Глава II УГЛУБЛЕНИЕ РАСКОЛА (зима 1992 года – весна 1996 года)

Новый 1992 год ознаменовался началом брожения в рядах до сих пор спокойного ДУМЕС. Некоторые имамы стали открыто говорить о необходимости создания независимых от ДУМЕС управлений, а татарские националистические организации все более настойчиво требовали перенести центральный аппарат этой структуры в «центр российского ислама» – Казань. Так, 29 мая 1992 года в Казани по инициативе исламской партии «Возрождение», Милли-меджлиса, общества Марджани, саратовского общества «Исламский призыв» и молодежного центра исламской культуры «Иман» был создан Исламский центр Татарстана, подобно ИКЦ России заявивший о своей оппозиционности ДУМЕС. Один из его лидеров, имам казанской Сенной мечети Габдулла Галиуллин, подверг руководство ДУМЕС резкой критике и призвал татарстанских мусульман возрождать ислам самостоятельно. Предпринятые верными ДУМЕС имамами попытки обуздать националистическое движение успеха не имели – президент Татарстана М.Ш. Шаймиев отказался бороться с союзными ему политическими силами, чье влияние в республике было достаточно велико. Болезненным ударом по ДУМЕС стал и распад СССР, который сделал бессмысленным его официальное название и разделил мусульманские общины Российской Федерации, Украины, Белоруссии, Молдавии и Прибалтики государственными границами. Потеря контактов со среднеазиатскими единоверцами, обусловленная распадом САДУМ и политической нестабильностью, лишила российских мусульман доступа к наиболее авторитетным учебным центрам традиционного ислама – бухарскому медресе «Мир-Араб» и ташкентскому Исламскому институту.

Летом 1992 года все возможности сохранить стабильность в ДУМЕС оказались исчерпаны. Федеральная власть и спецслужбы сконцентрировались на более важным темах, нежели проблемы выживания лояльных им религиозных организаций, а местные власти активно интриговали в пользу создания собственных автономных мусульманских структур. Солидарно с ними действовали политические партии и эмиссары зарубежных экстремистских центров, которые оказались особенно заинтересованы в уничтожении главного оплота традиционного ислама. Последним сдерживающим фактором для центробежных тенденций оставался высокий авторитет председателя ДУМЕС верховного муфтия Талгата Таджуддина, однако вскоре и он был подорван. 16 июля 1992 года в Набережных Челнах прошли торжества в честь открытия мечети «Таубе» («Покаяние»), на котором присутствовало практически все высшее духовенство ДУМЕС. Красивейшая мечеть, заложенная во время юбилея 1989 года, была мечтой Талгата Таджуддина. Он принимал личное участие в проектировании ее внутреннего убранства, в котором важное место отводилось витражу в виде охватывавшего магендавид и четырехконечный крест полумесяца. Этот заимствованный из убранства Голубой мечети в Стамбуле сюжет был призван символизировать общность корней ислама, христианства и иудаизма, однако имам-хатыб мечети «Таубе» Идрис Галяутдинов счел витраж кощунственным экуменическим символом и самовольно приказал его демонтировать. Такое демонстративное непослушание неприятно удивило Талгата Таджуддина, намеревавшегося продемонстрировать приглашенным на церемонию православным священникам свое уважение к их вере, и после неубедительных оправданий Галяутдинова он прилюдно поколотил имам-хатыба посохом. Подобные вещи случались в ДУМЕС и раньше – обладавший непростым характером муфтий нередко вразумлял своих учеников физически, однако быстро остывал и извинялся. Но на этот раз заснятое на пленку «вразумление» Галяутдинова стало мощным аргументом в руках его противников, поспешивших представить случившиеся как демонстративную расправу еретика-экумениста над истинным мусульманином, защищавшим свою веру. Они обвинили Таджуддина в излишней любви к христианству и иудаизму («ставит кресты на мечетях»), авторитарных методах руководства («прилюдно избил человека») и самодурстве, граничащем с психическим заболеванием. «Витражный скандал» решительно подорвал позиции председателя ДУМЕС. Лагерь его противников пополнился десятками имамов, вспомнивших свои старые обиды и решивших, что пришло время за них рассчитаться. Одновременно националистические организации Татарстана и Башкортостана начали в своих СМИ кампанию по дискредитации Талгата Таджуддина. Своего пика эта кампания достигла в середине августа 1992 года, когда в газетах начали публиковаться открытые призывы к смещению Таджуддина и расформированию ДУМЕС. Масла в огонь подлила и публичная ссора Таджуддина с уфимским мухтасибом и казыем Нурмухаммедом Нигматуллиным, в ходе которой муфтий пренеб режительно отозвался о башкирах, чем окончательно настроил против себя башкирских националистов.

С начала августа в мечетях стала распространяться анонимная листовка некой «инициативной группы», содержавшая откровенно оскорбительные выпады в адрес главы ДУМЕС. Ситуация явно развивалась по сценарию, опробованному три года назад в Дагестане, и угроза переворота в ДУМЕС стала очевидной, однако сам Талгат Таджуддин понадеялся на лучшее и не стал переносить свою командировку в Турцию. Это стало его решающей ошибкой. 19 августа 1992 года имам-мухтасиб Уфимского мухтасибата Нурмухаммед Нигматуллин выступил по местному телевидению и заявил о намерении создать национальный башкирский муфтият. На следующий день Башкирский национальный центр «Урал» и Татарский общественный центр Башкортостана выступили с совместным заявлением «О ситуации в ДУМЕС», в котором поддержали обвинения, выдвинутые против Таджуддина (психическое заболевание, авторитарное руководство, финансовые злоупотребления) и одобрили идею созыва учредительного съезда башкор тостанского ДУМ. 21 августа 1992 года имам-мухтасиб Уфимского мухтасибата Нурмухаммад Нигматуллин, ответственный секретарь ДУМЕС Нафигулла Аширов и главы Стерлитамакского, Октябрьского и Сибайского мухтасибатов созвали съезд, поставившей своей целью учредить независимое ДУМ Республики Башкортостан (ДУМ РБ). На съезд прибыло около 250 делегатов, представлявших 120 мусульманских общин Башкортостана, а также ведущие националистические партии республики. Съезд открыл Нурмухаммад Нигматуллин, который обосновал необходимость отделения от ДУМЕС самоустраненностью Таджуддина от конкретных дел, его психической болезнью, оскорбительным обращением с сотрудниками, финансовыми злоупотреблениями, а также целесообразностью восстановления независимого башкирского муфтията.

При этом Нигматуллин подчеркнул, что ни в коем случае не призывает к упразднению ДУМЕС и снятию с должности его председателя. Большинство выступавших поддержало предложения Нигматуллина, а выступления немногочисленных сторонников Таджуддина оказались проигнорированы. По итогам съезда практически единогласно (194 голосами из 200) было принято решение о создании ДУМ РБ, утверждении его устава и назначении Нурмухаммада Нигматуллина муфтием Башкортостана. В президиум ДУМ РБ были избраны также бывший ответственный секретарь ДУ МЕС Нафик Аширов, стерлитамакский имам-мухтасиб Ришат Рафиков, октябрьский имам-мухтасиб Гусман Исхаков и сибайский имам-мухтасиб Аглям Газизов. На следующий день, 22 августа, в Набережных Челнах открылся учредительный съезд ДУМ Республики Татарстан (ДУМ РТ). В его оргкомитет и президиум вошли те же самые имамы, которые инициировали созыв учредительного съезда ДУМ РБ, благодаря чему он был проведен по аналогичной уфимскому съезду схеме. Председательствующий на съезде бугульминский имам-мухтасиб Сулейман Зарипов почти дословно повторил выдвинутые днем ранее обвинения в адрес Талгата Таджуддина и призвал к образованию независимого ДУМ РТ, «мысли о создании которого зрели у нас уже 3-4 года». В ходе голосования решение об образовании ДУМ РТ было принято единогласно (сторонники Таджуддина к этому времени покинули съезд). На должность председателя ДУМ РТ первоначально предлагалось избрать октябрьского имам-мухтасиба Гусмана Исхакова, однако после его самоотвода муфтием был избран второй кандидат – имам-хатыб казанской мечети «Нурулла» Габдулла Галиуллин (Галиулла), активно поддержанный татарскими националистами. Отличительной особенностью учредительного съезда ДУМ РТ стало небольшое количество присутствовавшего на нем духовенства (всего 20 человек из 200 делегатов) и нефиксированный состав участников. «Раскол ДУМЕСа был предрешен, тем более, что на авансцену уже вышли эмиссары международных благотворительных фондов, которые финансировали и это проходившее в театре Г. Камала собрание. Для всех стало ясно, что арабские спонсорские деньги лучше получать напрямую, а не через Уфу», – так писал об этом съезде первый заместитель муфтия Татарстана Валиулла Якупов. Нарастающий центробежный процесс затронул и другие регионы. О своей солидарности с инициаторами раскола заявили саратовский имам-мухтасиб Мукаддас Бибарсов, тюменский имам-мухтасиб Галимзян Бикмуллин и ряд других лидеров ДУМЕС. Началось создание независимых духовных управлений в Поволжье и Сибири. 23 августа поздним вечером Талгат Таджуддин вернулся из Турции и сразу же дал интервью уфимской радиостанции «Шарк», в котором назвал съезды ДУМ РБ и ДУМ РТ незаконными и призвал к сохранению единства ДУМЕС. 26 августа он созвал расширенный пленум ДУМЕС, на который прибыли оставшиеся верными ему имам-мухтасибы. Пленум осудил действия раскольников, а инициаторов раскола – казыев Нурмухаммеда Нигматуллина и Нафика Аширова, а также имам-мухтасибов Гусмана Исхакова (Октябрьский мухтасибат), Мукаддаса Бибарсова (Саратовский мухтасибат), Галимзяна Бикмуллина (Тюменский мухтасибат), Гумара Валеева (Свердловский мухтасибат), Газиза Аглямова (Сибайский мухтасибат), Сулеймана Зарипова (Бугульминский мухтасибат), Ришата Рафикова (Стерлитамакский мухтасибат), Наиля Сахибзянова (Пермский мухтасибат) и Идриса Галяутдинова (Набережночелнинский мухтасибат), освободил от занимаемых должностей. Расширенный пленум, конечно, не привел к прекращению раскола, однако продемонстрировал готовность Таджуддина к дальнейшей борьбе, тем более что ситуация в ДУМЕС складывалась не столь безнадежно, как некогда в ДУМСК. Руководство 15 мухтасибатов из 25, в том числе таких стратегически важных, как Казанский и Московский, не было вовлечено в раскол и сохранило лояльность Таджуддину. Кроме того, далеко не все общины «мятежных» мухтасибатов вошли в состав новообразованных ДУМ.

С другой стороны, власти Башкортостана и Татарстана поддержали новообразованные муфтияты, создание которых вполне соответствовало интересам их национальной и религиозной политики. Получили поддержку региональных властей и мухтасибы Саратова, Тюмени и Симферополя, в то время как чиновники из федерального центра не спешили вмешиваться в ситуацию и защищать единство ДУМЕС.

Осень 1992 года принесла новые испытания для ДУМЕС. После короткой паузы лидеры новообразованных муфтиятов перешли в наступление и захватили инициативу на ближайшие пять лет. В сентябре 1992 года ДУМ РБ, заручившись поддержкой башкирских националистов и негласным одобрением республиканских властей, начало кампанию по отчуждению в свою пользу недвижимого имущества ДУМЕС.

Официально эти требования, дословно повторявшие циркуляр ДУМ БАССР за январь 1926 года, были сформулированы на I съезде ДУМ РБ в сентябре 1994 года. Как и 70 лет назад, лидеры ДУМ РБ требовали от властей Башкортостана передать резиденцию ЦДУМ в их пользование и перевести в юрисдикцию ДУМ РБ все мусульманские общины республики. Это требования, конечно, не были удовлетворены, однако некоторых успехов ДУМ РБ все же добилось – в его распоряжение были переданы несколько зданий в Уфе и других городах. Кроме того, все больше башкортостанских приходов переходило в юрисдикцию ДУМ РБ. Аналогичная ситуация складывалась и в Татарстане – верные Талгату Таджуддину имамы не могли уверенно противостоять энергичному муфтию Габдулле Галиуллину, который быстро замкнул на себя большую часть республиканских приходов.

Неблагоприятно для ДУМЕС складывалась ситуация и в других проблемных регионах. Саратовский мухтасиб Мукаддас Бибарсов удержал контроль над всеми общинами Саратовской области, заметной частью пензенских махалля и отдельными волгоградскими общинами, что позволило ему создать ДУМ Саратовской, Волгоградской и Пензенской областей, известное также под названием Межрегионального ДУМ Среднего Поволжья. Его сибирский коллега Галимзян Бикмуллин сумел оперативно создать ДУМ Сибири (Тюменский муфтият), в который, правда, вошли только немногочисленные махалля Тюменской области. К этому же времени относится и возникновение независимого ДУМ Республики Крым, которое стало формироваться сразу же после распада СССР.

30 сентября на встрече глав и представителей ДУМ РТ, ДУМ РБ, Межрегионального ДУМ Саратовской, Пензенской и Волгоградской областей, ДУМ Тюменской области, ДУМ Крыма и ряда других централизованных мусульманских организаций было принято решение о создании Координационного совета глав региональных духовных управлений мусульман Европейской части бывшего СССР и Сибири, призванного объединить всех оппонентов ДУМЕС. Инициаторами этой встречи выступили татарстанский муфтий Габдулла Галиуллин и первый заместитель муфтия Башкортостана Нафик Аширов, понимавшие насущную необходимость создания альтернативной ДУМЕС всероссийской мусульманской структуры, могущей оспорить сохраняющуюся монополию Талгата Таджуддина на контакты с федеральной властью и международными исламскими организациями. 21 октября 1992 года в Казани прошел первый съезд Координационного совета глав региональных духовных управлений мусульман Европейской части бывшего СССР и Сибири, по решению которого он был переименован в Высший координационный центр духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР). На съезде был принят устав новой организации и проведены выборы ее председателя, которым стал муфтий ДУМ Республики Татарстан Габдулла Галиуллин, в 1994 году получивший титул «Верховного муфтия России». Главный вдохновитель раскола ДУМЕС Нафик Аширов, к этому моменту сменивший имя на Нафигуллу, возглавил исполнительный комитет ВКЦДУМР.

Зоной юрисдикции новой организации была объявлена вся Россия и европейские страны СНГ. 22 февраля 1993 года ВКЦДУМР прошел регистрацию в Минюсте, после чего в период с 15 августа 1993 года по 11 декабря 1994 года в негр вошли Межрегиональное ДУМ Среднего Поволжья (Меж региональное ДУМ Саратовской, Пензенской и Волгоградской областей), ДУМ РБ, ДУМ РТ, ДУМ Сибири (ДУМ Тюменской области), ДУМ стран Балтии, Духовный центр мусульман Республики Ингушетия, ДУМ Кабардино-Балкарской Республики, ДУМ Беларуси, ДУМ Республики Адыгея и Краснодарского края, ДУМ «Ассоциация мечетей» и ДУМ Оренбургской области – Бугурусланский муфтият. Как следует из перечня членов ВЦКДУМР, в него вступили не только оппозиционные ДУМЕС управления – северокавказские муфтияты всегда были дружественны Таджуддину, равно как и ДУМы Беларуси и Балтии. Они примкнули к ВКЦ ДУМР скорее благодаря его активной рекламной кампании. В итоге членство большинства муфтиятов в ВКЦ ДУМР оказалось чисто формальным, а сама эта организация стала своеобразной надстройкой над ДУМ РТ.

Последующие четыре года внутренние взаимоотношения в исламском сообществе России определялись прежде всего противостоянием ДУМЕС и ВКЦДУМР. Инициатива в этой борьбе, как правило, находилась на стороне ВКЦДУМР, однако внутренние противоречия и небезупречный моральный облик некоторых лидеров этой структуры не позволили ей занять доминирующее положение в российской умме. 8-10 ноября 1992 года в Уфе прошел VI чрезвычайный съезд мусульман Европейской части СНГ и Сибири, призванный остановить продолжающийся распад ДУМЕС. Делегаты съезда одобрили действия председателя ДУМЕС муфтия Талгата Таджуддина и осудили раскольников, а также утвердили новый устав ДУМЕС, учитывавший произошедшие за последние годы изменения. (Формально новый устав был предложен на обсуждение еще на V съезде ДУМЕС, однако внесенные на VI съезде изменения носили принципиальный характер, так как учитывали развал Советского Союза и начавшийся раскол ДУМЕС.) По принятому уставу ДУМЕС переименовывалось в Центральное духовное управление мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ), однако официально это название вступило в силу только 6 марта 1994 года, когда новый устав ДУМЕС прошел регистрацию в Министерстве юстиции. VI съезд ДУМЕС сплотил сторонников Таджуддина, которые решительно отказались признать легитимность новых муфтиятов и сузить зону юрисдикции ДУМЕС. Между тем прогрессирующий раскол коснулся уже и новых муфтиятов. 8 ноября 1992 года на II съезде ДУМ РБ вторая жена Нафигуллы Аширова с группой мусульманских активисток спровоцировала скандал, представив прозвучавшую самокритику председателя ДУМ Республики Башкортостан муфтия Нурмухаммада Нигматуллина как свидетельство его профессиональной непригодности, и предложила избрать новым муфтием своего мужа. Такая неожиданная инициатива не нашла понимания у делегатов съезда и возмутительниц спокойствия вывели из зала, однако неудача не смутила чету Ашировых. В дальнейшем Нафигулла Аширов предпринял еще несколько попыток захватить власть в ДУМ РБ, предложив, в частности, создать Зауральское ДУМ на базе общин зауральской Башкирии и Курганской области. Этот проект, в случае его успешной реализации, привел бы к фактическому упразднению ДУМ РБ, большая часть общин которого была сосредоточена именно в юговосточных районах Башкортостана. Сомнительные инициативы Аширова долго прощались ему за бескомпромиссную борьбу с ДУМЕС, однако в конце концов терпение Нигматулина лопнуло. В 1994 году Аширов был вынужден оставить должность первого заместителя председателя ДУМ РБ и надолго покинуть Уфу.

1994 год принес в татаро-башкирскую умму новые серьезные потрясения. Интенсивный процесс передела сфер влияния между духовными управлениями не ослабевал. В январе 1994 года в составе ДУМЕС было создано ДУМ Центрально-Европейского региона России (ДУМЦЕР или Московский муфтият) с центром в Москве. Его председателем в духовном звании муфтия стал имам-мухтасиб Равиль Гайнутдин, который на словах сохранял лояльность Талгату Таджуддину, однако на деле давно предал своего учителя. Особый статус, приданный Московскому муфтияту, подразумевал, что это он будет исполнять функции полномочного представительства ДУМЕС в Москве, но реально новая структура оказалась полностью автономной. «Муфтият является полностью самостоятельной религиозной организаций, его каноническая территория охватывает Московскую, Владимирскую, Ивановскую, Костромскую, Тульскую, Тверскую, Нижегородскую, Калужскую, Ярославскую, Калининградскую области, город Сочи Краснодарского края», – откровенно заявлял Равиль Гайнутдин. К этому моменту в Москве появились и враждебные ЦДУМ структуры, центральной из которых стала община возвращенной мусульманам Исторической мечети. Эту общину возглавил деятельный имам Махмуд Велитов, который совместно с семьей мусульманских лидеров из Оренбургской области – братьями Тагиром, Исмаилом и Мансуром Шангареевыми в начале 1994 года создал собственный муфтият, получивший название ДУМ «Ассоциация мечетей».

Вскоре под его эгидой были образованы Региональное ДУМ Ульяновска и Ульяновской области и ДУМ Оренбургской области – Бугурусланский муфтият, которые возглавили соответственно муфтии Тагир и Исмаил Шангареевы. Новые муфтияты немедленно вступили в борьбу с лояльными ДУМЕС общинами, чем привнесли раскол в региональные уммы Ульяновской и Оренбургской областей. 6 марта новый устав ДУМЕС, принятый на VI чрезвычайном съезде, был зарегистрирован в Министерстве юстиции. С этого момента ДУМЕС официально стало именоваться Центральным духовным управлением мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ), а его председатель Талгат Таджуддин получил пожизненный титул верховного муфтия. 3 мая, согласно новым положениям устава ЦДУМ, было принято решение о преобразовании большинства мухтасибатов ЦДУМ в региональные духовные управления мусульман (РДУМ) и присвоении их главам духовного звания «муфтий». (Реформа не затронула только башкортостанские мухтасибаты ЦДУМ, а татарстанские Казанский и Зеленодольский мухтасибаты были объединены и преобразованы в Региональное ДУМ Татарстана с центром в Зеленодольске.) Такая реформа намечалась еще в 1992 году и была призвана уравнять по статусу региональные подразделения ЦДУМ с муфтиятами – членами ВКЦДУМР, которые нередко пользовались преимуществом только по причине более высоких титулов своих председателей. На начало осени 1994 года пришлось новое обострение отношений между ДУМ РБ и ЦДУМ. 21 сентября на III съезде ДУМ РБ были вновь озвучены претензии этой структуры на недвижимое имущество ЦДУМ. На этот раз сторонники Нурмахаммада Нигматуллина оказались настроены более решительно, что подтвердило и МВД Республики Башкортостан, за пять дней до съезда сообщившее Талгату Таджуддину о готовящемся захвате его резиденции. Верховный муфтий призвал своих сторонников прибыть в Уфу для своей защиты и разослал всем дружественным ЦДУМ организациям телеграммы с просьбой о помощи.

В действительности же более опасной для ЦДУМ оказалась не внешняя, а внутренняя угроза. 27 октября по инициативе ответственного секретаря ЦДУМ Замира Хайруллина и ряда его соратников, по традиции названных «инициативной группой», на частной квартире был созван Чрезвычайный расширенный пленум ЦДУМ, который сместил с занимаемого поста председателя ЦДУМ верховного муфтия Талгата Таджуддина и определил дату VII чрезвычайного съезда ЦДУМ. Исполняющим обязанности муфтия был избран Замир Хайруллин. 1 ноября сторонники Хайруллина провели в Уфе съезд, названный ими VII чрезвычайным съездом ЦДУМ. Для его созыва они воспользовались своим служебным положением, разослав приглашеняи на бланках ЦДУМ, что позволило собрать достаточное для кворума количество делегатов.

Чрезвычайный съезд избрал новым председателем ЦДУМ Замира Хайруллина и внес существенные изменения в устав ЦДУМ, в частности, исключив из него пункт о пожизненном звании верховного муфтия. Ситуация, сложившаяся после этого съезда, оказалась для председателя ЦДУМ значительно более опасной, нежели всплеск центробежных устремлений двухлетней давности.

Впервые была оспорена его легитимность как председателя ЦДУМ, причем оспорена в результате внутреннего переворота и с соблюдением большинства необходимых формальностей. Характерно также, что решения чрезвычайного съезда горячо приветствовали сторонники ДУМ РБ и всего ВКЦДУМР, выразившие желание при необходимости поддержать «инициативную группу» не только морально, но и физически.

В столь, казалось бы, безнадежной ситуации Таджуддина спасла позиция региональных муфтиев ЦДУМ, подавляющее большинство которых не приняло участие в съезде («инициативную группу» поддержал лишь самарский муфтий Вагиз Яруллин) и не признало его результатов. Таджуддин сумел собрать всероссийский меджлис членов президиума, совета улемов и ревизионной комиссии ЦДУМ, который денонсировал решения чрезвычайного съезда и призвал верующих сохранять спокойствие. После этого баланс сил стал постепенно выравниваться.

Сторонникам верховного муфтия удалось удержать комплекс зданий центрального аппарата, однако счета ЦДУМ оказались либо заморожены, либо перерегистрированы на имя Замира Хайруллина. Самые верные Талгату Таджуддину муфтии направили отряды добровольцев для обороны его резиденции, начала мобилизацию бойцов и другая сторона.

Власти Башкортостана со своей стороны предпочли не вмешиваться в конфликт, ограничившись предупреждением о недопустимости вооруженных столкновений между противоборствующими сторонами.

Члены «инициативной группы» всячески демонстрировали решимость воплотить в жизнь решения своего съезда и захватить резиденцию ЦДУМ. Напряженное противостояние продолжалось более месяца и достигло своего апогея 4 декабря, когда сторонники Замира Хайруллина и представители ДУМ РБ предприняли попытку штурма комплекса зданий ЦДУМ, предварительно отключив в них отопление и свет. Сторонникам Таджуддина удалось отбить все атаки – предупредительные выстрелы из охотничьего ружья быстро отрезвили нападавших. Эта победа вдохновила верных председателю ЦДУМ мусульманских лидеров и 7 декабря они собрали новый расширенный пленум ЦДУМ, который еще раз денонсировал решения чрезвычайного пленума (27 октября 1994 года) и VII чрезвычайного съезда (1 ноября 1994 года), проведенных «инициативной группой», а также принял решение о созыве легитимного чрезвычайного съезда ЦДУМ.

Декабрьский пленум показал, что таджуддиновцам удалось выиграть время и перехватить инициативу у своих оппонентов. Мятеж сотрудников аппарата ЦДУМ реально нашел поддержку только у внешних противников этого управления, в то время как большинство региональных имамов и муфтиев остались верны Таджуддину. Антитаджуддиновская коалиция стала стремительно разваливаться, и уже 10 декабря Замир Хайруллин пришел к Талгату Таджуддину с повинной и подписал совместно с ним целый ряд самокритичных заявлений и обращений. В процессе примирения выяснилось, что ответственный секретарь ЦДУМ не был вдохновителем переворота, а лишь выполнял волю оставшихся в тени недоброжелателей Таджуддина. Точку в противостоянии Талгата Таджуддина и «инициативной группы» поставил VII внеочередной чрезвычайный съезд ЦДУМ, прошедший 17 января 1995 года в Уфе. Делегаты съезда выразили доверие верховному муфтию Талгату Таджуддину и осудили действия его оппонентов. Замир Хайруллин и значительная часть активистов «инициативной группы» были прощены и получили новые должности.

Осенний кризис в ЦДУМ совпал по времени с выходом из состава ЦДУМ Московского муфтията. С начала 1994 года ДУМ Центрально-Европейского региона России (ДУМЦЕР) в силу своего географического положения и харизмы муфтия Равиля Гайнутдина стало занимать все более независимую от ЦДУМ позицию, фактически выйдя из подчинения Талгату Таджуддину. Некоторое время руководство ЦДУМ, поглощенное непрекращающейся борьбой с ВКЦДУМР, прощало муфтию Равилю Гайнутдину его вольности, однако обострение противостояния с ДУМ РБ вынудило Талгата Таджуддина требовать у своего московского представителя открытой поддержки и более активного лоббирования интересов ЦДУМ перед центральной властью.

Это ультимативное, однако справедливое требование подвело черту под осторожной политикой московского муфтия, который, дистанцируясь от внутримусульманского противостояния, мог выглядеть в глазах федерального центра наиболее достойным партнером среди мусульманских лидеров. До этого, несмотря на тайные переговоры с оппозиционными ДУМЕС муфтиями, Гайнутдин избегал открытой конфронтации со своим благодетелем и родственником Талгатом Таджуддином. «Духовное Управление является неотъемлемой частью мусульманской общины России, и вся его деятельность строится в строгом каноническом согласии и единении с ДУМЕС в Уфе и другими Духовными Управлениями мусульман страны. Мы высоко ценим деятельность Муфтия ДУМЕС, Шуйхуль-Ислама Талгата Таджуддина, его авторитет среди мусульман России и в исламском мире. Как видный теолог, общественный и религиозный деятель, он по-прежнему остается авторитарным руководителем ДУМЕС. С Шейхуль-Исламом Талгатом Таджуддином меня связывает давняя и братская дружба, сохраняющаяся и поныне, нас объединяет сознание того, что мы делаем общее дело во имя Ислама» – так в марте 1994 года отзывался о ДУМЕС и его председателе московский муфтий. Однако поставленный перед недвусмысленным выбором – либо на деле подтвердить свою лояльность ЦДУМ, либо уйти в оппозицию, Равиль Гайнутдин выбрал второе. Чем предал своего учителя, который не только дал ему образование и устроил личную жизнь, но и распределил на престижнейшую должность московского имам-мухтасиба. Впоследствии именно усилиями Гайнутдина травля председателя ДУМЕС была вынесена на страницы центральных СМИ и стала достоянием самой широкой общественности. 21 сентября решением пленума ЦДУМ муфтий Равиль Гайнутдин был выведен из состава президиума ЦДУМ и снят со всех занимаемых должностей. На следующий день во исполнение принятых решений группа московских сторонников Таджуддина предприняла попытку сменить руководство Московского муфтията. Эта акция теоретически могла иметь успех – среди столичных имамов и прихожан московской Соборной мечети насчитывалось немало недоброжелателей Равиля Гайнутдина – однако из-за плохой подготовки сорвалась. 23 сентября муфтий Равиль Гайнутдин объявил о выходе ДУМЦЕР и аффилированного с ним ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области из состава ЦДУМ. Ставший независимым Московский муфтият был без проволочек признан властями Москвы, которые передали в его собственность московскую Соборную мечеть и примыкающей к ней административное здание. Вторая столичная мечеть, Историческая, как уже упоминалось выше, находилась под контролем сторонников ВКЦДУМР.

Таким образом, во внутримусульманском конфликте сформировался третий полюс, главным преимуществом которого оказалось не число общин (которое до сих пор остается мизерным), а выгодное географическое положение, позволившее сфокусировать зарубежную помощь и установить максимально тесные отношения с государственной властью.

Конечно, далеко не все московские мусульмане признали Равиля Гайнутдина своим лидером – помимо приверженцев ВКЦДУМР в столице оставалось немало сторонников Талгата Таджуддина. Некогда стабильная московская умма вошла в затяжной период раскола, разделившего ее на три враждующие группировки.

Эти события разворачивались на фоне масштабного конфликта между Абдул-Вахедом Ниязовым и Равилем Гайнутдином, который был спровоцирован одной интересной инициативой ИКЦ России. В июле 1994 года представители этой организации торжественно заложили первый камень в основание Мусульманского благотворительно-культурного центра России на ул. Островитянова (юго-западная часть города), на территории которого предполагалось построить мечеть, медресе, библиотеку, гостиницу, детский приют, лечебно-оздоровительный комплекс, мастерские с торговыми рядами ремесленников, объекты торговли и общественного питания, представительства крупнейших фирм и банков мира, жилые дома и даже центр восточной медицины. Между тем московский муфтий справедливо усмотрел в этом проекте прямое покушение на свои интересы – действительно, с каждой новой столичной мечетью, неподконтрольной Равилю Гайнутдину, его влияние в городе падало. «Окончательно запутывают ситуацию распри среди российских мусульман. Три года назад, когда идея создания комплекса только зародилась, во главе стоял муфтий-хазрет Равиль Гайнутдин, глава духовного управления мусульман центрально-европейского региона России. Сейчас муфтийхазрет от работ на улице Островитянова отстранен. От интервью по этому поводу он отказался. Так что вопросы и недоумение растут» – так прокомментировала данную ситуацию журналистка «Московских новостей» Елена Лебедева. Для борьбы с Ниязовым Равиль Гайнутдин предпринял неожиданный ход, заручившись поддержкой Конгресса русских общин. 8 сентября 1994 года в Москве состоялась совместная пресс-конференция московского муфтия и председателя исполкома Конгресса русских общин Дмитрия Рогозина, по итогам которой было принято специальное антиниязовское заявление.

В рамках соглашения между ДУМЦЕР и КРО активисты последнего провели несколько пикетов против строительства Исламского культурного центра, которые в итоге возымели свое действие – масштабный проект Ниязова был свернут. В новейшей истории России это были первые зафиксированные выступления русской и православной общественности против строительства мечети, поэтому весьма примечательно, что их вдохновителем выступил мусульманский духовный лидер. Впоследствии такого рода акции участились, а главными пострадавшими от них, как правило, оказывались подчиненные и коллеги самого Равиля Гайнутдина.

Апогей вражды московского муфтия и ИКЦ России пришелся на осень 1996 года, когда новообразованный Совет муфтиев России выступил сразу с двумя резкими заявлениями. «Весь октябрь лихорадило мусульманскую общину при Исторической мечети Москвы, где произошли драки, избиение служителя культа, оскорбление высших мусульманских лидеров. Воспользовавшись ошибками имама-хатыба мечети Махмута Велитова, по-разному интерпретируя действия московской милиции, отдельные околоисламские деятели пытались захватить руководство этой общиной и превратить Историческую мечеть в центр внутри– и межнационального раздора, придать российскому исламу не свойственный ему экстремизм.

Особую активность проявляли никого, кроме себя, не представляющие деятели из так называемых Исламского культурного центра и ВКЦ (имеется в виду ВКЦДУМР. – Авт.). Историческая мечеть им нужна для того, чтобы обосновать свои претензии на выступлениях перед органами власти, в средствах массовой информации от имени мусульман, мусульманских общин России. Для достижения своих целей они противопоставляли разные группы мусульман – татар и выходцев из Северного Кавказа, пытались провоцировать межнациональный конфликт.

Пособниками таких людей оказались и отдельные религиозные деятели, претендующие на верховенство над всеми мусульманами России. В услужении у них оказались лица, изгнанные за нечистоплотность из московской Соборной мечети, а также бывшие «активисты» Исторической мечети, готовые для удовлетворения своих корыстных интересов любыми путями войти в круг руководителей общины» (орфография оригинала сохранена. – Авт.), – говорилось в специальном заявлении пресс-центра Совета муфтиев России, посвященному событиям вокруг Исторической мечети – стратегически важного для интересов Равиля Гайнутдина объекта. Одновременно с ним было обнародовано заявление «О так называемых «исламских» партиях и «мусульманских» общественно-политических движениях». В нем, в частности, говорилось: «На политической арене России появились лица, представляющие якобы мусульман России и их общины. Они якобы говорят от имени повсеместно значимых партий, охватывающих значительную часть мусульман, общественно-политических мусульманских движений. Их всерьез воспринимают высшие должностные лица государства, средства массовой информации представляют как мусульманских лидеров, имеющих заметный политический вес.

У мусульман России, как и у последователей других религий, имеется немало нерешенных экономических и социальных проблем. С большими трудностями идет возрождение их языков и национальной культуры, становление национального образования. Ислам не пользуется таким же вниманием государства, как некоторые другие религии.

Можно назвать и множество других проблем, которые требуют своего решения. Все это, по мнению Совета муфтиев России, может стать полем для деятельности и политических партий, и общественно-политических объединений. При этом, думается, они не должны быть обязательно религиозными. Успех к ним может прийти только в результате кропотливой, многократной и длительной работы с людьми на всех территориях, выработки и реализации привлекательных для них программ, создания и укрепления местных организаций.

Но жаждущие быстрого общественного признания, удовлетворения своих политических амбиций лица, учитывая, что ислам оказывает глубокое воздействие на умы мусульманских народов, стали использовать в своих целях ислам. Фактически же они не имеют связей с мусульманскими общинами и религиозными центрами. Не получили они и согласия мусульманских общин и центров действовать от их имени. Об этом мы просим помнить федеральные и местные органы власти, средства массовой информации». Помимо открытых выступлений против ИКЦ России, Равиль Гайнутдин активно рассылал по всем инстанциям разного рода доносы, среди которых можно особо отметить его письмо вице-премьеру Сергею Шахраю. «Наше духовное управление неоднократно в различных инстанциях ставило вопрос о крайне негативном воздействии Исламского культурного центра России и его самозваного директора А.-В.Ниязова (больше известного как Вадим Валерианович) в деятельность нашего муфтията – официального религиозного органа, являющегося одним из наиболее влиятельных и авторитетных религиозных объединений мусульман РФ.

Прибегая к различного рода махинациям и закулисным интригам А.В. Ниязов, используя в своей неблаговидной деятельности финансовую поддержку различных зарубежных исламских центров, уже не первый год пытается создать параллельную религиозную структуру в обход официальных религиозных каналов. ИКЦР занимается подготовкой религиозных кадров, назначает «имамов» и утверждает «муфтиев» и т.д. Если эти амбициозные планы ему и его зарубежным «друзьям» удастся реализовать, это внесет раскол и накалит и без того напряженную ситуацию внутри многомиллионной мусульманской уммы России.

Исходя из общих интересов сохранения мира и спокойствия, а также искренне желая упрочения межнационального и межконфессионального согласия, президиум ДУМЦЕР настоятельно просит ускорить тщательную экспертизу деятельности ИКЦР и привести ее в соответствие с существующими нормативными актами РФ». Впоследствии московского муфтия очень обижал тот факт, что идентичные по содержанию письма направлялись в разные инстанции уже его оппонентами.

В свою очередь, Абдул-Вахед Ниязов и примкнувший к нему лидер ВКЦДУМР Нафигулла Аширов пытались защищаться. «Председатель исполкома Высшего координационного центра (ВКЦ) духовного управления мусульман России Нафигулла Аширов обвинил муфтия московской соборной мечети Равиля Гайнутдина в том, что тот «узурпировал власть, противопоставил себя большинству мусульманских лидеров России и не считается с их мнением». По словам другого мусульманского лидера, в основе нынешнего конфликта в руководстве столичной соборной мечети лежит «откровенно проправительственная позиция Р. Гайнуддтина и стремление к большой самостоятельности других муфтиев, в том числе и по чеченскому вопросу». Резкая полемика между лидерами ДУМЦЕР и ВКЦДУМР заметно осложняла ситуацию внутри московской уммы, которая и без того была далека от единства. Безусловную победу в данном конфликте одержал муфтий Равиль Гайнутдин, грамотно воспользовавшийся своими связями в московском правительстве. С этого момента влияние ВКЦДУМР пошло на убыль и через два года эта организация слилась с Советом муфтиев России. Абдул-Вахед Ниязов и Нафигулла Аширова примирились с Равилем Гайнутдинов и стали его союзниками в борьбе против Талгата Таджуддина, однако данный альянс принес московскому муфтию больше вреда, чем пользы.

Середина 1995 года была отмечена в новейшей истории исламского сообщества России рядом инициатив по созданию политических структур, призванных защищать права мусульман в Государственной Думе второго созыва. Эти инициативы исходили от ИКЦ России, а также группы независимых общественных и религиозных деятелей. 31 мая в Москве прошла учредительная конференция Союза мусульман России, организатором которой выступил близкий соратник лидера Либерально-демократической партии России (ЛДПР) В.В. Жириновского, обладатель партбилета ЛДПР за номером два, Ахмет Халитов. Именно он и стал генеральным секретарем Союза мусульман – структуры, которой отводилась роль «мусульманского» крыла ЛДПР.

Неглупый план привлечения избирателей-мусульман на сторону ЛДПР разрабатывался при непосредственном участии Жириновского и в случае успеха мог принести дополнительные 100-200 тысяч голосов. В новообразованную партию были приглашены мусульманские духовные лидеры и просто известные мусульмане, среди которых, к несчастью для Халитова и Жириновского, оказался и Абдул-Вахед Ниязов. Искушенный в интригах лидер ИКЦ России быстро оценил всю выгоду от этого проекта и разработал собственный план использования Союза мусульман России. Собственно политическая платформа Союза мусульман, не претерпевшая с течением времени существенных изменений, была откровенно популистской и ставила своей главной целью защиту прав российских приверженцев ислама во всех возможных сферах – от объявления мусульманских праздников нерабочими днями во всероссийском масштабе до привлечения дополнительных инвестиций в «мусульманские» регионы. Иные пункты программы Союза мусульман выглядели достаточно туманными и нечетко сформулированными, что позволяло движению с легкостью менять свою политическую ориентацию.

Первая смена такой ориентации произошла уже в сентябре 1995 года, когда на съезде Союза мусульман России Ахмет Халитов был смещен с должности генерального секретаря по причине своей политической ангажированности, а занявший его место председатель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов совместно с людьми Ниязова поспешил перенацелить Союз мусульман на проправительственное движение «Наш дом – России». Параллельно со становлением Союза мусульман начало свой политический путь и Общероссийское мусульманское общественное движение «Hyp», учредительная конференция которого прошла в Москве 4 июня 1995 года. Это движение было создано мусульманскими активистами Халитом Яхиным, Вафой Яруллиным и Максудом Садиковым и тяготело к партии «Яблоко». Впрочем, программа «Нура» мало чем отличалась от программы Союза мусульман – в ней присутствовали тот же акцент на защиту прав мусульман, те же политически нейтральные пункты в экономическом, политическом и социальном блоках. 17 декабря 1995 года «Hyp» усилиями Халита Яхина принял участие в парламентских выборах и набрал 0,58% голосов, заняв почетное 23-е место. Вопреки многим прогнозам, движение не сумело добиться существенных успехов даже в традиционно мусульманских Дагестане и Чечне, а в Татарстане и Башкортостане оно не собрало и 5% голосов. Впрочем, и подобный результат стал возможен только вследствие того, что главный конкурент «Нура» – Союз мусульман России – не успел правильно оформить надлежащие документы и не был допущен к участию в выборах. В целом же парламентские выборы 1995 года стали важным этапом для развития политического ислама, функционеры которого осознали бесперспективность самостоятельных попыток пройти в Государственную Думу и решили сменить тактику. Говоря о возникших в 1995 году исламских партиях, нельзя обойти вниманием и Исламский комитет России, созданный 10 июня этого года по инициативе маргинального мусульманского философа-шиита Гейдара Джемаля. По количеству сделанных заявлений эта организация не уступала ни «Нуру», ни Союзу мусульман, однако в отличие от них никогда не пыталась самостоятельно принимать участие в выборах, поскольку реально состояла из 2-3 человек. Впрочем, малолюдность Исламского комитета имела и свое преимущество – любые расколы в нем были исключены.

На 1995 год пришелся не только пик развития политического ислама, но и расцвет ВКЦДУМР, который к этому времени окончательно оформился как мощный и активный центр влияния. 22-25 января 1995 года в Казани прошел II внеочередной съезд головной структуры ВКЦДУМР – ДУМ РТ, собравший немало гостей и ставший, по сути, первым общероссийским саммитом оппонентов ЦДУМ. На съезде, получившем широкое освещение в прессе, председатель ДУМ РТ и ВКЦДУМР верховный муфтий России Габдулла Галиуллин сделал целый ряд важных политических заявлений и открыто позиционировал себя как главного лидера российского ислама. Шансы стать основным партнером власти у него действительно были – кризис 1994 года лишил верховного муфтия Талгата Таджуддина прямого выхода на федеральный центр, а московский муфтий Равиль Гайнутдин еще не набрал достаточного влияния, чтобы претендовать на эту роль. Между тем растущие амбиции Галиуллина стали вызывать раздражение в рядах его соратников, которые все больше оттеснялись на второй план и теряли независимость. Укрепление позиций лидера ВКЦДУМР особенно болезненно воспринималось президентом Татарстана М.Ш. Шаймиевым, который считал Галиуллина своим «карманным» муфтием и боялся потерять над ним контроль. И его опасения были небеспочвенны. 16 октября 1995 года шакирды (студенты) казанского медресе «Мухаммадийя» захватили здание, возвращение которого ДУМ РТ затягивалось вследствие бюрократических препон. Эта вызывающая акция сопровождалась резкой критикой в адрес президента и правительства Татарстана, поэтому привела к серьезному конфликту между спровоцировавшим ее муфтием Габдуллой Галиуллиным и президентом Республики Татарстан Минтемиром Шаймиевым. В дальнейшем отношения между Галиуллиным и Шаймиевым еще более ухудшились, перейдя даже в плоскость личных оскорблений, что в итоге вынудило президента искать замену действующему председателю ДУМ РТ.

В начавшихся поисках Шаймиеву немало помог председатель исполкома ВКЦДУМР Нафигулла Аширов. Воспользовавшись тем, что Габдулла Галиуллин сосредоточился на своих внутренних проблемах и политической деятельности, Аширов постепенно узурпировал власть в ВКЦДУМР, самовольно введя в его состав множество новых членов, призванных сформировать антигалиуллинское большинство. Татарстанский муфтий заметил угрожающие тенденции слишком поздно и не успел восстановить контроль над ситуацией. Впрочем, к потере ВКЦДУМР Галиуллин отнесся довольно спокойно и не стал устраивать скандала – напряженные политические баталии стали ему в тягость, тем более, что никаких шансов стать действительным Верховным муфтием России у него не оставалось. ВКЦДУМР постепенно перешел под полный контроль Нафигуллы Аширова, что, как показали дальнейшие события, стало началом его конца.

Первая половина 1996 года ознаменовалась значительной активизацией мусульманских политических сил в преддверии президентских выборов. Именно отношение к политике действующего президента Б.Н. Ельцина привела к серьезному кризису внутри Союза мусульман России. Его реальный лидер Абдул-Вахед Ниязов дальновидно взял курс на поддержку Ельцина, в то время как генеральный секретарь Союза Мукаддас Бибарсов обвинил президента в нежелании разрешить чеченский кризис мирным путем и призвал мусульман не отдавать ему свои голоса на выборах. 22 июня 1996 года он был избран председателем движения «Мусульмане Татарстана». Начавшийся конфликт быстро закончился победой более опытного в закулисных интригах Ниязова и Мукаддас Бибарсов подал в отставку с поста генсека Союза мусульман по причине «несогласия с проельцинской политикой «теневого» руководства СМР и фактической узурпации власти людьми Ниязова». Новым генеральным секретарем движения стал протеже Ниязова Надиршах Хачилаев, дагестанский бизнесмен и криминальный авторитет. Сам же АбдулВахед Ниязов возглавил исполнительный комитет Союза мусульман. 13-14 апреля в Саратове прошел учредительный съезд движения «Мусульмане России», в которое вошли многие бывшие члены Союза мусульман. Председателем политсовета движения был избран председатель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов, который заявил, что «политическая мусульманская ниша России до сих пор не заполнена» и новое движение намерено исправлять это положение, защищая интересы мусульман и «других национальных меньшинств». Из видных духовных лидеров поддержку «Мусульманам России» оказал московский муфтий Равиль Гайнутдин, который делегировал в политсовет этого движения двух своих соратников – главного редактора газеты «Ислам Минбэре»

Талиба Саидбаева и заведующего отделом науки и общественных связей ДУМЦЕР Фарида Асадуллина. По мнению Гайнутдина, установление тесных контактов между ДУМЦЕР и «Мусульманами России» было призвано исправить ситуацию, при которой «от имени мусульман выступают люди, не имеющие об исламе ни малейшего понятия». 5 мая 1996 года движение «Мусульмане России» заявило о своей поддержке Бориса Ельцина на президентских выборах, чем подтвердило предположения о личностных, а не политических предпосылках конфликта в Союзе мусульман России. В свою очередь, движение «Hyp» также выразило желание поддержать действующего президента при условии, если он «до июня 1996 года прекратит войну в Чечне, выведет федеральные войска из этой республики и обеспечит проведение в ней новых, по-настоящему демократических выборов. В противном случае лидеры движения обещали начать агитацию в пользу «яблочника» Григория Явлинского.

Таким образом, все ведущие мусульманские партии прямо или косвенно призвали голосовать за Бориса Ельцина и после его победы не без оснований рассчитывали на благодарность Администрации Президента. Эта благодарность действительно последовала, однако удостоился ее только председатель исполнительного комитета Союза мусульман России Абдул-Вахед Ниязов. Он смог убедить ряд влиятельных чиновников в том, что победу Ельцина во втором туре обеспечили именно «мусульманские» голоса, за что получил существенную поддержку со стороны проправительственной думской фракции «Наш дом – Россия» и престижный офис в здании Государственной Думы. Интересно отметить, что в это же время председатель Исламского комитета Гейдар Джемаль утверждал, что «де-факто миллионы простых мусульман поддержали КПРФ, проголосовав на президентских выборах 1996 года за Геннадия Зюганова. Эти голоса могли быть решающими, могли принести победу патриотическим силам; однако правящая в мусульманских республиках этнономенклатура фальсифицировала результаты выборов, приписав мусульманские голоса Ельцину». Впрочем, серьезных политиков мнение Джемаля никогда не интересовало.

Начало второй фазы раскола ознаменовалась для северокавказской уммы резким обострением конфликта между двумя духовными центрами Чеченской Республики. К этому времени Чечня стала уже де-факто автономной территорией, на которой вся полнота власти принадлежала законным и незаконным вооруженным формированиям. 9 декабря 1992 года ДУМ Чеченской Республики прошло регистрацию в местном Министерстве юстиции в надежде подтвердить свой статус легитимного духовного центра, однако сил противостоять давлению бандитов у традиционного мусульманского духовенства почти не оставалось. 28 января 1993 года под давлением властей Чечни муфтий Магомед-Башир Арсунукаев подал в отставку, однако Совет улемов ДУМ Чеченской Республики ее не принял. Последним эпизодом открытого сопротивления ДУМ Чеченской Республики криминальному режиму Джохара Дудаева стал прошедший 25 февраля 1993 года Внеочередной съезд мусульманского духовенства Чечни, который снова переизбрал Магомеда-Башира Арсунукаева муфтием республики. 14 апреля того же года Национальный комитет по правовой реформе Чеченской Республики зарегистрировал Духовный центр мусульман Чеченской Республики в качестве единственного руководящего органа мусульман Чечни и аннулировал регистрационное свидетельство ДУМ Чеченской Республики. В июне муфтий Чечни Магомед-Башир Арсунукаев в знак протеста против государственного переворота в Чеченской Республике Ичкерия вторично подал в отставку и новым муфтием Чечни был назначен советник Джохара Дудаева по религиозным вопросам Мухаммад-Хуссейн Алсабеков. Назначение Алсабекова муфтием Чечни было воспринято как окончательная победа Дудаева в противостоянии с традиционным мусульманским духовенством, однако новый председатель муфтията быстро преподнес чеченскому президенту неприятный сюрприз. После начала первой чеченской войны Джохар Дудаев потребовал от него объявить России джихад, что позволило бы принципиально изменить положение чеченских боевиков – из обычных воинствующих сепаратистов они превратились бы в моджахедов, борцов за дело ислама. Однако муфтий Чечни не только категорически отказался выполнять пожелание своего президента, но и активно включился в миротворческий процесс, подписав совместно с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II заявление о недопустимости кровопролития, в котором особо подчеркивалось отсутствие в разразившемся кризисе каких-либо межрелигиозных предпосылок.

Столь принципиальная позиция Алсабекова вызвала ярость боевиков и в феврале 1995 года, он, обоснованно опасаясь за свою жизнь, ушел в отставку и переехал в Казахстан.

Новым муфтием Чечни вновь стал Магомед-Башир Арсунукаев, однако его кандидатура еще более не устраивала руководство боевиков. В начале весны 1995 года Арсунукаев скончался при невыясненных обстоятельствах. 24 марта того же года в чеченском селении Ведено на сходе полевых командиров муфтием Чечни был избран авторитетный имам Ахмад Кадыров, в пользу которого говорило не только его активное участия в борьбе против российских войск и призывы к массовым убийствам русских, но и неплохое богословское образование. После вступления в должность Кадыров поспешил объявить России джихад, однако благодаря проведенным в декабре 1994 года переговорам Святейшего Патриарха Алексия II и муфтия Мухаммада-Хусейна Алсабекова это заявление не возымело ожидаемого эффекта. Параллельно с незатухающей борьбой между пророссийскими и продудаевскими духовными лидерами в Чечне стал стремительно распространятся радикальный ислам, привнесенный туда не столько вернувшимися из арабских медресе чеченскими студентами, сколько наемниками из Саудовской Аравии, Иордании, Сирии и Афганистана. Эти люди объявили себя эмирами (амирами), то есть военно-духовными лидерами. Их поначалу малочисленные общины стали быстро расти, привлекая новых членов военными успехами, неплохим знанием ислама, а главное – хорошей финансовой подпиткой. Вскоре возглавляемые арабскими наемниками группировки – джамааты – стали серьезной проблемой не только для российских войск, но и для традиционного чеченского духовенства.

Середина 90-х годов была отмечена для дагестанской уммы усугублением полиэтнического раскола, который достиг своего апогея. Угрожающая ситуация в исламской сфере вынудила светские власти отказаться от политики невмешательства во внутримусульманскую борьбу и открыто поддержать аварское духовное управление, которое с 1994 года возглавил муфтий Магомед Дарбишев, сменивший на этом посту Саида-Ахмеда Дарбишгаджиева. Предпочтение аварскому муфтияту было отдано по трем главным причинам: во-первых, аварцы оставались самым крупным этносом Дагестана и имели право хотя бы на доминирование в религиозной сфере (политическая сфера находилась под преимущественным контролем даргинцев); во-вторых, аварское управление было тесно связано с влиятельной Исламской демократической партией Дагестана Абдурашида Саидова, активно лоббировавшей его интересы в Госсовете республики; в-третьих ведущие духовные лидеры аварцев являлись мюридами авторитетного суфийского шейха Саида-Афанди Чиркейского, влияние которого на происходящие в Дагестане процессы становилось все более заметным.26 февраля 1994 года аварское ДУМ Дагестана было зарегистрировано в качестве единого мусульманского центра республики, в то время как иные национальные муфтияты не смогли пройти перерегистрацию. Далеко не все мусульманские лидеры республики одобрили действия властей и признали приоритет аварского ДУМ, однако радикальные меры дагестанского руководства все же возымели свое действие – полиэтнический раскол стал постепенно преодолеваться. Консолидации традиционных дагестанских мусульман способствовало и значительное усиление их общих врагов – ваххабитов, которые перешли от простой пропаганды своих идей к более решительным методам. В ваххабитских мечетях все чаще раздавались призывы к созданию вооруженных отрядов и насильственному захвату власти, и в некоторых селах эти призывы начали воплощаться в жизнь..

К 1997 году ваххабиты захватили власть в селениях Кадар, Чабанмахи и Карамахи Буйнакского района республики, изгнав из них не только придерживающихся традиционного ислама имамов, но и представителей светской власти. В произошедших стычках погибло несколько человек, что резко обострило противостояние ваххабитов и тарикатистов. Ситуацию усугубляли и заявления чеченских полевых командиров, обещавших вооруженную помощь своим «притесняемым» дагестанским единоверцам.

Нагнетание обстановки создало опасность повторения чеченского сценария в его худшем варианте. Дагестану угрожало масштабное вооруженное противостояние между тарикастистами и салафитами, которое со временем неизбежно бы трансформировалось в христианско-мусульманский конфликт.

Расширявшийся раскол российской уммы вопреки имевшимся опасениям не затормозил процесс исламского возрождения, однако придал ему стихийный и неорганизованный характер. Переходный период между кризисом советской системы муфтиятов и становлением новых мусульманских структур вынудил многие мусульманские общины самостоятельно заботиться о своих нуждах. Впрочем, значительный всплеск интереса к исламу во многом компенсировал неудобства от внутримусульманских нестроений.

Создание новых общин и строительство мечетей – помощь арабских спонсоров. Всего за несколько лет численность мусульманских общин в стране возросла в десятки раз. Особенно активно новые общины создавались в Дагестане, Чечне, Татарстане и Башкортостане. Государство передало мусульманам сотни ранее принадлежавших им зданий и выделило участки под строительство тысяч новых мечетей и медресе. Столь бурное возрождение немедленно породило целый ряд проблем, главными из которых стали нехватка финансирования и отсутствие образованных кадров. Решить возникшие проблемы за счет местных ресурсов возможным не представлялось – помощь региональных властей, предприятий и бизнесменов оказалась весьма ограниченной, а разрушенная в советское время система мусульманского духовного образования только начинала восстанавливаться. И тогда взоры российских мусульман обратились на юг, где их богатые единоверцы из стран Персидского залива и Турции выражали готовность пожертвовать деньги на благое дело возрождения ислама. Зарубежная помощь российскому исламу шла по трем основным направлениям. В первую очередь, арабские шейхи из Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта и Катара были готовы финансировать строительство мечетей и медресе, часто полагаясь при этом на честное слово своих российских партнеров и не требуя отчета об истраченных средствах. При их содействии были построены соборные мечети в Махачкале, Майкопе, Тюмени, Самаре и целом ряде других городов и сел. Особое внимание уделялось также приобщению российских мусульман к святыням Мекки и Медины, для чего значительная часть путевок на хадж была сделана бесплатной. Эти путевки распространялись как посольством Саудовской Аравии, так и уполномоченными им организациями, среди которых особенно выделялся ИКЦ России. Отдельные оплаченные поездки в хадж и малый хадж (умру) организовывались для ведущих духовных лидеров и политиков исламского вероисповедания. Попытки решения кадровой проблемы – направление студентов в мусульманские страны и открытие первых российских медресе. Не была забыта арабскими благотворителями и кадровая проблема российского ислама. Сотни молодых людей из Дагестана, Татарстана, Башкортостана и других регионов получили возможность выезжать на бесплатное обучение в зарубежные медресе, где им предоставлялись жилье, питание и нередко приличная стипендия. Конечно, предлагавшие такие льготные условия учебные центры не были столь известны, как каирский университет «Аль-Азхар», однако казались подходящими для религиозного ликбеза и обучения арабскому языку. Основной поток студентов отправился за рубеж в 1990-1992 годах, и уже к 1994 году оттуда стали возвращаться первые дипломированные имамы, казавшиеся своим российским единоверцам глубоко учеными людьми. Именно они встали у истоков создания сети исламских духовных учебных заведений – медресе, колледжей, институтов и университетов, призванных возродить систему исламского образования. К этому времени в России уже действовали два медресе – московское «Исмаилийя», основанное в 1988 году, и уфимское имени муфтия Ризаэтдина Фахреддина, открывшееся годом позже. Кроме того, по всей стране, особенно на Северном Кавказе, стихийно возникали десятки начальных школ и курсов, призванных хоть как-то устранить религиозную безграмотность населения. Многие из них также носили гордое имя медресе, однако по уровню предлагаемых знаний могли сравниться только с обычной воскресной школой. Первые высшие медресе нового поколения были основаны в Татарстане в 1992-1996 Годах. Ими стали казанские Высшее медресе «Мухаммадия», Медресе им. 1000-летия ислама, Исламский институт в Набережных Челнах и альметьевский Исламский институт им. Ризаэтдина Фахреддина.

Параллельно с ними стали появляться и средние медресе, которые открылись в Казани, Набережных Челнах, Ульяновске, Бугуруслане, Тюмени, Октябрьском и целом ряде других городов. Всего к 1996 году в Министерстве юстиции прошли регистрацию до 30 средних и высших медресе, что выглядело весьма внушительным показателем.

Возрождение мусульманского книгоиздательства и средств массовой информации. Параллельно с восстановлением системы духовного образования стало возрождаться книгоиздательство. Первоначально все силы издателей были брошены на тиражирование русских переводов Корана, среди которых наибольшей популярностью пользовался перевод академика И.Ю. Крачковского, а также на издание переводных брошюрок с кратким изложением основ исламской веры и правил отправления культа. Постепенно, по мере заполнения вакуума в сфере духовной литературы, в продаже стали появляться тафсиры, сборники хадисов и труды некоторых арабских мыслителей. В то же время доля духовной литературы, написанной российскими авторами, оставалась пока незначительной. Из подобных изданий стоит отметить лишь новую версию русского перевода Корана, подготовленную в 1996 году супругой генерального директора исламского научного центра «Аль-Фуркан» Валерией-Иман Пороховой-Аль-Рошд. Новый перевод Корана, сделанный по каким-то причинам с английского языка, быстро завоевал популярность среди части мусульман, однако большинство мусульманских лидеров и ученых-арабистов подвергли его острой критике за существенные искажения коранического текста. Информационные запросы многомиллионной исламской уммы России были призваны удовлетворить многочисленные газеты и журналы, которые стали издаваться большинством духовных управлений. Качество этих изданий, равно как и периодичность их выхода, оставляли желать лучшего, однако иного источника исламских новостей у простых верующих не было. Впоследствии материалы этих изданий позволили восстановить для истории целый ряд важных событий, не получивших отражения в светских СМИ и не зафиксированных в сохранившихся архивах.

Наиболее известным среди них стал официальный печатный орган ДУМЦЕР «Ислам Минбэре» («Трибуна Ислама»), который стал ежемесячно выходить с 1994 года. Другие газеты выходили гораздо менее регулярно, однако среди них следует особо отметить издание ЦДУМ «Маглюмат» («Вестник»), «Мусульманский вестник» ДУМ Поволжья, «Иман» («Вера») ДУМ РТ, «Ислам и общество» ДУМ РБ, «Байт-Аллах» («Дом Божий») ДУМ «Ассоциация мечетей», «Ассалам» («Мир») и «Нур-уль-Ислам» («Свет Ислама») ДУМ Дагестана.

На целом ряде региональных теле– и радиоканалов появились регулярные передачи, посвященные исламу. Их успех позволил поставить вопрос о запуске аналогичной передаче на одном из центральных каналов, однако эта инициатива была реализована только в конце 90-х годов.

К другим признакам исламского возрождения можно отнести возникновение и расширение халяльной инфраструктуры, позволявший мусульманам питаться в строгом соответствии с законами шариата. Помимо специализированных магазинов по продаже халяльного мяса и колбасы, были открыты специальные кафе и рестораны, рассчитанные на религиозных мусульман. В местах компактного проживания мусульман выраженную исламскую направленность стали приобретать социальная, бытовая и медицинская сфера: во множестве возникали мусульманские детские сады, школы, больницы, ателье, брачные и похоронные агентства. Исламское самосознание быстро возвращалось к некогда советским людям, которые при своей самоидентификации все чаще ставали на первое место принадлежность к мусульманской умме.