Глава первая. «Что посеешь, то и пожнешь!»
Зиму и весну Владимир безвыездно прожил в Серпухове. В начале лета через Серпухов проезжали в сторону Тарусы Остей и его отец Федор Ольгердович. Они ехали на смотрины к тарусскому князю, у которого была дочь на выданье. Тарусскую княжну высватал для Остея тысяцкий Василий Вельяминов, выполняя поручение князя Дмитрия. Остей втихомолку поведал Владимиру, мол, ему совсем не в радость это сватовство, ибо, по слухам, тарусская невеста не блещет красотой. Однако идти против воли Дмитрия Остей не может, так как иначе ему не видать княжеского удела на Руси.
От Остея же Владимир узнал и все последние московские события, коих свершилось немало за прошедшие полгода.
Как выяснилось, жизнь плененного Михаила Александровича едва не оборвалась по совету того же Василия Вельяминова. От смерти его избавило внезапное появление в Москве ордынских послов, которые заступились за Михаила Александровича, потребовав его освобождения. Князю Дмитрию пришлось волей-неволей подчиниться татарским послам и даже одарить их богатыми дарами, дабы не навлечь на себя гнев Мамая.
Освобожденный из неволи Михаил Александрович вновь согнал с тверского стола своего дядю Василия Михайловича, опираясь на поддержку литовцев, засевших во Ржеве. От безысходной печали и перенесенных унижений Василий Михайлович разболелся и вскоре умер, сыновья погребли его в Кашине. Еремей Константинович в очередной раз лишился Вертязина и, гонимый Михаилом Александровичем, прибежал в Москву вместе с женой и детьми.
Едва отбыли восвояси ордынские послы, князь Дмитрий сразу же стал готовить войско к походу на Тверь. Благо теперь руки у Дмитрия были развязаны: строительство московской белокаменной стены было закончено. Дмитрий собирался привлечь в этот поход всех князей, союзных Москве, в том числе и тарусского князя. В былые времена расположенная на Оке Таруса тяготела к Рязани, но в правление Ивана Красного тарусские князья перешли под покровительство Москвы.
Федору Ольгердовичу и его сыну Остею предстояло после смотрин тарусской невесты поспешать в Калугу и Медынь, дабы передать тамошним князьям повеление московского князя собирать ратных людей для выступления на Тверь.
Еще Владимир узнал от Остея, что отношения между Дмитрием и его теткой Марией Александровной вконец испортились. Вдова Симеона Гордого была возмущена вероломством своего племянника, пленившего и едва не убившего ее родного брата. Мария Александровна разругалась с Дмитрием и с Василием Вельяминовым, удалилась в свое село Марьино и более не появлялась в Москве. Не стало прежней доверительности в общении у Дмитрия и с митрополитом Алексеем, который был неприятно поражен и раздосадован тем, как легко московский князь пошел на подлое дело. Из-за этого митрополит Алексей сам оказался в некрасивом положении, ведь Михаил Александрович пожаловал в Москву, приняв от него заверения в неприкосновенности. Таким образом, позор клятвопреступления лег и на владыку Алексея.
«Ну вот, брат Дмитрий, что посеешь, то и пожнешь! — с горечью подумал Владимир, узнав от Остея все новости. — Подлые поступки и помыслы до добра не доводят. Надеюсь, ныне ты осознал это и впредь не станешь следовать плохим советам!»