Глава 8
Она работала до полудня, стараясь не отвлекаться на посторонние мысли. Это шло на пользу и ей самой, и тексту – тонкая стопочка напечатанных листов заметно припухла, когда Лида встала из-за стола.
– Теперь обед, – сказала она вслух.
За последние годы Лида так отвыкла быть одна, что теперь у нее появилась настоятельная потребность с кем-нибудь разговаривать. Хотя бы со своей комнатой.
Хозяйка тоже оказалась на кухне. Она сидела за своим столиком и методично очищала яблоки от кожуры. Из-под ее острого ножа шла прозрачная, почти невидимая шкурка.
– Хочу сделать пирог, – сообщила она, увидев Лиду. – Ты любишь яблочный пирог?
– Конечно, – осторожно ответила та.
Едва войдя, девушка немедленно глянула на пол, на то место, где спозаранку бросила пояс. Теперь черного шелкового шнура там не было. Не было его и на хозяйке – сегодня Вера Сергеевна надела другой халат, попроще на вид и ничем не подпоясанный.
– Нужны же людям какие-то маленькие праздники, – продолжала та, начиная нарезать дольками и кубиками очищенные яблоки. – А то с тоски умрешь. Ты, я смотрю, держишься молодцом. Все утро печатала.
И никаких признаков вчерашнего гнева, ни слова о кукле!
«Хотя мы квиты, – поняла девушка, наполняя кастрюлю водой и ставя ее на огонь. – Я уронила ее драгоценную грязную куклу, которой Вера Сергеевна, видимо, играла в детстве… Зато она перед этим без спроса побывала у меня в комнате. Может, она что-то заподозрила, когда увидела пояс на кухне? Ну и пусть!»
– Да, срочная работа, – неопределенно ответила Лида.
Она бы с удовольствием посидела у себя, пока вода не закипит, но кастрюлька была маленькой, а уйти на несколько минут было как-то неловко. Тем более что Вера Сергеевна была настроена на удивление дружелюбно и была очень словоохотлива.
– Готовишь диплом? Или, я уж забыла, как это называется… Дипломный проект?
– Ну, этим я займусь позже, да и все почти готово, – улыбнулась Лида. – А это настоящая работа. Может быть, удастся кое-что за это получить…
– Перепечатываешь?
– Дописываю.
Лида вкратце объяснила, чем именно она занята, так как хозяйка проявила очень живой интерес к ее занятиям. Та выслушала, слегка задумалась и в конце концов призналась, что не может вспомнить, что бы читала такой роман – «Тайна Эдвина Друда».
– А вообще, я книги люблю, – заявила Вера Сергеевна. – У меня их полно.
– Да, конечно… Ведь телевизор вы не смотрите?
– Он меня раздражает, – последовал ответ. – У меня есть телевизор, но я его убрала.
Пухлый палец указал в сторону запертой комнаты. Сегодня руки у Веры Сергеевны совсем не дрожали, она выглядела посвежевшей, как будто провела несколько дней на курорте.
– Я все туда запираю. Все, что мне надоело, – продолжала та, самостоятельно поддерживая беседу. – Все старое барахло.
Лида тем временем разорвала бумажный пакет с супом и высыпала его содержимое в кастрюльку с кипятком. Она решила не возиться с воскресным обедом, раз уж все равно придется есть его в одиночестве. Будь дома Алеша, она бы приготовила что-то другое… Но, едва вспомнив о муже, Лида тут же запретила себе о нем думать.
– Вы могли бы сдавать эту комнату, – сказала девушка просто для того, чтобы подать голос.
– Где же я, по-твоему, буду держать ненужные вещи? – иронически осведомилась та, как будто Лида сморозила бог знает какую глупость.
– А их так много, что для них нужно отдельное помещение?
– Конечно, вещей немало, – с гордостью ответила Вера Сергеевна. – Я заперла эту комнату…
– ?..
– Много лет назад, – закончила она фразу, слегка запнувшись и разом помрачнев.
По всей вероятности, Вера Сергеевна вспомнила что-то неприятное, потому что ее разговорчивость исчезла так же внезапно, как и появилась. Лида этому не огорчилась. Она как раз доварила суп, бросив в него немного вермишели, и унесла кастрюльку к себе. Есть на кухне, в обществе своей странной хозяйки, вовсе не хотелось.
После обеда она еще немного поработала, из последних сил борясь с накатившей сонливостью – прошлая ночь не могла назваться спокойной, и девушка чувствовала себя разбитой. Лида решила прогуляться по скверу, а уж затем немного поспать. Она придумывала себе новое занятие на каждую минуту и убеждалась, что так ей куда легче ждать возвращения мужа.
«Если он вообще собирается возвращаться, – неожиданно сказал какой-то иронический голос у нее в голове. – Может, ему этого совсем не хочется».
Она не стала спорить с этим, неизвестно откуда взявшимся голосом. Лида предпочла его просто не слушать.
Хозяйка постучала к ней, когда девушка уже одевалась для прогулки:
– Пирог готов. Заходи ко мне.
– Я на несколько минут, – нерешительно сказала Лида. Идти очень не хотелось, но отказаться от угощения было бы прямой грубостью.
– На сколько минут – это твое личное дело, – как всегда, весьма независимо ответила та. – Я только хочу, чтобы ты поняла, что такое настоящая шарлотка. Так ее делала моя бабушка, и мама тоже… Но у мамы получалось куда хуже.
Шарлотка и впрямь оказалась изумительной. Она была полита сладким сиропом и украшена консервированными фруктами, а нежный хлеб и яблоки таяли во рту, оставляя на языке душистый, какой-то новогодний вкус. Лида проглотила свой кусок и поняла, что не откажется от второго.
Вера Сергеевна посматривала на нее с довольным видом:
– Чувствуешь разницу с обычной шарлоткой?
Лиде пришлось сознаться, что ее кулинарные познания пока еще очень слабы.
– Я ела такой пирог только в гостях, и то редко, – заметила она, украдкой облизывая сладкие пальцы. – Там корица, да? И конечно, ванилин.
Хозяйка разливала чай. На этот раз обошлось без коньяка, да и вообще она выглядела совершенно трезвой.
– Когда готовят шарлотку, хлеб вымачивают в молоке. Надеюсь, хотя бы это ты знаешь? Некоторые замачивают его в сливках. Все это полагается взбивать с яйцом.
Лида кивала с почтительным видом неумелой молодой колдуньи, которую просвещает старая опытная ведьма. Ей всегда чудилось что-то мистическое и очень древнее в том, как женщины обмениваются между собой рецептами. «Вскипятить и полчаса перемешивать, но ни в коем случае не против часовой стрелки…» И так далее. Это не имело ничего общего с будничной прозой супа из пакетика.
– Ну а моя бабушка делала по-другому, – рассказывала Вера Сергеевна, уминая шарлотку. – Она сперва сбивала сливки, а уж потом вмешивала туда яйцо и все прочее. А я просто покупаю сбитые сливки в баллончике – так выходит еще интересней. Тем более, можно брать сливки с разными добавками. Эти, например, – ванильные.
– Изумительно. – Лида поставила в сторону пустую тарелку и поблагодарила. – Я как-нибудь попробую это приготовить.
– Конечно, попробуй, – одобрила та. – Это и недорого и недолго. Вот вернется твой муж, тогда и сделаешь. Я помогу.
«Эту тему я поддерживать не буду, – решила Лида. Она уже выпила чай и теперь выжидала удобного момента, чтобы уйти. – А то она опять скажет, что он сбежал, потому что устал».
– Кажется, позавчера я наговорила тебе лишнего, – неожиданно сказала хозяйка. Она расправилась со своей порцией и теперь курила, уютно устроившись в глубоком синем кресле. – Я вовсе не думаю, что твой муж сбежал. Правда, не думаю.
Лида не ответила – она только слегка пожала плечами, будто показывая, что говорить на эту тему бесполезно. Вера Сергеевна поняла этот жест по-своему:
– Ты обиделась на меня? Я же заметила. А зря, я хотела тебя успокоить. А что бы ты предпочла – чтобы он сбежал или чтобы с ним что-то случилось?
– Чтобы он сбежал, – после короткой паузы ответила Лида.
– В самом деле?
Девушка хотела подняться с дивана, но ее неожиданно удержала пересевшая к ней хозяйка. Рука у нее оказалась теплой и очень мягкой, будто начисто лишенной костей. Лида почему-то вздрогнула от прикосновения этих холеных, нежных пальцев.
– Я спросила потому, что завтра ты уже сможешь обратиться в милицию и заявить о его пропаже, – продолжала та, не убирая руки. – Ты будешь это делать?
– Не знаю, – сдавленно ответила Лида.
– Как это не знаешь? Неужели ты об этом не думала? Завтра будет уже три дня, как он пропал. И никаких известий – до сих пор.
Внезапно Лида поняла, куда та клонит, и взглянула в прищуренные, внимательные глаза собеседницы. «Как она все-таки похожа на Лиз Тейлор! У той точно такие же глаза – широко открытые, беспокойные, как будто наивные… И в то же время жесткие».
– Вы боитесь, что вас заставят платить налог? – осведомилась Лида. – За то, что сдаете комнату без регистрации?
Такой реакции она никак не ожидала – «Лиз Тейлор» расхохоталась, жеманно прикрыв ладонями рот. Затем, чуть отодвинувшись, снисходительно объяснила, что это волнует ее меньше всего.
– Какой там налог? Сколько лет сдаю комнату и никогда его не платила. Я просто скажу, что ты дочь моей школьной подруги и поэтому здесь живешь. Из милости.
– Значит, я могу обратиться в милицию? – уточнила Лида. – Вы на это намекаете?
– Конечно, можешь. Вопрос в том, хочешь ли?
Она встала, снова закурила и прошлась по комнате. Лида следила за ней, попутно отмечая детали, которые ускользнули от ее внимания при первом визите. Потемневшая картина на стене – один из тех пейзажей в золотых рамах, которые ценятся лишь за их давнее происхождение и которые не радуют глаз и ничего не говорят сердцу. Отставшая в углу полоска сине-золотых обоев. Золото потемнело и превратилось в бронзу – в последний раз обои переклеивали, наверное, лет десять назад. Книжные полки, хаотично уставленные разномастными книгами – в основном в мягких цветных обложках. Пустой аквариум, в котором вместо рыб обитали пуговицы и катушки ниток. Огромный, желтого дерева шкаф для одежды, наверняка годов тридцатых. Его пролетарское происхождение выдавали кондовые латунные ручки.
Хозяка остановилась у зеркальной дверцы шкафа и придирчиво осмотрела свое отражение. По всей видимости, она осталась довольна, потому что ее голос заметно повеселел, когда она снова обратилась к Лиде:
– Я бы на твоем месте потерпела еще немного. Кто знает, что на самом деле произошло? Если ты говоришь правду и вы не поругались, тогда… Может быть все, что угодно. Вероятно, у него просто что-то случилось дома, и ему пришлось срочно уехать. Так срочно, что он не успел тебе ничего сказать.
– Может, сказать не успел, но позвонить-то мог? – возразила девушка.
– А вдруг ему сейчас не до звонка и вообще не до тебя? Вдруг у него, к примеру, мать умерла? – предположила Вера Сергеевна. – Ты же говоришь, что в Ростове у мужа большая семья. Чем больше людей – тем больше смертей.
Последнюю фразу она произнесла как-то легкомысленно. Лида поежилась:
– Не знаю… Но если у него случилось горе, я бы уже знала. Он не мог уехать так просто. Конечно, я могу позвонить в Ростов, телефоны у меня есть. Но если там все в порядке и Алеша не приезжал? Представляете, как они переполошатся от такого звонка?
– Приходится идти на риск, – так же легкомысленно заметила та. – Все лучше, чем сидеть у себя взаперти и мучиться в одиночку. Не звонит он – позвони сама. Да, а что касается счета за переговоры, этот разговор я согласна оплатить.
Фраза была немыслима в устах любой квартирной хозяйки, пусть даже сказочной. Лида так изумилась, что даже не поблагодарила.
– Я и сама беспокоюсь за мальчика, – материнским тоном произнесла та, провожая Лиду в коридор, к телефону. – Такой милый, вежливый парень.
«Она собирается присутствовать при разговоре, – внезапно поняла Лида, принеся из комнаты записную книжку и обнаружив хозяйку у телефона, в выжидательной позе, с очередной сигаретой в руке. – Как бы ей намекнуть, что… Но ведь она обещала заплатить. В моем нынешнем положении это было бы кстати, денег осталось мало… Скоро меня ждет овсянка. Ненавижу ее!»
Она так и не решилась возразить против этого молчаливо навязанного подслушивания. Неуверенно набрала номер – Лида звонила в Ростов впервые с тех пор, как познакомилась с Алешей.
Девушка решила не беспокоить пожилых людей и поэтому позвонила Алле – старшей сестре мужа. Она выбрала ее, потому что со слов Алеши знала, что больше всего понравилась на посланном снимке именно ей. Та отпустила в адрес будушей невестки комплимент, сказав, что та очень красива. Остальные члены семьи ограничились лестным замечанием, что у Лиды «хорошие глаза».
– Здравствуйте, можно позвать Аллу, – попросила она, услышав мужской голос, удивительно похожий на Алешин. Лида даже вздрогнула, в первый момент приняв этого человека за мужа.
– Минутку, – ответил мужчина. В трубке тут же возник женский голос, при одном звуке которого сразу представлялся широкий, смешливый рот. «Папа? Кто это?» – закричала женщина.
– Это я, – радостно представилась Алла.
Лида видела ее фотографии и знала, что на другом конце провода сейчас находится маленькая толстушка с тщательно завитыми, обесцвеченными до желтизны волосами.
– Кто говорит?
– Это Лида. Из Москвы, – с трудом призналась та. Больше она не успела сказать ни слова – ее захлестнул поток радостных и удивленных восклицаний. Приветствуя ее, Алла успела сообщить, что у нее голос, как у девочки, что Алеша столько рассказывал, что когда же они приедут, потому что родители уже извелись… Попутно она кричала кому-то, чтобы немедленно шли к телефону и послушали Лидин голос. Судя по шуму на заднем плане, вокруг аппарата уже собралось небольшое общество родственников, горячо жаждущих пообщаться с Лидой.
Все это перепугало девушку окончательно. Она уже очень жалела, что решилась на такой шаг, потому что, стоило ей услышать беззаботный смех, как сразу стало ясно – никакого горя в этой большой семье не случилось, и ничего они об Алеше еще не знают.
– Так когда вы приедете? – кричала Лида.
– Летом, – вымолвила та. – Наверное.
– А может, к Новому году соберетесь? Было бы просто здорово! А то что вы там сидите в Москве, там же морозы!
– Но у меня сессия, экзамены, димплом. – Лида бормотала бог знает что, совершенно не представляя, как закруглить разговор. Еще ее смущало поведение Веры Сергеевны – та подошла совсем близко и наверняка, слышала все, что кричала Алла.
– Ну, тогда приезжайте, когда сдашь диплом! – не унималась ее собеседница. – Вы все здоровы? Прибавления не ждете? Нет, ну какой у тебя детский голос, с ума можно сойти!
Лида вспыхнула и промямлила, что все здоровы. Ничего такого они не ждут. Она закруглила разговор, как сумела, намекнув на то, что время у нее ограничено и звонит она с почты. Алла тут же все поняла, попрощалась, и Лиде удалось наконец повесить трубку.
– Ничего? – спросила хозяйка.
– Его там нет. И кажется, все в порядке, иначе мне бы сразу сказали.
– У кого это такой мерзкий, пронзительный голос?
– Это была его старшая сестра, – устало ответила девушка. – Я больше не знаю, что делать. Разве что в самом деле заявить в милицию?
Хозяйка только пожала плечами.
* * *
В сквере, который Лида до сих пор наблюдала только из окна, было совершенно безлюдно, и казалось, что человеческая нога ступала здесь в прошлом столетии – не позже. Девушка медленно шла по длинной аллее, машинально рассматривая рекламные щиты; читая афиши концертов, которые уже были сыграны, рекламы товаров, которые были ей вовсе не нужны, частные объявления, которые ее больше не интересовали. Сквер кончался на набережной, где за грязной рекой маячил серый, притихший парк.
Лида в последний раз взглянула на смазливое асимметричное лицо, которым были облеплены все рекламные тумбы, перешла дорогу, остановилась возле гранитного парапета, облокотилась, взглянула вниз. Там, среди пятен бензина и масла, качался белый потрепанный катер, на ступенях, спускающихся к воде, шуршали пустые пакетики от чипсов, и ветер гулко гонял от стены к стене жестянку из-под пива. Неожиданно ей захотелось спуститься туда, сойти по гранитным ступеням, вплоть до кромки зеленой воды, а потом двинуться дальше – ниже, ниже, пока голова не скроется под водой, пока…
– Добрый день!
Она узнала этот голос прежде, чем обернулась. Но заставила себя не двигаться. Что-то подсказало ей, что она безотчетно ждала этого оклика, ждала с того самого момента, как этот голос попрощался с ней. Попрощался этой ночью.
– Что ты здесь делаешь? – холодно ответила она, демонстративно продолжая глядеть в густую, вязкую толщу воды.
Рядом на парапет легла длиннопалая, узловатая рука. Потянулся табачный дым – сперва в ее сторону, потом – в другую. Сегодня ветер все время менял направление, будто никак не мог определиться – принадлежит он еще осени или уже зиме.
– Я следил за тобой, – признался Сергей, поворачиваясь к реке спиной и легко усаживаясь на высокий парапет. – С твоего первого шага, когда ты вышла в сквер.
– За этим ты меня и провожал? Чтобы узнать, где я теперь живу?
– Ну конечно. – Он перехватил сигарету другой рукой, коротко подул в озябшую ладонь. – Я спрашивал у Светки твой адрес, но она не сказала.
Лида хотела ответить, что ее подруга правильно поступила, но вдруг сообразила, что та до сих пор не знала ее адреса. Ни адреса, ни телефона – Лида попросту не успела ничего ей сообщить, слишком внезапно они с Алешей переехали, слишком многое случилось с тех пор.
– Собственно говоря, – небрежно продолжал Сергей, поудобнее устраиваясь на бортике, – я думал, что ты меня обманула.
– Как это?
– Ну, попросила остановить машину не у того дома, где живешь. Знаешь, как поступают в таких случаях девушки?
Лида не выдержала и рассмеялась. Она понимала, что смех получился злой, но ничего не смогла с собой поделать:
– Это ты, должно быть, знаешь! Видимо, тебя часто динамили!
Сергей поддержал ее веселье. Ей даже показалось, что парень вовсе не обиделся. Он сидел, хитро улыбаясь, попыхивая сигаретой, и казался вполне умиротворенным.
– Еще как динамили, – признался он, выбрасывая окурок в воду. – Но ты оказалась не из таких. Собственно говоря, я заранее знал, что ты не такая.
На этот раз Лида смолчала. Любая фраза, хоть сколько-нибудь похожая на комплимент, смущала ее, особенно когда ее произносил Сергей. Его шрам слишком бросался в глаза, а он умудрялся поворачиваться к ней именно изуродованной стороной лица. «Как будто все время напоминает, что я ему что-то должна», – опасливо подумала девушка.
– Мне показалось, что ты вышла как раз у своего дома, – продолжал он, косо посматривая на нее. – Проверять, конечно, не стал. Честно говоря, страшно хотелось спать, и я через пятнадцать минут уже лежал в постели. Как это ты умудрилась снять комнату рядом с нами?
– Будь уверен – это случайность.
– Случайностей не бывает.
Лида возмутилась – ей почудился в его тоне некий намек.
– Неужели ты думаешь, что мне очень хотелось оказаться к вам поближе? Как-то обходилась прежде без таких соседей, обойдусь и дальше.
Он поднял руки:
– Пас, пас! Без Светки ты точно обойдешься. Кстати, можешь сказать честно – почему до сих пор не послала ее к черту? Со мной ты церемонилась куда меньше.
Лида снова проглотила ответ, который так и вертелся у нее на языке. Она могла бы сказать, что Света, при всех своих недостатках, никогда не унижала и не оскорбляла ее. Что если она и бывала порой бесцеремонна, то это происходило от избалованности, и все можно было понять. Понять и простить.
«Но Светка не выворачивала мне руки, не говорила гадостей, пользуясь тем, что меня некому защитить. Этого еще не хватало!»
Сергей молча ждал ответа. А может, и вовсе ничего не ждал – просто разглядывал по-воскресному пустую проезжую часть и безнадежно устаревшие афиши, рекламирующие модную финскую рок-группу.
И вдруг на нее накатило странное, до сих пор еще неизведанное чувство. Лида так остро ощутила свое одиночество, что едва не вскрикнула. Четыре года назад она могла бы с гордостью дать отпор любому ухажеру, который возомнит, что она доступна… Тогда у нее был Алеша. Два года назад, когда она была твердо уверена в том, что считается замужней женщиной, она бы даже слушать не стала никаких намеков. Три дня назад… Она бы просто ничего не услышала.
Все это время, даже когда мужа не было рядом, она чувствовала его незримое присутствие. Он где-то был, он существовал, думал о ней и беспокоился. И если кто-то (а такое случалось) пытался отнестись к ней ласковее обычного, Лида всегда могла сказать: «Я замужем, это не по моему адресу». Но… Что она могла сказать сейчас? В ее жизни образовалась зияющая дыра, которую она пока не могла заполнить. И Лида промолчала.
– Светка вообще-то неплохая, – сказал Сергей, извлекая из сумки жестяную банку. – Не хочешь? А, я забыл, ты не куришь и не пьешь. Но она… Как бы тебе сказать? Эгоистка.
– Вот спасибо, сообщил. А то я сама не поняла!
– Конечно, поняла. Потому я и удивляюсь – как это ты меня раскусила за пару часов, а ее терпишь несколько лет?
– Она моя подруга, – сухо ответила Лида. – Я вообще не знаю, почему до сих пор с тобой разговариваю… Но раз уж так получилось, я тебе кое-что скажу. Когда-то она призналась мне, что одна я люблю ее просто так. Понимаешь? Просто так, ничего не ожидая взамен. Вот поэтому я до сих пор не послала ее к черту.
Ее слова, казалось бы, такие простые, произвели неожиданный эффект. Сергей, с упоением поглощавший алкогольный коктейль (девушка уже ощутила его резкий химический запах), вдруг отнял банку от губ и резко повернулся. На его лице застыла странная маска – невероятная смесь страдания и недоверия.
– Что? Что она тебе сказала?
– То, что слышал.
– Быть не может!
– Почему?
Он поморщился, поднял страдальческий взгляд на затуманенное небо.
– Она врет. Просто пытается вызвать к себе жалость. Ее все любят. Ее всегда любили больше, чем меня. Ей можно было все, что угодно. Мне – ничего.
– Я слышала кое-что другое, – сдержанно ответила Лида.
– От нее? Да она же врет, клянусь тебе! Она всегда умела подлизаться, играла такую милую доченьку, которая никому не доставляет огорчений. А я… Я был изгоем.
Лида давно замерзла. Было самое время попрощаться, упрекнуть назадачливого ухажера за навязчивость и уйти. Но что-то мешало ей это сделать. Может быть, шрам на его щеке?
«Я как будто расписалась на нем и, что бы теперь ни случилось, останусь ответственной за это».
– Меня ничуть не волнуют ваши семейные дела, – проговорила она наконец. – И мне пора домой.
– Ничуть не волнуют? Не думаю.
– Как?
– Вчера ты изо всех сил старалась меня разговорить. Почему? Потому что я тебя не интересовал?
– Да как ты мог… – Она даже задохнулась. – Ты хоть понимаешь, что произошло? Ты понимаешь, почему я вообще посмотрела в твою сторону?! Даром мне это не нужно – у меня муж пропал! Его нет нигде – ни здесь, ни у него на родине! Он не звонит, не приходит, Алеша…
Его рука оказалась ледяной. Сергей задумчиво пожимал ей пальцы, как будто вовсе не сознавая, что делает. Лида даже не отвела руки – она почти не заметила этого прикосновения.
– Я должен извиниться перед тобой. Тогда, три года… Нет, уже три с половиной года назад… Я был таким идиотом, – задумчиво проговорил он. – Напился. Знаешь, на меня ужасно действует алкоголь. Стоит выпить хотя бы немного, и все – я становлюсь совсем другим человеком. И этот человек мне самому не нравится.
– Ты слишком поздно извиняешься, – мрачно бросила Лида.
– Да? А это? – Он убрал руку и коснулся кривого шрама. – Это останется у меня на всю жизнь. Что в таком случае значит «поздно»? Разве может быть «поздно», если это навсегда?
Лида мотнула головой:
– Да, это сделала я, не буду отрицать… Но я не виновата!
– Разумеется, не виновата. – Он говорил почти мягко. – И я тебя не обвиняю. Но что было, то было. Иногда шрамы не видны, они слишком глубоко, а иногда… Стоит только посмотреться в зеркало.
«Как я думала, так и оказалось. Он все время думает об этом».
– Я вижу этот знак каждый день, когда умываюсь и бреюсь. И каждый раз думаю о тебе. Как ты считаешь – это приятные мысли?
– Я сожалею о том, что было.
– Я тоже.
Это можно было воспринять, как взаимное извинение. Но Лида в этот момент не думала о том, стоит ли извиняться и нужно ли ей чье-то прощение. Она хотела одного – как можно скорее уйти с этой, продуваемой всеми ветрами набережной.
– Я и в самом деле ничего ему не сделал, – неожиданно сказал Сергей. – Не знаю, что он подумал там, во дворе. Но я ничего ему не сказал, кроме того… О чем уже говорил.
– Да, ты уже говорил, – машинально ответила она.
– И ты веришь?
– Во что именно?
– В то, что я не сказал о тебе ничего плохого, – с запинкой произнес Сергей.
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты зол на меня. Ничему я не верю, потому что ты меня ненавидишь. – Она плотнее запахнула куртку на груди. – И зачем было говорить, что ты тогда почти в меня влюбился? Когда человек влюбляется… Или даже почти влюбляется, как ты говоришь… Он не оскорбляет того, кого… Да что там!
Она резко отделилась от парапета и убрала под воротник куртки разметавшиеся волосы. И вдруг замерла. Этот пронизывающий сырой холод, порывы ветра, ощущение неуюта и опасности что-то ей напомнили. И волосы, прилипшие к лицу, и непослушные, озябшие губы… И мужчина рядом – неподвижная молчаливая фигура, опущенное лицо и руки, заложенные в карманы.
– Бога ради, скажи – зачем ты завел этот разговор? – запинаясь, заговорила она. – Зачем тебе все это нужно? Оставь меня в покое! Да, мне плохо, я сейчас одна, но ты – ты мне совсем не нужен! Не нужен ни в каком качестве, ни в каком случае! Понял?!
– Я знаю, – просто ответил он, и Лида неожиданно перестала злиться. Она неопределенно махнула рукой – это можно было понять как прощание, повернулась и пошла. Не пройдя и трети сквера, она решила обернуться… И увидела то, что знала и так, – Сергей шел следом, в нескольких шагах от нее.
«Снова как ночью. Это просто невыносимо!»
– А теперь чего добиваешься? – бросила она сквозь зубы. – Решил проследить меня до квартиры?
– О Господи, – он поравнялся с ней, – да я просто хочу домой! Иду на троллейбусную остановку.
– Ну иди.
Она зашагала дальше. Теперь он шел рядом. Правда, нужно было отдать ему должное – в разговоры парень не вступал, в гости не набивался. И вообще, Лида могла сказать, что за те годы, когда она его не видела, Сергей изменился к лучшему. Она с удивлением поняла, что почти испытывает к нему жалость. «С музыкой ничего не вышло, девушки, кажется, нет… И еще этот дурацкий шрам. Нет, не думать о шраме! Это уже комплекс вины!»
Молчание затягивалось. Девушку оно тяготило, а вот Сергея, казалось, нет. Он шел рядом, заложив руки в карманы, рассеянно поглядывая по сторонам. И чему-то улыбался. Она не выдержала первая:
– Что тут смешного?
– Ох, прости.
– А за что ты извиняешься?
– Тебе все не так! Я улыбаюсь, потому что кое-что вспомнил. Из прошлого.
Лида фыркнула – внезапно она ощутила себя намного старше и опытней этого парня.
– Какое у тебя может быть прошлое? Я на два года тебя старше, и то не могу так выразиться.
– Ты в самом деле старше? А выглядишь…
– Девчонкой, – резко оборвала она. – Знаю, сто раз слышала.
Снова установилось тягостное молчание. Они дошли уже до половины сквера, и им навстречу не попался еще ни один прохожий. Ветер теперь дул в спину, и Лида подняла воротник куртки. Сергей теперь шел совсем близко, будто инстинктивно держась ближе к теплу.
– Знаешь, я ужасно рад, что встретил тебя, – сказал он, стараясь шагать с ней в ногу.
– А я совсем не рада. Из-за тебя все мои несчастья.
– Ты о муже? Сколько можно объяснять, что я не виноват! Это же мелочь – то, что я ему сказал! Это пустяк! Из-за такого мужчина не уходит от любимой женщины!
«Верно, мелочь и пустяк, – думала Лида, не отвечая на его отчаянный возглас. – Я и сама это знаю. Но я не знаю, говоришь ли ты правду. Ведь свидетелей вашей ссоры не оказалось, мне приходится верить тебе на слово. А почему я должна верить? Только потому, что ты изменился?»
– Я рад, что смог извиниться, – снова заговорил он. – Честное слово, мне все это время было как-то не по себе из-за того, что я тогда отмочил. Не знаю, что на меня нашло. Вроде и выпил не больше обыкновенного…
– Да уж, вы со Светой, – туманно ответила она.
– Она тоже напилась, но ведь владела собой. Ни к кому не полезла! А я… Ты меня почему-то задела, сразу, как я тебя увидел. Ты была такая маленькая, наивная… Смущенная…
– Замолчи, – сквозь зубы ответила Лида.
– Ну извини. Опять извини. Кажется, мне все время придется перед тобой извиняться.
– Никто тебя не просит это делать.
– Да мне самому это нужно!
Его голос прозвучал так искренне, что она невольно взглянула ему в лицо. Снова он шел справа, снова его безобразный шрам был на виду. Она отвела глаза.
– С этим ничего нельзя было поделать? – Она указала пальцем на свою правую щеку.
Сергей понял и покачал головой:
– Нет. Сперва меня зашили в травмопункте, на скорую руку. А потом, когда все срослось и сняли швы, выяснилось, что были задеты какие-то сухожилия. Щека оказалась стянута, ну и вот… Шрам никогда не разойдется. Может, рубец и не будет так заметен с годами, но вот стяжка… Она никуда уже не денется.
– И операция не поможет?
– Вряд ли. Отец хлопотал, чтобы как-то меня поправить, – тут он криво заухмылялся, совсем по-прежнему. Лида просто видеть не могла этой улыбки. – Но я отказался сам.
– Почему?
Они уже дошли до конца сквера и теперь стояли на ветру, повернувшись друг к другу. «Нужно бы купить хлеба и молока, – быстро соображала девушка. – И еще – избавиться от него, а то он дойдет до самого подъезда. Этого еще не хватало».
– Ну пока. – Он протянул ей руку, будто услышав ее мысли.
Лида, помедлив, слегка пожала ему пальцы.
– Мне этот шрам не мешает, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. Его лицо слегка подергивалось – как будто под кожей бегали маленькие жучки. – Это же на память о тебе!
«Он меня ненавидит, – думала она, поднимаясь по лестнице с покупками полчаса спустя. – Не может не ненавидеть. Но зачем тогда ходит по пятам, ждет в сквере, как мальчишка?»
Положив пакет молока в холодильник, она выглянула в окно. И тут же отшатнулась, плотнее задернув занавески. Внизу, будто повторение и продолжение ее сна, стояла темная мужская фигура.
Сергей закурил сигарету, загородив огонек от ветра, и вдруг поднял голову, глядя прямо ей в лицо. Он как будто точно знал, в каком окне должна была появиться Лида.
Любовь зачастую похожа на ненависть. Это то же самое чувство – сильное, страстное и безрассудное.
