ГЛАВА 16
О том, что, если в руках женщины скалка, — необязательно, что будут пирожки
Бiгла лялька по току
У червонiм ковпаку.
Ïла цукор i медок.
Вийшов зайчик-корольок.
Украинская народная считалка
В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда приходится выбирать. Обычно-то все больше по мелочи. Куда ленту в волосы вплести — у самого затылка или пониже, а взвару какого в кружку плеснуть — мятного или из бузины, да какой дорогой к колодцу лучше пробираться — короткой, через чужие подворья, или длинной, по главной улице? И простота выбора обманчива. Потому что из наших крошечных действий и сплетается причудливое полотно судьбы. А самое обидное, что не вернешься, не переделаешь, не изменишь свою долю. Выбор сделан.
Каблуки чудных остроносых туфелек стукнули по темному паркету. Я перенеслась. Гобеленовый зал господаревого домика окутывала тьма. Я хлопнула в ладоши. Светильники под потолком послушно зажглись. Я потопала к лестнице.
— Дарина! Ты здесь?
Испугать подругу неожиданным появлением не хотелось. Беременных вообще пугать не рекомендуется.
— Это еще что за явление? Ты кто?
Незнакомка занимала, казалось, весь лестничный пролет. Плотная коренастая бабка в коричневом переднике и забранными под льняной платок волосами. Кустистые брови сдвинуты, глаза сверкают, ноздри раздуваются. Я с удивлением обнаружила, что мне в грудь угрожающе наставлена… огромная поварешка.
— Свои, Родика, — донеслось сбоку, и на площадку выбежала Дарина. — Это моя Ленута!
Волчица раскрыла мне объятия, ожидая, когда я поднимусь. Я не заставила себя долго ждать. Мы обнялись. Я осторожно погладила плотный животик Дарины.
— Быстро растет, — счастливо проговорила она. — Представляешь, он уже шевелится!
— Так это и есть ваша ветреница с десятком разных имен? — Несмотря на строгий тон, голубые глаза улыбались. — Ладненькая. То-то мои ребята перед тобой хвостами метут!
— Это Родика — мамка Михая, — пояснила Дарина, видя мое недоумение. — Ну и Влада заодно. Кормилица их, понимаешь?
— Только больно худа, — вынесла вердикт бабка. — Пошли, покормлю тебя, горемычную.
— Действительно, чего это мы на лестнице стоим? — Дарина потащила меня на кухню.
Там одуряюще пахло запеченным мясом и свежим хлебом. Я сглотнула слюну.
— Может, я сначала Влада подлечу?
Родика вытащила из моих скрюченных пальцев обломок артефакта и принялась его отмывать в миске:
— Ничего с моим змеенышем за пару минут не сделается. А тебе поесть надо. Знаю я вас, колдунов. Сейчас как примешься силы тратить, а их-то и нет.
Я вгрызлась в предложенную горбушку. Дарина смотрела на меня с умилением.
— Михай привет тебе велел передать. — Разговаривать с набитым ртом получалось не очень.
— Да вроде утром с ним виделись, — покраснела моя опекунша. — Вот ведь нетерпеливый…
— Это он сейчас лебезит, — проворчала Родика, нарезая толстые ломти буженины. — А как время пройдет, начнет на других девок заглядываться. Уж я-то его знаю. Горячий волчонок, влюбчивый.
— Он не такой.
— Все они такие. — Кормилица поставила передо мной нарезку. — Ты, главное, все его трепыхания в зародыше дави. Чуть что не так — бац по лбу, чтоб впредь неповадно было. Уж я-то, слава Тзеване, знаю. Я со своим, почитай, полвека прожила. Выучила, что у них к чему.
Родика обвела грозным взглядом притихших нас и, не обнаружив мужиков, присела за стол.
— Я тебе поварешку на свадьбу подарю, — успокоила она расстроенную Дарину. — Самое верное средство от супружеских измен.
Я фыркнула.
— Ну а ты что? — Голубые глаза грозно уставились на меня.
— Спасибо, очень вкусно, — ответила я невпопад и поднялась.
В животе было сыто и тепло, стало клонить в сон.
— Ну иди, раз готова. — Родика показала подбородком на отмытый артефакт, лежавший на краешке стола. — А потом мне обскажешь, с серьезными намерениями возле моего Влада трешься или как…
— В Араде все хорошо? — пискнула Дарина со своего места. — А то нам Михай ничего не рассказывает. Обещал, к вечеру что-то важное должно решиться, он и сообщит.
— Все в порядке, — решила я не умножать сущностей без необходимости.
Если уж боярин Димитру постановил своих женщин лишний раз не тревожить, пусть сам с ними и разбирается.
Я взяла блистающую чистотой скорлупку и вышла. Спину мне жег то ли тяжелый взгляд Родики, то ли договорная магическая печать.
Влад был в спальне. Он лежал на постели, бледный и неподвижный, широкий ворот вышитой рубахи открывал ключицы и серебряного дракона на витой блестящей цепи.
— Ну здравствуй, суженый, — прошептала я и, почувствовав внезапную слабость, присела в стоящее рядом с кроватью кресло. — Сейчас буду придумывать, куда тебе этот чудной осколок приспособить.
В комнате витал легкий кисловатый запах уксуса. Видать, женщины недавно обтирали больного. Раздевали, наверное, любовались мускулами на груди, едва заметной дорожкой темных волосков, спускающейся к животу… Стоп, Лутоня. Тебя чего-то совсем в другую степь заносит. Если все будет, как распланировали вы с хитрющей Иравари, совсем скоро сама на все его красоты неземные насмотришься. Так! Чего я про этот вещуний артефакт знаю? Во-первых, он формой должен напоминать яйцо, или, как настаивают в трактатах грецкие мудрецы, эллипс. Ценное знание, но сейчас абсолютно бесполезное. Я повертела перед глазами свою скорлупку. По размеру оно должно где-то с куриное быть. А мест на теле, где можно было бы его спрятать, да так, чтоб окружающие не заметили, я не знаю.
Тут меня выручил сам артефакт. Мой осколок задрожал на ладони, завибрировал, и четкая золотистая нить протянулась от него к телу на постели, обвела светлым лучиком контуры господарева лица и уткнулась точнехонько в грудь, туда, где раскинул крылья фамильный герб. Я приблизилась. Мне показалось, что серебряный черненый дракон слегка пошевелился. А чего это он вдруг так потемнел? Я же это украшение столько лет на фляге дорожной таскала, пока господарь его обратно не отобрал. Он же блестящий был, будто полированный. Я царапнула ногтем медальон, тоненькая пленочка поддалась и легко отделилась, сразу затвердев. Так и есть, ёжкин кот. В моих руках оказалась еще одна скорлупка. Я улеглась животом на край постели, и один за другим сняла с фамильного герба шесть… семь… восемь осколков. Они все искрились и негромко жужжали, будто здоровался между собой крошечный рой пчел. Я свалила их прямо на простыню и вернулась в кресло. Пусть сами друг к другу приспосабливаются…
Жужжание нарастало, становилось пронзительным. У меня даже зубы заныли от этих звуков. Скорлупки взлетели над постелью на пару локтей, их будто затягивало в водоворот. Жжжжж… Потом комнату озарила яркая голубая вспышка, я испуганно зажмурилась. Пахло раскаленным железом. Жжж… Хлоп! Все стихло. Я осторожно приоткрыла один глаз. На белой льняной простыне лежало яйцо. Черное, блестящее, будто выточенное из цельного куска обсидиана. Так вот ты какая — смерть Кащеева!
Ресницы Влада дрогнули, он часто задышал. Я во все глаза смотрела, как на бледных щеках появляется румянец.
— Просыпайся, соня, — тихонько тронула я его за руку.
Он перехватил мое запястье, дернул на себя, ценный артефакт упал с кровати и, судя по звуку, закатился куда-то в угол. Я свалилась на постель, попыталась оттолкнуть его разгоряченное тело. Но куда там… Господарь сгреб меня в охапку, прижал спиной к груди, доверительно сообщил на ухо:
— Спать хочу, не мешай, — и размеренно задышал мне в затылок.
«Ну надо же, он еще не выспался, — подумала я, устраиваясь поудобнее. — А у некоторых, между прочим, уже который день даже подремать не получается. То вещуны, то маги, то пожар, то потоп, то в лоб, то по лбу…»
Я заснула. И мне было хорошо. Тепло, спокойно, безопасно. Снилась мне бескрайняя водная гладь под ярким небом. И кричали чайки, и пахло солью. И ветер надувал паруса и играл моими волосами. И рядом был кто-то, в чьих синих глазах плескалось море. Он обнимал меня за плечи. Я звонко хохотала, запрокидывая голову.
— Ты опять в моей постели, — серьезно проговорил Дракон.
Я вздрогнула и проснулась. В комнате было темно.
— А еще ты странно одета, странно пахнешь и у тебя очень горячая спина.
Все это сообщал он мне деловым тоном, будто диктуя опись невидимому чиновнику.
— А еще я спасла тебе жизнь.
Он нависал надо мной, упираясь руками в постель.
— А еще у тебя дурацкие косицы на голове…
— А еще где-то на полу валяется яйцо-артефакт-ключ, который я для тебя собрала. А еще я попала в тюрьму и вышла на свободу с чистой совестью, побывала в храме Трехликого бога, победила Ива, расстроила твой брак с мачехой…
— И они тебе абсолютно не идут…
— А Михай жениться собрался.
— Теперь-то на ком?
— На Дарине! — фыркнула я, удивленная монаршей непонятливостью. — А у нее скоро малыш родится. Он уже в животе шевелится. Представляешь?
— Нет, — подумав, ответил господарь и сел на постели. — Я сколько без сознания провалялся? Судя по количеству событий, лет двадцать?
— Да нет, седмицу вроде, всего ничего.
— Я так понимаю, еще пара дней — и ты разрушила бы мне весь город?
— А нет! Надо было тебя в катакомбах оставить и к морю бежать!
— Стоп! — Влад поднял руки в примирительном жесте. — Я еще не в состоянии вести споры такой интенсивности. Давай по порядку: где артефакт?
Я соскользнула с кровати и бросилась на поиски. Яйцо было под креслом. Его глянцевый бочок выглядывал из-за дальней ножки. Пришлось лечь животом на пол и подальше вытянуть руку, пальцы соскальзывали, я пыхтела от напряжения. Ну еще чуточку!
— Помощь нужна?
Господарь, пошатываясь, приблизился и просто отодвинул массивную конструкцию в сторону. Да уж, легких путей я в этой жизни не выбираю. Я вытерла лоб пыльным рукавом рубахи.
— Дарина! Надо бы чечевицу перебрать, — донеслось из коридора.
— Сейчас… Как там Ленута?
— Спят они, я недавно проверяла…
— Мы не одни? — встревоженно спросил Влад.
— Михай сюда еще невесту свою отправил и кормилицу, ей в помощь.
— Родику? — Заострившиеся черты господаря осветила улыбка. — Молодец у меня братчик, быстро соображает.
— Они, я так понимаю, за тобой ухаживали все эти дни. Ну Дарина с кормилицей.
— Поварешкой тебе мамка наша уже грозилась?
— А то…
— Это у нее первейшее оружие. Я в детстве его боялся просто до колик. Один раз не выдержал и в колодце эту ложищу утопил. Так Родика из сундука другую достала, еще больше прежней.
— Да уж, бойкая у тебя мамка.
— Она же меня сейчас кормить примется! — не на шутку встревожился господарь. — И жизни учить.
— И что?
— И поговорить нам не даст, пока я не лопну, — не слушал меня Влад. — Давай-ка сбежим на время, птица-синица?
— Куда? В гобеленовый зал можно пройти только мимо кухни. А колдовать ты, наверное, еще долго не сможешь, чтобы зеркальный лабиринт проложить.
— Есть способы, — хитро улыбнулся Дракон, вертя в пальцах артефакт.
— Яйцо? — спросила я с интересом. — Мне говорили, что этот ключ может открывать двери между мирами. Мы с его помощью убежим?
— Нет, эта магия не для меня. Слишком неотвратима. Она действует, разрывая пространство и намертво запечатывая возможность возвращения.
Влад нетвердой походкой подошел к пристенному сундуку и откинул крышку. До меня донесся едва заметный аромат розовых лепестков. Небрежно бросив яйцо внутрь, господарь достал пергаментный свиток.
— А тогда зачем тебе этот артефакт вообще понадобился, если пользоваться им ты не собирался?
— Да так… Для разного…
Я немножко обиделась. Я, значит, стараюсь изо всех сил, осколки ему в зубах приношу, прямо как собака подстреленную утку, а мне в ответ ни благодарности, ни пояснений достойных.
— Смотри!
Дракон развернул лист, оказавшийся тонко выполненным акварельным пейзажем. Живописью я вообще-то не очень интересовалась, но тут ахнула, увидев небольшой пруд с кустиками осоки, кувшинку, прикрывшую прозрачные лепестки, и фрагмент тропинки, выложенной желтым кирпичом. Поверхность воды как будто дрожала.
— Это ты рисовал?
— Да. Тайное убежище. Для самых важных разговоров.
Я, забыв об обиде, помогла разложить рисунок на полу, придавив уголки стопками первых подвернувшихся под руку книг.
— Ну что, птица-синица, доверишься мне?
— Где наша не пропадала! — залихватски ответила я и послушно вложила свою ладошку в ледяные пальцы господаря. — Веди!
Мы ступили в пергамент, сердце ухнуло вниз.
— Можешь открыть глаза.
Это было странное место — как будто не существующее на самом деле. Казалось, только фантазия художника вызвала его к жизни, и то, что творец не озаботился перенести на пергамент, было размытым и нечетким. Хижина. Три стены, на одной из которых красовался рисунок господаревой спальни в охотничьем домике, соломенная крыша, полированные доски пола, на которых лежала полосатая тигриная шкура. Желтая тропинка, ведущая к пруду, начиналась прямо от тесаной деревянной ступени, которой настил заканчивался. Вот и все, что мне удалось рассмотреть. Окрестности утопали в молочном тумане. Где-то угадывались силуэты деревьев и крутой склон горы, где-то светила луна, чьи серебристые лучи рассевались в окружающем мареве.
Господарь опустился на шкуру, свернув ноги калачиком. В простых полотняных штанах и вышитой по вороту рубахе его можно было принять за присевшего на минуточку передохнуть валашского пастуха.
— Присоединяйся, — предложил он мне. — Мебели тут нет, так что придется обходиться малым.
— А мамка твоя напольную картину не порушит, когда заметит, что нас нет?
— Родика очень уважительно относится к магии. Вот когда вернемся, есть шанс поварешкой огрести за то, что сбежали.
— Понятно…
— Слушай, птица-синица, иди сюда. — Господарь насильно усадил меня на шкуру. — Я на твои косицы смотреть уже не могу.
— А другим нравилось, — мстительно сказала я. — Между прочим, на далекой родине Трисветлого Ива именно так женщины и причесываются.
— Это я уже понял. — Влад одну за одной стягивал хрустальные бусины и расплетал мои волосы.
Я не сопротивлялась.
— А еще едят устрицы, моют руки в чашках и пьют кафу. Ты пробовал? Вкуснотища, а не напиток!
— Я тебе потом сварю, — пообещал господарь. — В Араде где-то пара мешков с зернами в кладовых пылится. Может, ты мне все по порядку расскажешь? С того момента, как я загнал огненную сущность ракшаса в пустую сферу земли.
И разверзлись хляби небесные. Я вообще поговорить люблю, особенно если слушатель попадается правильный — внимательный да вдумчивый. А уж если мне при этом с волосами что-то делают… только успевай за мной записывать.
— А Нагейра жук еще тот, — заметил господарь, отбрасывая очередную бусину. — Давно надо было его куда-нибудь изгнать.
— Он же мне помог, — возразила я.
— Чем? Тем, что в пыточную тебя отправил? Червяк земляной! Он просто пытался перед Квадрилиумом выслужиться да силы дармовой от ветреницы получить.
— Так зачем он тогда вообще в Араде нужен?
— Положено при замке мага иметь, вот я его и нанял. Михай еще на силе земли настоял — посевы, покосы да урожай два раза в год. Братчик у меня хозяйственный.
— А потом домна Димитру переворот затеяла, и всем сразу не до меня стало.
— Ожидаемый ход, — хмыкнул Влад. — Кто же на этот раз поддержал нашу рукодельницу?
— Не знаю, — пожала я плечами. — Меня как раз к вещунам занесло, так что не до политики было. Михай, наверное, тебе лучше расскажет.
— Угу. — Последняя бусина звякнула об пол. — Так гораздо лучше.
Я тряхнула волосами:
— Расчесывать не дамся. После последнего раза нет у меня доверия к твоему цирюльному мастерству.
— Как знаешь, — согласно кивнул Влад, присаживаясь напротив. — Тем более что гребешка мы с собой не захватили.
Я удовлетворенно кивнула и принялась рассказывать про вещунов.
— Ив тебя домогался? — строго перебил меня господарь на третьей минуте. — Приставал?
— Нет, — соврала я, подумав, что сухие змеиные поцелуи Трисветлого могут и не считаться. — Меня же по спиральному коридору водили. По-моему, к плотским утехам у меня теперь на всю жизнь неприязнь образовалась.
— Мы это скоро проверим.
Меня бросило в жар.
— Ганиэль передал мне последний осколок артефакта…
— Что взамен?
— Хотел, чтоб я ему целое яйцо принесла.
— За «спасибо»? Погоди, он должен был тебя на что-то подсечь. Может, он тебе встречу с родителями пообещал?
— С покойными? — ахнула я. — Я духовидцев боюсь!
— Значит… Бабушку грозился убить?
— Что-то вроде. Он мне показал кристалл, в котором как будто она заточена.
— Ты же понимаешь, что это не могла быть Яга? Для того чтоб поймать в такую примитивную ловушку твою бабушку, нужно гораздо больше тех ошметков силы, которыми делится с адептами Трехликий.
— Я не поэтому догадалась, — пробурчала я. — Он глаза перепутал — левый зеленый…
Влад рассмеялся:
— Ив кто угодно, только не дурак. Ты не поняла, кто в этом кристалле старую колдунью изображал?
— Лисица?
— Конечно! Я не знаю, зачем она решила тебе помогать, но подсказку она придумала знатную.
Мне многое стало ясно, только и вопросов тоже прибавилось. Эх, встретить бы хитрюгу да поговорить с ней по душам.
— Ты чего погрустнела? Хочешь, я тебе это яйцо отдам, а ты к Иву вернешься за разъяснениями?
— Некуда возвращаться, — ответила я в сердцах и скороговоркой поведала о своей страшной мести.
Дракон ржал как полоумный:
— Ты опасная женщина! Как тебе только в голову такое пришло?
— Ну я когда-то читала, что за брожение отвечают такие крошечные козявки, глазу не видные… Я их просто очень-очень попросила да вина плеснула, потому что они кислоту винную уважают. Это если по науке. А ежели по-простому — любая баба в деревне знает, как надо глянуть, чтоб у соседки молоко скисло. Вот так-то…
— А Трехликий истинный лик тебе на радостях не явил?
— Нет. А что, у него еще какая-то ипостась бывает?
— Я потом тебе картинку покажу, — махнул рукой Влад, утирая слезы. — Дальше рассказывай.
Про Иветту он слушал, хмурясь и рассеянно теребя нагрудный медальон. А когда я дошла до «шкатулки воспоминаний» с его письмами, вовсе скривился, как от неспелого крыжовника.
— Чудны нити судьбы. Она была такой потерянной и одинокой, когда появилась в Шегешваре. Мачеха… Девчонка с золотистыми локонами и влажным взглядом наивных глаз… И властный отец, озабоченный только продолжением рода и выгодными связями, которые обеспечил брак с молодой принцессой.
Мне захотелось плакать.
— Ты ревнуешь?
— Нет, — всхлипнула я. — Мне Иветту жалко. У нее же ничего не осталось, ни рычагов управления, ни власти, ни поддержки. Понимаешь? Она даже не колдунья…
— Лутоня, — проговорил Влад, серьезно глядя мне в глаза. — Поверь, если бы она могла, ты уже давно лежала бы мертвой в какой-нибудь канаве или твой труп замачивали бы в огромном чане с медом для дальнейшего использования.
— Зачем? — шмыгнула я носом.
— Затем, что существуют люди, любое непотребство оправдывающие своими интересами. Чем Михай смог разрушить ее доказательства?
— Чего это сразу Михай? — в очередной раз обиделась я. — Я им сказала, что ты обручен со мной, еще и знак на спине продемонстрировала.
— Показывай! — скомандовал Дракон.
Я поднялась на ноги. И тут мною овладела какая-то непонятная робость. Раздеваться по пояс перед толпой народа в Гербовом зале было ни капельки не стыдно, тогда меня больше заботила эффектность предстоящего действа. А сейчас… Я сбросила жилетку и замерла в раздумьях. Как бы это так провернуть, ёжкин кот, чтоб приличия соблюсти? Я стянула через голову ворот рубахи, оставив руки в рукавах, прижала к груди матерчатый ком и повернулась спиной к благодарному зрителю:
— Смотри! Если ты мне сейчас сообщишь, что у тебя подобной отметины на теле не имеется, я очень-очень разозлюсь.
Он молчал. Я испуганно дернулась. Его лицо выражало удивление.
— Пообещай больно не бить, — проговорил он с шутливой мольбой. — Я не ожидал, что давняя клятва через тринадцать лет обернется таким образом.
Я натянула рубаху:
— А чего ты вообще ожидал?
— Молод был и горяч, неужели непонятно?
— Нет! Вот подробнее мне и поясни.
— Тогда я еще не знал, что твоя бабушка станет земной ипостасью своей богини. Поверь, с Макошью, пряхой судеб, я не стал бы связываться. Мне было пятнадцать, я хотел знаний, хотел чуда. И тогда заключить обычный магический договор с обычной рутенской ведьмой, бродящей в наших лесах и скрывающейся от преследований, показалось мне… забавным. Нет, я, конечно, знал о твоей бабушке довольно много и даже такого, о чем не догадывалась она, но… Это было так давно…
Мне захотелось прямым ударом в челюсть стереть с его лица поганую беспомощную ухмылку.
— Ты бы не пришел за мной? Скажи! — Мой голос дрожал от ярости. — Через тринадцать лет ты бы просто не вспомнил обо мне? И я сгорела бы этой осенью под печатью вашей драной клятвы, так и не узнав, что все произошло потому, что тебе было забавно?!
Я орала в голос, сжимая кулаки. Меня душила такая чистая всепожирающая ненависть, что, если бы могла, я бы на месте испепелила синеглазого Дракона и всю эту соломенную хибару и вскипятила бы воду в пруду так, что вознеслась бы она облачком пара под самые небеса.
— Скажи!
— Да, — просто ответил он.
В этот момент я почти умерла, будто кто-то задул пламя свечи и я осталась одна в кромешной темноте.
«Он не создан для любви… нет у него органа, который за это чувство отвечает… это мы примем за аксиому… расслабься и попробуй получить удовольствие…» — глумливый голос демоницы Иравари звучал в ушах, мешая сосредоточиться. Я мотнула головой.
— Ты хотя бы честен.
— Девочка моя, моя дорогая девочка! — Дракон вдруг оказался близко-близко. Обхватив меня за плечи и зарывшись лицом в мои волосы, он горячо зашептал: — Какая разница, что было в прошлом? Сама судьба привела тебя ко мне, не нужно ей противиться.
Я пошатывалась под его напором, отвечала на поцелуи и ничего не чувствовала. Ненависть ушла, оставив после себя выжженную душу. Забавно… Ветер играл кустиками осоки у пруда, я легко улыбнулась старинному приятелю.
— Твоя отметина скоро исчезнет. Ведь ты станешь моей. Доверься мне…
«…В горе и радости, в богатстве и бедности, в болезнях и здравии…» — Слова брачных обетниц припомнились мне вообще не к месту. Какое у нас может быть супружество? Где между «моя» и «принадлежать» оно могло притаиться? Получается, я обманом расстроила его свадьбу с Иветтой. И мне, лгунье, с интересом внимали облеченные властью. Потому что это красиво: полуголая ветреница, магическая клятва, неземная любовь. Люди склонны верить сказкам. Я же поверила. Поверила, что у сказки «О предназначении и старинном договоре» может быть хороший конец. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день…
Ёжкин кот, какая же я дура! Я полжизни бегала от того, кто вообще не стремился меня настигнуть. Я скрывала свое происхождение, чтоб он не догадывался, что самой судьбой предназначен быть моим… Хозяином? Из каких пыльных сундуков достала я это противное словечко «суженый» и на все лады примеряла его? Бестолковка!
— Ты дрожишь, птица-синица?
— А от тебя пахнет уксусом, — лукаво улыбнулась я, все-таки стараясь лишний раз не встречаться с ним взглядом.
— Это просто исправить.
Он еще раз меня поцеловал:
— Предлагаю искупаться вместе.
— А вода не холодная? — подняла я брови в картинном испуге. От собственных ужимок меня мутило.
— Она станет такой, как ты захочешь, — многозначительно пообещал он.
— Иди первый и отвернись. Я стесняюсь.
Лихорадочный румянец появился на моих щеках очень вовремя. А то, что вызван он был не страхом перед его наготой, Дракону знать было вовсе не обязательно.
— Хорошо…
— Я люблю тебя, — шепнула я одними губами.
Он услышал, но не ответил, его бледное лицо озарила довольная улыбка:
— Поторопись!
«Конечно, господин, — подумала я, — ваша вещь здесь для того, чтобы служить вашим желаниям», — но промолчала, рассудив, что это будет уже перебор. Да и манеры сластолюбивых храмовых прислужниц вряд ли дадутся мне без тренировки.
Я отвернулась, уголком глаза заметив, что Влад раздевается.
— Птица-синица! Я жду тебя с нетерпением, — напевно окликнул Дракон уже из водоема.
Вода доходила ему до ключиц, скрывая от меня все то, что мне видеть не хотелось. От поверхности пруда поднимались туманные струйки пара.
— Сейчас… — Я сделала несколько неуверенных шагов. — Отвернись, ты же обещал!
Он рассмеялся и нырнул.
Я быстро подхватила с пола стопку его одежды и шагнула к стене. Портал был неактивен, но мне каким-то образом была понятна его конструкция. Я провела ладонью по картине, продавливая ее внутрь. Когда рука по запястье скрылась в мутном мареве, я нащупала изогнутый штырь, который и провернула — на манер ключа в замке. Щелчок и яркое синее свечение возвестили о возможности переноса. Мне очень хотелось оглянуться. Мне почему-то казалось, что в спину мне грустно и потерянно смотрит Влад по прозванию Дракон. Я обернулась, поверхность пруда была неподвижна. Я шагнула в портал, вывалилась из него в спальне и боком откатилась с разложенного на полу пейзажа.
Испуганная Родика, вбежавшая в комнату с поварешкой наперевес, застала меня за методичным уничтожением пергамента. Ломать чужие порталы уже входило у меня в привычку.
Через два часа я сидела на кровати и ревела. В правой руке у меня была кружка с отваром валерианового корня, а в левой — рюмочка с какой-то на редкость вонючей настойкой. Хлопочущие надо мной женщины до хрипоты спорили, чей способ успокоения моих растревоженных чувств лучший, и, не придя к единому мнению, заставили меня пить все подряд.
— Ты правильно все сделала, — бухтела Родика, втаскивая в спальню сервировочный столик с легкими закусками. — Ежели он тебя не любит, так и бегать за ним нечего.
— Время пройти должно. — Дарина время от времени вытирала мне слезы передником. — Он, может, и любит, только сам этого еще не осознал. Ты глупостей пока не делай. Подумай, пережди…
— Чья б корова мычала! — Кормилица с азартом включилась в спор. — Молоденькая она еще. Ты тоже по молодости моему Михаю от ворот поворот дала.
— Нашла что сравнивать…
Я обвела комнату мутным взглядом и икнула:
— Жить больше не хочу…
— Никто про яблочко наливное ничего сказать не хочет? — Требовательный голос принадлежал Иравари, выглядывающей из настенного зеркала.
Первой опомнилась Родика. Она кинулась в бой с поварешкой наперевес, свободной рукой скручивая обережный знак.
— Сумасшедшие бабки! Кия-а! — закричала Иравари, принимая защитную стойку. — Лутоня, уйми старуху. Зеркало дорогое, флоринов на двести напыления по вашему курсу.
— Двести пятьдесят, — ответила кормилица, осторожно постукивая по гладкой поверхности.
— Значит, инфляция, — продолжался бредовый диалог. — Ложки на пол, это ограбление!
Я опрокинула в себя рюмочку настойки и быстро запила отваром. На вкус питье оказалось еще отвратительнее, чем обещал запах.
— Родика, это моя подруга Иравари. Она демон из Тонкого мира и во плоти попасть к нам не может.
— К тому же она вроде пьяная, — пошевелила ноздрями кормилица.
— Не пьяная, а эксцентричная!
— Будешь заклинаниями браниться, поколочу! И зеркала не пожалею!
Я перевела взгляд на Дарину. Та сидела в уголке тихонько, как мышка, только часто дышала и держалась за живот. Я подскочила к ней, забыв о своих горестях:
— Болит? Где? Успокойся, сестренка…
— Все в порядке. Просто малыш ножкой топнул.
— Уже придумала, как назовешь?
— Да. Только тебе пока не скажу — примета плохая.
Я шмыгнула носом от умиления.
— Кхм, — привлекла внимание Иравари. — Судя по вселенским рыданиям, которые я здесь застала, воссоединения влюбленной пары не произошло.
— Не-а, — покачала я головой. — В последний момент струсила. И не могу я вот так, без любви…
— И о бабушке своей ты в этот момент не подумала?
Дарина хихикнула:
— В эти моменты все мысли только о бабушках, как же иначе.
Иравари шутку оценила и тоже рассмеялась:
— Ты понимаешь, что мы с тобой профукали единственный шанс безболезненно решить вопрос с магическим договором?
— Понимаю… — Я опять принялась реветь. — Только изменить уже ничего не могу.
— Ну так пойди к своему Владу и скажи, что передумала.
— Куда? Я его неизвестно где абсолютно голым оставила. И одежду его с собой забрала-а-а… — Я кивнула на трогательную тряпичную кучку в углу спальни.
— Ты страшный человек! — Иравари потерла виски. — Кажется, я уже говорила тебе об этом. И как по твоему коварному плану Дракон должен из этого «не знаю где» выбираться?
— Не знаю-у-у-у…
— Прекращай реветь, — присела рядом и приобняла меня за плечи Родика. — Выберется мой змееныш. Никуда не денется. Он же у нас великий колдун. И его уже давно пора было по носу щелкнуть, а то он слишком высоко его задрал.
— Думаешь, Влад ее простит? — заинтересовалась демоница.
— Что значит «простит»? Без надобности нам такие снисхождения. Он теперь за ней бегать будет, чтобы свое получить. А то, вишь, взял моду: чуть бровью пошевелил — девки голубицами подбитыми к ногам падают. А мужики того, что в руки само идет, нисколечко не ценят.
— С этим я, пожалуй, соглашусь, — вздохнула Иравари, видно припомнив какие-то свои житейские негоразды. — Только вот нам теперь как изворачиваться?
— Есть у меня одна мысль, — перестала я на минуточку плакать. — Но она совсем уж…
— Ну так расскажи. Кстати, этот мелкий, который уже с полчаса в дверях топчется, в нашем новом плане задействован?
Все строго посмотрели на Михая.
— И вам доброго вечера, — разбил он приветствием повисшее молчание.
Дарина пискнула и бросилась обниматься. Я завистливо вздохнула:
— Он-то как раз главное действующее лицо и есть.
И я вывалила на окружающих свою задумку. Боярин Димитру ломался недолго.
— Влад — мой друг, — бубнил вовкудлак, опасливо косясь в зеркало. — Я его интересы впереди прочих блюсти обязан.
— А Лутоня тебе не друг? — наседала демоница. — Если ты откажешься, она, между прочим, помереть может. А с твоего господаря как с гуся вода…
— Светик мой ясный, — гладила жениха по колену Дарина.
Родика молчала, но поварешкой помахивала очень красноречиво.
Я испытующе посмотрела в хитрющие голубые глаза:
— Неужели не поможешь? А, братец Волчек?
— Помогу, — улыбнулся тот. — Куда ж я от вашей боевой квадры денусь?
Все облегченно вздохнули, поварешка была убрана до лучших времен. Дарина подставила щеку для поцелуя.
— Самое главное, чтобы слухи быстрее пошли, — поучала Иравари, пока женщины быстро приводили меня в порядок, насильно окуная мое лицо в миску с ледяной водой. — То есть церемония должна проходить при свидетелях. Это называется закрепить факт в информационном поле.
— Прислугу позови, не забудь. — Родика быстро пробежалась по моим волосам гребнем и заплела косу. — Знаешь, как у них — тот тому сват, тот тому брат… Словечко там, словечко здесь — и все, кому интересно, знают, что брачный обряд состоялся и ветреница стала принадлежать Дракону.
Мои щеки горели огнем.
— Мы сделаем все на рассвете, — проговорил Михай из коридора, на минуточку перестав целоваться с Дариной. — И ты сразу же уедешь с элорийцами. Я прикажу на конюшне, чтоб с ночи седлали.
— А Зигфрид что?
— Пирует он сейчас. Не будем ему мешать.
Зная арадское гостеприимство, я могла предположить, что завтра магов к лошадям придется привязывать веревками.
— Тогда пошли, — твердо проговорила я. — Нечего медлить.
— И оденься там поприличнее! — напутствовала Иравари, которая не могла не оставить последнее слово за собой.
Дальше все происходило как в тумане. Мы с Михаем вернулись в замок, я беседовала с какими-то людьми, невпопад отвечала на вопросы, отдавала какие-то распоряжения. Когда первые робкие лучи солнца показались из-за горизонта, незнакомые горничные помогли мне одеться. Платье было черным с серебряным шитьем. Цвета Дракона, все правильно. В Гербовый зал меня сопроводила четверка ратников. Охраной озаботился братец Волчек, и, как я теперь убедилась, не напрасно. Одной мне ни за что не удалось бы преодолеть толпу народа, желающего присутствовать на бракосочетании. Мэтр Нагейра несколько видоизменил церемонию в честь того, что сегодня в брак вступали маги. Он испросил благословения Источника и обратился по очереди ко всем четырем стихиям. Когда он воззвал к ветру, небольшой пыльный вихрь пронесся по залу. Боярин Димитру надел мне на палец кольцо, я протянула ему такое же.
— Обязательно передам, — улыбнулся Михай и спрятал украшение в карман.
Нам предложили поцеловаться, что мы и проделали сомкнутыми губами.
Маг возвестил, что отныне Влад по прозванию Дракон и Лутеция Ягг — муж и жена. Мне показалось, что в этот момент моя спина испытала облегчение.
Потом я принимала поздравления, нацепив на лицо стеклянную улыбку. Михай произнес прочувственную речь о том, как его господарь будет рад и признателен всем за то, что его желания осуществились таким приятным для всех образом. Я отпила из предложенного бокала и покачала головой на чье-то невпопад выкрикнутое «горько!».
— Давай, птица-синица, уходи, — шепнул боярин. — Я их отвлеку.
Здравица пошла по второму кругу, и никто не обратил особого внимания на выскользнувшую из зала новобрачную. Зигфрид ждал на конюшне; основной отряд отбыл, не дожидаясь окончания церемонии, мы намеревались нагнать его в пути. Я скептически оглядела богатое дамское седло, крепившийся к сиденью приступок для ног был даже позолоченным.
— Да я с этой громадины навернусь еще до того, как за ворота выедем!
— Я могу взять тебя на своего коня, — предложил огневик. — А твоего в поводу поведем.
— Буду признательна, — кивнула я, подбирая юбку черного платья. — На ближайшем постоялом дворе я переоденусь и сменю седло. И, Зигфрид, не называй свою кобылу конем, она может обидеться.
Барон вскочил на лошадь и протянул мне руку.
— Лу… до… — через двор со всех ног бежал ко мне мой незадачливый охранник Йоска. — Ленута!
Я похолодела. Что случилось? Дракон выбрался и жаждет мести? Я молниеносно взлетела в седло вслед за Зигфридом.
— Уф… — Стражник тяжело дышал. — Вы, госпожа моя, в опочивальне вот…
Внезапно перешедший на уважительную манеру разговора Йоска протянул мне холщовую сумку. Тетрадки, блюдце, гребень…
— Спасибо тебе, добрый человек.
— А блюдце-то у вас, досточтимая метресса господарыня, как есть волшебное.
— С чего ты взял?
— Сколько хмельного в него ни нальешь, в мгновение ока исчезает. Чудная диковинка!
Да уж, теперь я поняла, кто напоил мою зазеркальную подругу, а также чем развлекался запертый стражник в мое отсутствие.
— Так оставь себе, — легко предложила я. — На память. Зря мне посуду не спаивай, а раз в седмицу яблочного сидра в блюдце налить можешь.
Под хриплые благодарственные крики покидали мы конюшенный двор арадского замка. А в это время в Гербовом зале неизвестно по какому случаю приглашенный лэутар пел долгую грустную песню о несчастливой любви.
