Глава 21. Непредвиденные последствия
Если слишком долго держать в руках раскаленную докрасна кочергу, в конце концов обожжешься; если поглубже полоснуть по пальцу ножом, из пальца обычно идет кровь; а если разом осушить пузырек с пометкой «Яд!», рано или поздно почти наверняка почувствуешь недомогание.
Рассуждения о последствиях некоторых неосмотрительных поступков.
– Леди, я могу уйти? – шепотом спросил Майло.
Круглыми от ужаса глазами он смотрел на Кайя, который приближался медленно и неотвратимо, с видом настолько угрюмым, что даже мне стало неспокойно. Майло пятился, пятился, пока вовсе не скрылся за широкими моими юбками.
Возможно, в этом их высший смысл? Детей прятать?
– Беги, дорогой, – разрешил дядюшка.
И Майло не заставил повторять дважды. Исчез он очень быстро, надо думать, в самом ближайшем времени мои фрейлины получат замечательную новую сплетню, рассказанную в лицах и с немалым рвением, и всего-то за стакан молока с бисквитным пирогом.
Майло легко подкупить.
– Леди, – Кайя вежливо поклонился. – Премного рад вас видеть.
А голос у него от избытка радости, надо полагать, звенит.
– И я тоже. Рада. Наконец вас увидеть.
Надо сказать еще что-то вежливое, про погоду или там про здоровье… погода замечательная, а здоровья у Кайя на небольшую деревушку хватит. И значит, пора подойти к волнующим меня вопросам, но язык вдруг присох к нёбу, а нужные слова – вежливые, исключительно вежливые! – вдруг выветрились из головы. Платье? Подумаешь, платье. Тут суд над маньяком, а я со своими нарядами…
Дядюшка Магнус перерезал нить молчания, воскликнув:
– Урфин, мальчик мой! Я хотел с тобой побеседовать!
– Надеюсь, не в пыточной, дядюшка? Я как вас вижу, сразу начинаю вспоминать, где и чего натворил. И если что, в содеянном готов раскаяться сразу…
Эти двое удалялись, и галерея, еще минуту назад людная, пустела. Какая нечеловеческая деликатность.
– У вас чернила, – Кайя коснулся шеи. – Вот здесь. И на ухе еще…
– Да? – потерла пальцем указанное место, предполагая, что вряд ли пятно исчезнет. – Я не привыкла писать так и… я справлюсь.
– Не сомневаюсь. Мне уже доложили, что вы справляетесь. Возможно, будет удобнее продолжить беседу в саду?
Он не стал дожидаться согласия, наверное, считая, что если в сад, то в сад. Издержки самодержавия? А говорил, что самодурства не хватает. Их Светлость просто себя недооценивают.
– Жалуются? – поинтересовалась я, зная ответ.
– Жалуются, – Кайя шел очень медленно, приноравливая свой шаг к моему. – Но вы не обращайте внимания, Изольда. Я сказал, что вы вправе поступать так, как сочтете нужным. И что поддержу любое ваше начинание. Даже если вы решите перестроить замок.
Добрый он сегодня, но чужой. Отстраненный. Рядом с таким я теряюсь. А замок Наша Светлость перестраивать воздержится. Она еще не до конца разобралась с тем, как он устроен.
– Спасибо за подарки. Мне очень понравились., – благодаря урокам Ингрид, у меня уже получалось ходить, поддерживая, но не задирая юбки. Только не следовало забывать об осанке… и о посадке головы… о руках… еще пару лет и Наша Светлость совсем хорошо освоится.
– Подарки? – Кайя даже не обернулся.
Интересно, для кого я тут из себя прекрасную даму изображаю?
– Майло сказал, что от вас…
– Кто такой Майло?
Ох, и не понравился мне тон, которым вопрос был задан. И взгляд, кстати, тоже.
– Паж. Тот мальчик, который…
– Ясно. Иза, я не посылал вам подарков. Это – дядины шутки, скорее всего. Но мне следовало бы и самому подумать. Извините, если разочаровал.
– Да нет, все нормально.
Только немного грустно. Лилия не перестанет быть лилией, а каменная птичка не улетит из клетки, но радость уже не та. Неудобно как-то получилось.
– Пожалуй, мне следовало промолчать, – сказал Кайя.
– Тогда бы мы не узнали правду.
– Также приношу свои извинения за то, что не уделял вам должного внимания.
– Заняты были?
Встреченная парочка дам, похожих, как сестры близняшки, которых специально нарядили в платья разного цвета, чтобы различить, заставила меня вспомнить об осанке.
Спину держать.
Хотя бы ради профилактики сколиоза.
– Ловил черную кошку в темной комнате, – мне слышится в этом голосе насмешка.
– И как?
– Уже не уверен, что кошка и вправду существует.
Разговор снова рвется, и мы молчим. Кайя думает о чем-то своем, ему явно не до меня сейчас, а я не в состоянии подыскать вежливый предлог и удалиться.
И вообще, в сад – значит в сад.
Но Их Светлость вывел меня не в дворцовый парк с его идеальными формами, совершенными газонами и кустами, стриженными под шахматные фигуры. Этот сад начинался с арки, увитой лиловым виноградом. Ветки прогибались под тяжестью ягод, которые только-только начинали окрашиваться. Еще месяц и виноград созреет. Пока же он, цепляясь тонкими усиками молодых побегов, расползался по колоннам и статуям. Из-под виноградного покрывала, словно из-под оброненной шали, выглядывала зелень дичающего газона. Дорожки, вымощенные желтым камнем – обрывки нитей на разноцветной ткани, что то появлялись, то исчезали под пологом кустов. Причудливые деревья поднимались к стеклянному потолку.
Каменные вазы, полные цветов. Крохотный фонтанчик в тени шатрового вяза. Пруд с белыми лилиями. И кованная, но легкая, словно не из металла – из кружева сделанная – скамейка.
Сад был огромен…
Сад был великолепен!
– Мне нравится здесь бывать, – Кайя остановился у дерева с седым, каким-то бархатистым на вид стволом и с легкостью наклонил массивную ветвь. Мда, сил у Их Светлости определенно с избытком. Я слышала, как загудело дерево, готовое треснуть под рукой лорда. – Южная эйла. Видите цветы?
Мелкие, желтоватые звездочки прятались меж глянцевых листьев.
– Сорвите и разотрите.
Цветы имели слабый лимонный запах. Может, они чернилоотмывающие? Хорошо бы… Да нет, чернила остались. А запах стал сильнее.
– А вы дерево на свободу отпустите или как? – поинтересовалась я, обнюхивая пальцы.
Кайя разжал руку. Свистнула, распрямляясь, ветка, задрожал ствол, а меня осыпало цветами, мелкими ягодками и трухой.
– Извините.
– Бывает, – я вытащила из волос сухой лист, второй Кайя снял сам.
– Раскройте ладонь, – попросил он. – Запах цветов, соприкасаясь с кожей, меняется.
Я уже чувствую, не лимон, а что-то горьковатое… грейпфрут? И цитрус уходит. Полынь? Похоже, но не то. Сложный аромат, который никак не получается поймать. Но он становится резче, сильней.
Первый мотылек упал на ладонь откуда-то с ветки. Он завозился, расправляя белые с серебряным рисунком крылья. Крупный. С мохнатым, будто напудренным, тельцем, с антеннами усов и черными бусинами глаз. Мотылек не спешил улетать, но деловито исследовал мою ладонь.
А второй уже спешил на помощь.
– Полуночникам нравится этот запах, – Кайя протянул третьего мотылька.
Вот и четвертый…
Пятый опустился на волосы. Шестой, седьмой… и я все-таки сбилась со счета.
– Бабочки вам к лицу, – заметил Кайя.
– Это мотыльки!
– А есть разница?
– Огромная!
– Потом расскажете, – Кайя с самым серьезным видом протянул еще одного белокрылого полуночника. – Сейчас запах выветрится и они улетят.
Жаль, мне понравилось. Хотя… вот оно дерево. И Кайя рядом, чтобы цветочки достать. Подозреваю, что если попросить хорошо, он и дерево свернет. Правда, тогда мотылькам будет негде жить…
Полуночники поднялись одновременно, и на мгновенье я оказалась в белом пуховом облаке.
– Их привезли вместе с эйлой, говорят, эти деревья раньше росли повсюду, но теперь их почти не осталось.
Как и паладинов…
– Мой прадед построил этот сад для прабабки. Она собирала растения со всего мира, особенно такие, которые могли исчезнуть. Бабка продолжила. А вот моей матери сад был не интересен. Но его сохранили. И будут сохранять.
Кайя вел меня по дорожке. Вдоль бордюра поднималась лаванда. И робкие маргаритки выглядывали из травы. Покачивала серьгами запоздалых соцветий акация…
– Почти все предпочитают парк. Наверное, потому, что он – чище, удобней. Там дорожки широкие. И лабиринт есть. Еще кусты выстригают по-всякому. Ничего в этом не понимаю, но говорят, что так положено. Но там у меня отдохнуть не получается.
У пруда стояла косуля. Красная шубка с белыми пятнами, хвост-флаг и тонкие изящные рожки. Косуля обернулась и, смерив нас равнодушным взглядом, потянулась к воде.
– Завелись как-то, – сказал Кайя, пожав плечами. – Здесь много всякой мелочи.
Косуля не выглядела мелочью. Я видела их по телевизору, и еще в зверинце, который был проездом и оставил странное послевкусие – удивление и жалость – но чтобы вот так, в парке… и чтобы подойти позволила. Лишь когда я протянула руку, чтобы погладить, косуля отпрянула.
– Они дикие, Иза. Просто не боятся. Но если хотите, то я вам поймаю.
Я представила, как Кайя носится по саду за ошалевшей от ужаса косулей. Хрустят деревья и, не выдержав столкновения с Их Светлостью, падают, погребая под ветвями редкие цветы. Косуля близка к обмороку, а я сижу, вся такая, в кружевах и томительном ожидании…
– Не надо! Пусть… пусть бегает.
Косуля, не подозревая, насколько ей повезло, остановилась метрах в пяти и с пренаглым видом, неподобающим копытному, принялась объедать куст. А мы продолжили путь.
– Вы ведь хотели поговорить о чем-то? – напомнил Кайя.
– Да… о девочках. Им нужна семья. И я подумала, что возможно…
Не получается у меня внятно мысли излагать, но Кайя слушает, не перебивая. И когда я замолкаю, говорит:
– Я рад, что вы занялись этой проблемой, но…
Вот сейчас очередную мою гениальную идею выкорчуют на корню.
– …но я попрошу вас довести дело. Составьте список. И мы вместе посмотрим, кому из выбранных вами семей можно доверить ребенка.
Моя инициатива принята? И мне же придется воплощать идею в жизнь. Как-то я на такое не рассчитывала.
– На свадьбу приедут все, кто имеет герб. И вам не составит труда поговорить с тем или иным человеком…
Конечно, не составит. Я только и делаю, что веду светские беседы, изъясняясь с подобающей изысканностью.
– Дело в том, – Кайя приподнял ветвь, перегородившую тропу, – что моя просьба будет воспринята, как приказ.
А приказывать в подобном деле не следует. Я понимаю. И соглашаясь, перехожу ко второму пункту.
– Еще мне нужно найти Сержанта.
– Зачем? – и снова этот тон, от которого я цепенею.
– Хотела спасибо сказать. И вообще как-то неудобно получилось… ушла и все.
– Изольда, не думаю, что кто-то на вас обиделся. Семья умеет быть благодарной.
То есть, встретиться не выйдет. Спасибо сказали за меня, и Нашей Светлости рекомендуют забыть неприятное происшествие?
– Сержант и его люди получили работу. Не следует их отвлекать.
Щелчок по носу, несколько болезненный для самолюбия, и я замолкаю.
Мы идем мимо очередного фонтана, на сей раз неработающего. И странного растения, безлистные стебли которого топорщились колючками. По горбатому мостику, переброшенному через ручей, и вдоль аллеи статуй.
– Не сердитесь, Иза. Никто не желает вас обидеть. Вы же сказали не все, что собирались?
Его проницательность раздражает. И да, у меня остался еще один невыясненный вопрос.
– Мне доставили платье… – Черт, я не знаю, как объяснить ему, чем именно оно мне не нравится, и почему я не хочу его надевать. Платье безумно дорогое и, возможно, идеальное по меркам местной моды. А у меня капризы.
– Это… оно, безусловно, очень красивое… – я вздохнула, отпуская язык на свободу, но в кои-то веки он свободы не желал.
– Вы так не думаете.
– Его шили не для меня. Я понимаю, что у вас здесь свои правила! И вы планировали другую свадьбу, но… я не могу выходить замуж в чужом платье! Пусть даже его перешили на меня. Это обидно, в конце-то концов!
Вот и высказалась.
– Иза, посмотрите на меня, пожалуйста.
Посмотрю. Мне не сложно. На него даже приятно смотреть. И черные ленты на солнце уже не черные – темно-лиловые. Они медленно перетекают друг в друга, словно старые гадюки, которым слишком лениво двигаться под раскаленной кожей.
– Я не знал, что это не ваше платье. Мне просто сообщили, что оно готово, и я велел отправить его вам.
То есть, прекрасная леди Лоу заказала платье заранее? Пребывая в полной уверенности, что свадьбе быть? А когда платье стало не нужно, его просто перешили? Действительно, чего зря ресурс тратить.
И от этого почему-то еще горше.
– Поверьте, Иза, я бы в жизни не рискнул отдать платье одной женщины другой женщине. Помнится, как-то в мастерской перепутали заказы и платье моей матери сшили по меркам леди Аннет. Я вам про нее рассказывал, кажется.
Аллея вывела на поляну с беседкой. Резная, некогда окрашенная в нежно-розовый цвет, она потемнела, но не стала выглядеть хуже.
А за беседкой были качели.
Я тысячу лет не каталась на качелях!
– Скандал вышел знатный, – продолжил Кайя. – Моя мать впервые позволила себе выражаться так, как не подобает выражаться леди. И щеткой для волос в отца швырнула… попала, кстати.
Сильная женщина. Уважаю.
– Если и вам хочется чем-нибудь швырнуть в меня, то я выдержу. Но лучше – закажите себе другое платье.
– Какое захочу?
Я подошла к качелям. Старые, как и все в парке. Но врытые в землю столбы выглядят крепкими, как и цепи, на которых закреплено плетеное сиденье. Вес мой оно выдержало.
– Какое вам будет угодно, – Кайя провел ладонью по цепи, не то проверяя целостность, не то от ржавчины протирая, – но мне бы хотелось, чтобы вы поняли: люди здесь довольно консервативны.
И голые коленки невесты повергнут их в многовековой стресс. Так и быть, пощадим психику местного населения, воздержавшись от экстрима. Я точно знаю, какое платье хочу. Осталось найти того, кто готов его сшить.
– Вы не боитесь высоты? – уточнил Кайя, прежде, чем подтолкнуть качели к зеленому пологу.
– Не боюсь…
Только юбки мешают летать.
У Изольды замечательный смех, громкий и живой. Кайя давно не слышал такого.
Леди улыбались – вежливо, загадочно, томно… сотни и сотни улыбок, значение каждой приходилось разгадывать. И от этого Кайя тоже уставал.
Сейчас отпускало.
Качели устремлялись к небу, чтобы на мгновенье задержаться на высшей точке и упасть вниз. А потом снова вверх… Изольда запрокидывала голову, и темные волосы соприкасались с воротничком. Юбки то опадали, то распускались шелковым цветком:
– Выше! Еще выше! Пожалуйста!
Как ребенок. Но почему бы и нет?
Чужая грязь сползала медленно, И вроде бы привыкаешь, учишься закрываться, управлять, гасить, но потом случается что-то, что с легкостью пробивает защиту. Сегодняшний нырок в дерьмо спас Кайя от необдуманного решения.
Оно было бы законно.
Но неверно.
– О чем вы думаете? – даже когда полет был прерван – Кайя в какой-то миг просто осознал, что хватит – Изольда продолжила раскачиваться, отталкиваясь носочками от травы.
Травинки прилипли к юбке, и в разрезе рукава застряли белые лепестки эйлы. А капелька чернил на шее, лиловая мушка, дразнила невозможностью прикоснуться, пусть даже в саду нет галереи.
– Думаю о том, что должен вас поблагодарить. Это ведь была ваша идея? Привести мальчика?
– Моя, – призналась Изольда, склоняя голову на бок. – А я решила, что вы ругать станете. Что нельзя мешать суду и все такое…
Кайя и вправду готов был, когда увидел, когда шел, пытаясь отделаться от навязанных чужих эмоций, что держались прочно, словно принадлежали ему. А Изольда улыбнулась, расправила юбки, закрывая того самого светловолосого мальчишку, и Кайя отпустило.
Не способен он ругать Изольду.
– Вы мне помогли.
– Вы собирались его отпустить, – Иза закусила губу, как будто сдерживая себя. Она тоже считает, что Кайя не прав.
– У нас не было доказательств.
– Я понимаю. Нет, я действительно понимаю, что надо по закону. Что правильно, если по закону, но… я не хотела, чтобы вы его отпускали. Дядюшка сказал, что вы его не слышите. То есть, что слышите, но он скрывается. А вы мысли не читаете?
– Нет.
Еще чего не хватало. Кайя и без мыслей хватает.
– Это хорошо. Иногда ведь думается всякое… и… и я подумала, что надо сделать, чтобы вы услышали. Настоящего.
И привела мальчишку, заставив Мюрича на миг выглянуть из раковины. Он и выглянул, сначала на миг, а поняв, что раскрыт, и полностью выполз, плеснув в Кайя всем, что накопилось.
Гниль. Сопревшая душа разваливается на части.
Слизь.
Ненависть.
Похоть настолько сильная, что Кайя затошнило.
– В моем мире, – Изольда посмотрела в глаза, с вызовом и страхом, которого не должно было быть. – В моем мире тоже встречаются такие люди. И часто они уходят, потому что по закону не хватает доказательств. Вы ведь его не отпустите?
– Не отпущу.
– Я тоже так подумала.
Страх в ее глазах таял. Кайя мог бы убрать его вовсе, но это было бы не честно. Изольда ему доверяет. Нельзя растратить это доверие.
– Его ведь надолго посадят?
Качели останавливаются. Ножки Изольды – синие туфельки, бирюзовые чулки, облегающие щиколотку плотно – замирают над травой. Крохотный каблучок. Кокетливый бантик. Край юбки границей и напоминанием о приличиях.
– Его казнят. Вы сами в этом убедитесь. Повод, конечно, не совсем приятный, но в принципе подходит, чтобы представить вас народу.
По глазам Изольды Кайя понял, что что-то не так.
– К-какой повод? – тихо поинтересовалась она.
– Публичная казнь.
– Вы… вы что, его убьете при всех?
– Не я. Палач. У нас хороший палач, который…
Что-то в выражении лица Изольды подсказало остановиться.
– Леди, вам ведь случалось присутствовать на казнях?
Изольда все так же молча покачала головой. Вид у нее был несчастный.
Проклятье!
