Глава 13

– Что ты с ними сделал? – Мэлин, на которую я буквально налетел, выскочив из гостиной, смотрела мне в лицо хмуро и встревоженно.

– Ничего, – окинув взглядом одетую в свой любимый мужской костюм девчонку, я мягко обхватил ее за плечи одной рукой и повел прочь от двери.

Ну, понимаю, что не может она не волноваться за родителей, но стоять под дверями, закрытыми непроницаемым щитом, совершенная бессмыслица. Пусть лучше делом займется, ну не настолько же они непроходимо упрямы, чтоб действительно спорить до обеда?

– Милый! – Теплые руки вцепились мне в свободный локоть, к бедру тесно прижалась волнующе упругая женская фигура, обдала дурманящим ароматом луговых трав, пряной свежестью лимонника…

Всего на миг мои мысли затуманились, отвлеклись от всех дел, очарованно рванулись к манящему аромату… и тут же сработали ментальные щиты, нагрелся спрятанный под кожей личный знак маглора, отрезвляющей горечью вспыхнуло в мозгу понимание, что на меня осмелились напасть.

Нагло, подло, коварно, а потому особенно гнусно. И использовали не оружие и не яд, а самый страшный способ сделать человека безвольным и покорным рабом – усиленный ароматическими маслами самых мощных трав приворот оборотня.

В первую секунду, едва я это осознал, в груди вспыхнуло жаркое бешенство: да как она посмела! Я ведь ей не простой оборотень, и даже не ведьмак! А потом резко вспомнились странные взгляды приехавших, ведьмина ворожба, ненормальная обида Таилоса, и сразу проснулась маглорская бдительность, доведенная последними событиями почти до грани. Выходит, произошло что-то гораздо более серьезное, чем простая ссора из-за очереди мыть миски, и нужно разбираться со всем этим прямо сейчас.

С трудом подавив желание взять Хельту за шиворот прорезавшимися когтями и отшвырнуть подальше, я только чуть отстранился, продолжая движение к столу, где сидел магистр.

И лишь сделав пару шагов, сообразил, что второй рукой продолжаю по-прежнему держать за плечи ведьмочку. Сразу припомнилось намерение втолковать ей, что не нужно сейчас мешать матери, даже если очень хочется поздороваться. Я уже и первое слово придумал, поворачивая к бастарде голову, и тут же подавился им, рассмотрев крепко стиснутые зубы и ненавидяще прищуренные глаза.

Треснувшая пентаграмма! Вот с чего все они сегодня ведут себя как сумасшедшие?!

Мэлин поймала мой взгляд, дернулась в сторону, но я крепче стиснул ее плечо, не давая никуда убежать.

Да мне даже не нужно сдвигать шапочку, чтоб сообразить, что у нее в душе кипит сейчас не менее бурная ярость, чем у меня самого. И хотя я пока не знаю причин этих чувств, само предположение, что я буду действовать так же, как заурядный хуторянин или лавочник, оскорбительно для мага, получившего право на самостоятельность. Смешно и наивно не то что сравнивать, а даже считать, что можно судить о маглорах по большинству человеческих мужчин, чьи интересы и рассуждения не выходят за пределы круга из трех примитивных желаний.

Оскорбленное достоинство придало мне сил размеренным шагом приблизиться к столу, за которым под настороженными взглядами притихших сородичей и гостей сидели магистр и ведьма.

Посадив притихшую пуму и бастарду на стулья, я придвинул еще один для себя и, усевшись, уставился жестким взглядом на невозмутимо жующую пирожок ведьму.

– Рассказывай, Мильда, что происходит?!

– Ничего, – упрямо дернула она плечом.

– Если ты еще не знаешь, – с притворной лаской процедил я, – то сообщаю, мне достаточно шевельнуть пальцем, и ты расскажешь все свои секреты, начиная с пятилетнего возраста. Но после этого никогда не захочешь войти в мою стаю, и только потому я жду, что ты все объяснишь сама.

– А с чего ты решил, что я вступлю в твою стаю? – потрясенно уставилась на меня бабушка Мэлин. – Ведьмам и так хорошо.

– Мильда, – еще нежнее сообщил я, – а тогда незачем было вообще сюда ехать. Мне не нужны поблизости от моих земель ни свободные ведьмы, ни оборотни. А также интриги, скандалы и вся та грязь, что была в стаях Парамона и Назирга.

– Маглор Иридос! – Умытый Ганик бежал ко мне от входа. – Они не виноваты… это все она!

Мальчишка бросил ненавидящий взгляд на пуму, но ничуть ее этим не смутил.

– Ты просто мстишь мне, щенок, за то, что я к тебе в стожок не пришла!

– Сядь, Ганик, и помолчи, – строго показал я ему в сторону соседнего стола, и снова обратился к ведьме: – Так я жду!

– Сказал же тебе мальчишка, – строптиво фыркнула она.

– Мальчишка будет наказан за то, что совершенно забыл всякие правила и лезет без спроса во взрослые дела, – холодно отрезал я, – а сейчас разговор о тебе.

– Зря я назвала тебя молчаливым и тихим… – с сожалением пробормотала она и зашевелила пальцами, что-то плетя.

– Мильда, не зли меня, – мгновенно туго примотав ее к стулу воздушной лианой, рыкнул я, и пума победно захихикала, глядя, как ведьма безуспешно пытается освободить хоть палец, – и никогда не плети в моем присутствии своих приворотов. А тебе, Хельта, не смеяться, а плакать нужно. Хотя наказана ты будешь не одна.

– За что? – с неожиданным ожесточением взвыла оборотница. – Я в своем праве свободной женщины. По законам оборотней могу выбирать любого свободного мужчину в стае.

Вот теперь в зале воцарилась прямо-таки магическая тишина, не звякнул ни один нож или вилка, и не раздался ни один вздох. Сидеть в засаде оборотни умели как никто.

Да и проблема была очень важной, почти главной в стаях оборотней. Но я уже успел ее обдумать немного раньше и составить свое собственное мнение. И теперь, рассматривая сородичей, решал совершенно иной вопрос: насколько они готовы понять и принять то, что я им сейчас скажу? И сколько ответственности за происходящее можно переложить с моих плеч на их собственные?

Ведь и в самом деле, по законам оборотней, разъясненным мне несколько дней назад Таилосом, самая сильная и здоровая одинокая представительница женской части стаи имела право претендовать на внимание самых лучших и сильных мужчин. Особенно тех из них, у кого не было пары. И как ни прискорбно, если эти мужчины ее не замечали, имела право использовать легкие чары. Но вот то, что использовала Хельта на мне, оборотницы имели право использовать только на тех, кого считали незаконно очарованными другими претендентками.

Стало быть, она считала, что я давно хожу одурманенный и сам этого не понимаю. И вот именно это сильнее всего волновало сейчас всех остальных.

– Ты виновна в том, – выдержав паузу, холодно сообщил я, – что попав из побежденной стаи в дом, подчиняющийся маглору, не удосужилась поинтересоваться, действуют ли в этом доме все старые законы оборотней. Так вот, хочу сказать всем, нет, в моем доме законы будут иные. Сразу объясню почему. В нашем доме будут жить не только оборотни, но и люди, дроу, ведьмы и, по крайней мере, один маглор. И я не желаю, чтоб хоть кто-то из них чувствовал себя обделенным или униженным. Эти законы как раз сейчас начал составлять мой советник, магистр Унгердс ди Каллейн, вот он сидит, можете познакомиться. И пока он пишет эти законы, каждый из вас может подойти и поговорить с ним, объяснить свои сомнения и желания. А до тех пор все важные вопросы мы решаем впятером: я, Кахорис, Таилос, магистр Унгердс и принцесса Мэлинсия дель Гразжаор. Всем все понятно?

Глаза Мэлин на мгновение стали круглыми, как у совы, но ведьмочка умела держать себя в руках, и в следующий миг ее лицо приняло самое независимое выражение.

– А теперь, Хельта, иди в свою комнату и сиди там три дня за то, что осмелилась применить ко мне усиленное очарование. Даже не сообразив, что я не обычный оборотень, а маглор, и сразу его почувствую. Да на меня вообще никакие привороты не действуют, запомните раз и навсегда. А сейчас мы начнем принимать в наш дом новичков. Мэлин, неси ритуальное зелье дома. Унгердс, ты заменишь Тая, он давно не видел семью и имеет право отдохнуть. Ну, кто первый?

И я привычно спрятал родной облик, выставив напоказ ячеистую кожу и стальные когти.

– Спасибо, Ир, – с чувством буркнул магистр, – я давно мечтал написать что-нибудь историческое.

– Если есть еще мечты, приходи, я все исполню, – постепенно остывая, бездумно буркнул я, вгляделся в его помрачневшее лицо и с нажимом добавил: – Клянусь.

– А кто не хочет… – упрямо завела Мильда, и я страдальчески поморщился, ну ведь умная же женщина, чего упрямится? Не надоело по болотам шататься?

– А кто не хочет, – сладеньким голоском сообщила Мэлин, ставя на стол свою супницу с зельем, – тот может поцеловать на прощанье любимую внучку и идти в родную избушку, там кикиморы соскучились.

– Ох, и добра ты, любимая внученька, – состроила обиженное лицо ведьма.

– Подобреешь тут с вами, – фыркнула Мэлин. – Вставай и не зли вожака, пока не вспомнил, что хотел расспросить вас про путешествие.

– А ты ему не напоминай, – ничуть не стесняясь моего присутствия, огрызнулась бабушка, – вон пусть другие вперед идут, я пока посижу, отдохну.

– Так я и сам могу подойти, – правильно понял я знак Унгердса, – отлично понимаю: старая женщина всю ночь в дороге… лишь бы желание было, мне не трудно.

– Ну, только если сам… – еще кокетничала ведьма, а я уже стоял рядом и протягивал ей ладонь. – Вот только потому, что можно закон заказать, какой самой хочется.

Следом за ней в стаю вошли все пришедшие. Несмотря на то что Мэлин бранилась с бабушкой в шутку, ее слов про прощание не пропустил никто.

И лишь когда последним ко мне подошел Ганик, я торопливо отдернул ладонь.

– Тебя и так никто не выгонит, – пояснил я недовольно засопевшему мальчишке, – и вообще, ты несовершеннолетний и сам решать не можешь. Как мне объясняться с твоей матерью, если она узнает?

– А ты прими его на особых условиях: если до совершеннолетия мать не начнет искать и требовать, чтоб вернулся, останется навсегда. Ну, а если мать будет против, отпустишь, – резонно посоветовал Унгердс, и мне пришлось согласиться.

Повеселевший мальчишка ускакал за стол к подросткам, с которыми подружился в пути. Пришло время есть традиционное мясо.

– А мать принимать не будем? – покосилась на двери гостиной Мэлин и осторожно глянула на меня.

– Я дал им время до обеда… но сказал, если не разберутся, не выпущу оттуда никогда. Он же не железный… столько лет мучиться.

– Не нужно было… – упрямо начала Мильда и осеклась, обнаружив, что из моих пальцев, изящно держащих вилку, вылезли огромные когти и впились в стол.

– Не зли… – вырвавшийся из моей груди свирепый рык потряс меня самого, – я тебя еще за то не простил, как он подыхал… когда закрыл Мэлин своим телом от раскаленной волны. Только чудом ей глаза не выжгло.

– Когда такое было? – побледнела старая ведьма.

– Когда маглор Назирга победил, – веско сообщил из-за соседнего стола Остон, пришедший с обозом, – нам приказали никому не рассказывать, мы и молчали. Страшно было… до сих пор в глазах стоит.

– Назирг был сильный ведьмак, – подтвердил кто-то, – и кинжал у него настоящий.

– А наш маглор его кинжал со своим сложил и один сделал…

– А потом сказал: ведите всю стаю…

– Мы думали, придется с детьми по дорогам бежать… а он нам портал открыл…

Все, пора убегать, понял я, услышав, как оборотни начинают делиться воспоминаниями, и действительно сбежал, шепнув магистру, что мне нужно подготовиться к приему.

На прием мы отправились вчетвером. Кроме меня и Унгердса в карете сидели Мэлин и сияющий счастливой улыбкой Таилос.

Я выпустил медведя из его комнаты, когда до назначенного времени отъезда осталось всего полчаса, заранее приготовив ему парадный костюм. Но сначала просунул следилку и проверил эмоции. И искренне позавидовал. Уж не знаю, в боях или мирным путем досталось им счастье, но оно теперь было, и оказалось просто невозможно не позавидовать хоть немного.

– Я тебе отомщу, – притворно рычал оборотень, торопливо натягивая непривычно нарядную рубашку и колет, но его губы все время разъезжались в хмельную мальчишечью улыбку.

– Мсти, – разрешил я, – только попозже, когда мы получим указ и законный статус. И переедем, и устроимся… кстати, ты не выяснял, чем занимаются там крестьяне? Оборотни не очень любят пахать и сеять.

– Я готов и пахать, – сидя в карете, жаловался Таил, одергивая колет, – лишь бы не ходить в этих кружевах.

Мы с дроу только насмешливо переглянулись. Оба заметили, как смотрела на Таилоса жена, когда оборотень вышел из моего кабинета, переодетый в новый костюм.

Незадолго до этого нам привезли полную повозку сундуков, и теперь комната Мэлин напоминала взорвавшуюся лавку модистки, а деревянный манекен перетащили ко мне.

– Вы, главное, не вступайте ни в какие в споры, ничего никому не обещайте и не принимайте, – больше всех волновался Унгердс, когда мы въезжали в дворцовые ворота.

Мы уже слышали это раз двадцать, но все равно важно кивали, отлично понимая, чего так боится магистр. Как он наглядно расписал и подсчитал на листке бумаги, наши шансы получить официальный статус были довольно велики, но все зависело от того, как поведут себя несколько самых слабых домов, выступят на стороне повелителя или поддержат союз из трех довольно сильных домов, твердо противящихся политике Изиренса. Как хмуро пояснил нам Унгердс, именно один из этих домов устраивал бои оборотней, но доказать что-то было невозможно. Да они даже никогда бы не пустили на свои территории гвардейцев и дознавателей повелителя, чтоб те могли провести расследование, потому никто и не пытался с ними связываться.

Едва мы вошли в первый зал дворца повелителя, как поджидавший нас маг сообщил, что магистр Гуранд ждет в своем кабинете.

– Постарайтесь не проговориться, что Иридос оборотень, – едва поздоровавшись, предостерег он нас. – Дом Ратилос поднял на ноги всех своих ищеек и агентов. Поговаривают, у них что-то пропало, и злы они на всех оборотней.

Новость легла на душу тяжелым грузом, и по лестнице мы спускались в гораздо более мрачном настроении, но ничего поделать пока не могли. Оставалось только надеяться, что представление закончится нашим официальным признанием.

– Ир, – тихо пробормотал медведь, когда лакей привел нас в маленькую гостиную и оставил дожидаться вызова. Выйти в общий зал мы могли только после того, как соберутся остальные двадцать четыре дома, – прости меня.

– Ты с ума сошел? За что?

– Хельта ведь обвинила Орисью, что ведьма приворожила тебя. Вот Мильда и разозлилась, сказала, снимет с тебя все привороты, как только приедет.

– Тай… но ты же понимаешь, что это полный бред? Что нет даже ни одного намека?

– Она сказала, за просто так такой дом ни один мужчина делать не будет… Хельта и раньше была знакома с Орис, за зельями прибегала. Сразу увидела изменения.

– И когда она это сказала? – чувствуя, как зачесались кончики пальцев, рыкнул я.

– Когда я еще в Черуне был. Пума ведь и ко мне на шею пыталась повеситься… причем при Орис. Вот та и оскорбилась.

– Ладно, – кастуя на себя усиленное заклинание невозмутимости, пообещал я, – придем домой, еще раз с ней поговорю. А вообще нужно надавать тебе по хребту… как ты мог меня в таком заподозрить? Или ее?

– Когда не уверен, что тебя любят… в голову всякая гадость лезет, – мрачно признался он, – но я не потому этот разговор начал… хотел, чтоб ты понял, как я тебе доверяю.

– Тай, я и раньше это знал, почему вдруг сейчас? – насторожило меня его неожиданное признание.

– Потому что у меня есть вопрос и просьба… необычная.

– Давай, а то времени мало.

– Скажи… те, на кого ты бросаешь свое заклинание подчинения, они потом… нормальные?

– Посмотри на Мэлин. Мне пришлось на нее однажды в крепости бросить такое заклинание. Как, по-твоему, похожа она на ненормальную? Точнее, не на себя саму?

– Тогда бросай на меня и, пока не уедем, не снимай. Сейчас мы шли… по приемному залу, я уловил запах… одного негодяя. Если он будет близко, не удержусь, убью. И еще лицо измени… он меня тоже может узнать.

Великая пентаграмма! И почему я сам об этом не подумал?!