь правда. Комодов она тут пока не видела.
Ладно, разберемся.
– Это я потом расскажу. А пока – одеваться. И не выражаться.
Мири унеслась за дверь. А Лиля грустно вздохнула. Придется сдерживаться. А вообще – к Марии Рейхарт, что ли, походить? Авось манеры какие привьет? Потому как это прошло мимо девушки.
Лиля откровенно не любила даже историческую литературу. Вот медицинская – это наше все. И про жизнь знаменитых врачей она читала. Но чтобы просто так?
Уж извините. Некогда.
Аля Скороленок была слишком подвижным ребенком. А частые переезды отца тем более не способствовали получению качественных знаний.
Поэтому из литературного багажа были «Анжелика», «Унесенные ветром» и «Марианна». И все. Романы были не слишком интересны. Нет, она что-то читала, но предпочитала детективы. Конан Дойл, Агата Кристи…
Короче, знаний по этикету у вас, дорогая графиня, ноль. Без палочки.
А вспомнив ту же Анжелику (не так поклонишься – без головы останешься. Это красивым бабам многое позволено. А ты у нас пока…), Лиля сползла с кровати и открыла зеркало.
Нет, сейчас уже намного лучше. И лицо начинает худеть, и видно уже, что есть не только щеки, а еще и скулы, и складочки потихоньку уменьшаются. Но пока еще ее очень много. Навскидку Лиля дала бы себе от девяноста до ста килограмм живого веса. Ну все же теперь не сто двадцать.
Лиля крикнула служанке, умылась, оделась и отправилась вместе с Мири на завтрак.
Мири попыталась подражать Лиле и есть овсянку, но потом все-таки разбавила себе кашу медом и молоком.
– Так вкуснее!
Лиля не стала спорить.
– Понимаешь, мне нельзя.
– Почему?
– Потому что меня пока много для хорошего человека.
За завтраком Лиля рассказывала девочке про основной постулат – вес это рост минут сто. Можно быть полной. Можно быть ширококостной и крепко сбитой. Но рыхлой и толстой? Лучше не быть. Иначе это основа для заболеваний сердца, сосудов, почек.
Русские бабы, из тех, кто и коня и избу, были крепкими и упругими. Но не рыхлыми и не жирными. Это путать не надо. Формы у них были шикарные. И Лиля была с такими знакома. Но разница принципиальна. Такую за живот не ущипнешь. Просто не ухватишь. Пальцы соскользнут. Под кожей ведь не жир, а мышцы, мясо. Такие нормально и рожали. А американские страдальцы от гамбургеров… Эх, посносить бы все макдональдсы до основания!
Миранда слушала открыв рот. Тем более, что рассказывала Лиля интересно. Действительно интересно. Медицина была ее жизнью. И она могла заинтересовать ребенка. Еще как могла.
Рассказом про сердце, про то, как кровь бежит по венам, про большой и малый круги кровообращения… Она могла.
А после завтрака Лиля с Мири направились к девушкам-портнихам. Где Лидия с гордостью развернула перед ними юбки-брюки. И даже маленькую рубашку на Миранду.
– Переодевайся, – подмигнула Лиля.
Девочку уговаривать не пришлось. И Лиля восхищенно покачала головой:
– Девочки, вы просто чудо!
Юбка-брюки смотрелась так, что самый строгий ревнитель не нашел бы ничего порочащего. Из-под складок ткани виднелись только кончики туфель. Кроме того, по собственной инициативе девушки пришили несколько широких полос ткани так, что получился длинный фартук закрывающий спереди и сзади. На движение это никак не влияло. А смотрелось очень неплохо. Теперь при самом широком шаге нельзя было понять, что надето на женщине. Может быть, это такая юбка? Верхняя? А под ней нижняя?
Лиля довольно улыбнулась:
– Девушки, вы умнички. А я вам покажу кое-что новое. И Мири тоже.
Кузнец как раз недавно принес Лиле крючки. Шелковые нитки для вышивки у нее тоже были. То есть у прежней Лилиан. И плевать, что розовые.
Перетерпим.
У прежней Лилиан вообще была кучка ниток для вышивки. Могучая кучка, иначе и не скажешь. Целая комната, заваленная этим барахлом.
Девушки смотрели в полном шоке, на простенький узор «гусиных лапок». Вроде бы и несложно. Но ведь… кружево!!!
Первой схватилась за крючок Марсия. За ней и другие швеи.
– Ваше сиятельство, так это ж…
– Да. Вот, смотри, как надо правильно. Сначала набираем по ширине, сколько нам надо…
Какой придурок сказал, что раньше люди были глупее?
Да, пока девушки сами бы узоры не придумали. Но то, что показала Лиля, освоили за полчаса. Ну ладно, примерно за час. Потому что идиллию нарушила негодующая Мария Рейхарт.
– Ваше сиятельство. Леди Миранде пора на занятия!
Мири прищурилась. И прошипела одно слово из тех, которые приличной девочке знать не полагается. Мария смотрела укоризненно.
– Мири, идем учиться, – вздохнула Лиля.
– И ты тоже?
– А что делать? Если я эти слова употребила, значит, меня тоже надо учить хорошим манерам.
– А разве взрослых учат?
– Умные всю жизнь сами учатся. А дураки – они дураки и есть.
– Вы абсолютно правы, ваше сиятельство. – Мария чуть поклонилась. – Полагаю, что леди Миранда у нас не хочет быть дурой.
– Не хотим, – решила Лиля за двоих. – Где Марк, кстати?
– Уже ждет в классной комнате. Очень, очень серьезный молодой человек. Готов учиться с утра до вечера.
– Мири, и ты отстаешь?
Вопрос был задан так, что Миранда поняла – это трагедия. И замотала головой.
– Лиля, ну скучно же!
– А мы попробуем вместе. Вдруг веселее будет?

 

Определенно, вместе было веселее. И Лиля подумала, что давно надо бы. Мария как раз рассказывала, как и кого правильно приветствовать. Лиля слушала внимательно.
Миранда слушала краем уха.
При обращении к нижестоящим – незнатным, исключительно нетитулованным, – достаточно вежливого кивка головой. И обращаться в зависимости от настроения: милейший, любезнейший, уважаемый… на выбор. Хоть козлом назови, если ты графиня – тебе и заблеют.
Дворянину с личным, но ненаследуемым дворянством, говорят «алдар», если женщина – «алдари». Причем не важно, жена она или дочь. Алдари такая-то. И точка. Хотя таких женщин и было всего три. Или четыре. За всю историю всех стран.
Шевалье – то есть безземельное дворянство – лэйр. Или лэйра, если женщина.
Барон (баронесса) – достопочтенный (-ая).
Графы – сиятельства.
Герцоги – светлости.
Если у графа есть наследники – это виконты. У герцога – маркизы. Своего рода титул учтивости. В свободном хождении его не встречают. То есть сам по себе маркизат не существует. Графство, герцогство, баронство. Но не виконтство и не маркизат. Это просто для наследников.
Лиля слушала, смотрела, как правильно кланяться, и думала, что Мария хоть и зануда, но человек нужный. Особенно когда она начала демонстрировать варианты приветствия. И Марк с Мири стали обращаться к ней то так, то этак. Дети определенно соревновались друг с другом. Лиля хвалила то одного, то вторую и продолжала проглядывать бумаги.
Да, преподавала Мария отвратительно. И больше всего под ее голос хотелось спать. Или устроить ей маленькую бяку. Но ведь полезна!
И далеко не дура.
Так что Лиля по мере сил старалась помогать учительнице. Не давала детям разойтись вовсю, корчила смешные рожицы в нужных местах, просила Марию повторить.
Урок шел.

 

Капитан «Золотой Лилии», Селим Рамар дин Ахмед, был по-прежнему черноволос, чернобород и обилен чревом. И гостеприимен.
– Али, друг мой! Пусть дорога твоего коня всегда будет гладкой, стада обильными, луга – густыми, жены – юными и прекрасными.
Али ответил не менее витиевато. Селим пригласил старого друга за стол, Али ответил несколькими бутылями вина, которое на прощанье презентовал ему Хельке, называя странным словосочетанием «самогон яблочный», и разговор завязался. Слово за слово…
Али рассказал о происшедшем с ним, показал ногу.
– Никогда бы не подумал! Ты и вовсе не хромаешь! – восхищался Селим. – Говоришь, только деревяшку снять?
– Мне осталось еще дней десять, и можно будет снимать. Сам видишь, я пока очень осторожен.
– Вижу. Куда ты сейчас отправляешься?
– В Иртон. Кстати, у тебя не найдется ли чего интересного для графини?
– У меня серьезный груз, друг мой. Аварец.
– Аварец? Жеребец?
– Именно. Огненный.
Али на миг задумался, а потом кивнул:
– Беру!
Селим огладил бороду.
– Ты хочешь…
– Да.
– Королевский подарок!
Аварцы действительно стоили столько, что их могли покупать лишь очень немногие.
Это была совершенно особая порода коней. Огненно-рыжие, «солнечные» кони с черными хвостами и гривами. Выведенные столетиями отбора, они просто не могли скрещиваться с другими конями. То есть могли, но от смешанных браков аварцы уже не рождались. Кровь терялась в первом же поколении. Ханганы очень неохотно продавали их на сторону.
– Моя жизнь дороже стоит. Или ты его кому-то вез?
– Не без того. Хотел в Ативерне продать. Говорят, Эдоард сына женит, вот было бы на подарок…
– Обещаю – в цене ты не потеряешь.
– Али, друг, ты же знаешь, с тебя я лишнего не спрошу.
Мужчины переглянулись и усмехнулись. Это была своеобразная прелюдия к торгу. Уже через десять минут каждый будет стенать, что небо свело его со скопидомом и скрягой, угрожать гневом Великой Кобылицы, чуть ли не рвать на противнике бороду… Но рано или поздно о цене они договорятся.
Так и произошло всего через два часа. Мужчины выпили еще вина. Скрепили договор рукопожатием, и Селим заметил:
– А ведь у меня на борту есть кое-кто, кому любопытно будет посмотреть на твою ногу.
– Кто же?
– Тахир Джиаман дин Дашшар.
– Что?!
Удивление Али было понятно. Тахир был выдающимся лекарем. Был принят самим ханганом, писал стихи, изучал свойства трав.
– Но почему?
– Потому что есть болезни, которые не в силах вылечить даже он. А если болеет сын Великого Хангана…
– Ты рисковал.
– Да.
Мужчины переглянулись. Все было понятно без слов. И то, что целителю пришлось бежать, и что Селим рисковал жизнью. Тогда понятно, почему он вышел в море в это время. Али пожал плечами:
– Пусть посмотрит.
Великий целитель оказался высоким сухопарым стариком с длинной бородой и доброй улыбкой. Он ощупал ногу Али, осмотрел ее и покачал головой.
– Я был бы счастлив узнать, кто это сделал. Воистину, сего мудреца осенила благодать Звездной Кобылицы.
– Это сделала женщина. Графиня Лилиан Иртон.
Али пришлось повторить рассказ еще раз. Результат оказался предсказуем. Целителю захотелось отправиться в Иртон.
Спустя несколько часов корабли разошлись.
Корабль Али стал тяжелее на одного коня, одного целителя и двух его ручных мангустов.

 

Время до обеда Лиля уделила Миранде. Время после обеда – пленникам.
Засела в кабинете, приказала приводить по одному и принялась расспрашивать. Что, кто, как, где жил, чем занимался…
У нее в активе оказалось шестнадцать потенциальных рабов. Из них два плотника, семь крестьян, шесть матросов и один учитель. Истории были в принципе похожи. Матросов погрузили пьяными в дупель, в порту, так, что они очнулись уже в трюме.
Плотники были проданы в рабство своим мастером. Да, официально рабства в Ативерне не было. Но если захочешь избавиться от строптивых подмастерьев, которые совершили страшное – подсмотрели секрет пропитки.
Лиля поставила ушки торчком и узнала, что мастер придумал состав, после пропитки которым дерево переставало бояться сырости. Дорого, да. Но…
Ладно. Зимой и подумаем. Поэкспериментируем.
Крестьян вообще продали их старосты. Кого за долги, кого за бесполезность. На какое-то время Лиля задумалась, что с ними делать. А потом твердо решила – на халяву не отпускать! Если бы не она, оказались бы товарищи на Вирме, так? Или еще где похуже. Так пусть отрабатывают.
Что Лиля и объявила. В принципе, «рабы» были не против. Даже наоборот – зима на носу. Денег нет, работы нет, теплой одежды и той нет. На большую дорогу идти? Так и дороги тоже нет! Одни направления.
Так что Лиля приняла достаточно жесткое решение.
Денег она платить не будет. Работать за еду и одежду. Как станет возможным путешествовать – по результатам подбросит пару монет и отпустит на все четыре стороны. Если кто захочет. А пока моряков – вирманам в подручные. Пусть возятся с лодками и рыбой. Крестьян – срочно строить баню. Еще одну. А лучше две. Туда же плотников. Потом еще пригодятся. Халявщиков нам не надо.
А вот учитель…

 

Лонс Авельс выспался, сытно поел и впервые за несколько недель обдумал происходящее. И когда его позвали пред очи графини Иртон, не растерялся.
Если уж он перед королем не трусил…
Графиня Иртон оказалась вполне приятной молодой женщиной. Полноватой, да. Но в зеленых глазах светился неженский ум. Да и полнота… в некоторых местах, например на груди, была очень кстати. Жаль только – ни декольте, ни даже маленького выреза.
Лонс сглотнул и посмотрел на графиню.
– Ваше сиятельство.
– Как вас зовут?
– Лонс Авельс. Шевалье Лонс Авельс.
Лиля поблагодарила про себя Марию. А то сидела бы дура дурой, не зная, как обращаться. И слегка склонила голову.
– Итак, лэйр Авельс. Как же вы оказались в рабстве?
– Меня продали разбойники. Шевалье тоже можно захватить. А веревки не разбирают.
Лиля задумалась. С дворянином, хоть и хлипеньким, номер просто не пройдет. Если к нему отнестись как к матросу.
– Лэйр Авельс, чем я могу вам помочь?
Лонс уже успел это обдумать, на «собеседование» его позвали одним из последних. Так что…
– Ваше сиятельство, при других обстоятельствах я попросил бы доставить меня в Альтвер. Но у меня нет денег, а просить у дамы…
Лиля чуть склонила голову. Да, она ограничена в отношении Лонса. Но и на него накладываются свои ограничения.
– Я мог бы оказаться вам полезным как учитель?
Лиля тряхнула головой.
– В замке есть леди Миранда. Моя падчерица. Полагаю… вы учитель чего?
– Математики, чистописания, истории, землеописания.
Лонс не лгал. Юных принцесс приходилось учить очень многому. Лиля мысленно потерла лапки.
– Отлично. Нанимаю вас к леди Миранде Кэтрин Иртон как учителя всего этого. Поговорите с другими учителями, определитесь, и вперед. Я посижу на ваших уроках, послушаю.
– Вы мне не доверяете, ваше сиятельство?
– В том, что касается обучения моей падчерицы? Я проверяю всех учителей. Спросите у них. Кстати…
На стол перед Лонсом лег свиток.
– Прочтите.
Лонс развернул его и примерно с середины принялся бегло читать о страданиях Ирты Калианской.
Лиля кивнула.
– Так. В доме семь комнат, в каждой комнате по семь углов, в каждом углу по семь яблок. Сколько яблок в доме?
На этот раз Лонс задумался. Ничего подобного он не слышал. А вычислять в уме было сложно.
– Разрешите взять дощечку, ваше сиятельство?
Лиля подвинула мужчине вощеную дощечку и наблюдала, как он что-то царапает.
М-да… Но – пусть его. Математике она Мири и сама научит. Просто в открытую она работать не может, а под прикрытием учителя – почему нет?
– Триста сорок три яблока, ваше сиятельство.
Всего двадцать минут – шикарный результат для второго класса. Или первого?
Ладно, Мири не лучше. А интегралы, которые Лиля и сама не помнила и не понимала, ей даром не нужны.
Одним словом, всего через полчаса Лонс был нанят на службу за еду, одежду, проживание и серебряный в месяц.
Строгая женщина по имени Эмма Матти, которую госпожа графиня назвала экономкой, указала Авельсу его комнату и пообещала прислать служанку с горячей водой. Дескать, графиня приказала, чтобы мылись все. Те, кто в замке – в обязательном порядке раз в день. Хотя бы обтирались. Ибо вонь недопустима.
В ожидании обещанного Лонс прилег на пол, чтобы не пачкать кровать, и задумался.
Если бы была его воля, он бы рванулся к Адели. Но… куда он доедет? Наступает зима. Да, графиня может дать ему и денег, и лошадь! Пусть он доберется до Альтвера. И даже до Уэльстера. Хотя второе еще надвое сказано.
Зимой на суше невесело, а на воде еще грустнее. Ибо шторма. Но пусть. К весне он доберется. В лучшем случае. В худшем – или сдохнет, или опять окажется в рабстве. А вот что он будет делать в Уэльстере?
Может, имеет смысл сначала узнать, что там происходит? А потом уже ехать? И не наобум, а все тщательно продумав. В конце концов, не может же благородная графиня не иметь драгоценностей, к примеру?
И даже не надо их красть. Она одна, в глуши, скучает… У Лонса был друг, который таким образом зарабатывал на жизнь – развлекал благородных дам. Да, не слишком достойно. Но нищим выбирать не приходится.
Ради того, чтобы вернуться к Адели, он и не на такое пойдет.
Тем более что отвращения у него Лилиан Иртон не вызывала. Не идеальная красавица, чуть крупновата, но какая грудь!
А какая… Мысли Лонса спустились ниже пояса и стали весьма лестными для женщины.
Или не очень? Лиля предпочитала, чтобы восхищались ее умом, а не тем, что пониже спины. Но тут уж кому – что.
Да, Лонс любил Анель. Но и жить ему тоже хотелось.

 

Тарис Брок вспоминал Лилиан Иртон.
Нет, ну не идиот ли ее супруг? Такая женщина. Красивая, умная, богатая… И сидит в каком-то захолустье. Скучает.
Да и не просто скучает.
На ее жизнь покушались! И об этом надо обязательно доложить Августу.
Ничего, доложим. Дайте только до Альтвера добраться. А там договоримся с градоправителем. Голубиная почта – вещь полезная.

 

Лиля как раз шла по коридору, когда…
– Ваше сиятельство! Я так рад, что вы выздоровели.
Дамис Рейс. И опять глазенки на грудь выложил. Да что ж такое!
Лиля милостиво кивнула:
– Да.
И замолчала. Сам выворачивайся, как пожелаешь.
Дамис вывернулся. На десять минут завел волынку о том, что Лилиан, как солнце, а без нее все в замке темно и пасмурно, приплел ее потрясающие волосы, улыбку… Так бы и стукнула!
Был у них в группе один такой кадр. Искренне считал себя неотразимым. Пока Аля его матом не послала при всех. А потом попытался ее немножко прижать в углу.
Тот эпизод Лиля вспоминать не любила. Но чем-то Дамис походил на того умника. Такая же уверенность в своей неотразимости.
Но тогда… тогда это был однокурсник. А сейчас – всякая шушера. Так что Лиля послушала еще пару минут для очистки совести и подняла руку:
– Любезнейший, вы хотите сказать что-то по делу? Нет? Свободен!
– Ваше сиятельство!
– Я что – невнятно выразилась?
– Ваше сиятельство, умоляю вас проявить милосердие.
– Какое?
– Только вы сможете смягчить мою участь, ведь ваша доброта, равно как и красота….
Лилю так и тянуло рявкнуть: «Короче, Склифосовский!» Останавливало только нежелание тратить хорошую шутку на дурака.
Поэтому она послушала еще пару минут комплименты и опять подняла руку:
– Конкретнее, любезнейший. В чем я могу облегчить вашу участь.
Зеленые глаза опасно сверкнули. Дамис внял.
– Ваше сиятельство, я умоляю вас, я припадаю к вашим ногам с просьбой убрать с уроков этого плебея!
Лиля вскинула брови. Кто-то из слуг тянется к знаниям? Ан нет! Оказалось, Дамис Рейс имел в виду сына пастора. Марка. Мальчик был неблагородного происхождения, дурно влиял на подружку, и вообще учить такое – это ниже низкого. Это губит репутацию господина Рейса.
Лиля окончательно озверела уже на пятой минуте потока жалоб и просьб. Нет, надо же! Марк его не устроил! Сноб! Ей, видите ли, нормально с пастором говорить, а Дамис его сыном брезгует?
За эти дни они с пастором успели найти общий язык. И тот приходил к Лиле два раза в день. С утра молились за графство Иртон, вечером – за графа Иртон.
С утра Лиля пальцы крестиком не складывала. А вот вечером… Если честно, ей граф не нужен был никак! Куда бы спихнуть, чтобы на нервы не действовал. Идеальным вариантом было бы развестись с ним, и пусть катится к чертовой матери. Но…
С пастором она молилась не просто так. Вытягивала информацию по семье и браку. Можно ли развестись, что для этого нужно, как лучше сделать. В Альтвере ей было не до таких разговоров. Дело бы поднять. А вот сейчас…
Слуги – существа ограниченные. Поэтому Лиля планировала присутствовать на всех уроках. И задавать вопросы. Якобы проверяя знание предмета учителями. А на самом деле – расширяя свои познания об этом мире.
Нет здесь газеты. Нет. И Интернета.
И Википедии.
А значит, информацию можно получить только из разговоров с людьми. И чтобы народ об этом не подозревал. Она и так вызывает слишком много подозрений.
А если Марка удалить с уроков, пастор обидится. И Лиля зашипела гадюкой.
Дамис Рейс увидел, как в полумраке сузились глаза женщины, опасно сверкнули.
– Если тебя что-то не устраивает, пошел вон из поместья, – ледяным тоном отчеканила Лиля. – Пока мой супруг тебе платит, ты будешь учить, кого и сколько я скажу. Более того, учить с радостью. Вскоре к Мири и Марку прибавятся еще и дети вирман. И ты будешь их всех учить. Вежливо. И качественно. Сама проверю. Четыре учителя на одно поместье – явный перебор. Понял?
Дамис скис.
Лиля еще раз сверкнула на него глазами и резко развернулась. Коса взлетела, чувствительно приложив нахала.
Тоже мне! Шовинист!

 

Дамис Рейс смотрел вслед графине.
«Ах ты ж… дрянь! Я к тебе со всей душой… А ты!»
Мужчина сам не мог понять, что больше раздражает. Что графиня не оценила его красноречия? Что отдала мерзкий приказ?
Что не обратила никакого внимания на его обаяние?
А ведь он постарался! Надушился, надел все самое лучшее. Знай он, что подумала Лиля о помойке, которую духами опрыскали, обиделся бы еще сильнее.
Но и так Дамис определенно был зол. И кое-кто ему за это заплатит. Одна высокомерная блондинистая дрянь. А пока можно сорвать зло и на другой… Секс – лучшее средство от стрессов.
Дамис этого не знал. Но отправился к Кальме. И напряжение сбросить, и обдумать, как дальше поступить с графиней. Упускать такую возможность? Богатая, судя по рассказам супруга, не слишком умная, живет в глуши. Он себе потом не простит. То есть – да. Но как?
Продолжить делать ей комплименты? Но вроде бы она к ним осталась равнодушна. Нет, один-то способ есть. Она же говорила, что будет присутствовать на уроках. Хотя сейчас и не может.
Но учить мерзких крестьян и не менее мерзких вирман?
Фу!

 

Ричард, принц Ативернский, удобно расположился в карете. Может, хоть подремать удастся?
Прошлым вечером они с Джесом были на балу в честь прибытия.
Тарима хоть и небольшой город, но высший свет есть и там. И в честь прибытия посольства был дан большой бал. В ратуше.
Пришлось до полуночи торчать на балу, танцевать, отвешивать комплименты. Эх, дипломатия, чтоб ее!
А после бала…
Джес предлагал пройтись по борделям, но Рик не поддержал. Ему решительно не хотелось что-нибудь подцепить. Поэтому для разрядки очень подошла молодая жена одного из баронов.
Она получила за свои услуги браслет с сапфирами, а он получил почти шесть часов непрерывной радости – женщина оказалась просто ненасытна. И буквально выпила из него все силы.
Но это еще не худший вариант.
По крайней мере – никакого ущерба репутации. Баронесса будет молчать. Ей скандал с мужем ни к чему. Он тоже промолчит.
Не то чтобы Рик хотел жениться именно на Анне Уэльстерской, но мало ли? Вдруг?
Тогда лучше не давать невесте повода для недовольства. А он точно будет, если девушка узнает о пристрастии ее жениха к борделям.
Вообще Рик был благодарен отцу даже за такую возможность выбора. Пусть хотя бы Анна или Лидия. Ведь могло и того не быть, как раньше, когда был жив дед.
При жизни деда была заключена помолвка Рика с Данелией Авестерской. Ну что делать – дед не любил ни Уэльстер, ни Ивернею и налаживал контакты с Авестером. Но потом он умер, и на трон взошел Эдоард.
Помолвку он отменять не стал. Но любовь к Авестеру поубавилась. И резко. А примерно через шесть лет после того Данелия заболела. Болезнью легких. А вот не надо охотиться под проливным дождем. Не надо. Результат оказался весьма печален.
Авестерцы рады были бы скрыть этот факт, но докторусы, осмотрев юную Дану, вынесли вердикт – рожать она не сможет.
Еще бы. Слабые легкие, чуть ли не чахотка.
Эдоард развел руками: так и так, я бы рад, но нам детей нужно, а такой союз бесплоден. Я не могу оставить Ативерну без наследника. Могу вам предложить выдать одну из своих дочерей. Но Рика надо женить.
Авестерский король, Леонард Третий, возмутился. Но крыть было нечем. Было заключение целой комиссии докторусов. Тогда Леонард предложил свою дочь Ларисию. Но тут вмешалась церковь.
Леонард был братом Имоджин Авестерской. Данелия – младшей дочерью его дяди, то есть родство достаточно далекое с Риком. Хотя и принцесса. Потому она подходила. Но двоюродные брат и сестра не могут вступать в брак.
После этого Рик в Альдоная уверовал.
Видел он портрет Ларисии. Чисто крыска. Бледная, бесцветная, словно моль, личико вытянутое, волосенки подозрительно пышные, а злобной линии тонких губ не смог приукрасить даже живописец.
Хотя они привыкли льстить клиентам.
Одним словом, Рик ужаснулся. И еще раз поблагодарил отца.
Данелию ему было жалко.
Но себя еще жальче. И он не хотел повторения истории отца. Когда «дорогая, я люблю тебя, но жениться не могу». И ждать, жить чуть ли не десять лет, жить с нелюбимой, смотреть ей в глаза и думать – хоть бы ты куда исчезла.
Врагу такого не пожелаешь.
К тому же мать Рик не особо помнил. Матерью для него стала Джесси. Добрая, милая, ласковая. Он понимал, как повезло отцу. Но повезет ли так ему?
Джесси любила. И ждала. И ничего не просила. Будет ли ждать его любовь?
А если и будет, сможет ли он спать с чужой женщиной и про себя желать ей смерти?
Рик подозревал, что нет.
Как еще Джес такое терпит?
Кузена Рик любил. Но в отличие от отца, глаза на его недостатки не закрывал. Джес может быть талантливым, трудолюбивым, умным и серьезным. Если ему это надо. Если от этого зависит что-то важное для него. И в то же время если Джесу что-то не нравилось…
Бывало у него такое. Рик про себя это называл «баранство». Упрется, как баран, и хоть убейся. Он был свидетелем пары таких случаев. И сильно их не одобрял. Два умных человека всегда могут договориться. Но иногда Джес был неуправляемым.
И второй его громадный недостаток – Джес был страшно избалован женщинами.
Обаятельный, богатый, молодой. На него просто вешались придворные дамы. Да, из числа либо замужних, либо шлюх, но вешались же! И Джес на полном серьезе решил, что он неотразим.
У Рика такого не было. Отец постоянно таскал его на приемы, показывая, как все это выглядит со стороны, рассказывал, объяснял. Джесу подобного не досталось. Поэтому Рик легко мог разобраться там, где Джес просто чего-то не видел. А еще Рик понимал, что в его жизни будет долг и только долг. А Джесу хотелось радости и удовольствий.
Вот например, его Адель… Рик невольно покривился. Да, красивая. Но не в его вкусе. Как тухлое мясо в сложном соусе. Вроде бы красиво, но несъедобно.
Что ему не нравилось?
Рик не мог точно определить. Но он бы с такой не связался. А Джес увлекся. И кажется, всерьез. Это было плохо.
Честно говоря, Рик вообще считал, что, если у тебя есть семья, надо налаживать отношения в ней. А не превращать все в кошмар. Вот есть у Джеса жена. Да, толстая. Не слишком красивая, кажется. Рик видел ее только один раз на свадьбе. Но ведь это не повод ею пренебрегать? Она не виновата, что Джес ее не любит. А сколько было у него связей с дамами… Да подарил бы жене цветочек, почитал стихи. Нет, уперся бараном. Не люблю! Не нравится…
А что ты сделал, чтобы понравилась?
Что ты вообще для нее сделал?
А если и у него жена будет вызывать такое же отвращение, как у Джеса? Все-таки кузены.
Рик зевнул, уплывая в дрему.
Он очень постарается, чтобы все было хорошо. Очень. И для начала сделает правильный выбор.
Назад: Глава 2 Свят-свят-свят…
Дальше: Глава 4 Африка, Африка… африкан? Обезьян?