Глава 17. Ласточка для паладина.
– Как тебя понимать?
– Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя.
Из разговора человека со своим котом.
Кайя показывал не Замок мне, а меня Замку.
Тот был огромен.
Два крыла, дворцовый парк воплощением идеалов геометрии и Кривая башня – дом внутри дома, опутанный сетью железных лесов. Подходы к ней охраняли гранитные львы и дубовые двери, за которыми пряталась узкая лестница в сто двадцать ступеней. Я не считала – Кайя сказал.
Но поверила… этажа так после четвертого сразу и поверила.
Попроситься вниз не позволила гордость. Да и любопытство, вдруг там, наверху, интересное что-то?
Море, раскинувшееся серым покрывалом. Небо. От вершины башни до облаков рукой подать, и воздух здесь сырой, тяжелый. Ветер пробует на прочность древние стены, но башня держится.
– Здесь когда-то был заключен лорд-протектор Эрленда, – Кайя подвел меня к самому краю. Страшно… И дух захватывает от восторга. – А потом жил его сын. К счастью, у лорда было два сына, и он мог оставить одного заложником.
Это неправильно! Как можно брать в заложники детей?
– Но такое случается крайне редко. И младшему Эрленду не причиняли вреда. Он прожил долгую жизнь почетным гостем…
…без права отказаться от гостеприимства. Наверное, он смотрел на море иначе, чем я. Вспоминал ли о доме? Я вот почти забыла. Видать, и вправду тот мир меня не держал.
– …и женился на дочери мормэра Кормака. Не нынешнего, конечно. Всей истории лет триста… или четыреста? У меня не очень хорошая память на даты.
Вниз спускаемся на подъемнике. И в кованой клетке как-то очень мало места на двоих. Мне страшновато – не люблю лифты, тем более в мире, где о технике безопасности вряд ли кто слышал. А вдруг нас уронят? Подозреваю, Кайя падение переживет.
Подвалы башни. Мрачные подземелья, в которых только драконов и держать. Но здесь драконов нет. Каменные, с искрошенными от старости крыльями, не в счет. Они поднимаются над дверью, а за ней – еще одна дверь… и еще.
Кайя открывает их.
– Сокровищница.
Золото. Много золота. Настолько много, что оно перестает быть драгоценным металлом. Я ступаю по ковру из монет. Иду мимо стен, выложенных слитками, словно чешуей.
– Если вам что-то нравится, то берите.
Драгоценные камни вспыхивают и гаснут, стоит к ним прикоснуться. Я зачерпнула горсть алмазов и высыпала обратно в шкатулку. Таких здесь сотни. Выбирай, Изольда.
Статуи из золота. Посуда… золотая колесница на золотом же постаменте. И всадник, поднявший копье. Золотой конь свирепо грызет золотые удила. И золотые щиты отражают свет.
Слишком много всего.
– Идемте, – Кайя ведет меня дальше в пещеру сокровищ, которая кажется необъятной. – Здесь хранят украшения.
Кольца нанизаны гроздьями. И браслеты. Цепочки… цепи… даже кандалы имеются, украшенные желтыми алмазами. Это кому же такую красоту подарили? И главное, с какой извращенной целью-то?
Ожерелья.
Короны.
Кайя закрепляет факел в треножнике, что характерно, тоже золотом, и берет корону.
– Вам придется ее носить, Изольда.
Корона мне велика. И под собственной тяжестью съезжает сначала на лоб, потом на глаза и дальше, на шею. На плечах два кило роскоши носить как-то удобнее.
– Остренькие, – я потрогала зубец, закрывавший обзор.
Леди в строгом ошейнике… очаровательная картина. Осталось цепь в комплект подобрать, благо, ассортимент имеется.
Я попыталась избавиться от бремени власти, но уши мешали.
– Осторожно, леди, – Кайя пришел на помощь. – Я распоряжусь, чтобы ее подогнали по размеру.
По-моему, ему было смешно. Мне, честно говоря, тоже. А экскурсия продолжилась.
Верхние палаты… и незнакомые мне люди, которые спешат кланяться. Арки и аркады. Открытые галереи и галереи крытые. Снова люди, люди… множество людей. И залы, убранные в красных тонах… синих… зеленых… желтых…
С каждым связана история.
Для Кайя это место – дом, и дом любимый, если рассказывает он столь охотно. Мы знакомимся с домом, но он настроен скептично.
Скрипторий, где переписывают книги, потому что некоторые книги не могут быть напечатаны. Архив и троица хранителей, морально не готовых к знакомству с Нашей Светлостью. Государственные палаты. Строгие и в то же время подавляюще огромные.
Зал Совета, где стоят ряды массивных кресел, и каждое – почти трон. Но трон один и он на возвышении. За троном – древний щит, на котором с трудом можно разобрать изображение – белый паладин на синем небе. Он же появляется на шелковых полотнах, что свисают с потолка.
И я решаюсь задать вопрос:
– Это что-то значит?
Кайя останавливается. Он смотрит так долго, что мне становится совсем уж неловко. Наверняка, я сказала глупость, но хотелось бы понять – какую именно.
– Это герб дома Дохерти, – говорит Кайя. – Треугольный щит. Основное поле – лазурная финифть. В центре паладин – серебро или белый арджант. Синий цвет символизирует честность, верность и безупречность. Серебро – чистоту и надежду.
Герб. Следовало бы догадаться. Но я представляла себе гербы несколько иначе.
– А красный? Та полоска?
– Червлень, – поправил меня Кайя. – Пролитая кровь. Это нарушение правила – финифть не добавляется на финифть. Но уничтожение протектората тоже нарушает правила. После того, как Фризии не стало, на всех гербах Протекторов появилась алая полоса.
– Зачем?
– Чтобы помнили. В полном варианте щит имеет мантию с горностаем, вот, – Кайя развернул меня к противоположной стене. Мантия оказалась нарисованной, а герб подпирали черные медведи. – И двух щитодержателей. Была корона со шлемом, но ее отменили лет триста тому. Иза, вам следует выучить основные гербы, иначе вы рискуете попасть в неприятную ситуацию.
Это я уже поняла.
Неприятные ситуации и я – друзья навек.
Медведи. Короны. Мантии и финифти.
Китайский за ночь? Да запросто!
– Это сложно и нудно, но полезно, – Кайя не спешил убирать руки, что было к лучшему, поскольку лекция сразу стала куда как интересней. Во мне прямо таки в момент интерес к геральдике пробудился. – Пока запомните – чем сложнее герб, тем моложе род. Соответственно, тем более низкое положение занимает человек. Основа – металл или финифть. Самые старые цвета – лазурь и серебро или арджант. Позже добавились червлень и золото. Еще позже – чернь, зелень и пурпур. Металлов всего два, финифтей – пять.
Под гербом, под медвежьими лапами вилась лента, на которой было написано: «Ударом побеждаю».
– Девиз семьи.
Догадалась уже. Ударом… ну с учетом размера кулаков, девиз весьма прямолинеен.
– Жена принимает герб мужа, хотя случается и наоборот, если желают сохранить род при отсутствии прямого наследника мужского пола. Но в любом случае женский герб сочетает два – мужа и ее собственный, который помещается в первой четверти.
Ничего не поняла, кроме того, что герба у меня нет, а значит, поместить в этой самой первой четверти нечего. Кайя же наклонился и шепотом, от которого у меня по шее мурашки побежали, предложил:
– Думаю, золотая ласточка на лазури подойдет.
Золотая ласточка? Почему бы и нет. Красиво будет. Ласточка и паладин. И по цветам хорошо. Синий, белый и золотой неплохо сочетаются.
Но есть нюанс:
– Это ведь не правда.
– Почему? Я имею право дарить герб.
– Просто так? – что-то я крепко сомневалась. Бюрократия – не дракон, просто так ее не победить.
– Считается, что за особые заслуги, но… – Кайя вдруг поцеловал меня в макушку. – Вы моя жена. А по компетентному дядиному мнению, мне не хватает самодурства.
Логично. На пару самодурствовать веселей. И вообще, чем Наша Светлость хуже прочих? Хочу ласточку с финифтями и лазурями!
Кайя поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на жену. Изольда была разной.
Огорчаясь, она прикусывала нижнюю губу и терла пальцем кончик носа, как будто желая скорее прогнать неприятную мысль. И глаза ее светлели от обиды.
Злилась она, смешно выпячивая подбородок. Задумывалась – и на лбу появлялись крохотные морщинки. Ее улыбка была живой, а эмоции – яркими, как весенняя радуга. Изольда не давала себе труда скрывать их.
Не умела?
Все умеют. А она – нет.
Это хорошо или плохо? Кайя пока не решил. Вот то, что она незаконнорожденная – это плохо. А то, что храбрая – хорошо. И что не носит парики – тоже хорошо. У нее мягкие непослушные волосы, из-за которых Кайя позволил себе немного больше, чем планировал. И хотел бы позволить еще, но вовремя одумался. От волос пахло уже не рыбой и не дымом – миндальным молоком и лавандой. А кружево кокетливого воротничка бросало тень на плечи Изольды. И в этой тени проходила граница между кожей и тканью. Но Кайя не был уверен, что сумеет остановиться на границе.
Белый паладин со щита смотрел с упреком: нельзя вести себя с дамой подобным образом. Дядя с паладином наверняка не согласился бы. У дяди на все имелось собственное мнение.
Изольда назвала его милым. Жаль, что скоро мнение ее изменится, и она станет избегать Магнуса, как все прочие… или нет?
Она дразнит. Поводит плечами и зазор между тканью и кожей становится глубже. Заметен даже отпечаток кружева на коже, и кружево другое, робкий лепесток нижней рубашки, скрывающийся в тени.
В любом другом случае Кайя точно знал бы, как поступить. Сразу за мостом, в глухом удобном переулке располагалось заведение, неприметное, поскольку подобные заведения не одобрялись, но весьма известное в городе. Там знали, что молчание – золото и залог долгой жизни. И среди женщин – очень красивых женщин, которые мало походили на войсковых шлюх, – вероятно, удалось бы отыскать невысокую, темноволосую и с серыми глазами. Но Кайя крепко подозревал, что поступи он подобным образом сейчас, и паладин, и дядя – редкий случай – сошлись бы во взглядах.
Да и Изольду выходка оскорбит…
Она рассматривала герб, как будто пыталась запомнить его в деталях. А Кайя слушал эхо ее сердца, понимая, что еще немного и он нарушит правила.
Нельзя. Он знает, что случается, когда кто-то нарушает правила.
Но ведь сейчас – совсем другой вопрос и… Спас Урфин. Он умел появляться вовремя, и Кайя поспешно убрал от жены руки. Пожалуй, слишком уж поспешно, чтобы это осталось незамеченным.
– Леди, утро доброе, точнее уже день… и даже полдень.
Урфин приподнял бровь, Кайя сделал вид, что вопроса не понял.
– Не знаю, рады ли вы меня видеть, я так – очень. Вчера благодаря вам имел незабываемое пробуждение. Но к превеликому моему сожалению, вынужден вас разлучить… к слову, вчерашнее представление несказанно меня впечатлило.
– Я рада, – Изольда совершенно не умела делать реверансы, хотя старалась.
И это было забавно. Но надо бы сказать ей, что леди не должны принимать участие в уличных представлениях. Кайя собирался, только забыл.
Раньше он никогда ничего не забывал.
– И я рад, что вы нашлись, – Урфин взял Изольду за руку и подвел к двери. – Но вас уже заждались придворные кобры. Не следует оставлять их надолго без присмотра, а то потом обнаружите недостачу яду.
Изольда только и смогла, что кивнуть.
Она же маленькая. И хрупкая. И совсем ничего не понимает в этом мире. Нельзя бросать ее одну.
И выставлять столь грубым способом.
– Ты не должен так обращаться с моей женой, – сказал Кайя, когда дверь закрылась. – Будь добр вести себя нормально.
Вряд ли это подействует на Урфина. Тот лишь пожал плечами, не то соглашаясь, не то игнорируя замечание, и без зазрения совести уселся в кресло лорда-канцлера. Правда, лорд-канцлер вынужденно отбыл на инспекцию одного дальнего и незначительного в общем-то гарнизона, которому не помешает небольшая встряска. А у мормэра Кормака появится время подумать.
– Друг мой, – повторил Урфин, глядя снизу вверх и взгляд его был невинен. – Если в твою светлую голову приходит мысль уединиться с женой, то выбирай для этих целей помещение без верхней галереи.
Проклятье!
Кайя должен был подумать. Он в принципе должен был думать.
– Я не собирался…
– Конечно, – охотно согласился Урфин. – Зная твою непробиваемую порядочность, охотно верю, что ты не собирался.
– Я бы не позволил…
– И не позволил бы. Совершенно верно.
– Ты издеваешься?!
– Издеваюсь. Но вообще я рад, что она тебе нравится. И по-моему, ты ей тоже. А значит, нет ничего плохого, чтобы слегка изменить ход событий. К чему себя мучить?
Люди покидали галерею. Кайя видел лишь тени, но пожелай он узнать, кто был наверху – узнал бы. Кайя знать не желал.
– Нет, – этот ответ был не столько для Урфина, сколько для себя.
– Ну и дурак.
Урфин повернулся боком и забросил ноги на высокий подлокотник, обитый темным бархатом.
– Когда там великое событие? Два месяца еще? Спорим, не выдержишь?
На него никогда не получалось злиться долго.
– На что?
– Ну… – Урфин сделал вид, что задумался и сугубо в состоянии задумчивости соскребает позолоту с герба Кормаков. – Шансы у меня высокие, так что – твой набор для шахмат против моего кинжала.
– Того с медведем?
– Именно.
– По рукам.
Это был совершенно дурацкий детский спор, но Кайя не удержался.
– Кстати, – Урфин почти избавил от позолоты львиную гриву, – известие о красоте Их Светлости, перед которой не устоял сам Железный Лорд, вызвала небывалый ажиотаж среди особо куртуазных кавалеров. О нет, они, конечно, не самоубийцы и не посмеют, но…
– Ты нарочно!
– Конечно. Мне нравятся твои шахматы. И вообще, женой делиться надо.
Кайя морально не был готов делиться чем бы то ни было, особенно женой.
– Ах да, для разрешения спора… мне достаточно будет твоего слова, – оставив в покое несчастный герб, который явно будет нуждаться в покраске, Урфин встал. – А тебе, Кайя? Тебе все еще достаточно моего слова?
Этот разговор должен был когда-то состояться. Так почему бы не здесь и не сейчас.
– Да.
– Ты все еще веришь мне? Как прежде?
– Да. А ты мне?
Урфин кивнул.
– Я не должен был поступать с тобой так, как поступил, – Кайя обвел взглядом пустой зал. – Но они все желали твоей смерти. И мне показалось, что другого способа вытащить тебя просто не существует. Иногда я думаю, что Магнус прав. Если повесить пару человек, то остальные заткнуться. Жить станет легче, но…
– …это не по правилам.
– Да.
Урфин не понимает. Он не несет ответственности за всех, поэтому ему кажется, что правила можно нарушать. Но это не так. Не для Протекторов.
– Сегодня я слышал эхо. Сильное. Близкое, – Урфин не отвел взгляд. – В городе маг. И полагаю, что куда более умелый, чем я. Хаот не стал бы нарушать нейтралитет, значит, маг из незаконных. Будь осторожен, мой друг.
– Дядя?
– Уже в курсе. Велел тебя не отрывать от важных дел, но я подумал, что ты захочешь знать. Да и дела твои обождут… месяца этак с два. Если, конечно, не передумаешь.
Мне кланялись, кланялись, кланялись и снова кланялись. Кто все эти люди?
И где они были раньше?
И что им всем от Нашей Светлости надо?
Если только лицезреть, то пожалуйста, я даже улыбаюсь почти искренне. А местами весьма даже искренне, но эти места приходятся на собственные мысли, где лицезрением дело не ограничивалось. В общем, не важно. У Нашей Светлости оказалось множество подданных, которые жаждали выразить радость от случайной встречи с нами. А выражая, норовили преградить путь. Особо наглые тянулись к ручке, но ручки я спрятала в рукавах, благо, кружевные раструбы позволяли подобный финт.
С Кайя по замку ходить было легче. У него под ногами не путались.
– Позвольте… – типчик в парике, из которого торчали розовые перья, словно невзначай коснулся локтя.
– Не позволю.
– Чего?
Похоже, здесь не принято было не позволять. Перья трепетали, парик искрился алмазной крошкой, а на носу типчика с трудом держались круглые очочки.
– Ничего не позволю, – повторила я и, вспомнив, добавила. – Из чистого самодурства.
– Госпожа!
Сколько страсти было в этом слове. И страсть эта вызывала весьма определенные ассоциации с кожей, ошейниками и плетьми.
– Госпожа занята. Приходите завтра. А лучше послезавтра. Еще лучше – совсем не приходите.
И прежде, чем он нашелся с ответом, я поспешила ретироваться. Благо, дорогу помнила. Мои апартаменты… я уже соскучиться успела. По придворному гадюшнику в том числе.
