Глава 21
На охотничий этот дом был мало похож, скорее на тайное убежище, в котором с комфортом можно было укрыться от опасности.
Насколько оно тайное, мне лишь предстояло узнать, а вот о комфорте я уже вполне могла судить. Ванная комната была небольшой, но в ней имелось все, чтобы привести себя в порядок, начиная с поступающей по трубам воды и магических кристаллов, чтобы ее согреть, и заканчивая различными смесями, притирками для тела, душистыми маслами, множеством флаконов с жидкими мылами, выбору которых позавидовала бы и парфюмерная лавка.
В двадцать минут я не уложилась. В полчаса — тоже. А ведь только, приняв ванну, позволила себе на минуточку прилечь на кровать. Как уснула — не заметила, словно провалилась в темноту. Тут еще чувствовала, насколько устала, там… там, наверное, просто не существовала, позволив себе избавиться от всех проблем и забот.
Проснулась резко. Не от звука — вокруг было тихо, от ощущения, что рядом только что кто-то был. Села, откинув в сторону одеяло, которым была укрыта… Память тут же услужливо подсказала, что когда устроилась на кровати, давая себе мгновение передышки, постель была заправлена.
«Вот, значит, как!» — усмехнулась я мысленно, опуская ноги на пол. Рубашка князя, которую надела после ванны, доходила до середины бедра, рукава норовили полностью скрыть под собой ладони.
Бросила взгляд на часы — мой сон был коротким, шел всего лишь четвертый час ночи, подошла к двери, прислушиваясь. И опять — ни звука, вот только ощущение никуда не делось. Словно тень этого «кого-то» все еще находилась здесь.
Прихватив лежавший на краю постели халат, подошла к двери. Опасение, что может быть закрыта, не оправдалось. Открылась легко, без малейшего скрипа.
В коридоре оказалось сумрачно — единственный шар светил тускло, давая лишь представление об антураже, но скрывая детали. И только в той стороне, где находилась ведущая вниз лестница, было значительно светлее.
Посчитав данный факт приглашением, направилась туда. Полы накинутого на плечи халата шлейфом волочились по мягкому ковру, добавляя происходящему оттенок романтики. Я. Чужой дом. Его одежда на мне. И… таинственная тишина вокруг.
Насмехаться еще раз — теперь уже над собой, я не стала. Как бы ни воспринимался флер, скрыть за собой реальность он даже не пытался. О том, что Северов — маг, я предположила едва ли ни с первых минут знакомства с ним, здесь — получила подтверждение. Амулет переноса был мощным, нацеленным не только на носителя, но и на дополнительный груз, что требовало контроля над ним. Ниже, чем о седьмом уровне и говорить не стоило. А вот насколько выше… С учетом подарка Аль Абара, который теперь постоянно находился при мне, на половину, а то и на три четверти.
За первым выводом немедленно последовал и второй. Те ощущения, которые меня разбудили, были ничем иным, как откликом охранок. Князь не просто позволил войти в его дом, он сделал своей для установленной на него защиты.
Третий был уже не столь приятным для собственного самолюбия. Опасность, которая грозила мне, выглядела вполне реальной.
Сочтя это достаточным поводом, чтобы поторопиться, я быстренько спустилась вниз. Пушистый ковер скрадывал звуки, полумрак сгущал тени, становясь сообщником для прогулки.
Таилась я зря, в холле никого не оказалось. В гостиной, где на столе стояли несколько накрытых полотенцами тарелок, тоже.
Я уже почти решила вернуться к себе — усталость брала верх, когда заметила чуть приоткрытую дверь. Едва-едва… другой ракурс, и пропустила бы.
Здравый смысл спасовал перед любопытством и… я вышла наружу.
Луна была огромной настолько, что мерещилось, будто занимала половину неба. Круглая, песочно-желтая, с прожилками, рисующими таинственные знаки, за которыми, как говорили, скрыт ключ к секретам мироздания, она отражалась в ровной глади озера, выстилала ровную дорожку, ведущую к деревянным мосткам, уходящим прямо в позолоченную неверным светом воду. Следующим, что заметила, оторвавшись от чарующего зрелища, стоявший на берегу Северов. Полностью обнаженный и окутанный призрачным сиянием.
Мне бы сразу уйти, но… я замерла, не в силах отвести от него взгляда.
Я видела его тело, когда обрабатывала рану, но сейчас… это было другое. Там — лишь проблеском чувственности, когда представлялось, как я нежно провожу по коже, скрывающей сильные, тренированные мышцы. Оттенками, полутонами, в которых была робкая нега и мечты… Несбыточные, но, тем не менее, сладкие.
Здесь — реальность, до которой легко было дотянуться рукой. Вот он… весь! Широкие плечи, крепкая шея, мускулистая спина, треугольником уходящая к узким бедрам, упругие ягодицы, сильные ноги…
Похоже, я забыла, как дышать, бесстыдно разглядывая это великолепие, потому что судорожно хватала воздух, когда он, после нескольких резких движений руками, вдруг бесшумно, без малейшего всплеска, ушел в воду.
Дав себе еще минуту, чтобы полюбоваться на то, как тело Северова, похожее на неукротимую стрелу, разрывает надвое струящийся по воде свет луны, вернулась в дом. Ко всем уже имеющимся проблемам, мне только этой и не хватало.
Князь Даниил Северов… Я понимала, что теперь не просто приемная дочь вдовы бригадного генерала Елизаветы Волконской, но это мало что меняло. Не для того, чтобы влюбиться… чтобы думать о чем-либо более серьезном, чем просто поддаться на какое-то время вспыхнувшей страсти.
Его жизнь… Моя жизнь… Я не видела вариантов, чтобы их совместить.
Эта мысль не успокоила эмоций, но приглушила их, дав возможность уснуть. Мне нужен был отдых, терять время на ненужные переживания я не собиралась.
На этот раз разбудило не ощущение, а тихий голос:
— Уже утро!
Подскакивать, хоть он и стал неожиданностью, я не стала. Потянулась, сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой, и только после этого демонстративно медленно открыла глаза, встретившись с понимающим взглядом князя. О моем появлении ночью на крыльце не знать он не мог. О том, что мне об этом известно, тоже.
— Ваше предложение спуститься вниз через двадцать минут еще в силе? — позволив рубашке сползти с плеча, поинтересовалась я, невинно глядя на полностью одетого Северова.
— В силе, — улыбнувшись, подошел он еще ближе. Наклонился, заставив сердце замереть, коснулся волос… вроде как поправить прядь, вот только те были слишком короткими для столь невинного жеста. — Одежда на кресле, — выпрямляясь, продолжил он. — Я предположил, что вы предпочтете мужские костюмы, но если ошибся…
Я, прижав одеяло к груди, села, тут же предпочтя вновь лечь. Ворох был не просто внушительным, он вызывал опасения.
— Вы собираетесь держать меня здесь месяц? — довольно язвительно поинтересовалась я, на какое-то время даже забыв о мести за ночное развлечение.
— Что заставило вас так думать? — вполне искренне удивился он. Судя по всему, действительно не понимал.
Перевела взгляд на довольно небрежно сброшенную в кресло одежду, давая ему возможность самому сделать правильный вывод.
Пару минут ничего не происходило — князь просто смотрел, чуть сведя брови к переносице, потом, совершенно неожиданно для меня улыбнулся и кивнул: — Да, с этой точки зрения именно так и выглядит.
— А с вашей? — не преминула я воспользоваться ситуацией. Когда еще доведется узнать лучше.
— Я отдал нечеткий приказ, — «повинился» он, присаживаясь на край постели. — Два-три дня и вы будете дома.
— Успевая на бал в императорском дворце! — с «детским восторгом» глядя на него, воскликнула я. Улыбка быстро сошла с моего лица: — Надеюсь, вы знаете, что делаете.
— Не сомневайтесь в этом, — поднеся мою ладонь к губам, заверил князь и поднялся. — Жду вас внизу. И… — продолжил он уже от двери. Не закончил, посмотрев то ли сочувственно, то ли… сожалея, и вышел из комнаты.
Подскочила, как только осталась одна. На этот раз голод оказался сильнее, и я решила, что сначала поем, а потом уже и все остальное.
Умылась быстро, чуть больше времени потратила на то, чтобы выбрать костюм. Кто-то явно не поскупился. Расцветки, фасоны, ткани… Белье лежало отдельно, упакованное в аккуратные свертки. Обувь стояла на полу.
Переодевшись в добротный темно-серый костюм и выбрав удобные сапожки — очередных сюрпризов я не исключала, подошла к окну. Открыла ставни, впуская внутрь утреннюю свежесть и любуясь открывшимся видом. Озеро было огромным, его берега терялись вдали, намекая о себе лишь темной линией, которой мог быть подступающий к воде лес.
Взгляд невольно скользнул по деревянным мосткам… возвращая к событиям ночи. Он… Я… Усмешка вышла горькой. В том-то и дело, что он и… я. Каждый в своем мире.
Тряхнув головой — за всей этой романтикой и переживаниями я забывала о главном, резко развернулась, чтобы отправиться вниз, и… замерла, глядя на надпись на конверте, лежавшем на комоде.
Всего два слова изящной вязью. Моей дочери…
* * *
«Не мертвым словам на бумаге рассказывать эту историю, но когда ты окажешься в Марикарде, я буду уже далеко, вновь вернувшись в тот дом, который ты, волей провидения, никогда не сможешь назвать своим».
Я сглотнула, чувствуя, как подкашиваются ноги, с трудом дошла до кровати. Присела на краешек, не позволяя себе потерять остатки самообладания, закрыла на мгновение глаза.
Он был рядом…
— Если хотите…
Я подскочила, пошатнулась… Князь успел не то, что бы подхватить — помочь сохранить равновесие.
— Почему?! — не сдержавшись, выдохнула я. Не с горечью, с отчаянием.
— Для него важно ваше счастье, Анастасия Николаевна, — твердо произнес Северов, продолжая удерживать меня за плечи. — Ради него он готов считать вас погибшей и скорбеть в день, когда смерть опалила его дочь своим дыханием.
— Звучит поэтично, — не делая попыток вырваться, заметила я. Посмотрела на пол… куда соскользнул лист бумаги. — Вы знаете, что там?
— Да, — прижимая меня к себе, ответил он. — Ваш отец дал мне прочесть, прежде чем запечатал конверт.
— Почему? — вновь спросила я, но теперь уже о другом.
Уточнять не пришлось, Северов понял суть моего интереса:
— Посчитал, что для меня это тоже имеет значение, — развернув меня спиной к себе и обняв двумя руками, произнес он. Дыхание шевельнуло волосы на макушке… нежной лаской. — Вам известно, что заставило Елизавету Николаевну тайно выскочить замуж за бригадного генерала Волконского?
Он чуть шевельнулся, сдвинулся, принуждая меня сделать шаг…
Остановились мы уже у самого окна. Он и… я.
— А вам? — поторопила я Северова, когда наше молчание затянулось.
Нет, тишина не тяготила, но… было в ней что-то… многообещающее.
— Имя ее жениха, — не затянул он с ответом. — Граф Александр Игоревич Шуйский.
— Кто?! — дернулась я, пытаясь повернуться, но безуспешно. Северов удержал меня, не то усмиряя, не то… успокаивая.
— Наставник князя Леонида, второго сына императора Владислава, граф Александр Игоревич Шуйский, — повторил для меня Северов. — Весьма выгодная партия, на которую рассчитывал отец Елизаветы Николаевны, мечтая с его помощью поправить свое финансовое положение.
— Что значит, поправить? — я предприняла еще одну попытку посмотреть князю в глаза.
На этот раз она оказалась удачной. Северов не только отпустил меня, но и отошел к кровати. Поднял упавшее письмо, присел на краешек.
— Отец Елизаветы Николаевны увлекался картами. И даже одно время слыл удачливым игроком, пока однажды не сел за один стол с Шуйским. Проигрыш был небольшим, но с тех пор он больше терял, чем выигрывал. Внешне практически ничего не менялось — приемы, балы, выезды, только наряды женщин становились все скромнее, да украшений меньше.
— Бесприданница, — вздохнула я, не требуя уточнений. Знакомая история, с которой приходилось встречаться за время службы в департаменте. Причины — разные, последствия — схожие. Изломанная жизнь.
— Бригадный генерал был вхож в их дом, и даже влюблен в Лизоньку, но своих чувств не открывал, пока не узнал, каким образом его приятель собирался решить свои проблемы. Елизавета Николаевна, которая не смогла найти защиту ни у кого из родственников, включая моих родителей, ухватилась за его предложение и тайно вышла за Волконского замуж. Четыре месяца спустя он был убит в полевом лагере. Кем, следствие так и не установило.
— Юлию Вертанову пытались похитить приблизительно в это же время? — сопоставляя рассказанное матушкой и слова Северова, уточнила я.
Про весточку от отца не забыла, просто… у этой истории были начало и конец. Я предпочитала пройти весь путь.
— Да, — поднимаясь, подтвердил Северов. Подошел ко мне, подал письмо: — Дальше вам лучше прочесть самой. А я просто побуду рядом.
Он отошел, но не к кровати, к креслу. Взял ворох одежды, переложил его на постель, сел, откинувшись на спинку и закрыв глаза.
Сильный мужчина, готовый разделить со мной боль обретения и… потери…
Говорить я ничего не стала, расправила лист бумаги, вновь запнувшись на первой же строчке: «Не мертвым словам на бумаге рассказывать эту историю, но когда ты окажешься в Марикарде, я буду уже далеко, вновь вернувшись в тот дом, который ты, волей провидения, никогда не сможешь назвать своим».
Я считала своим отцом султана Мурада, я… ошибалась.
«Я любил твою мать. Так, как любят раз и навсегда. Любил, когда учил держать кривой нож, усмирять диких лошадей, ездить верхом без седла. Любил, когда рассказывал о законах степи, когда спорил до хрипоты, когда провожал домой, зная, что уже никогда не увижу».
С трудом, но я сглотнула не дававший дышать ком в горле. Слова были незатейливы, но их хватало, чтобы оказаться в тех далеких днях и увидеть воочию то, о чем он писал.
Ибрагим Аль Абар…
«Она вернулась, но не одна. Две сестры, они были совершенно не похожи друг на друга. Там, где Ольга бросалась в схватку, Юлия замирала в испуге, ища защиты. Где Ольга шла вперед, Юлия — отступала.
Мне так казалось… пока не пришло время изменить свое мнение».
Порыв ветра ударил в спину, обдал свежестью, напоминая о том, что между тем и… этим, пролегли годы.
Годы другой жизни, о которой я до этого момента ничего не знала.
Взгляд скользил по строчкам, в стремлении объять все, собрать воедино, понять и принять… Увы, так просто не получалось, приходилось останавливаться, вновь и вновь возвращаясь к тому, что было уже прочитано:
«Она не согласилась стать моей женой. Воин! Отказать ей в этом праве я не мог…»
«Все изменилось, когда родились вы с братом. Анастасией тебя назвала она. Сына — Каримом, я…»
«Отношения с Ровелином портились с каждым днем. Кто-то целенаправленно делал из нас врагов…»
«Султан Мурад не нарушил клятвы, которую дал графу Вертанову. И хотя речь в ней шла лишь об одной дочери, он сделал все, чтобы сберечь обеих…»
«Ошибку допустила сама Ольга. Ее узнали, когда она с отрядом летучей стражи отправилась в рейд. Узнали и проследили. Вины с меня это не снимает. Я должен был…»
«Когда на наш дом напали, я усмирял враждующие племена на юге Изаира. Защита оповестила о грозящей вам опасности, но прийти на помощь я не успел. Рана была слишком тяжелой…»
«Ольга погибла еще там, в оазисе, защищая сестру и детей. Юлия вместе с несколькими преданными воинами скрылась в степи. Мы шли по их следам, но обнаружили лишь несколько тел и выжженный магическим огнем лагерь…»
«Несколько лет назад Елизавета Николаевна попросила сделать амулет для своей приемной дочери и прислала для привязки золотой кулон на простой цепочке, который носила девушка. Так я узнал, что ты — жива…»
— Так я узнал, что ты — жива… — повторила я чуть слышно.
— Он связался со мной, — только теперь открыв глаза, поднялся с кресла Северов. Подошел ко мне, забрал листок… хватило мгновения, чтобы тот растаял в воздухе дымкой, — и мы начали искать. Осторожно, чтобы наш интерес не был заметен.
— Прошло столько лет… — с сожалением посмотрев на конверт — единственно, что осталось от письма, заметила я.
И вновь ждать ответа не пришлось:
— Не стоит с пренебрежением относиться ни к друзьям, ни тем более к врагам, — с кривой усмешкой парировал князь.
— А вы с графом враги? — довольно вяло поинтересовалась я у Северова в слабой надежде получить подтверждение.
Имя графа Шуйского в исповеди отца не упоминалось, но ощущение, что оно как в силках билось между слов, было довольно острым.
— Скорее, противники, — не разочаровал он меня. — Задача у нас одна, цели — разные.
— Вот как… — вздохнула я, так и не подняв на него взгляд. — Почему все так?! — всхлипнула, понимая, что держаться и дальше, у меня больше нет сил. — Почему я?!
Это был не крик — стон…
Боли, горечи, отчаяния, тоски…
— Настенька! — ладони Даниила сжали лицо, требуя смотреть на себя. — Настенька… — повторил он… хрипло… обжигающе…
Заставляя верить, что счастье, от которого я уже отказалась, все-таки возможно.
Для нас с ним…
* * *
Он позволял все: обрисовывать контуры мышц, не веря, что все это великолепие принадлежит мне; кончиками пальцев вырисовывать узоры на коже, спускаясь все ниже и ниже; целовать, привыкая к чуть солоноватому вкусу тела; прижиматься, пытаясь слиться воедино; обнимать, словно заявляя на него свои права… В ответ лишь мягко улыбался, поглядывая на меня сквозь полуопущенные ресницы, да то ли урчал, то ли постанывал, поощряя к дальнейшим действиям.
Мгновение, когда мне стало этого мало, Даниил не упустил, тут же подмял под себя, продолжая пытку нежностью, давая ощутить все то, что испытал сам. Дикую, ненасытную потребность быть вместе. Слышать, видеть, чувствовать…
Если в этом мире и был кто-то создан друг для друга, то мы с ним.
Угадывая даже неосознанные желания, давая значительно больше, чем можно было принять.
Заставляя впиваться пальцами в его плечи, он шептал мое имя, словно навсегда привязывая к себе, приковывая, чтобы уже никогда не отпустить, не позволить себе потерять.
Слушая, как я в сладкой истоме выдыхала: «Даниил», — ловил свое имя губами, наслаждаясь звуками, как изысканной музыкой. А когда я закричала, вместе с ним срываясь в пропасть наслаждения, дождался, когда обмякну под ним, перевалился на спину, давая возможность распластаться поверх себя и тихо прошептал: «Люблю», ставя точку в моем одиночестве, настолько весомо и бескомпромиссно оно прозвучало.
— Плохой из меня хозяин, — чуть слышно прошептал он, когда я, пригревшись, едва ли не задремала. Несмотря на то, что бесчинствовали мы на полу, устроившись на шкуре, воздух вокруг нас его стараниями был теплым, создавая ощущение уютного полуденного сна.
— Почему? — шевельнувшись, чтобы устроиться на нем удобнее, хрипло уточнила я.
— Ты до сих пор голодна, — дунув мне на лицо, нежно произнес он. — О радушии говорить не приходится.
— У тебя есть смягчающие обстоятельства, — фыркнула я, смешно ткнувшись носом ему в шею.
— Только смягчающие? — засмеялся он, когда я, мстя за беспокойство, провела языком по шее.
— Требуешь полностью оправдать? — упершись локтями в грудь, приподнялась я. Встретилась взглядом… тут же забыв, о чем мы с ним говорили. — Если это — ложь, никогда не признавайся в ней! — сглотнув пронзивший меня страх, выдавила я из себя.
Глаз он не отвел, продолжая смотреть на меня. Со страстью, с пронзительным желанием обладать, с болью, с убежденностью…
— В моей любви к тебе нет лжи, — четко и… однозначно ответил он. Когда я чуть «оттаяла», поверив словам, провокационно улыбнулся уголками губ: — Но охотиться на тебя было очень увлекательно. И небезопасно.
— Ах, охотиться?! — возмущенно воскликнула я, делая безуспешную попытку скатиться вниз. Последнее получилось, но только с его помощью.
— Ты станешь моей женой? — невозмутимо поинтересовался Даниил, прижав к полу весом своего тела и зафиксировав руки над головой.
— Не успею, — преувеличенно хрипло выдала я и, для полноты картины, закатила глаза.
Он чуть приподнялся, давая свободно вздохнуть, но руки не отпустил.
— А теперь? — поцеловав в нос, уточнил он.
— А теперь я хочу есть, — обиженно нахмурив брови, отозвалась я.
— Вот как?! — качнул он головой. — Но ты обещаешь…
— Обещаю! — честно глядя ему в глаза, дернула я головой.
— И почему я тебе не верю, — засмеялся он, отпуская мои руки. Резко поднялся, протянул ладонь, предлагая помощь: — Настя… — когда я встала, произнес с нежностью. Прижал к себе, дав ощутить, насколько ему небезразлична моя близость. — Среди всех моих недостатков, — прошептал, зарывшись ладонью в волосы, — нет одного. Я никогда не лгал тебе. Недоговаривал — да, потому что не имел права говорить, но не лгал.
— А еще ты меня использовал, — обвиняющим тоном заметила я.
— А ты разве была против? — чуть отстранившись, удивленно посмотрел он на меня.
— Я? — восхитилась я его наглостью. — А ты меня спрашивал?!
— Ты не ответила, — качнул он головой. Тон был все еще мягким, игривым, но во взгляде уже проявилась твердость, разрушая этот чарующий флер вседозволенности.
Я вывернулась из кольца его рук, отошла к кровати. Вытащив из-под груды сброшенных вещей халат, накинула на плечи. Своей наготы не стеснялась, да и его меня не смущала, но… все перестало быть так просто, как было еще минуту назад.
— Ты не веришь, что мы можем быть вместе, — с мимолетной улыбкой прокомментировал он мои действия. Подошел ближе, ладонью сдвинул ткань с моего плеча, наклонившись, нежно коснулся губами. Притянул к себе, обняв: — Я помогу тебе поверить. Даже если это произойдет не сразу.
— Давай поговорим об этом, когда вернемся в Марикард, — подняв на него взгляд, попросила я. — И не вынуждай меня принимать решение прямо сейчас.
Сбывались слова матушки, сказавшей когда-то, что я слишком разумна, чтобы выйти замуж по любви. И слишком чувственна, чтобы по расчету. В своем отношении к Даниилу я больше не сомневалась, в том, что уже если не я, то он обязательно найдет вариант, который устроил бы нас обоих, тоже, но…
Чего уж проще, ответить: «Да», — но у меня не получалось.
— Тогда предлагаю все-таки поесть и отправиться на прогулку вокруг озера, — без малейшего намека на обиду ответил он, подтолкнув к кровати. — Собирайся.
Я недоверчиво посмотрела на князя, он непонимающе приподнял бровь, заставляя меня насмешливо хмыкнуть. Вот эта безобидность совершенно не успокаивала.
Но я все-таки произнесла: «Спасибо», дождавшись, когда Даниил, весьма соблазнительно наденет штаны. Даже это нехитрое действие в его исполнении было наполнено глубоким смыслом.
— У тебя какой уровень? — спросила неожиданно для самой себя, застегивая рубашку. Одеваться при нем, для меня было оказалось столь же естественно, как и наблюдать за тем, как это делает он.
— Уровень? — отвлекшись от натягивания сапога, изумленно посмотрел он на меня.
Тяжело вздохнув, развела руками, намекая, что вот именно эта его скрытность и является одной из причин моей нерешительности.
— А не расскажешь, на кого вы охотились в саду графа Джакс? — с лукавой улыбкой поинтересовался он.
Я подняла глаза к потолку, делая вид, что ничего не слышала.
— Как ты относишься к мясу на костре? — надев сапоги, подошел он ко мне.
Его рубашка все еще валялась на полу, где мы ее бросили. Верхняя пуговица штанов была расстегнута, открывая дорожку из темных волос, поднимавшихся к пупку. Мышцы пресса четко выделялись под упругой кожей, «играя», стоило лишь к ним прикоснуться…
— Если ты сейчас же не отойдешь от меня, — прохрипела я ставшими сухими губами, — никакого мяса не будет.
— Настя? — вроде как не понял он, глядя на меня недоуменно.
— Я тебя предупредила, — на этот раз сипло выдохнула я, протягивая к нему руку. Провела пальцами вдоль пояса брюк, опустила ладонь чуть ниже…
В животе недовольно буркнуло, напрочь разрушая чувственный настрой.
— Значит, мясо, — звонко засмеявшись, отступил Северов. — И не спорь, — застегнул он штаны, продолжая иронично улыбаться и над моим смущением, и над плотоядным взглядом, которым я следила за его действиями.
А вот у меня так не получалось. Чтобы забыв обо всем просто наслаждаться этими минутами, позволяя себе раствориться в его чувствах, в том, что влекло нас друг к другу.
Не выходило, вновь и вновь возвращая к мысли о том, что ждало нас там, впереди, рождая сожаление о том, что еще не случилось.
— Настя! — на этот раз мое имя прозвучало хлестко, звучно. Выбивая сомнения, лишая меня права на них. — Настя, — повторил он уже мягче, когда наши взгляды встретились.
Миг откровения, решивший все за меня. Если я хотела быть счастливой, потерять этого мужчину не могла.
Кольцо Сэма упало на пол. Всего лишь игра, но… не здесь, и не между нами.
— Я люблю тебя, — не отведя глаз, произнесла я, ловя себя на том, что это было совсем не трудно. Просто сказать то, что чувствовала. — Люблю…
Я не знала, что ждет нас в будущем, но… я — верила!
