V
В конце апреля 1132 года на взмыленном коне в Суздаль прискакал гонец из Киева с важным известием: умер великий князь Руси – Мстислав Владимирович! Юрий Долгорукий тотчас собрал в своем дворце находившихся в Суздале бояр.
– Весть важная и значимая, – говорил он глухим голосом. – Брат мой Мстислав был точным подобием Мономаха, правил страной крепкой рукой, усмирял в зародыше всякие княжеские смуты, а половцев загнал так далеко и так запугал, что боятся они появиться близ русских границ. Недаром величали его «Мстислав Великий». Теперь на престоле его заменил брат мой, Ярополк. Ярополк храбр, отличился своими походами в степь. Но он недостаточно умен, у него нет той силы воли, которая была у отца и Мстислава. Да к тому же у него в последнее время сдало здоровье. Поневоле приходится думать о том, кто будет его преемником, кто сядет в Киеве.
Чтобы понять тревогу Юрия, надо иметь в виду, что власть в Древней Руси не передавалась от отца к сыну, от сына к внуку, как это было заведено, например, в Западной Европе. Она делилась между родом Рюриковичей по старшинству. Самый старший владел страной и находился в Киеве. Это был великий князь Руси. Кто должен был заменить его в будущем, утверждался во втором по значению городе Переяславле. Князья помоложе владели сильными и богатыми княжествами; средние по возрасту распоряжались в средних по значению княжествах, а младшим доставались окраинные, самые захудалые владения. Кому ничего не оставалось, тех именовали князьями-изгоями. Такой порядок замещения княжеских мест (столов) назывался «лествицей».
– Среди братьев моих вторым по старшинству идет Вячеслав, – продолжал Юрий Долгорукий. – Но он бесхитростный и наивно-доверчивый человек и никогда не станет добиваться киевского престола. Об Андрее не говорю, он совершенно не способен быть правителем страны – слабоволен, мягковат. Только я в состоянии сохранить целостность Руси, спасти ее от междоусобных войн и половецких разорений!
Говоря это, Юрий внимательно всматривался в лица бояр, стараясь определить, как они относятся к его словам. Ведь от того, дружно ли они поддержат в предприятии или с прохладцей отнесутся к нему, считая пустой затеей, зависела дальнейшая его судьба. Без бояр не собрать ему войска. Именно они приводили воинские отряды из своих крестьян, вооружая их и снабжая провиантом, конями, транспортом. Но бояре молчали, будто затаившись, и невозможно было разгадать их мысли и намерения.
– Итак, среди моих братьев нет мне соперников, – излагал свои мысли Юрий. – Но рядом Мстиславичи, дети почившего в бозе Мстислава Владимировича. Что у них на уме, не захочет ли кто-нибудь из моих племянников пожелать сначала переяславского, а потом киевского престола? А потому решил я упредить события, не ждать приглашения от Ярополка, а немедленно выступить с войском на юг и утвердиться в Переяславле. Так что, бояре, разъезжайтесь по отчинам и возвращайтесь в Суздаль с вооруженной силой!
Бояре выходили из княжеского дворца, переговариваясь между собой:
– Видно, закончились для нас спокойные времена!
– Жили – не тужили, и вот на тебе!
– Сколько средств надо будет ухнуть в этот поход, чтоб ему!..
– Да уж, траты немереные. На чем-то сэкономишь, людскими жизнями расплатишься…
Федор ехал в Голубиное, прикидывая в уме, во сколько обойдется затея князя. Согласно земельным угодьям надлежало ему привести с собой в Суздаль тысячу воинов. Это значит от деревенской работы придется оторвать тысячу мужиков, найти для них снаряжение и оружие, а потом неизвестно какое время кормить и поить. В поход целых двенадцать лет не ходили, панцири и кольчуги поржавели, многие из них требуют замены, выходит, придется платить кузнецам большие деньги; наверно, мечи и копья порасходовали, а может, и просто растащили, тоже к кузнецам обращайся и тоже монеты выкладывай… Заодно, боярин, раскрывай закрома, распахивай настежь двери амбаров, пеки хлеб и суши сухари, вяль мясо и рыбу, соли, копти… А телег сколько потребуется? Не на гумно или пашню съездить, поломалось колесо или треснула ось – ничего, как-нибудь до дома доберешься. За сотни верст через холмы, реки и бездорожье проляжет путь, значит, и колеса следует сменить на новые, и телеги подремонтировать… Это князю легко сказать: ведите войско! А боярину сколько хлопот-забот!
Приехав в Голубиное, тотчас разослал Федор по селениям своих гонцов с приказом десятским и сотским готовить воинов к предстоящему походу, а потом отправился к жене. Ефимия лежала в своей светлице, кормила грудью дочку. После родов она еще больше растолстела, часто капризничала и охотно заливалась слезами, чем вызывала у Федора раздражение и досаду. Вот и сейчас, едва он сообщил ей о своем скором отбытии на юг, как по ее лицу потекли обильные слезы.
– Ну ладно, ладно, ненадолго расстаемся, – успокаивал он ее. – Думаю, без битв и сражений обойдется. Как наша дочурка?
Слезы перестали литься, Ефимия уже улыбалась.
– Параня от груди не отстает. Аппетит у нее отменный.
– Береги от сквозняков, от простуды. Здоровенькой будет расти.
Два месяца ушло на сборы. В начале июля суздальское войско двинулось на юг. Недалеко от Переяславля Юрий Долгорукий соединился с войском своего брата Андрея, правителя Владимира-Волынского княжества. Братья обнялись и расцеловались. У Андрея были наивно-доверчивые глаза, а лицо светилось детской простотой.
– Как давно я не видел тебя, брат! – говорил он взволнованно Юрию. – Судьба разбросала нас по разным землям. А я до сих пор помню, как мы с тобой предавались забавам и увеселениям, были такими беззаботными и беспечными!
– Да, хорошее время – детство! – степенно отвечал Юрий, тоже искренне радуясь встрече с братом. – Да вот теперь тяжелые заботы на нас легли.
– Бог даст, все образуется. Зайдем в Переяславль, сядешь на княжение, и все мы мирно разойдемся по домам.
– Дай-то Бог, дай-то Бог!..
Федор ехал в некотором отдалении от князей, ему было слышно каждое их слово, и он радовался их любви и согласию.
Чем дальше двигались суздальские войска по Южной Руси, тем больше ужасала их страшная разруха, царившая во всем крае. Сожженные деревни, печные трубы и колодезные журавли, одиноко глядевшие в высокое небо, встречали их на своем пути; белели кости людей и животных, обдуваемые ветрами и обмываемые дождями. Народа почти не было видно, кое-кто укрывался в редких рощах и перелесках, встречавшихся в степи, а большинство, видно, навсегда покинули родные края в поисках безопасных мест. Порой вылезали из кустов, оврагов или балок жалкие, оборванные люди, глядели страдальческими глазами на проходивших мимо воинов, просили еды, защиты. Воины вздыхали:
– Что сотворили с народом проклятые половцы…
– Половцы что! Князья русские вцепились друг в друга, кровушки русской не жалеют…
– Пропадает Русская земля!
Вскоре показался Переяславль. Высились мощные стены и башни, возведенные Владимиром Мономахом, за ними виднелись золоченые купола Михайловского собора и церкви Богородицы. Ворота были раскрыты настежь, никакого подозрительного движения вокруг, даже охраны не видно.
– Боярин, – обратился Юрий к Федору, – возьми своих людей и разведай, что там внутри крепости. Вдруг засада?
Федор с десятком воинов поскакал к воротам. Что за черт, никого! Хоть голыми руками бери город!
Миновали башню, въехали вовнутрь. И почти тут же наткнулись на вооруженных всадников. Их было много: одни вольно расхаживались по площади перед Михайловским собором, другие сидели на лужайке.
– Вы кто такие? – спросил Федор.
– Дружинники Всеволода Мстиславича, – обратившись к нему, нехотя ответил один из них.
– А что вы тут делаете?
– Как чего? На переяславский стол своего князя сажаем!
«Вот тебе раз! – чертыхнулся про себя Федор, заворачивая коня назад. – Выходит, нас опередили!»
Юрий, выслушав Федора, приказал воинам входить в город и окружить дружинников Всеволода.
– А я попробую с племянником договориться! – заключил он.
Захватив с собой десяток воинов, Юрий проехал к кафедральному собору Архангела Михаила. Как раз из него вышел сын Мстислава Великого – Всеволод, стоя на паперти, обратился лицом к храму и трижды перекрестился.
– Князь, – приблизившись к нему, проговорил Юрий, – не по праву ты занял город сей. По старшинству он мне должен принадлежать!
Всеволод взглянул на него. Был он высок, худощав, с испитым лицом схимника. При виде Юрия у него изумленно раскрылись глаза, тонкие пальцы забегали по цветастому кафтану, будто выискивая незастегнутые пуговицы. Наконец, он произнес растерянно:
– Но как же, князь… Я ведь здесь тоже по праву…
– И кто же тебе дал такое право?
– Дядя мой, великий князь Ярополк…
– Как же он мог перешагнуть через законы старшинства, завещанные нам самим Ярославом Мудрым? – грозно наступал Юрий, краешком глаза наблюдая за тем, как его воины со всех сторон обтекают дружинников новоявленного правителя.
Как видно, и Всеволод заметил это движение и понял, что удержать город у него нет никаких возможностей. Он часто-часто заморгал белесыми ресницами, вымолвил покорно:
– Помню Господне изречение: «Аше гонят вас из града сего, бегайте во другий».
И, не прочтя в глазах Юрия никакого ответа на свои слова, добавил:
– Яко Авраам изыде от земли своя, тако и я изыде из града Переяславля, а град оставляю дяде своему Юрию Владимиричу.
Сказав это, незлобивый Всеволод сошел с паперти и двинулся к главной башне. Перед ним расступались воины – и дружинники его, и из войска Юрия и Андрея. За князем потянулись и его подчиненные, вскоре они скрылись за воротами крепости.
И тогда началось ликование. К воинам скоро присоединились горожане. Они помнили Юрия, как он бегал по городу еще мальчишкой, считали своим, жали руки, обнимали. И он решил тряхнуть мошной. Пригласил торговцев хмельным, купил у них несколько бочек с вином и пивом и выкатил их на улицы. Пир пошел горой. В гриднице княжеского дворца, возведенного его отцом, праздновали бескровную победу дружинники во главе со своими князьями.
– Нет, погляди, каких ты высот достиг за один день! – восторженно говорил Андрей, хлопая брата по широкой спине. – Два десятка лет таился в далекой глухомани, и тут на тебе – после великого князя вторым человеком на Руси заделался!
– Еще один шаг – и ты великий князь! Хозяин земли Русской! – восхищенно глядя на своего господина, говорил подвыпивший Иван Симонович.
– Ну, этот шаг еще сделать надо, – скромно отвечал Юрий.
– Сделаешь! Мы поможем! Всем миром навалимся! – кричали вокруг.
Федор искренне радовался успеху Юрия Долгорукого. Поход завершился, обошлось без кровопролития, скоро домой!
Однако через неделю дозор принес весть: к Переяславлю со своим воинством направляется великий князь Руси Ярополк Владимирович!
Юрий встретил его на крыльце княжеского дворца.
– Приветствую тебя, великий князь! – сделав легкий поклон, приветствовал его Юрий.
– И тебе здравствовать, князь Суздальский! – ответствовал Ярополк брату.
Юрия резанули по сердцу его слова. Значит, не признал он его князем Переяславским и открыто, при всех объявил об этом. Но сдержал себя, гостеприимно указал рукой на дверь во дворец:
– Милости просим к столу. Мы только что начали обедать.
Некоторое время ели молча. Юрий изредка бросал взгляд на брата. Пошел он внешностью не в отца, а в мать, Гиту, невысокий, с тонким станом и женственным лицом. С детства отличался неуемной храбростью, чем и заслужил большое уважение в войсках. Юрий знал, что у Ярополка слово с делом редко расходилось, и поэтому приготовился внимательно слушать его.
Выхлебав шти и отодвинув от себя глиняную чашку, Ярополк некоторое время посидел молча, видно, обдумывая свои слова, а потом решительным тоном проговорил:
– В свое время обговорили мы со старшим братом Мстиславом одно важное условие и скрепили его крестным целованием. Согласно договору после Мстислава Киев должен перейти мне, а Переяславль – сыну Мстислава, Всеволоду. Тем самым предотвращалась смута, которую могли затеять Мстиславичи. Мы, сыновья Мономаха, владеем стольным городом, а Мстиславичи – вторым по значению Переяславлем. Повода к недовольству нет, значит, и на Руси будет спокойно.
– А как же я? Значит, вы заранее отсекли меня от великого княжения?
– Какое великое княжение? Ты что, уже похоронил меня и метишь на мое место в Киеве?
– Пути Господни неисповедимы, – смешался Юрий. – Но всегда хозяин Переяславля становился хозяином земли Русской.
– Это случится после нас. Мстиславичи молоды, за ними будущее. Они тоже из гнезда Мономахова. Значит, так, – твердым, не терпящим возражения голосом произнес Ярополк. – Возвращать Всеволода в Переяславль я не буду. Он уже в своем Новгороде, где до этого княжил, пусть там и остается. А в Переяславль я сажаю Изяслава Мстиславича, второго сына нашего брата. Раз он второй сын у него, на Киев никаких прав не имеет. Так что, как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы. Никто из Мстиславичей не сможет заявить, что я обидел их род, но и ты, князь, тоже не должен зла на меня таить, Изяслав не закроет тебе дорогу в Киев.
Юрий насупился. Он понял, что Ярополк обошел его. За потоком слов и увещеваний таилось одно намерение брата: не пустить его на великое княжение!
На другой день Юрий вывел войска из города, но не покинул Переяславской земли. Он облюбовал небольшой Остерский Городец на самом севере княжества и закрепился в нем. Крепость была расположена в двух днях езды до Киева, и Юрий со своим воинством как бы нависал с севера над стольным городом, заставляя Ярополка постоянно чувствовать свое присутствие. Затем он вызвал к себе братьев Андрея и Вячеслава и провел с ними переговоры, после чего все трое отправились к Ярополку.
– Переяславль должен принадлежать Мономашичам, – заявил он старшему брату. – Или ты передаешь город кому-нибудь из нас, или мы идем на тебя войной.
Ярополк думал недолго. Изяслав был посажен князем в Туров, а Переяславль отошел Вячеславу.
Однако на этом запутанная история не закончилась. Для простодушного Вячеслава правление в Переяславле оказалось непосильной ношей. Он добровольно покинул город и вернулся в Туров, выгнав оттуда Изяслава Мстиславича, а его место занял Юрий Долгорукий. Вновь Киев оказался в одном шаге от него.
Тогда поднялись черниговские князья. Пригласив полчища половцев, они двинулись на Переяславль. Против них великий князь Ярополк двинул объединенные силы киевлян и своих братьев – Юрия и Андрея. Битва произошла летом 1135 года на речушке Супои, левом притоке Днепра.
День был хмурый, задувал неприятный северный ветерок. От прошедшего накануне дождя зелень была блестящей, чисто вымытой, жаль было топтать ее конями. Разглядывая неприятельские войска, великий князь говорил Юрию и Андрею:
– Как вы думаете, зачем явились половцы? Правильно: пограбить. Но пограбить так, чтобы остаться в живых, не подвергать себя смертельной опасности. Плевать им на наши дела, им бы с богатой добычей вернуться! И вот посуди сам, какие из них вояки на сегодняшний день? Ударю я по ним со своей киевской дружиной. Прогоню, а потом со спины врежу оставшимся. Как ты, Андрей, одобряешь мой замысел?
Не имевший, как правило, своего мнения, Андрей тотчас ответил:
– Конечно. Лучше не придумаешь.
– А ты, Юрий?
Долгорукий пожал плечами. Можно так и эдак, сам черт не разберет в этом скоплении войск. Помолчав для вида, спросил:
– Сам встанешь во главе дружины или воеводе поручишь?
– Тысяцкий Давыд Ярунович у меня головастый вояка. Вот он пусть и отличится на этот раз!
– Ну тогда с Богом!
Удар бронированной великокняжеской дружины был настолько силен, что легкая половецкая конница была смята и опрокинута; тысяцкий в азарте стал преследовать ее и вскоре исчез в клубах пыли. А в это время черниговские князья развернули свои силы и бросили в наступление. «И бысть брань была люта», – сообщает летопись. Ярополк с братьям вынужден был отступить, врагам достался даже стяг Ярополка.
Когда тысяцкий Давыд Ярунович с киевской дружиной вернулся на поле боя, там он застал торжествующего противника. Ольговичи взяли в плен и Яруновича, и Станислава Тудковича по прозвищу Добрый и прочих бояр и многих воинов. Ярополк, Юрий и Андрей сумели ускакать от преследователей.
29 декабря черниговцы вместе с половцами по льду перешли Днепр и стали громить киевские волости. Были разорены Треполь, Василев, Белгород и другие города. Подобного нашествия Киев не испытывал с 1096 года, когда «шелудивый» Боняк разорил Печерский монастырь.
Озлобленность князей дошла до такой степени, что они не соглашались на мир, не хотели принять крестного целования. Только митрополиту Михаилу удалось помирить князей. 12 января 1136 года князья заключили мир. Ярополк передал Ольговичам земли с городом Курском, после чего черниговцы вернулись домой, а половцы с большой добычей ушли в свои степи.
18 февраля 1139 года внезапно скончался великий князь Ярополк Владимирович. Его место занял Вячеслав, следующий по старшинству сын Владимира Мономаха. Юрий к этому времени уже жил в Суздальской земле, там ему пришлось находиться целых восемь лет, занимаясь делами княжества.
Мало кто верил, что наивный, простодушно-доверчивый Вячеслав долго задержится на престоле. Так оно и случилось. Получив известие о смерти Ярополка, черниговский князь Всеволод Ольгович немедленно соединился со своим родным братом Святославом и двоюродным братом Владимиром и двинулся на Киев. 4 марта они подступили к столице и зажгли пригороды, чтобы нагнать страху на жителей и на самого великого князя, которому было предложено уйти «с добром». Тот, «не хотя крови пролития», по выражению летописца, согласился возвратиться в Туров. 5 марта 1139 года Всеволод Ольгович вошел в Киев и стал великим князем Руси.