Книга: Страх перед страхом
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Это был высокий загорелый мужчина лет сорока. Одет очень просто – голубые джинсы и клетчатая рубаха с закатанными рукавами. Он вопросительно взглянул на девушку, и та быстро кивнула:
– Здравствуйте! Я – Олина старая подруга…
– Да не такая уж старая, – неожиданно весело ответил он и с размаху упал в кресло. – Так. Какие вопросы, э-э-э…
– Дуня, – чуть смущаясь, назвалась она. У нее часто возникал барьер, когда нужно было называть свое имя. Это пошло с раннего детства, когда все дразнили ее, издевались, – тогда такие имена еще не успели снова войти в обиход, и она казалась себе белой вороной… Может, оттуда и пошла ее преувеличенная самоуверенность – девушка просто не желала дать другим возможности над нею посмеяться.
– Ну да, я же помню, редкое имя, – продолжал весело кивать хозяин.
Его приветливость казалась несколько искусственной, но в общем он выглядел вовсе не таким старым и неприглядным, как воображала девушка прежде. И ни в какое сравнение не шел со своим братом. Она подумала, что Ольге повезло по всем статьям. О такой доле можно только мечтать… В самом деле, она замечательно устроилась!
– Вы, может, удивитесь, – сказала Дуня, украдкой поглядывая на двери.
– Может, удивлюсь, а может, нет. – Он как будто слегка подшучивал над ее серьезным тоном. – Только в любом случае, давайте поторопимся. Я умираю, хочу есть.
Дуня поняла, что Ольга сюда не войдет – та явно отправилась накрывать на стол или, во всяком случае, помогать прислуге.
– Так вот, мне хотелось бы знать – кто позвонил вам в конце апреля и сказал о смерти Лени?
Мужчина неожиданно захрустел пальцами, и Дуня поморщилась. Этот звук она просто не выносила – наконец-то у этого супермена нашелся хоть один недостаток. Зато существенный. Он продолжал похрустывать суставами, задумчиво уставившись в окно. А потом перевел взгляд на девушку:
– Да я уж не помню. Кто-то позвонил и сказал… Я и передал жене. А что?
– Ничего, просто…
– Ну а если просто, то и черт с ним! – Он пытался шутить, но явно расстроился. – Так вот почему Ольга такая странная! Я же видел – она ревела, глаза красные. Между прочим, девушка… Дуня, извините. Она беременна. И неплохо бы ее не расстраивать.
Дуня испуганно вскинула ресницы:
– О! Я не знала…
– Какая же вы тогда подруга? Подруги все друг про друга знают.
– Ну, мы давно не общались… – оправдывалась Дуня.
Внутренне она досадовала, что этот мужчина, едва войдя в комнату, уже заставил ее оправдываться. А еще больше удивлялась – Ольга беременна? Тогда она сама не слишком заботится о своем здоровье и о будущем ребенке – раз в одиночку выдула бутылку вина и курила одну сигарету за другой. Так что у ее супруга больше оснований упрекать собственную жену, чем ее гостей.
– А что это опять зашла речь о том парне? – поинтересовался Константин. – Нужны деньги, что ли?
– Деньги?!
– Ну да. Собирают же там на похороны, на памятник. Я так понял, он не из состоятельных, в бизнесе ему не повезло. Так я готов вложиться. Сколько?
Дуня вспыхнула – она окончательно разозлилась:
– Да нет, знаете ли, у меня и в мыслях не было обращаться к вам за деньгами! Тем более что все деньги уже собраны.
– Тогда зачем вы пришли? – уже вовсе неприветливо спросил мужчина. Вся его веселость и склонность к безобидному подшучиванию разом улетучились. – Раньше я вас тут не видел, так что насчет дружбы… Это вы оставьте.
Дуня как можно спокойнее объяснила, что в последнее время они с Ольгой, конечно, не общались, но прежде были довольно близко знакомы. И точно такая же ситуация была со всеми ее приятелями – они давно потеряли Ольгу из виду. И конечно, когда хоронили Леонида – а Константин, разумеется, знает, что Ольга когда-то… Словом, ее отсутствие некоторых удивило. Стали выяснять – знала ли она вообще об этих похоронах? И никто не признался, что сообщил ей об этом.
– Но кто-то все-таки сообщил, – заметила она. – Вот я и хотела знать кто.
– И только ради этого ехали к нам? – не поверил тот. – Кстати, вы на машине?
– Нет, на такси.
– Ага… – задумчиво произнес Константин и снова принялся мучить свои пальцы. – Так… Ну и что тут такого, интересно? Я честно не понимаю. Кто-то узнал о похоронах да и сообщил. Мало ли у нее других знакомых, кроме вашей компании? Кстати, Оля мне рассказывала, что не очень-то вы ее жаловали… Не вы лично, а вся ваша компания.
Девушка с трудом выносила этот звук – ей хотелось затопать ногами и закричать, чтобы он прекратил. Но Константин сам вдруг перестал хрустеть пальцами и повторил:
– Я честно не помню, парень звонил или девушка. Мне много звонят, и некогда запоминать такие подробности. Тем более просили Олю.
– Но ведь это был необычный звонок!
– Для меня в нем не было ничего необычного, – бросил он.
Дуня хотела поехидствовать и спросить – значит ли это, что он каким-то образом ожидал подобного сообщения о смерти Лени? Но делать этого не стала, поскольку Константин все больше раздражался и говорил все быстрее, не давая вставить ни слова. Он заявил, что и не думал скрывать от жены факт похорон, – даже не собирался, если Дуня пришла выяснить именно это. И он не делал тайны из этой новости – сразу сообщил, как только узнал. В тот же вечер. Так что если Оля хотела пойти – у нее было время и подумать, и приготовиться. Но она не пошла – думала весь вечер, а назавтра не пошла. Он еще сам ее с утра спросил – поедет она или нет? Ольга сказала, что не стоит. И неудивительно, похороны – слишком сильное впечатление для беременной женщины.
Константин добавил, что его просто поражает бесцеремонность некоторых людей! Чего они ждали, интересно? Что она туда побежит сломя голову и будет утешать мать Леонида? О его матери он тоже, видимо, был достаточно наслышан и высказался очень резко – что если к человеку (к Ольге то есть) все время относятся, как к дерьму, то не стоит ждать, что в ответ тебя будут любить…
– Я поняла, – наконец вставила слово Дуня. – Я все поняла, не волнуйтесь, ради бога!
– Что вы поняли?
– Что она не пошла туда по собственной воле. Да я и не думала иначе! Разве можно удержать человека, если он хочет что-то сделать!
Он как-то странно на нее взглянул – будто эта мысль была для него новой. А Дуня подумала, что судит по себе… Но Ольга совсем не выглядела забитой женой свирепого тирана… Если бы она хотела пойти на похороны – она бы точно пошла.
– У меня есть еще и другой вопрос. И к сожалению, тоже о Лене… – нерешительно произнесла она.
Константин устало махнул рукой:
– Валяйте. Вы что – его девушка? Что вы им так интересуетесь?
Дуня хотела было опровергнуть эту мысль, но тут же передумала. Это, в сущности, было единственное нейтральное объяснение, почему ее волнуют все эти вопросы. «Пусть думает, что это так. Может, будет презирать, но во всяком случае, ответит…» – решила Дуня.
– В феврале он с вами расплатился, – сказала Дуня. – Отдал вам все, что был должен. Я бы хотела знать кое-какие подробности.
Тот пристально на нее взглянул:
– Зачем это?
– Да вы не беспокойтесь – мне это нужно исключительно для себя.
– А откуда мне знать, для кого? – еще настойчивее повторил он. – Сперва для себя, потом для других. Деточка, если вы не знаете, то я вам скажу, что не имею права давать в долг под проценты. Я – не коммерческий банк. И расписка – это было чисто джентльменское соглашение между нами двумя.
– Тремя, – поправила его Дуня. – Был еще его компаньон, Василий Врач.
– А, ну да, тот парень, – легко согласился Константин, слегка расслабившись. – Ну так что? Расплатился он, и дело с концом. Кстати, никаких процентов я с него не взял. Да о каких процентах речь, если я сам долг ему простил! Я бы взял и половину, и треть… И доллар бы взял, если бы у него больше не оказалось. Но он сам предложил отдать всю сумму целиком. Не верите – спросите его самого.
– Если вам были так безразличны деньги – почему же вы до февраля не возвращали ему расписку? – спросила Дуня.
Он секунду помолчал, потом растянул губы в улыбке:
– Я сегодня, наверное, умру с голоду. Может, поужинаете с нами?
Дуня отказалась. Она настаивала – пусть ей расскажут все в подробностях, и она сразу уедет. Константин встал и раскатал рукава рубахи. Застегивая манжеты и снимая массивные наручные часы, он пояснил, что действительно никак не ожидал возвращения этого долга, да и не слишком в этом нуждался. Расписку не отдал потому, что давно вырос из детских штанишек и ему скучно играть в мушкетеров. Денег, конечно, он получить не рассчитывал, и все равно, расписка – это хотя не деньги, но какая-то гарантия. Подарить расписку… Да за что, интересно? Это было бы уж слишком. Такие широкие жесты не в его натуре.
– Если вы из-за этого подумаете, что я его шантажировал – это зря, – заявил мужчина. – У нас не было никаких контактов все эти годы. А расписка лежала у меня в офисе, в сейфе. В феврале вдруг звонит мне этот парень, Вася, и говорит, что они набрали денег, хотят расплатиться. Без процентов, правда… Я сказал – что мне отказываться от наличных, приезжай и забирай расписку.
– Он сам приехал? Без Лени?
– А как вы думаете – Леня очень хотел со мной повидаться? – с улыбкой спросил тот.
Дуня была вынуждена про себя признать – этим двоим вряд ли захотелось бы встречаться.
– А Вася не сказал, откуда взял деньги?
– Нет. Я не налоговый инспектор, и это меня никак не касается. Мы и виделись минуты две. Передали друг другу что нужно, пожали руки и расстались. А теперь я иду обедать. Если бы Оля не попросила – я бы с вами и минуты тут не сидел, учтите, девушка!
Последние слова он произнес совершенно серьезно. Дуня тоже встала и сдержанно поблагодарила его за все. Сказала, что ей очень жаль, что из-за нее задержался ужин. И пусть Константин не думает, что она что-то против него замыслила или в чем-то подозревает. Она попросту переживает смерть своего…
– Парня, – с запинкой закончила она свое признание.
Ее виноватый тон подействовал нужным образом – Константин смягчился и почти дружески хлопнул ее по плечу. Рука у него неожиданно оказалась легкая. Еще раз предложил вместе поужинать, и Дуня еще раз отказалась. Тогда хозяин позвал своего брата и спросил, не собирается ли тот в Москву.
– А то нашу гостью нужно отвезти, – пояснил Константин.
– Вот уж нет, я тут заночую, – угрюмо ответил он. Видно, тоже досадовал на запоздавший ужин.
Кончилось тем, что из сада вызвали молодого парня, – перед его появлением оборвался визг работавшей в саду пилы, и Дуня поняла, что это плотник. Ему выдали ключи от машины – от простых «Жигулей», к ее удивлению. И наставили, что девушку нужно отвезти, куда она сама скажет.
Дуню так вежливо и вместе с тем настойчиво выпроваживали, что она даже не успела еще раз увидеть Ольгу. Да и незачем было – она теперь понимала, что, даже если проведет в разговорах с хозяевами весь остаток вечера – они не скажут ей больше того, что уже сказали.
«А может, им просто нечего больше сказать, – подумала она, усаживаясь рядом с парнем и называя направление, в котором нужно ехать. – Может, я напрасно сюда прокатилась, и они вообще ни при чем. Слишком давно выплачен долг. Да, я понимаю, что Леня не захотел сам являться к этому типу в офис. Это более чем ясно. Но откуда же он взял деньги? Ольгу это уже не волнует – она привыкла к таким суммам, а для Лени это было нечто космическое… И потом – если деньги доставал Леня, почему расписка в конце концов осталась у Васи? И вообще – знал Леня о том, что долг выплачен? На письмо Ольге он так и не ответил. Да, из письма-то он должен был узнать все. Он его получил и прочел – остался конверт…»
Парень, которого заставили везти ее в Москву, сперва казался довольно неразговорчивым. Но уже ближе к городской черте он неожиданно начал сплетничать про своих хозяев, хотя Дуня никак его на это не вызывала. Прежде всего он осведомился, давно ли девушка знает хозяйку дома. Когда та ответила, что очень давно, он пустился в подробности. В частности, сообщил, что это, конечно, не его дело, но беременные женщины так не пьют, так что либо та не беременна, либо плюнула на себя и на ребенка.
– Она давно пьет? – без особого интереса спросила Дуня.
– Да уж недели две не просыхает, – отзывчиво ответил тот. – А я тут работаю с начала весны. Раньше такого не было. А в последние несколько дней она вообще как с цепи сорвалась! Я прямо такого не помню, чтобы беременная женщина столько выпивала. Правда, она и есть стала вдвое больше. Таскает к себе в спальню наверх целые подносы с едой…
– Вот как. – Дуня про себя прикинула и поняла, что все сходится.
Ольга стала прикладываться к бутылке через пару дней после смерти Лени… Она подумала, что парень слишком болтлив. Либо хозяева не нагнали на него страху, либо он просто не может удержаться. Сейчас плотник пустился в подробности внутреннего убранства дома – там он тоже успел поработать. Но девушка больше его не слушала. Она опять считала в уме: «Сегодня десятое, она пьет две недели… Значит, начала числа двадцать шестого… А когда его хоронили? Двадцать девятого. Как узнала о похоронах, так и запила… А… когда же она о них узнала?»
Ей вспомнился раздраженный голос Константина, который чуть не с пеной на губах доказывал, что не собирался скрывать от своей супруги весть о похоронах. Как же он заявил? Что у нее было время подумать, поскольку он сообщил ей о звонке сразу же… А похороны были назначены на другой день.
«Значит, она узнала все двадцать восьмого, ближе к вечеру, – определила наконец Дуня. – А пить начала раньше? Или этот плотник попросту путает, округляет цифры?»
Она перебила его, бесцеремонно оборвав интересный рассказ о том, что с его личной подачи был полностью изменен дизайн хозяйского кабинета, и так удачно все получилось, что хозяин просто на него молится…
– Извини, когда она стала пить? Можешь точно вспомнить?
Парень оторопел:
– Что? Да я же говорю – пару недель назад.
– А число? Число?
Он нахмурился:
– Что – важно?
Надо было отдать ему должное – едва почуяв, что разговор коснулся важной темы, парень сразу стал менее разговорчивым. Дуне пришлось заявить, что она просто переживает за подругу и хочет знать, какое событие так вывело ее из равновесия. Парень наконец согласился, что какое-то событие, конечно, было. Так просто, ни с радости, ни с горя, человек пить не начинает. Если он не конченный алкаш, конечно.
– Ну так что случилось? – не отставала от него Дуня. – Может, ей кто-то позвонил, что-то сказал? Ты же там живешь – это, может, было при тебе?
Парень осторожно ответил, что пить она стала не при нем. И вообще, хозяйка всегда старается делать это в одиночку – хозяин даже еще не знает, пустые бутылки ни разу не попались ему на глаза. Ольга умудряется очень ловко их припрятывать и потом собственноручно выносит в мусорный бак на улице.
– А узнает – закатит скандал! Он этого ребенка ждал!
– А она?
– Откуда мне знать? Может, и нет.
Дуня настаивала на том, чтобы он вспомнил точное число или, во всяком случае, толчок, который заставил Ольгу взяться за бутылку. Но безуспешно – парень все больше замыкался и в конце концов заявил, что дорогу он знает плохо и вообще, лучше бы она взяла карту и помогала ему, а то они никогда не доедут.
Дуня послушалась. Девушка поняла, что он теперь, даже если что и вспомнит, говорить не будет. «Я его напугала, дурака, – зло подумала она, разворачивая дорожную карту и стараясь отыскать нужный сектор. – И сама-то хороша… Нельзя было так в него вцепляться, сразу испугался. Нужно было это сделать в более шутливом тоне. Но, черт возьми! Получается, что она начала пить или прямо накануне похорон, когда о них узнала… Или чуть раньше. А почему она могла начать пить раньше? Леня умер двадцать четвертого. А на другой день она уже могла знать об этом. Кто-то ей сообщил. Кто-то из наших – хотя никто и не признается. Вот и причина. Еще одна причина… Но кто же это?»
Во всяком случае, это была не та девушка, от которой она узнала адрес Ольги. Когда Дуня разговаривала с ней по телефону, то между делом поинтересовалась – не сообщала ли та старой знакомой о похоронах? Оказалось, что нет. Девушка даже стала извиняться, что не сделала этого. Но у нее была объективная причина – она сомневалась, придет ли туда Ольга. Так стоит ли ее тревожить?
«И все скажут то же самое – даже те, у кого уж точно был ее новый адрес, – подумала Дуня. – Будут говорить, что она все равно бы не пришла. Но кто-то же все-таки держит ее в курсе всего, что с нами происходит. И мне даже показалось… Мне показалось, что не так уж она удивилась, когда сегодня увидела меня. Не могу сказать, что Ольга меня ждала… Но и не очень удивилась».
Когда парень наконец остановил машину на указанной улице, Дуня горячо его поблагодарила и даже сделала вид, что хочет что-то ему заплатить. Тот удивился:
– Да ты что, мне же хозяин велел тебя отвезти! Он и заплатит, при расчете…
– Ну спасибо… – Она заглянула в раскрытую сумку и быстро, не давая ему опомниться, сунула под нос фотографию: – Посмотри, этот парень у вас часто бывает? Вот этот, в центре!
Она указывала на Василия Врача. Плотник вгляделся и заявил, что в этот дом ездит много народу, так что даже если тот парень бывал у хозяев – где тут запомнишь…
* * *
А «тот парень» так и не отозвался. Дуня долго звала его, стоя перед сломанной чердачной лестницей. Девушка вздохнула и посмотрела на часы. Она с трудом переводила дыхание. На этот раз подъем на седьмой этаж дался ей еще сложнее, хотя теперь она знала, на что идет. Лестница показалась еще более темной и вонючей. Шмыгнувший под ногами кот напугал ее до сердцебиения. А замкнутый дворик-колодец, на который она полюбовалась из окна, забравшись повыше, пугал не меньше, чем в первый раз.
Войдя во двор, Дуня обследовала все стены, стараясь найти какой-нибудь выход в тот дворик. Но так и не отыскала. Ее предположения были верны – туда невозможно было попасть. Никак – разве что через какое-нибудь окно первого этажа. Она прокляла про себя архитектора, в чьей безумной голове родился такой проект. «Впрочем, он, видно, больше заботился о том, как будет выглядеть этот домище с улицы… А что касается удобства жильцов – он об этом не думал. Что ж, задача выполнена, внешне все смотрится очень даже неплохо – этакий серый гигант, вроде слона…»
В квартиру, где жили Врачи, она звонить не стала. Девушка не без оснований рассчитывала, что ей будет оказан не слишком теплый прием. Единственное, на что она могла решиться, – это навестить Анну Петровну. Но прежде всего она поднялась к чердаку.
Тут все было без изменений. И даже, как и раньше, никто не откликнулся сверху, когда она стала звать Василия.
«Неужели опять лезть туда? – подумала она, нерешительно оглядывая отсутствующие ступеньки. – Как же это я в первый-то раз решилась?! Ума не приложу, как я залезла… Ну ничего, сегодня на мне кроссовки и джинсы, как-нибудь…»
Но решиться было очень нелегко. Она долго уговаривала себя, что, если прошла этой дорогой один раз, нет никаких причин свалиться во второй. И наконец, запретив себе смотреть вниз, она пошла на штурм…
Сегодня в ее экипировке были и другие отличия по сравнению с первым разом. В том числе газовый баллончик, который Дуня одолжила у своей матери, ничего об этом не сказав. Если бы та увидела, что дочь достает баллончик у нее из сумки, она бы очень забеспокоилась – куда это та собралась? А мать носила баллончик уже очень давно – после того случая, когда на нее напал какой-то парень в подъезде, ударил по голове и вырвал сумку. Правда, применять это оружие ни разу не пришлось, и Дуня сильно подозревала, что срок годности у баллончика может выйти… Но лучше это, чем ничего, решила она, собирая утром сумку.
На чердаке никого не было. Она обследовала логово, которое устроил себе парень, отметила, что на топчане добавилась потрепанная теплая куртка и ватное одеяло. Рядом на сложенных стопкой кирпичах лежал засаленный газетный сверток. Дуня брезгливо развернула его и увидела колбасные шкурки и обертки от чипсов. Видно, парень собирался выкинуть мусор, но забыл.
Она с некоторым облегчением выпрямилась и огляделась по сторонам. Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий, и дышалось легко. Но ей было очень не по себе, когда она смотрела сверху на все эти крыши, и ощущала свое абсолютное одиночество, какую-то неприкаянность.
Пошел седьмой день, как пропала Нелли. И о ней все еще не было никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо, которое с оглушительным стрекотом пересекали стрижи, девушка с какой-то обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать, что Нелли вдруг вернется. «Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить какие-то следы. Ее нет слишком долго. Это уже чересчур – неделя. Я даже с милицией связалась, а толку – никакого».
Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный участок крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки с заплесневевшим тряпьем, ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни журналов, исчез даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская рубашка. И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.
«Придется его ждать, – тоскливо подумала она, оглядывая горизонт. – Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь… Можно было, конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом месте… Но разве бы он пришел? Это после того, как я стукнула на них в милицию? Теперь-то я уверена – дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все равно сюда вернется…»
Она дала себе слово ждать не больше часа. Девушка подозрительно оглядела топчан, прикидывая, какие насекомые могут обитать в этих тряпках. Потом откинула их и осмотрела покрытый целлофаном матрац.
– О боже! – брезгливо воскликнула она, кончиками пальцев приподнимая целлофан. – Боже… Какая гадость…
Полосатое тиковое покрытие было густо усеяно темными пятнами, кое-где было прорвано, и от матраца исходил сырой гниловатый запах. Она поморщилась: «Спать на таком, когда дома есть нормальная постель! Да он просто псих, этот Василий! Имя кошачье, и живет на крыше, как котяра… Где он выкопал эту гадкую лежанку? Это же все равно что спать на помойке! А еще возмущается, что все чердаки заняты бомжами! Сам-то чем лучше?! И у такого типа зимой откуда ни возьмись появилось восемь тысяч долларов?!»
Она в сердцах уселась на топчан, забыв о брезгливости. «Нет, что-то здесь не так! Расписка была не на его имя – что же ему-то было беспокоиться?! Деньги доставал не он, а Леня. А вот передавал Василий. Только вот расписку почему-то не вернул Леньке, хотя, по правде говоря, должен был это сделать… Нет, тут что-то не так. Если с парней не требовали вернуть этот долг – к чему им вообще было беспокоиться? Оба не богачи. А Ольгин муж только смеется, когда говорит, что эти деньги ему были не так уж нужны. Кому и когда не нужны деньги? Ольга же сама сказала, что дела у него теперь идут не так блестяще, как прежде. Видно, научился считать копейку. А тут не копейки, тут приличная сумма… Хотя он еще и в состоянии отстегнуть всю эту пачку долларов жене на мелкие расходы. Нет, это у меня не укладывается в голове…»
Внизу послышался какой-то шум, и Дуня замерла. Она слышала, как по сломанной лестнице кто-то взбирается на чердак, тихо, но отчетливо матерясь. Еще пара секунд – и в проломе появилась взлохмаченная голова. Девушка увидела ее с затылка, и ей показалось, что это Василий. Однако, когда парень вылез на крышу, она узнала в нем Петра.
Момент был волнующий – оба уставились друг на друга с застывшими лицами, не ожидая увидеть здесь ничего подобного. Первым пришел в себя парень. Он кашлянул, машинально пригладил волосы и почти приветливо спросил, где его братец?
– Еще не пришел, – почему-то очень тонким голоском ответила Дуня.
– А ты его ждешь давно?
– Уже почти час, – соврала Дуня, толком не зная зачем. Может, потому, что ей очень не понравилось такое общество. А что будет, когда сюда явится второй брат? Как она будет выкручиваться? Ей очень хотелось уйти, и она уже собралась было добавить, что больше не может ждать и лучше зайдет (то есть залезет) сюда попозже, когда Петр, пристально в нее вглядевшись, присвистнул:
– Слушай, а я тебя где-то видел!
– Да? – взволнованно ответила она. – А я тебя точно нет.
– Нет?
– Точно…
Она пыталась держаться уверенней, но ничего не получалось – ей становилось все больше не по себе. «Если он меня узнает… Да он уже узнал, только не помнит, что видел на вечеринке у Сереги… О боже, что же я ему скажу? Ясно же, что я пришла сюда неспроста и что-то вынюхиваю про их с братцем темные делишки…»
Она поднялась с топчана:
– Знаешь, я спущусь к вашей маме. Подожду у нее.
– А ее дома нет, – ответил Петр. Его голос ей почему-то не понравился, хотя парень говорил совершенно спокойно.
– Нет? – слегка опешила она. – Ну тогда…
– К бабе Ане, да? – подхватил он. – Это же про тебя она матери рассказывала? Провожала ее к подруге, такая симпатичная блондинка, все спрашивала про нас – почему да как, да как мы живем, да чем занимаемся… Это же ты была, точно! И мать мне тебя описала!
Дуня метнула быстрый взгляд в пролом. «Старуха все-таки проболталась, господи… Не со зла, нет, не со зла, она ведь не могла знать, как это серьезно… Явно желала мне добра вот и стала выспрашивать, чья я подружка – Васи или Пети… Мама, мама, что же мне делать?! Спрыгнуть вниз?! Костей не соберешь. И Петр стоит слишком близко – чересчур…»
Никаких угрожающих жестов он не делал, но и убежать бы ей не дал – парень был настороже. И этот его пристальный взгляд… Она выпрямилась и почти беззаботно улыбнулась:
– Ну да, а что?
– Что? Ничего. Откуда я тебя знаю, а? – Он бесцеремонно ее оглядывал – с ног до головы. – Точно где-то видел. Мы знакомы или нет?
– Да нет, говорю тебе! Я…
– Только не говори, что ты Васькина подружка, – перебил ее парень. – Я всех его девчонок знал, он мне все рассказывает в деталях. И про тебя тоже рассказал – как ты сюда залезала, как расспрашивала про Ирку… Ты Иркина подружка, что ли?
– Вроде того, – с вызовом ответила она. Отступать было некуда – и девушка это прекрасно сознавала.
– Вроде или правда? – насмешливо уточнил он. Достал из кармана рубашки сигареты и закурил, пуская дым ей в лицо.
Она не шелохнулась – только отвела взгляд и стала с преувеличенным интересом рассматривать крыши.
– Я ее знаю, – сказала она наконец. – Что ж тут такого?
– А на черта расспрашивала про нее Ваську?
– Он же твой брат, – заметила Дуня.
– У него своя жизнь, а у меня своя! – резко сказал Петр. – Нечего к нему лезть, если хочешь что-то спросить у меня.
– И он ответил мне то же самое! – Она пыталась сохранять легкомысленный беззаботный тон.
Петр в несколько быстрых затяжек докурил сигарету и бросил ее в пролом. Девушка проследила за тем, как та упала в кучу битого кирпича, рассыпая яркие искры. Да, если спрыгнуть, не пользуясь деревянной лестничкой, – поломаешь ноги. А если не прыгать – не успеть, он схватит ее за руку… Там, внизу, было уже совсем темно. А на крыше все еще сохранялся мягкий вечерний свет.
– Ты врешь, что знала Ирку, – сказал он наконец. – Ты же из института. Ты училась с тем рыжим парнем, который умер. Сама рассказывала и матери, и Ваське.
– Ну и что? – возразила она. – Через этого рыжего я с Иркой и познакомилась.
– Ах вот как? – Он снова принялся ее разглядывать. – Видел я тебя, только где… А, черт!
Его взгляд остановился. Дуня сообразила – он наконец вспомнил.
– На вечеринке, – произнесла она, храбро встречая его взгляд.
Сумка была раскрыта – она успела расстегнуть молнию еще в тот момент, когда услышала, что кто-то взбирается на чердак. Стоило опустить туда руку и схватить баллончик… А там – если, конечно, газ еще не выдохся, – она выиграет пару минут. Сломанная лестница, которая так ее пугала, теперь казалась милой, безопасной и желанной. Она повторила:
– На вечеринке ты меня видел. Ты привел туда Ирку, чтобы свести ее с Леней. Там ты меня и заметил. Стоял на балконе, кашлял и курил сигарету за сигаретой. И ушел уже после того, как Леня увел твою девушку.
Ею овладело восхитительное чувство – чувство, что сейчас она сильнее и хитрее, чем он. И не только из-за газового баллончика – ненадежной в общем-то защиты. Она увидела в его глазах целый калейдоскоп различных чувств – изумление, непонимание и еще… страх. Но только на краткую долю секунды. В следующий миг он уже схватил ее за плечи – и она не успела увернуться.
– Сука! – выдохнул он ей в лицо, и Дуня инстинктивно зажмурилась. Она ощутила, как ее тряхнули и даже чуть оторвали от крыши. А когда она открыла глаза, то увидела его лицо совсем рядом – страшное лицо, внезапно покрасневшее, искаженное… И еще увидела край крыши – самый край… И тут девушка поняла, куда он ее тащит.
Глухой узкий «колодец». Полтора метра на полтора. Высота – семь этажей. Ни единого выхода, если, конечно, не считать зашторенных, наглухо закрытых, слепых окон. А на дне, в кромешной гнилой тьме, среди застоявшихся луж и мусора…
Она взвизгнула, и он снова тряхнул ее – так сильно, что у девушки клацнули зубы. Дуня попыталась опуститься на колени, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление, но это сделать не удалось. Он был сильнее, намного сильнее… Сумка съехала с ее плеча и теперь болталась на локте. Ей удалось опустить туда пальцы, и она сразу ощутила холодную, чуть жирную на ощупь поверхность баллончика. Сбив пальцем колпачок, девушка вырвала баллончик и, чуть не вывихнув себе руку, изогнулась, направляя струю газа прямо в глаза Петру.
– …!
Он тут же выпустил ее и зажал лицо ладонями. Дуня рванулась к пролому, присела на край и быстро спустилась на нижний чердак. Оттуда – вниз, едва ли не по стене, как муха, цепляясь за обломанные кирпичи и остатки железного каркаса. Но он уже опомнился – добравшись до первой нормальной ступеньки и подняв голову, она увидела, как свет в проломе заслонила его фигура. Снизу он казался более плечистым, чем лицом к лицу.
– Стой, …!
Она поймала себя на том, что всхлипывает, – но слез не было. И не было сил бежать – у нее подкашивались ноги. А он уже принялся спускаться по железным выступам, торчащим из стены. И видя, как ловко Петр с ними управляется – явно не в первый раз, – Дуня подняла баллончик и снова нажала на пульверизатор.
Она и сама задохнулась от ядовитого, мерзко пахнущего облака, которое заволокло провал, но пальца не отпускала. Глаза девушка крепко зажмурила, чтобы в них не попала раздражающая жидкость. И не открыла их, даже когда услышала дикий крик и глухой, близкий удар, отозвавшийся где-то у нее под ногами.
Кашляя, она спустилась на один пролет, добралась до окна на площадке и попыталась его открыть, но это сделать не удалось. Дуня вытерла слезящиеся глаза и осмотрелась. Ни в проломе, ни на полуразрушенной лестнице парня больше не было. Зато внизу, на ступенях между седьмым и шестым этажом…
Там копошилась, охала и сипло стонала темная масса, которая пыталась выпрямиться и приобрести человеческие очертания. Дуня с ужасом и неверием смотрела вниз, пока не поняла – это Петр. Он упал вниз – туда, куда она так боялась упасть сама. И еще поняла одну вещь – там ей не пройти.
Парень поднял голову и увидел ее наверху – девушка была хорошо освещена светом, падавшим в чердачный люк. Он дико завыл:
– Иди сюда, сука! Иди сюда, говорю!
И она в самом деле стала спускаться, будто послушавшись его. Не веря своим глазам, парень следил за ней. Он как-то странно покачивал головой, будто пытаясь стряхнуть с волос воду. Так отряхиваются мокрые собаки. Но Дуня шла вовсе не к нему. Оказавшись перед дверью квартиры, где жили Врачи, она нажала кнопку звонка и не отпускала ее, пока изнутри не послышался раздраженный старческий голос:
– Ну иду, иду, сколько можно!
– Откройте! – крикнула Дуня. – Анна Петровна, откройте, это я!
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17