Владимир смотрел на Дмитрия и не узнавал его: не было в нем былой открытости и приветливости. Взгляд был чужим, выражение лица было холодным. Даже обнимая Владимира после долгой разлуки, Дмитрий оставался хмурым и замкнутым. «Не захворал ли он?» — промелькнуло в голове у Владимира.

Дмитрий послал в Серпухов гонца с повелением к своему младшему двоюродному брату спешно прибыть в Москву с дружиной. И вот Владимир перед Дмитрием.

— Михаил, собака, отказался платить ордынский выход, послов моих плетьми отстегал и босыми назад отправил, — мрачно промолвил Дмитрий, жестом указав Владимиру на стул. Они были одни в светлице. — Старшего из сыновей покойного Василия Михайловича Михаил ограбил, а Еремея Константиновича и вовсе изгнал из его вотчины. Обнаглел Михайло-стервец, грозит мне карой Господней и литовскими копьями! — Дмитрий достал с полки свиток из плотной бумаги и раздраженно швырнул на стол: — Прочти, братец.

Владимир взял письмо, с шелестом развернул и быстро пробежал глазами ровные строчки, написанные фиолетовыми чернилами, с красными заглавными буквами в начале каждого абзаца. Михаил Александрович писал московскому князю, что отныне мира между ними не будет никогда, что отныне их должен рассудить не митрополит, но меч. «Ты — юнец безмозглый, ходящий на поводу у своих бояр, кои лишь на подлости горазды! — такими словами честил Дмитрия рассерженный Михаил Александрович. — По стопам деда своего идти вознамерился, выскочка хренов. Хочешь попирать ногами честь и совесть, радея лишь о возвышении Москвы над прочими княжествами. Запомни же, Иудин сын, с высокого стола больнее падать. А ну, как насмерть расшибешься!»

— Урезонить надо наглеца Михаила, — сказал Дмитрий, усевшись за стол напротив Владимира. — Нужно скинуть его с тверского стола и загнать куда-нибудь в моложские леса, иначе хлопот с ним не оберешься!

Владимир слегка покивал головой, сворачивая письмо в трубку. Он не стал напоминать Дмитрию, по какой причине Михаил Александрович так взъярился на него, не стал упрекать его в недомыслии, видя, что у того и так от забот голова идет кругом. Возможно, Дмитрий и сам уже осознал, что зря последовал совету Василия Вельяминова. Во всяком случае, в присутствии Владимира Дмитрий разговаривал с тысяцким сквозь зубы.

Перед тем как остаться с Владимиром наедине, Дмитрий отдал несколько распоряжений тысяцкому, велев ему «не тянуть вола за хвост, но действовать побыстрее». Василий Вельяминов вышел из покоев Дмитрия с весьма недовольным лицом.

— Я поведу основное войско прямиком на Тверь, — продолжил Дмитрий, взяв бумажный свиток из рук Владимира. — Тебе же, братец, предстоит выбить литовцев из Ржевы. Возьмешь под свое начало пять сотен конников и пеший владимирский полк. Воеводой при тебе будет Микула Вельяминов. Он-то и привел пешую владимирскую рать к Москве.

Микула Вельяминов был младшим из сыновей московского тысяцкого Василия Вельяминова. Он пользовался доверием Дмитрия, который назначил его владимирским тысяцким. Микула был на два года старше Дмитрия. Два старших брата Микулы, Иван и Полиевкт, были слишком заносчивы в общении, поэтому оба в круг ближних друзей Дмитрия не входили.

— Михаил Александрович потому так дерзит мне, поскольку чует за своей спиной литовскую ратную силу, — молвил Дмитрий, хмуря свои густые брови. — Дабы литовцы не подоспели к нему на подмогу, нужно взять Ржеву еще до подхода московских полков к Твери. Важное дело тебе поручаю, братец.

— Велико ли войско литовцев во Ржеве? — спросил Владимир.

— Не ведаю. — Дмитрий пожал плечами. — Но вряд ли их там много, ибо городок сей невелик.

— Что ж, коль литовцы не выйдут на сечу в поле, значит стану брать Ржеву приступом, — решительно проговорил Владимир. — Когда мне выступать, брат?

— Дерзай, братец! — произнес Дмитрий с суровыми нотками в голосе. — Тебе уже пятнадцать стукнуло. В твои годы пращур наш Владимир Мономах совершил свой первый самостоятельный поход. Тебя назвали в честь Владимира Мономаха, так будь же достойным сего славного имени во всех ратных делах своих. Завтра на рассвете поведешь войско на Ржеву. Пойдешь окольными путями, дабы литовцы не проведали до поры до времени, какая опасность на них надвигается!

В ночь перед выступлением в поход Владимиру не спалось. Шутка ли, ему впервые придется самому войском верховодить! В прошлом Владимир уже участвовал в походах. Правда, тогда он был еще совсем юнцом. Это было в ту пору, когда бояре московские во главе с Василием Вельяминовым затеяли распрю с суздальским князем Дмитрием Константиновичем из-за владимирского великого стола. Московское войско дважды выходило против суздальцев, оба раза одержав над ними уверенную победу. Тогда всеми ратными делами заправляли братья Вельяминовы, а князей-отроков Дмитрия и Владимира они брали с собой на войну, дабы московляне видели, ради кого затевается свара с суздальским князем. Ныне восемнадцатилетний Дмитрий сам объявляет войну Михаилу Александровичу и сам же поведет полки на Тверь.

Этот поход на Ржеву принес Владимиру сплошные огорчения и разочарования. Перед самым выступлением войска из Москвы Владимир вдруг узнал, что кроме Микулы Вельяминова при нем будут еще два воеводы: Дмитрий Минин и Акинф Шуба. Оказывается, на этом настоял Василий Вельяминов, который сильно сомневался в том, что юному Владимиру по плечу верховодить воинством.

На первом же переходе от Москвы до Звенигорода бородатые и седоусые Дмитрий Минин и Акинф Шуба дали понять Владимиру, что хоть московский князь и поставил его во главе войска, идущего на Ржеву, но истинная власть над ратью находится у них в руках. При этом Акинф Шуба недвусмысленно намекнул Владимиру, мол, и основным московским войском будет верховодить не князь Дмитрий, а тысяцкий Василий Вельяминов.

— Я не одну собаку на ратном деле съел, княжич, — сказал Владимиру Акинф Шуба, желая расположить его к себе своей откровенностью. — Ты наверняка ловок и отважен, однако ратного опыта у тебя нету. А литовцы — враг дюже опасный! Потому-то тысяцкий и уповает в сем походе на меня и Дмитрия Минина, не в обиду тебе будет сказано, княжич.

Владимир на словах согласился с Акинфом Шубой, но в сердце у него засела заноза обиды. Получается, что ни его, ни Дмитрия бояре московские до сих пор за зрелых мужей не считают.

«Вот лизоблюды бородатые! — терзался мысленным негодованием Владимир. — Водрузили нам с Дмитрием на голову шапки княжеские, печати княжеские нам вручили, княжон нам в жены дали, слугами нас окружили. Мол, гордитесь и властвуйте, молодцы! А на деле-то выходит, что ни у меня, ни у Дмитрия настоящей власти нету!»

Городок Ржева был основан славянами-кривичами в незапамятные времена, еще до возникновения державы Рюриковичей. Изначально это было поселение на холме над Волгой-рекой при впадении в нее болотистой речки Ржевы. Места в верховьях Волги были дремучие, здесь густо росли сосны, ели, ольха и осина. Немало вокруг было и топей, заросших камышом и чахлыми деревцами.

С распадом Киевской Руси на удельные земли Ржева на какое-то время оказалась во владениях смоленских князей. Возвысившееся при Всеволоде Большое Гнездо Владимиро-Суздальское княжество отняло Ржеву у Смоленска. Смоленские Мономашичи не раз пытались отвоевать Ржеву обратно, но все их попытки закончились неудачей.

Монголо-татарское иго принесло Северо-Восточной Руси не только разорение, но и дальнейшее дробление земель на уделы. В результате этого дробления Ржева вошла в состав великого Тверского княжества, занимавшего земли в верховьях Волги. Усилившееся Литовское княжество, захватившее юго-западную Русь, упорно пыталось прибрать к рукам и Ржеву, близ которой соединялись два речных торговых пути: по Волге-реке и по Западной Двине. Покуда тверские князья были сильны, им всякий раз удавалось отбрасывать литовцев от Ржевы. Но после опустошения Твери ханом Узбеком здешние князья утратили могущество, увязнув в междоусобных склоках. Нуждаясь в литовцах как в союзниках против московских князей, тверские князья порой позволяли им держать свой гарнизон во Ржеве.

Московские князья всегда были резко против присутствия литовцев в верховьях Волги. От Ржевы было рукой подать до Волока Ламского, а через этот городок проходил важный торговый путь, соединявший Москву с Новгородом и поволжскими городами.

В прошлом московские полки дважды помогали тверскому князю Василию Михайловичу изгонять литовцев из Ржевы. Василий Михайлович был настроен дружественно к Москве, в отличие от своих племянников Всеволода и Михаила Александровичей, которые сами приглашали литовцев занять Ржеву.

Вот и на этот раз, собираясь воевать с Тверью, молодой московский князь сразу вспомнил про засевших во Ржеве литовцев.

Оказавшись во владениях Тверского княжества, Дмитрий Минин и Акинф Шуба занялись безудержным грабежом выселков и деревень, разбросанных по берегам речки Вазузы, впадавшей в Волгу. Оба уже и не помышляли о скрытном и стремительном продвижении ко Ржеве, одолеваемые алчностью. Владимир был неприятно поражен тем, что два умудреных годами воеводы так легко отвлеклись от главной цели похода, разыскивая по лесам тверских смердов, их семьи, скот и лошадей.

В результате литовцы во Ржеве загодя прознали о том, что на них надвигается рать из Москвы, и успели приготовиться к отпору.

После трех неудачных штурмов Дмитрий Минин и Акинф Шуба взяли Ржеву в плотную осаду, благо ратников у них было втрое больше, чем людей в осажденном литовском отряде. Все советы Владимира, предлагавшего различные возможности скрытного проникновения во Ржеву под покровом ночи, они напрочь отвергали. Даже осаждая Ржеву, Дмитрий Минин и Акинф Шуба продолжали заниматься разграблением сельской округи. Они надолго отлучались от осажденного города со своими конными дружинниками, стремясь разграбить тверские волости близ Зубцова и под Старицей. Осада Ржевы затягивалась, но это двоих главных воевод нисколько не беспокоило.

Когда у литовцев закончились съестные припасы, они просто погрузились на суда и в предрассветном тумане ушли из Ржевы вверх по Волге. Всех местных жителей литовцы забрали с собой, обратив их в рабство. Акинф Шуба оставил в опустевшей Ржеве три сотни владимирских ратников во главе с воеводой Нечаем.

Через неделю рать Дмитрия Минина и Акинфа Шубы соединилась под Тверью с основным московским войском.

Тверь была взята московлянами после непродолжительной осады, но Михаила Александровича там не оказалось. Он вместе с семьей успел загодя уйти в Литву к Ольгерду.