Глава I НАЧАЛО РАСКОЛА (весна 1989 года – осень 1991 года)

Через месяц после смещения Бабаханова, в марте 1989 года, по аналогичному сценарию был спровоцирован кризис в Духовном управлении мусульман Северного Кавказа (ДУМСК).

Образованное в 1944 году ДУМСК на момент своего 45-летнего юбилея располагало более чем 100 мечетями, сосредоточенными преимущественно в Дагестане. Резиденция председателя ДУМСК первоначально размещалась в небольшом дагестанском городе Буйнакске, однако незадолго до описываемых событий была перенесена в Махачкалу. Несмотря на небольшое количество мечетей, структура ДУМСК предполагала выделение казыятов, территориально соответствовавших национальным и наднациональным административным образованиям Северного Кавказа. В период с 1944 по 1978 год ДУМСК возглавляли кумык Хизри Гебеков (1944-1950 гг.), аварец Магомед Курбанов (1950-1975 гг.), аварец Абдулхафиз Омаров (1975-1978 гг.).

В 1978 году председателем муфтията был избран балкарец Махмуд Геккиев, ставший первым муфтием-недагестанцем. К этому времени давление государства на ислам заметно ослабло, что, с одной стороны, позволило с меньшими проблемами открывать новые мечети и контактировать со своими зарубежными единоверцами, а с другой – привело к активизации «альтернативного» ислама.

Официальные лидеры советского ислама по мере сил старались содействовать исламскому возрождению, однако были вынуждены согласовывать свои действия с Советом по делам религий СССР. Нередко под давлением этой организации приходилось принимать сомнительные с богословской точки зрения заявления и фетвы, в угоду атеистической пропаганде бороться с противоречащими советской морали исламскими обычаями. Вряд ли такое «сотрудничество» с властью доставляло большое удовольствие имамам и муфтиям, однако иной возможности сохранить организованную мусульманскую жизнь у них не было.

В годы явных репрессий против духовных лидеров такая позиция находила если не одобрение, то хотя бы понимание простых верующих, однако в преддверии перестройки в их среде стало крепнуть недовольство соглашательством официальных структур. Оппозиционные настроения умело подогревались лидерами «альтернативного» ислама, который на Северном Кавказе был изначально представлен возрождающимися тарикатами – кадирийей, накшбандийей и шазилийей. Именно с ними в последние годы существования ДУМСК пытался бороться муфтий Махмуд Геккиев, однако исход этой борьбы не вызывал сомнений.

Ташкентский переворот, продемонстрировавший не столько слабость «советских» муфтиев, сколько нежелание властей вмешиваться во внутриисламские дела, стал весьма вдохновляющим примером для дагестанских оппозиционеров. Уже в начале марта 1989 года в мечетях Дагестана начали появляться листовки, которые призывали «сделать перестройку у себя в религии» и освободить муфтия Махмуда Геккиева от занимаемой должности по следующим причинам: а) муфтий является ханафитом, в то время как большинство дагестанских мусульман – шафииты, б) он значительно превысил срок пребывания в своей должности и ни разу не отчитался за проделанную работу, в) увеличил себе зарплату в три раза, купил себе четыре квартиры и три машины, г) не проявляет никакой инициативы в открытии новых мечетей, в частности, новой джума-мечети Махачкалы.

Впоследствии в вину Геккиеву были поставлены также беспорядочные половые связи и пьянство. Антигеккиевские листовки составили и распространили члены специально созданной инициативной группы по смещению председателя ДУМСК, во главе которой встал имам одной из махачкалинских мечетей Зайдулла Алибеков.

В эту группу вошли и «профессиональные революционеры», незадолго до этого отметившиеся в Ташкенте. Только через несколько лет стало известно, что и антибабахановская, и антигеккиевская акция были тщательно подготовлены специально обученными ваххабитскими эмиссарами, ставившими своей целью дискредитацию прогосударственных духовных лидеров ислама.

В течение марта и апреля 1989 года активисты оппозиционеров посетили почти все мечети Северного Кавказа и настроили их духовенство против Геккиева. Участники инициативной группы предлагали выбрать на пост председателя ДУМСК имама дагестанского села Тарки Магомеда-Мухтара Бабатова, который, по их мнению, соответствовал всем предъявляемым требованиям и стал бы идеальным муфтием. Сам Бабатов, правда, не принимал никакого участия в развязанной кампании и относился к уготованной ему роли довольно скептически. 12 мая 1989 года в село Тарки приехал лидер инициативной группы Зайдулла Алибеков и предложил Бабатову прибыть на конференцию мусульман Северного Кавказа, созванную противниками Геккиева, и занять по ее итогам (видимо, предрешенным) пост председателя ДУМСК, однако получил отрицательный ответ. Невзирая на позицию таркинского имама, 13 мая противники Геккиева провели в джума-мечети Буйнакска некую «Конференцию мусульман Северного Кавказа», в которой приняло участие около 300 человек. Главными результатами этого сомнительного собрания стали смещение Махмуда Геккиева и избрание на должность председателя ДУМСК Магомеда-Мухтара Бабатова (как уже говорилось, вопреки желанию последнего). В тот же день часть делегатов конференции направилась в Махачкалу, где захватила резиденцию ДУМСК. Поднятые по тревоге сотрудники правоохранительных органов едва успели отбить муфтия и его соратников у митингующих, которые уже собирались устроить самосуд. Этим вмешательство власти во внутримусульманские дела и ограничилось. После атаки резиденции ДУМСК наиболее радикально настроенные делегаты конференции начали стихийный митинг и потребовали встречи с правительством Дагестана.

Выступления противников Геккиева продолжались целый день и в итоге деморализованные дагестанские власти были вынуждены признать легитимность новых лидеров Северокавказского муфтията. Оппозиция официальному мусульмайскому духовенству одержала вторую знаковую победу, которая, как и задумывалось, быстро спровоцировала междоусобное противостояние. Наблюдавшие за смещением Геккиева делегаты из Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Ставропольского края были шокированы той легкостью, с которой заслуженного духовного лидера, олицетворявшего для них межэтнический характер ДУМСК, вышвырнули из своей резиденции. Им было хорошо известно, что большинство выдвинутых против председателя ДУМСК обвинений были надуманы и в действительности его моральный облик никаких нареканий не вызывал.

Трения между дагестанскими и недагестанскими мусульманами получили публичную огласку в середине октября 1989 года, когда в Махачкале открылся съезд мусульман Северного Кавказа, призванный избрать нового председателя ДУМСК.

Съезду предшествовали активные интриги Зайдуллы Алибекова, возомнившего себя лидером дагестанских мусульман. Вскоре после майской конференции он угрозами заставил Магомеда-Мухтара Бабатова стать исполняющим обязанности муфтия, однако сил таркинского имама хватило только на полтора месяца – 10 июля он сложил с себя все полномочия «по состоянию здоровья и в связи с семейными обстоятельствами» и поручил Совету ДУМСК подготовиться к съезду. В тот же день под председательством Алибекова было созвано экстренное заседание Совета алимов Северного Кавказа, на которое собралось около 60 делегатов из Дагестана и Чечено-Ингушской АССР. В ходе заседания Алибеков озвучил малоприемлемые для недагестанцев критерии, которым должен был соответствовать новый глава ДУМСК, чем еще более обострил межэтнические отношения. Таким образом, исход октябрьского съезда был предрешен. Все выдвинутые на пост муфтия кандидаты оказались дагестанцами и вскоре съезд свелся к жесткой полемике между представителями составляющих этот народ этническими группами. Делегаты от других северокавказских регионов оценили происходящее как откровенное ущемление своих интересов и уполномочили казыя Карачаево-Черкесии Ануарбека Абишева изложить общую точку зрения на сложившуюся проблему. Эта точка зрения сводилась к тому, что, коль скоро никаких шансов сохранить межэтнический баланс в ДУМСК нет, то и оставаться в этой структуре для недагестанцев бессмысленно. Поэтому Абишев, не ограничившись жесткой критикой алибековцев, заявил о намерении создать собственное, независимое духовное управление мусульман.

Это заявление положило конец прениям и подвело черту под историей ДУМСК. Новый председатель этой структуры так и не был выбран и уже через месяц на Северном Кавказе возник первый независимый от нее муфтият – ДУМ Кабардино-Балкарской Республики, который возглавил молодой кабардинский имам Шафиг Пшихачев. В декабре 1989 года было образовано также автономное ДУМ Чечено-Ингушской Республики во главе с чеченцем Шахидом Газабаевым.

Между тем дагестанское духовенство еще надеялось спасти ДУМСК. Назначенный на июльском Совете алимов исполняющим обязанности муфтия Абдулла Алигаджиев вскоре после съезда сложил с себя полномочия и назначил своим преемником имама села Новый Хушет Махачкалинского района Ахмеда Магомедова, которому была поручена подготовка нового съезда ДУМСК. Новый и.о. муфтия предпринял энергичные меры по восстановлению порядка и вскоре создал оргкомитет по проведению очередного съезда ДУМСК, во главе которого встал имам центральной махачкалинской мечети Багаутдин Исаев.

Последний съезд ДУМСК открылся в Махачкале 27 января 1990 года. На нем вновь проявилось соперничество основных народов Дагестана и связанное с этим желание дагестанских властей предрешить итоги голосования, исходя из собственных представлений об этническом паритете. В результате и.о. муфтия даргинец Ахмед Магомедов, имевший наилучшие шансы на успех, под давлением Хапсат Гамзатовой, главного куратора религиозных вопросов в Совете министров Дагестана, был вынужден снять свою кандидатуру. По итогам голосования 76 из 173 бюллетеней было подано за имама махачкалинской соборной мечети кумыка Багаутдина Исаева, который набрал большинство голосов и стал новым муфтием. Протеже дагестанского правительства аварец Абдулла Эльдарханов получил только 56 голосов. На съезде был также избран Совет алимов, места в котором пропорционально распределились между всеми мусульманскими народами республики. ДУМСК решением съезда было преобразовано в ДУМ Дагестана, что сократило зону его юрисдикции до границ этой республики. Глава «инициативной группы» Зайдулла Алибеков не получил ожидаемых должностей в новой структуре и вскоре перешел в оппозицию к своим бывшим союзникам. В настоящее время он имеет репутацию маргинального имама, видящего смысл своей жизни в бесконечной борьбе с любыми официальными структурами. Впрочем, истинным лидером «инициативной группы» был не он.

После распада ДУМСК исламское сообщество Северного Кавказа перестало составлять единое целое и вплоть до августа 1998 года его развитие шло по разным векторам. В этот период основными поставщиками новостей о северокавказских мусульманах стали Дагестан, Чечня и КарачаевоЧеркесия. И эти новости выглядели нерадостно.

Январский съезд 1990 года, закончившейся долгожданным избранием легитимного муфтия, умиротворил дагестанских мусульман на ближайшие полтора года и дал возможность начать полноценное возрождение исламской жизни. Аналогичные процессы шли и в других регионах, однако по уровню религиозности населения и его желанию вернуться к исламским корням Дагестан выглядел несомненным лидером. В республике были заложены сотни мечетей, десятки стихийно возникших медресе с трудом удовлетворяли потребности десятков тысяч людей, жаждущих познать ислам. Наконец, появилась возможность совершить обязательное для каждого мусульманина путешествие – хадж в священную Мекку.В настоящее время Ахмед Магомедов возглавляет Совет по делам религий при Кабинете министров Республики Дагестан.

Установление в 1991 году дипломатических отношений между СССР и Саудовской Аравией значительно облегчило условия совершения хаджа, и, несмотря на солидную стоимость паломничества, тысячи людей – преимущественно дагестанцев – подали на него заявки. Именно это и стало причиной новой кризисной ситуации в дагестанской умме.

Стартовавшая в преддверии распада СССР инфляция и резкое падение курса рубля привело к значительному повышению цен на хадж, что сделало его недостижимой мечтой для многих желающих. 3 июня в Махачкале начался стихийный сход мусульман, протестующих против повышения цен.

Лидером митингующих стал Хасбулат Хасбулатов, заместитель председателя исполкома организации «Джамаатул муслими» – исламской партии, образованной в Ленинском районе Дагестана в марте 1990 года. 13 июня бессрочный митинг перерос в беспорядки, закончившиеся попыткой штурма здания Совета Министров Республики Дагестан и гибелью одного демонстранта. В этой трагической истории ДУМ Дагестана не предприняло никаких попыток ypeгулировать ситуацию, чем подорвало к себе доверие у части верующих. Июньские события стимулировали рост автономных от ДУМ Дагестана исламских политических организаций, в том числе и радикально настроенных. Кризис в дагестанской умме продолжал углубляться и вскоре достиг своего апогея. 29 февраля 1992 года в Махачкале прошел I съезд мусульман Дагестана, результатом которого стало смещение муфтия ДУМ Дагестана Багаутдина Исаева. Среди предъявленных ему обвинений значились неуспешная политика в сфере мусульманского образования, слабая помощь мечетям, авторитарные методы руководства, финансовые просчеты, а также попытки создать особое духовное управление мусульман для тюркоязычных народов. Новым председателем ДУМ Дагестана был избран аварец Ахмед Дарбишгиджиев, однако Багаутдин Исаев не признал законность своего смещения и создал собственный, кумыкский, муфтият. Вскоре его примеру последовали лезгинские и даргинские духовные лидеры, недовольные засильем аварцев в ДУМ Дагестана. Начался раскол ДУМ Дагестана по национальному признаку, приведший к появлению по меньшей мере четырех этнических ДУМ: аварского (ДУМ Дагестана), кумыкского (Кумыкское ДУМ Дагестана), лезгинского (ДУМ Южного Дагестана) и даргинского (Даргинский казыят). Разделение на этнической основе пагубно отразилось на дальнейшей судьбе дагестанской уммы, которая немедленно потеряла позиции лидера исламского возрождения в России и на долгое время стала его аутсайдером. Конфликтом между традиционными мусульманами не замедлили воспользоваться ревнители «чистого» ислама и дружественные им партии, которые стали стремительно захватывать рычаги воздействия на дагестанский ислам. Однако победное шествие ваххабитов было неожиданно остановлено их бывшими союзниками по подпольной борьбе – тарикатистами, которые имели свои планы на дагестанскую умму. В этой борьбе, имевшей как идеологическое, так и вооруженное измерение, стали вырисовываться фигуры новых исламских лидеров республики, среди которых первое место по влиянию занял авторитетный устаз тарикатов накшбандийя и шазилийя, аварский чабан Саид Ацаев, более известный как Саид-афанди Чиркейский. Именно он через 5 лет стал истинным лидером умеренных мусульман Дагестана, одновременно распространив свое влияние и далеко за пределы этой республики.

Начало 90-х годов ознаменовалось новыми проблемами и для мусульманских сообществ других северокавказских регионов. Развал СССР особенно больно ударил по мусульманам Чечни и Карачаево-Черкесии, которые стали заложниками политических баталий на почве воинствующего сепаратизма.

В начале сентября 1991 года национальные гвардейцы президента Чечни Джохара Дудаева захватили здания Совета министров, радио– и телецентра, а затем взяли штурмом Верховный совет республики. Всю полноту власти в Чечне стал олицетворять психически нездоровый генерал Джохар Дудаев, который в своих политических амбициях намеревался активно использовать исламский фактор. Этот фактор, правда, понимался мятежным генералом весьма своеобразно, что можно предположить из его призывов ввести для чеченских мусульман обязательную четырехкратную молитву (сунниты молятся пять раз в день, шииты – три, совмещая по две молитвы). Впоследствии Дудаев утверждал, что Чечню в ислам втолкнули действия федерального центра, однако на самом деле в планах чеченского президента исламу изначально отводилось место главного катализатора борьбы за независимость. Еще в мае 1991 года II Общенациональный съезд чеченского народа, состоявшийся при его активном участии, указал свой задачей-максимум создание независимого исламского государства. Полное религиозное невежество Джохара Дудаева вкупе с навязчивым желанием поставить ислам на службу своим сомнительным интересам оттолкнуло от него большую часть духовенства. Впрочем, это не смутило генерала, и вскоре его сторонники решили возникшую проблему, создав пропрезидентский Высший исламский совет Чеченской Республики (позже известный как Духовный центр мусульман Чеченской Республики). Подобной административной реформе чеченского ислама весьма способствовало отсутствие у него признанного лидера – созданное в 1989 году ДУМ Чечено-Ингушской Республики приостановило свою деятельность в связи с разделом этого региона, а отдельный чеченский муфтият еще находился в процессе формирования.

Открытое вмешательство Дудаева во внутрисламские дела сплотило оппозиционных ему имамов, и уже 14 октября 1991 года Совет имамов Чеченской Республики образовал независимое ДУМ Чеченской Республики (ДУМ ЧР), муфтием которого был избран авторитетный богослов МагомедБашир Арсанукаев. В ответ на это сторонники Дудаева создали альтернативный ДУМ ЧР Исламский центр Чечни, в который вошли продудаевские представители духовенства.

В республике начался затяжной конфликт двух исламских центров, который по прошествии 10 лет выглядит героической попыткой традиционных мусульман Чечни противостоять радикализации ее уммы. Борьба традиционных и продудаевских мусульман в Чечне развивалась на фоне роста междутейповых противоречий и нарастающего соперничества между двумя ведущими тарикатами республики – кадирийей и накшбандийей. К лету 1992 года Исламский центр Чечни в союзе с новообразованной организаций «Мехк Кхел» (Советом старейшин) решил покончить с муфтиятом и 4 июля 1992 года на созванном для такого случая съезде мусульман объявил о его роспуске. В свою очередь, руководители ДУМ ЧР незамедлительно объявили решения съезда незаконными и 6 августа 1992 года провели альтернативный съезд исламского духовенства. Этот съезд поддержал муфтия Магомеда-Башира Арсунукаева и объявил о расформировании Исламского центра Чеченской Республики, а также всех «исламских» политических партий и групп». Баланс сил в религиозной сфере временно восстановился, хотя противостояние ДУМ ЧР и Исламского центра Чеченской Республики обострилось до крайней степени. Параллельно с дудаевским переворотом в Чечне резко осложнилась ситуация и в новообразованной КарачаевоЧеркесской Республике. Многонациональную мусульманскую общину республики давно беспокоили трения между карачаевцами и черкесами, однако произошедший в ней конфликт не имел этнической подоплеки. Сторонами этого конфликта стали карачаевцы, разделившиеся на защитников ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья во главе с муфтием Исмаилом Бердиевым и приверженцев альтернативных мусульманских центров: Оргкомитета мусульманских общин по строительству медресе в селе Учкекен и Совета имамов Малокарачаевского района, общее руководство над которыми осуществлял активист Исламской партии возрождения Мухаммад Биджиев, известный также под оперативными псевдонимами Мухаммад Карачай и Мухаммад Биджи-уллу. Требования, выдвигавшиеся оппозиционерами, носили в основном политический характер. 17 ноября 1991 года они организовали митинг, посвященный годовщине провозглашения Карачаевской Республики и объявил его бессрочным. Несмотря на то, что все ключевые посты в КарачаевоЧеркесской Республике заняли карачаевцы, сторонники Биджиева заявляли о продолжающейся дискриминации своего народа и требовали возродить мононациональную Карачаевскую Республику. 30 ноября в Карачаевске началось очередное собрание биджиевцев, провозглашенное I Съездом мусульман Карачая. На этом съезде было объявлено о создании нового религиозного центра – Имамата Карачая во главе с Биджиевым. Умеренные мусульмане республики, объединившиеся вокруг Черкесского муфтията, лишь с большим трудом смогли сохранить контроль над ситуацией. (За год до этого Чрезвычайный съезд карачаевских депутатов принял Декларацию о государственном суверенитете Карачаевской Республики. Интересно отметить, что на сепаратистские процессы в КарачаевоЧеркесской Республике активно влиял Джохар Дудаев.)11 декабря 1991 года в Черкесске прошел III Внеочередной съезд мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья, на котором большинство исламских лидеров осудили действия Биджиева и призвали мусульман сохранять единство. Правительство республики, со своей стороны, поддержало муфтия Исмаила Бердиева и отказало в регистрации Имамату Карачая, который постепенно выродился в откровенно маргинальную структуру. Со временем ситуация в исламском сообществе Карачаево-Черкесии стабилизировалась, однако события осени 1991 года стимулировали появление в карачаевских селах Малокарачаевского и Карачаевского районов республики крупных общин ревнителей «чистого» ислама, известных как «карачаевские джамааты». Ответственность за их возникновение власти возлагали непосредственно на Биджиева-Карачая.

Между тем ситуация в других регионах Северного Кавказа пока оставалась спокойной. Автономные муфтияты были созданы в Ингушетии, Северной Осетии – Алании, Кабардино-Балкарии и Адыгее. Этим молодым ДУМам посчастливилось избежать серьезных внутренних проблем на начальном этапе своей истории и укрепить позиции в преддверии неизбежной атаки радикалов.

Таким образом, ни в Дагестане, ни в Чечне, ни в Карачаево-Черкесии ваххабитам и сторонникам политизации ислама не удалось столь же эффективно воспользоваться плодами распада СССР, как это сделали их единомышленники в Таджикистане. Традиционные мусульмане смогли отбить первые атаки и отсрочить угрозу междоусобной войны, однако время играло на руку их противникам.

Драматические события начала 1989 года, приведшие к смене власти в САДУМ и ДУМСК и их последующему распаду, стали грозным предупреждением для председателей ДУМ Закавказья и ДУМ Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Впрочем, серьезных оснований для беспокойства у них пока не было – конец перестройки ознаменовался истинным расцветом деятельности этих управлений, которые, наконец, смогли освободиться из-под навязчивой опеки Совета по делам религий и прекратить выплату обременительных взносов в Фонд мира. 16-25 августа 1989 года в Поволжье и Башкирской АССР прошли торжества, посвященные 1100-летию принятия Волжской Булгарией ислама и 200-летию Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири ДУМЕС. Эти мероприятия по своему масштабу были вполне сопоставимы с празднованием 1000-летия Крещения Руси, состоявшегося годом раньше. С приветствием к участникам торжеств обратились Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен, Совет министров РСФСР и целый ряд региональных чиновников высшего звена. К торжествам были приурочены закладки и открытия мечетей в Уфе, Казани, Набережных Челнах и Нижнекамске. В праздновании двойного юбилея приняли участие видные зарубежные гости, послы мусульманских стран и представители международных общественных организаций. Одним из итогов юбилейных торжеств стало предоставление ДУМЕС режима наибольшего благоприятствования со стороны государства. Достигнутые успехи были закреплены на V съезде этого управления, прошедшего 6-8 июня 1990 года в Уфе. Участие в нем приняли более 700 делегатов и гостей из России, республик Союза, 36 зарубежных стран, представители международных исламских организаций – Всемирной исламской лиги, Организации Исламской конференции и Лиги арабского мира. Главным результатом съезда стало укрепление властной вертикали ДУМЕС, ранее сильно ослабленной вмешательством уполномоченных по делам религии, и упорядочение процесса подготовки кадров духовенства, который стал приобретать стихийный характер.

Была также определена новая финансовая политика ДУМЕС, предусматривавшая прекращение отчислений в советские общественные фонды и создание собственных экономических структур. Важнейшим для последующего развития событий решением V съезда стало пожизненное закрепление за председателем ДУМЕС Талгатом Таджуддином духовного звания муфтия и присвоение ему особо почетного титула «шейх-уль-ислам». Действительно, положение муфтия Талгата Таджуддина на том момент было довольно прочным – ведь он сумел своевременно обратить новые политические реалии на пользу мусульман. Усилиями председателя ДУМЕС были заложены десятки мечетей и образованы сотни новых общин, стали возрождаться системы мусульманского образования и средств массовой информации. В мае 1990 года на совещании глав четырех советских ДУМов Таджуддин был избран председателем Управления международных связей мусульманских организации СССР, что позволило ему активизировать контакты с зарубежными единоверцами. В 1991 году председатель ДУМЕС возглавил первую группу паломников, после длительного перерыва получивших возможность совершить хадж. Финансовое положение ДУМЕС также не внушало никаких опасений. Как и Русская Православная Церковь, это управление долгое время не имело возможности тратить стекавшиеся к нему деньги на такие расходные статьи, как строительство новых храмов или миссионерскую деятельность, что в итоге позволило накопить ему солидный капитал. Имевшиеся в распоряжении ДУМЕС средства позволяли не только выплачивать достойную зарплату имамам и с легкостью финансировать возведение немногочисленных пока мечетей, но и всерьез обсуждать вопрос о приобретении собственного самолета.

Впрочем, были и недовольные. Благостная атмосфера V съезда оказалась нарушена выступлением казанского имама Габдуллы Галиуллина, раскритиковавшего руководство ДУМЕС за пассивность и недостаточное внимание к нуждам мусульман. В ответ на свою речь Галиуллин получил яростную отповедь ответственного секретаря ДУМЕС Нафика Аширова, который в то время ревностно защищал интересы муфтия Талгата Таджуддина. Ревностность эта, правда, быстро сменилась ненавистью после того, как Таджуддин предложил Аширову освободить престижную должность ответственного секретаря и возвратиться простым имамом на родину – в сибирский город Тобольск. Затаивший глубокую обиду Нафик Аширов начал готовить заговор по свержению Таджуддина и сумел привлечь на свою сторону целый ряд влиятельных имамов, которые в разное время претерпели от председателя ДУМЕС личные обиды. Помимо внутренней оппозиции, серьезную опасность для ДУМЕС стали представлять и мусульманские политические структуры, возникшие на волне религиозного ренессанса. Их радикально настроенные вожди и не думали признавать авторитет духовных лидеров, открыто обвиняя имамов в связях с КГБ и предательстве простых мусульман.

Муфтий Талгат Таджуддин вовремя оценил исходящую от мусульманских партий угрозу, однако помешать их развитию он не мог. 17-18 февраля 1989 года Первый всетатарский съезд учредил «Народное движение в поддержку перестройки – Татарский общественный центр», впоследствии известное как Всесоюзный татарский общественный центр (с 16 февраля 1991 года) и Всетатарский общественный центр (с начала 1992 года). Новое движение стало «материнской» структурой для большинства радикальных националистических партий Татарстана. 27 апреля 1990 года в Казани прошел учредительный съезд Татарской партии национальной независимости «Иттифак» («Согласие»), созданной на базе ради-« кального крыла Всетатарского общественного центра, а 1213 октября в татарстанской столице состоялся учредительный съезд партии «Азатлык», взявший на себя функции молодежного крыла Всетатарского общественного центра. В 1989-1991 годах подобные татарстанским этнорелигиозные партии были созданы также в Башкортостане и целом ряде других «мусульманских» регионов.

Среди множества новообразованных партий и движений наиболее выраженный религиозный характер имела Исламская партия возрождения (ИПВ), учрежденная 9 июня 1990 года в Астрахани на съезде мусульманских обществ СССР (преимущественно таджикистанских, дагестанских и чечено-ингушских). В работе этого съезда приняли участие 179 делегатов, общее же число присутствующих превысило тысячу человек. По его итогам были приняты программа и устав партии, а также «Обращение к мусульманам Советского Союза», избраны партийные руководящие органы. Амиром (руководителем) Совета улемов ИПВ стал дагестанец Ахмад-кади Ахтаев, пользовавшийся определенным авторитетом среди мусульман своей республики. В программе ИПВ подчеркивался ее мусульманский характер, в соответствии с которым основными целями партии определялись духовное возрождение, экономическое раскрепощение и политическое пробуждение вкупе с реализацией права каждого мусульманина построить свою жизнь на основе Корана и Сунны. Ставший главным идеологом ИПВ философ-оккультист Гейдар Джемаль определял ее главной тактической задачей создание для мусульман СССР собственного политического центра, призванного защитить советскую умму от новомодных демократических тенденций и попыток установления контроля извне. Интересно, что впоследствии именно он стал ярым защитником демократии и сторонником установления внешнего контроля над российской уммой.

ИПВ просуществовала как единое целое сравнительно недолго – развал СССР сказался и на ее единстве. Вскоре после августа 1991 года эта партия вошла в период затяжного кризиса, быстро приведшего к распаду, чему, кстати, немало поспособствовала низкая адекватность ее руководства.

Сколько-нибудь значительной роли во внутримусульманской политике ИПВ не сыграла (за исключением, пожалуй, Республики Таджикистан), однако сам факт появления чисто исламской партии в России стал весьма важным прецедентом. Нельзя не отметить и тот факт, что ИПВ стала настоящей шкодой для целого ряда мусульманских политиков и общественных деятелей, впоследствии ставших идеологами новых политических структур.

К началу 1991 года в подчинение ДУМЕС входили уже сотни общин, управлять которыми становилось все сложнее.Принятая в советское время упрощенная схема властной вертикали, подчинявшая каждую общину непосредственно председателю ДУМЕС, стала давать заметные сбои. Учитывая реалии нового времени, 15 января 1991 года президиум ДУМЕС принял решение о восстановлении территориальных образований среднего уровня – мухтасибатных округов, призванных улучшить управляемость общинами. Решением, президиума были созданы Астраханский, Бугульминский, Зеленодольский, Куйбышевский, Нижегородский, Казанский, Чистопольский, Омский, Ленинградский, Октябрьский, Сибайский, Пермский, Пензенский, Крымский, Уфимский, Свердловский, Тюменский, Московский, Саратовский, Ростовский, Челнинский, Прибалтийский, Ульяновский, Оренбургский и Стерлитамакский мухтасибаты (перечислены в порядке упоминания в протоколе заседания). Наиболее заслуженные и образованные имам-хатыбы этих территорий возглавили мухтасибаты в звании имам-мухтасибов. Мухтасибы получили самые широкие полномочия, позволявшие им самостоятельно договариваться с местными властями и даже вести переговоры с зарубежными спонсорами. Вскоре многие из них поняли, что вполне могут обойтись и без опеки ДУМЕС.

Особенно ярко автономизация стала проявляться в Московском мухтасибате, который возглавил бывший ответственный секретарь ДУМЕС Равиль Гайнутдинов (Гайнутдин). Именно на него были возложены обязанности по развитию отношений с мусульманскими странами, делегации которых в первую очередь посещали московскую Соборную мечеть, и установление прямых контактов с центральными властями. Вскоре московский мухтасиб фактически занял второе место в иерархии ДУМЕС, замкнув на себя важнейший сегмент его внешней политики. 5 апреля 1991 года в Москве по инициативе Равиля Гайнутдина и молодого мусульманского активиста В.В. Медведева (впоследствии известного как Абдул-Вахед Ниязов) был создан Исламский культурный центр (ИКЦ), ставший первым исламским образованием универсального характера, соединявшим в себе черты духовного центра, общественной организации, политической партии и коммерческой структуры. Образование ИКЦ было в заметной степени инициировано и профинансировано представителями Саудовской Аравии, заинтересованными в распространении своего влияния среди российских мусульман. Первое время деятельность ИКЦ вполне отвечала его названию и действительно была направлена на реализацию гуманитарных и образовательных проектов, способствовавших развитию исламской культуры в России. Ключевую роль в ИКЦ играл его генеральный директор (вакиль) Абдул-Вахед Ниязов, вскоре ставший одной из наиболее ярких фигур в российском исламе. Если бы энергия, целеустремленность и деловое чутье Ниязова были бы приложены в чисто финансовой сфере, то он вполне мог бы повторить путь Платона Лебедева или Михаила Ходорковского. Однако генеральный директор ИКЦ предпочел стать реформатором российского ислама.

Осенью 1991 года Абдул-Вахед Ниязов, приобретший к этому времени определенный вес в исламском сообществе Москвы, воспользовался отсутствием Равиля Гайнутдина и созвал внеочередное собрание актива московской Соборной мечети. Пришедшие на него мусульмане с удивлением выслушали от Ниязова резкую критику в адрес своего мухтасиба, которого предлагалось немедленно сместить. Никаких решений, они, естественно, принимать не стали и предпочли дождаться Равиля Гайнутдина, который по возвращению из Финляндии быстро навел порядок и выгнал Ниязова из Соборной мечети. Это странное происшествие стало первой попыткой насильственного смещения высокопоставленного сотрудника ДУМЕС. 10 ноября того же года по инициативе Равиля Гайнутдина был собран совет ИКЦ, который снял Ниязова с должности генерального директора. Тем не менее молодой исламский лидер не сдался и спровоцировал раскол ИКЦ на ИКЦ Москвы и Московской области, который остался под контролем Равиля Гайнутдина, и ИКЦ России, в который вошли оппоненты московского мухтасиба. С этого момента Абдул-Вахед Ниязов, оказавшийся единоличным хозяином ИКЦ России, стал полностью самостоятельной фигурой. Через несколько лет он сумел помириться с Равняем Гайнутдином, однако, доверие к себе не восстановил.

Таким образом, в Поволжской умме образовался первый раскол, который, несмотря на свою кажущуюся незна-. чительность, имел далеко идущие последствия. Со временем ИКЦ Москвы и Московской области прекратил свое существование за невостребованностью, а ИКЦ России смог замкнуть на себя финансовые потоки арабских спонсоров, превратившись в мощный центр влияния. Главными целями ИКЦ России стали создание новой мусульманской инфраструктуры и подготовка для нее кадров в зарубежных медресе фундаменталистской направленности. Для достижения этих целей организация Ниязова принимала активнейшее участие в расколе исламского сообщества России и распространении нетрадиционных направлений ислама.

Особо следует отметить и небезуспешные попытки ИКЦ России установить контроль над развитием политического ислама, следствием чего стало появление таких одиозных партий, как Союз мусульман России, «Рефах» и «Великая Россия – Евразийский союз».