Глава 19
Она впервые говорила с Сергеем по телефону, но голос узнала мгновенно. Его невозможно было спутать с голосом Алеши – они звучали в разных тональностях, тем более что сегодня Сергей казался слегка простуженным.
– Ты просила позвонить? – сказал он, услышав ее безжизненное «алло».
– В общем, да.
Ответив, Лида снова замолчала. Рухнула зыбкая надежда, не оправдался дальновидно выстроенный план. Вера Сергеевна тревожно смотрела на нее, стоя на пороге комнаты. Лида слелала легкий знак рукой, та поняла и скрылась у себя.
– У тебя что-то случилось? – продолжал недоумевать Сергей.
– Совершенно ничего.
– Тогда почему…
– Нет, все-таки случилось, – так же бесстрастно поправилась Лида. – Сегодня я забрала заявление из милиции. По-твоему, я сделала глупость?
После короткой паузы парень ответил, что это ее личное дело. Тем более что, как ему сообщила сестра, Алеша позвонил, значит, все в порядке.
– Да, вероятно. Но его все еще нет.
– А я чем могу помочь?
«Ты бы помог, сказав правду о том, что случилось между вами в клубе. Но если ты тогда сказал мне правду – тогда уже ничем не поможешь».
– Я жалею, что попросила тебя позвонить, – призналась она. – Сама не знаю, зачем это сделала.
– Странно, – недоверчиво произнес он. – Чтобы ты дала мне номер ни с того ни с сего…
Лида наконец пришла в себя. Разочарование было жестоким, но сейчас она могла, по крайней мере, задать один вопрос, который тоже не давал ей покоя. «Нужно ведь как-то объяснить, почему я дала свой номер Светке… А я-то думала, что он узнал номер, вычислив адрес… Он явился сюда в субботу, и в субботу же позвонил ‘‘Алеша’’… Мне казалось… Сама уже не знаю, что мне казалось тогда!»
– Я хотела кое-что выяснить, – сказала она. – Зачем ты явился сюда в субботу? Зачем выследил мою квартиру?
Он замялся, и девушка безжалостно ему помогла:
– Это твой способ ухаживать за девушками? Вдруг да пригласят в гости?
– Нет, – твердо ответил Сергей. Он неожиданно перестал смущаться и как-то собрался. – У меня была другая причина.
– Какая же, интересно?
– У вас вчера ничего не случилось? – ответил он вопросом на вопрос. – Я имею в виду – в квартире?
Лида нахмурилась и взглянула в конец коридора. Дверь запертой комнаты была тщательно протерта от пыли, пол перед нею подметен… Из щелей больше не тянуло сквозняком.
– Это ты разбил нам окно?!
– Я. А ты и не догадалась?
– Какого же… Зачем?!
– Это мой способ ухаживать за девушками, – заявил он. – Вдруг да выглянут в окошко?
Лида не удержалась от растерянной улыбки. Она была совершенно сбита с толку и с трудом поддержала шутку:
– Спасибо, что позаботился обо мне! Другой бы разбил МОЕ окно, а не соседнее. Или ты просто промахнулся?
– Нет, туда и метил. Не хочешь узнать, почему я так странно ухаживаю за тобой?
– Совсем не хочу. – Лида услышала в своем голосе кокетливые нотки и ужаснулась. Она вовсе не собиралась заигрывать с этим странным парнем и поощрять его к дальнейшим ухаживаниям.
– В самом деле, тебя это не касается, – неожиданно согласился он. Голос у парня был такой упавший, что где-то в глубине души Лида его пожалела. На какой-то краткий миг – но вполне искренне. – Сегодня у меня был тяжелый день, – продолжал он. – В нем было только одно хорошее – ты попросила позвонить.
– Ну, если ЭТО было самым лучшим, тогда я тебе сочувствую.
– В самом деле? Спасибо. Скажи… – Он замялся. – Ты бы не хотела как-нибудь развеяться? По-моему, у нас у обоих сейчас не лучшая полоса в жизни.
Лида уже сто раз успела пожалеть о словах, которые сказала подруге, и теперь без обиняков призналась в этом.
– Да, мне было плохо, да, я почему-то вспомнила о тебе. У меня действительно было ужасное настроение, – твердо сказала она. – Но сейчас оно проходит, и я как-то не склонна развлекаться.
Но смутить его было нелегко.
– Я же не говорю – развлекаться. Просто развеяться.
– То есть?
– Ну, послушать музыку. Если хочешь, немножко потанцевать. Бокал пива… И все. Я отвезу тебя домой, а если не захочешь меня больше видеть – просто заплачу таксисту.
– Я лучше подожду, когда вернется муж, – независимо сказала она.
– Ты ждешь его прямо сейчас?
Лида не ответила. Она снова жалела о вырвавшихся словах – в самом деле, какие надежды она могла возлагать на возвращение Алеши, если знала о нем даже меньше, чем прежде?
– Сейчас начало одиннадцатого, – сказал Сергей, не дождавшись ответа. – В одиннадцать ровно я буду ждать тебя внизу, у подъезда. Если ты не выйдешь, я просто уйду. Подниматься не буду, не переживай.
– Да уж не стоит, – торопливо одобрила она его решение. – Моя хозяйка приняла тебя за призрак, представляешь! Ты насмерть перепугал бедную женщину, а у нее и без того переживаний хватает!
– Как ты сказала? – чуть не закричал он в трубку. Лида испуганно отстранила ее от уха. – За кого она меня приняла?
– Псих! Не приезжай, нечего мерзнуть во дворе. Никуда я не пойду.
Сергей ответил, что у него, как у человека безработного, много свободного времени и ему ничего не стоит потратить какие-то пятнадцать минут. Лида повесила трубку.
«Я идиотка, что сказала такое Свете, но он еще больший идиот, что поверил! – сердито думала она, снова усаживаясь за рабочий стол. – А Светка втройне дура, что все ему передала… Сама же была против того, чтобы мы виделись. С чего вдруг так смягчилась? Нет, никуда не пойду!»
Девушка резко сдвинула каретку пишущей машинки и усмехнулась: «Разумеется, не пойду. И в мыслях не было никуда идти».
Она сжала виски и уставилась на лист бумаги так, будто тот замыслил против нее недоброе. Перечла последнюю напечатанную фразу и поняла, что в ней нет никакого смысла. Прочла написанное выше и в сердцах выдернула лист, скомкала его и отправила в ссылку – под стол. Взяла книгу и стала выдергивать оттуда закладки, которые делала по ходу работы, чтобы не отыскивать нужные места для справок. Некоторые закладки были с надписями.
Лида выдернула первую, прочла и скомкала: «Бельцони, гробницы, пирамиды, Египет».
«Обо всем этом Эдвин говорит с Розой в начале романа, и та выражает сожаление, что знаменитый исследователь Египта Бельцони не задохся в пирамиде от пыли и летучих мышей. ‘‘У нас все девицы говорят, что так ему и надо, и пусть бы ему было еще хуже, и жаль, что он совсем там не удушился!’’ Я посчитала эти невинные слова пансионерки одним из ключей к тайне Эдвина. ‘‘Жаль, что не удушился’’ – Эдвина душили. Гробница – склеп. Египтяне верили, что мумии способны воскреснуть – именно вернуть себе телесную жизнь, а не только жизнь духа. Эдвин тоже воскреснет телесно… Это уже не христианское, а языческое объяснение. Права я или нет?»
Скомканная закладка полетела на пол. Она достала другую – наугад, будто пытаясь предсказать судьбу.
«А это что? ‘‘Друду предстоит испытать лишения…’’ А, это Невил Ландлесс говорит, что ‘‘мистеру Друду было бы полезно испытать лишения’’. Ну что ж, он их испытает предостаточно к концу романа».
Она отшвырнула бумажку и достала еще одну. «Что случилось? Кто это сделал?»
«А, это Джаспера внезапно разбудили, и он выкрикнул спросонья обрывок кошмара… Кто-кто сделал! Ты и сделал, что ж спрашиваешь!»
«Призрак вопля…» Лида хотела было скомкать и эту закладку, но остановилась. С этими словами было что-то связано. Призрак? Призрак-обличитель? Обвинитель? Вера Сергеевна назвала так явление Сергея. Лида снова усмехнулась – какой-то не своей, недоброй кривой усмешкой. «Да, с этим призраком вопля, который ровно за год до убийства слышал на кладбище Дёрдлс, ничего не ясно. Может, ему спьяну померещилось, а может – нет. Кто-то завопил, и собака завыла, как к покойнику. А Джаспер, как услышал это, сразу вскринулся: ‘‘На что это, мол, вы намекаете?’’ Бывают ли призраки вещей и почему они его выбрали, чтобы явиться? Вот что волновало каменщика. Я могла бы показать ему полную комнату таких призраков…»
Лида как будто снова вдохнула морозный воздух, лившийся в разбитое окно, почувствовала застоявшийся, какой-то интимный запах старых вещей и пыли. Увидела раскрытое пианино, грязную куклу на нем, розовые стены, здесь и там заляпанные маленькими жирными пятнышками – как будто следами от детских пальцев. Да и находились эти пятна как раз на таком уровне, до которого могли дотянуться маленькие дети. Лиде почему-то стало жутко – она вообразила стайку маленьких немых призраков, робко пробирающихся в розовую комнату, чтобы поиграть на пыльном пианино… И тут же выругала свою разгулявшуюся фантазию. Взгляд упал на часы. Без десяти одиннадцать.
«Итак, призрак вопля…» Она склонилась над записями и неожиданно поняла, что не в силах больше оставаться в этой комнате, имея за правой стеной от себя спившуюся, полубезумную хозяйку, за левой – склад отживших свое вещей, а прямо перед собой – тайну Эдвина Друда.
Она торопливо оглядела себя в зеркале, сунула в сумку пудреницу и помаду. Торопливо натянула джинсы, застегнула розовую кофточку, которая, как говорил Алеша, очень ей шла, заперла за собой дверь. Полностью одевшись, девушка стукнула в дверь к Вере Сергеевне:
– Я поеду к друзьям, вернусь поздно.
Та не ответила, и Лида ушла.
Она опоздала на десять минут, но вид у Сергея был такой довольный, как будто он ждал ее не раньше, чем через полчаса.
– Все-таки в этом дне есть что-то хорошее. Он хорошо кончается.
– Все хорошо, что хорошо… – начала было Лида, но махнула рукой. К этому дню поговорка явно не относилась. – Куда же мы поедем?
– Куда скажешь. В «Три товарища»?
– Только не туда.
– Тем лучше. – Парень был настроен на удивление оптимистично. – Сам не люблю это место. Но предупреждаю, если ты выберешь что-то дорогое, у меня не хватит денег.
– У меня тоже есть деньги. Ты знаешь какое-нибудь место, где не очень шумно, играет спокойная музыка и можно немножко посидеть? Не на двухметровой табуретке, а на нормальном стуле?
Он кивнул:
– Конечно. Ты ничего не имеешь против джаза?
– Сгодится.
Она вышли из-под арки и остановились у кромки тротуара. Сергей поднял руку, чтобы поймать машину, но Лида его остановила:
– Разве нельзя доехать на метро?
– Можно. Но это не романтично.
– Мне не хочется романтики. Если ты опять романтически настроен, лучше я сразу вернусь домой. Один раз это уже кончилось плохо.
– Хорошо, пусть будет метро, – кротко согласился парень и тут же остановил машину. Мгновенно договорившись с шофером, он усадил слабо сопротивлявшуюся Лиду на заднее сиденье и сам уселся рядом. «Опять левым профилем ко мне!» – с досадой подумала она.
– Ладно, – пробормотала Лида, когда машина тронулась с места. – Может, так и лучше. В метро слишком светло и шумно, а у меня не то настроение.
И тут Сергей ее поразил. Он заявил, что прочитал «Тайну Эдвина Друда» и ему очень жаль…
– Кого?
– Да не кого, а что. Жаль, что книга не окончена. Из героев-то что-то никого не жалко. Дашь почитать, что получится?
– Светка разболтала. – Лида стала смотреть в окно. – Может, еще ничего и не получится. Неужели Эдвина не жалко?
– Ничуть. Сам виноват, нечего быть таким доверчивым. У тебя должно получиться. Ты упорная.
В его голосе слышалась улыбка, но девушка не оборачивалась. Она разглядывала ночные улицы, залитые оранжевым светом, вывески на запертых магазинах, редких пешеходов на тротуарах. Во всем, что она видела, была ровная и чистая ночная тоска, не имеющая ничего общего с дневными хлопотами и неприятностями. И от этого становилось немного легче. Водитель включил радио – как будто специально для того, чтобы не прислушиваться к разговору на заднем сиденье.
– Эдвин жив? – после паузы спросил Сергей.
– По-моему, да.
– Мне тоже так показалось. А кто Дэчери?
– Баззард. – Теперь и Лида улыбалась – все еще не поворачивая головы. – Теперь ты должен спросить: кто старуха? Ты же наверняка прочитал послесловие, а там выделены эти три тайны.
– Кто же старуха, в самом-то деле? – с притворной озабоченностью воскликнул он, и Лида не выдержала, взглянула на него. Сергей беззвучно смеялся, и улыбка, прежде еще невиданная, так его преобразила, что Лиде показалось, будто она впервые видит этого человека.
– Его мать, – с такой же наигранной серьезностью ответила она. – Мать Джаспера.
– Ты в самом деле так считаешь? – Он перестал улыбаться. – На каких основаниях?
– Должна же она кем-то быть!
– Должна? – Сергей не отрываясь смотрел на нее. В машине было темно, Лида плохо различала выражение его глаз, но ей показалось, что парень сразу помрачнел. Сейчас у него был усталый, загнанный вид. – Значит, доказательств у тебя нет, – продолжал он. – И все-таки ты считаешь ее матерью Джаспера?
– Ну да. Это довольно спорно, но ничего не поделаешь – у меня слишком мало фактов.
– Да, их всегда мало, – загадочно согласился он и вдруг придвинулся ближе. Девушке некуда было деться – по левую руку была только запертая дверца машины. Его дыхание – горячее, почти лихорадочное – защекотало ей лицо. – Но как же документы Джаспера? У него же должны быть какие-то документы?
– Они у него и есть, как без них! Но документы поддельные.
– Поддельные?
– Если старуха – его настоящая мать, то документы должны быть поддельными. Почему ты прицепился к третьей тайне? – смутилась Лида, вжимаясь в дверцу и молясь, чтобы та была надежно закрыта – иначе не миновать ей вывалиться под чьи-то колеса. – Она самая неважная.
– Для кого как. Слушай, вот тебе ситуация – документы подделаны, никаких фактов, никаких свидетелей… – Он заговорил быстро и монотонно, будто в бреду или на спиритическом сеансе. – Родство доказать невозможно. И все, что есть, – это старые воспоминания, которым нельзя полностью верить, и отсутствие каких-то фактов. Не их наличие, а полное отсутствие. Понимаешь?
– Не понимаю, – честно сказала она, с беспокойством вглядываясь в его лицо. – Подвинься немножко. Вот так… Спасибо. Каких фактов нет?
– Например, в семейном альбоме нет каких-то фотографий, которые непременно должны быть. Скажем, снимков определенного периода, на которых изображены определенные люди. Нет каких-то памятных вещей, которые тоже должны быть в каждой семье. Кое-что не совпадает – старые хобби, например, цвет глаз, детали поведения… Все это мелочи, на которые никогда не обращаешь внимания! Но когда начинаешь их замечать, то от них уже никуда не денешься.
– Ну и?.. – осторожно спросила девушка.
– Ну и начинаешь думать, что ты сошел с ума, и окружающие тоже так думают.
– Твоя сестра, например? – Она догадалась, что Сергей говорит о себе, но никак не могла понять, что именно он имеет в виду. У нее голова пошла кругом.
Парень достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист и протянул его Лиде:
– Почитай.
Это оказалась выписка из какой-то анкеты, которая, как поняла девушка, содержала краткие сведения о месте и времени рождения Сергея, месте регистрации его рождения и о родителях. Когда она все прочла, Сергей тщательно спрятал документ.
– У меня есть веские основания думать, что одну-две строчки тут подделали, – сказал он. – Все, что касается матери – неправда. Имя должно быть совсем другое.
Позже Лида думала, что шофер, не задавший им ни единого вопроса на протяжении всего дикого спора и даже не удостоивший парочку взглядом на прощание, был исключительно равнодушным или просто притерпевшимся ко всему человеком. Она такой выносливостью похвастаться не могла и к тому времени, когда они вошли в клуб, была уже на пределе.
– Ты не можешь думать это всерьез! – восклицала девушка, сбрасывая куртку на руки гардеробщику и снова поворачиваясь к Сергею. – У тебя и в самом деле нет никаких фактов!
– Успокойся. – Он пригладил перед зеркалом растрепанные черные волосы. – Давай для начала выпьем пива и немножко потанцуем. В конце концов, мы затем сюда и пришли.
Клуб и в самом деле отвечал всем требованиям, которые предъявила Лида. Обширный зал с низким потолком не содрогался от гула динамиков, свет не мелькал, интерьер не бросался в глаза. Девушка одобрила красные кирпичные стены, деревянные столы и скамейки, а также ненавязчивый, волнообразный блюз, который исполнял на маленькой сцене джазовый квартет. Она выбрала местечко в самом углу, и вскоре им было подано темное пиво и соленое печенье. Сергей достал сигареты, Лида вздохнула, прислонясь спиной к кирпичной кладке.
– Здесь лучше, чем в «Трех товарищах», – поделилась она своим клубным опытом. – Я ведь вообще нигде не была… Но здесь мне нравится. И всю ночь так? Не будет дискотеки?
– Не будет. Здесь не замечаешь, как идет время. – Сергей придвинул к ней ледяной бокал: – Пей, не обращай на меня внимания. Я подожду, пока пиво немного согреется. Что-то с горлом не в порядке, а Светка – та вообще бредит. Мы всегда болеем на пару.
– Ну да, – Лида отпила пива, – вы же двойняшки, а значит, у вас все поровну. Ты заметил двойняшек в «Эдвине Друде»? Невилла и Елену?
– Ну еще бы!
– Правда Елена никак не может быть Диком Дэчери?
– Это просто немыслимо!
Ей показалось, что Сергей посмеивается над ее увлеченностью, но, заглянув ему в глаза, девушка сразу поняла, как тот серьезен. Она и сама перестала улыбаться.
– То, что ты мне рассказал в машине… Вот это в самом деле немыслимо, – тихо сказала она. – Ну можно ли делать такие выводы на основании ничтожных фактов? Нет детских снимков до четырех лет, нет старых игрушек, ваша мама никогда не увлекалась музыкой всерьез… А насчет того, что ты опознал двор… Уж прости, но ты сразу настроился на то, чтобы его узнать.
– Я не мог настроиться, потому что тогда еще ничего не знал. Я его просто вспомнил!
– Ну хорошо, – согласилась она. – Зато Веру Сергеевну ты видел уже тогда, когда выстроил свою теорию. Это тебя и подвело.
– Не знаю. – Он взлохматил только что приглаженные волосы, и Лида снова заулыбалась, вспомнив Баззарда. – Но ее глаза я уже когда-то видел.
«Каждый сходит с ума по-своему. Я, например, тоже начала с пустяков – взялась дописать роман, заработать немного денег, совместить приятное с полезным… Может, и самолюбие сыграло роль. Решила, что именно я, а никто другой… А теперь постоянно ощущаю рядом героев Диккенса, как будто они ходят за мной по пятам, как будто они не менее реальны, чем живые люди. Ничего общего между Сергеем и Баззардом нет, кроме этой привычки лохматить волосы. И еще – Сергей тоже расследует тайну… Только свою тайну он выдумал сам. И не мне его останавливать».
Все-таки Лида решила не поддерживать опасной темы и, отвернувшись к сцене, принялась наблюдать за музыкантами, каждый из которых по очереди исполнял соло на своем инструменте. Особенно ей понравился саксофонист, который перед тем, как задудеть в трубу, нервно облизывал и покусывал губы, будто готовясь к длительному поцелую с нелюбимой женщиной.
– Ты часто здесь бываешь? – спросила она.
– Да… Куда чаще Светки.
– А ее-то что здесь привлекает? Мне казалось, она любит шум, большие тусовки, танцы…
– Иногда ей тоже хочется тишины. Лида, я знаю, что всячески перед тобой проштрафился. – Он отвел глаза и принялся гонять по столу бокал с пивом – точь в точь, как сестра.
Лида остановила его руку – неожиданно для себя:
– Забудем это, ладно? Мало ли кто в чем виноват. Я вон отметила тебя на всю жизнь.
Он дернул левым уголком рта:
– Ничего. Для мужчины шрам не имеет значения. Наоборот, в этом есть и хорошая сторона. Ко мне не вяжутся, думают, я хулиган.
– И все равно, украшением это считать нельзя. Мы уже взаимно извинились, так что хватит.
Сергей неопределенно пожал плечами. Лида встала, поправив задравшуюся кофточку, и предложила потанцевать.
Она не знала, тянулся тот же блюз, или начали новую тему, или это старая тема незаметно перешла в новую – да эти вопросы ее и не волновали… Они танцевали, переступая с ноги на ногу – будто прогуливались на маленьком участке пола, вовсе не стремясь из него выйти. Танцующих было немного, и как она обратила внимание, всем было за тридцать, а то и за сорок. И это ее тоже почему-то успокаивало. Она закрыла глаза, и перед ней снова замигали фиолетовые вспышки, появилось откормленное лицо маркера, который равнодушно отвечал, что не видел «такого парня». Пьяная Света у стойки бара повернула к ней взмокшее, застывшее, такое чужое лицо. Чужое и враждебное – как вся та ночь, которая началась с надежды, а кончилась ничем. Девушка вздрогнула и почувствовала, что горячие руки плотнее легли ей на талию.
– Задумалась? – спросил Сергей. Здесь не приходилось напрягать голос, чтобы слышать друг друга. – Или чего-то испугалась?
– И то и другое. – Она тряхнула головой. – Ты и впрямь ушел из дома? И что будет дальше?
– Даже не знаю, – легко улыбнулся тот. – Я же ничего не умею, разве что на пианино играть. Могу устроиться куда-нибудь… В хорошее заведение, конечно, не возьмут, нужен диплом или связи. А у меня только свидетельство об окончании музыкальной школы.
– Этого вполне может хватить. – Лида снова взглянула на сцену, главным образом, обращая внимание на пианиста. – Ты играешь лучше, чем этот дядя в клетчатых штанах?
– А кто его знает? Давно не занимался. Наверное, пиво уже согрелось. – Он неожиданно отпустил ее талию и пошел к столику.
Девушка была слегка разочарована таким неромантическим окончанием танца и сама над собой посмеивалась. Хотя она не воспринимала Сергея как кавалера, но то, что он ее не воспринимал как даму, было удивительно… «Что ж, по крайней мере, я знаю, что у него нет на меня никаких видов, – она уселась за столик. – А может, я зря заговорила о музыке? Вдруг он обиделся?»
Сергей осторожно прихлебывал пиво, умудряясь при этом непрерывно курить. Он зажигал одну сигарету от другой, и Лиде пришлось бы плохо, если бы не хорошая вентиляция. Часы она забыла дома, но ей не хотелось знать, сколько теперь может быть времени. «Сколько бы ни было – меня ждет только моя комната. Так что время значения не имеет».
– У меня к тебе просьба, – сказал Сергей, снова подозвав официантку и повторив заказ. – Огромная просьба.
– Насколько огромная? – От пива или от танца – но Лиде стало тепло и весело. Она с увлечением грызла печенье, неожиданно почувствовав зверский голод.
– Я должен поговорить с твоей хозяйкой.
Девушка так и застыла с печеньем во рту. Сергей немного подождал и повторил свою просьбу. Тогда она встрепенулась и от неожиданности выплюнула печенье в ладонь.
– Это невозможно!
– Почему?
– Она тебя испугалась! Я же говорю, она приняла тебе за призрак!
– Она приняла меня за сына! Она узнала во мне своего выросшего сына! – настойчиво повторил он, постепенно повышая голос, так что девушка была вынуждена шикнуть, оглядываясь по сторонам. – Она потому и пришла в ужас, когда увидела меня!
– Да замолчишь ты?! – прикрикнула она, и Сергей сразу умолк.
Лида растерянно схватила свой бокал, будто это была единственная вещь, за которую она могла держаться в трудную минуту. Парень отметил этот жест и криво улыбнулся:
– Только не повторяй старый трюк, ладно?
Она смущенно выпустила бокал:
– И не собиралась. Но пойми, она больной человек. Рассудок у нее на грани… Нервы расстроены. Она очень много пьет.
– Мы со Светкой тоже пьем, а больше в семье – никто. Это у нас наследственное, наверное.
– Помолчи же…
Лида лихорадочно соображала, пытаясь восстановить в памяти события того рокового воскресенья, когда ей пришлось вытаскивать хозяйку из петли. После прогулки она выглянула из окна и увидела внизу Сергея. А стоило ей выйти в коридор, как она застала хозяйку за разорением чулана… «Что она сказала, когда я откачала ее после петли? Что впервые ясно увидела, насколько ей незачем жить? Что она имела в виду? Неужели ее нужно было понимать буквально? Она увидела из окна… ЕГО?!»
Лида снова взглянула на парня. «Они совершенно не похожи. Она красавица, у нее правильные черты лица, у него – нет. У нее белая кожа, Сергей куда смуглее. Глаза у него самые обыкновенные, серые, как у Светки, а у нее – совершенно необычные. Как отцветающая сирень. Она склонна к полноте – он тощий, как лыжная палка. Ничего общего!»
– Вера Сергеевна никогда не упоминала, что у нее были дети, – медленно проговорила она, подбирая слова, стараясь не подать ему нечаянной (и пустой) надежды. – Напротив, когда мы выбрасывали из чулана то старое барахло, она призналась, что эти вещи…
– Чьи, если не ее? Если не наши?
Лида призадумалась и вдруг вспомнила:
– Она сказала – ничьи! И… Чуть не ударила меня по щеке… – Последние слова девушка произнесла растерянно, будто не веря себе. – Так разозлилась… Но, Сережа, это немыслимо! Каким образом она могла вас бросить!
– Расскажи о ней. Что она говорила о себе?
Лида добросовестно передала ему содержание исповеди Веры Сергеевны. Назвала ее фамилию, сумела восстановить в памяти все названные даты. Та вышла замуж в двадцать лет, муж был на несколько лет старше. Насколько именно, она не уверена, но не намного. Муж по образованию юрист, она окончила бауманский. Никогда не работала, потому что вела дом. Начала пить – видимо, от скуки. Развелась примерно в двадцать пять лет.
– Судя по моим подсчетам, сейчас ей около сорока пяти, – закончила она свой рассказ. – И ни слова о детях не было, Сережа. Она мне столько всего рассказала, но о детях не упомянула ни разу. Напротив – отрицает, что у нее были дети.
– Когда она начала пить?
– В первые же полгода после свадьбы.
– Значит, если… – Он возвел глаза к сводчатому потолку и мучительно что-то высчитывал. – Двадцать лет назад – развод. Если детям в это время было по четыре года, то она родила их в конце первого года брака… И этим детям сейчас должно быть двадцать три или двадцать четыре года! Как нам со Светкой! Сходится!
Лида развела руками:
– Так у многих может сойтись. Можно подумать, в том году родились только вы с сестрой. Ты мне объясни другое – почему она вас бросила?
– А почему бросила? Развелась и все. Дети всегда достаются кому-то из родителей. Если их несколько, то могут и поделить, но двойняшек наверняка не делят.
– Откуда тебе знать?
– Им друг без друга плохо, – авторитетно пояснил он, снова принимаясь за пиво. Результаты подсчетов, видимо, обрадовали парня, чему Лида очень удивилась. «Я бы на его месте расстроилась, что мать, пусть даже воображаемая, могла меня оставить… А он сияет!»
– Но ты же видел свои документы, – она снова попыталась воззвать к здравому смыслу. – Там вписана совсем другая мать.
– Я не знаю, как это вышло.
– Хотя, если ее лишили материнских прав… – будто про себя, раздумывала Лида. – Но должна же быть причина… За что? За что могут лишить прав?
Она вдруг остановилась и остекленевшими глазами уставилась на свой бокал с пивом. Сергей тем временем продолжал ликовать:
– Я чувствовал, что тут дело нечисто! Я вспомнил обезьяну, и Светка вспомнила, а мать не помнит! Не помнит и все! Отец – ладно, он всегда в разъездах, мог и не заметить эту игрушку. Но мать всю жизнь была домохозяйкой!
– Как и та, – машинально заметила Лида.
– Да. Как и та.
– Только более удачный вариант домохозяйки, – все так же отрешенно продолжала девушка.
– В смысле?
– Она не пьет? Та женщина, которая хозяйничает у тебя дома, не прикладывается к бутылочке?
– Ну конечно нет.
– Твой отец по образованию юрист?
Сергей признался, что никогда не задавал себе этого вопроса – какое образование получил отец. Во всяком случае, сейчас он занимается оптовой торговлей одеждой. Но старые друзья-юристы у него есть.
– Может, еще со времен института? Откуда их столько?
– Ты никогда не замечал, что он кому-то посылает деньги? Почтовый перевод первого числа каждого месяца?
Парень мотнул головой. Он уже почти не слушал вопросов – был слишком для этого возбужден. Неожиданно вскочил:
– Я через минутку.
«Если Светка узнает, что мы обсуждали на нашем ‘‘свидании’’, она меня загрызет! – Лида проводила его потерянным взглядом. – Боже мой, он заразил меня своим безумием! Теперь я все время думаю, могло это случиться или нет… Эти детские вещи, пианино в третьей комнате, кукла, с которой она не смогла расстаться… Какие-то истерики, когда доходит до подробностей развода, проклятия в адрес бывшего мужа, хотя тот до сих пор шлет ей деньги и оставил великолепную квартиру… Самоуничижение… Пьянство. И наконец – петля, уже после того, как она увидела внизу Сергея… Ее ужас при виде ‘‘призрака-обвинителя’’. Ее ярость, когда я спросила: чьи это вещи? Наша первая ссора на кухне: ‘‘Какие дети? У меня не было никаких детей! Почему люди всегда лезут в чужие дела?!’’»
Она достала пудреницу и недовольно оглядела свое бледное лицо. Решила не допивать пиво, украдкой съела еще одно печенье. Музыканты незаметно исчезли со сцены, и под потолком повис смутный гул голосов, в который изредка врезался сухой и почему-то знакомый звук, похожий на треск. Лида прислушалась и поняла, что в соседнем зале катают бильярдные шары.
Наконец Сергей возник у столика. Его настроение менялось так резко, что Лида никак не могла к этому привыкнуть. Возбуждение исчезло, парень был до странности подавлен и как будто даже чем-то напуган. Во всяком случае, он с трудом изобразил улыбку, встретив ее настороженный взгляд.
– Ну что, по домам? – с неестественной веселостью предложил он.
Лида удивилась еще больше:
– Как? Уже?
– У тебя же завтра занятия.
Забота об ее посещаемости была проявлена несколько некстати. Лиде вовсе не хотелось покидать уютное место, где играла тихая музыка, медленно танцевали тени, где можно было поговорить… Не о себе и не о своих печалях.
– Хорошо, – недоуменно произнесла она, покорно выбираясь из-за стола. – Давай я войду в долю…
– Спрячь деньги. Это я тебя приглашал.
Лида никак не могла избавиться от впечатления, что парень чем-то встревожен. Только на улице Сергей признался, что у него разболелась голова и, кажется, резко поднялась температура.
– Мне немедленно нужно лечь в постель, иначе завтра не встану. Пойдем, возьмем тебе машину.
«Странный парень, – думала она, в одиночестве возвращаясь домой. – Очень странный. То сыплет словами, как горохом, то вдруг замыкается… А то хватает за руку, да так, что наставляет кучу синяков, и тащит бог знает куда… И попробуй, не пойди за ним… Нет, он ужасно нелепый!»
Но еще более нелепым показалось ей собственное поведение после выхода из клуба. «Сегодня у меня исключительно неудачный день! Даже промолчать вовремя не могу!» Когда ловили такси, Сергей снова завел разговор о квартирной хозяйке.
– Я скажу ей всего пару слов, – умолял он. – Я ее не напугаю, не буду давить, не стану ничего требовать. Хочу задать ей пару вопросов – и больше ничего.
– И что ты у нее спросишь? Твоя она мать или нет? Она скажет «нет» и что дальше?
– Если наша настоящая мать не захочет в этом признаться – значит, она не настоящая.
Логика била наповал. И сраженная Лида решила, что постарается устроить это свидание. Она сознавала, что идет на большой риск, что, возможно, дает сейчас обещание, которое не сможет выполнить… И все-таки сказала «да». Девушка поставила одно условие – приходить без сестры. Сергей поклялся, что Света даже не узнает об этом визите.
– Но она-то в это не верит? – спросила девушка, усаживаясь в машину и бросая на парня последний взгляд.
– Она – нет. Светка всегда устраивалась так, чтобы ей было удобней.
Сергей захлопнул за Лидой дверцу, пообещав позвонить при первом же случае.
Если воображение имеет отношение к реальности, то и реальность имеет некоторое отношение к воображению.
