Глава седьмая
ДОРОГА НА МАУДИЛН
Потрясения, свалившиеся на Анну за последние несколько дней, настолько закалили ее, что при виде мертвых жемайтов, сраженных крестоносцами в этой скоротечной стычке, она не изменилась в лице, не пыталась отводить взгляд от ярких пятен крови на траве и белых стволах берез. Склонившись над одним из мертвецов, Анна перевернула его лицом вниз, затем она сняла с убитого плащ и набросила на себя, застегнув застежку на левом плече. Плащ был ей явно длинноват, но Анна не придала этому значения, стараясь поскорее прикрыть свою наготу. Из другого плаща, более тонкого и легкого, Анна смастерила некое подобие длинной юбки, закрепив ее на своей талии поясом, также снятым с убитого язычника. На поясе висел нож в кожаных ножнах.
Увидев в руках Анны лук и стрелы, барон Гельвиг восхищенно произнес:
– Теперь ты – вылитая амазонка из допотопных времен! Умеешь ли ты обращаться с этим оружием?
– Умею, – коротко ответила Анна. По ее серьезному лицу было видно, что она не шутит.
Барон Гельвиг трижды протрубил в медный рог, прикрепленный цепочками к его поясу. Через какое-то время вдалеке послышался треск сучьев, топот ног и бряцанье доспехов. Из зарослей вынырнули два крестоносца с треугольными щитами, в островерхих шлемах без забрала. Оба раскраснелись от быстрого бега. Из-за деревьев с другой стороны показались еще четверо крестоносцев, двое из них были в глухих горшкообразных шлемах и рыцарских плащах.
При виде Анны, стоящей рядом с бароном Гельвигом, в столь живописном наряде, с луком и стрелами в руках и с ножом на поясе, из уст вышедших из леса на лужайку крестоносцев посыпались шутки. Кто-то сравнил Анну с лесной языческой богиней. Кто-то воскликнул, что их полку прибыло. Кому-то взбрело в голову сравнить Анну с ангелом-хранителем, спустившимся к ним с небес.
– Теперь Лоте будет с кем посплетничать! – усмехнулся молодой черноглазый оруженосец, прислонив к дереву свой треугольный щит.
Эти слова были встречены взрывом смеха.
Анна вскинула на барона Гельвига радостные глаза:
– Неужели Лота с вами?! Где же она?
– С нами, – улыбнулся барон. – Скоро ты ее увидишь.
Спустя несколько минут на лужайку вышли еще трое крестоносцев, которые еще издали стали кричать, что отбили у жемайтов пленницу-немку. Этой пленницей оказалась Улла, которая с плачем обняла Анну, не веря своему счастью, что им все-таки удалось вырваться из неволи.
– Проклятый Колкус уже почти настиг меня, когда ему наперерез бросились крестоносцы, обратив его в бегство, – молвила Улла, утирая слезы.
– А меня спас от гибели сам барон Гельвиг, – со смущенной улыбкой поведала подруге Анна. – Он заслонил меня от стрелы своим щитом.
Однако череда радостей для двух беглянок на этом не прекратилась. Вскоре на лужайке появилась красавица Лота в своем длинном монашеском плаще с капюшоном. Ее сопровождали два крестоносца. Это были юный баронет Виллекин Таубе и оруженосец Гуго.
Увидев своего возлюбленного, Улла обвила руками его шею, покрыв множеством поцелуев эти небритые щеки и искусанный комарами лоб. Гуго был рад не меньше этой встрече. Он-то полагал, что Уллы уже нет в живых.
В отряде барона Гельвига оказались те из крестоносцев, которым удалось пробиться в лес и оторваться от преследования жемайтов.
Во время движения по лесу две немки и Анна находились в середине маленького отряда. Лота поведала двум бывшим пленницам о том, как ей удалось убежать от язычников, благодаря оруженосцу баронета Виллекина Таубе, который храбро защищал ее, покуда его не сразила стрела.
«На моих глазах также стрелой была убита Берта, – повествовала Лота с печалью в голосе. – Я каким-то чудом разыскала Виллекина в той кровавой сумятице, когда был убит жемайтами Вальтер фон Гейн и рыцарей возглавил барон Гельвиг. Уцелевшие рыцари спешились и пробились с дороги в лес, там стрелы язычников причиняли им гораздо меньше вреда. Почти все рыцари пали в битве. Погибла и половина рыцарских слуг. В глубь леса смогли уйти лишь те немногие, кто сейчас окружает нас с вами. Жемайты какое-то время преследовали наш отряд, но потом отстали».
Из дальнейшего рассказа Лоты выходило, что уцелевшие крестоносцы во главе с бароном Гельвигом вот уже вторые сутки блуждают по лесу, пытаясь отыскать дорогу, ведущую к городу Маудилн.
«Теперь, когда жемайты обнаружили наш отряд, они наверняка попытаются уничтожить всех нас», – с тяжелым вздохом добавила Лота.
Слова Лоты оказались пророческими.
Около полудня, когда крестоносцы устроили короткий привал, в них из-за деревьев полетели стрелы жемайтов, подкравшихся по-рысьи бесшумно. Вскочив на ноги, крестоносцы образовали круг, заслонившись щитами и обнажив мечи. В центре этого круга оказались три женские фигуры, которые, повинуясь окрику Гуго, опустились на колени, чтобы не служить мишенями для жемайтских лучников. Стрелы жемайтов ранили двоих оруженосцев, которые стояли в дозоре.
Верхушки высоких сосен качались с гулким и ровным шумом, там в вышине гулял прохладный северо-западный ветер, далеко разносивший запах хвои. Потоки солнечного света, проливаясь между стройными буро-желтыми стволами, рождали блестящие блики на шлемах и латах крестоносцев, которые отбивались от наседающих жемайтов, боевой клич которых напоминал звериный рык.
Жемайтов было не меньше полусотни.
Стоя на коленях, Улла и Лота исступленно молились, сложив руки ладонями одна к другой. Обе дрожащими голосами просили Бога даровать воинам Христовым победу над язычниками.
Анна не последовала их примеру. Сбросив с себя плащ, она закинула на спину колчан со стрелами и приготовилась стрелять из лука. Это ее намерение не укрылось от барона Гельвига, который находился в нескольких шагах от нее, отражая удары дубин двоих напавших на него жемайтов.
– Гуго, прикрывай Анну щитом! – крикнул барон своему оруженосцу.
Тот немедленно повиновался и отступил от барона, которому он прикрывал спину, к Анне, уже натянувшей лук и выискивающей цель своим прищуренным оком.
Первая стрела, выпущенная Анной, пробила навылет плечо бородатому язычнику, который замахнулся топором на юного баронета. Виллекин, сражаясь с жемайтом, на голове которого была шапка в виде волчьей морды с оскаленными зубами, не заметил врага, выскочившего на него из-за сосны. Язычник вскрикнул от боли и выронил топор. Ловкий Виллекин с разворота мечом снес голову ему с плеч.
Второй стрелой Анна поразила в шею язычника с длинными седыми волосами, который пытался зацепить снизу рогатиной ногу барона Гельвига. Старый жемайт с хрипением свалился на бок и затих. Третья стрела, пущенная Анной, застряла между ребрами у жемайта, сбившего с ног одного из крестоносцев и замахнувшегося на него тяжелой палицей. Эта рана не позволила язычнику нанести удар, его колени подломились, и он осел на землю, вцепившись рукой в древко поразившей его стрелы.
Глядя на меткость Анны, Гуго изумленно присвистнул. Ему приходилось постоянно быть начеку, так как стрелы жемайтов то и дело пролетали у него над головой или втыкались в его треугольный щит.
Анне пришлось отбежать от Гуго в сторону, когда тому пришлось вступить в схватку с прорвавшимся к нему жемайтом, лицо которого для устрашения было вымазано красной охрой. Делая замахи мечом, Гуго мог невольно зацепить и Анну, будь она рядом с ним.
Спасаясь от звенящего железа клинков и от метких стрел жемайтов, Улла и Лота тоже отползли к зарослям рябины. В руках у Лоты был кинжал, которым она собиралась заколоть себя, чтобы не угодить в неволю к жемайтам.
Притаившись за деревом, Анна еще дважды выстрелила из лука, поразив еще двух язычников. Она вновь потянулась к колчану за стрелой, и в этот миг чья-то сильная рука схватила ее за волосы и ударила головой о сосну. У Анны потемнело в глазах, сознание покинуло ее. Очнулась Анна от каких-то толчков. Открыв глаза, она обнаружила, что какой-то здоровенный язычник несет ее на плече, как мешок с зерном. От жемайта несло запахом пота и дымом костра.
Голова и руки Анны болтались за спиной у несшего ее жемайта, поэтому она не могла видеть того, с кем он заговорил, вдруг остановившись. Разговор у двух жемайтов получился короткий. Пропахший дымом верзила снял Анну со своего плеча и положил на траву. Анна смежила веки, притворившись бесчувственной.
Обменявшись еще парой фраз на своем языке, два жемайта расстались. Верзила поспешил туда, где его соплеменники продолжали сражаться с крестоносцами. Другой язычник принялся замазывать рану от копья на бедре какой-то липкой бледно-желтой массой, похожей на вязкую глину, доставая ее из маленького кожаного мешочка.
Чуть приоткрыв очи, Анна едва не вздрогнула: в двух шагах от нее стоял Колкус. Повязки на его голове уже не было, на лбу у мельника виднелся свежий багровый рубец. Замазывая рану мазью, Колкус морщился от боли, при этом его темные усы начинали топорщиться, а губы кривились, обнажая краешек белых зубов.
Завязав рану длинной тряпкой, Колкус шагнул к распростертой на траве Анне и толкнул ее носком сапога. Анна не пошевелилась, не открыла глаз, хотя внутренне она уже приготовилась к нападению. Она следила за мельником сквозь смеженные ресницы.
Опустившись на одно колено, Колкус сначала окликнул Анну по-немецки, потом его рука коснулась щеки Анны, скользнула по ее шее вниз к обнаженной груди девушки. Грубые пальцы мельника принялись жадно мять два этих нежных белых полушария с темными точками сосков посередине. Колкус так увлекся этим приятным занятием, что не сразу заметил, как Анна открыла глаза и выхватила нож, висевший у нее на поясе.
Анна без колебаний вонзила нож мельнику в горло с такой силой, что струя крови из распоротой артерии хлынула ей на лицо и плечи. Колкус отпрянул от нее, как ошпаренный, и свалился на спину. Из его горла вырывались сиплые булькающие звуки, переходившие в невнятное мычание. Он уже агонизировал, но все равно пытался подняться.
Вскочив на ноги, Анна подобрала с земли свой окровавленный нож, который Колкус выдернул из раны и не смог удержать в своей руке. Трясущимися руками Анна вытерла нож о траву, затем схватила прислоненные к сосне лук и колчан со стрелами, принадлежавшие Колкусу. Скорее машинально, нежели осознанно, Анна наложила стрелу на тетиву лука.
Осины качались и трепетали листьями на ветру. Этот нескончаемый шелест пробуждал тревогу в душе Анны, которой мерещились язычники в звериных шкурах за каждым деревом и кустом. Анна поспешила на затихающий шум сражения и внезапно столкнулась лицом к лицу с Гайтисом, который вынырнул из зарослей также с луком в руках.
Анна отпрянула назад, угрожающе вскинув лук. Она опасалась, что за Гайтисом следует кто-то еще. Но Гайтис был один. Его широко раскрытые глаза приковались к окровавленному телу отца, который еще подавал слабые признаки жизни.
– Я не желаю тебе зла, Гайтис, – по-немецки промолвила Анна. – Беги отсюда! Твоего отца уже не спасти.
Из уст подростка вырвался горестный всхлип, по его разгоряченному лицу промелькнула тень глубочайшего отчаяния. В следующий миг злобный взгляд Гайтиса метнулся к Анне, стоящей напротив и готовой к стрельбе. Резким движением Гайтис выдернул из колчана за плечом длинную стрелу.
– Не делай этого, мальчик! – с угрозой проговорила Анна и потянула тетиву на себя.
Гайтис пристроил стрелу к тетиве, глядя на Анну без всякого страха.
– Уходи, Гайтис! Спасайся! – вымолвила Анна, чувствуя, что убить подростка у нее наверняка не хватит духу.
Гайтис был глух ко всем словам Анны. Он был настроен на немедленное мщение, это читалось по его безжалостным глазам. Сын мельника поднял лук и прицелился в обнаженную девичью грудь. Вот он стал натягивать лук, привычно и уверенно. Еще миг, и острая стрела сорвется с тугой тетивы, подчиняясь воле юного жемайта.
Анна выстрелила первой, но и Гайтис успел-таки спустить тетиву.
Выпущенная Гайтисом стрела просвистела так близко от щеки девушки, что задела ее оперением. Гайтис промахнулся лишь потому, что стрела Анны поразила его на полсекунды раньше, вонзившись ему в глаз. Упав навзничь, сын мельника мгновенно умер. Стрела пронзила ему мозг и вышла из затылка.
Услышав треск веток в осиннике, Анна торопливо выхватила из колчана новую стрелу. Из зарослей выскочил Гуго, щит которого был утыкан стрелами.
Увидев на траве два бездыханных тела и над ними Анну с луком на изготовку, Гуго присвистнул по своей привычке. Коса у девушки растрепалась, ее правое плечо и обнаженная грудь были залиты кровью. Вид у нее был очень воинственный.
– Я вижу, ты времени даром не теряла, фройляйн, – усмехнулся Гуго. – Где ты научилась так ловко с луком обращаться?
– Брат у меня отменный стрелок! – ответила Анна, опустив лук.
– Барон Гельвиг велел мне разыскать тебя, – сказал Гуго. – Идем! Язычники отступили в чащу леса, но они могут вернуться в еще большем числе. Нам нужно поскорее уносить отсюда ноги!
В этой стычке у крестоносцев никто не погиб, но были ранены почти все. Жемайты потеряли девять человек убитыми.
Продираясь через заросли ольхи и дикой малины, крестоносцы вдруг услышали где-то впереди топот копыт по твердой земле. Они прибавили шагу, объятые радостной надеждой. Преодолев невысокий холм, поросший елями, крестоносцы увидели невдалеке за деревьями желтую дорогу, идущую немного под уклон, и растянувшийся на ней купеческий караван из десятка повозок с высокими бортами. Возы сопровождали вооруженные всадники в блестящих латах, с крестами на щитах и попонах.
Толкаясь и радостно крича, барон Гельвиг и его люди со всех ног ринулись к дороге. Всадники поначалу сплотились в плотный отряд, ощетинившийся копьями, приняв выбежавших из леса людей за разбойников. Когда же все разъяснилось, предводитель конников поведал барону Гельвигу, что его воины охраняют купцов от нападений восставших жемайтов.
– Мы уже второй день в пути, идем из Дангенского замка в Маудилн, – сказал военачальник. – Я, как вассал графа Генриха фон Фрэза, выполняю его повеление и оберегаю купцов, покуда они не прибудут в Маудилн. До города осталось всего-то около пятнадцати ганзейских миль.
Смыв с себя кровь и грязь, сняв оружие и облачившись в длинное льняное платье, Анна только сейчас почувствовала, как она смертельно устала. Выпив виноградного вина и отведав немного сыра, Анна улеглась в повозке на мешках с шерстью и провалилась в глубокий сон, с головой укрывшись шерстяным пледом, так и не успев поблагодарить купца-датчанина, угостившего ее вином и подарившего ей платье.
Нашлось место на возах и для Уллы с Лотой, которые тоже немедленно погрузились в сон, даже не почувствовав, как один из купцов, сведущий во врачевании, промыл и смазал целебной мазью их сбитые в кровь ступни ног.