Глава 12
Девушки вышли на одной станции и остановились в подземном переходе, у цветочного лотка. Света взглянула на часы:
– Что, разбегаемся? Если верить моему братцу, тебе сейчас нужно в другую сторону.
– Да, в другую. Но мы все равно теперь соседи. От меня до тебя можно добраться за полчаса.
– Пригласишь как-нибудь к себе? – поинтересовалась Света.
Лида хотела было ответить немедленным приглашением, но стоило ей вспомнить замученное лицо своей хозяйки и ее нынешнее душевное состояние, как она мигом погасла. И подруга это сразу заметила – ее улыбка стала удивленной и недоверчивой.
– Не хочешь, не надо. Я-то тебя всегда приглашала!
– Я хочу, но моя хозяйка… – Лида не знала, как оправдаться, и сказала то, что говорила уже десятки раз прежде… Только сейчас это было неправдой. – Она против гостей. Против любых гостей.
– Значит, все-таки оказалась стервой? Как все прежние?
– Она не стерва, просто женщина со странностями, не очень здоровая. И очень любит тишину.
– Если так любит тишину, зачем же сдает комнату? – усомнилась было Света, но тут же догадалась: – А, деньги нужны!
«Конечно, ТЕБЕ такая причина в голову не приходила», – подумала Лида, распрощавшись с подругой и глядя, как мелькает вдоль подземных магазинчиков ее яркое пальто. Света ни разу не оглянулась.
* * *
Девушка давно отвыкла ездить в автобусах и поэтому вернулась домой растрепанная и недовольная всем на свете – городским транспортом, подругой, погодой и даже собой. Стягивая узкие сапоги, она еще из прихожей окликнула брата. Тот не высунулся из своей комнаты, зато из кухни явилась мать.
– А Серега что, ушел?
– Час назад, – отчиталась та. – Ты обедать будешь сразу или…
– Потом. – Девушка поставила промокшие сапоги под вешалку. – Папа не звонил?
– Еще нет. Думаю, он все еще в самолете.
Отец должен был вернуться из очередной деловой поездки, и дети, как всегда, с нетерпением его дожидались. Конечно, они по нему скучали, но были и другие причины. Первая: отец любил, чтобы двойняшки сразу выходили ему навстречу – это поднимало ему настроение. «Сразу чувствуешь, что вернулся домой», – как-то сказал он. А вторая причина сейчас была особенно актуальна, во всяком случае для девушки. Она очень надеялась, что отец на радостях подкинет ей денег, и таким образом она залатает зияющие дыры в своем личном бюджете. Сергей тоже сидел на мели, тоже мог строить подобные планы, и она тем более удивилась, что он осмелился уйти из дома в такой важный момент.
– А что на обед?
– Я делаю пельмени. Отец любит… – равнодушно проговорила женщина и, с удовольствием посмотревшись в подвернувшееся зеркало, снова ушла на кухню. Света проводила ее взглядом, пожала плечами, глубоко о чем-то задумавшись… И пошла в комнату брата.
Здесь был обычный хаос: разбросанные футляры с компакт-дисками, раскрытые книги – он обычно читал две-три книги одновременно. Скомканная одежда кучами лежала на стульях, на столе маячил стакан с недопитым пивом. Света огляделась, взяла в руки одну книгу. Это оказалась «Вся жизнь впереди» Эмиля Ажара.
– Сколько можно ее перечитывать? – пробормотала Света, закрывая книгу и ставя ее на полку. Иногда она начинала прибираться – то в своей комнате, то у брата, но каждый раз это выходило бессознательно. Как только девушка начинала понимать, что всерьез занимается уборкой, как тут же бросала это непривычное занятие.
Вторая книга представляла собой дряхлое приложение к «Ниве» за 1906 год. Таких приложений было много в кабинете отца, и он с удовольствием их читал вечерами, когда у него выпадал свободный часок. Света его за это упрекала, убеждая, что в этих приложениях публиковались писатели так называемого третьего круга, а сейчас столько новых, очень интересных авторов… На что отец неизменно отмахивался и отвечал:
– Пусть эти новые писатели первого круга сперва научатся так писать по-русски, как эти старые – третьего. Тогда я почитаю.
Вспомнив это, Света улыбнулась, стоя с третьей книгой в руках. Потом бросила взгляд на обложку, и ее улыбка мгновенно погасла.
– Да он в самом деле влюблен?! – прошептала она, убедившись, что перед ней не что иное, как «Тайна Эдвина Друда» – потрепанный зеленый томик из собрания сочинений Диккенса.
Девушка присела на тахту, положив книгу рядом так осторожно, будто та могла ее укусить. Некоторое время она потрясенно смотрела в одну точку, потом начала беззвучно смеяться… И наконец откинулась на спину и залилась уже во весь голос. В комнату заглянула встревоженная мать:
– С кем ты это?.. Прости, я думала, он вернулся. Так варить пельмени или нет?
– Я подожду отца. Слушай, а Сережка не сказал, куда отправился?
– Ничего не сказал, как всегда. – Женщина нерешительно переступила порог. С тех пор как дети выросли или, во всяком случае, сочли себя взрослыми, доступ в их комнаты стал строго ограниченным. – Послушай, что с ним опять происходит? От него сильно пахнет перегаром, он пьет! Сегодня я недосчиталась четырех бутылок бургундского! Таскает их к себе и потихоньку сосет из горлышка! Ты же знаешь, что отец терпеть не может, когда берут его вино! Брал бы испанское розовое, какая ему разница!
– Ну знаю, что он пьет, а что толку? Не приставай, не я же выпила это вино, – ответила девушка, уютно сворачиваясь на тахте и прикрывая глаза. – Тебя беспокоит только бургундское, а о моей машине ты не думаешь?
– Но за вино придется отвечать мне!
– А мне – за машину, это хуже. Слушай, ужасно болит голова! Дай полежать спокойно.
Та вздохнула и закрыла дверь. Света и в самом деле некоторое время не шевелилась и не открывала глаз. Она вспоминала свой воскресный разговор с братом. Тот вернулся домой поздно, под хмельком, и в конце концов, уступив ее настойчивым расспросам, во всем признался. Света очень удивилась, узнав, что брат тоже посетил «Трех товарищей» в ту ночь, когда они с Лидой проводили свое маленькое следствие. Но она была больше возмущена молчанием Лиды, чем поведением брата. А уж когда выяснилось, что Сергей ее выследил… Самый главный вопрос был задан немедленно:
– Зачем ты ее выслеживаешь? Неужели влюбился?
Сергей ответил отрицательно. Он напомнил, что между выражениями «когда-то чуть не влюбился» и собственно «влюбился» есть большая разница. Света засмеялась:
– Не рассказывай сказки, ладно? Ты всегда «почти влюблен», и тебя всегда «почти отфутболивают». Когда ты влюбишься по-настоящему, в нормальную, свободную девушку? Если помнишь, Лида замужем.
– Уже нет.
– Перестань! – Такой поворот разговора рассердил сестру. – Она влюблена в мужа по уши и мечтает только о том, чтобы тот скорее вернулся. Наверное, даже сцены ему не закатит – все простит. Слушай, ты уже клялся, но поклянись еще раз – ты же ничего ему не сделал? Ни там, в клубе, нигде вообще?
– Ну клянусь еще раз, если хочешь. Ничего.
– Все равно это подозрительно, особенно со стороны. Сперва ты встречаешь в клубе ее мужа, после этого его больше уже никто нигде не встречает…
– Твои дешевые шутки, – вяло отмахнулся Сергей. – Как они мне надоели!
– А через несколько дней в том же клубе ты встречаешь его жену и… Кстати, Лида в порядке?
Она изобразила деланный ужас, а брат сообщил, что сейчас у него не то настроение, чтобы обмениваться колкостями. Если она не перестанет, то сама знает, что будет. Света знала, и очень даже хорошо, поэтому сразу сменила кнут на пряник. Ей вовсе не хотелось проходить всю следующую неделю с синяками на запястьях – брат очень умело их выкручивал, пока жертва не начинала пищать от боли. Эта привычка появилась у него в детстве, когда они не могли поделить какое-нибудь лакомство или игрушку.
– Она вообще тебе не подходит, – убеждала Света, по-матерински глядя на его бледное лицо. – Вы слишком разные. Ну подумай, кто ты и кто она?
– Ты что имеешь в виду? По-моему, все в порядке. Я парень, она девушка. Нужно что-то еще?
– Сам знаешь что. Общие интересы хотя бы. А у вас их нет. Уверяю тебя, что на музыку ей наплевать. И на классику, и на твой готический металл, и на попсу…
– А вот это уже слава богу!
– Но не любить одно и то же еще не значит иметь общие интересы! О чем вы с ней можете поговорить? Что обсудить? У вас же совершенно разный склад ума! Она любит во все вникать, закапываться в какой-то вопрос с головой и сидеть там, как червяк в яблоке, пока все не съест. А ты все хватаешь поверху и забываешь быстро. Вот можешь рассказать, о чем эта книга? – Света подняла с тумбочки раскрытый томик. – Затрудняешься? А ведь ты ее читал!
– Ну и к чему ты клонишь?
– Да к тому, что Лида типичный книжный червяк, хотя по виду этого не скажешь. Знаешь, чем она сейчас занята? Тебе такое и во сне не снилось!
Света рассказала, какую работу она приискала для подруги, и брат выслушал ее с крайним удивлением – казалось, что он даже слегка протрезвел.
– И она взялась дописывать роман? – недоверчиво спросил он.
– Конечно, взялась, деньги-то ей нужны.
– Тебе тоже нужны, ты постоянно остаешься без гроша. Что ж сама отказалась? Хотя… – Он язвительно улыбнулся: – Это тебе не по плечу.
Девушка презрительно повела тем самым плечом, которое только что подвергли критике:
– Я бы давно уже закончила этот роман, не сомневайся. Но ты представляешь, сколько над этим проектом будет насмешек? Если его вообще кто-то заметит, разумеется… А я, между прочим, собираюсь заниматься серьезным делом, а не растрачивать себя на пустяки.
– Закончить роман за Диккенса… Интересно, – задумался вслух Сергей. – Почитать бы, что она там пишет…
– Не думаю, что это будет великое творение. – Света встала и погасила свет, оставив только маленький ночник за изголовьем. – Да и что тут для тебя интересного? Ты ведь и самого-то Диккенса не читал.
– Только «Оливера Твиста», – последовал стандартный ответ. – В детстве. Кстати, можно я завтра с утра возьму машину? Верну еще до занятий, клянусь.
Света поколебалась, но разрешила. Брат был единственным человеком, с которым она всегда была готова чем-то поделиться. Да и неудивительно – они привыкли все делить, еще находясь в материнской утробе.
Наутро она в самом деле была разбужена ни свет ни заря. Брат потребовал ключи. Она сонно рассказала, в каком кармане их искать, выругала его за то, что он не взял ключи с вечера, и тут же снова уснула – девушка решила ехать в институт ко второй паре. Но выспаться ей так и не удалось – через час ее разбудили вторично и сообщили такую новость, что сон как рукой сняло.
– Разбил «Рено»? Разбил мою машину? – Света вскочила и ошалело уставилась на брата. – Да ты с ума сошел?!
– Она стоит во дворе, меня отбуксировали… Главное, удалось обойтись без милиции.
– Где машина? – Света кинулась к окну и, углядев внизу свою любимицу, успокоилась. Сперва ей померещилось, что ничего страшного не произошло и речь идет о царапине. Но, наскоро одевшись и спустившись во двор, она поняла, что малой кровью тут не отделаешься.
– Какая ужасная вмятина, – плачущим голосом говорила она, ощупывая капот с такой трепетной нежностью и горечью, будто это было не крашеное железо, а изуродованное лицо дорогого человека. – Куда ты врезался? В кого?!
– В столб. Столб не пострадал, – сдержанно информировал ее брат. Он стоял рядом и наблюдал за Светой, а та все больше приходила в отчаяние. Девушка уже успела прикинуть, во что обойдется ремонт, и поняла, что на это придется отдать все деньги, которые она только что получила на карманные расходы.
– Сам ты столб, – с ненавистью обернулась она к брату. – Пропил последние мозги! Неудачник, осел, музыкант!
Слово «музыкант» почему-то тоже считалось одним из ругательств, которыми она охотно потчевала брата. Обычно при этом слове он начинал отворачиваться и морщиться, будто кот, которого пытаются ухватить за усы, но на сей раз даже не шелохнулся. Света вгляделась в его осунувшееся, неподвижное лицо и поняла еще кое-что:
– Ты и сейчас пьян! Ты пьяный сел за руль?!
– Ты сама часто ездишь пьяная.
– Но никогда не разбиваюсь! У меня к этому талант, а у тебя…
К чему у тебя талант? К выпивке?
– К вождению! А к выпивке у тебя такой же талант, как к музыке, гад!
Раз-два! Пара звонких оплеух почти одновременно прозвучала в утреннем морозном воздухе. Дворничиха, до этого посыпавшая песком обледеневший тротуар, незамедлительно прервала свое полезное занятие и принялась наблюдать за парочкой. У нее был такой внимательный вид, будто перед ней неожиданно появился экран телевизора с интересной передачей. Света огрызнулась:
– Что вы смотрите?! Не видите, машина разбита!
– Небось дорогая, – справедливо заметила та и подняла тяжелое ведро.
Света повернулась к брату. Она все еще тяжело дышала, но ее гнев понемногу остывал. У нее горела левая щека, у брата – тоже. На бледной коже ярко проступали отпечатки сестринских пальцев. Двойняшки отреагировали на взаимные оскорбления одновременно и одинаково – и постепенно начинали понимать комизм этой ситуации. Первым улыбнулся Сергей.
– Брось, никакой катастрофы не случилось, – миролюбиво заметил он. – Забирай все мои деньги! Я еще попробую попросить у отца, когда он приедет. Завтра же!
– Он не даст.
– Тогда считай, что я остался тебе должен.
– Не отдашь ведь. – Света продолжила осмотр пострадавшей машины, уже скорее расстраиваясь, чем злясь. – На чем я теперь буду ездить в институт?
– На метро, – подсказал Сергей. – Как все нормальные студенты.
– Как это вообще случилось? Куда ты ездил в такую рань? Зачем?
– Врезался в столб. В одно место. По делу, – исчерпывающе ответил Сергей. – Поехали в автосервис?
Им удалось уговорить одного из соседей-автовладельцев подвезти их на буксире к станции автосервиса. «Рено» упорно не желал заводиться, и Света скрипела зубами, сидя в машине и косо поглядывая на брата. Тот расположился рядом, потягивая из банки пиво и безразлично глядя в окно.
– Никогда тебе этого не прощу! – убивалась Света, узнав, во сколько обойдется ремонт. От станции домой они пошли пешком. – Можешь по-человечески ответить, куда тебя понесло?
– В одно место.
– Это я уже слышала. Почему так рано?
– Было одно дело. Я вчера весь вечер над этим думал… И решил, что мне нужно съездить, посмотреть.
– На что?
– Потом сама увидишь, – загадочно ответил брат. – У меня появились какие-то очень странные мысли…
Она вздохнула:
– А когда они у тебя не странные? Все настроение испортил, сволочь…
Брат так и не сумел (или не захотел) объяснить, зачем ему вдруг понадобилась машина в столь ранний час. Света поняла одно – он сел за руль в пьяном виде, в пьяном же виде откуда-то возвращался, не справился с управлением (глубоко задумавшись) и триумфально поприветствовал столб на обочине, случайно въехав на тротуар. По счастливой случайности, прохожих поблизости не было.
В институт она в тот день уже не поехала – пропало всякое желание сидеть на лекциях и делать вид, будто они ее хоть сколько-нибудь интересуют. Брат тоже не покидал своей комнаты до самого вечера. Он слушал заунывную музыку, чем-то гремел, как будто передвигал мебель, отказался сперва от обеда, а потом и от ужина. Света поела, но вяло и неохотно. Мать беспокоилась и спрашивала, что произошло между двойняшками. Узнав, что разбита машина, женщина не слишком огорчилась, зато Света расстроилась еще больше. Она понимала, что ответственность за поломку целиком ляжет на ее собственные плечи, а маму вовсе ругать не будут – потому та и осталась такой спокойной. И это было обидно.
– Конечно, – напустилась она на мать. – Лишь бы над тобой не капало, а все остальное – пустяки!
– Не я же разбила машину, – исчерпывающе заметила та, и на этом разговор был окончен. Света так злилась на брата, что больше не входила к нему в комнату. А тот не сделал ни единой попытки к примирению…
…И вот теперь она лежала на тахте в обнимку с томиком Диккенса и все еще посмеивалась – правда, уже не очень весело. Но тут затявкал звонок, в прихожей послышались голоса, она приподнялась на локте, прислушалась и радостно вскочила:
– Папка!
Отец как раз стягивал легкое, не по погоде пальто. Он расцеловался с дочерью, поискал глазами сына… Жена быстро объяснила:
– Сережа сейчас придет. Он пошел в магазин.
– Ну ладно. Разбирайте подарки, я пока приведу себя в порядок. – Он отправился в ванную.
Мать одним глазом заглянула в свертки и тут же умчалась на кухню. Света была более любопытна – сперва она обследовала пакет, предназначенный брату. Отец привез ему с десяток компакт-дисков, которые парень никак не мог отыскать в Москве. Он каждый раз снабжал уезжающего отца длинным списком, и тот заходил в лучшие музыкальные магазины Европы. А дочери предназначалась коротенькая, совершенно невесомая белая шубка из удивительно нежного меха. Света блаженно ахнула, быстро накинув ее перед зеркалом.
– Щипаная норка! – прокричал из ванной отец. – Нравится? Эксклюзив!
– Папочка, спасибо! – закричала Света. Она и впрямь была в восторге. Шуба у нее, конечно, была, но о такой штучке можно было только мечтать. – Сколько заплатил?
– Много! Да не важно. – Он вышел в коридор с полотенцем на шее, уже переодевшись в заранее приготовленный женой спортивный костюм. – Где же Серега? С ним все в порядке? Он что, уехал на твоей машине? Почему ее нет во дворе?
«Женский пол» переглянулся. Света вздохнула – дольше скрывать правду было невозможно. Отец всегда и все замечал – это было одним из главных его недостатков.
– Машину разбили.
– Ты?
– Нет.
– Значит, он? Аня не водит. – Он взглянул на жену. Та пожала плечами, отводя глаза. – Значит, Сергей? И конечно, он был пьян.
– Папочка… – начала было Света, но тут же осеклась.
Случилось самое худшее, что только можно было вообразить, – отец не взглянул в ее сторону и будто не услышал умоляющего голоса. Он швырнул в ванную полотенце, прошел мимо предусмотрительно оцепеневшей жены и хлопнул дверью своего кабинета.
– Ну все, – прошептала Света. – Это до утра. А может, и дольше.
– Ты сама виновата, – таким же страшным шепотом ответила ей мать. – Нужно было как-то его подготовить. Думала бы немного головой! Он только что приехал, не успел прийти в себя, а ты сразу его огорошила!
– Но он же первый спросил!
– Нужно было что-то придумать, отговориться, – бросила мать и, подкравшись к двери кабинета, ласковым грудным голосом пропела: – Кеша, можно к тебе на минуточку?
Дочь ненавидела этот ее особенный голос, заискивающий и настолько фальшивый, что страдало даже ее немузыкальное ухо. Но отец, как ни странно, почти всегда разрешал жене войти, когда она начинала так «петь». Света мрачно ушла на кухню и принялась ковырять вилкой салат из редиски. Спустя пять минут влетела радостная мать, выхватила миску и унесла в кабинет. Тут же вернулась за приборами, заполошено заглянула в духовой шкаф, затем в кипящую кастрюлю и сообщила:
– Он поест у себя, кажется, отходит. Говорю, не надо было так сразу на него все вываливать! Голодный же! Нарежь хлеба.
– Зачем еще хлеб, если есть пельмени.
– Тебе бы только противоречить! Ладно, сама сделаю. От тебя помощи не дождешься.
И она снова унеслась. Света поела на кухне, наскоро слепив себе бутерброд. Она съела его без аппетита, а напоказ и назло матери, забравшей у нее из-под носа салат, хотя та, вернувшись с миской, умоляла ее не питаться всухомятку и не портить себе желудок. В кабинет ее вызвали через полтора часа, когда отец успел напиться чаю.
– Ну здравствуй еще раз, – вздохнул он из глубины мягкого кресла.
Дочь молча подошла и уселась перед ним на ковре. Тут она часто сиживала, когда была маленькой, – тихо-тихо, почти не двигаясь, будто ее тут и не было. В этих сидениях была особая прелесть, потому что в такие вечерние часы отец принадлежал только ей. Мать копошилась по хозяйству где-то в глубине квартиры, братишка терзал пианино или смотрел телевизор… Если только не бегал дотемна во дворе. А Света сидела у ног отца с какой-нибудь книжкой или игрушкой и была совершенно счастлива. Сейчас она редко садилась на ковер в кабинете – в основном, когда была виновата перед отцом или он считал ее таковой. Это их как-то сближало.
– Не успел я приехать, как ты сразу меня обрадовала, – продолжал он, все так же укоризненно. – Что случилось-то? Расскажи.
– Да я сама не знаю толком. Он взял машину вчера утром и вернул ее во двор покореженной. Пришлось везти в автосервис.
– И сколько они содрали?
Услышав цифру, отец нахмурился:
– Ну что ж, деньги у тебя есть. Заплатишь сама. А если не хватит – братец подкинет.
– Мы все так и сделали, – заискивающе сообщила Света. Но сердце у нее упало – она поняла, что отец настроен решительно и никакой компенсации она не получит.
– Тебе это будет уроком, – продолжал отец, покачивая ногой в домашнем шлепанце. Его усталое серое лицо постепенно смягчалось, да и голос становился все более спокойным, домашним. В нем появились назидательные нотки. – Что твое – твое. Ты за это отвечаешь. А если доверяешь свои вещи другим, то потом не жалуйся, что их испортили.
– Да, – покорно признала Света, пытаясь подсчитать про себя, в который раз слышит эту поразительную по глубине мысль. – Все правильно… Хорошо еще, что с самим Серегой ничего не случилось. Видел бы ты машину! Он мог остаться без головы!
Она сделала правильный ход, будучи заранее в нем уверенной, – отец сразу встревожился и даже заподозрил, что от него скрыли самое худшее и Сергей сейчас находится в больнице… Но тут снова раздалось тявканье звонка, и тот явился собственной персоной. Света услышала его голос за дверью и вскочила:
– Пап, ты его не ругай. Он сейчас в таком состоянии… Несчастная любовь, понимаешь?
Отец только успел приподнять брови. Через минуту Сергей уже благодарил его за подарки. Он сиял, перебирая стопку дисков, и едва удосужился поцеловать отца в щеку.
– Ну здорово, ну классно, – восхищался он. – Все, что я просил… Ну почти все. Ты не достал мне первый альбом «Сопор Аэтернус»? Не было?
– Ты еще недоволен? – Отец был так обескуражен последним сообщением дочери, что даже не сумел рассердиться как следует. – Признавайся – сел за руль пьяным?
Сергей поднял глаза к потолку. Слегка задумавшись, пожал плечами:
– Ну не совсем, папа. Я был скорее с похмелья. Но с тяжелого, это точно.
– Тебе всего двадцать три года, и ты так спокойно об этом рассуждаешь! – взорвался наконец тот. – Говоришь, как законченный алкоголик!
– Вот-вот, – вмешалась девушка. Она по опыту знала, что в таких ситуациях лучше всего принимать сторону родителей. – Разбил мою машину и даже не извинился как следует!
– Сама тоже хороша, – бросил через плечо отец, и она тут же притихла. – Всегда готова пропустить рюмочку! Я вас окончательно избаловал, но когда же мне с вами возиться! Аня! Аня, иди сюда!
В кабинет заглянула испуганная мать.
– Я на кухне, варю ему пельмени. – Она переводила взгляд с одного своего детища на другое. – Не ругай его слишком, Кеша… Машину починят!
– Ты тоже виновата! – набросился на нее муж. – Видишь ведь, что я целые дни занят, дома почти не бываю! Абсолютно забросила их воспитание! И причем уже давно!
Жена сделала слабую попытку оправдаться, заявив, что дети ее совершенно не слушаются. Что она может с ними поделать? Бить их? Так ведь они настолько выросли и так обнаглели, что могут дать сдачи…
– Они мне постоянно дерзят, я для них не авторитет, – плаксиво закончила она. – Сделали из меня кухарку, прислугу… Светка совсем мне не помогает по дому, а Сережа устраивает в доме кавардак…
– Сама виновата! – отрезал муж. – Оно всегда ездили на тебе, как хотели, а ты не возражала! Вот и результат!
– Но если я не могу с ними справиться! – воскликнула женщина и неожиданно разрыдалась. Она горько плакала, беспощадно растирая свои красивые зеленые глаза, жаловалась на то, что хозяйство ее окончательно придавило, лишило индивидуальности, что она всю себя посвятила дому и детям, а взамен получает только черную неблагодарность.
Брат с сестрой переглянулись и сделали совместную попытку выйти, но отец их остановил:
– Просите прощения!
– Но я-то за что? – возмутилась было Света, но, встретив его взгляд, тут же осеклась и покорно сказала: – Хорошо, извините.
– Кто – «извините» и за что – «извините»? – менторским тоном поинтересовался отец.
Неписаный устав домашних ссор был знаком девушке с раннего детства. Она всегда извинялась односложно, стараясь сказать как можно меньше, потому что ей казалось, что ее унижение от этого тоже уменьшится. Но отец не давал ей скользнуть в эту лазейку и требовал обстоятельных извинений.
– Извини, папа, что я дала ему машину, – отчетливо произнесла она. И если бы кто-нибудь повнимательней вслушался в ее голос, то услышал бы в нем не раскаяние, а только подавленную злобу. Но никто не вслушивался – отец удовлетворенно кивнул.
– А теперь извинись перед матерью, – потребовал он.
– Перед ней-то за что? – снова взвилась было Света, но, вспомнив давно затверженный урок, повернулась к ней, как заводная кукла, и отчеканила: – Мама, прости, что я тебе не помогаю по дому.
Та постепенно переставала рыдать, хотя все еще энергично вытирала глаза.
– И за то, что иногда спорю с тобой, – подумав, добавила Света.
– Теперь ты, – потребовал отец, обращаясь к Сергею.
Но парень, наблюдавший все происходящее с замкнутым, холодным видом, только качнул головой.
– Что? – деланно удивился отец. – Ты не хочешь? Твоя сестра, которая виновата меньше, извинилась, а ты, после того как разбил машину и напился, отказываешься?
– Зря ты извинялась, – сквозь зубы проговорил Сергей, обращаясь исключительно к сестре. Отца он как будто не услышал. – Тебе еще не надоела комедия, которую мы все тут ломаем?
При этом заявлении мать немедленно перестала всхлипывать. Она испуганно раскрыла покрасневшие от слез глаза и вытянула руку, будто стараясь остановить сына на краю пропасти. Но было уже поздно. Сергея понесло:
– Тебе, папа, очень нравится, когда мы все перед тобой унижаемся. – Он повернулся к отцу: – Только и слышишь – извинись за то, извинись за это! Мы все время извиняемся, черт знает почему, хотя что уж такого страшного делаем! Я не буду извиняться перед тобой. И перед ней не буду, – он движением подбородка указал на оцепеневшую мать. – Перед вами я не виноват. Да, я разбил Светкину машину и уже извинился. А еще отдал ей свои карманные деньги. И буду отдавать их до тех пор, пока все не выплачу за ремонт.
Он повернулся и открыл дверь кабинета. Ему в спину полетело гневное восклицание:
– Карманные деньги! Хорош! «Свои карманные деньги»! Да у тебя никогда не было карманных денег, тунеядец! Это МОИ, МОИ деньги! А ну, иди сюда!
– Кеша, я умоляю, успокойся, – еле слышно пробормотала мать, но ее никто не услышал.
Парень резко развернулся на пороге. В эту минуту его лицо было страшным – Света даже прикрыла глаза, чтобы не видеть искаженной белой маски, стянутой на левую сторону уродливым шрамом.
– Это твои деньги, правда, – отчеканил он. – И я их у тебя больше не возьму.
– Больше и не получишь!
– Да я вообще отсюда уйду!
За ним захлопнулась сперва одна дверь, потом другая – парень скрылся в своей комнате. Мать ломала руки, но как-то осторожно, будто не была уверена, произошло что-то серьезное или это обычная семейная сцена, которая кончится ничем. Света перевела дух и двинулась за братом. Ее уже не останавливали.
– Ты с ума сошел, – прошептала она, плотнее закрывая за собой дверь его комнаты. – Собираешь вещи? Куда ты пойдешь?
Тот молча швырял одежду в большую сумку, которая валялась посреди комнаты.
– Ты берешь что попало, – остановила его сестра. – Эти брюки тебе уже коротки… Послушай, так нельзя! Он сейчас отойдет и сам извинится! Знаешь ведь, как бывает… Он просто устал после поездки, после самолета…
– Я слышать тебя не желаю, – в сумку полетели диски. – Ты унижалась перед ними, ползала на брюхе! Зачем ты извинялась? Как маленькая девочка, как… тряпка! «Извини, папа, что дала Сереже машину», – передразнил он ее кукольным, сюсюкающим голоском.
Света вздохнула:
– Ну да, лучше было бы с ним поссориться! Ты же знаешь его характер, он у нас самодур. Немножко…
– Немножко самодур. А ты – немножко подхалимка. Хорошо устроилась, тьфу!
Он и впрямь плюнул на пол, после чего продолжил собирать вещи. Очередь дошла до книг. Был уложен томик Диккенса, и, увидев это, Света нахмурилась:
– Ты не в себе, и все из-за Лиды. Ты никогда не говорил с отцом в таком тоне!
– А давно было пора!
– Послушай. – Она подошла к нему и обняла за плечи, прижавшись лицом к его костлявой широкой спине. – Ну вот, как у тебя сердце колотится… Дай мне слово, что потерпишь немножко, а? Посиди у себя, можешь вообще не выходить. Я принесу тебе поесть, посижу с тобой… Завтра все будет по-другому. И насчет денег, и вообще…
Он выпрямился, стряхивая ее бессильно упавшие руки. Это случилось впервые – Сергей всегда с удовольствием принимал ласки сестры.
– Деньги, деньги! Только о них и думаешь! Я не могу здесь оставаться, я становлюсь ничтожеством! Что мне делать, как не пить?! Если бы у отца не было денег, я бы не мог покупать себе выпивку и пошел бы работать!
– Нашел виноватого, – пробормотала Света.
Она взяла со стола пачку сигарет и закурила, пуская дым в открытую форточку. О том, что двойняшки давно курят, в доме знали, но никогда не говорили. Курение где-либо, кроме их собственных комнат, негласно воспрещалось.
– А с другой стороны, – задумчиво сказала она, оглядывая пейзаж за окном, – может, ты и прав. Если переночуешь несколько суток у приятеля, они по тебе соскучатся и тогда вообще будут на коленях ползать, чтобы ты вернулся. Было ведь такое… Все уже было. Не заводись.
– Я не вернусь вообще. – Он застегнул сумку и, оглядевшись, вытащил из-под кровати другую, поменьше. Она уже была упакована и не казалась очень тяжелой.
Света нахмурилась:
– Значит, ты давно готовился? Ну что ж, иди. Хотя бы скажешь, куда собрался?
– После. Я позвоню.
В прихожей было пусто. Сергей беспрепятственно оделся, зашнуровал ботинки и, косо посмотрев на сестру, поцеловал ее в щеку. Та неожиданно почувствовала, что близка к тому, чтобы заплакать.
– У тебе же нет денег, – пробормотала она. – Постой, вот все, что осталось…
Она вытащила из кармана пальто несколько купюр, уцелевших от рук работников автосервиса, и чуть не насильно сунула их брату:
– Продержишься пару дней, но что будет потом?
– Я позвоню, – пообещал он и потащил сумки к лифту.
Света тоже вышла на площадку и молча дождалась, пока медлительная кабина всползет наверх. Когда закрывались двери, она вздрогнула и бросилась к ним.
– Не пропадай! – крикнула она в щель, но кабина уже ехала вниз, и услышал ли брат ее голос сквозь лязг и грохот – было неизвестно.
Девушка вернулась в квартиру, заперла дверь… И дом неожиданно показался ей обезлюдевшим, хотя из кабинета все еще доносились голоса родителей. Это была не ссора и даже не спор – просто один обвинял и читал нотации, другая сбивчиво оправдывалась и плаксиво защищалась. Света немного послушала, потом, потеряв к происходящему всякий интерес, отправилась к себе. Мать заглянула только через полчаса.
– Ушел? – спросила она.
– Да, – не оборачиваясь, ответила Света. Она разложила на столе книги и делала из них выписки для предстоящей курсовой работы.
– Извини, что мешаю, но… Он не сказал, куда пойдет?
– Нет. Сам еще не знает, по-моему. И ты мне правда мешаешь.
Дверь закрылась, но ненадолго. Вскоре появился отец – мать явно выполнила для него роль разведки с воздуха. Свете не нужно было смотреть ему в лицо, чтобы понять – гнев прошел, и в глубине души он жалеет о том, что был резок с детьми.
– Малыш, – он погладил ее по плечу. Света вздохнула, не поднимая головы от книги. – Ты же понимаешь, что мы с матерью были правы?
– Конечно.
В глубине души она ничуть не сомневалась, что родители были не правы, но, разумеется, не собиралась этого объявлять. Отец присел рядом, придвинув еще один стул. Он выглядел искренне расстроенным.
– Не успел вернуться домой и вот… Какая муха его сегодня укусила?
– Я сказала тебе, папа, – кротко упрекнула его девушка, перелистывая страницу и с горячим интересом вглядываясь в текст. – Только ты, кажется, не услышал. Как всегда.
– Какая-то несчастная любовь, что ли? Ты это серьезно?
– Ну да. Он с ума по ней сходит, а она его видеть не может. Отсюда все и пошло. И пиво, и депрессия… Да все! И ушел он сегодня не из-за вас, а из-за нее.
– К ней?
– Вряд ли. Она бы его так встретила… – Вспомнив что-то, Света криво улыбнулась. Она улыбалась тем уголком рта, которого отец не мог видеть, и поэтому он ничего не заметил.
– А кто она? Ты ее знаешь?
Света со вздохом закрыла книгу. Она очень любила показывать родителям, что могла бы учиться значительно лучше, если бы ей не мешали заниматься.
– Да и ты ее знаешь, пап. Помнишь Лиду? Ты ее как-то видел у нас.
– Погоди, постой… – Он мучительно поморщился, будто от головной боли. – Такая высокая, с громким голосом и тремя серьгами в ухе? И татуировка на ноге?! Эта?!
– Нет, это Наташа, она была у него год назад. А Лида, наоборот, – маленькая, говорит негромко. Блондинка с карими глазами. Ну? Еще на девочку похожа, ты же сам сказал!
Отец вспомнил и удивился:
– Ты же говорила, что Лида замужем? Или я опять путаю?
– Она правда замужем. В том-то и беда. Теперь понимаешь, почему Серега стал таким невменяемым?
– Если бы я знал…
– Если бы ты меня слушал…
Этот мягкий упрек прозвучал почти как ласка. Она положила голову отцу на плечо и несколько раз коротко вздохнула, давая понять, что у нее есть еще кое-что на сердце, но она не желает об этом говорить. Тот понял это по-своему:
– Да вернется, никуда не денется! Он же ушел без денег!
– С деньгами, пап, – призналась Света. – Я отдала ему все свои деньги, и у меня нет даже на метро. Если хочешь, могу попросить у тебя прощения и за это.
Он был расстроен и растроган одновременно и погладил дочь по разметавшимся жестким волосам:
– Ты правильно сделала. Нельзя же было отпустить его вовсе без денег… Сколько тебе дать?
Она осторожно вздохнула – только один разок, еле слышно, и промолчала. Все необходимое уже было сказано, и лишнее слово могло только повредить. Отец что-то подсчитал про себя, поколебался и наконец вынес решение:
– Месяц только начался, а ты уже все просадила на ремонт машины. Ну, получай за ноябрь. Во второй раз!
– Да, пап, – она быстро скомкала купюры и сунула их в карман халата. – Спасибо тебе пребольшое! Я же знаю, у тебя принцип ничего не добавлять сверх нормы!
– А что поделаешь? Ты ведь не можешь обойтись без денег. – Он встал. – Так что это было нужно мне самому.
…Но еще большей жалости заслуживает тот, кто сам никого не жалеет.
