ГЛАВА 9
— Я убью тебя, — тихо и как-то опустошенно сказал Ланхольт.
— Но ведь сработало! — рассмеялась его бабка. — Не знаю, кто для тебя эта маленькая человечка, но я все верно рассчитала. Твой дар «включился» ради нее!
Шагах в десяти шумно вздохнули.
— Это ты должна была сидеть в той клетке, — прохрипел Лан.
— Ради меня ты бы и пальцем не пошевелил, — немного ревниво заметила старуха. — О порывах души вообще молчу.
Как раз в этот момент я поняла, что жутко замерзла и вообще лежу на холодных камнях. Нет, они точно садисты мохнатые!
Пришлось открыть глаза, чтобы все проконтролировать.
Взгляд тут же заметался по сторонам, подмечая детали. Итак! Клетка висела на том же месте, только теперь из нее были выломаны некоторые прутья. Я чуть повернула голову… Оборотни продолжали стоять полукругом. В центре — измученный Лан и гьета, сжимающая в руке небольшой жезл.
На меня никто не смотрел.
— Остался последний штрих, — пробормотала Митрианна. — Финальная точка.
И она подошла к ближайшему мужчине с факелом и сунула конец жезла прямо в огонь. Во мне шевельнулись нехорошие подозрения, но из-за недостатка сил так и не оформились в конкретную мысль.
Лан начал расстегивать рубашку.
Когда она упала к его ногам, старая дама удовлетворенно хмыкнула:
— Скрываешь шрамы?
— Оно само так получается, — буркнул блондин.
Гьета повела свободной рукой, слегка перебирая изящными пальчиками, и обнаженную спину разноглазого окутал его же белесый туман. Он стремительно таял, обвисая клочьями, а потом исчез совсем. И мои глаза расширились от ужаса и изумления.
Вся спина Ланхольта была изрезана кривыми белыми рубцами. Они начинались на плечах и терялись под ремнем джинсов. По стае пробежал ропоток.
А я… будь у меня чуть больше сил, разозлилась бы. Зачем она ворошит болезненное прошлое? Хочет ужалить побольнее? Унизить перед всеми?
В общем, я безмолвно негодовала не в силах подняться, а жуткая старуха тем временем перешла от пыток моральных к пыткам физическим. Наконечник жезла слабо мерцал оранжевым цветом, когда она отняла его от огня. Оборотень, который держал факел, чуть заметно поклонился.
Блестящий символ я не разобрала, ракурс был неподходящий.
Митрианна подошла к Лану и без предупреждения прижала жезл к его плечу. Тот сильно дернулся и свистяще вздохнул, но не издал ни звука. Только зубы стиснул так, что лицо закаменело.
Раздалось шипение, и в воздухе послышался противный запах. Или это снова мой нос? Пахло паленой плотью.
— Лан… — сорвался с губ слабый всхлип, прежде чем перед глазами все расплылось, и я провалилась в полузабытье.
На этот раз темнота не была глухой. Мне снились сны. Красочные и наполненные приятной дрожью.
Сначала меня несли куда-то на руках. Замерзшее ухо прижималось к чьей-то теплой груди, и, кажется, я улыбалась. А его сильно шатало, и раза два мы чуть не навернулись.
Ничего, пронесло.
Потом комната… Здесь было тепло, и где-то совсем рядом трещал огонь, но дрожь все не уходила. И зубы громко стучали. Меня поили чем-то горячим и сладковатым. Когда и это не помогло, по телу заскользили большие ладони, растирая, прогоняя забившийся под кожу холод… лишая одежды. Оставалось только порадоваться, что я вроде как без сознания, и вообще это все бред! Иначе не знала бы, куда деться от смущения.
Раздев, меня положили на что-то мягкое. Я повозилась и перекатилась на бок. Да, вот так хорошо… К спине прижалось что-то большое и пушистое. Оно было горячее, как печка, и дышало. Рядом с ним было хорошо и спокойно, и страхи прошли без следа. Шею согревало дыхание… приятно… и щекотно.
По виску прошелся влажный язык, и я хихикнула. Нет, правда щекотно!
Короткий провал…
Но сильнее всего меня смутил тот сон, что приснился под утро.
Лан, теперь в человеческом облике, обнаженный по пояс лежал на животе. Я лежала на нем. Из одежды — на нем джинсы, а на мне — тонкая мужская рубашка, еле-еле прикрывающая попу.
Большая кровать, даже с пологом, словно в романах о старине, и мы двое. Слабым источником света служил почти потухший камин. Я чувствовала каждую линию его тела, как дышит прерывисто и глубоко, как подрагивают от уходящего напряжения мышцы.
Оборотень лежал спокойно, стараясь не шевелиться лишний раз. А я старалась не думать, какую нечеловеческую боль ему должно было доставлять алевшее на плече клеймо.
«В».
Вожак.
Их не бывает бывших. Разве что посмертно.
Мысли в голове путались. Преобладали в тот момент первобытные инстинкты. Один из них заставил потереться о распластавшегося подо мной мужчину, устраиваясь удобнее. Послышался одобрительный стон. Другой… в здравом уме я бы никогда подобного не сделала!.. намазала бы его заживляющим кремом с охлаждающим эффектом, дала бы обезболивающее, но и все!
Однако я не была в здравом уме, о твердой памяти лучше вообще не заикаться.
Я потянулась чуть вверх, прижимаясь к белому весьма откровенно, и осторожно лизнула ожог. Слух распознал еще один тихий стон, на этот раз болезненный. Внутри что-то сжалось, отзываясь на его страдания. Подула на красное пятно, тихонько коснулась губами покрытой легким загаром кожи здорового плеча, отвлекая внимание, и предприняла новую попытку.
Скоро Лан перестал подрагивать.
На языке появился горьковатый привкус, как если бы я съела кусочек чего-нибудь горелого. Но желания остановиться не было. Напротив, сознание капля за каплей заполняла уверенность, что вот так — правильно. Нужно.
Подобно самке дикого зверя, я зализывала ему рану. И получалось же! Оборотень подо мной расслабился, наши ноги переплелись, его пальцы как-то совершенно естественно оказались на моем бедре, лишенном покрова одежды.
Клеймо из красного и припухшего постепенно становилось белым. Застарелым.
Я проснулась с рассветом и минут десять лежала с закрытыми глазами. Прокручивала в голове сны.
Такое без сбившегося дыхания и румянца на щеках не вспомнишь!
— Не притворяйся, я знаю, что ты проснулась. — Бархатистый голос звучал в нескольких шагах.
— Откуда? — спросила, не открывая глаз.
— Ты вся красная и улыбаешься.
Пришлось в срочном порядке выплывать из уютной темноты и взглянуть в лицо реальности. Я поморгала, привыкая к неяркому пока свету недавно начавшегося дня.
Светловолосая реальность стояла у окна со слабой и чуточку смущенной улыбкой на почти бескровных губах. Лан выглядел уставшим, но живым и невредимым. Никаких царапин или укусов. Разве так может быть?
Одеяло. Его на мне не было, а теперь есть. Следовательно, это правда был бред воспаленного сознания, и глупостей я не наделала. При мысли о последнем видении щеки и шею снова защипало. Почему-то случившееся в нем воспринималось более интимным, чем если бы мы просто занялись сексом.
Я здесь пленница? Или меня все-таки вернут домой?
Голова пухла от обилия вопросов. Думать о серьезных вещах, утопая в похожей на облако перине, получалось с трудом, пришлось сесть.
— Расскажешь, что тебе снилось? — приподнял светлые брови Лан. — Судя по твоему лицу, нечто очень… захватывающее. Мне должно понравиться.
Он еще дразнит! Вот сейчас как скажу про сон, скажем… с Дахором в главной роли!
Но было не до шуток, нашлись дела поважнее.
— Когда я потеряла сознание, ты принес меня сюда?
— Ну да.
— А потом? — спросила и задержала дыхание в ожидании ответа.
— Отрубился.
На красивом лице ни один мускул не дрогнул.
— Я сам встал недавно. Прости, что разбудил, просто я привык просыпаться один и, наверное, вел себя недостаточно тихо.
Уверенности прибавилось, будоражившие разум образы померкли.
— Где моя мама? — спросила жалобно.
— Спит, — спокойно произнес Лан.
А у меня проснулось настойчивое желание швырнуть в него подушкой. Что за издевательская привычка выдавать информацию по песчинке?!
— Ты, наверное, растеряна, и о многом хотела бы спросить? — мягко направил меня в нужное русло разноглазый.
Кивнула.
Я ничего, ничего не понимала! А то, чему могла подобрать хоть какое-то объяснение, просто не укладывалось в голове. Привычный мир дрожал и угрожал вот-вот сменить очертания, а я пока готова к такому повороту не была.
Но дальше прятаться от правды нельзя. Просто некуда дольше!
— Тогда предлагаю спуститься на кухню и за завтраком все обсудить.
Еще один кивок в моем исполнении опередил стук в дверь. Громкий такой, настырный! В воздухе запахло гьетой. Фигурально выражаясь, конечно.
Новоиспеченный вожак буркнул что-то неодобрительное и поплелся проверять, кого там принесло. Дверь находилась в противоположной стороне комнаты, и в определенный момент вместо его тренированной груди я увидела спину. Естественно вообще-то.
Вот только на совершенно здоровой спине Лана у плеча следом от старого ожога выделялось это злосчастное «В».
— У нас не четыре часа, а всего два.
Тем временем Лан успел перекинуться с ранним гостем парой слов и теперь вводил в курс дела меня:
— Потом нас ждет гьета. Так что вставай и идем завтракать. Поторопись, если хочешь совместить приятное с полезным и получить ответы на некоторые вопросы.
Посыл был понятен и вполне логичен, но я продолжала сидеть, не в силах двинуться с места.
— Джая? — с ноткой легкого беспокойства в голосе окликнул белый.
— Ты не мог бы надеть рубашку? — выдавила я. — И хотелось бы сначала умыться…
— Хорошо, — вздохнул Лан и махнул куда-то в сторону. Проследив за его жестом, я наткнулась взглядом на приоткрытую дверь. — Только быстро, ладно?
Вопросов в тяжелой голове ютилась тьма-тьмущая, но я встала и, с трудом переставляя ноги, побрела в ванную. Там привела себя в порядок, потом поняла, что уже достаточно пришла в себя и готова встретиться со своим отражением лицом к лицу без последствий для моей психики и ни в чем не повинного зеркала.
Однако в зазеркальных глубинах меня поджидал сюрприз. Миловидная девушка, только бледная немного. Но чистая! И совершенно невредимая! Широко распахнутыми глазами я уставилась на свои ладони… Только сейчас сообразила, что не чувствую боли.
Ран не было. Ни царапины.
Удивляться и пугаться уже надоело, так что я апатично пожала плечами, завернулась в большой банный халат и отправилась навстречу пасмурному дню, Лану и завтраку.
По пути заметила свой измазюканный в крови и земле и изорванный домашний костюм. Жалко… Он мне нравился вообще-то.
Лан просьбу мою выполнил, и обнаженный торс уже прикрывала светло-голубая рубашка с короткими рукавами.
— Прости, я не хотел тебя смущать, — повинился оборотень, ведя меня коридорами. — Просто мы относимся к наготе проще, чем люди.
— Проехали. — Я отмахнулась, а сама тихо порадовалась, что он был хотя бы в штанах. — Мы собирались поговорить. Можно, я начну первая?
Разноглазый покосился на меня и понимающе улыбнулся:
— Будешь жаловаться на бабку?
— Вчера вечером Ирма пыталась меня убить, — сказала прямо.
Лан уронил стул, и тот с грохотом покатился по полу. Да, мы уже дошли до кухни.
— Что?!
— Ты слышал. И если бы не появились Арнелла со Стеном, у нее бы это прекрасно получилось. Так что я в чем-то даже рада, что все так сложилось.
С третьей попытки стул удалось вернуть в нормальное положение, и блондин потрясенно уставился на меня. Он не верил. То есть в моих словах как раз не сомневался, но смысл не укладывался у него в голове.
— Джая, а ты точно не преувеличиваешь?
— Она когтями разорвала мне живот, — я добавила немного подробностей. — Тут при всем желании сложно преувеличить.
Ланхольт свистяще вздохнул и занялся завтраком. Судя по его действиям, планировался омлет с овощами. Только когда огромную кухню заполнили вкуснейшие запахи, я поняла, что зверски проголодалась.
Несколько минут тишину нарушал только дробный стук ножа. Взгляд вяло скользил по отделанной под старину кухне. Сложно было не оценить, насколько органично вписывается в нее современная техника. И выглядит все красиво, даже запущенный сад за окном.
— Надеюсь, ты не собираешься оставить все просто так? — вдруг спросил вожак бело-черных.
Я пожала плечами:
— Не хотелось бы. Но что я могу? Самое большее — нажаловаться родителям.
Впервые пришло осознание, насколько это мерзко — быть бессильной себя защитить.
— Позволь мне, — тихо попросил Ланхольт и, отвлекшись от готовки, посмотрел на меня. — Раз уж так вышло, что мой дар стал стабильным благодаря тебе, для стаи ты теперь не чужая. И с твоего позволения я могу защищать твои интересы. Так как?
Заманчиво.
— И я смогу спокойно ходить по улицам, не боясь, что из-за угла выскочит волчица и доведет начатое до конца?
— Именно.
О, сколько уверенности!
— Тогда я согласна. И мне плевать, что ты с ней сделаешь.
Уголки его губ дернулись в улыбке.
Когда на столе возникли тарелки с омлетом, бутерброды с творожным сыром и зеленью и большие кружки с кофе, а мы взялись за еду, Лан начал рассказ. О разном. С его стороны было очень благородно попытаться как-то упорядочить мои знания, ведь чем больше я разбиралась в происходящем, тем меньше оставалось страхов.
Итак, мы начали со стаи и постепенно продвигались в сторону случившегося вчера.
Как следовало из названия, в стаю Вимаров входили белые и черные волки. О равноправии здесь не говорили. Белые заметно превосходили по силе и имели дар. Лан с гордостью отметил, что практически всесильный, но я не поверила. Воспринимать магию всерьез не получалось.
Белые волки состояли в далеком родстве с единственной стаей серебристых. Отсюда магия и слабая восприимчивость к влиянию луны. Черные были слабее во всем. Они изначально вошли в стаю как некое более низкое сословие, но при Агорне Вимаре превратились почти в рабов. Даже тот факт, что у троих из них обнаружились магические способности, ничего не изменил.
— Почему Флор воспитывается не в замке? — полюбопытствовала я, доедая второй бутерброд.
И это после целой тарелки омлета! В жизни не была такой обжорой.
— Мальчишке позволили самому выбрать, с кем жить, — пояснил Лан.
Он тоже лопал так, будто перед этим дня три голодал, даже прогулялся в кладовку за копченым мясом.
— Он сделал правильный выбор, оставшись в семье того, кто спас ему жизнь. Неизвестно еще, в какого монстра мог превратить мой отец единственного уцелевшего серебристого волка.
Что ж, белый прав, жаль было бы потерять такой экземпляр.
— Так, как он поступил с тобой? — почти беззвучно шевельнула губами я.
Ланхольт замер.
В прошлый раз я не была готова услышать эту историю в подробностях, но сейчас — да. Вот только у Лана в эту минуту не было потребности излить душу.
Он ограничился сжатым рассказом:
— Агорн был чудовищем и сильным магом. Гремучая смесь. — Всегда приятный и теплый голос Лана звучал отстраненно, как у ведущего новостей, рассказывающего об очередных катаклизмах. — Он держал в страхе всю стаю, забил до смерти мою мать, издевался надо мной… Потом в замке появилась Мьярана. Ей только исполнилось семнадцать, и мой папаша привел ее как новую жену.
Звучало жутковато. Я нервно облизала пересохшие губы.
— И вы влюбились? — спросила, боясь дышать.
Ну а что, самый возраст для первой любви! И деспот с садистскими наклонностями должен был подтолкнуть парочку друг к другу. Общий враг, как известно, сближает. И общий страх тоже.
Однако реальность оказалась куда более прозаична и страшна.
— Нет, — Лан нахохлился, словно ему вдруг стало холодно, — то есть Ми была замечательной, и я вроде нравился ей, но…
— Но? — Я отложила пока надкушенный бутерброд и подалась вперед. Не столько из-за интереса, просто захотелось вдруг дотронуться до него, как-то поддержать. Но разноглазый отпрянул и с горечью произнес:
— Я повел себя как последняя скотина! Тогда я ненавидел отца и уже знал, что сбегу. А Ми… мне хотелось отомстить, хотелось, чтобы он проиграл хоть в чем-то!
Значит, гьета сказала правду: он соблазнил мачеху. Вот только несчастная была всего на какой-то год старше самого Лана и наверняка отчаянно нуждалась в простом человеческом тепле. Волчьем. Какая разница!
— А потом? — Я все-таки заставила себя спросить.
— Уехал. Где только не скитался за эти семь лет.
Белый пригладил растрепанные волосы и обреченно уставился в почти опустевшую кружку.
— Помнишь наше неудачное свидание в «Трофее»? Я еще пропал надолго.
— Такое, пожалуй, забудешь!
— Прости, не стоило втягивать тебя в это… Тогда я только вернулся и наводил справки. Свидание было прикрытием для встречи со Стеном.
Блондин отхлебнул давно остывший кофе, проглотил, поморщился.
— Он рассказал, что в день моего побега Агорн убил Ми. Унюхал меня и убил. А теперь перевез в замок еще одну молоденькую девчонку. И да, та авария — это тоже дело рук моего отца.
Наверное, тот факт, что меня использовали, должен был взбесить, но единственной эмоцией, заполнившей все внутри, оставалась жалость. К Лану, к бедным женам Вимара-старшего, ко всей стае… И почему-то моя собственная семья, где меня не всегда понимают, но обожают, вдруг показалась надежной и уютной.
Я потянулась через стол, отобрала у него кружку и сжала холодную руку в своих ладонях. Парень дернулся, но отстраняться не стал. Как жаль, что согреть окоченевшую душу мне не по силам.
— Тогда ты решил действовать?
— В этот раз я попытался обойтись без случайных жертв и убил его, — с горячечной решимостью подтвердил Лан. — За этим я и вернулся.
Минуту мы сидели, ни слова не говоря. Я сжимала и гладила холодную руку, он неотрывно смотрел мне в глаза.
— Прости, что тогда сбежала, — первой нарушила молчание я.
— И ты меня, — прошептал Лан. — Зато, что остался в городе.
Мы еще долго проговорили. С Ланхольтом, а потом и с его бабкой. Я узнала, что гьета — это титул, данный главной женщине в стае. Необязательно жене вожака. Но сильнейшей, мудрейшей, достойнейшей. Она становилась матерью рода, хранительницей магии. Только ей было по силам оценить потенциал и раскрыть магию.
Визит в покои леди Митрианны не прошел напрасно. Поскольку стае я вдруг стала «не чужой», старуха решила избавить меня от части проблем и подкорректировала память лишним участникам вчерашних событий. А именно маме и людям из человеческой общины. Я была в полнейшем шоке и с трудом верила, что подобное возможно.
Было и еще одно. Что-то, что до сих пор заставляло холодными змеями копошиться в душе — сомнения. Я попросила защиту на случай новой встречи с Ирмой. Или иного проявления нелюбви волков.
Желаемое я получила. Брелок с ониксом, который следовало прицепить к ключам.
Но пришлось отдать три капли крови взамен.
Старая ведьма утверждала, мол, это для ритуала с родовой магией, чтобы она приняла меня. Только веры старухе мало…
