Глава 6
Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довел человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти, и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в «поймай мелкого» — Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.
— Лиза, тебе не пора ребенка укладывать? — спрашивает матушка.
— Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.
— Ну как хочешь. — Она встает. — А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет так нет. Аро-он, пошли спать.
— Кто, я? — удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.
— Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.
— Мать, ты чего, я ж не маленький уже!
— Это мне без разницы, — решительно заявляет матушка. — Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остается. Давай-ка, сынок. — Она покровительственно поглаживает его по плечу. — Пойдем баиньки.
Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечен разглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда держится плоховато.
Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остается только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как-то странно покосившись на Ирлика и на меня, идет открывать, а через полминуты приводит в кухню настороженного Хоса.
— О! — радуюсь я. — Привет! Объявился наконец!
Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.
— Привет, Хос! — кричит Кир. — Иди к нам! Или ты сначала есть будешь?
Хос зыркает на Кира, хмурится и продолжает молчать.
Заметив наше шевеление, Ирлик отлипает от стола и разворачивается в кресле, чтобы посмотреть, кто пришел. Хос практически вытягивается по струнке и делает шаг назад.
— Хм, — с интересом говорит Ирлик. — Звереныш. А что ты тут делаешь?
— А… я… вот… — мямлит Хос, таращась на прародителя, ну или кто он там ему.
— Мы ему рыбки дать хотели, — объясняю я.
— И ему? — переспрашивает Ирлик и вдруг принимается хохотать. — Лиза, ты решила вообще всех нелюдей на планете приручить, что ли?
Азамат приподнимает брови.
— Да нет. — Я вожу носком тапки по ковру. — Я никому не навязываюсь, как-то само собой получается…
— Вот уж верно, иной при всем желании такой зверинец не соберет! Ладно, звереныш, садись, не робей. Ты… Хос, правильно?
Хос ошалело кивает и неуклюже присаживается на край стула в дальнем от Ирлика конце кухни.
— Ну что-о уж ты так меня боишься, — укоряет его Ирлик. — Папка страшилок про меня понарассказывал, что ли?
Хос мотает головой, потом задумывается.
— У него лес — и тут ваш сад, — выдает он наконец еще более хриплым голосом, чем обычно.
— А-а, Хавис! — восклицает Ирлик. — Да, как же, знаю его, здоровый такой котяра. М-да, он меня, конечно, повидал, как я винца приму, пару раз я ему лес-то поджигал… Но ты не трусь, я сегодня почти трезвый, да и люди эти меня смягчают… Иди, за ухом почешу.
Хос неуверенно перемещается поближе к Ирлику, едва-едва на расстояние вытянутой руки, и слегка нагибает голову. Ирлик предусмотрительно втягивает когти и, как обещал, чешет его за ухом. Хос сначала держится, но потом сила воли кончается, он зажмуривает глаза и принимается мурчать.
— То-то, — одобрительно говорит Ирлик. — Сразу бы так.
Хос приоткрывает глаз и устраивается на подлокотнике Ирликового кресла, с ногами.
— Ты есть-то будешь? — спрашивает Азамат.
— Я уже взял домой, — говорит Хос. — Но буду! А можно такую… ну… горелую?
— Жареную? — подсказывает Азамат.
Хос кивает, но Ирлик дергает его за ухо.
— Тебе жареное вредно, — сообщает он наставительно.
— Я чуть-чу-уть! — канючит Хос.
— Попробовать можешь, — смягчается Ирлик, — но смотри, чтоб в привычку не вошло. Твоя еда сырая.
— Сырая — холодная, — жалуется Хос.
— Можно вареную без соли, — разрешает Ирлик.
— Пасиба! — щерится Хос, обнажая мелкие острые зубки.
Азамат наблюдает эту сцену с умилением, потом дает Хосу две горячие оладушки и ставит варить уху.
— Подуй! — предупреждает Кир.
Хос, который уже обжег палец, оборачивается к нему.
— Это как?
Кир подходит и показывает. Хос пытается повторить, но у него никак не получается струя воздуха нужной силы.
— Так-то людскую пищу есть, — поджучивает его Ирлик.
Наконец Хос справляется с оладушком.
— Тепло, — заключает он. — Но невкусно.
— Тогда жди, пока сварится, — ухмыляюсь я, вытирая ему руки влажной салфеткой, а то ведь заляпает мне всю мебель жиром. Запах салфетки ему не нравится, и он комично трясет руками, надеясь, что выветрится. Ирлик с Киром хихикают.
— Я не есть пришел, — независимо говорит Хос. — Я подумал. Надо с отцом поговорить.
Азамат, который сидел задумавшись, носом в кружку, оживляется.
— Отлично! Слетаем?
Хос кивает.
— Это вы о чем? — интересуется Ирлик у меня.
Я рассказываю ему об идее Азамата взять Хоса на работу лесоведом.
— О, это можно не летать, — отмахивается Ирлик. — Я вам и так скажу, что отец ему не разрешит. Они же скрывают, что говорить умеют. Ну и как ты себе представляешь молчащего лесоведа? Да и потом, не любят мои ребята с вашим племенем дело иметь. Этот-то котенок еще, любопытный, хотя и то удивительно, что терпит людской запах. А Хавис — взрослый кот, с убеждениями, он ни за что не согласится.
— А какая им выгода от молчания? — спрашиваю я. — Мне кажется, люди бы к ним почтительнее относились, если бы знали, что они разумные.
— Наоборот, — мотает головой Ирлик. — Было время, когда они не скрывались, так люди крали котят и выращивали себе слуг из них. У людей-то память короткая, а старые коты еще помнят.
— Ну правильно, а когда их стреляют, как дичь, это лучше, что ли?
Ирлик вздыхает и снова принимается чесать за ухом погрустневшего Хоса.
— Ирлик-хон, — вступает Азамат, — мне все же кажется, что люди с большим уважением обращались бы с хозяевами леса, если бы видели, что один из них занимает высокую должность при дворе. Я ведь не абы какую работу предлагаю, Императорский лесовед — это в будущем глава департамента природопользования. Департамента пока нет, конечно, но будет…
Ирлик сощуривает расписные веки.
— Ты намекаешь, чтобы я поговорил с Хависом.
Азамат слегка склоняет голову.
— Вы же, как я понимаю, в некотором роде…
— Всех их породил, да, — ухмыляется Ирлик. — Так говорят.
— А на самом деле?
— А на самом деле я не помню, — пожимает он плечами. — Может, и правда. Вот что я тебе скажу, Байч-Харах. — Ирлик внезапно подается вперед и деловито сплетает пальцы. — Если ты обязуешься в свое правление пробить закон о запрете отстрела лесных демонов, я поговорю не только с Хависом, но и со всеми старшими котами.
Азамат задумывается, а Хос надувается.
— Мы не демоны!
— Цыц, — шикает на него Ирлик. — С людьми надо говорить так, как им понятно. Привыкай, если получишь эту работу, тебя все поначалу будут демоном звать.
— Совсем серьезно запретить, боюсь, не получится, — говорит меж тем Азамат. — Максимум под штраф. Хотя, скорее всего, Старейшины и на это не согласятся. Я могу, пожалуй, обещать квоту и большой налог, возможно, запрет на продажу. Но и это только при условии, что хозяева леса согласятся не грабить фермы.
— А почему просто не сделать их уголовно ответственными? — спрашиваю я. — Если человек ограбил ферму, это же не значит, что можно отстреливать людей, правильно? Но и безнаказанно его не отпустят. Хозяева леса тоже, наверное, разные, есть мирные, а есть бандюги. Допустим, Ирлик договорится с правящей верхушкой, но от нарушителей никто не застрахован…
— Это хорошая идея, — медленно произносит Азамат, — но это значит, что нужно будет как-то расследовать все случаи разграбления ферм и выяснять, правда ли виновен хозяин леса, и если да, то какой именно. Ты представляешь, сколько будет подстав со стороны людей и укрывательства со стороны хозяев леса?
— Укрывательств особенно не будет, — морщится Ирлик. — Они друг за друга редко вступаются.
— А за подставы можно ввести такое наказание, что станет невыгодно, — пожимаю плечами я. — Спроси Эцагана, мне кажется, ему будет любопытно проверить свои розыскные способности в таком деле.
Ирлик внезапно широко улыбается и потирает руки.
— Я предвкушаю большое развлечение! Котенок! — Он прихватывает Хоса за плечо и сваливает к себе на колени. — Мы тебе готовим веселую жизнь!
Хос скалится с несчастным видом, как будто уже и не рад, что согласился. Кир подмигивает, а Алэк у него на руках издает победный клич морской свинки.
Зеленоватый Алтонгирел возвращается из туалета и падает на свое место напротив Ирлика, не глядя по сторонам. Хос тем временем умудряется вывернуться из Мангустова захвата и просачивается в гостиную, где присоединяется к буйным играм.
Мы некоторое время сидим в тишине (если не считать возни в гостиной), думая каждый о своем.
— Что-то у Кира компания подбирается, — говорю я вполголоса Азамату. — Один говорит еле-еле, другая вообще молчит, зато Алэк лепечет на трех языках.
— Разнообразие, — откликается Азамат, с трудом подавляя зевок. — Там рыба уже сварилась, наверное, куда он ушел?
— Хо-ос, — зову я, заглядывая в гостиную. Дети устроили чехарду — к счастью, без Алэка. Мелкий сидит на диване в окружении котов и скандирует что-то ни на одном из известных мне языков, а остальные трое натурально прыгают друг через дружку. Отвлекшийся на мои позывные Хос не рассчитывает усилия и перелетает через Кира метра на три — силища-то звериная, — угождая лбом прямо в колено Алтонгирелу. Кухню затопляет дикий мяв. Алтоша подскакивает, опрокидывая кресло. Ирлик покатывается со смеху, к счастью, без катастрофических последствий.
— Демон! — наконец обретает дар речи духовник.
— Сам ты демон! — рычит Хос, потирая лоб.
Алтоша с ужасом и отвращением рассматривает то, что в него впилилось. Я прям жду, когда он с визгом запрыгнет на стул, как кисейная барышня при виде мышки.
— Лиза! Азамат! — выкрикивает он в панике. — Чего вы стоите?! Спасайте детей!
— Не переживай так, — спокойно говорит Азамат, поглядывая, как мы с Ирликом стонем и хватаемся за животы. — Хос никому здесь не причинит вреда, он пришел по делу.
— По делу… — бессмысленно повторяет Алтонгирел. Хос поднялся и с угрюмым видом стоит у косяка, а упомянутые дети вылезают у него из-за спины посмотреть цирк. — Погоди, нет, Азамат, только не говори мне, что твоя кошмарная женщина еще и демона притащила… нет, пожалуйста, только не это…
— Никто меня не притащил! — возмущается Хос. — Я тут живу!
— Тут? — жалобно переспрашивает духовник.
— В лесу около нашего дома, — поясняет Азамат.
— Отлично, — бормочет Алтоша. — Просто замечательно. Чудесно. Я в восторге. И давно?
— Живет-то? Уже лет десять, — ухмыляется Азамат, наливая уху в тарелку. — Хос, иди есть, только помни, что горячо.
Хос бочком пробирается мимо духовника и усаживается дуть на рыбу. Алтонгирел смотрит на него с боязнью и тоской неизбежности. Ирлик, Кир и я мерзко хихикаем.
Осознав, что он в меньшинстве, Алтоша преисполняется вселенской скорби и встает.
— Я чувствую себя лишним в вашей теплой компании, — обиженно сообщает он. — Пожалуй, мне пора отдохнуть.
С этими словами он направляется прочь из кухни. Азамат нагоняет его в прихожей и застревает там надолго, видимо, уговаривает не обижаться. Хос уплетает суп, поглядывая на дверь из-под нахмуренных бровей. Кажется, он перенял у нас немного мимики.
— Бедняга духовник, — добродушно вздыхает Ирлик, просмеявшись. — Когда мир плавится в руках, это страшно.
— По опыту знаешь? — интересуюсь я скорее по инерции, чем потому что действительно хочу услышать, что еще ему пришлось пережить.
Не заметив опаски в моем голосе, Ирлик проясняет:
— Я когда-то верил, что старшие боги мудры и всегда правы. Что их поступки продиктованы некой вселенской необходимостью. Как ты можешь догадаться, я жестоко разочаровался. Я, правда, был туговат умом и проникал в суть происходящего очень долго, так что для меня правда не стала внезапным шоком. А вот Алтонгирел побыстрее соображает, и я просто вижу по глазам, как он теряет ориентиры. Но и новые обретает тоже, так что вряд ли ему серьезно грозит помешательство, — расслабленно заканчивает бог.
— Ирлик. Ты не мог бы более отчетливо предречь, с Алтонгирелом ведь ничего плохого не случится? — внезапно пугаюсь я.
Он усмехается.
— Не мое дело оценивать, что плохо, а что хорошо. Да и будущее я вижу нечасто. Тут уж что-нибудь одно, или будущее, или прошлое.
— Почему? — удивляюсь я.
Хос смотрит на нас с выражением полного непонимания на мордочке. Его словарный запас явно недостаточен для этой беседы, может, и к лучшему. А вот дети, наоборот, расселись у стола и ловят каждое слово, особенно Айша. Алэку не понравилось одному сидеть в гостиной, так что Кир мне его принес, и теперь мелкий тоже заглядывает Ирлику в рот, правда, скорее в плане не поделится ли тот чем-нибудь съедобным.
Из прихожей возвращается озабоченный Азамат, вытирая лоб.
— Убедил? — спрашивает его Ирлик вместо ответа на мой вопрос.
— Да он просто плохо себя чувствует, — заступается за духовника Азамат. — Ирлик-хон, вы уж извините, что я, так сказать, по знакомству, но… он ведь не бросит учение?
Ирлик закатывает глаза.
— Азамат, вот ты человек просвещенный. Скажи-ка мне, почему время движется вперед, а не назад?
— Ну как… в сторону увеличения энтропии оно движется… или вы что-то еще имели в виду?
— Это самое, — кивает Ирлик. — А почему именно туда? Почему люди не могут помнить будущее?
— Ничего себе вопрос на пивную голову, — вздыхает Азамат, садясь за стол и зажевывая кружок помидора. — Например, потому что механизм памяти — это система, а любая система имеет энтропию, соответственно от самого действия запоминания количество хаоса увеличивается.
— Блеск, — щерится Ирлик, подтверждая свою оценку сверканием золотых зубов. — Ну и на сладкое: почему хаоса должно все время становиться больше? Почему его количество не может гулять туда-сюда?
Азамат пожимает одним плечом.
— Это статистический закон… У любой системы количество хаотических положений несравнимо больше количества упорядоченных, соответственно хаос вероятнее.
— Вот именно. — Ирлик постукивает по столу драгоценным ногтем. — А богам статистика не писана, хотят — помнят прошлое, хотят — будущее. Но в каждый отдельный момент можно двигаться только в одну сторону, нельзя сразу вперед и назад… Ну, можно, если ты можешь раздвоиться, но на это мало какие боги способны. Так вот, я предпочитаю помнить прошлое, потому что оно содержит причины и позволяет думать логически. Но чтобы помнить будущее, с прошлым приходится расстаться, хотя бы временно. Я, конечно, могу, но не хочу. Так что хватит меня расспрашивать о завтрашнем дне, я там еще не был, точно так же как и вы.
— Так старшие боги живут из будущего? — встревает Кир, сияя глазами.
— Нет, они скачут туда-сюда и редко различают, что впереди, что позади, — вздыхает Ирлик. — Еще и поэтому я не хочу переключаться. Потом трудно восстановить порядок событий… чома в голове, проще говоря.
— Погоди-погоди, — хмурюсь я. — А какой тогда тебе был смысл спорить с Учоком, если он все равно вряд ли вспомнит, кто на что ставил?
— Э-э, тут совсем другое дело. — Ирлик нравоучительно помахивает расписным пальцем. — Спор — это заговор, он не в памяти, он связывает тебя, как обещание или присяга… Такие древние ритуалы врастают под кожу, помнишь — не помнишь, а не считаться не можешь. То же самое с проклятиями и всякими соревнованиями на словах вроде загадок. Можешь не помнить, кто ты и где, но победителя узнаешь.
— А если кому-нибудь будущее предсказали, — снова встревает Кир, — это тоже связывает?
— Если с умом предсказали, то может, — задумчиво отвечает Ирлик. — Обычно в предсказаниях есть лазейки, какие-то невнятности, которые позволяют изменять ближайшее будущее по мелочи, а ведь любая мелочь через долгое время становится причиной гигантских отклонений.
— Да? — оживляется Кир. — А как узнать, какая именно мелочь может все изменить?
Ирлик смеривает его взглядом:
— Что именно тебе предсказали?
— Почему сразу мне?! — заводит знакомую песню Кир. — Я так чисто спросил, из любопытства…
Айша смотрит на него сочувственно и пытается погладить по руке, но он отдергивает.
— Мне не ври, — сдвигает брови Ирлик. — Выкладывай давай.
— Зачем это вам-то? — тоже хмурится Кир.
— Из любопытства, — скалится Ирлик.
— Да ну, — пожимает плечами Кир. — Это ж наш придурочный старикан наболтал, который у приюта жил. Мало ли что ему там пригрезилось.
— Так давай разберемся вместе, — вкрадчиво предлагает Азамат. — Вряд ли ты в жизни встретишь лучшего толкователя предсказаний, чем Ирлик-хон.
— Ладно тебе, Байч-Харах, хвалу-то мне петь, — усмехается Ирлик.
— Почему хвалу? — удивляется Азамат. — Я совершенно серьезно так считаю.
Кир меж тем мрачно молчит.
— Если «придурочный старикан» наговорил чуши, — замечаю я, — тем весомее повод с этим разобраться раз и навсегда.
Кир пожимает одним плечом и вдруг встает.
— Паскудно мне весь этот бред пересказывать. Я пошел спать.
И действительно топает к двери. Азамат порывается пойти следом, но Ирлик останавливает его жестом.
— Оставь его в покое. Будущее — такая штука, пока не созреешь, не поделишься.
— Думаете, это что-то плохое? — озабоченно спрашивает Азамат.
— Думаю, что ему это так преподнесли, — протягивает Ирлик, глядя почему-то на Айшу.
Та опускает глаза и закусывает нижнюю губу. Похоже, она в курсе, что там наобещали Киру, но будет молчать, как партизан. Впрочем, она по-любому говорить не может.
Следующим утром мы почти полным составом выдвигаемся в Ахмадхот. Азамату нужно поболтать со Старейшинами, Алтонгирелу — с Ажгдийдимидином, Айшу соответственно тоже берем, да еще Алэку пора прививку делать, Кир хочет проверить свою подопечную, хорошо ли с ней папенька обращается, да еще матушка вдруг запросилась в столицу посуды прикупить, а то у нее последнее время от гостей отбою нет, а кормить не с чего. Хос с Ирликом ушли ночью вместе, не знаю уж, кто кого провожал. Остался на хозяйстве один Арон со всем зверинцем, пускай охотится, пока нас нет, а то бесконечные кровавые туши мне порядком поднадоели.
У посадочной площадки при дворце нас встречает Эцаган, вернее, не нас, а Алтонгирела, который молча бросается ему на шею, да так и повисает, как тряпичный. Эцаган поменьше его, но стоически держит ношу, только строит нам укоризненные гримасы: мол, чего вы там с ним сделали?
— Это не мы, это Ирлик, — отмазываюсь я. — Он под пиво разоткровенничался.
Эцаган мотает головой и пытается уволочь тело домой, но тут духовник оживает и подзывает Айшу.
— Мы из приюта забрали девчонку, хочу пристроить ее в учение, — объясняет Алтонгирел. — Пока что у меня поживет.
— У тебя? — поднимает бровь Эцаган, косясь на Айшу. — В твоем бардаке, куда уборщикам путь закрыт дюжиной проклятий? И что она будет есть, если ты дома не питаешься? Давай уж лучше ко мне, хоть будет кому за ней присмотреть.
— Она сама будущий духовник, — замечает Алтонгирел. — Я так считаю, пускай привыкает.
— Ты ее для начала на обзорную экскурсию своди, — кривится Эцаган, решительно беря Айшу за руку. — Пошли, успеешь еще ребенка напугать.
— Э-мм… — начинает Алтонгирел. — А тебя это не очень… — Он ловит взгляд Эцагана и перебивает сам себя: — Ну ладно, как скажешь…
И они удаляются дворами и огородами к Эцаганову дому.
— Лиза, ты как-то странно на них смотришь, — замечает Азамат.
— Как на ячейку общества, — хмыкаю я. — Не знаю уж, кому Айшу отдадут в учение, но что-то мне подсказывает, что она не переедет.
Азамат покачивает головой и тоже ухмыляется.
На обратном пути от прививочной я из любопытства — как это теперь принято говорить — задерживаюсь около дома Ажгдийдимидина подглядеть, как у Алтоши пройдет с ним разговор. В том квартале довольно зелено, так что я быстро нахожу лежачее дерево, на котором можно присесть за кустами. Алэк сидит у меня под ногами и пытается сложить из шишек пирамидку, я сама копаюсь в ежедневнике, улучив минуту разобраться, что у меня когда.
Через некоторое время слышу шаги и звонок в дверь. Гляжу сквозь кусты — ага, Алтоша. Открывает ему тот самый человек-исполин, пара Ажгдийдимидина. Духовник проходит внутрь, и становится тихо. Я отвлекаюсь на Алэка, который дергает меня за юбку, чтобы показать шишечный шалаш. Я принимаюсь его хвалить, и тут из дома доносятся повышенные голоса. Именно голоса, два разных. Воздух вокруг электризуется, Алэк пищит и просится на ручки.
Внезапно дверь дома распахивается, и оттуда вырывается просто-таки ураган, который пригибает к земле кусты и сносит пару веток с деревьев на пути. Затем на пороге появляется Алтонгирел. Его волосы и диль рвутся вперед, и по всему видно, что он с трудом удерживается на ногах под порывами ветра в спину, но тем не менее выходит он медленно, а по ступенькам спускается почти величественно. Вслед за ним в дверях появляется сам хозяин, и я даже чувствую потребность спрятать Алэка, настолько Ажгдийдимидин разгневанно выглядит. Алтонгирел поворачивается к нему лицом у подножия ступенек и кланяется против ветра.
— Спасибо за гостеприимство и понимание, — цедит он, разворачивается и уходит.
Я замечаю, что вокруг дома уже собралась немаленькая толпа зевак, так что, очевидно, Алтонгирел работал на публику. Я пробираюсь садами-огородами до дома Эцагана, куда духовник вскоре доходит, еле волоча ноги и не закрыв за собой садовую калитку.
— Ты как? — спрашиваю обеспокоенно.
Алтонгирел плюхается на ступеньки и кладет голову на колени.
— Ужасно, — стонет он.
На крыльцо выскакивает Эцаган и принимается выпрыгивать вокруг и квохтать, не сильно облегчая жизнь пациенту.
— Я так понимаю, он перенапрягся, — говорю. — Ты бы его полежать уложил.
Эцаган мгновенно сгребает Алтошу в охапку и утаскивает в спальню, а потом мчится на кухню делать какой-то отвар. Айша сидит в гостиной и смотрит на происходящее треугольными от ужаса глазами. Я пытаюсь ее успокоить, потом пробираюсь в спальню, где лежит и похныкивает Алтонгирел.
— Ну и для кого ты так выделывался? — ворчу я, щупая ему лоб. Холодный какой-то.
— А что, лучше было бы со ступенек скатиться? — буркает он в ответ.
Сгрузив Алэка на ковер, я снимаю с Алтоши сапоги и накрываю его пледом. Тут подоспевает Эцаган с кружкой.
— Что это? — спрашиваю, пока он поит своего подопечного.
— Не знаю, но он это всегда пьет, когда слишком много ворожит.
Алтонгирел вдумчиво глотает, и его желтовато-бледному лицу возвращается немного естественного цвета.
— А теперь я буду спать, — мрачно сообщает Алтонгирел, допив, и поворачивается носом к стенке.
Мы все выходим.
— Я так понимаю, ответ был отрицательный, — заключает Эцаган, косясь на Айшу.
— Очевидно, — вздыхаю я. — Что-то мне подсказывает, к Ажгдийдимидину в ближайшее время лучше не подходить. С Алтошей такое случалось раньше?
— От джингошских ведунов получал пару раз, хоть и не так сильно. От своих — это вообще неслыханно. Уж Старейшина мог бы сдержаться. Что ему так дались эти безродные, прям не знаю. Свои есть, что ли…
— Я, пожалуй, пойду перекинусь парой слов с Унгуцем, — предлагаю я. — Может, он вразумит приятеля.
— Сомневаюсь, — вздыхает Эцаган, — но попробуйте. И девочку с собой возьмите, она вон перепугалась насмерть, пусть Унгуц ее утешит, он это хорошо умеет.
Сказано — сделано. Прихватив по дороге сладкий пирог в качестве гостинца, мы втроем топаем к Унгуцу. Ну, топаем-то вдвоем, Алэк на мне висит. Айша бледная и несчастная, то и дело оглядывается через плечо.
Унгуц обнаруживается на террасе за рассказыванием сказки внучке. К счастью, сказка как раз кончается, а то очень было бы жалко нарушать семейную идиллию.
— А, Лиза-хян! Давненько не заходила. Князь-то как вырос! А это что за красавица?
Я присаживаюсь к столу, водружаю на него пирог и рассказываю доброму дедушке все как есть. Он понимающе кивает, а когда я дохожу до последнего эпизода, высоко задирает брови.
— Что-то у Ажги-хяна приступ любви к людям, я смотрю, — задумчиво заключает он, поглаживая бороду. — С духовниками это случается иногда, но чтоб своих бить… Придется с ним поболтать завтречка, когда подостынет. Это никуда не годится.
— Уж сделайте милость, а то он мало того что Алтошу уложил, так еще девочку напугал.
— Да, пугать квазара — тоже не лучшая идея, — соглашается Унгуц. — Ох уж эта молодежь, глаз да глаз! Айша-хян, ты б кушала пирог-то, а то Ирих с ним быстро разделается, — добавляет он, сам отправляя в рот ломоть побольше.
После трех кусков пирога и литра чаю под Унгуцевы байки Айша немного отходит и даже начинает хихикать вместе с Ирих. Все бы ничего, но Алэк решает, что с него на сегодня достаточно приключений и вообще пора спать, однако вместо того, чтобы тихо заснуть, начинает громко плакать.
— Боюсь, что светский визит окончен, — извиняюсь я и, прихватив Айшу, уношусь домой укладывать дитятко.
Алэк обычно долго не скандалит, но сегодня никак не желает успокаиваться. Когда мне наконец удается его уболтать и сгрузить в кроватку, я выхожу на цыпочках из спальни и обнаруживаю Айшу согнувшейся на диване в три погибели.
— Ты чего? — спрашиваю.
Она только пищит в ответ и держится за живот. Неужто пирог впрок не пошел? А такой был приличный и с виду, и на вкус…
Поскольку Айша все равно не расскажет мне, что у нее болит и как именно, сразу приспосабливаю к ней свой аппарат для выявления болей у младенцев. Эге, пирог-то тут ни при чем, просто кто-то на нервной почве резко повзрослел. Леплю ей на пузо пластырь локального обезболивания, чтобы на мозги не действовало. Интересно, девочкам-духовникам можно носить противозачаточный пластырь, чтобы не иметь этой проблемы, или он как-то помешает волшебным способностям?..
Пластырь начинает действовать довольно быстро, Айша раскладывается и лежит на диване, благодарно глядя на меня.
— Пошли ко мне в кабинет, — говорю. — Тебе надо научиться пользоваться гигиеническими приспособлениями.
В дом к Эцагану мы приходим уже вечером. Алтонгирел проснулся и сидит на кухне, посасывая из большой пиалы что-то зеленовато-гнусное. Вид у него вполне соответствует цвету напитка, но скорее озлобленный, чем болезненный. Айша сразу, как мы вошли, присаживается рядом и принимается сочувственно смотреть. Как бы дырку не просмотрела.
— У нее начались, как ты выражаешься, «женские дела», — сообщаю я.
Алтонгирел задумчиво кивает.
— Ну хотя бы этого ждать не придется. Завтра попробую поговорить с другими Наставниками…
— Может, тебе стоит сначала окрепнуть немного? — интересуюсь. — А то если каждый будет так реагировать…
— Не будет, — отрезает Алтоша. — Ажгдийдимидин — единственный, кто сильнее меня. Остальные, если позволят себе подобное, первыми с крыльца полетят.
— Ты особо Старейшинами-то не разбрасывайся, — скептически замечает Эцаган. — Помимо того что это подсудное дело, еще и просто опасно, они ж старые, кости поломают…
— Разберусь как-нибудь, — цедит Алтоша, раздувая ноздри, и я решаю потихоньку ретироваться в надежде, что Эцаган присмотрит за этими несчастными колдунами.
