Утром Палома позвала ее к завтраку — Мэй не выходила, потому, что хотела, чтобы Океанос и Томазо побыли вдвоем.

— Когда Океанос уезжает на службу, мы завтракаем все вместе, — Объяснила ей Палома. — Синьор ждет вас к столу.

Синьор, — Подумала Мэй. — Они говорят друг другу «Ты», но для Паломы Океанос «Синьор»…

Она подумала, а для Океаноса Палома, кто?

Мэй надела темно-синее платье. Оно было красиво — средней длинны, приталенное, округлый вырез горловины, втачанный рукав.

Как давно она не носила платья…

Мэй захотелось чего-то, то ли уйти, то ли не приходить.

Она боится увидеть его.

И не увидеть боится.

Мэй не стала краситься (на зло самой себе!)

Мадонна пела рядом с ней «Secret Garden», Луиза была покрыта шипами, она тоже!

Мэй вспомнила про свои клипсы с головой Медузы, ей захотелось надеть их.

Она убрала волосы в тугой узел…

Когда Мэй вошла в обеденную, он увидел ее, встал, мужчина в черном кителе — белая сорочка, черный галстук, белоснежный ремень через плечо…

— Здравствуйте, Мэй.

Она никогда не питала слабость к военным, но… в этом что-то есть.

— Здравствуйте, Океанос.

Мэй не могла справиться со своим смущением. Да, это было оно, смущение, и она была сама не своя…

— Доброе утро! — Заулыбался ей Томазо.

Извините меня за то, что я не встаю как папа…

Мальчик так улыбнулся… он все понимает, но восстает.

У Мэй сжалось сердце.

— Пока я встану, вы уже сядете…

Она улыбнулась ему.

— В следующий раз я подожду пока ты встанешь — если захочешь, и мы сядем вместе.

— Привет! — Сказала ей Сильвия.

Она была красива. Она вся в Астона — шатенка с зелеными глазами. Сильвия Астон была одета в леопардовое платье. Другая женщина выглядела бы в нем безвкусно, но эта выглядела шикарно!

— Привет! — Улыбнулась ей Мэй.

— Палома приготовила для вас кофе «по-египетски», — Сказал ей Океанос. — Пробуйте кофе приготовленное по разным рецептам, ищите свой…

Он посмотрел на нее очень внимательно.

— Кофе как судьба — у каждого человека, свое!

Мэй села за стол.

— Когда ты вернешься со службы? — Спросила Сильвия, Океаноса. — Олдриджы спрашивали меня о твоей ложе в Ла Скала…

Странно он посмотрел на нее.

Этому мужчине что-то не понравилось.

— Передай им, что они могут воспользоваться любым, или почти любым, местом в театре, нужно только купить билеты.

Сильвия посмотрела на него с возмущением.

— Какой смысл владеть целой ложей в Ла Скала и не посещать ее?!

— Мэй, — Обратился к ней Океанос. — Эта ложа свадебный подарок моего отца, моей матери…

Его голос звучал сдержанно до вежливости.

— Леда страстно любит оперу. Я не знаю, когда ей захочется посетить свою ложу…

Усмешка на его алых губах.

— Им, так как отец всегда делает то, что она хочет.

— Вы не обязаны мне ничего объяснять. — Мягко сказала ему Мэй.

Океанос заглянул ей в глаза.

— Я не монстр, не скряга, я просто хочу… мира.

Ей захотелось спросить его, с кем? С отцом? С мужчиной, который любя и защищая свою женщину, конфликтует с сыном…

Она не стала ни о чем его спрашивать, она сказала ему:

— Я понимаю, синьор.

Он посмотрел на нее с легким удивлением, даже с растерянностью, мужчина в черном с красным.

Палома подала ей кофе, Венские булочки, и ежевичный конфитюр.

Океанос посмотрел на часы на своем правом запястье.

— Мне пора.

Он посмотрел на сына.

— Я люблю тебя. Пока меня нет, ты хозяин этого дома!

— Хорошо, папа!

Мальчик посмотрел на отца с обожанием.

Мэй поразил этот взгляд. Сильвия никогда не смотрела на нее так, и никогда не посмотрит!

— Мэй, — Вновь обратился к ней Океанос. — Палома будет дома до трех часов дня, потом она уедет танцевать со своим caballero…

Улыбка.

— Если вам что-то понадобится, спросите у Томазо. В четыре часа — в полпятого, придет Альба — это девушка, которая присматривает за домом когда меня нет.

Мэй поняла его, Альба присматривает за Томазо.

Она улыбнулась ему.

— Я запомню.