Глава 3
ДОБРЫЕ СОСЕДСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Время летело незаметно. Выпал первый снег. Легкий и пушистый. И Лиля радовалась ему как ребенок.
Работали мастерские, шкодила Мири… Все шло ровно и размеренно. Пока однажды утром Лиля не обнаружила во дворе замка десяток крестьян — как мужчин, так и женщин. Они все стояли на коленях и, судя по виду, собирались пустить здесь корни. А завидев ее, согнулись так, что чуть не уперлись носами в землю.
— Ну и что происходит? — поинтересовалась Лиля у ближайшего стражника.
— Так известно что, ваш-сиятльство… крестьяне вот. Пришли справедливости искать…
— У меня?
Упс…
Лиля была бы искренне удивлена, узнав о своей репутации среди крестьян. Что-то вроде блаженной, но милостивой и справедливой. Почему так?
Причины были.
Первое, Лиля действительно улучшила быт деревни. Закупила посевное зерно, и все крестьяне смогли оставить себе урожай. Отменила барщину. Правда, вместо работы на поле взяла другими работами. Но там сытно кормили и даже платили денюжку! Что вообще было неслыханно.
С одной стороны, скотину она по деревням не раздала. С другой — все местные коровы были покрыты быком, и хорошим. Привезенную скотину по дворам не раздали. Но польза была и от нее.
Были указаны семьи, которые каждые два дня приходили на скотный двор замка и получали кувшин козьего или коровьего молока. Тоже подспорье немалое. Хоть детей напоить.
Самых бедных графиня распорядилась подкармливать с замковой же кухни. Да, что-то невероятное там не давали. Но раз в пять дней привозили корзину с хлебом, овощами, рыбой… хватало к имеющемуся… в эту зиму никто не умрет с голоду.
За списки и пометки что кому крестьяне должны были сказать спасибо Ингрид и Лейфу. Это вирмане объездили все села, они же и рассказали графине, что кому необходимо. Но этого крестьяне не знали. И искренне благодарили добрую графиню, которая наняла девок-сирот прислугой в замок. И взяла в обучение швейному ремеслу девок из семей, где их и так было по пять-шесть… родители не успевали молитвы возносить за здравие графини. А что, плохо?
Ребенок в замке, сыт-обут, да еще и дело в руках, а им все лишний рот не кормить… да и раз в десять дней таких девочек отпускали домой на один день. И та, кто успешнее всех выполнила урок, приносила домой гостинцы. Так что старались девчонки не за страх, а за совесть.
А еще был новый храм. И солеварня. И ловля-заготовка рыбы.
И работорговцы в этом году получили по носу. Не было ни изнасилованных женщин, ни украденных дочерей, ни убитых мужчин, ни грабежа… что весьма радовало крестьянские сердца.
Правда, две деревни лишились старост, так ведь за дело…
Тут уже постаралась Эмма, распустившая по замку самые достоверные слухи, а девочки, отпускаемые на выходные, передали их родным. И скоро все знали, что Эрк (негодяй какой!!!) был в сговоре с пиратами. А Фред вообще отравить графинюшку пытался (да как коварно-то! Когда от нее только-только польза для общества появилась! Злодей!!!).
Графиней все были довольны. И решили прийти к ней на суд.
Может быть, и не решились бы, но тут дело было сложное, жертва была из одной деревни, ответчик из другой… так что лучше пусть господский суд, чем стенка на стенку.
Арт (а он и был зачинщиком всего этого дела) крепко подозревал, что рассудит графиня более-менее честно, а вот самосуда не одобрит. И полетят головы. С него первого — он же староста!
Так что стоило Лиле выйти во двор, как весь коллектив упал ей в ноги. И выбора у графини не осталось. Придется судить…
Судилище состоялось спустя двадцать минут в малой столовой, которую ради этого слегка переоборудовали. Переставили стулья и соорудили удобное место для Лилиан, чтобы она казалась величественной. Зажгли свечи, задрапировали кресло (розовым, все равно ничего круче не нашлось) и впустили наконец «ходоков».
Крестьяне сильно робели — и дело принялся излагать Арт.
Яблоновицы и Ручейка. Две деревеньки. От одной до другой три часа пути. Если верхом. Вот и нашелся… ездок.
В Яблоновицах жила симпатичная вдова. Трое детей, крепкое хозяйство, многие заглядывались. А сама вдова загляделась на парня из Ручейки. А ведь это ж неправильно! Своих парней мало?
Как оказалось, мало. В итоге лихой ездок стал гостевать чуть не каждую вторую ночь у своей зазнобы. Ну и попался.
Сначала ему хотели пересчитать кости. Потом вдова начала орать, что бросится в ноги графине, и настроение толпы поменялось. И тут, как на грех, выступила еще одна девица. С заявлением, что беременна от «ездуна». Вдова едва не разодрала ей лицо, но родители отбили.
И возник вопрос: чей мужик?
Ездок все отрицал, мол, к девке не ездил, не был, не участвовал…
Родители были возмущены до глубины души.
Вдова тоже — мол, тут самой едва хватает, а он еще к кому-то нацелился?
Одним словом, еще немного, и деревни бы переругались насмерть. Поэтому решено было пойти к графине. Чтобы она выяснила, кто, чего, кого, когда и даже какими методами. Ну и вынесла решение.
Лиля только головой покачала. И принялась допрашивать всех по очереди.
Вдова — крепкая тетка лет тридцати пяти (значит, здесь ей на десятку меньше, Лиля-то до сих пор мерила мерками двадцать первого века) клялась и божилась, что ездил парень только к ней. Но… она же с ним под ручку все время не ходила?
Может, к ней. Может, и не только к ней.
Сам мужик, товарищ по имени Томми, достаточно симпатичный в свои сорок (тоже небось не больше тридцатки), не отрицал, что Мариан, вдова, ему нравится. Да, ездил. Да, втихую. Но в любой момент готов с ней под венец.
Девицу? Не было! Не знал и не участвовал! Да на кой ему та селедка?
Лиля вздохнула. И принялась за девицу.
Та тоже боялась. Но держалась твердо. Он — и все тут. И никаких!
Кто бы ни врал — выяснить истину Лиля пока не могла. Это не Россия, где можно подождать до рождения ребенка и сделать ДНК-тест. Тут надо решить сегодня и сейчас. Иначе наезды будут по максимуму… Она на такое не согласна. Но как выяснить? Приказать вирманам заняться? Калечить ни в чем не повинных людей? Ну-ну… Сыворотку бы правды сюда. Ан — нету. Хотя…
— Шевалье Авельс?
— Ваше сиятельство? — Лонс, как обычно пребывающий за плечом Лилиан, тут же склонился к графине.
И Лиля быстро зашептала. Мужчина послушал, кивнул и вышел, поманив за собой обвиняемого. Тот посмотрел на графиню и после кивка пошел за Авельсом.
А Лиля посмотрела на баб.
— Сейчас вас разведут по разным углам. И там вы расскажете мне, имеются ли у вашего полюбовника какие-нибудь шрамы или метки. Каждая. Так, чтобы другая не слышала. Потом я сообщу шевалье Авельсу — и тот проверит. А если кто-то соврет или орать начнет… пеняйте на себя.
Крестьяне переглянулись. Кажется, такой метод решения вопроса им в голову не приходил. Но это и понятно. Мозги под другое заточены. Лиля бы не взялась сама корову доить, а они бы не провели расследование.
Вирмане послушно развели баб по углам комнаты, и Лиля, подумав, подошла сначала к вдове.
— Мариан, скажи мне, есть ли у Томми какие шрамы?
Вдова закивала:
— Есть один. Он маленьким был, присел по делу, а там гадюка. Отец ему ножом укус вырезал… слева, пониже спины…
— Только один?
Мариан подумала и кивнула. По ее словам — мелкие тоже были, но таких у кого нет? Лиля тоже подумала и кивнула. У ее подруги жил жутко царапучий кот — вот та и ходила полгода в шрамах. А потом на летнем солнышке они рассасывались.
Тот же вопрос был задан беременной девушке. Та уверенно заявила, что шрам есть — на плече. Она-де его нащупала.
Сведения были переданы Лонсу Авельсу. И шевалье подтвердил, что шрам есть. Пониже спины. На плече шрама не было.
Лиля нахмурилась. И всерьез взялась за девицу.
Обещания пропустить ее по кругу через весь отряд вирман (у них это энтузиазма не вызвало), выпороть на конюшне и выгнать в Альтвер для работы по специальности хватило.
Девица вся в соплях призналась, что так и так. Беременна. От старшего сына Грисмо. Ну а когда его… того-с вместе с папашей, она и растерялась. Отец-то ребенку нужен…
Лиля чертыхнулась. А потом вдруг едко осклабилась. Выход нашелся. Она вернулась в зал, уселась и кивнула Лонсу.
— Решение ее сиятельства! — торжественно возвестил мужчина.
— Том и Мариан. Не хотите ли пожениться?
Мужчина и женщина переглянулись. Том словно спрашивал у своей зазнобы: «Да?» и получил положительный ответ. Лиля поняла его вполне однозначно.
— Пастор Воплер вас обвенчает. Чтобы блуд не творился. Где жить — решайте.
— У меня, — решил Том. — В Ручейке.
Лиля кивнула.
— Далее. Ирия, — так звали девицу, — беременна от другого мужчины. Который совершил преступление против меня и графства Иртон…
Суровый мужик, стоящий рядом с девицей, отвесил ей крепкую затрещину.
— …Но поскольку я не хочу лишних смертей, будет по моему слову. Мариан, если ты переедешь в Ручейку, кому достанется дом?
— Н-никому, ваше сият-тельство.
— Я выкуплю его у тебя. За честную цену. Это будет твоим приданым.
Мариан расплылась в счастливой улыбке.
— А дом будет принадлежать Ирии. На простых условиях. Если найдется тот, кто на ней женится, — это будет приданым. Если нет — пусть живет одна. Как пожелает. Это дело деревни, как поступить с гулящими лгуньями. Тем более такими.
Жалости к девице Лиля не испытывала. И глядя, как уходят крестьяне, вдруг ощутила… гордость?
Нет. Удовлетворение от хорошо проделанной работы.
Моя земля. Мои люди.
Мири, которая присутствовала на суде от начала и до конца, посмотрела на Лилю с новым выражением.
— А мне так тоже придется? Когда вырасту?
— Только если рядом не будет надежного мужа. Но если что — да. Учись, пока я рядом.
Мири согласно кивнула. Учиться она не боялась. И всегда была готова.
Моя… дочь?
Джерисон, граф Иртон пробежал глазами письмо из дома.
И выругался. Ничего особо приятного, м-да…
— Что случилось? — подал голос с кровати Рик. Он еще был достаточно слаб, но горячка спала, и докторусы уверенно говорили, что принц скоро выздоровеет.
— Что-что… Помнишь, писали, что моя корова скинула? Все подтвердилось. Миранда доехала до Иртона, это, конечно, хорошо. Отписали управляющему моими делами в столице. Но вот то, что мне придется туда ехать ближе к осени…
— Сочувствую.
— Толку от твоего сочувствия! — вспылил Джес. — Мне опять с ней в кровать ложиться! — И покривился, вспомнив супругу. — Гадство какое!!!
— Ничего, стиснешь зубы и перетерпишь, — фыркнул Рик. — Чай не в печку совать…
Джес выразительно посмотрел на друга и принялся за письмо.
— Миранда жива и здорова, и то хорошо. Деньги в поместье отправлены.
— Не понял? А зачем? Там же у тебя управляющий? Что он, налоги не собирает?
Джес только рукой махнул:
— Да тех налогов с той дыры… мне еще присылать приходится. Эдор приезжает в Альтвер к моему доверенному, закупает все необходимое и везет в Иртон.
— А чего ты Иртон не облагородишь?
Эта тема между друзьями раньше не поднималась. Не до того было.
— А зачем?
— Родовое поместье все-таки.
— Захолустье у Мальдонаи в… — грубовато выразился Джес. И скорректировал: — Вот смотри. У меня дом в столице, небольшое поместье под столицей, все дела в торговле, ну еще мой полк… за каким… мне та глушь? К тому же там еще бабка жила до недавнего времени…
— И что?
— Старая дрянь терпеть не могла ни отца, ни меня, ни Амалию… я помню, один раз он нас привез туда, так бабка орала, чуть ставни визгом не посносило. Отец вышел бледный от злости, хлопнул дверью — и увез нас обратно.
— А ты сам потом не пытался выяснить?
Джес фыркнул:
— Да все бабы — дуры. И Мальдоная в их головах ногу сломит.
— Зря ты так. — Рик был задумчив.
— Есть, конечно, исключения. Но я таких до сих пор не видел.
— Что, и Адель?
— Я же говорю — все. Сколько живу — ну разве что мать не совсем, ну и Амалия. А остальные… курицы!
Рик только покачал головой. На языке у принца крутилось, что Джес совершенно зря так самонадеян.
Женщины избаловали его.
Красота, молодость, богатство, близость к трону — совершенно неотразимое сочетание. Но рано или поздно Джес наткнется на ту единственную, которая окажется достойным противником.
И Рику очень хотелось на это посмотреть.
Письмо лежало на столе перед Эдоардом. И он внимательно перечитывал его, словно стараясь разглядеть за простыми словами человека.
Вот она нажала чуть сильнее, едва не прорвав пергамент, — нервничала? Вот зачерпнула чернила на перо — и строчки получились жирнее. А тут перо в раздражении скребнуло по бумаге. Злилась? Устала переписывать?
Ганц упоминал, что графиня писала письмо не один день.
Думала, подбирала слова, советовалась с тем же Ганцем…
«Ваше величество.
Разрешите мне изложить состояние дел в поместье Иртон. Я знаю, что лэйр Ганц представит вам свой доклад, а посему не стану отнимать ваше бесценное время своими глупыми измышлениями и напишу лишь о самом важном.
Я плохо помню время до утраты ребенка, все как в дурмане. После потери ребенка я перестала уделять время своим страданиям и обратилась к делам.
Оказалось, что управляющий ворует — доказательства его виновности доставит лэйр Ганц.
Что докторус Крейби едва не убил меня — то ли от незнания, то ли специально пуская кровь женщине, ослабленной выкидышем и кровотечением.
Что в поместье часто наведываются пираты и работорговцы, которых я также отправляю с лэйром Ганцем. Его советы и помощь были неоценимы для меня.
Также сообщаю, что в поместье был обнаружен пласт янтаря. Дальнейшие его разработки кажутся мне неперспективными в связи с наступающей зимой, но спешу уверить вас, что с наступлением весны мы возобновим работы. Полагающиеся отчисления также направлены в казначейство с лэйром Ганцем.
Я направляю также и маленькие сувениры в знак своей признательности за оказанную помощь и поддержку и жду ваших приказаний.
Остаюсь искренне преданная вашему величеству,
Лилиан Элизабетта Мариэла, графиня Иртон».
Очень простое письмо. Короткое. Обезличенное.
Все только по делу. Остальное передавал на словах Ганц Тримейн.
Он рассказывал и о жизни в Иртоне, и о графине, и даже о том, как правильно носить кружево. Как его стирать, сушить и крахмалить, чтобы оно сохраняло форму.
Эдоард машинально поглаживал кружевной манжет. М-да… даже он не остался равнодушным.
Принцессы вообще были в диком восторге, а полученные ими подарки стали предметом зависти всех придворных дам. Придворные же мастерицы попытались изучить плетение, но отступились. Слишком сложно. Слишком…
Так какая же ты, Лилиан Иртон?
Такое письмо не напишет истеричная дура.
Эдоард вспомнил свадьбу сына. Он также не видел Лилиан Брокленд до свадьбы. И впечатление было… не лучшим.
У алтаря стояла… копна. Или туша. Крупная девушка в чем-то бело-розово-золотом. Длинные золотые косы, круглое лицо, толстая… вся красная — от смущения? От жары? Тяжести платья?
Гадать можно до бесконечности. Эдоард просто отметил, что девица не в его вкусе. Слишком много золота, слишком… Она была слишком.
Что-то пробормотала в ответ на его вежливые слова о счастье в браке — по глупости? Или?..
Эдоард не мог сказать, что отлично понимает женщин, — да и найдется ли такой мужчина? Зато король твердо знал, что любая женщина в день своей свадьбы будет… не в себе.
Волнение суматоха, нервы — этого хватит, чтобы превратить в дурочку кого угодно. Он отлично помнил, как за два часа до своей свадьбы, зайдя к Джессимин, вместо веселой суматохи обнаружил полностью одетую невесту, которая сидела и ревела в три ручья. Почему? Она, видите ли, и не надеялась на такое счастье.
И это — Джесси. А что же другие?
Мог его сын принять застенчивость за глупость? Эдоард честно признался себе, что да. Еще и не то мог. Такой вот человек. Такой характер.
Как такое может быть, что удачливый в делах мужчина настолько слеп в семейной жизни?
А вот так. Если перед тобой все опрокидываются на спину без особых усилий с твоей стороны, если ты привык к преклонению, если у тебя и молодость, и красота, и деньги, и власть… Эдоард отлично помнил себя в двадцать лет. М-да…
Сейчас он совсем по-другому бы построил отношения с Имоджин. И Эдмон… его боль. Вечная боль и непонимание. Что, что он упустил в отношениях с сыном? Почему получил врага вместо ребенка?
Сколько мы упускаем по молодости и глупости, сколько?!
Он никогда не отказался бы от Джесси, но постарался бы быть осторожнее и деликатнее с Имоджин. Не упустил бы сына. И не потерял бы и его, и друга… Эх, Джайс…
Некоторые раны не заживают со временем. Оно просто накидывает поверх полотно лет, а под ним все та же кровоточащая яма. Из сердца вырывают кусок, и это не заживет.
Надо поговорить с сыном.
Сначала написать ему и как следует отчитать. А когда вернется, и поговорить. Дети не должны повторять ошибок своих родителей. Особенно если те могут их предупредить.
А еще…
Эдоард чувствовал за решительными, чуть наклоненными вправо буквами жесткий характер. Если бы не подпись — он бы поклялся, что это писал мужчина.
Никаких сантиментов, завитушек, причудливых узоров… куда там! Только по делу.
Это — не Имоджин. Плакать и шипеть по углам не станет. А вот чтостанет…
Эдоард поймал себя на мысли, что… боится за сына?
Ладно! Пишем.
Этому письму досталось намного больше.
Оно было скомкано в приступе отцовских чувств. Потом расправлено. А потом еще и изрядно помято в руках.
Август и в молодости не отличался терпением, а уж сейчас, когда речь шла о жизни единственного ребенка! Доченьки! Кровинушки!
Поэтому первым пострадало письмо. Потом стол, который опрокинули от переизбытка эмоций.
А потом, уже слегка успокоившись, мужчина начал составлять план действий.
Нет, ну что за наглость!
Джерисон Иртон, ты мне ответишь!
Запихнул мою кровинушку в мальдонаину глушь и забыл, как звать? А там ее и травят, и ребеночка лишили, и… Хорошо хоть в Лиле моя кровь, ее так просто не изведешь!
Но такое не должно оставаться безнаказанным.
Август внимательно перечитал письмо.
Купец Карист Трелони. Что ж, если дочка хочет поиграть и найти негодяя, — ее право. Лучше бы этим ее супруг занялся, но супруга-то как раз и нет на месте… скот такой!
Нет бы жену с собой взять в посольство — он шлюху потащил!
Но теперь-то ее сущность всем видна…
Август злорадно усмехнулся.
Его величество, конечно, не отчитывался перед скромным купцом. Но зато Августа навестил лэйр Ганц Тримейн. Передал весточку от дочери, всячески расхвалил графиню и заверил Августа в своей искренней симпатии и уважении. Доставил к Августу двух ребят-плотников. А после разговора с ними Август только руки потер. Ну, дочка! Знала чем угодить!
Это ж золотое дно для корабела! Чуял их мастер, чего бояться!
Если хотя бы часть досок пропитать этим составом, да ведь и недорого получится… одним словом — плотникам тут же был предложен хороший оклад и все гарантии безопасности. На что парни с радостью согласились. Графиня к ним была милостива, отец ее тоже вроде как неплохой человек — поработаем? Отчего ж нет! Хорошему плотнику на верфи цены нет!
А заодно Ганц рассказал любящему отцу все то, что знал и король.
Август разозлился.
Август задумался.
И принял серьезное решение.
Может быть, Лилиан и не желает пока рвать с мужем. Но все должно быть готово для нее. Дом. Земля. Мастерские.
А еще надо подумать о компромате на Джеса Иртона. И побольше, побольше… Издеваться над родным ребенком Август никому не позволит.
Что бы ни решила его доченька — у нее должно быть пространство для отступления. И на всякий случай надо перевести часть активов партнерам в Авестер и Уэльстер.
Если выбирать между Джерисоном и Лилюшкой, конечно, он всегда поддержит дочь. Понадобится — вместе сбегут. И лови корабль в море!
Он нигде не пропадет! И дочь пристроит! И внуков вырастит! А судя по тому, что в Лилюшке его кровь таки проснулась, недостатка в женихах не будет. И Мариэла огонь была…
М-да, Джерисон Иртон.
Не умел любить? Не умел беречь? Будешь век теперь о любви горевать…
Вспоминая строки старой баллады, Август упускал из виду только одно: Джес супругу не любил. И горевать будет только по упущенной выгоде. Ну да ладно! Это тоже больно!
Лиля как раз разговаривала с пастором Воплером.
— …вы должны понимать, что ребенок ни в чем не виноват…
— Ваше сиятельство, вы и так проявляете совершенно непонятное милосердие. Таких блудниц надо просто палкой гнать из деревни.
— На большую дорогу? В зиму? Пастор, Альдонай заповедал нам милосердие.
— Ваше сиятельство, вы давно перешли все границы его заветов. Вас скоро причислят к Сияющим, при жизни.
Веселая улыбка в глазах пастора призывала не принимать слова всерьез. И Лиля подхватила шутку:
— Все в руках Альдоная, милостивого и милосердного. Пастор, пожалуйста, поговорите с людьми в деревне. Да, девица — дура и дрянь. Но в чем виноват ребенок? В том, что родился не у той и не от того?
Ирия сейчас жила в деревне как прокаженная. С ней еще разговаривали ее родные — и всё. Остальные словно не замечали дурочку.
Лиля тоже наплевала бы и забыла, но Ингрид жить спокойно не дала, обрисовав перспективы развития событий. И Лиля впечатлилась. Самосуд ей в деревне не был нужен. И еще одна деревенская шлюха — тоже. Такие дамы болезни разносят как дышат. Да и бабы будут недовольны… нет, надо это как-то купировать.
— Ребенок не виноват, — признал пастор.
— Вот и… поговорите по деревням. Может, найдется какой-нибудь вдовец с кучей детишек? Ему такая жена — в дар. А девчонка поймет, в каком положении оказалась, и тоже рада будет замужеству.
— Уже поняла, ваше сиятельство, — вздохнул пастор. — Я поговорю. Обещаю…
Вот на этом месте их и прервали. В дверь поскреблась служанка:
— Барон Донтер, ваше сиятельство! С визитом!
Лиля пожала плечами:
— Проси в зал. Через несколько минут спущусь.
Сейчас она уже была спокойнее. Если что — она на барона и сама танком наедет. У нее тут почти сотня вирман, отряд Лейса, крестьяне — хватит, чтобы войну выиграть. Да и сама она времени не теряла.
Раскатают, как блин под лапшу.
Лиля посмотрела на пастора:
— Вы составите мне компанию?
— Разумеется. — Пастор улыбнулся. — Полагаю, разумно также послать за шевалье Авельсом. И занять чем-нибудь детей?
Лиля была полностью согласна. Особенно в последнем пункте. Не хватало еще, чтобы барона горохом оплевали. Черт ее дернул рассказать детям про духовые трубки!
Но ведь прижилось же!
Ладно. Пусть пока тренируются. Плеваться можно не только горохом, но и отравленными иголками. Ага, вирмане-ниндзя, спешите видеть…
Хватит пустословий! Как велела Скарлетт О'Хара — подумаем об этом потом!
Лиля провела руками по платью. Так, все в порядке, все вполне прилично. Пятен нет, ничего нигде не топорщится и не задирается.
Дома она давно перешла на широкую юбку-брюки. А в дополнение шли блуза и жилет. Все прилично, все закрыто, а самое замечательное, что под все это девушки сшили ей нормальное белье. Почти нормальное.
И теперь можно было носить нормальные трусики, а не панталоны до колен. Правда, без резинок, на завязочках, и больше похожие на батистовые шорты. Но хоть так-то!
Ладно. Трусики — потом. Сейчас — барон.
Лиля спустилась вниз. Медленно, спокойно, со свитой за спиной — пастор и шевалье едва шаг не печатали. Успели как-то подружиться.
Бароненок ждал в зале. При виде входящей Лилиан он вскочил, раскланялся и рассыпался в приветствиях.
Машинально отвечая такими же пустыми любезностями, Лиля размышляла: что привело сюда барона?
Клива Донтера в Иртон привела банальная алчность. После того как он успокоился насчет работорговцев.
Посланные в Альтвер ребята вернулись ни с чем. Достать королевского представителя было нереально. Зато они разнюхали, что в схватке полегло достаточно много пиратов. И один из капитанов. Как раз тот, с которым вел дела барон.
После чего Клив вздохнул спокойно. Он же не дурак, чтобы все знали о таком промысле?
Нет, конечно. Крестьяне отбирались заранее, держались в темницах замка, а потом сдавались с рук на руки самому капитану. Никто другой при этом не присутствовал. Матросы даже не знали, с кем он торгует.
Беспокоило Клива кое-что другое. А именно — вещи, присланные Торию Авермалю. Сколько стоит ручное кружево, тем более такое, барон примерно представлял. Всю поверхность золотом выложи — и то мало будет.
И как в Иртоне научились его плести?
Ранее барона не слишком интересовал Иртон. Что умного может придумать женщина? Ан нет, смогла…
А когда Клив увидел стекло в окнах замка, ему чуть дурно не стало. Даже с учетом переплетов и слюдяных вставок смотрелось роскошно.
Стекло! Это же стоит безумных денег! Тем более его информатор рассказывал о цветном стекле, о зеркалах из стекла… Клив поначалу и не поверил. Но теперь…
Теперь барон планировал как-то или договориться с графиней, или… что дальше, он не загадывал. Ибо видел вирман. И знал, сколько их.
Ссориться с Лилиан Иртон при таком раскладе было невыгодно. Вирмане — звери. Голову отрубят, и доказывай потом Альдонаю, что ничего плохого не хотел. И с Вирмы их потом не достанешь. Никак.
— Достопочтенный Донтер, я рада вас видеть.
Барон вскочил с кресла и раскланялся. Лилиан Иртон была очаровательна. Высокая, с пышными формами, в белом и зеленом — она улыбалась, толстая коса была перекинута на спину, в ушках сияли изумруды бешеной стоимости, отблескивал драгоценными камнями брачный браслет.
Барон невольно подумал, что дама весьма богата. И хорошо бы… нет! Об этом — потом!
А пока…
На расшаркивания и раскланивания ушло не меньше пятнадцати минут. Но наконец барон заговорил о деле:
— Ваше сиятельство, ко мне приехали друзья на охоту. И может случиться так, что в горячке погони мы окажемся на вашей земле…
Лиля пожала плечами:
— Возможно.
— Вы не будете возражать…
Лонс, вставший так, чтобы барон его не видел, едва заметно отрицательно качнул головой.
— Я не хочу, чтобы на моей земле носилась орава бешеных охотников с гончими, — капризно проговорила Лиля. Изобразила «блондинку» и сморщила нос. — Это так шумно, утомительно… и мне жалко несчастных зверюшек. Неужели вы, барон, такой умный, такой тонкий мужчина, не понимаете, как они страдают, когда в них тычут разными острыми штуками?
У барона глаза на лоб полезли. Такого аргумента ему точно не приводили.
— Ваше сиятельство, но мы ведь не будем охотиться на вашудичь… а если кто-то случайно…
— Нет-нет. — Лиля надула губы. — Охота — это так кроваво. И грязно. И пахнет… Я решительно против. Хватит того, что мой супруг изводит всю дичь в окрестностях! Скоро он приедет — и опять начнется этот кошмар. Грязные мужчины, шумные собаки… ужас!
При воспоминании о графе Иртоне барон чуть сдулся. Но все-таки попытался еще раз. С тем же результатом. Лиля стояла насмерть. А вовремя появившийся с докладом Эрик лишний раз напомнил Кливу об осторожности.
И барон перешел ко второму пункту программы:
— Ваше сиятельство, я виделся с бароном Авермалем…
— Надеюсь, у достопочтенного барона все хорошо? — Лиля выглядела абсолютной «блондинкой». Из тех, у кого ни грамма мыслей.
— Он рассказывал мне о вашем договоре.
Упс… Лиля поставила ушки торчком.
— Полагаю, мы тоже могли бы с вами сотрудничать. Я могу взять на себя переговоры с разными смердами и грубиянами, с которыми вам и говорить-то невместно…
Лиля переглянулась с Лонсом. Внешне она была абсолютно спокойна, но разум ее бешено работал.
Торий Авермаль никому не расскажет об их договоренности. В принципе. Он не дурак.
Донтер врет. Нагло.
Зачем?
Это вопрос несложный. Денег хочет.
А вот как он узнал о ее договоре с Авермалем? Вот ведь вопрос.
Лиле сначала и в голову не пришло, что утечка пошла из ее дома.
Но и Торий…
Нет, Торию незачем было делиться с бароном такими подробностями.
Лиля захлопала ресницами:
— Достопочтенный Донтер, о чем вы? Какие договора? Я всего лишь слабая женщина, живу в глуши… барон Авермаль немало помог мне, когда я закупала все необходимое на ярмарке. Но и только…
Клив прищурился:
— Ваше сиятельство, а мне барон рассказывал…
— Вы подвергаете сомнению слова графини? — Голос Лонса звучал холодно и надменно.
— Что вы, ваше сиятельство, — тут же пошел на попятный Клив. — Не подумайте худого, я бы не осмелился усомниться… Полагаю, меня ввели в заблуждение.
— Я тоже так полагаю. — Лиля выглядела абсолютно невозмутимой.
Барон отступил, заговорив опять об охоте. Но Лиля уже была настороже.
И как только удалось выпроводить соседа, обернулась к Лонсу:
— Что происходит?! Откуда он может это знать?!
Лицо Лонса было задумчивым.
— Не знаю. Надо думать…
Думать Лиля тоже могла.
— Есть два варианта. Либо от барона…
— Торий Авермаль далеко не глуп. — Тарис счел за лучшее не появляться, пока барон был в гостях, но стоило тому уйти, как мужчина вышел из укрытия. — Вы просили его молчать о вашем уговоре?
Лиля кивнула. Это обговаривалось отдельно. Торий обещал никому не рассказывать, а она обещала торговать через него. Так — удобнее. Ширма.
— Если не от барона, то от нас?
— От нас?! — возмутился Лонс.
— Шевалье, не от вас лично. Но у нас большой дом. И в нем есть слуги. Кто-то сказал кому-то, кто-то подхватил — и вот вам пошла гулять сплетня…
Лиля прикусила губу.
— Что мы можем сделать, чтобы это не шло дальше?
— Ничего.
Лиле очень захотелось выругаться. Но восьмиэтажного мата в устах графини здесь просто не поймут. Поэтому она промолчала.
Клив Донтер в этот момент костерил графиню последними словами.
Она посмела! Она отказала ему во всех просьбах!
И он ничего не может сделать! Вообще ничего! Слишком хорошо защищено ее поместье. Да и сама графиня осторожна…
— Господин барон!
Посреди дороги стояла женщина. В грязном платье, омерзительно воняющая, но — женщина. Мужчину он бы просто затоптал конем, но тут решил быть милосерднее. Барон замахнулся плетью, оборванка проворно отскочила и заговорила:
— Господин барон, вы хотите знать, как можно получить деньги от Лилиан Иртон? Большие деньги?
Плеть медленно опустилась.
Кальма ненавидела графиню Иртон всеми силами души. Из гувернанток юной Миранды Кэтрин — в уборщицу нужников! Кому понравится такое падение?!
Благодаря этой белобрысой гадине она потеряла все!
Место!
Уважение!
И даже мужчину!
Дамис Рейс уже не приходил к ней. Брезговал. Отстранялся. Кальма это отлично поняла. И возненавидела.
Сейчас у нее была только мечта отомстить! Всем, всем, всем!!! И она придумала, как это можно сделать.
Барон Донтер хотел денег. Она же… она использует барона вслепую. Почему бы нет? Главное, что этой белобрысой суке будет больно! А Донтер ее выслушает, она знает. Барон жаден и злобен.
Кальма говорила совсем недолго. Но барон улыбался. А когда она закончила говорить, спросил только одно:
— Сколько ты хочешь за свою помощь?
Герцог Фалион перечитывал письмо его величества и хмурился.
Присмотреть за Аделаидой Вельс, чтобы дамочка не сбежала до возвращения. В случае если она предпримет попытку — просто убить ее. Хм…
Интересно, а как к этому отнесется Джерисон Иртон?
Сам Фалион, будь его воля, шлюх вообще в посольство не взял бы. Только дам старше сорока лет. Опытных и умудренных, чтобы подсказали ее высочеству, что к чему. Но…
Королевской воле не противятся.
А теперь Фалиону расхлебывать.
Ладно.
Для таких деликатных поручений у герцога под рукой всегда были один-два надежных человечка из тех, кто хоть и шевалье, но нищ, как веник…
За хорошую сумму они с Аделаиды Вельс глаз не спустят… а случись что — и не выпустят.
Миранда Кэтрин Иртон лежала в засаде.
Последнее время они все играли в следопытов. Надо было спрятаться, а когда тебя найдут — перебить всю группу из трубочки с горохом и опять прятаться.
Выигрывал тот, кому удавалось продержаться дольше остальных и выбить больше всего противников. Пока выигрывал Лойн — вирманский парнишка лет восьми. Сейчас была очередь Мири прятаться. И она надеялась стать первой.
Даже не так. Она обязательно станет первой!
Лиля постоянно повторяла девочке: графиня — первая среди своих людей. И лучшая. Она обязана делать все лучше остальных. Вторую часть поучения Лиля пока не договаривала. Ведь если ты не лучшая в чем-то, надо просто найти человека, который сделает это вместо тебя.
Это Мири было еще рано знать.
А вот что не рано…
— Ваше сиятельство…
Миранда гневно посмотрела влево, откуда и донесся шепот.
— Что тебе?
— Ваше сиятельство, графиня меня прислала за вами…
Девочка вздохнула:
— А потом нельзя?
— Ее сиятельство сказала, что это сюрприз, — уговаривала Кальма.
Миранда колебалась недолго. И вылезла из укрытия.
— Ладно. Идем. Куда?
— Ее сиятельство сказала, что будет ждать вас под старым платаном. Тем, который на дороге.
Мири даже не усомнилась. Кальма была все-таки своей. А Лиля могла придумать еще и не такое.
И пошла вслед за служанкой.
Никто и внимания на них не обратил.
Потом выяснится, что их все-таки видели, просто не стали окликать, но это все потом, потом…
А пока Мири доверчиво шла за Кальмой. Идти было совсем недалеко. Но на дороге никого не было. Под платаном было пусто. Миранда гневно повернулась к Кальме:
— И что это значит?
Гибкое тело метнулось из-за старого дерева. Сильная рука зажала девочке рот.
— Это — она?
Кальма довольно кивнула. Она знала, что, если Мири увидит кого-то незнакомого, она не подойдет к платану. А вот если там будет пусто…
Поэтому один из людей барона улегся на землю рядом с платаном, замаскировался — и ждал.
— Она, господин.
Миранду деловито укутали в теплый плащ, который обвязали веревками. Завязали рот, так что девочка могла только сверкать глазами.
— Отлично. Берем ее и уходим. Господин барон наградит тебя за службу.
Мири отчаянно забилась, но куда там. Силы девочки и силы взрослого мужчины были несопоставимы. Ловушка захлопнулась.
Клив Донтер рассчитывал, что ребенка хватятся не сразу и он успеет убраться вне пределов досягаемости Лилиан Иртон. Так оно и случилось бы. И похищение обнаружили бы только к вечеру. Если бы не Лойн. Мелкий вирманин буквально нюхом чуял, кто и где прячется. И Мири он нашел за несколько минут до Кальмы.
Только в отличие от служанки — подкрадывался. Незаметно. И отлично слышал разговор Миранды со служанкой.
Лойн тоже ничему не удивился, но — детское любопытство — последовал за Мирандой на расстоянии. Местность возле замка вообще-то планировалось очистить от деревьев и кустарников — на случай осады. Но кто будет штурмовать это захолустье? Да и Эдор себя не утруждал. Поэтому в распоряжении парнишки было достаточно кустов и мелких пригорков, чтобы прятаться. И мальчишка отлично видел сцену похищения. Хотя и издали.
Как орущую и пинающуюся Миранду заворачивали в плащ, как обвязывали веревками…
Было два выхода — или проследить за похитителями, или бежать в замок. И Лойн выбрал второе. Проследить — нереально. Если заметят — просто убьют. Они ведь не едут верхом, они идут по дороге. Куда?
Да уж не в деревню.
Значит, или где-то логово, или их будут ждать с лошадьми чуть дальше.
В любом случае, чем раньше графиня узнает о похищении, тем лучше.
И Лойн бросился бежать.
Расстояние до замка он преодолел в десять минут. А орать начал уже во дворе. Так что через минуту весь замок знал, что виконтессу Иртон украли. Зашевелились слуги, услышали и начали потихоньку собираться солдаты…
До Лили известие дошло через три минуты. Когда в кабинет влетела растрепанная Эмма, тащившая парнишку за руку.
— Ваше сиятельство!!!
— Да?
— Маленькую госпожу украли!!!
— ЧТО?!
Лиля вцепилась в стол, чтобы не заорать во весь голос. Потом вдохнула. Выдохнула.
Ты — хирург. Ни один хирург не станет паниковать во время операции.
И посмотрела на Лойна.
— Рассказывай.
Парнишка сглотнул. Графиня менялась прямо на глазах. Исчезла куда-то неплохая тетка, которая рассказывала детям сказки и нещадно их баловала. На ее месте сидела… Лойн и слов-то таких не знал. Но самое близкое было — бешеная кошка. Дикая. Сузились, сверкнув зеленым, глаза, искривились, подобно когтям, пальцы, приподнялись губы, обнажая клыки…
Эта — не пощадит.
Мальчишка вздрогнул. Но вирмане вообще народ не из трусливых, и Лойн стал подробно излагать, как следил за Мирандой, как Кальма вывела ее из замка, как он проследил за ними до развилки дорог за холмом и там увидел, как Мири захватили в плен.
Лиля слушала молча. Потом кивнула, отпуская мальчишку. И взревела так, что Эмму едва звуковой волной к косяку не приклеило.
— Лейс!!! Эрик!!! НЕМЕДЛЕННО КО МНЕ!!!
Эмма пискнула и со всех ног бросилась исполнять приказание. А Лили заметалась по кабинету.
Моего ребенка! Украсть!!! Пасть порву, моргалы выколю, рога поотшибаю!!!
Указанные личности влетели в кабинет ровно через минуту. Они тоже слышали вопли мальчишки. Пригодился бы и Лейф, но он сейчас был в солеварне. Вирманам эта технология ну очень понравилась — и Лейф активно вникал во все тонкости. Лиля не возражала.
Рано или поздно они расстанутся, и это пойдет премией за службу.
Вслед за «силовыми структурами» влетел Лонс. А за ним и Тарис.
— Что случилось?!
— Мири похитили.
— Кто?!
— Не знаю. Часа еще не прошло. Мы можем?..
Договорить Лиля не успела. Эрик крутанулся на пятке — и вылетел за дверь. По замку понесся рев бешеного бизона, призывающий всех вооружаться — и СРОЧНО!!! А кто не срочно — того в рог! Бараний!
Лиля едва успела остановить Лейса:
— Я с вами…
— Ваше сиятельство, но это…
Лиля выдохнула. Так, только не орать! Не биться в истерике. Не беситься.
— Лейс, существуют ситуации, когда требуется мое присутствие. Я могу защитить себя.
— Ваше сиятельство, я с вами. — Лонс выглядел так, что Лиля поняла — не запретит. И кивнула:
— Пять минут на сборы. И свистни Джейми. Пусть тоже едет с нами.
— А ваш восточный докторус?
— Он стар. Ему такие поездки здоровья не прибавят. Все, собираемся!
И Лиля первая метнулась из кабинета.
Хорошо, что долго ей собираться было не нужно. Юбка-брюки и так были на ней, для верховой езды сойдет. Накинуть плащ.
Прихватить «медицинскую сумку». Оружие?
Вот тут проблема. Сами понимаете, хоть Лиля и сбросила большую часть лишнего веса, но привычного ей огнестрела тут не было. А что было…
Единственное что было — она сунула в сумку.
Три стеклянных пузырька. Очень осторожно, очень аккуратно, каждый в специальной меховой «рукавичке», набитой шерстью.
Лиля не просто так сидела в своей лаборатории.
У Лейфа она разжилась одним зажигательным снарядом, опознав в нем нефть. Запах-то характерный. Лейф вздыхал, но все-таки отдал графине небольшой кувшин. Его-то Лиля и поделила на три склянки. Потом долила чистым, почти стопроцентным спиртом. И сделала нормальный фитиль.
Поджечь и кинуть.
Если понадобится, она это сделает.
Получившаяся смесь буквально в нескольких каплях была испытана в лаборатории. И весьма неплохо горела. Даже на воде.
Что ж…
Лиля вылетела из комнаты. И тут же наткнулась на Марту.
— Девочка моя! Береги себя!!!
Лиля крепко обняла старушку. Поцеловала в щеку.
— Марта, милая. Помолись за меня… и за Миранду.
Марта сотворила знак Альдоная. Пастор, тоже случившийся рядом, только головой покачал.
— Ваше сиятельство, вы ведь женщина…
— И это моегоребенка украли!!! Пастор, молитесь за нас…
Лиля помчалась во двор.
Все уже были там. Два отряда. Один — конный, десятка два человек. Другой — пеший. Примерно сорок вирман. Эрик и Лейс стояли рядом. Увидев Лилиан, переглянулись.
— Ваше сиятельство, — заговорил Лейс. — Если вы с нами, вы обязаны меня слушаться. Во всем.
Лиля кивнула. Но тем не менее Лейс продолжил:
— Случись что — малейшее неповиновение может стоить вам жизни. И Миранде Кэтрин — тоже.
Лиля кивнула еще раз:
— Лейс, я все понимаю. Приставьте ко мне охрану, делайте что хотите, но давайте выдвигаться! Там Мири! И ей плохо! Клянусь, я буду слушаться!
Эрик смерил графиню взглядом, в котором сквозило сомнение. Но смолчал. Лишь чуть натянул поводок, и Лиля увидела щенка, подаренного Мири.
Рядом на сворке держали еще пару собак, больше похожих на медведей.
Ладно. Вперед, и только вперед.
По коням, господа!
Коней, к сожалению, на всех не хватило. Да и у вирман с ними отношения не сложились. Поэтому Лейс со своими людьми поскачет вперед. Не может быть там серьезного отряда похитителей. Человек двадцать максимум. Больше бы заметили дозоры, которые таки организовал Лейф. А Эрик с основным отрядом будет маршировать следом. Вирмане далеко не отстанут. У них скорость марша, как у средней лошади. Главное — нагнать мерзавцев как можно скорее. Лейс возьмет с собой двух собак — маленькую у седла, большая побежит сама. На месте собак спустят и дадут взять след. Их дело разобраться, кто похитил девочку.
Аварец слегка артачился под Лилей, но постепенно утихомирился, и Лиля вздохнула с облегчением. Не в ее состоянии сейчас лошадь успокаивать — саму бы кто успокоил.
В седле она держалась уже уверенно. И смела надеяться, что лошадь ее выдержит. Даже несколько часов. Раньше-то она не каталась верхом. Простите, животное жалко было. Может, оно и свезет тушу мамонта. Но… совесть иметь надо! Аварец — это не рыцарский битюг! Такую лошадь ценить надо!
Лейс действительно выделил двух охранников для Лили. Расстояние до платана они преодолели за три минуты — и собаки принялись обнюхивать место встречи.
А затем пошли по следу.
Тут-то Лиля и поняла, за что ценят вирмане своих сторожевых. Вид у них был, что у малявки, что у старшего пса…
Они не лаяли, не рычали, не мчались вперед, они шли. Сосредоточенно и неотвратимо. И было видно — оставить след их вынудит только смерть.
Их смерть. Но лучше — врага.
Лиля кусала губы.
Мири, девочка моя… какая же я дура! Расслабилась! Позволила себе забыть обо всем! И вот результат!
Чем я только думала, кретинка!
Если все обойдется — никогда больше не совершу такой ошибки!
Только бы все обошлось!
Миранда Кэтрин Иртон была в бешенстве.
Чего уж там — в таком бешенстве, что горло перехватывало.
Ребенок ни разу не боялся. Мири выросла в тепле и холе, на нее никто не поднимал руку — и когда ее посмели похитить…
Она понимала, что ее могут убить.
Умом — понимала.
А вот душой, сердцем… Дети никогда не верят в свою смерть. И Мири не была исключением. Поэтому она не дрожала от страха.
Она прикидывала свои шансы на побег. Желательно — успешный. И понимала, что пока не получится. Даже кричать не выйдет. А что выйдет?
Миранда засопела. На глаза навернулись слезы.
Но девочка тут же успокоилась. Лиля обязательно ее спасет. Лиля добрая и умная. Она придет за ней куда угодно. А пока…
Вдруг вспомнились рассказы Лили про все на свете. И про женщин, которые шпионили для своих правителей. Исподволь, незаметно, рассказывая вроде бы сказочки, Лиля вкладывала в головы детей основные правила выживания. Везде. В любом мире. Сейчас они и давали о себе знать. Всплывали в памяти. Стоило только чуть-чуть успокоиться и перестать плакать от злости.
Главное — казаться слабой и беспомощной… Если тебя считают слабой, не ждут никаких неожиданностей. А зря…
Миранда Кэтрин Иртон вовсе не была безоружна. Игра в ножички привела к тому, что практически все дети в замке носили ножи. Да, небольшие. Засапожнички.
Но ведь и таким ножиком можно перерезать веревку. Главное, чтобы его не отняли.
Но кто подумает, что виконтесса Иртон может гулять с оружием?
Кальма…
Мири едва не взвыла от досады. Маленькие кулачки сжались.
Тварь, предательница, гадина!!! Погоди у меня!!! Лиля все узнает! Она до тебя обязательно доберется!!
Ненавижу-у-у-у-у-у!!!
Кальма была весьма довольна собой.
Жизнь прекрасна и удивительна. Ее ждут баронство Донтер, деньги, а может — чем Мальдоная не крутит, — еще и теплое место любовницы барона?
А почему нет?
Она молода, красива, умеет себя вести, хороша в постели… да и барону нужен кто-то, чтобы присматривать за девчонкой. Кальма подойдет на первой время. А потом он сам не захочет с ней расстаться…
В мечтах Кальма уже видела замок Донтер, золотые украшения, почет и уважение…
И самое приятное — месть!
Месть проклятой толстухе, которая посмела унизить ее!
Кальма даже и не вспоминала, что под ее присмотром Мири была и не ухожена, и не присмотрена. Забыла, что всю дорогу до Иртона упоенно крутила любовь с Дамисом Рейсом. Забыла, что не углядела за девочкой и ту едва не убили вместе с Лилиан.
О таком забывают весьма быстро. А вот крик души «Меня обидели!!!» помнится очень и очень хорошо.
Барон ждал их чуть дальше, съехав с дороги. Так, чтобы не было видно из замка. Ну и чтобы случайно какие крестьяне не наткнулись.
Они никуда не спешили. Зачем?
Кальма заверила барона, что Мири не хватятся до вечера. И была права, кстати говоря. Не хватились бы. Миранда очень часто пропускала обед. Как и сама Лиля. И та, и другая забегали на кухню, перехватывали что-нибудь… Марта ругалась и пыталась изменить такой распорядок, да и Лиля тоже, но поди уследи за активным ребенком, который дорвался до компании детей.
Когда удается отловить — тогда и кормим. Главное, что завтрак и ужин девочка не пропускает. Еще и на кухню налеты совершаются. Сестра Хельке кормила всех не за страх, а за совесть — и детям всегда была рада. Ее младшие тоже влились в компанию Миранды и вирман и отлично себя чувствовали. Как тут не быть благодарной графине? Как тут не приглядеть за виконтессой?
Одним словом, хватились бы Мири к вечеру. Пока стали бы искать, пока пятое-десятое — как раз к утру бы и подумали о похищении. Если не к завтрашнему вечеру.
Так что можно было не спешить.
Увы, вирманского мальчишку барон в расчет не принял.
Клив Донтер был на седьмом небе от счастья.
Миранда Кэтрин Иртон обеспечивала ему хороший выкуп от графини Иртон. И даже очень хороший.
Кальма заверила его, что граф ничего не знает об инициативах дражайшей супруги. А значит, та будет молчать как рыба.
Женщинам свойственно чадолюбие. Так что она все отдаст ради ребенка. И торговаться не станет. Как-никак она допустила похищение. А значит, ей и достанется от мужа. По полной программе.
Вот он доберется до дома, пошлет гонца к Лилиан Иртон, начнет торг…
Кусты зашевелились — и на поляну выбрались трое. Два воина, один из которых нес большой сверток. И Кальма.
Клив, удобно расположившийся под деревом на плаще одного из прихлебателей — не стоя ж благородному барону ждать своих людей, вопросительно посмотрел на воина.
— Она?
— Да, господин барон.
Мужчина положил сверток к ногам барона. Из теплого плаща доносились всхлипывания и поскуливания.
Кальма встала рядом:
— Господин барон, я исполнила ваш приказ.
Клив кивнул:
— Отлично. Ты хорошо послужила мне, женщина.
Кальма потупилась и присела в реверансе. И не видела, как Клив кивнул одному из своих прихлебателей. Все было оговорено до ее прихода. Поэтому мужчина просто подошел сзади…
Кальма и пикнуть не успела, когда ее перехватили за шею, и острое, неожиданно горячее лезвие ужалило под лопатку. Аккуратно, чтобы не заляпать землю кровью.
Барон покривился. Кальма оказалась лицом к нему — и до последней минуты смотрела в глаза убийце. Настоящему убийце. Не он занес нож, но приказ был его.
Клив махнул рукой:
— Убрать.
Кальму подхватили за ноги и потащили в кусты. А барон перевел взгляд на сверток.
— Разверните. Я хочу ее видеть.
Воин повиновался.
И глазам барона предстала девчушка лет семи-восьми. Симпатичная, синеглазая и темноволосая, с чумазым заплаканным личиком и в какой-то странной одежде. Юбка, рубашка, сверху теплая курточка — все сделано не красиво, а… так, чтобы не стеснять движения?
Барон не догадывался, что это — юбка-брюки. А Миранда не собиралась его просвещать. Да и Кальма уже не скажет.
Равным образом они не знали, что на щиколотке, в специальных ножнах, покоится засапожник. И девочка спокойно может до него дотянуться. Руки-то ей не связывали. Просто туго замотали в плащ. Только рот завязали на всякий случай, но повязку убрали вместе с плащом. Сейчас Миранда была заплаканной, замурзанной, растрепанной и производила впечатление совершенно потерянного ребенка. Но руки-ноги действовали, голова тоже работала… поэтому ровно через секунду девочка опять разревелась в шесть ручьев.
— Ну-ну… — Барон соизволил подняться с земли и неловко погладить ребенка по головке. — Все будет хорошо, никто тебя не обидит…
Слезы потекли интенсивнее.
— Немножечко поживешь у меня в гостях, а там посмотрим…
Барон как раз раздумывал, что хорошо бы поискать невесту, но где найти благородную дворянку в местной глуши? Ехать в Альтвер? А тут…
Хотя кусок может и не по рту оказаться, все же граф Иртон приближен ко двору, король его за что-то любит…
Это надо тщательно обдумать.
Впрочем, этого барон сделать и не успел.
Лиля уверенно держалась в седле. Вперед не лезла, но и старалась не отставать. А в голове теснились всякие ужасы из времен разгула экстремизма.
Отрезанные детские пальчики, приложенные к требованию о выкупе.
Похищение детей, чтобы заставить что-то сделать их родителей. Так часто, так страшно…
Шантаж ребенком… что может быть хуже?
Логично мысли перескочили с шантажа на тех, кто им занимается. Чаще всего — какие-нибудь экстремисты.
Лиля невольно вспоминала видеокассеты, которые показывал отец. С записями того, что творят «мирные исламисты». И ее слегка трясло.
Богом клянусь, здесь такого никогда не будет. Я раздавлю это в самом зародыше. Никаких переговоров с террористами и шантажистами.
Лиля не понимала до конца, что в Средние века была немного другая культура обращения с благородными заложниками. Тем более полезными. Она вспоминала лившийся с экранов кошмар. Она просто вспоминала…
Как говорил Лилин отец, глядя на очередной телесюжет со взрывом или захватом заложников, — на решительные действия у власти тестикул не хватает.
И характеризовал правительство коротким неприличным словом.
А дочь слушала. И впитывала, что никогда нельзя вести переговоры с террористом и шантажистом. Чем бы ни угрожали — нельзя! Потому что эти мрази никогда не удовлетворяются полученным. А значит…
Лиля знала, что сделает с теми, кто тронул ее ребенка.
Уничтожит. Грязно и кроваво. А тела оставит на перекрестке дорог с соответствующей надписью.
Пусть даже пастор ее проклянет — она поступит, как учил отец.
А папа считал, что если бы власть проявила решительность — захваты заложников прекратились бы раз и навсегда.
Надо просто никогда не идти с ними ни на какие переговоры. Уничтожать их, как бешеных зверей, и уничтожать тех, кто им помогает. Если уж у кого-то так конвенции свербят, вывозить это зверье в человеческом обличье куда-нибудь на необитаемый остров и оставлять там. Пусть перервут глотки друг другу.
Да, страшно. Кроваво. И очень мерзко.
Но Лилиан — нет, сейчас скорее Аля Скороленок, собиралась следовать папиным советам, а не заповедям и проповедям о милосердии. Даже ценой своей души она не допустит повторения того кошмара в этом мире.
Это — ее грех.
Она ответит… Господи!!! Хоть бы Мири была жива!!!
Собаки вдруг зарычали. Глухо, утробно…
— Они рядом! — Лейс обернулся к Лиле. — Ваше сиятельство, держитесь сзади. Ясно?
Лиля кивнула. Рука сама собой легла на нож.
В комнате, осторожно, она пробовала повторить то, что умела Аля. И знала — она не полностью беззащитна. Но с тренированным воином лучше не сходиться.
Справимся…
Собаки свернули в сторону от дороги, и пришлось спешиться. Лейс отрядил двоих вести коней, и Лиля присоединилась к ним. Пусть хоть польза будет. Да и не станет ее жеребец слушаться кого-то другого.
Зачем идти через лес?
Сейчас, чуть-чуть подумав, Лиля сильно подозревала в похищении барона Донтера. Только зачем? Какой в этом смысл? Он же не может не понимать, что его поймают… Хотя…
Если бы не мальчишка (с нее причитается…), когда бы еще хватились ребенка? Похитители ушли бы далеко. И догнать их… И вообще, она что, заявится в замок барона и начнет права качать я точно знаю, это вы ребенка умыкнули…
Найдет она там девочку? Да ни разу! Носки в квартире иногда не найдешь, не то что ребенка в баронстве…
А еще…
Это не двадцать первый век, где уже сложилась культура обращения с заложниками и террористами (будь они прокляты!). Здесь свои правила.
Расспросить бы Лейса… но нельзя. Он возглавляет погоню, он — командир. Тут она вперед не полезет. Люди должны видеть, что ведущий — один. И она не оспаривает его главенство.
Некогда расспрашивать, вот возьмем похитителей, тогда и решим.
А потом зазвенели мечи.
Лиля оглянулась на мужчин, которые вели коней. Те торопливо приматывали поводья к деревьям, фиксировали и доставали оружие.
Она не стала мешкать. Уж что-что, а узлы вязать она умеет. Джейми сноровисто помогал ей. Лонс также ввязался в драку. И звенел мечом где-то впереди. Деталей Лиля не видела. Лошади и деревья заслоняли обзор.
Будучи в тылу, Лиля не знала, что Лейс первым увидел барона и стоящую перед ним Миранду. А заодно мгновенно оценил обстановку на поляне.
Всего десяток человек.
Барон ведь ехал в гости, а не с военной операцией. Вот и взял с собой только свиту. Для похищения ребенка хватило за глаза. А вот отбиться…
У Лейса было почти два десятка человек, и практически все — бойцы. Те, кто приехал с ним, костяк дружины замка Иртон. Несколько вчерашних крестьян как раз и возились с лошадьми и графиней. И за них Лейс не волновался. Чтобы добраться до графини, надо пройти через его отряд. А это… это барону не удастся.
К тому же Эрик ненамного от них отстал. Скоро он будет здесь и барона просто размажут в кровавые сопли. А пока надо сковать его боем.
Зазвенели, сталкиваясь, первые клинки…
Двое лучников из отряда Лейса припали на колени, вытаскивая стрелы из колчанов. Они будут следить за схваткой…
Свита барона тоже оказалась не лыком шита. И сдаваться без боя никто не собирался.
Кроме барона.
Как только зазвенели мечи, барон вскочил, схватил поперек туловища Мири и прижался к сосне. Кто бы ни победил… если его люди — надо подержать девчонку, чтобы не сбежала.
Если враги — это товар для торга.
А в драку он не полезет, нет…
Там и убить могут.
Звенели мечи.
Лонс схватился с каким-то щеголем в голубом плаще, отвел его меч в сторону и всадил левой рукой кинжал ему под мышку. Проследил, как оседает тело, еще не принявшее свою смерть, и ринулся дальше.
Это не благородный турнир. Здесь нападают и втроем на одного, и бьют в спину… и плевать на то, что это некрасиво… ха!
Война все спишет!
Удар, еще один удар — и на помощь другому.
И снова звон мечей…
Все кончается очень быстро, и Лонс оказывается лицом к лицу с бароном, который держит девочку. Рука надежно лежит на шее малышки, а кинжал находится в опасной близости от ее горла.
— Шаг вперед — и я ее прирежу!!!
Что мог сказать в такой ситуации Лонс?
Да только одно:
— Ваше сиятельство!!!
Лиля не участвовала в схватке. Даже коней никто не попытался увести. Куда там. Десяток баронской свиты — на почти двадцать человек Лейса? Смешно!
Тем более что первые были без доспехов, а вторые — в легких кольчугах. Первые не ждали нападения, вторые убивали без разговоров. Да и лучники не в носу ковырялись. Рядом свистели стрелы и хлопали две тетивы.
Кольчуги? Дорого, да. Но она сама заказала их Эрику. А местные кузнецы подгоняли по размеру. Если не кормить свою армию, будешь кормить чужую.
И когда раздался крик Лонса, она не бросилась вперед, нет. Пошла медленно и спокойно.
Она никуда не спешит.
Лиля вышла на поляну — и сердце захолонуло.
Трупы. Много.
Наплевать. Важно другое.
Миранда. И кинжал у ее горла. Острый, длинный… рука дрожит, барон не уверен в себе? Или просто на грани истерики?
Опасно и то и другое… Она справится? Обязана.
Обернулась. Огляделась.
Лучники? Отлично!
— Стрелы на тетиву. Когда он отпустит Миранду — стрелять в барона без промедления.
И с радостью увидела, что мужчины повинуются. Теперь главное — чтобы барон убрал нож от горла Миранды. А это должна сделать она.
Сможет? Обязана!
Лиля медленно пошла вперед. Все следили за ее движениями как завороженные. Лейс кусал губы, но молчал. Надо ведь не сражаться. Надо разговаривать… а этим правом обладает только графиня.
Клив Донтер был в ужасе.
Его собираются убить. Да и убьют, наверное. И очень скоро.
Его люди мертвы.
Нет! Он не дастся! Он — барон, а не какое-нибудь отребье, они не посмеют…
Или пусть хоронят соплячку тоже! Он возьмет ее жизнь за свою! И пусть все катится к Мальдонае…
Но воины не торопились подходить. А потом из-за деревьев вышла она.
Ее сиятельство Лилиан Иртон.
Статная блондинка приближалась медленным кошачьим шагом, шелестела опавшая листва под ее ногами, молчание было таким всеобъемлющим, что было слышно даже дыхание Клива.
Хриплое, тяжелое, сорванное…
— Я убью ее! Убью, если не уберетесь!!! — взвизгнул он. — Убью, Альдонаем клянусь!!!
Лиля остановилась ровно в пяти шагах. Хватит, чтобы они не могли достать друг друга. И заговорила. Тихо, спокойно, растягивая слова:
— Не убьешь. Нет смысла…
Клив ожидал чего угодно, но не этого.
Нет смысла?
Этот мир не привык к терроризму. А Лиля старалась прекратить истерику, заставить задуматься…
— Убью!!!
— Хорошо. Что ты хочешь, чтобы она осталась в живых? Лошадь? Деньги? Меня?
Голос плыл по поляне. Обволакивал, успокаивал, расслаблял сведенные судорогой мышцы… и Клив приходил в себя.
Действительно, чего он испугался?
Он — барон Донтер. А это всего лишь женщина. Красивая, но глупая самка. Мужчина чуть расслабился.
— Сейчас твои люди приведут мне коня и отойдут подальше. Потом мы уедем. Я не убью девочку и не причиню ей вреда.
— Зачем ты ее похитил?
— А об этом мы поговорим потом.
Клив, как ему казалось, коварно улыбнулся. Лиля вздохнула:
— Деньги? Отпусти Мири сейчас. Я заплачу.
Она медленно отстегнула от пояса кошель. Покачала им на весу, гипнотизируя барона, словно змея — птичку. А потом одним движением пальца поддела завязку. И на землю перед ней пролился дождь золотых монет и янтаря.
— Отпусти девочку…
Клив невольно подался вперед. Такое уж у золота свойство. Даже если его немного — оно завораживает.
Рука с ножом дрогнула, на миг отойдя от горла девочки, словно потянулась за золотом.
Этого не хватило бы воинам. Но хватило лучникам. Лейс не приказывал кого-то щадить. А парни справедливо рассудили, что графиня не рассердится.
Свистнули две стрелы.
Барон дико заорал. Одна стрела, оказавшаяся широким срезнем, полоснула его по руке, да так удачно, что на траву хлынула кровь. Вторая ударила в плечо, пришпилив мужчину к дереву.
Мири шлепнулась на землю, перекатилась и оказалась в шаге от Лили.
Женщина упала на колени и обняла девочку.
— Маленькая моя, я так за тебя испугалась!!! Девочка моя родная…
Мири уткнулась Лиле в плечо — и разревелась в сорок три ручья:
— Ма-а-а-ама…
Лиля крепко обнимала девочку. И когда она успела так привязаться к ребенку?
Хотя что удивительного? Единственное существо, которому от нее ничего не нужно, которое любит ее и не видит в ней прежнюю Лилиан, — это Миранда. Вот и возникла связка.
Лиля гладила девочку по голове. И больше всего ей хотелось запереть малышку в замке и никуда не выпускать. И оказаться там прямо сейчас…
В сторонке Лейс распекал лучников в хвост и в гриву. Те вяло огрызались, говоря, что они профессионалы. Но сейчас это мало волновало ее сиятельство.
От дерева таки отделили орущего барона. Одна рука у него висела плетью, и Лиля мельком подумала, что повреждены сухожилия. Ее срочно перехватили жгутом, останавливая кровь, чтобы не подох раньше времени, но и только. Вторая стрела пробила плечо и пришпилила подонка к сосне. Лиля бы тут его и оставила, но…
— Давайте ее сюда, госпожа. — Джейми подошел тенью. — Я осмотрю виконтессу.
Лиля выдохнула. И с благодарностью отдала ребенка в протянутые руки.
А потом развернулась к барону.
— Поговорим, достопочтенный Донтер?
Голос прозвучал так, что поежились все. Даже свои. А Лиля продолжала мягко и ласково:
— Сейчас вот этот милый человек подойдет к вам…
Эрик с готовностью сделал шаг вперед.
— …и за каждую ложь будет бить кулаком по стреле.
Стрелу из барона так и не вытащили пока. Просто обломили.
— А вот что с вами случится — вы истечете кровью или помрете от боли… посмотрим…
Эрик потер руки. По его мнению, с похитителями детей так и надо было поступать. А то и похлеще.
— Пустите меня! — попытался вякнуть барон. — Да как вы вообще смеете?! Я буду жаловаться королю!!!
Лиля молча кивнула Эрику — и по поляне понесся болезненный вой. Вирманин не стал бить рукой по стреле. Он просто принялся раскачивать ее в живом теле, стараясь причинить побольше боли. Заволновались лошади. Джейми спешно зажал уши юной виконтессе. Хотя сам слушал вопли, как музыку.
Лиля подождала пару минут, пока барон не перестал орать. Теперь он только поскуливал. И вежливо спросила:
— Зачем вы похитили Миранду?
Ответом ей было грязное ругательство. Эрик не стал дожидаться приказа.
И снова крик.
Лиля прикусила губу. Руки сжались в кулаки. Но это было единственное, что она себе позволила.
Страшно это — смотреть, как пытают человека. Очень страшно. И сама поневоле что-то ломаешь в душе. Что-то, что уже не срастется… а, пропади оно пропадом три раза!!!
Миранда мне дороже! Я за нее таких троих размотаю… Лиля представила, что эта мразь могла причинить вред ее девочке, и кулаки сжались так, что ногти до крови впились в ладони.
Мири ведь привыкла к безопасности, любви… ну и безнаказанности, а о бароне шла дурная слава. Мог и покалечить. И… да что угодно!
Все, не надо об этом думать! Я в своем праве.
Как и все садисты, барон боль терпеть не умел совершенно. И начал колоться, как сухое полено.
Сам бы он никогда бы… его обманули, подтолкнули, в спину пнули… короче — это все Кальма!
Но он ее уже убил!
И вообще — это, наверное, Мальдоная в нее вселилась! Она может, она такая… и ему ум помрачила, а сам бы он ни за что не поссорился с милой и очаровательной графиней (в этом месте была сделана попытка припасть к ручке, но Эрик не дремал — и придержал барона за шкирятник)…
Лиля слушала и ей становилось все противнее. А когда выяснилось, что барон хотел в качестве откупа за Миранду потребовать от нее мастеров, она вообще озверела. Она тут учит, налаживает производство, приносит технологии — и что? Все ради того, чтобы какой-то ушлепок…
Но что же теперь с ним делать?
По-хорошему — кишки по соснам размотать.
А по закону?
— Ваше сиятельство…
Лонс, как всегда, подошел незаметно. И Лиля благодарно взглянула на него. Вдвойне благодарно, потому что мужчина протянул ей флягу с водой.
— Выпейте. Миранда в порядке. Она не пострадала.
Лиля кивнула:
— Это я заметила. Вот что с этой гнидой делать?
— Казнить, — явно удивился такому вопросу Лонс.
— А меня потом король за уши не растянет? За самоуправство?
Лонс покачал головой:
— Нет. Вы — графиня. Миранда тоже расскажет, как ее похитили. А еще у вас есть мое слово. Я шевалье, а не смерд. Да и Лейс может свидетельствовать. Он потомственный воин по отцу вот уже в шестом колене. И Эрик по закону приравнивается к шевалье. Он же вождь, хотя и безземельный…
— Тогда… почему бы нет? Только кто этим займется?
— Эрик, разумеется.
Лонс был непоколебимо спокоен. Словно пытки и смерти происходили не у него на глазах. Словно не он только что мог погибнуть, и Лиля еще раз подумала о разнице менталитета. Спокойные они, эти средневековые ребята…
— Эрик, — позвала Лиля.
Мужчина подошел. Чуть наклонился, чтобы Лиле было удобнее.
— Ваше сиятельство, вам бы отдохнуть…
— Мы тут подумали, что делать с бароном…
— Казнить… — Эрик не спрашивал, он утверждал. М-да. Пацифистов тут не поймут.
— Как лучше это сделать? Я хочу, чтобы любой подонок в округе знал: моя дочь, мои люди, мой дом — неприкосновенны!
Эрик даже сильно не задумался.
— Ребра негодяю вывернуть и на кол посадить. На Вирме таким прощения нет. А когда подохнет — отрубить голову, снять шкуру, засыпать все солью и отправить в Альтвер. Пусть Авермаль на площади выставит и огласит, что негодяй пытался сделать.
Лиля поежилась.
Страшно? Очень.
Она бы просто убила. Не мучила. А он?
— А что делать с его замком?
— Выяснить, сколько у него там людей, и наведаться в гости. — Эрик растолковывал женщине прописные истины. — Поискать, чего он там припрятал. Наверняка в грязи замазан по уши…
Лиля кивнула. М-да. Девять чемоданов компромата — пошло из этих времен?
— Мне надо идти с вами?
Мужчины не сговариваясь замотали головами.
— Нет, ваше сиятельство. Мы с Лейфом сходим, чай не в первый раз. А вы бы королю отписали да Авермалю, чтобы все по закону было…
— Я составлю компанию ребятам, поищу бумаги, — вызвался Лонс.
Лиля взглянула на мужчин с благодарностью.
Да, здесь нет телефона, Интернета и теплого туалета. Здесь кровавые нравы и жестокие законы. Но посягнувшего на ребенка тут принято убивать страшной смертью. А женщин не берут в бой. Потому что это — не женское дело. Умирать и убивать должны мужчины. И точка.
А в мире, откуда она пришла, сделано все для удобства людей. И никто не может чувствовать себя в безопасности. А женщины так же умирают и убивают… пытаясь защитить своих детей.
Так какой мир — честнее?
— Когда выступаете?
— Как сдохнет, — пожал плечами Эрик.
Барон, понимая, что речь идет о нем, уже не орал. Только тихо скулил на одной ноге. По штанам расползлось большое темное пятно.
— А Лейф?
— Как раз подтянется. Я останусь охранять замок, — твердо сказал Лейс.
И женщина подчинилась. Смысл спорить? Мужчины тут разбираются лучше.
— Тогда я отправлюсь в Иртон. Успокаивать Миранду и писать письмо королю.
Джейми передал Лиле Миранду, помог устроить ребенка на лошади, и девочка прижалась к Лиле.
— Я знала, что ты придешь и спасешь меня.
— Знала она, — проворчала графиня. — Миранда Кэтрин Иртон, извольте объяснить, почему вы пошли куда-то за стены замка? Я же говорила — играть только внутри!
— Я же с Кальмой!
М-да. Лиля прикусила губу. Предательство — от него никто не застрахован.
— Пообещай мне.
— Да?
— Ни ногой за стены без согласования со мной.
— Обещаю. Я напугалась…
— А как я напугалась, — сказала чистую правду Лиля.
Дома их встретили бледная Марта и улыбающийся пастор. Рядом крутился его сын. Лиля передала Мири на попечение няньки, рассудив, что сейчас ребенку нужно искупаться, поесть и, может, даже поспать, — и пообещала навестить ее чуть позже. А сама пригласила пастора в кабинет. Где и заявила без обиняков в ответ на осторожные расспросы:
— Все разъяснилось. Барон хотел похитить Миранду, чтобы потребовать выкуп.
— Полагаю, ваше сиятельство, он уже мертв?
Лиля кивнула:
— Мы их догнали. Была схватка.
Про пытки она решила не упоминать, подозревая, что пастор не одобрит.
— Ну и правильно, ваше сиятельство. Барон он весьма сомнительный, была там темная история… по крови он даже не Донтер…
Лиля передернула плечами. Потом вспомнила…
— Не было ли у него какого-нибудь высокопоставленного покровителя? Мне не придется из-за него с кем-то разбираться?
Пастор покачал головой.
И разъяснил Лиле, что над всеми дворянами властен только король. Принцип вассалитета, когда «вассал моего вассала…» и прочие радости, тут был не особо в ходу. Одни дворяне могли наняться на службу к другим, могли принести даже клятву верности, но, если ты владелец своего куска земли, над тобой только король.
Раньше Лиля как-то не задавалась этим вопросом. Но король так король. Разберемся.
В дверь постучали.
Джейми, стоящий на пороге, был бледен, встрепан и решителен.
— Ваше сиятельство, мне надо с вами поговорить.
Лиля пожала плечами:
— Сейчас мы с пастором договорим…
— Ваше сиятельство, мне нужен и пастор…
Лиля переглянулась со священнослужителем, и Воплер кивнул. Мол, поговорим, если надо.
— Итак? Садись, рассказывай. — Лиля кивнула на табурет рядом со столом.
Джейми уселся. Выложил на стол небольшую шкатулку.
— Вот, ваше сиятельство…
И открыл крышку.
Лиля в недоумении воззрилась на свиток, три кольца, браслет с гербом и маленький портрет женщины, как две капли воды похожей на Джейми.
— И?
— Ваше сиятельство, посмотрите на гербы.
Лиля посмотрела.
Все три герба были идентичны. То же и на браслете. И… минутку…
— Джейми, это ведь…
— Это старые перстни. Перстень старого барона, перстень его сына и его дочери. Ее обручальный браслет. Миниатюра. И исповедь, написанная собственноручно и заверенная достойными свидетелями.
Пастор вопросительно посмотрел на пергамент и протянул руку. Джейми кивнул, и в комнате воцарилась тишина.
Пастор читал. Джейми переживал. Лиля размышляла о том, что все неплохо складывается. И можно вытащить хвост из ловушки… наверное. Если Джейми действительно…
— Ваше сиятельство, все верно и по закону. — Пастор дочитал и теперь протягивал свиток Лиле.
Лиля тоже пробежала его глазами.
Неизвестная ей Марианна Донтер писала вполне доходчиво. Описывала свою жизнь, как вышла за шевалье Клейнса, как он взял ее фамилию, как начал издеваться… все вроде бы очень скупо, но такая боль стояла за этими словами.
И что самое интересное — дама утверждала, что барон Донтер (ее супруг и папаша нынешнего барона) убил ее родных, чтобы самому стать бароном.
Писала, что супруг хвастался перед ней, мол, имел предосудительную связь со своей сестрой, не прерываясь ни на год, и что сын его сестры родился в результате кровосмешения.
Лиля только присвистнула.
— Пастор?
— Если это правда, ваше сиятельство, то вы совершили благое дело. Альдонай не одобряет кровосмешения.
— До такой степени, что надо уничтожать его результаты?
Пастор нахмурился. Лиля тоже. И продолжила читать.
Когда девчонка поняла, что беременна, она решила бежать. Отлично осознавая, что жива только до рождения наследника.
И удрала из замка. Как — она умолчала.
Но у Лили было серьезное подозрение, что был какой-нибудь травник… и кто его знает, чей там Джейми сын…
Но…
Лиля окончила чтение и посмотрела на пастора.
— Вот так. У нас тут барон Донтер проживает… Джейми, а сразу сказать было нельзя?
— Вы бы мне поверили, ваше сиятельство?
Джейми распрямился, улыбнулся… и стала, черт побери, видна порода! Можно вымазать сиамскую кошку гуталином, но стоит его смыть — и сразу же видишь правду.
Можно изображать простолюдина. Но маска падает — и ты видишь барона. Впрочем, это еще не повод…
— А твой рассказ по бабку-травницу?
— Ваше сиятельство, вы же понимаете, почему я скрывал правду?
Понимает. Кто бы спорил. Вот перед тобой совершенно левая тетка. Чтобы сбежать от опасности? Пойдет! Но доверять ей?
Ну-ну… то-то все здесь прямо так берут и исповедуются перед первыми же встречными…
— И что же ты хочешь?
— Чтобы вы, ваше сиятельство, написали обо всем королю.
Лиля кивнула. Тупых вопросов типа «А сам чего?» задавать не стала. Все и так ясно. До короля далеко. И не факт, что у Донтера не было покровителей. Такое дело с бухты-барахты не провернешь. Сообщники нужны. Финансирование нужно.
Прикрытие при королевском дворе. И кто-нибудь, кто все объяснит королю в нужном ключе.
Да прорва всего нужна.
— Я напишу, — пообещала Лиля. — Надо узнать, нельзя ли отдать тебе баронство. Вот только вирмане вернутся с добычей… сам понимаешь, если там какой-нибудь компромат обнаружится, будет на порядок легче.
Джейми кивнул.
— Я пойду, ваше сиятельство?
— Да…
Пастор тоже откланялся. А Лиля плюнула на все и пошла к Миранде. Сидела рядом с девочкой, рассказывала сказку…
Когда этот ребенок стал мне близок?! Когда?!
Не знаю… ничего не знаю… но Миранда — моя!
