Глава 11

– Проехал по всем улицам – раза три, – Василий снял куртку и швырнул ее под вешалку. – Все. Нигде их нет. У меня уже глаза не смотрят.

Сестры, разом замолчавшие при его появлении, переглянулись. Во взгляде Марины читалось: «Ради бога, ему ни слова!» Алина слегка пожала плечами – о таких вещах ее и просить не стоило. Она встала:

– Ну ладно. Давайте-ка ложиться. Сегодня все равно ничего не найдем… О, боже! Да ведь уже наступило «завтра»! Суббота!

Действительно, на часах была половина второго. Все падали с ног. Марина быстро постелила мужу в супружеской спальне – в мансарде. Он отправился спать, перед этим бросив ей, что кто-нибудь должен дежурить на кухне. Вдруг дети вернутся среди ночи и некому будет отпереть дверь?

Когда он поднялся по лестнице и его шаги послышались наверху, Алина позволила себе возмутиться:

– Кто-нибудь должен подежурить! Почему не он? Мы устали не меньше его.

– Брось. Я ведь не работаю, – убито отозвалась сестра.

– Ты всегда так говоришь, вот и получается, что пашешь больше всех!

– Но в самом деле, вдруг они вернутся?

– Да если бы они были в поселке – давно бы вернулись! Кроме бабы Любы, тут никаких знакомых нет! Ты думаешь – они решили переночевать где-нибудь под забором? Или забрались в чужой сарай?

Марина коротко ответила, что спать не ляжет. Алина может идти наверх. А она посидит здесь. Все равно – ей не уснуть.

Девушка прикинула, во сколько ей завтра вставать. Суббота была для нее рабочим днем – впрочем, как и все остальные. Перед открытием магазина никаких выходных никому не полагалось. Работы было невпроворот. Перед ней, как наяву, возникли коробки с манекенами – два из них были еще не собраны, а сколько труда стоит разместить их в витринах? Она почувствовала себя в ловушке.

– Хорошо, – решила Алина после недолгого раздумья. – Я лягу тут, на диванчике. Только принесу подушку.

Марина не возражала. Казалось, она даже ее не слышала. Но когда сестра примостилась на узеньком жестком диване, прикрыла ноги курткой и попросила выключить верхний свет, сестра пересела к ней и тихо заговорила. В углу кухни горела слабая настольная лампа, на плите шипел мокрый, только что поставленный на огонь чайник. Голос сестры был настолько тих, что его иногда заглушало тиканье настенных часов.

…Тогда, после первого визита Андрея, она ничего не рассказала мужу. Сперва Марина колебалась – может быть, стоит рассказать? Но потом она представила себе возможные последствия. Ей придется объяснить – чего ради Андрей вспомнил о ней? Может быть, она сама нашла его? Навязалась ему на шею, как когда-то? Пригласила в гости? Дала свой номер телефона? А может быть, обещала ему встречу с Ильей?

Муж был патологически ревнив. И Марина так никогда и не могла понять – был ли он таким от природы, или сам себе подставил подножку, женившись на беременной от другого девушке? Возможно, найди он себе невесту без такого прошлого, он был бы самым обыкновенным мужем – в меру подозрительным, в меру недоверчивым… В первое время после их свадьбы Марина часто пыталась обсудить с ним ситуацию. Начиналось с пустяка – она приходила домой на полчаса позже обещанного. Или вешала телефонную трубку в тот самый момент, когда в комнату входил Василий. Он мрачнел, замыкался, а потом, когда она и думать забывала о случившемся, внезапно начинал донимать ее ревнивыми расспросами. Она пыталась ему объяснить, что в ее поведении нет ничего дурного. Если он не верит – может проверить! Вот телефон сокурсницы, которой она только что звонила. Почему так резко положила трубку? Да потому, что разговор был окончен. Да ничего она не скрывает, ей нечего скрывать! Ну правильно, пришла домой на полчаса позже. Потому что нужно было зайти на рынок. И вот доказательство – она купила зелень и картошку. Почему не сделала этого вчера, в воскресенье?

Сперва Марина только смеялась над этими расспросами. Через несколько месяцев уже начинала плакать. После того как она родила Илью – муж попросту начал ее бить.

Именно тогда она поняла, какую ошибку совершила, согласившись выйти замуж за этого парня. Он не мог ей простить единственную вину, которую она за собой знала – чужого ребенка. А она не могла эту вину загладить – ведь Илья всегда был перед глазами. Живой упрек, свидетельство ее былой распущенности… Неопровержимый довод, что муж всегда был прав!

– Но ведь и ты знал, что он чужой! – плакала Марина, прикладывая к распухшему лицу мокрое полотенце. – Зачем же ты женился на мне! Надеялся, что я его не доношу, рожу мертвого?

Он говорил, что жена дура. Что на ребенка он как раз не сердится. И на нее он бы тоже не сердился, если бы она вела себя как следует. Что ни говори, а полчаса она где-то шлялась, и нечего совать ему под нос зелень и картошку. Их можно было купить в овощном магазине на углу, а не тащиться за такой чепухой на рынок.

Еще позже – после рождения дочери, Марина перестала даже оправдываться. Не то чтобы муж перестал к ней приставать с ревнивыми расспросами. Он даже не забыл свой обычай прикладывать к ней руку… Просто она уже не видела никакого смысла его переубеждать. Это было совершенно бесполезно. Его ревность оказалась не временной причудой, а затяжной, застарелой болезнью, вылечить которую она не могла. И жена больше не оправдывалась. Тем более что в остальное время он был хорошим, заботливым мужем и прекрасным отцом. Как своей родной дочери, так и Илье. Именно это заставляло ее многое прощать мужу. Она не могла упрекнуть его в том, что Василий в чем-то ущемляет Илью. Он свято хранил свое обещание – ничем не давал понять, что мальчик ему чужой. Правда, все поголовно замечали, что он больше любит Катю, но в конце концов, что тут было удивительного? Многие отцы больше любят дочерей. Во всяком случае, Илья не выглядел несчастным, да и вряд ли чувствовал себя таким. Обычный мальчик – энергичный и в то же время немного ленивый. Он больше любил спорт, чем литературу, больше – пепси, чем молоко… За детей Марина была спокойна.

Да и за себя она больше всерьез не боялась. Она давно успела определить ту границу, которую Василий никогда не переступал. Если он начинал ревновать, нужно было только потерпеть полчаса или, в крайнем случае, час. Если начать возражать и оправдываться – он только больше заводился и вот тогда мог ее ударить. Но если просто молчать и заниматься при этом каким-нибудь хозяйственным делом… Чистить картошку, например, пришивать пуговицы, поливать цветы… Тогда он успокаивался намного быстрее.

А в последнее время он совсем остепенился. Однажды даже признал, что привязался к ней несправедливо – когда повод был уж совсем смешной. Марина купила себе новую помаду и, накрасив губы, спросила мужа, как ей это идет? Василий минут десять ворчал, что если она сидит дома, такая яркая помада ей ни к чему, а Марина по привычке молчала, перемывая посуду. Неожиданно муж замолчал и минуты через две признался, что был не прав. Она была потрясена, но не посмела этого показать. Тогда у нее впервые появилась надежда, что все наконец придет в норму. И в самом деле, они взрослые, разумные люди – зачем же мучить друг друга? Супруги прожили вместе десять лет и хорошо прожили – если не считать этой проклятой ревности на пустом месте…

И вот теперь – именно когда у нее появилась надежда, что все наладится, снова появился Андрей. Марина уже успела забыть о его существовании – только иногда какое-то движение сына, его взгляд, наметившаяся улыбка напоминали его настоящего отца. И тогда она вся сжималась, боясь, что Василий тоже заметит сходство.

– Теперь я понимаю, почему Андрей на снимке показался мне таким знакомым, – пробормотала Алина. – Мне даже почудилось, что я его когда-то видела. Только не могла понять – когда, где?

Она сонно смотрела на Марину сквозь ресницы, и лицо сестры иногда расплывалось, уходя в туман. Иногда тяжелые веки опускались, но ей никак не удавалось провалиться в сон по-настоящему. Мешал голос сестры, да еще шаги наверху. Василий тоже не спал – она слышала, как он меряет мансарду из угла в угол, то открывает, то захлопывает окно. А на улице, за окном, было очень тихо. Ни шороха, ни ветерка. Ночь тоже как будто притаилась у стен дома и чего-то ждала.

– Да, он похож на отца, – тихо ответила Марина. – Надо была сказать маме, чтобы она выбросила снимок… Хотя теперь… Теперь, наверное, все равно.

– Там был еще один снимок, – припомнила Алина. – Ты с Ильей на руках, он совсем маленький… И кто-то сбоку отрезан. Это был Андрей?

– Нет, он никогда не видел сына маленьким. И уж тем более, я не стала бы с ним фотографироваться.

– Тогда почему же этого человека отрезали?

Марина покачала головой и грустно призналась:

– Это был Вася.

– Тогда зачем…

Сестра не дала ей договорить. Она попросила припомнить – видела ли Алина хоть один снимок, где Василий был запечатлен с Ильей? Алина даже приподнялась с подушки – так поразил ее вопрос.

– Что? Хоть один… – И после паузы признала: – Нет, никогда!

И в самом деле – в этот момент перед ее глазами как будто пролистались страницы семейных альбомов. Но в этих альбомах не было ни одного снимка, где Василий и Илья были бы сняты вместе. Марина слабо усмехнулась:

– Что поделаешь. Он не хотел с ним сниматься. Такая вот причуда. Я помню даже, о каком снимке ты говоришь. Это был самый первый снимок Ильи. Снимал папа, у нас во дворе – мы как раз приехали к родителям в гости. Василий сняться-то снялся, а когда увидел готовые фотографии, вдруг взял и отрезал себя. А потом сказал, что не желает, чтобы над ним издевались. Хотя кто над ним издевался! Это он сам всех доводил! Я отнесла этот снимок к маме, чтобы он больше не раздражал Ваську. Выбросить не решилась – все-таки там был мой ребенок…

Алина возмущенно откинулась на подушку и примяла ее кулаком:

– Он просто самодур!

– Да, как все, – просто ответила сестра. – Но у него, по крайней мере, есть одно достоинство…

– Да ну?! Какое же?

– Он надежный.

Алина усмехнулась и уткнулась лицом в подушку. Ее всегда поражала в сестре эта способность – оправдывать тех, кто относился к ней несправедливо.

Андрей исчез – как в воду канул. В первую неделю после его визита Марина с трепетом ожидала, что он позвонит, как и обещал. Но звонков не было. Она уже начала успокаиваться – наверное, он все-таки понял, что возобновление отношений было бы нелепостью, не нужной никому – и меньше всего Илье. Но вышло по-другому.

…Занятия в школе закончились, и дети наслаждались первыми днями свободы. Марина пообещала отвести их в компьютерный игровой центр – Катя никогда там не была, а Илья уже ходил с приятелями. Он-то и сманил сестру красочными рассказами о тамошних чудесах. Марина с удовольствием отпустила бы детей одних, но этот центр располагался как раз рядом с большим обувным рынком. Она рассчитала, что сдаст детей на два часа в зал игровых автоматов, а сама спокойно прогуляется по рынку и купит им обувь на лето. Однако все планы нарушились, едва они успели выйти из дома.

Андрей ждал у подъезда – Марина почти наткнулась на него и застыла, как ударенная. Дети же едва скользнули взглядом по незнакомцу – они решили, что это сосед. Дом был большой, жили они здесь сравнительно недавно – около пяти лет, и всех соседей до сих пор не знали.

– У меня нет времени, – глухо сказала Марина, отводя взгляд. Дети отошли в сторону и стали пересчитывать выданные им накануне деньги – как видно, прикидывали, сколько удастся промотать на играх.

– Я вижу, – сказал Андрей. – Можно вас немного проводить?

У нее замерло сердце. Он проводит, а потом кто-нибудь из детей проговорится отцу, что к ней на улице пристал незнакомый им мужчина… А она даже не может их попросить не говорить об этом! Ведь это будет очень подозрительно – значит, ей есть что скрывать! Марине было стыдно перед детьми… Но мужа она боялась еще больше.

– Нет, лучше зайди как-нибудь в другой раз, – растерянно сказала она. – Или нет. Сейчас все дома, у детей каникулы. Давай я позвоню тебе и мы где-нибудь встретимся?

Но он настоял на том, чтобы довести их до метро. Дети пошли чуть впереди. Илья не оборачивался, а вот Катя постоянно выкручивала руку, за которую ее крепко держал брат, и оценивающе оглядывала Андрея. Тот, ничуть не смущаясь, спросил у девочки, как ее зовут, сколько ей лет, как она закончила учебный год? Та даже не ответила и потянула брата вперед.

– Я ей не понравился, – смущенно заметил Андрей.

– Ей вообще не нравятся чужие, – затравленно ответила Марина. – Зачем ты это делаешь?

Вопрос вырвался у нее сам собой – она не могла больше сдерживаться. Он удивился:

– Да что я делаю?

– Зачем ты приходишь? Вася запретил мне с тобой видеться, у нас даже имени твоего не произносят. Ну к чему все это? Хочешь познакомиться с Ильей?

– Нет…

Как ни странно, это ее оскорбило. Значит, сын ему все-таки безразличен?

– Тогда тем более – зачем все это? Давай попрощаемся навсегда! Мне было так хорошо без тебя!

– А мне пришлось туго, – признался он. И пока они шли к метро – надо признаться, очень медленно, дети намного их обогнали – Андрей успел ей рассказать всю свою жизнь за прошедшие десять лет.

Брак, казавшийся его родителям таким удачным, распался очень быстро. Жена, как выяснилось, рассчитывала, что муж активно займется предпринимательством, чтобы обеспечивать ее нужды. А потребности у нее были высокие, поскольку в ее семье предпринимательством занимались многие поколения. У прадедушки когда-то был гастрономический магазин, у дедушки – кооперативная лавка, папа оказался заведующим крупной московской продовольственной базы… Мать – директором магазина радиотехники. Жена Андрея была младшей дочерью, и ее родители – теперь уже пенсионеры – избаловали ее донельзя. В сущности, они согласились выдать ее замуж за такого «посредственного» жениха только потому, что она в него влюбилась. Они рассчитывали, что парень возьмется за ум и достойно войдет в их семью. Но Андрей за ум не брался. Он попросту не видел в этом необходимости. Хотя его родители были далеко не богаты и особых связей не имели, но он был единственным ребенком и его тоже умудрились избаловать. Конечно, значительно меньше, чем его избранницу.

Уже на второй год после свадьбы молодая жена называла его дураком и неудачником. На третий год стала распускать руки. Андрей совершенно спокойно и даже шутливо рассказал о полученных пощечинах. К тому же молодая жена оказалась очень ревнива и терроризировала его по самым ничтожным поводам. На четвертый год они развелись, так и не заведя ни одного ребенка. Оба считали, что с этим нужно повременить, пока Андрей «не возьмется за ум». С тех пор он жил с отцом – мать умерла от рака желудка, пока длился бракоразводный процесс. Андрей считал, что именно это ускорило ее смерть – она очень переживала за судьбу сына, нервничала, плакала и говорила, что ей все равно – будет она жить или умрет. Она сгорела за несколько месяцев. Бывшая невестка на похороны не пришла.

Марина выслушала эту исповедь со странным чувством. Жалости она не испытывала. Зато ощущала что-то очень похожее на страх – чем жалостнее становилась эта несложная повесть, тем больше она боялась за себя и за детей. А вдруг Андрей, устав от бессемейной жизни, от бездетности, захочет погреться у чужого очага? Хотя и утверждает, что это ему вовсе не требуется.

Они подошли к метро. Марина нашла взглядом детей – те развлекались, рассматривая лоток с порнографическими журналами. В любое другое время она бы разнесла их в пух и прах – особенно Илью! Девочка не понимает, на что смотрит, но он-то, оболтус… Однако сейчас она не решилась этого сделать. Сперва нужно было избавиться от Андрея.

– Ну и чем ты теперь занимаешься? – спросила она его, демонстративно взглянув на часы. – Понимаешь, мы очень спешим. Дай свой телефон, я тебе как-нибудь позвоню.

– Да-да, – заторопился он, записывая номер на клочке бумаги. – Бери, звони когда хочешь… Я сейчас всегда дома.

– Ты не работаешь?

– Нет. Сейчас нет. В том-то и беда. – Он как-то странно замялся, облизал губы и вдруг выпалил: – Маринка, твой муж не согласится одолжить мне денег?

Она остолбенела, не поверив своим ушам. Глупость и наглость – вещи разные, но бывают моменты, когда они сливаются воедино… Но Андрей говорил совершенно серьезно, и казалось, не ждал отказа – вот что было самым удивительным.

– Конечно нет! – воскликнула она, едва опомнившись от изумления. – Ты только за этим меня и нашел? Зря старался!

И, подхватив детей, замерших у лотка с журналами, она потащила их в переход метро. Марина несколько раз оглядывалась, опасаясь, что Андрей последовал за ними. Но его видно не было. Она решила, что после такого прощания он сообразит, что дальнейшие встречи ни к чему. Однако Андрей считал иначе, и это выяснилось очень скоро.

На этот раз он позвонил ей домой. Вечером – когда Василий уже вернулся с работы. Марина была вынуждена говорить очень сдержанно – так, чтобы по ее ответам нельзя было определить даже пол говорившего. Однако муж сразу сообразил, что звонил мужчина. Когда Марина говорила с какой-нибудь из своих немногочисленных подруг, она так не напрягалась.

Андрей признался, что попал в беду. Что он уже обращался ко всем, кого считал своими друзьями. Но никто ему помочь не может. Если и Марина откажется – останется только один выход… Он умолял встретиться – умолял так, что Марина не выдержала и согласилась прийти в назначенное место. После того как она положила трубку, муж ее ударил. Этого не было уже давно. Дети не проболтались, что видели мать с чужим дяденькой, но досталось ей крепко – так, что она стала носить солнечные очки куда раньше, чем этого потребовало переменчивое московское лето.

Но тем не менее на встречу она пришла. Они сидели в парке, на лавочке – совсем как в ту пору, когда только начинали встречаться. Андрей достал из внутреннего кармана куртки пистолет и украдкой показал его Марине:

– Видишь? Все, что осталось от моего бизнеса. Купил, когда были деньги. Думал, что придется защищать свои капиталы. А теперь и защищать нечего. Я так вляпался!

Он рассказал ей все. Долги на нем висели огромные, и судя по его рассказу, отдать их Андрей возможности не имел. Марина чуть не заплакала – и не потому, что испугалась за него. Она умоляла сказать – почему он считает, что расплачиваться должна она? Или ее муж? Неужели Андрей не понимает – она с ним давно в расчете, а Василий… Разве он все эти десять лет не кормил его сына? Разве Андрей когда-нибудь слышал об алиментах? Разве он дал хоть копейку на воспитание Ильи? Почему же он думает, что теперь вправе прийти и потребовать помощи у людей, которым отравил семейную жизнь?

– Да я ведь не требую, – смутился тот. Иногда он снова становился похож на старшеклассника – наивного, неуверенного в себе… Только вот уже не обаятельного. Обаяние бесследно исчезло вместе с юностью. Это был совсем не тот парень, в которого когда-то можно было влюбиться с первого взгляда.

– Ты именно требуешь! Угрожаешь мне оружием!

– Нет, я просто застрелюсь… Только боюсь, они и тогда не оставят тебя в покое…

– Меня?!

И тут выяснилось все. Люди, которые требовали с Андрея долг, считали, что он должен найти возможность расплатиться. Он-де просто не желает напрячься и найти эту возможность. Значит, нужно на него нажать. А нажать можно было только одним способом – воздействовать на его родственные чувства, поскольку угрожать ему самому смысла не было. Убив должника, кредиторы лишились бы объекта, с которого следовало получить деньги.

– У меня всей-то родни – один отец. Только он сейчас в больнице, – признался Андрей. – И вряд ли он оттуда выйдет. Он и сейчас живет на аппарате – печень, знаешь ли… Угрожать ему – бессмысленно. Я бы даже обрадовался, если бы папа больше не мучился. Остаешься ты… И еще Илюшка.

Он впервые назвал по имени сына – и Марине стало так плохо, что она чуть не потеряла сознание. В этом прозвучала такая явная угроза, такой цинизм…

– Откуда… Откуда они узнали о нем? – выдавила она.

– Так все же знали… Все наши ребята знали. Я сам когда-то сказал, что ты ждешь от меня ребенка.

– Так эти типы – еще и твои приятели?!

Оказалось, что она когда-то видела их на дне рождения у Андрея – в тот самый, жаркий, памятный ей день. Она попыталась вспомнить хоть одно лицо и не смогла. Какие-то красные, потные, безликие пятна…

– Я застрелюсь, – отчаянно повторял Андрей. – Если бы это могло помочь!

– Так застрелись! – Она вскочила и схватила сумку: – Застрелись – и они точно ко мне не полезут! Все! Прощай!

Отбежав немного, она обернулась и ткнула в него дрожащим пальцем:

– Ты, сволочь! Попробуй только еще раз позвонить или подойти к моему дому! Василий так тебя отделает, что и стреляться не придется! Мерзавец! Свинья! Прикрылся ребенком! Моим ребенком, ты слышишь! Он не твой, он никакой не твой! Васька ему больше отец, чем ты!

Она убежала, глотая слезы, задыхаясь. Вечером ждала звонка, но Андрей не объявился. Следующие дни тоже прошли спокойно. Но спокойствие было чисто внешним – Марина места себе не находила. Василий велел им уезжать на дачу, а Марина боялась это делать – вдруг Андрей позвонит, нарвется на мужа, и тогда… Что тогда? Иногда ей хотелось все рассказать Василию – тот найдет выход, обязательно найдет… В следующий момент она начинала думать, что не вправе навешивать на мужа свою собственную вину. Ведь что ни говори, а будь Илья его сыном – ничего бы не случилось… Муж безропотно воспитывал мальчишку, ни в чем ему не отказывая. Если кому и доставалось – так это ей одной. Но это было только справедливо.

– …Ты думаешь? – возмущенно спросила Алина. Она давно расхотела спать, тем более что шаги над головой становились все более тревожными и настойчивыми. Василий метался из угла в угол.

Марина ничего не ответила. Помолчав, она заговорила о том, что, приехав с детьми на дачу, она впервые серьезно задумалась об их безопасности. Если Андрей – с его-то безвольностью, с его умением перекладывать проблемы на чужие плечи, в самом деле подставит ее под удар… Что она сможет сделать, чтобы уберечь сына? Чем она владела? Что могла отдать тем людям, которые придут и потребуют деньги в обмен на безопасность Ильи? У нее было единственное имущество, принадлежавшее ей одной. Дача. Половина участка и дома. Ее законная часть наследства.

Именно тогда она впервые поинтересовалась, сколько может стоить дом. Марина сделала это очень осторожно – купила и прочла несколько газет, где содержались объявления по торговле недвижимостью. Обиняками расспрашивала бабу Любу, но толку не добилась. Андрей никак себя не проявлял, муж держался ровно. Он много работал, на дачу приезжал редко. Отношения между супругами были мирными, как никогда раньше. Марина готова была на все, чтобы ему угодить. Иногда ее разговоры с Андреем казались ей кошмаром – сном, который нужно просто забыть, не трепать себе нервы… Однако кошмар снова прорвался в ее явь.

Она уже две недели прожила с детьми на даче. В Москве Марина не побывала ни разу. Все необходимые продукты привозил муж, когда приезжал на машине провести с семьей выходные. Каждый раз, встречая его у калитки и помогая выгружать сумки, Марина пыталась поймать его взгляд. Не случилось ли чего в ее отсутствие? Не сердится ли на нее Василий? Может быть, он все уже знает, но пока предпочитает скрывать? Эти первые минуты после встречи были для нее сущим мучением – муки неизвестности были хуже открытого скандала. Но потом, когда она убеждалась, что муж все еще ничего не знает – как ей становилось легко! Даже страха больше не было – только угрызения совести.

Потому что, сколько она ни убеждала себя, что ни в чем не виновата, – но чувство вины не исчезало. Марина сто раз говорила себе, что вовсе не заставляла Василия брать на себе заботу о чужом ребенке. Она никогда не хотела его обмануть и пыталась держать данное когда-то слово – не искала встреч со своим бывшим возлюбленным. Она старалась сделать все, что он от нее требовал.

И вот – расплата. Спустя столько лет, что ей хотелось воскликнуть: «За что? Почему сейчас?» Она испытывала к Андрею жгучую ненависть и давала себе слово, что, если, не дай бог, им еще раз доведется встретиться – она переломит свою мирную натуру и даст ему пощечину! Для нее это было то же самое, что для более агрессивной женщины – кого-то убить.

Но больше всего она рассчитывала, что этой встречи не будет. Он не звонил. Василий с ним не сталкивался. И может быть, Андрею никогда не удастся найти ее здесь, на даче…

А это ему удалось. И случилось это как раз в очередное воскресенье, когда вся семья была в сборе. Василий, в подсученных до колена спортивных штанах, бродил по участку со шлангом, перекладывая его с одной грядки на другую. Дождя давно не было, и нужно было поливать клубнику и огурцы. Дети ему не помогали – они самовольно разделись, намазались кремом для загара и залезли на крышу. Приставную лестницу Илья втащил за собой, таким образом, отрезав путь родителям. А родители очень хотели их оттуда снять. Василий требовал, чтобы они помогали ему в саду, а Марина просто боялась, что шифер, которым была крыта дача, не выдержит и проломится. Убиться они не убьются, но сломать что-нибудь могут. Время от времени она подходила к дому и начинала читать сыну нотации. Сверху доносились только сдавленные смешки Кати да хруст огурца – у мальчишки была привычка все время что-то жевать. И еще – лай Дольфика.

– Хоть собаку спустите вниз! – потребовала она. – А вдруг он упадет?

– Я его держу, – откликнулся Илья. – О, мам! К нам гости!

Он первым увидел мужчину, уже некоторое время стоявшего у закрытой калитки. Марина обернулась, и солнечный день показался ей черным. Там стоял Андрей.

Ее первая мысль была о муже – где он сейчас? Василий работал в другой части сада, за домом, и калитки видеть не мог. Она побежала по дорожке, торопливо оправляя старый, расходившийся на груди халат. «Выпихнуть его отсюда, увести подальше… Нельзя, чтобы они встретились…» – стучало у нее в голове.

Она выскочила на улицу и сквозь зубы приказала Андрею идти за ней. Тот послушно двинулся следом. Марина рада была и побежать, но это сразу привлекло бы к ним внимание. Она шла очень быстро, пока не свернула за угол. Только здесь, в тени нависшей над чужим забором сирени, она остановилась, загнанно дыша сквозь стиснутые зубы.

– Как ты посмел… – выдавила она наконец. – Да не стой посреди улицы, иди сюда!

Он подошел к Марине вплотную и неожиданно схватил ее руки. У нее мелькнула нелепая мысль – что он снова собрался за ней ухаживать. Но в ту же секунду она увидела, что Андрей плачет.

Она впервые видела, как плачет мужчина. И это произвело на нее совершенно обезоруживающее действие – вся ярость мгновенно прошла. Осталась растерянность да еще страх – что их кто-нибудь увидит вместе.

Андрей признался, что снова обратился к родителям Василия за справкой – где его можно найти. Сперва он звонил Марине домой, но там никого не оказалось. Продолжая держать женщину за руки, так что она не могла вырваться и убежать, он рассказал, что теперь у него совсем мало надежд, что его дело кончится благополучно. Ему удалось достать в одном месте немного денег, но во-первых, это капля в море, а во-вторых – тоже под проценты… Он, конечно, давно не общался с Васей – так, по старой привычке, Андрей продолжал звать бывшего друга. Но все-таки слышал, что дела у него идут на лад и зарабатывает он прилично. Если бы он только знал, к кому еще можно обратиться – он бы обратился! Но совершенно не к кому. Все от него отвернулись. Он понимает – это странно, что он привязался к семье бывшего друга, с которым не общался столько лет… Но ей-богу, он все вернет, при первой же возможности!

День был жаркий, но Марина всем телом ощущала какую-то затхлую, погребную сырость и холод. Все, что она могла сказать, что уговоры бесполезны, и она не станет просить мужа ни о каких одолжениях. Точка. Конец. Андрей должен найти другой выход.

И тогда он повторил то, что пугало ее больше всего. У него не осталось никаких близких, кроме сына. И он очень боится, что если деньги не будут уплачены, то мальчику может угрожать опасность…

Марина вырвала руки и исполнила свое намерение – дала ему пощечину. Он даже не пытался отвернуться – вытерпел удар, как будто это было нечто обыденное и совсем необидное. Тогда она заплакала:

– Навязался на мою голову… Что же мне делать, во что ты меня втянул! А нельзя им сказать, что Илья – не твой сын?

– А как я скажу? Все давно знают, что он мой. Десять лет был мой, и вдруг – чужой.

– Ну скажи им, что я еще до свадьбы гуляла с Васькой!

– Никто не поверит, – даже с какой-то гордостью сообщил Андрей. – Ты же тогда была со мной. Да они все видели, что ты на Ваську внимания не обращаешь! Что же я им скажу? Они только посмеются.

Марина и сама понимала, что такой чепухе никто не поверит. Андрей любил хвастаться своими победами – это она уже поняла. И наверняка его приятели узнали о первом же поцелуе, которого он добился от Марины в начале того давнего лета…

– А потом, если бы он был Васькин сын, – грустно добавил Андрей, – стал бы Васька от всех прятаться после свадьбы? Он же со всеми порвал, потому что все знали, что ребенок-то мой! Вы в другой район переехали, он даже на нашей улице больше не показывался. Взял и отрезал полжизни. Все из-за Илюхи.

Марина молча плакала. Все это было правдой – она и сама когда-то была поражена тем, насколько резко Василий изменил свою жизнь. Это ей даже льстило – парень пошел из-за нее на такие жертвы, перестал общаться со старыми друзьями и даже перевелся в другое училище.

– У меня есть еще одна идея, – он старался не смотреть ей в глаза. Разумеется, до него доходила вся нелепость и дикость ситуации. – Можно быстро сделать деньги, нужно только кое-куда смотаться за товаром. Я бы мог заработать, но… Для этого тоже нужны деньги, а я сейчас совсем на мели…

Марина вытерла слезы. Она уже все понимала. Ей наконец удалось встретить его взгляд – ускользающий, грустный, несомненно – виноватый.

– Ты пьешь? – резко спросила она.

– Нет, что ты! – испугался Андрей.

– Как же тебе удалось дойти до такого? Просить денег у меня! У меня! Да ты понимаешь, сколько, по-человечески, ты мне должен за Илюхино воспитание? Ты не знаешь, во что сейчас обходится ребенок!

Он махнул рукой и сказал, что все понимает. Из-за ребенка-то он и ходит за Мариной. Андрей высказал неожиданную мысль – ведь он мог бы вообще не встречаться с нею, ни о чем ей не говорить. Но чего бы он тогда добился? Илья, в один прекрасный день, попросту пропал бы! И Марина с мужем все равно оказались бы перед голым фактом, что нужно доставать большую сумму. Они бы даже подготовиться к этому не успели! Зато он, Андрей, был бы избавлен от всех этих объяснений. И от пощечины тоже.

Марина ничего не смогла ему возразить. Все это звучало ужасно, но… Он бы прав. Если эти люди давно знали, что Илья – его сын, то исправить ничего было нельзя. Единственное, в чем она могла обвинить своего бывшего возлюбленного – что когда-то он не смог удержать язык за зубами и в пьяном хвастливом порыве выдал дружкам ее тайну…

– Сколько тебе нужно для этого дела? – спросила она. – Ты же за этим явился?

Он явился именно за этим. И назвал скромную, на его взгляд, сумму – «хотя бы тысячу долларов». Марина стала торговаться. Они спорили, почти забыв о том, из-за чего разгорелся торг. Наконец он согласился взять четыреста долларов. Это было все, что она могла ему отдать, не рискуя навлечь подозрение мужа. Марина все еще надеялась, что ему никогда не придется узнать правду об этих ужасных днях. Она решила молчать до последнего – пока это не будет прямо угрожать детям…

А на другой день она съездила в Москву, достала из книги свою заначку – она давно уже откладывала туда деньги, получаемые от родителей, в праздники. Ей приятно было думать, что она располагает хотя бы небольшой суммой – на всякий случай, для себя. Так как Марина толком никогда не работала, вкуса «своих» денег она не знала. А ей иногда так хотелось хоть маленькой независимости!

Эти деньги она и передала Андрею, встретившись с ним на вокзале, перед электричкой, уходящей в сторону дачного поселка. Тот быстро поблагодарил, сделал какое-то странное движение – Марине показалось, что тот потянулся ее поцеловать и она резко отстранилась. После этого женщина не видела своего бывшего друга почти два месяца.

– …Я уж думала – все, он сам разобрался с этой историей, – Марина встала с диванчика, подошла к окну и сдвинула в сторону занавеску. – Время от времени вспоминала о нем, но он не появлялся… А в середине августа наткнулась на него прямо тут – в саду.

…Дети еще спали, муж был в городе. Это будничное серенькое утро казалось таким мирным, домашним! На соседнем дворе истошно кричал петух, за редким заборчиком возилась в огороде согбенная баба Люба. Марина бродила под яблонями с корзинкой и собирала паданцы, на компот. Вечером должен был приехать Василий, и она собиралась приготовить большой обед.

И тут она увидела «его». Андрей самостоятельно справился с несложным запором калитки и без приглашения вошел на участок. Выпрямившись, с очередным побитым яблоком в руках, Марина оцепенела. Он быстро подошел и первым делом извинился, что сейчас долг вернуть не может. У нее бешено стучало сердце, она серьезно боялась упасть в обморок – так пугал ее этот человек, которого она когда-то любила.

– …Я ответила, что не нужно возвращать долг, черт с ними, с деньгами. Я и давала-то, без отдачи! Пусть только никогда ко мне не приближается. А он заявил, что ничего у него не вышло, что дела – хуже некуда… И для него, наверное, самое лучшее теперь – застрелиться.

Она ему не поверила. Марина втайне подозревала, что человек, который так часто говорит о самоубийстве, не в состоянии его совершить. Но тут он достал пистолет. Андрей держал его так, будто готовился выстрелить, а у нее в голове пронесся какой-то сумасшедший вихрь. Соседи, дети, муж… Она протянула руку – пальцы были будто ватные – и с трудом отняла у него пистолет.

– Он не заряжен, – несколько смущенно признался Андрей. – У меня было две обоймы, но я истратил их, когда учился стрелять. В лесу пулял по банкам… Но я куплю патроны.

Он оправдывался, как мальчик, не сделавший вовремя уроки.

– Тебе дать денег на патроны? – спросила она. Марина вовсе не собиралась над ним издеваться. В тот момент она действительно хотела только одного – чтобы этот человек нашел в себе мужество совершить такой шаг. В последние годы она стала очень религиозна – в церкви ей удавалось о многом забыть и многое простить. Но сейчас она испытывала далеко не христианские чувства и даже ничуть в этом не раскаивалась.

Андрей помрачнел. Он явно ждал другой реакции на свое заявление о близком самоубийстве. Марина безнадежно смотрела на него. Нет, такой человек с собой не покончит. А ведь это – пришло ей в голову – в самом деле явилось бы выходом. Если должник мертв – кредитор отступается. И ее сын был бы в безопасности. И ее семья ни о чем бы не узнала. Но Андрей никогда на это не решится. И просить его о таком поступке невозможно! Дико, жестоко, бесчеловечно… Она никогда себе этого не простит.

– И тут я подумала, – со слабой улыбкой обернулась она к сестре. – Ну что такое эта дача? Привыкла я к ней, конечно. И детям тут хорошо, воздух здоровый. Все это так. Но если человек покончит с собой только потому, что я не решилась расстаться с дачей – будет ли мне и дальше тут хорошо, как прежде? А если даже он не решится на самоубийство – тогда я буду бояться за своего ребенка. Стоит это все дачи или нет? Как ты думаешь?

– Так ты нашла покупателя? – Алина села и пригладила растрепанные волосы. В висках часто бились крохотные острые молоточки, и она с ужасом представляла, как будет завтра оформлять витрины. Да она уснет прямо за стеклом, на глазах у прохожих! Кому потеха, кому горе…

– Он сам нашел, – мрачно ответила Марина.

– Кто? Андрей?

– Вот именно. Из-за этого все так и повернулось…

И сестра оттянула ворот водолазки, под которым все еще отчетливо виднелись длинные синие следы.