На одной из стоянок Василия Буслаева неожиданно пригласил в свою палатку граф Тюбингенский. Василий и раньше замечал, что страшнолицый граф постоянно наблюдает за ним со стороны. Иногда Василий даже спиной чувствовал его взгляд, который вцеплялся в человека, словно клещ. Все рыцари в окружении короля сторонились графа Гуго, сторонился его и Василий. Однако отказываться от приглашения Василий не стал. Вместе с Василием в гости к графу отправился и Потаня, как переводчик.

Граф Гуго в палатке был один. Василий, войдя, поприветствовал его по-гречески. Граф, склонившийся над раскрытым сундуком в глубине палатки, захлопнул тяжелую крышку и выпрямился. Он ответил на приветствие Василия по-немецки.

Яркий свет от горевшей на столе медной лампы освещал лицо графа с крючковатым носом, пустой правой глазницей и шрамом на левой щеке в обрамлении длинных волос.

В этот миг Василий вдруг вспомнил о предостережении волховицы, когда она предсказывала ему будущее два года тому назад.

«Остерегайся этого человека! – сказала она тогда. – Это сам Сатана в облике человеческом!»

В памяти Василия всплыла сцена в тесной горенке, где он, склонившись над ведерком с водой, разглядывал, как в зеркале, проступивший на воде лик одноглазого длинноволосого мужа со шрамом на щеке и крючковатым носом.

«Сбываются предсказания волховицы», – подумал Василий и сел на стул, предложенный ему графом.

Потаня встал за спиной у Василия.

– Давно я хочу поговорить с тобой, витязь, – промолвил граф Гуго и тоже опустился на стул, опершись локтем на край стола.

Василию бросился в глаза перстень в виде черепа на безымянном пальце правой руки рыцаря.

Граф демонстративно слегка повернул перстень, словно проверяя, крепко ли он сидит на пальце.

– Ежели ты думаешь, витязь, что обязан жизнью девушке, которая стала твоей женой, то ты ошибаешься, – продолжил одноглазый граф. – Ты обязан жизнью мне. А через меня – Властелину Тьмы!

– Кто это – Властелин Тьмы? – спросил Василий, полагая, что речь идет о каком-то из неизвестных ему рыцарей в войске Конрада.

– Это Дьявол, проще говоря, – спокойно пояснил граф Гуго.

Потаня, переводивший с немецкого эти слова, невольно запнулся.

Василий онемел на несколько мгновений, чувствуя, как по спине у него пробежал холодок.

– Я из секты сатанистов, и все мои люди тоже, – сказал граф. – Теперь тебе понятно, витязь, отчего все меня избегают, а преподобный аббат Бернар даже боится смотреть в мою сторону. Люди во все времена боялись Дьявола, боролись с ним по мере сил. Людям невдомек, что день не существует без ночи, а добро без зла. Невозможно прожить жизнь, не навредив своему ближнему, не преступив Божьих заповедей. Все вокруг прилюдно веруют в Бога-Творца. И каждый не менее рьяно служит Вельзевулу наедине с самим собой!

Добропорядочные вельможи развращают жен и дев, отнимают последнее у бедняков, ради золота преступают закон, клянутся на святом распятии и не держат клятвы. Короли и бароны, купцы и крестьяне, монахи и блудницы – все лицемерно веруют в Господа, одновременно служа Дьяволу. Так не проще ли перестать лицемерить и не бороться с дьявольскими искушениями, которые все равно сильнее Божьего благолепия?

Граф Гуго умолк, ожидая, что ему ответит Василий.

Василий хотел было просто встать и уйти, но не удержался и спросил, как получилось, что король Конрад взял графа-сатаниста в крестовый поход.

– Король нуждался в деньгах, я ссудил его крупной суммой, – ответил граф Гуго. – Мой государь нуждался в воинах, я привел к нему целый отряд. Конрад не столь щепетилен, когда дело касается его выгоды, как, впрочем, и большинство людей.

– Я не верю, что в моем спасении есть твоя заслуга, рыцарь, – промолвил Василий. – Моя жена не знакома с тобой, к тому же она – ревностная христианка. У Доминики нет ничего общего с сатанистами.

– Ошибаешься, русич, – покачал головой граф Гуго. – Все люди в этом мире сатанисты, ибо все вокруг грешны. Только одни признают это, а другие нет. Твоя жена даже не ведает, насколько она по образу своих греховных мыслей привержена Сатане.

– Значит, по-твоему, и я в душе сатанист, только не признаюсь в этом самому себе, так? – усмехнулся Василий. – И твой король, и все его вассалы тоже сатанисты, вольно или невольно? Эдакий поход сатанистов ко Гробу Господню!

– Напрасно смеешься, витязь, – нахмурился граф Гуго. – В Священном Писании сказано: «Он выйдет из вселенского моря тьмы и на берегах этого моря соберет свою рать, с которой завоюет мир».

– Кто это «он»? – не удержавшись, спросил Потаня.

– Сын Сатаны, – ответил граф Гуго, вскинув на Потаню свой единственный глаз.

– «И восстанут мертвые из ада, и смешаются свет и тьма на семь суток, покуда будут сражаться ангелы небесные с воинами Князя Тьмы.

И падут на землю пепел и град, будут падать птицы и лить кровавые дожди…» – по памяти процитировал Потаня отрывок из Апокалипсиса.

– Ты читал Откровение Иоанна? – обратился к Потане граф Гуго. И с улыбкой добавил: – Занимательное чтиво, не так ли?

– Если и сбудется страшное пророчество Иоанна, то не раньше чем через пятьсот лет, – сказал Потаня. – Так написано в Апокалипсисе.

– Чушь! – воскликнул граф Гуго, и его единственный глаз загорелся хищным блеском, как у голодного волка. – Иоанн вел отсчет от Всемирного потопа, и в том была его ошибка. Истинный отсчет нужно вести от сотворения мира. И сатанисты ведут его уже давно. Придет срок, и христиане всего мира увидят воочию могущество Повелителя Тьмы и бессилие Творца. Вернее, срок этот уже почти наступил.

– Неправда, граф! – смело возразил Потаня. – Господь не допустит, чтобы зло восторжествовало над добром.

– Зачем Господь отнял бессмертие у людей, зачем изгнал их из рая, ежели Он такой добрый? – с нескрываемым ехидством заговорил граф Гуго, забыв на время про Василия. – Тем самым Вседержитель попросту отдал род человеческий своему врагу Дьяволу. Ведь, покинув рай, люди только и делали, что грешили, а Бог карал их за это. Все грешники, как известно, попадают в ад, где они обречены на вечные муки. Праведников же за прошедшие столетия наберется не более сотни, все их имена занесены в святцы. Получается, что наш нынешний мир – это мир грешников. И все мы – сатанисты, как ни поверни.

Потаня не знал, что возразить. Он сам отправился в крестовый поход, чтобы заслужить себе прощение за прошлые свои прегрешения, вольные и невольные. В душе он не считал себя сатанистом, но по сути выходило, что он все-таки ближе к Дьяволу, нежели к Богу-Творцу.

– Конец света невозможен без появления на земле сына Сатаны, – после долгой паузы проговорил Потаня, – а его появление должно ознаменоваться тремя неурожайными годами, мором и другими страшными знамениями.

– Все это уже происходило неоднократно за прошедшие столетия, – небрежно махнул рукой граф Гуго. – Неурожаи, мор и болезни бывали в прошлом и во Франции, и в Германии, и в Италии… Да повсюду! И на Руси в том числе! Так что, кто знает, может, сын Сатаны находится ныне в войске Конрада. Плод созрел, русич. И этот плод должен упасть, не важно, желает того папа римский или нет!

Василий вышел из палатки графа Тюбингенского со смешанным чувством какой-то страшной неотвратимости. Еще Василий досадовал на самого себя за ту робость, что внезапно его охватила.

Шагая по лагерю между палаток и горящих костров, Василий обратился к Потане:

– О чем ты спорил с графом, поминая Апокалипсис? Ох и мастак ты шпарить по-немецки, приятель!

Потаня вкратце пересказал другу смысл своей беседы с графом-сатанистом.

– Мне кажется, неспроста граф Гуго отправился в этот поход, – сказал Потаня. – И на тебя, Вася, он не зря глаз положил. Над всем этим надо бы крепко подумать.

– Вот ты и подумай, – Василий похлопал Потаню по плечу, – а я спать пойду. По моему разумению, граф Гуго просто не в своем уме! Ничего, вот сельджуки выбьют ему последний глаз, тогда и наступит для графа Тюбингенского самое настоящее царство тьмы.

Василий засмеялся.

Однако Потаня не разделял его веселья, продолжая хмурить брови.

На другой день, когда войско было в пути, Потаня догнал Василия, идущего во главе дружины, и негромко произнес:

– Слушай меня, побратим. Слушай внимательно!

Василий с любопытством посмотрел в озабоченное лицо друга.

– Прошлой ночью я подсчитал, что ежели вести отсчет времени от сотворения мира, то пророчество Иоанна о пришествии на землю Князя Тьмы должно сбыться в следующем году. Смекаешь?

Василий молча кивнул.

– И про сына Сатаны граф Тюбингенский намекал не зря, мол, он-де может находиться в войске Конрада, – Потаня понизил голос почти до шепота. – Я думаю, граф Гуго и есть сын Сатаны!

– Не может быть! – Василий невольно замедлил шаг. – Чепуху ты мелешь, Потаня! Разве у графа Гуго свиное рыло вместо лица и на голове рога?..

– Я вспомнил, что мне рассказывали королевские пажи еще в Царьграде про этого Гуго Тюбингенского, – с таинственным видом заговорил Потаня, схватив Василия за рукав рубахи. – С их слов я узнал, что мать Гуго убило молнией, когда она рожала своего первенца в башне Тюбингенского замка. Повитухи вытащили младенца уже из мертвого чрева. Он был жив, но так страшен с виду, что граф-отец даже хотел поначалу утопить его. Когда слуга отправился с новорожденным к крепостному рву, то начались чудеса. Стражи не могли открыть ворота замка, как ни старались. В одной из комнат замка со стены упало бронзовое распятие и раскололось на части, а хозяин замка онемел на целые сутки.

Все это спасло жизнь будущему графу Гуго. Самое страшное, по словам тех же пажей, то, что Гуго нисколько не похож ни на мать, ни на отца, ни на деда с бабкой.

Некоторое время Василий молча шагал по дороге, погруженный в свои мысли.

Впереди перед ним со скрипом тащились громоздкие возы обоза. Позади со смехом вышагивали русские ратники, слушая прибаутки Фомы, которых тот знал великое множество.

– Где граф Гуго потерял свой глаз? – наконец спросил Василий, сбоку взглянув на Потаню.

– Граф Тюбингенский много раз сражался за короля. Он верный вассал Конрада.

– А шрам на щеке у него откуда?

– Про шрам не знаю.

– Значит, граф Тюбингенский предан королю Конраду. Это хорошо!

– Прежде всего он предан Дьяволу, а уж потом Конраду, – поправил Василия Потаня.