Глава 14
Теперь каждое утро для девушки начиналось одинаково. Она звонила на квартиру Нелли, и ее мать отвечала, что дочь не вернулась. Чтобы заставить себя снять трубку и набрать этот номер, Дуне приходилось собирать в кулак все свое мужество. Но труднее всего было как-то закончить разговор. Ободрять несчастную женщину, пытаться внушить ей надежду, что все еще образуется… И не верить в это самой.
В тот вечер, когда Дуня нанесла визит в коммуналку, она задумалась – не пора ли все-таки обратиться в милицию? Какая-то зацепка у нее есть, хотя Анна Петровна и не сможет подтвердить, что девушка побывала там на другой день после своего исчезновения. А ее свидетельство было бы очень важно – ведь она лицо незаинтересованное. А вот мать парней может и не подтвердить, что у нее побывала Нелли. Правда, перед Дуней она этого не скрывала, но когда явится милиция, она вдруг может насторожиться. Ничего не поделаешь – все равно молчать опасно. Пусть ищут в этом направлении – может, что-то найдут. Тем более что уже подали в розыск… Может быть, молчать и действовать в одиночку – опасно? Для Нелли, прежде всего?
Она решила посоветоваться с ее матерью и отправилась к ней.
В квартире, как всегда в последнее время, было много народу. Родственники, знакомые, друзья семьи. У всех был такой вид, будто они ждут поезда на вокзале – удрученные, замученные… На кухне сидело двое парней из их компании – Сергей и Юра. Дуне показалось, что ее приход был воспринят с удивлением – она тут давно не показывалась…
Но их реакция девушку не волновала. Она вызвала на балкон мать Нелли – больше уединиться было негде, а ей хотелось поговорить без свидетелей. Дуня все время повторяла про себя: «Кто-то из наших все знает и молчит. Откуда я знаю кто?»
Женщина, услышав, что еще четвертого мая ее дочь видели в одной квартире, едва не лишилась чувств.
– Где она? Где?
Она повысила голос, и Дуне пришлось попросить говорить потише.
– Но почему? – не вняла ее просьбам женщина. Она судорожно цеплялась за перила балкона, ноги у нее подкашивались. – Где она была? У кого?
– Потише, прошу вас. – Дуня плотнее прикрыла дверь в комнату, заметив сквозь стекло, что все, кто был в комнате, уставились на нее. – Она была жива, здорова, с ней все было в порядке. Только вот что она делала потом – я не знаю. Как, по-вашему, это нужно сообщить милиции?
– А как же! У меня есть телефон, – заторопилась та. И вдруг остановилась, будто оглушенная: – Дунечка, постой… А что же она… Не позвонила нам?! Мы же с ума сходили!
Девушка развела руками:
– Я не знаю. Сама думаю об этом.
Она попросила об одном – чтобы разговор со следователем происходил без свидетелей. Не нужно, чтобы кто-то из присутствующих в квартире это слышал. Женщина спросила, зачем такая тайна? Тут все друзья ее дочери.
Дуня не успела ни разубедить ее в этом, ни остановить – мать Нелли буквально втащила ее в комнату и усадила рядом с телефоном. Она набрала номер, путаясь и сбиваясь. Попросила следователя, который занимался исчезновением ее дочери. Сказала, что у нее важная информация. Судя по всему, это известие никого на другом конце провода не вдохновило. Однако информацию принять согласились. Теперь пришлось говорить Дуне.
К тому времени в комнате собрались все. Было ясно, что происходит нечто важное, дело сдвинулось с мертвой точки. Дуню засыпали вопросами, но она не отвечала, делая вид, что ничего не слышит. Сидя под обстрелом изумленных взглядов и восклицаний, она вынужденно продиктовала адрес и телефон Врачей. Посоветовала обратиться к старушке-соседке, Анне Петровне. И когда она повесила трубку, у нее, вместо законного чувства облегчения, появилось ощущение надвигающейся катастрофы.
– Дуня, ты что-то узнала? – Это был голос Сергея. – Что происходит?
Она отмахнулась и быстро ушла, ни с кем толком не простившись. За ней попытались было увязаться Сергей с Юрой, но она крикнула им, что торопится, и прибавила шагу, спускаясь по лестнице.
«И к чему теперь вся моя конспирация? – горько думала она, шагая к метро по темной улице. – Зачем было просить Анну Петровну хранить тайну? Зачем было сравнивать эти снимки? Теперь, если я попытаюсь там показаться, меня и на порог не пустят. Ясно же, кто натравил на них милицию. А может, будет и что похуже… Правда, они не знают, как меня найти, я ведь не называла имени…»
Девушка спрашивала себя – откуда эта тревога, это горькое чувство, что она только что совершила ошибку? Нет, она действовала совершенно правильно! Если бы она не обратилась в милицию, это было бы просто преступлением по отношению к Нелли! Та, может, как раз нуждается во вмешательстве милиции – тут нужен кто-то посильнее, чем подружка! Как можно молчать, если появился какой-то след?
«Я же не лезу в сыщики, – убеждала себя Дуня. – Я вовсе не собиралась расследовать дело сама! Они профессионалы, это их работа – пусть ищут!» Но она ругала себя за то, что сделала все именно так – при свидетелях… Пыталась успокоиться – ведь Серегу и Юру она знает со школьной скамьи, они не могут… Не должны…
«Все они не могут и не должны, а на кого-то из наших Нелка все-таки нарвалась! – возразила она себе. – Ну ладно, пусть попробуют меня тронуть!»
Спускаясь по эскалатору, она еще раз достала и перечитала украденную расписку. Подумала, что нужно отдать ее матери Лени, – та, может, обрадуется, что сын все-таки расплатился с долгами… Ну хоть немного обрадуется… Хотя, что ее теперь может обрадовать? Но это дело она отложила на неопределенное время. Уж с распиской точно торопиться было некуда, раз эта бумажка никому не может причинить вреда.
…Все праздничные дни Дуня провела у родителей – те были очень рады, что дочь на время поселилась у них. С тех пор как она унаследовала бабушкину квартиру и жила отдельно, родители очень за нее переживали, хотя и считали ее благоразумной девочкой. Каждое утро, едва проснувшись, она звонила матери Нелли.
И каждое утро убеждалась, что ее вмешательство все еще ни к чему не привело. Нелли не нашлась. И ее мать не знала даже, побывала ли милиция по указанному адресу. Она все чаще плакала в трубку и говорила, что уверена – они не очень-то стараются, не ищут как следует. Может, хотят денег?
И девушка решила продолжать поиски самостоятельно. Дуня переселилась к родителям не только потому, что соскучилась или решила их порадовать. На это ее подвигли совсем другие соображения. И в первую очередь – опасение. За себя. После того как парням (а стало быть, всей компании) стало известно, что она сама предпринимала какие-то поиски и даже докопалась до этого загадочного Врача, Дуня предпочитала находиться под чьей-то защитой. И к тому же она догадывалась, что ее телефон просто обрывают. Еще бы, ведь она так эффектно выступила и так загадочно исчезла! Телефон ее родителей тоже был известен многим – она жила по этому адресу, когда училась в школе… Но сюда ей так никто и не позвонил. «Может, потеряли старые записные книжки, а может…» – Она терялась в догадках.
Утром десятого мая она позвонила Татьяне и настойчиво попросила о встрече. Женщина согласилась и дала девушке свой адрес. Особой радости она не выказала, но и не сопротивлялась. Дуня приехала к обеду – Татьяна усадила ее за стол и поставила перед ней тарелку с тушеной капустой и сосисками.
– Извините, больше ничем угостить не могу, – сказала женщина, присаживаясь напротив. – Меня недавно обокрали.
Дуня застыла с поднятой вилкой:
– Как? Всерьез обокрали?
– Нет, в шутку, – мрачновато улыбнувшись, ответила Татьяна. – Мебель, слава богу, не вывезли, но это еще впереди, наверное. Собственно, меня обкрадывают уже второй раз за последние две недели… Да вы ешьте, не слушайте… Это мои проблемы.
Дуня, видимо ошеломленная и оттого послушная, принялась за еду, а Татьяна открыла окно и зажгла сигарету. У нее аппетита не было – как всегда, когда приходилось слишком много нервничать.
* * *
Вчера она навестила мужа на его новой квартире. В полном смысле новой – Екатерина ушла от своей родственницы и вместе с Алексеем устроилась на съемной квартире. Там повсюду стояли сумки и коробки, еще неразобранные после переезда. Главной упаковщицы и распаковщицы не было – она работала и в праздничные дни.
– У них в магазине пашут без выходных, – объяснил Алексей, договариваясь с женой о встрече по телефону. – Огромный универмаг, этакая махина…
Татьяна не стала сочувствовать молодой женщине, у которой не было выходных дней. Она даже не думала об этом. Ее больше удивило предложение мужа – встретиться у «них». Такого она не ожидала – если бы и состоялась какая-то встреча, то скорее у них дома или на нейтральной территории. Но Алексей сказал, что новая квартира расположена совсем рядом с его работой и ему удобнее встретиться там.
Она уже собралась было ответить, что ей-то это совсем неудобно и вообще – это попросту ей не нравится… Но Алексей признался, что в последние дни чувствует себя отвратительно, и с трудом заставляет себя двигаться. Тогда она согласилась.
Квартира была двухкомнатная, очень просторная – в доме новой планировки. Мебели очень мало – в одной комнате большая кровать и шкаф, в другой – несколько стульев и совершенно пустая стенка. На кухне – скромный новенький гарнитур. Занавесок на окнах еще не было, как не было и никаких осветительных приборов – из потолка торчали шнуры без лампочек.
– Нет времени навести порядок! – как бы извиняясь, сказал муж, когда Татьяна потерянно остановилась посреди большой пустой комнаты.
Та через силу улыбнулась:
– Ладно, в другой раз примешь меня получше.
Тот ничего не ответил, хотя ирония до него дошла. Но Татьяна не собиралась слишком изощряться в остроумии – Алексей в самом деле выглядел больным. Отечное лицо, какой-то усталый, погасший взгляд. Она присела на один из сиротливо расставленных стульев:
– Ты хотел поговорить о разводе? Я готова.
– Не совсем о разводе. – Он придвинул другой стул и устроился на порядочном расстоянии от жены – как будто боялся ее. Она даже не смогла бы дотянуться до его руки.
– Тогда зачем ты меня позвал? Помочь навести порядок? – Она все еще пыталась улыбаться. – Я, между прочим, тоже работаю и все еще устаю.
– Я хотел спросить тебя про все эти вещи… Одежду, драгоценности. Они правда пропали?
Женщина раздраженно пожала плечами:
– Об этом можно было спросить и по телефону. Да, правда. И чудом они обратно не вернутся. Хочу вот обратиться в милицию, может, их поищут?
– Вряд ли найдут, – сказал Алексей.
– Вряд ли, – эхом откликнулась она.
– А деньги? Деньги ты тоже не нашла?
Она пристально взглянула на него. Он даже поежился:
– Что ты?
– Да ничего… Алеша, ты можешь поклясться, что не трогал этих денег? – И, предупреждая его гневные возражения, поспешила добавить: – Я не потому спрашиваю, что не верю тебе. Но скажи, что мне думать? На кого? Я уж всех гостей припомнила, всех, кто был у нас на поминках. И если взял не ты… Ну не ты, пусть не ты! Тогда кто-то из них. А кто же меня обокрал во второй раз? Вещи-то пропали позже! Это точно!
Он очень разволновался. Ей с трудом удалось его успокоить – так у него тряслись руки и метался взгляд. Алексей даже не смог толком оправдаться – он только твердил, что никогда бы не притронулся к этим деньгам и к вещам тоже. Как она, зная его столько лет, могла себе такое вообразить?! Татьяна всплеснула руками:
– Ну все, забыли об этом! Я согласна – это мог сделать кто угодно, только не ты. Тогда кто же? Я?!
– А ты не думаешь, что вещи и деньги украли одни и те же люди?
Она сощурилась:
– Интересная мысль! Почему ты так считаешь?
– Потому что это произошло почти подряд. Неужели случайность?
– Может, мне в последнее время просто не везет? – фаталистически спросила она. – Слишком уж много всего навалилось. И хоть бы что-нибудь хорошее произошло. Нет, все ужасно! Да еще и ты мне подкинул сюрприз… Ладно, поступай как хочешь…
– Я выбрал плохой момент, знаю, – начал было тот, но женщина его перебила:
– Перестань, если мне суждено все это пережить – лучше пережить сразу… По крайней мере, одного со мной точно уже никогда не случится – муж меня уже не бросит. Раз уж это уже произошло!
Татьяна обвела взглядом скверно оклеенные обоями стены – везде морщинки, рисунок не совпадает… Комната казалось плохой декорацией, наспех построенной для пьесы, где участвовали два актера. Несколько стульев, коробки с вещами, муж и жена, которые опасаются взглянуть друг на друга прямо…
– Получается, что это я должна тебя утешать, – удивленно произнесла она. – Что ж, мне и разводом тоже самой заняться?
– Я же сказал – сейчас у меня нет времени на все эти формальности… И сил тоже нет.
– У меня тоже нет.
– Ну и оставим это до поры до времени.
Татьяна прошлась по комнате, выглянула в окно. Почти такой же вид был из окна их кухни – кирпичные башни, зелень, неорганизованная парковка автомобилей… «Стоило переезжать так далеко, чтобы получить то же самое, – подумала она. – А вдруг и он так считает? Что-то я не замечаю в нем особой радости по поводу того, что удалось от меня избавиться! А если эта Катя ему успела надоесть?» Ей вспомнился мудрый совет Алины: если муж одумается и вернется – не выставлять его за дверь, попробовать смириться. Она слегка повела плечом – это еще будет видно, согласится она его принять или нет. И тут же замерла: «Ну надо же! Этот жест я переняла у Женьки! Еще чего не хватало!»
Ее вывел из задумчивости голос супруга – тот желал все-таки знать, что она думает по поводу его версии, что оба раза воровал один и тот же человек?
– А что я могу думать? Было бы на кого. Что касается истории с деньгами, тут еще можно из кого-то выбирать, – я же могу вспомнить, кто был на поминках. Но вот второй раз… – задумчиво произнесла она. – Я же об этом вообще ничего не знаю – они выбрали время, когда меня не было дома. Одно могу сказать – на этот раз они ничем не побрезговали, даже фен захватили. И они знали, где наш тайник с деньгами…
– Что еще?
– Еще? – удивилась она. – Да только то, что они очень ловко умеют отпирать двери…
– Или у них были ключи от квартиры, – неожиданно завершил он начатую ею фразу.
Татьяна в изумлении обернулась:
– Да ладно тебе! Откуда? Неужели ты думаешь, что это поработали мастера, которые ставили нам железную дверь…
– Я не о них, хотя у них могли быть запасные ключи, – отмахнулся Алексей. – Я о другом – ты помнишь, как Ира потеряла ключи?
Татьяна ошеломленно уставилась на него. Она вдруг вспомнила…
…Это произошло не так давно – вскоре после того, как они поставили железную дверь. В начале зимы, вскоре после нового года. У Иры тогда была первая в жизни экзаменационная сессия. Она допоздна просиживала в библиотеке, приходила усталая, бегала в институт на консультации, сдавала экзамены… Ничего удивительного, что однажды она совершенно замоталась и где-то посеяла свою связку. Тогда никто не стал делать из этого трагедии – у них были запасные ключи, и потом, Ира так переживала по этому поводу…
Татьяна покачал головой:
– В самом деле… Я и забыла про это.
– Я тоже забыл. Но когда ты позвонила мне и стала обвинять в краже, я вдруг вспомнил.
– И что же ты думаешь – кто-то нашел эти ключи, а потом вдруг додумался, что они от нашей квартиры? Через полгода?! – Эта мысль показалась ей абсурдной – стоило только призадуматься. – Посуди сам – как это можно было вычислить? Таких ключей тысячи, нужно обязательно знать адрес!
– А если тот, кто их нашел, – знал? Если он заранее знал, какую дверь отпирают ключи?
– Кто-то из ее института? – испуганно ахнула женщина. – Ты думаешь, их украл кто-то из ее приятелей?!
– Ну да. Могли и из сумки вытащить. Она ведь вечно бросала сумку где ни попадя…
Татьяна понуро опустилась на стул и огладила юбку на коленях:
– Ну вот, новая радость… Теперь придется менять все замки. Если у кого-то есть ключи, могут наведаться еще раз. Приду и найду пустые стены… Вот как тут.
Муж ничего не ответил ей, когда она добавила, что ей страшно возвращаться домой и ночевать там в одиночестве. А вдруг воры вернутся, когда она будет дома?! Что она может им противопоставить? Очень громкий визг?!
– Я не прошу, чтобы ты помог мне, – заметила она, видя, что он не желает отвечать. – Я сама справлюсь. Ничего…
Алексей молчал. Она решила было встать и распрощаться, недоумевая в душе – неужели для того, чтобы напомнить ей о пропавших ключах, нужно было тащить ее через треть Москвы?! Это можно было сделать и по телефону, и тогда бы она еще сегодня успела связаться с фирмой, которая ставила им дверь. Но муж неожиданно произнес:
– Собственно, я хотел поговорить еще кое о чем.
– Ну давай, – устало заметила она.
– Я хотел спросить, может, тебе нужны деньги?
Она вздрогнула. Вопрос больно ее уколол – хотя раньше она без стеснения забирала у Алексея всю зарплату, выдавая ему только на карманные расходы. Она всегда была семейным кассиром, и никому, в том числе и ей, такая расстановка ролей странной не казалась.
– Ты хочешь предложить мне денег? – раздельно повторила она. – Вроде алиментов?
Алексей страшно смутился и пробормотал, что это вовсе никакие не алименты, просто, раз ее обокрали… И потом, он за нее беспокоится… Татьяна его оборвала:
– Ну из сумки у меня ничего не вытаскивали, скоро получу зарплату, а что касается беспокойства… За это спасибо.
Она сама не ожидала от себя такого ответа. Честно говоря, вопрос о деньгах уже не раз приходил ей в голову – с того момента, когда ушел муж… Она прекрасно понимала, что с того момента, когда бюджет будет составлять только ее скромная зарплата, все расходы придется урезать и жить по-прежнему уже не удастся. Будь жива Ира – все было бы намного проще. Хотя девушка она была взрослая и никаких алиментов по закону ей не полагалось, но, если бы Алексей пожелал давать ей деньги, Татьяна была бы только «за».
– Я работаю… – уже менее уверенно повторила она. – Мне хватит.
– Но ты получаешь так мало…
– Ничего.
Он пожал плечами:
– Я только хотел помочь… Мы же все-таки не чужие.
– Рада, что ты так думаешь, – выпалила она и тут же поправилась: – Или не рада, уж и не знаю. Ничего я теперь не знаю. Ладно, пора домой. А то как бы последнее не утащили.
Он вдруг взял ее за руку:
– Постой, я провожу тебя немного. Или хочешь, подвезу?
Женщина давно отметила исчезновение машины из их двора. Было ясно, что Алексей явился как-то и перегнал автомобиль к своему новому месту обитания. Это ничуть ее не задело – машина была ей вовсе не нужна. Она слегка улыбнулась:
– Если подвезешь – буду благодарна. Только… Сердце-то у тебя в порядке? Можешь сесть за руль?
Он ответил, что сердце у него в порядке. Все, что с ним сейчас происходит, – только из-за разболтанных нервов. Они вместе вышли на улицу, сели в машину. По дороге оба молчали. Татьяна даже не хотела, чтобы кто-то начал разговор, – у нее на душе было так смутно и тяжело. Больше всего ее мучила мысль, что ей придется ночевать одной. А он – ее уже бывший супруг – сидит рядом, ведет машину и думает бог знает о чем. А ей, может быть, угрожает опасность. Если этим подонкам, которые завладели ключами, придет идея наведаться к ней ночью… «Правда, существует задвижка, – подумала она. – И они это понимают, и ночью ко мне не сунутся. Тогда придется взламывать дверь по-настоящему, и без шума не обойтись… Но все равно, мне страшно!»
Немного не доезжая до дома, Алексей неожиданно остановил машину у обочины. Татьяна удивленно на него взглянула:
– Здесь? Ну ладно, уже близко… Я пойду.
Тот резко поднял руку, будто пытаясь ее остановить. Татьяна, уже приоткрывшая дверцу, замерла с вопросительной улыбкой на губах:
– Что?
– Я еще хотел кое-что рассказать… – с запинкой произнес он. – Собственно, я ведь за этим и попросил тебя приехать. Я не мог сказать об этом по телефону…
У нее часто застучало сердце. «Что еще? Господи, что еще сейчас свалится мне на голову? Хватит, не нужно!»
Но он уже говорил. И как она и ожидала, речь шла об Ире. Почему она знала это еще до того, как муж успел открыть рот, – Татьяна не понимала. Может, потому, что у него в тот миг было такое странное выражение лица – виноватое и одновременно замкнутое. Таким он был, когда узнал о смерти дочери. Невероятное выражение – будто он чувствовал за собой какую-то вину и не мог в этом сознаться.
– Я все думал о том, как она изменилась, – говорил муж, не глядя в сторону Татьяны. – Она ведь прежде была совсем другая… А может, я и не знал, какая она была…
«Мои слова. Но почему у него такое странное лицо? Он волнуется и не смотрит на меня!» Женщина достала сигарету. Дверцу она оставила приоткрытой, и дым поплыл по ветру, завиваясь в свете горящей напротив витрины. Мимо шли люди – кто-то с покупками, кто-то с собакой на поводке, с ребенком в коляске… Люди двигались совсем рядом, а ей казалось, что они далеко. Как на экране телевизора.
– Я все пытался понять, когда она вдруг стала меняться… Завела себе кого-то, забеременела… Ничего нам не говорила. И тут – эта смерть. Она же умерла так, будто была совсем одна на свете! Что с ней было в те три дня, а?
Женщина покачала головой:
– Я пытаюсь узнать.
– Но ничего хорошего, ведь так? А она не позвонила нам. Если ей было плохо – почему она не позвала на помощь, как ты думаешь?
Татьяна отвернулась – у нее сжималось горло, его терзали резкие, мелкие спазмы. Справившись с собой, она ответила, что, видно, в те дни она мало думала о своих родителях. Как ни трудно себе это представить…
– Может, она в нас тогда не нуждалась, – ответила она. – А может, и не могла позвонить.
– Позвонить всегда можно! Она просто не хотела! – неожиданно резко и уверенно ответил ее супруг.
– Откуда ты знаешь?
Но он как будто не слышал ее возмущенного вопроса. Слегка ударив ладонями по рулю, Алексей продолжал:
– Она не хотела нам звонить! Если что и случилось нехорошее – нас бы она не позвала! Тебя еще – может быть, а вот меня – нет! Нет! И я понял почему… Я и думать не мог, что это так ей в голову засело… Это было, когда она еще училась в последнем классе. После Нового года… Хотя по-настоящему все это началось перед Новым годом.
– Что? – вырвалось у нее. Она не могла больше слушать весь этот загадочный бред.
– Я все думаю, что это изменило ее…
Она встретила его измученный взгляд. Ему в самом деле было скверно, и вряд ли дело было в физической боли. Татьяна осеклась.
Полтора года назад муж начал встречаться с Катей. Он познакомился с нею в ее универсальном магазине – новеньком, с иголочки гиганте из стекла, синеватой стали и облицованного гранитом бетона. Автоматические двери, кондиционеры, фонтанчики, эскалаторы – настоящий храм, прообраз земного рая, где все к вашим услугам. Зайти в такое место всегда приятно, даже если ничего не собираешься купить. Погуляешь, посмотришь, а потом возьмешь и купишь что-нибудь…
Татьяна слушала мужа с широко распахнутыми глазами – ей и в голову не приходило, что ему могут доставлять удовольствие прогулки по магазинам. Сама она тоже этим пороком не страдала. Зато Ира – та была идеальной покупательницей, жертвой всевозможной рекламы… Единственным, что мешало ей скупать все подряд, было постоянное отсутствие карманных денег.
– Мне просто на работе кто-то сказал, что магазин хотя и крутой, а цены там нормальные, – как будто оправдываясь, сообщил Алексей. – А я как раз хотел подарить вам с Ирой что-нибудь к Новому году. Ну не могу же я таскаться по рынкам – я же ничего в шмотках не понимаю! Там могут такое подсунуть… Я выделил деньги, решил пойти в этот магазин. Тем более мне сотрудница еще и карточку предложила.
Дисконтные карты постоянных клиентов давали скидку в отделах этого магазина – иногда до пятнадцати процентов. Документов и фамилий там не спрашивали, и карточка окончательно убедила доверчивого Алексея, что стоит навестить этот храм торговли.
Катя работала в отделе трикотажа известной итальянской фирмы. Алексей сразу отказался от попытки разобраться на полках с разложенными свитерами и кофточками – он потерялся, как от изобилия выбора, так и от его скудости, – все вещи были приблизительно одной гаммы – черные, серые, синие… Эти цвета порядком поднадоели ему и наводили тоску. Катя, подошедшая с милейшей улыбкой, предложила ему помочь.
Молодая женщина поинтересовалась, что именно его интересует, и принялась предлагать товар. Безусловно, все вещи были прекрасного качества, но Алексей никак не мог решиться на покупку. Наконец он робко осмелился высказать свою точку зрения – очень уж все это траурно. А он ищет подарки для двух женщин, одна из которых – совсем молоденькая… Его дочка.
Продавщица не стала обижаться на критику. Она даже засмеялась и ответила, что он прав – не все любят темные тона, да и не всем они идут. Но ведь есть еще и белые вещи, а также бежевые… Короче, белую кофточку для жены Алексей все-таки приобрел.
Татьяна вздрогнула и посмотрела на свою грудь так, будто неожиданно обнаружила на ней паука. Она сидела в той самой белой кофточке – уже изрядно заношенной, но все еще пушистой и теплой. Алексей даже не заметил этого движения – он продолжал свой рассказ. Было видно, что вспоминать о том дне для него одновременно мучительно и приятно.
– Я сказал, что для дочери все равно хочу выбрать что-то более яркое. Она повела меня на другой этаж, в молодежный отдел. И там даже помогла выбрать майку, представляешь?
– Представляю, – сквозь зубы отозвалась Татьяна. – Это же ее работа.
– Нет, она это сделала из любезности! – возразил Алексей. – Она была из другого отдела, и продажа не принесла ей никаких процентов!
– Значит, она старалась, чтобы тебя подцепить, – уже немного остыв, произнесла женщина. – И любезность тут вовсе ни при чем. Какой ей был расчет уходить из своего отдела, если она получает там проценты с продаж?
Так или иначе, но маечка для Иры – с картинкой на груди была успешно куплена. Однако, вернувшись домой, Алексей засомневался, точно ли подобран размер. Он даже улучил момент, когда дочери не было, и, вытащив из шкафа ее вещи, сравнил со своей покупкой. Так и оказалось – отец ориентировался на весьма устаревшие представления о том, какой бюст у его маленькой дочурки. Майка была безусловно ей мала, и он отправился менять вещь.
– И конечно, попросил Катю помочь? – язвительно спросила Татьяна.
Оказалось, что ничего подобного Алексей не замышлял. Симпатичная любезная продавщица, конечно, осталась у него в памяти, но он сразу отправился в отдел молодежной моды. Катю он встретил на втором этаже у фонтана – когда соображал, не заглянуть ли еще в парфюмерию… Катя сразу узнала его, и это приятно поразило Алексея, который ничуть не обольщался насчет своей внешности. Кончилось тем, что он передумал покупать духи, а решил вместо этого перекусить в располагавшейся тут же на первом этаже пиццерии. Разумнее было бы поехать домой и уже там поужинать, но в этот вечер ему вдруг захотелось разнообразия. Катя составила ему компанию. Впрочем, она от пиццы отказалась, пила кока-колу. Они разговорились… И встретились еще раз, через два дня, когда у девушки закончилась работа. Алексей ждал ее рядом с универмагом в своей машине.
– Как же ты все успевал? – иронично спросила Татьяна. – Перед праздниками ты был завален работой, как всегда. А тут еще любовь!
Алексей вздрогнул и ответил, что тогда они с Катей еще не проводили вместе слишком много времени. И вообще, ничего серьезного еще не было.
– Я и не думал, что все так закончится, – признался он.
– А скажи честно – были у тебя до нее другие любовницы? – поинтересовалась Татьяна.
Она подозревала, что это было далеко не первое приключение мужа. Тот раздраженно ответил, что это в данном случае никакого значения не имеет.
– Были, значит, – вздохнула она. – Ну и пусть. Только при чем тут Ира? Ты так и не сказал.
И тогда выяснилось, что вскоре после Нового года, когда все подарки были подарены, шампанское выпито, а праздники кончились, Алексей столкнулся с дочерью в самый неподходящий момент – когда выходил под руку с Катей из универсального магазина.
Ира как раз собралась войти в разъехавшиеся перед ней двери. Алексей сразу узнал ее и почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Он-то сразу заметил дочь – та выглядела такой юной и свежей, лицо порозовело, курточка была легкомысленно расстегнута, капюшон откинут на спину… Катя, заметив его нервное движение, тоже взглянула на девушку. Тут Ира и посмотрела на них.
– Я спросил, что она тут делает, – смущенно признался Алексей. – Она как-то запиналась, совсем покраснела… Смотрела на Катю все время, просто глаз не могла отвести. А та ни черта не поняла! – выговорил он с неожиданным раздражением. – Стояла и ждала, когда мы попрощаемся.
Оказалось, что Ира пришла обменять свою многострадальную мачеку. Размер-то подошел, но вот картинка ее не устраивала. Она хотела другую – с черной кошкой, а не с лягушкой. Ира наконец прошла в магазин, а Катя вытянула своего поклонника на улицу. Узнав, что это была его дочь, женщина отнеслась к этому событию легко. Она сказала, что ничего страшного не произошло – неужели он не имеет права находиться рядом со своей знакомой? Алексей согласился что это, конечно, чепуха. Он и сам не понимал, чего испугался? Жена никогда не была особенно ревнивой, и даже если дочь расскажет ей об этой встрече – бури все равно не последует. Но его испугали тогда глаза дочери, ее взгляд…
– Она смотрела на нас, будто спрашивала – как это может быть? Понимаешь? А потом, после того вечера, вдруг перестала со мной разговаривать. Раньше держалась так, будто ей все еще лет пять-шесть, ничего не скрывала. А теперь все время сторонилась меня, как будто я мог ее чем-то заразить.
Татьяна и сама вспомнила, что ей бросилось в глаза неожиданное охлаждение между отцом и дочерью. Но она тогда отнесла это за счет того, что муж неожиданно стал придирчив к Ире. Он постоянно пытался ее поучать, высказывал какие-то претензии, упрекал за такие вещи, которые прежде его совсем не раздражали. За невыключенный в туалете свет, например. Она напомнила ему об этом:
– Ты-то сам много сделал, чтобы помириться? Ну, видел, что ребенок переживает, мог бы и соврать, что это была просто знакомая!
– Да она и была тогда просто знакомой! – запальчиво возразил он. – У нас еще и не было ничего! Ты понимаешь?
– Ну тогда почему ты вдруг стал придираться к Ирке?
Он в отчаянии махнул рукой:
– Сам не понимаю… Может, потому, что чувствовал себя виноватым… Тогда мы с Катей уже стали любовниками. И виделись по крайней мере пару раз в неделю. А Ира… Я как ни приду оттуда – она меня будто насквозь видит. Разве это могло быть? Нет, конечно! А мне казалось, что она меня упрекает – взглядом. И я сразу начинал на нее срываться…
Татьяна покачала головой:
– О господи… Вот уж не думала, что она такая молчунья… Значит, она все это про себя переживала? Теперь я понимаю, откуда взялось это сочинение.
Алексей не понял, о чем речь, но Татьяна не стала ему объяснять. Да, это отрицание любых авторитетов, этот ранний, неизвестно откуда взявшийся цинизм – истоки этого были ей теперь понятны. Не значит ли все это, что прежде для девочки идеалом был отец? Если так – она этого даже не подозревала. Вряд ли знал это и сам Алексей.
Она взглянула на него и неожиданно пожалела бывшего мужа. Вот он сидит – такой несчастный, измученный, неожиданно постаревший. Она бы испугалась, если бы столкнулась с ним лицом к лицу на улице, можно было подумать, что он в самом деле тяжело болен. Женщина даже сделала попытку немного его успокоить, хотя сейчас и сама нуждалась в успокоении:
– Ну ладно тебе, она же ничего точно не знала. Конечно, переживала, это было для нее потрясением. Но не могло все пойти именно отсюда. Ты не виноват… Не так уж виноват, – поправилась она.
Он покачал головой:
– Постой, это еще не все.
– Как? Что еще-то?
Он сказал, что этот период холодной войны продолжался чуть ли не полгода. Сперва он думал, что долго такого не вынесет и вызовет дочь на откровенный разговор. Но чем дальше заходили его отношения с Катей, тем более откровенным обещал стать этот разговор… Или же пришлось бы лгать дочери – а этого делать тоже не хотелось. Потом, постепенно, он привык к тому, что та больше не шлепается ему на колени, чтобы вместе посмотреть футбол, не бросается на шею, когда он возвращается с работы…
– Ко всему привыкаешь, – сказал он. – Я даже стал думать, что она просто повзрослела, а я тут совсем ни при чем. Пока она мне не выдала…
Это произошло, когда Ира уже училась в институте. Первые месяцы ее учебы были каким-то безалаберными – она то и дело норовила проспать, не ходить на занятия, забывала дома конспекты… Видно, порядки там были не такие жесткие, как в школе, где с ребят спрашивали за каждую провинность. Теперь уже и Татьяна стала часто покрикивать на дочь – ее все это раздражало. Ира не огрызалась, но часто пропускала все мимо ушей. Возможно, действительно взрослела.
Алексей окончательно убедился в том, что его дочь стала совсем взрослой, когда застал ее возле дома, целующейся с каким-то парнем в кожаной куртке. Лица этого парня он не рассмотрел, видел его со спины. Зато узнал Иркины рыжие волосы, разметавшиеся у него по плечам, и ее голубое пальто. Он застыл как вкопанный – и не мог двинуться с места, пока парочка не стала прощаться. Парень неторопливо двинулся прочь, а Ирка, вытирая губы тыльной стороной ладони, вдруг столкнулась взглядом с отцом.
– И что меня поразило – так это ее улыбка! Она улыбалась, представь себе! – возмущенно воскликнул он. – Ничуть не смутилась! Да и не улыбка это была, а скорее, ухмылка… Мерзкая такая…
– Каков он был из себя, тот парень? – взволнованно перебила его Татьяна.
– Да он пошел в другую сторону – только раз я видел его в профиль.
– Но ты бы узнал его?
– Как? Да я в тот миг и не думал о нем! Только понял, что это не мальчик, – солидный такой парняга… И сразу испугался за Ирку. Такому точно одних поцелуев будет мало.
Но самый главный шок ждал отца чуть позже – когда он подошел к дочери и спросил, кто это был. Та, не стирая с губ довольной и загадочной ухмылки, ответила, что это совершенно никого не касается. Она смотрела на отца с вызовом, а в глазах, которые прежде казались ему такими прозрачными, неожиданно показалось незнакомое, жесткое выражение.
– Я ответил, что надеру ей… одно место. А она сказала, что если мне можно шататься со всякими шлюхами, то и ей можно делать, что хочется. Я хотел врезать ей прямо на улице, да не успел.
Ира развернулась и побежала прочь, явно собираясь догнать своего кавалера. Видно, она догнала его, так как вернулась домой только часа через три.
– Я виноват, виноват, – твердил Алексей. – Я уверен, что она сделала все это мне назло. Когда Ирка пришла в тот вечер, ты еще спросила ее – где она пропадала так долго? А она ответила, что занималась английским с подружкой…
– Что ж ты мне ничего не сказал?
– А что я мог сказать? Я просто обалдел… Она смотрела при этом прямо на меня и опять ухмылялась. Только легонечко, чтобы ты не заметила.
– Но лучше бы я узнала про твою Катю, в сто раз было бы лучше! Какое право ты имел покрывать Ирку! Я бы вовремя спохватилась, и не было бы никакой беременности! Ничего этого не было бы!
Теперь Татьяна говорила во весь голос, почти кричала. Она захлопнула дверцу машины, заметив, что на них стали оглядываться идущие по тротуару прохожие.
– Что же ты все это время молчал! Ты должен был мне сказать! Или не понимал, во что она могла вляпаться? Она и вляпалась, может, тебе назло!
Ее трясло, она с ненавистью смотрела на мужа, а с губ, будто сами собой, слетали гневные, уничижительные слова. Женщина кричала, что, если он еще раз попробует сунуть ей деньги, она его ударит, честное слово, ударит! И пусть он больше не врет, что любил дочь, – так не любят! Что такое любовь – он вообще понятия не имеет! И что скатертью ему дорожка – он правильно сделал, что ушел к своей Кате, им есть теперь, что вспомнить! Это из-за их мерзких историй девчонка решила, что все на свете сволочи, и плюнула на свою собственную судьбу!
Алексей не пытался ее остановить, когда она рванула дверцу машины и вылетела на тротуар. Вернулась, чтобы забрать с сиденья забытую сумку, и неожиданно для себя самой плюнула на пол:
– Иди к черту!