Новгородские бояре, собравшиеся в тереме Туровида, тестя Добрыни, были объяты смятением и тревогой. Они видели, что Добрыня готовится к походу на Киев, и это пугало их. Местная знать дорожила своими вольностями и была резко против засилья киевлян. Однако, изгоняя из Новгорода киевских наместников, местные бояре не собирались воевать с самим киевским князем.

– Не дело замышляет Добрыня, – молвил сивоусый боярин Щерб. – Не по силам нам тягаться с Киевом. У Ярополка Святославича и полков больше, чем у нас, и воеводы у него в сечах закаленные. Один Свенельд чего стоит, ведь он же с младых лет токмо и делает, что ратоборствует.

– Поговорил бы ты с Добрыней, друже, – обратился к Туровиду боярин Чурослав. – Ты же ему родня, он тебя послушает. Растолкуй Добрыне, что Киев и Новгород – равные братья. Вражда между ними немыслима, это нарушит всякую торговлю, возмутит подвластные Руси племена.

– Еще скажи Добрыне, сосед, зачем он такую ораву варягов в Новгород привел, – вставил боярин Собин, чей двор соседствовал с двором Туровида. – От этих варягов любой каверзы ждать можно. Сегодня они тебе улыбаются, а завтра воткнут нож в спину. Пущай варяги проваливают обратно за море, покуда реки льдом не покрылись. Нам кормить их шибко накладно.

Прочие вельможи одобрительными голосами дружно поддержали сказанное Собином.

Туровид, сидящий на стуле с подлокотниками, оглядел собравшихся в светлице бояр хмурым взглядом и промолвил:

– Не могу я с Добрыней словом переведаться, други мои. Нету зятя моего в Новгороде. Ушел он с дружиной к псковским кривичам, нынче на рассвете выступил.

– Зачем это Добрыня ко Пскову подался? – забеспокоился щуплый черноволосый Собин, завертев головой по сторонам. – Чего ему у псковичей надо, а?

– Мне зятевы задумки неведомы, бояре, – словно оправдываясь, произнес Туровид. – Добрыня со мной не советуется, он ведь сам себе голова. Что хочет, то и творит.

– Много ли варягов увел с собой зять твой? – спросил Чурослав, подсев поближе к Туровиду.

– Сотен пять, а может, и поболе, – ответил Туровид.

– Так вот зачем Добрыня повелел пригнать в Новгород коней со своих дальних подворий, – подал голос кто-то из вельмож. – Во главе конного войска Добрыня решил к псковичам наведаться. Неужто Добрыня надумал Псков завоевать?

– Час от часу не легче! – простонал бородатый Щерб, схватившись за голову. – Мы же со псковичами живем в ладу и дружбе. Чем же псковичи Добрыне не угодили?

– Успокойтесь, бояре, – повысил голос Туровид. – Не обнажит Добрыня меч на псковичей. Не отважится он на такую дурь. Я думаю, Добрыня вознамерился часть варягов на зимовку во Пскове оставить.

– Чай, псковичи не дурни набитые, чтобы этих нахлебников всю зиму кормить! – бросил язвительную реплику еще кто-то из гостей.

Бояре зашумели, обсуждая услышанное от Туровида и перебивая друг друга. Здесь собрались самые влиятельные люди Новгорода, до недавнего времени державшие бразды власти в этом городе. С прибытием в Новгород воеводы Рагнфреда, внука Свенельда, и его киевской дружины местная знать лишилась многих своих полномочий. После изгнания Рагнфреда и его людей варяжским войском полновластным хозяином в Новгороде стал Добрыня, также оставивший здешних вельмож не у дел. Более того, Добрыня собирался столкнуть лбами Киев и Новгород, горя дерзновенным желанием посадить своего племянника на златокованный киевский стол.

Имовитые люди Новгорода совсем не желали идти на поводу у Добрыни, ибо они привыкли сами решать, с кем дружить и с кем воевать. Но разговаривать с Добрыней на равных новгородские бояре не могли, поскольку Добрыня был популярен в народе и за ним стояло сильное варяжское войско. Добрыня одним своим устным повелением ослабил налоговый гнет, объявив на вече, что новгородцы отныне не станут платить Киеву ни беличьей шкурки, ни мелкой монеты. Добрыня заверил вече, что его войско защитит новгородцев от алчных киевлян и прочих недругов. Обрадованный народ провел в посадники, тысяцкие и кончанские старосты людей, угодных Добрыне. Получалось, что республика в Новгороде сохранялась, как встарь, однако во главе всех местных властей стоял один Добрыня. Черный люд это устраивало, но с этим не желали мириться новгородские бояре.

Уже не в первый раз имовитые новгородцы жалуют в гости к боярину Туровиду, надеясь через него хоть как-то воздействовать на Добрыню, выведать от него хотя бы что-то из тайных замыслов его неугомонного зятя. Но и Туровид ничем не мог помочь своим собратьям-боярам, так как он не имел доступа на военные советы, проводившиеся Добрыней в княжеском тереме. В беседах же с тестем Добрыня был скрытен и немногословен.

Пошумев и поспорив, но так ничего толком и не придумав, бояре разошлись по домам, сетуя на самоуправство Добрыни и на извечную вражду между знатными новгородскими родами.

Из всех восточных славянских племен кривичи были самыми многочисленными. Однако их многочисленность не давала кривичам почти никакого преимущества над соседними племенами. С давних времен кривичи были разделены на три большие ветви. Северные кривичи обитали на реке Великой и вокруг Псковского озера, основав там две сильные крепости Изборск и Псков. Северные или псковские кривичи являлись близкими соседями словен ильменских, построивших на реке Волхов град Новгород. Часть северных кривичей осела близ Новгорода, выстроив в низовьях Волхова город Ладогу.

С северными кривичами новгородцы жили в мире и дружбе, поскольку им приходилось вместе отражать натиск литовских и чудских племен, наседавших со стороны Прибалтики и Ладожского озера.

Западные кривичи заняли земли по Западной Двине и в верховьях Днепра. Самым большим и богатым городом западных кривичей был Смоленск.

Восточные кривичи расселились в верховьях Волги, вытеснив отсюда славян-вятичей. В этом лесистом и болотистом краю кривичи основали города Ростов и Суздаль.

Прибыв во Псков, Добрыня предложил тамошним кривичам совершить зимой поход на латгалов, пообещав свою помощь. От латгалов псковские кривичи терпели немало зла, поэтому народное вече Пскова без колебаний поддержало предложение Добрыни. Не задерживаясь надолго во Пскове, Добрыня двинулся к Ростову, не заходя в Новгород. Путь до Ростова был неблизок, конная дружина Добрыни добралась туда уже в ноябре по первому снегу.

В Ростове княжил потомок варяжского ярла Юнгвальда, которому этот удел достался от знаменитого Рюрика, когда-то владевшего Новгородом. Нынешнего ростовского князя звали Хольмфастом, он доводился ярлу Юнгвальду праправнуком. Среди ростовских бояр не было единства: кто-то из них был доволен правлением Хольмфаста, кто-то желал его сместить и посадить в Ростове князя-славянина.

Добрыня был осведомлен о распрях в среде ростовской знати, поэтому он предложил Хольмфасту свою поддержку, если княжеский трон вдруг зашатается под ним. Взамен Добрыня потребовал, чтобы Хольмфаст принял участие в весеннем походе новгородцев на Киев. Положение Хольмфаста в Ростове было очень шатким, поэтому он согласился с условием Добрыни. По своей натуре Хольмфаст был человеком совершенно заурядным, склонным к обжорству и пьянству. Не имея твердой воли, Хольмфаст во всем полагался на советы тех ростовских бояр, с которыми он находился в родстве.

Видя, что Хольмфаст не имеет надежной поддержки среди населения Ростова, Добрыня оставил ему четыре сотни варягов из своей дружины. Старшему из этих варягов Добрыня поручил негласно сообщать ему обо всем, что будет происходить в Ростове.

Из Ростова Добрыня по скованным льдом рекам устремился к Белоозеру, самому северному владению Новгорода. Град на озере Белом был основан почти одновременно с Новгородом как перевалочный пункт для купцов, идущих на судах речным путем от Волги до Варяжского моря и, наоборот, со стороны Ладожского и Онежского озер в сторону южного Волжского пути. Встретившись с белозерским посадником и старейшинами здешних славянских родов, Добрыня дал им понять, что войны с Киевом не избежать. По этой причине белозерцам надлежит к весне собрать отряд ратников, конных и пеших.

«Князь Владимир более не желает ходить в воле Ярополка Святославича, ибо на нем кровь его брата Олега, – сказал Добрыня на собрании местной знати. – Двум головам на одних плечах тесно, как ни поверни. Князь Владимир решил взять Киев мечом по примеру Олега Вещего. Не доверяет он более Ярополку Святославичу и не ждет милостей от него».

Прибыв в Новгород с Белоозера, Добрыня принялся подбивать новгородцев к походу на латгалов. Простой люд живо откликнулся на призыв Добрыни, бояре же согласились седлать коней лишь после долгих уговоров. Прекрасно зная всех местных вельмож, Добрыня уговорил их выступить на латгалов, играя на слабостях и внутренних склоках имовитых новгородцев.

Перед самым выступлением в поход Добрыня призвал к себе Добровука, поручив ему отправиться с богатыми дарами в Полоцк к тамошнему князю Рогволоду.

«По слухам у Рогволода дочь на выданье, посватаешься к ней от лица Владимира, – сказал Добрыня изумленному сербу. – Стелись перед Рогволодом пушистым ковром, ублажай его лестью, кланяйся ему низко. Рогволод независим от Киева и рать у него сильная. Такой союзник мне очень нужен! Коль мы промедлим, то Свенельд и Ярополк перетянут Рогволода на свою сторону».

Добровук без промедления отправился в путь.

Западных кривичей, живущих на реке Полоте, притоке Западной Двины, окрестные славяне называли полочанами. Их стольным градом был Полоцк, возведенный при впадении Полоты в Западную Двину. Полочане были сильным племенем, в свое время они не покорились ни Олегу Вещему, ни Игорю Старому, даже прославленный Святослав Игоревич не смог заставить полочан платить дань Киеву. Западная Двина своим устьем изливается в Варяжское море, а ее верховья и притоки соединяются с Волгой и Днепром. Это был более короткий и легкий путь для купцов из Северной Европы, идущих с товарами на юг к Кавказу и Хвалынскому морю и на юго-запад к Греческому морю. Часть заморских товаров оседала в Полоцке вместе с мытом, собираемым местными князьями с торговцев, каждое лето следующих на судах по Западной Двине с севера на юг и обратно. Полочане успешно противостояли ятвягам и литовцам, то и дело вторгавшимся в их владения со стороны Принеманских лесов.