Глава 15

– …Я узнала его. Тот парень на вечеринке – Петр Врач, как вы и предполагали, – сказала девушка, отодвигая пустую тарелку.

– Узнали?! – не веря своим ушам, переспросила Татьяна. – Вы нашли снимок?! А я-то бьюсь, ищу его… Можно взглянуть?

– У меня его нет, – с сожалением ответила Дуня. – Зато есть кое-что другое. Взгляните!

Она протянула фотографию, где были запечатлены Ольга, Леонид и Василий Врач. Татьяна, сощурившись, рассмотрела лица на снимке:

– Знаю только Леню… А кто рядом?

– Его бывшая невеста и брат Петра Врача. Младший брат, родной.

Женщина внимательнее всмотрелась в снимок:

– Однако… Если бы вы не сказали, что они братья, я бы и не догадалась. Такое неприметное лицо, и сходство тоже неприметное… А вы не ошибаетесь, Дуня? Вы действительно узнали Петра?

Девушка мрачно кивнула:

– Еще бы! Я просмотрела целый семейный альбом, видела много его снимков. Ошибиться невозможно. Это он – тот самый парень, что был на вечеринке.

– Как же вы его нашли? – изумленно воскликнула Татьяна. – Я ведь не давала вам адреса Петра! Я боялась за вас, не хотела, чтобы вы туда сунулись…

– А я была не у Петра, а у его мамы. И собственно, первой этот альбом нашла не я, а Нелли… Я уже просто шла по ее следам.

Обе замолчали. Татьяна отвела взгляд – при одном упоминании имени пропавшей девушки она сразу ощущала себя виноватой… Но Дуня не стала развивать эту тему. Девушка просто забрала снимок и, укладывая его в сумку, спросила, не приходилось ли Татьяне когда-нибудь встречать этого Василия?

Та покачала головой:

– Вряд ли. А он тут при чем?

– Дело в том, что Леня и этот Василий были компаньонами. Вы слышали, что Леня в свое время задолжал крупную сумму денег и не мог расплатиться по долговой расписке?

Татьяна ответила, что слышала об этом – от его матери.

– Она мне и сказала, что долг до сих пор не выплачен.

– На самом деле он давно выплачен. – Дуня достала расписку. – Взгляните – вот запись, что за все уплачено полностью. Еще в феврале.

Женщина хотела рассмотреть записку подробнее, но девушка, будто не заметив ее движения, спрятала бумагу в сумку:

– Только вот его мать, думаю, пока не знает об этом.

– То есть как? Вы ей не сказали? – недоуменно переспросила Татьяна. – У нее бы такой камень с души свалился! Она очень переживала по этому поводу.

Дуня ответила, что раз долг выплачен, – торопиться некуда.

– Но ведь Антонина Григорьевна почти уверена, что ее сына убили именно из-за этого долга! – возмутилась женщина. Она никак не могла отделаться от раздражения, которое внушала ей манера девушки, – та вела себя так, будто родилась диктовать другим свои условия. – Вы просто обязаны отдать ей расписку! Ведь это значит, что была какая-то другая причина его смерти! Она-то думает, что с него пытались выбить долги!

– Я обязательно отдам ей расписку, только сперва хочу выяснить еще кое-что, – заявила девушка. – И пришла я к вам не за этим… Вы уж простите мне этот вопрос… Но скажите, вы уверены, что ваша дочь ждала ребенка от этого Петра?

Татьяна осеклась. Ее смущал уверенный, бестрепетный взгляд девушки. С простоватой наивной Нелли было куда проще и приятнее иметь дело. Но она все-таки кивнула:

– Почти уверена.

– Вот и я – почти, – заметила Дуня. – Все время это «почти», а ведь нужно бы знать точно! Понимаете, мне удалось узнать, что в марте этого года ваша дочь побывала у матери этих Врачей. Правда, с нею самой она не встретилась, сидела у соседки. Там коммуналка. Так вот – она плакала…

– Плакала?

– Да, очень горько. И тогда бабушка вытянула из нее, что Ира беременна. Но только это – имени она не назвала. Так что опять возникает это «почти»… Однако ясно, что это сделал кто-то из парней. А именно – Петр. Скорее всего, он, потому что его брат об Ире даже не слышал.

Татьяна не могла ничего ответить. У нее дух захватило – девушка рассказывала все это так деловито и спокойно. Она даже не смогла как следует сосредоточиться на этом образе – ее дочь плачет в какой-то коммуналке, в комнате у чужой старухи. У чужой! А родной матери – ни слова, ни намека… Дуня продолжала:

– Но вот я не могу понять – как это Ира ушла с вечеринки вместе с Леней? У меня в голове не укладывается… Ведь уже почти ясно, что ребенка она ждала от Петра.

Татьяна наконец обрела дар речи:

– Знаете… Хотелось бы мне обладать вашими талантами! Я столько билась, да ничего толком не узнала! А вы – почти сразу!

Дуня повторила, что большую часть узнала все-таки Нелли. Она вышла на верный путь, а Дуня только шла по ее следу. Но вот узнать, где сама Нелли, – за это она бы дорого дала… Татьяна давно уже поняла, что ее личные дела волнуют девушку куда меньше, чем судьба пропавшей подруги.

– Я все пытаюсь сообразить, какие у них были отношения, – мрачно продолжала Дуня. – Я ни черта не понимаю! Ира – девушка Петра. Ладно, она забеременела. От всех скрыла, может, и он сам не знал… Что дальше? Они почему-то попадают на вечеринку, на день рождения к нашему Сереге… Серега о них понятия не имеет, обоих первый раз видит! Но кто-то же их туда пригласил, верно? Кто? – Она зажгла сигарету: – И еще одно… Тут есть четкая связь – Вася и Леня. Они сокурсники, а потом оба отчислились и стали компаньонами в бизнесе. Вместе потерпели неудачу и задолжали большую сумму денег, хотя расписка почему-то была только на имя Лени. Ладно, может, и вина была вся на нем, из-за него дело у них не выгорело. Я-то его знаю, он слишком доверчив. – Девушка нервно выпустила струю дыма: – И что получается? Эта парочка… То есть, извините, ваша дочь с кавалером, приходят на вечеринку, где присутствует Леня. И ваша дочь уходит с ним оттуда. А Петр – не вмешивается. Вообще, ведет себя так, будто пришел один. Будто его вообще там нет!

Дуне очень живо вспомнилось, как парень стоял на холодной лоджии и надрывно кашлял. Сигарета у него в руке дымилась скорее для вида – чтобы как-то оправдать свое стояние на холоде. Он кашлял, на нем был теплый свитер с высоким воротом… Петр явно был простужен, но в комнату не шел. Настолько круто поссорился с девушкой, что не хотел с ней сталкиваться? Но он ведь мог попросту бросить ее и уйти! А может, он не хотел сталкиваться с кем-то еще? И добился своего – его почти никто не запомнил, все были уверены, что Ира появилась на вечеринке одна, каким-то чудом, из ниоткуда… Ее-то видели и помнили все. А вот его – только она да Нелли. На свою беду, может быть.

– Ну и какие вы делаете выводы? – почти робко спросила Татьяна.

– Какие? Да очень странные… – Девушка пристально на нее взглянула. – Получается, тут не обошлось без вмешательства Василия… Как ни крути – а это единственная связь между всеми ними. Он был знаком с нашей компанией – давно, правда. Мог знать и Сергея. Во всяком случае, у него на дне рождения мог побывать и раньше. Помнил число, адрес. И вполне мог направить туда своего братца с подружкой. А вот сам не явился… Почему? Не хотел сталкиваться с Леней? Они ведь перессорились из-за бизнеса, верно? Но зачем, зачем он отправил туда этих двоих, как вы считаете?

Татьяна развела руками:

– Господи, мне-то откуда знать?! Вы тут выстроили целую теорию… Я просто не успеваю за вами! Поняла только одно – брат Петра и отправил их на вечеринку.

– Это он, я теперь уверена! А сам отрицает, что вообще что-то слышал о вашей Ире! Врет он, ясное дело! Не слышать о девушке, которая запросто прибегает к ним на квартиру, чтобы рассказать о своей беременности?! Не мог он о ней не знать!

– Да бог с ним, но зачем, зачем они туда пошли?! – не выдержала Татьяна. Она вскочила и тотчас почувствовала нехорошее, слишком частое сердцебиение. Уцепилась за край разделочного стола, осторожно перевела дух…

Дуня тоже встала – и вид у нее был довольно растерянный. Казалось, она сама не верила своим словам, когда раздельно, отчетливо произносила, что не видит другой причины – парочка пошла туда только затем, чтобы Ира познакомилась с Леней… Петр предоставил ей эту возможность, благополучно устранившись на балкон, он находился там все время, чтобы дать им познакомиться… А когда они ушли – незаметно сбежал и сам.

– Нет, это глупо! – вырвалось у Татьяны.

– Я сама понимаю, что глупо, – еле слышно ответила Дуня. – Но если они пришли туда специально… Специально, понимаете! Не затем, чтобы поздравить Серегу, не затем, чтобы повеселиться… С другой целью! Пробрались без билета, можно сказать! Так зачем? Я все думала об этом… А потом решила подойти с другого конца – спросила себя: кому это выгодно? – Девушка раздавила сигарету и чуть смущенно заметила: – Мы в институте проходили римское право, и единственное, наверное, что я оттуда запомнила, – это вопрос: «Кому выгодно?» Они спрашивали так, когда не могли найти преступника… Вот и я спросила, только чуть по-другому: а чем, собственно, кончился их визит? А тем, что Ира ушла оттуда с Леней под руку. И они стали встречаться. Вот.

– Боже мой! Какая глупость!

Дуня на этот раз ничего не ответила. Она старалась не встречаться глазами с этой женщиной, которая смотрела на нее так, будто у нее земля уходила из-под ног. Девушка и сама понимала, что слишком странным оказался вывод, слишком абсурдной забрезжившая перед ними истина. Если все это правда, то Петр вел себя, как сутенер, который остается в тени, следя за тем, как продвигаются успехи его подопечной… Но сутенер преследует прежде всего материальную выгоду. А какой был смысл знакомить этих двух ребят – беременную от другого Иру и нищего, погрязшего в долгах Леню? Кому могло быть выгодно это знакомство? Неужели таким странным, одновременно сложным и примитивным способом Петр решил избавиться от своей надоевшей беременной подружки? Но почему он выбрал для этого именно Леню? Именно его – никого другого?!

– Это глупость, – повторила Татьяна, все еще не чувствуя под собой ног. – И вы сами знаете, что это глупость…

Она хотела сказать что-то еще, когда вдруг вспомнила все свои подозрения относительно этого знакомства. И то, что дочь солгала ей, рассказав, что познакомилась с Леонидом на улице, совершенно случайно. И то, что рассказал потом сам Леонид, – как приметил на вечеринке у старых друзей незнакомую девушку, с которой никто не разговаривал, которая была такой задумчивой и растерянной… И казалась милым, несчастным ребенком. И ушла с ним, как будто ей не с кем было больше уйти. И попрощалась с ним – приведя его к дому, где якобы жила.

К дому, где на самом деле жили Петр и Женя. Затем, чтобы подняться туда и отчитаться, как прошло знакомство.

Татьяна слабо шевельнула губами. Девушка внимательно посмотрела на нее:

– Что?

– Вы правы, наверное… – прошептала та. – Только я все равно ничего не понимаю… Зачем? Зачем им это было нужно?

Дуня решительно заявила, что дело тут нечистое. Она прямо высказала свои предположения – что Петр хотел навязать свою подругу кому-то другому. Но почему именно Лене и с какой целью? Она это выяснит, обязательно выяснит.

Татьяна слабо отмахнулась:

– Как? Леня и моя дочь уже мертвы… У них не спросишь, а может, они и сами не знали… А Петр… Не связывайтесь вы с ним, ради бога! Мне уже и за вас страшно! Вот Нелли пропала – а я себя чувствую виноватой. Получается, что я ее в это дело втравила. Но откуда же мне было знать, что с ней что-то случится!

Дуня ответила, что она и не собирается ни о чем спрашивать Петра. И даже встречаться с ним не собирается. Зато на Василия она вполне может нажать.

– Он какой-то странный и, мне кажется, не очень в себе уверен, – заявила она. – С ним можно попробовать договориться. И потом, ведь он – связующее звено во всей этой цепочке. Петр – его брат, Леня – бывший компаньон. Он их связал – ради себя или ради кого-то еще, кто знает? Я пообщаюсь с ним. И еще… с одним человеком.

Она не стала говорить, кто это человек, да Татьяна уже и не спрашивала. Совершенно убитая, она наконец нашла стул и присела. Дуня попрощалась и пообещала держать ее в курсе дела. И попросила разрешения сделать пару телефонных звонков.

Еще через десять минут она знала все. Как она и рассчитывала, узнать новый адрес Ольги особого труда не составило. Компания, к которой принадлежал Леня, перестала с ней общаться, но у Ольги оставались и другие знакомые – в том числе и школьной поры. У второй же девушки, которой позвонила Дуня, оказался адрес Ольги. Та побывала на ее свадьбе – и даже сейчас эти воспоминания не изгладились из ее памяти. Как засвидетельствовала девушка, свадьба была роскошная. Было все, чего душа пожелает, – и лимузины, и море цветов, и настоящий оркестр, который играл не переставая, пока не разъехались последние гости. А происходило это все в подмосковном городке – совсем рядом, если, конечно, добираться туда на машине.

Ограда была выложена из блестящего желтого кирпича. По углам – башенки под жестяными колпаками. За деревянными воротами виднелись тонкие искривленные сосны и темные окна большого особняка. Дуня нерешительно огляделась. Пусто. Совершенно деревенская, безлюдная улица. Новенькие кирпичные особняки чередовались тут с полуразвалившимися деревянными хибарками. Она пожалела было, что отпустила машину – все-таки было бы не так одиноко. Но потом решила, что смалодушничала – неужели она собиралась бежать, даже не начав дела?

Девушка нажала кнопку звонка на воротах и стала ждать. Сперва казалось, что ее никто не услышал. Сколько она ни прислушивалась – особняк молчал. Потом донесся звук отпираемого замка, шорох шагов по дорожке. И мужской голос, который спрашивал, кто это пришел?

– Мне нужна Ольга, – громко произнесла девушка. – Я ее подруга.

Секундная заминка. А потом ей приоткрыли калитку, прорезанную в воротах. Она оглядела мужчину, стоявшего во дворе. Джинсовый костюм, красное лицо – то ли от природы, то ли от загара. И не поймешь, хозяин он тут или слуга. В таком доме должны быть и слуги, подумалось ей.

– Она сейчас спит, – ответил он наконец.

Дуня машинально взглянула на часы. «Всего четыре! Спит?!»

– А вы что, договаривались? – продолжал тот.

– Нет, – призналась Дуня. – Но мне нужно с ней поговорить. И она будет рада.

– Ну заходите… – без особой уверенности пригласил он, отступая назад.

Она оказалась во дворе, который не успела толком рассмотреть, – мужчина сразу повел ее в дом. Перед нею мелькнула куча красной глины в углу двора, истоптанная прошлогодняя трава, штабель свеженарезанных досок. Где-то за домом прерывисто визжала циркулярная пила. Стройка, как видно, еще не закончилась или же продолжалась бесконечно. Цветочных клумб и других культурных посадок она как-то не приметила.

В просторном холле сиял ламинированный паркет, у дальней стены из сплошного стекла виднелся зимний садик. Прямо в полу была устроена небольшая лужайка, на которой произрастали раскидистые, широколиственные растения. Дуня смогла опознать только пальму – других растений не рассмотрела. Ее тут же повели в гостиную – так быстро, будто боялись дать ей время оглядеться получше.

– Она вас точно ждет? – спросил мужчина, снимая телефонную трубку и нажимая кнопку. – Оль? Оля? Ты встала уже? Спустись, к тебе опять гости.

Дуня опустилась в пышное, обитое персиковой кожей кресло и про себя позавидовала обитательнице этого тихого новенького дома. Мужчина не оставлял ее одну. «Боится, как бы я что-то не стащила?» – предположила Дуня.

Она с вызывающим видом повертела браслет на запястье и оглядела стены. Было видно, что дом начали обживать совсем недавно. И вряд ли занимались этим очень активно. Над выложенным мрамором камином она увидела огромную багетную раму, в которой под стеклом красовалась черно-белая фотография – Ольга в свадебном платье. Дуня подумала, что это немного смешно – висеть вот так на стене, в подобном наряде и даже венке из белых цветов. Но она не могла не признать – снимок удался. Только, может, не стоило увеличивать его до таких размеров и вешать в гостиной. «По крайней мере, муж ее любит, – предположила она, украдкой оглядывая мужчину. – Н-да… Прямо как в песне получилось: „У церкви стояла карета, там пышная свадьба была…“ Он и в самом деле неприглядный. Надеюсь, хотя бы характер у него неплохой, иначе, кроме денег – что же при нем остается?»

За ее спиной раздался шелест шагов. Она оглянулась – в гостиную вошла Ольга. Заспанная, в наспех завязанном белом халате, босая. Увидев гостью, она замерла и поднесла руку к глазам, будто желая протереть их, чтобы окончательно проснуться. Мужчина переводил взгляд с одной девушки на другую. Наконец он встал и, слегка пожав плечами, вышел, не задавая больше никаких вопросов. Видно понял, что они действительно знакомы.

– Привет, – осторожно сказала Дуня.

В последний раз, когда она виделась с Ольгой, девушки не перемолвились ни словом. Их давняя неприязнь друг к другу тогда как раз достигла апогея.

– Это ты… Боже мой! – пробормотала та, делая еще несколько шагов и останавливаясь посреди гостиной. – Н-да…

– Понимаю, ты этого не ожидала, – кивнула Дуня. – Но я по делу. Не буду врать, что зашла просто так, навестить…

– А я бы в такое и не поверила! – заметила Ольга. Она двинулась к камину и открыла застекленные дверцы бара. – Что будешь пить?

– Да что дашь.

– А что я сама буду? – как бы про себя поинтересовалась Ольга и наконец достала бутылку красного вина. – Ладно, не будем напиваться.

Дуня предпочла бы чашку кофе или на худой конец – чая. Пить ей совсем не хотелось, она вообще редко притрагивалась к алкоголю. Да и за Ольгой никогда не замечала особого пристрастия к выпивке. Пить вот так, среди дня, едва проснувшись, да и без повода… «Впрочем, кто захочет выпить – всегда повод найдет, – подумала она, принимая бокал с вином. – Как Серега. Ему что дождик, что снег, что Новый год, что первое мая – все годится…»

– За встречу, – безрадостно произнесла Ольга и разом выпила все, что было у нее в бокале.

Дуня сделала один глоток. Вино было горьковатое и вязало язык. Она поставила бокал в сторону:

– Очень вкусно. Знаешь… Я правда по делу и больше пить не буду.

Ольга немедленно налила себе еще, схватила со столика сигареты. Она присела напротив Дуни, в такое же кресло, но на самый край. Пола махрового халата распахнулись, оттуда выглянули узкие загорелые колени. Дуня не могла не признать – ее бывшая приятельница очень похорошела за то время, пока они не виделись. Наверное, это произошло благодаря деньгам ее супруга – Ольге наверняка стали доступны и салоны красоты, и курорты, и парфюмерные новинки. Девушка казалась более взрослой, холеной, ее прежняя, чуть ускользающая красота теперь как-то определилась. Вот только взгляд изменился не к лучшему – она теперь не смотрела в глаза, а если случайно делала это, то немедленно отводила взгляд в сторону. Это было не очень приятно, хотя Дуня и не намеревалась встречаться с нею взглядом.

– Ты знаешь о том, что случилось с Леней? – спросила она.

– Да. – Та ответила резко, будто откусила это короткое слово. И продолжения не последовало.

Дуня сжала руки в замок – пальцы дрожали, она нервничала, но ни за что не желала этого показать. Впрочем, хозяйка не смотрела на нее. Она уставилась в свой бокал с вином, а потом вдруг схватила и осушила его до дна.

– Ты знаешь, как он умер? – безжалостно продолжала Дуня.

– Знаю.

– Его избили на улице… Или еще где-то. И кто – неизвестно.

– И за что – тоже!

Наконец они встретились глазами. И надо было отдать Ольге должное – она держалась стойко. Ее взгляд стал темным, твердым и непроницаемым. Если ей и было больно об этом говорить – на ее лице это никак не отразилось.

Дуня начинала раздражаться все больше. Все, что она терпеть не могла в этой девушке – ее заносчивость, надменность, уклончивые ответы, – все это, казалось, усугубилось со временем. Она спросила, как Ольга узнала обо всем этом? Кто ей сообщил?

– Понятия не имею, – отрезала та.

– Как это?

– Когда позвонили, трубку взял муж. Он все и узнал, а потом передал мне. Кто звонил – не спрашивал, а если там и назвали себя, то он забыл.

– Но кто это был – парень, девушка?

– Откуда мне знать? Да разве это важно?

– Может, и важно.

Ольга раздраженно вздернула брови:

– Ну так спроси его сама, если желаешь! Он вернется через час или еще раньше.

– А… – Дуня хотела спросить, что это был за мужчина, который ее впустил в дом, но та предупредила вопрос, объяснив, что это – ее деверь. Он работает с мужем и тоже приехал, чтобы его дождаться.

– Я спрошу, конечно, – сказала Дуня, взглянув на часы. – Но пока его нет, ты тоже можешь мне что-то рассказать.

– Да в чем дело? – с вызовом ответила та. – Являешься ко мне домой и начинаешь качать какие-то права! Я тебе ничего не должна рассказывать!

– Но…

– И что ты хочешь знать? – заткнула ей рот Ольга. – Почему я не была на похоронах, да? А ты представь, если бы я явилась – что бы со мной сделала его мамаша? Сучка!

Последнее слово прозвучало так громко и резко, что Дуня чуть не подпрыгнула. Она решила, что это относится к ней, но потом сообразила, что Ольга имела в виду Антонину Григорьевну. Та продолжала ругать эту женщину, припоминая ей все пакости, которая та когда-то подстраивала. И то, как та настраивала своего сына против нее, Ольги, и как принимала ее у себя в доме – будто боялась, что ее обворуют, глаз не сводила… А потом и вовсе – чуть не прибила.

– Это когда он влез в долги, и она решила, что это из-за меня! Чтобы достать денег и на мне жениться! – фыркала девушка. В этот миг она казалась много старше своих лет – лицо исказилось, у губ залегли глубокие нервные морщинки. – Я ответила, что мне на фиг эти деньги не сдались, и влез он во все это по собственной дурости, а что все так кончилось – тоже не моя вина…

– Да никто и не говорит, что твоя! – наконец остановила ее Дуня. Она тоже разволновалась и с трудом держала себя в руках. Даже выпила еще один глоток вина, чтобы немного успокоиться. – А какой у нее характерец – я и без тебя знала!

– Ну вот, – чуть тише добавила Ольга. – И как бы я пришла на похороны! Уверяю тебя – она бы мне глаза выцарапала! А я бы пошла, если бы… Ну да ладно.

Она откинулась в кресле и схватила новую сигарету, хотя прежняя еще лежала в пепельнице, продолжая испускать голубоватый дымок:

– Так что упрекать меня тут нечего. Да еще и таким тоном – будто ты следователь, а я обвиняемая.

– Да я вовсе не о похоронах пришла поговорить!

– А о чем же?

– О Василии, Василии Враче.

Никакой реакции. Внешней реакции, во всяком случае. Ольга повертела в руке сигарету, затянулась и неуверенно вымолвила:

– Ты меня прости, но… Фамилия-то знакомая, а вот кто это…

– Друг Лени. Вы еще снимались вместе возле какого-то казино.

– Казино? – Изящная бровь снова чуть приподнялась. – Слушай, у меня в голове такая каша… Я часто бываю в казино, уж и не помню всех случаев…

Дуня всплеснула руками:

– Ты слушаешь или нет? Или притворяешься, что не поняла? – Она отбросила всякие церемонии, как только увидела, что Ольга стала над нею издеваться. А та явно издевалась, неторопливо рассуждая о своей разгульной жизни. – Я говорю о том времени, когда ты еще ходила с Леней! Это было…

– Я помню, когда это было, – перебила ее Ольга. – Настолько у меня еще память не отшибло. Но это было давно.

– У него был друг и компаньон, Вася. Вот! – Дуня достала и показала ей снимок. – Взгляни и сразу вспомнишь.

Та рассмотрела снимок, обиженно (или нервно?) поджимая губы. Потом слегка улыбнулась:

– А, тот мальчишка. Ну да, помню его. Нашел Ленька, с кем связаться. Если бы еще с человеком опытным, а то начал дело с пацаном глупее себя… Ну и ясно, что ничего не вышло. Я это сразу сказала – и денег не заработаете, и долгов наделаете. Но они же меня не слушали, дурачье…

– Так ты помнишь этого Васю?

– Конечно. Теперь понимаю, о ком речь. Вот фамилия как-то с ним не ассоциировалась.

– Но фамилия знакомая, ты сама сказала. Так может, ты знала его старшего брата, Петра?

Ольга медленно покачала головой:

– Ну нет. Еще и Петра какого-то? Я и Васю с трудом вспоминаю. Мы виделись всего пару раз, случайно… Да-да, зашли тогда поиграть в автоматы. Я выиграла, первый раз в жизни кидала жетоны и выиграла. Немного, самую малость.

Она вылила в свой бокал остатки вина, раздавила окурок и неожиданно приветливо, почти весело, спросила:

– А теперь ты мне скажешь, к чему все эти расспросы? Должна же быть причина тащиться в нашу глухомань из Москвы и терпеть мое общество?

В ее глазах появились бесовские, совсем прежние огоньки. То ли подействовало выпитое вино, то ли воспоминания… Или же она просто вошла в азарт – прежде девушки часто вступали в подобные словесные пикировки и даже получали от них своеобразное удовольствие. Дуня тоже постаралась ответить весело, только вот собственный голос ей не очень понравился – он был какой-то сдавленный:

– Да все дело в том, что это тоже касается Лени. И всего, что с ним происходило в последнее время. Отчего он и умер, может быть.

И хотя она до сих пор переживала смерть старого приятеля, ей доставило огромное удовольствие видеть, как выцвела издевательская улыбка на этих губах, как погасли шальные темные глаза. Ольга будто полиняла, застыла – от нее осталась жалкая тень. Она шевельнула губами, но ничего не произнесла.

– Я про этого Васю Врача узнала недавно, – продолжала Дуня. – И стороной, в общем. Хотя его имя мне могла назвать мать Лени. Она-то знала, кто был компаньоном сына. От нее я и узнала, что тот наделал долгов. А потом, уже из другого источника, узнала, что с долгами уже покончено. Не слишком давно, в этом феврале.

Ольга приоткрыла рот и сипло выдохнула:

– Что тебе нужно от меня?

– Ничего, – приостановилась Дуня. – Почему ты так волнуешься?

– Что тебе нужно? – как заведенная, повторяла та. – Зачем ты пришла? Что тут смешного, по-твоему?!

– Да разве я смеялась?

Ольга неожиданно вскочила и отошла к окну. Она стояла там, резко и ритмично ударяя пальцем в стекло. Потом вдруг обернулась на гостью:

– Откуда ты узнала, что он выплатил долг? Кто тебе сказал?

– Никто… – Дуня инстинктивно схватилась за сумку, где лежала расписка, – ей неожиданно почудилось, что собеседница может броситься к ней и силой добиваться ответа. Но Ольга осталась на прежнем месте, у окна – только ее глаза приобрели какое-то дикое измученное выражение.

– Врешь! Кто? Его мать?

– Да она и не знает об этом!

– Как это?

– Она думает, что долг еще не выплачен! Она сказала мне это всего несколько дней назад!

Ольга резко отвернулась и нарисовала пальцем на стекле какой-то знак… Быстро стерла его. Но Дуне показалось, что та пыталась нарисовать знак доллара. Или же это было ее воображение, поскольку речь шла о деньгах.

Девушки молчали. Где-то далеко, в глубинах дома, послышался лай собаки. Он приближался, превращаясь в оглушительное тявканье, – это был, судя по голосу, совсем юный щенок. Хлопнула входная дверь, и пронзительный визг раздался уже за стеклом, перекрывая отчасти даже звук пилы… Ольга, немного расслабившись, вздохнула и отошла от окна.

– Муж купил собаку, – сказала она. – Овчарку. Чтобы дом охраняла. А в результате она спит у меня в постели и ничего из нее путного не выйдет… Это сразу видно.

Она подошла к столику и допила свое вино. Подняла глаза на гостью – теперь она перестала отводить взгляд.

– Почему его мать не знает, что долг выплачен? – повторила она.

– Понятия не имею, – осторожно ответила Дуня. – Конечно, такую новость стоило сообщить… Но он почему-то этого не сделал. А может, она и знает, только… Знаешь, мне показалось, что она постоянно ищет повода на тебя рассердиться. Может, поэтому врет всем, что не знает?

– Может быть, – задумчиво откликнулась та. – Она меня никогда не любила… Да что там – даже в наши лучшие времена просто ненавидела. Ревновала Леньку ко мне, как будто я могла его увести… Ну да ладно. Все в прошлом.

Она снова направилась к бару и почти машинально, не глядя, извлекла оттуда другую бутылку. Дуня торопливо заметила, что пить не будет, и Ольга будто проснулась. Она с недоумением посмотрела на бутылку, которую все еще держала в руке:

– Да? Ну и я не буду. Странно все-таки, что именно ты явилась ко мне говорить об этом долге. Все-таки, откуда ты об этом узнала?

И Дуня призналась, что ей на глаза попалась аннулированная долговая расписка, на имя Леонида. Ольга спросила, нельзя ли на нее взглянуть. Дуня, чуть поколебавшись, выполнила ее просьбу и даже позволила девушке взять листок в руки. Та прочла его с величайшим вниманием – она даже слегка шевелила губами, ее ясный загорелый лоб подернулся морщинками. Отдавая листок, она слабо выдохнула:

– Это все я и так знаю. Он расплатился в феврале.

– Он один расплатился? Должали-то вдвоем с Васей.

– Я не знаю, в каких они были финансовых отношениях, – задумчиво произнесла Ольга. – Но раз Леня взял на себя долг – он и расплачивался. Вася… Слабо его помню, правда. Неприметный такой парень. Он мне не нравился, а про остальное не скажу, врать не буду… Я тоже знала, что Леня вдруг взял да расплатился. И знаешь… Я была поражена.

– Я тоже удивилась, – поддержала ее Дуня. – Откуда он взял деньги?

– Да нет, – прежним задумчивым тоном ответила та. – Меня удивляет не это. Зачем он их взял? Вот вопрос.

– Зачем? – эхом откликнулась Дуня.

Они посмотрели друг на друга. И в этот миг – безмолвный и краткий – Дуня вдруг поняла, что все ее предположения о том, почему Ольга вдруг оставила своего давнего кавалера и так стремительно выскочила замуж за его кредитора, были верны. «Но неужели это правда… – пронеслось у нее в голосе, – неужели она пошла на такое, чтобы спасти парня?! Да разве она могла такое сделать? Неужели все-таки любила Леньку? Нет, нет, она явно все рассчитала, ведь у того были деньги, а Леня… Не было никакого смысла идти за него замуж. И я бы на ее месте не пошла, что уж врать! А если она и договорилась с мужем насчет долга, то разве затем, чтобы совесть не так мучила…»

Ольга грустно и как-то устало улыбнулась:

– Интересно, о чем ты думаешь?

– О тебе, – честно ответила Дуня.

– И как всегда, плохо?

– Да нет… Я просто пытаюсь понять, зачем ты его когда-то бросила… Не хочу лезть тебе в душу – не люблю этого делать…

Ольга остановила ее резким движением руки:

– Да ну, все только и лезли ко мне в душу, когда это происходило. Родители, друзья… Вы все. Почему да зачем. А я не знаю, почему и зачем. Поняла?

– Поняла, – соврала Дуня. На самом деле она ничего не понимала. Кроме того что ее собеседница очень волнуется.

– А сама-то ты как думаешь? – поинтересовалась Ольга. – Зачем я это сделала?

– Чтобы выкупить Леню.

Ольга засмеялась – коротко и неприятно:

– Ну, в том числе и поэтому… Да только, видишь, если так – то я это сделала совершенно зря. Он все-таки расплатился… Расплатился, – повторила она с неожиданной злобой и даже как будто с угрозой. – А зачем он это сделал, а?

Дуня испуганно помотала головой, и та снова улыбнулась:

– Не знаешь? Я догадываюсь… Чтобы унизить меня, наверное. Знаешь, когда я сказала мужу, чтобы он не тряс Леньку, тот даже обсуждать этот вопрос не стал. Что ему были эти восемь тысяч – тогда дела шли просто великолепно. Сейчас потуже, но все равно не обеднели еще. Дом достроили, и все в порядке. Но тогда он сказал – это тебе еще один подарок на свадьбу, если желаешь. Я желала. Конечно, я этого хотела.

Ольга опустилась в кресло и сгорбилась, обняв сдвинутые колени. Дуня подбирала про себя слова сочувствия. Но не успела их высказать – хозяйка дома резко подняла голову и посмотрела на нее глазами, в которых дрожали непролившиеся слезы:

– Но почему он вдруг расплатился? Зачем?

– Зачем? – растерянно и тихо откликнулась Дуня. – Я… не знаю…

И так как та ничего не добавила, Дуня рискнула предположить, что, может, Леня неожиданно раздобыл эту сумму. И конечно, сразу вспомнил о старом долге.

– Но он же знал, что я за него заплатила, – с мучением в голосе выговорила Ольга. Слезы наконец пролились и побежали по ее впалым щекам, капая с подбородка. – Заплатила, как могла… Ну я понимаю, это его унижало. Должно было унижать. Но ведь это уже было в прошлом, он мог забыть, заставить себя забыть, и мне тоже не напоминать. А он вдруг напомнил… Ну, зачем он так меня унизил? Зачем это было нужно? – Она вытерла слезы воротом халата: – Дело старое, все забыли… Ох, и я забыла. Забыла, забыла… Я счастлива, ты не думай, что я несчастна, что я живу плохо. Все хорошо – правда… – Она говорила так, будто кого-то умоляла. – Но зачем он вдруг стал об этом напоминать? Зачем, боже мой…

…Совсем недавно, в начале весны, ее муж обмолвился в разговоре, что неожиданно получил довольно крупную сумму денег – легкие деньги, как он выразился, потому что получить с этого должника даже и не рассчитывал. Ольга тогда не придала этому значения, пока муж не выложил перед ней эту сумму наличными и не сказал, что она может все это истратить на себя. Пересчитав деньги (это было уже на другой день), Ольга обнаружила, что пачка включала в себя ровно восемь тысяч долларов. Эта сумма кое-что ей напомнила, но что именно – она вспомнила еще позже… Она спросила супруга – кто выплатил этот долг? И услышала совершенно непринужденно произнесенное имя своего бывшего жениха.

– Я тогда прямо ахнула… – грустно говорила Ольга. – Спросила – откуда Ленька их взял? А муж ответил, что понятия не имеет откуда. Главное, что заплатил.

– Сам заплатил? – вмешалась Дуня. – Без всякого нажима?

– Да похоже, что так. Я спросила… А муж только смеется – что я, нищий, чтобы нажимать на бедного парня? Да мы же с тобой договорились, что я не буду его трогать.

– Они встречались?

– Я спросила и об этом, – кивнула Ольга. – Конечно, спросила. Он сказал, что деньги ему привез в офис старый партнер Лени, ему же и была отдана расписка. Так что… Не знаю, может, и деньги достал этот партнер?

– Вася?

– А это было для меня уже не важно, кто…

– Да разве бы он стал добывать деньги, если расписка касалась не его?

– Конечно, вряд ли, – согласилась Ольга. – Но повторяю – все это меня уже не касалось. Я думала об этом, думала… Чуть с ума не сошла. Потом написала Леньке письмо. Глупость, конечно, как-то по-школьному получилось. Позвонить было бы проще. А увидеться – чуть сложнее… Но я не могла ни того, ни другого. Видеть его не могла после такого финта. А по телефону всего не скажешь, ни о чем не спросишь. Написала ему… Просила хоть что-нибудь объяснить. Он не ответил. Я ждала-ждала, да и перестала. Ну а потом… Нет, не могла я идти на эти похороны.

Внезапно она вскочила и повернула голову к окну. Дуня тоже встала – она услышала, как во двор въезжает машина.

– Костя приехал, – быстро сказала Ольга, вытирая полой халата уже совершенно сухое лицо. Попутно она спрятала под стол пустую бутылку – это было ловкое, явно уже привычное движение. – Так… Порядок. Если хочешь поговорить с ним – я его сюда приведу на минуту. Но ненадолго, потому что он устал.

Она нервничала, но не слишком. Скорее, была застигнута врасплох. Дуня беспрекословно согласилась подождать и снова уселась в кресло.

Ольга вышла и прикрыла за собой дверь гостиной. Послышались голоса, оживленный собачий лай, перешедший в пронзительный веселый визг. Дуня сидела, не оборачиваясь на дверь, и разглядывала увеличенную копию Ольгиного лица – в рамке, над камином. Нежное, смуглое лицо невесты, в ореоле искусственных белых цветов. Немного странный, ускользающий взгляд, улыбка на блестящих от помады губах. Никакой грусти не было в этом лице. Ни грусти, ни страха, ни раскаяния. Это было вполне счастливое лицо. «Он не был на ее свадьбе, она не пришла на его похороны, – неожиданно подумала Дуня. – И кто бы мог подумать, что их роман закончится именно так?»

Сзади открылась дверь, и девушка встала, чтобы поздороваться с хозяином дома.