Это стало новостью не только для Кондрата и друзей его юности.

Виктор Хижняк тоже не ожидал такого поворота событий, но удивиться не успел — Кондратенко отреагировал быстрее.

— Ты? — В вопросе Александра еще звучали нотки сомнения, но они исчезли мигом, да и сам вопрос снялся, и следующая фраза звучала уже более уверенно: — Ты… Договорился, значит… Ты всегда любил договариваться, дядя Жираф…

— Ты знал? — вмешался Виктор, обращаясь к Шубину. — Почему мне не сказал?

— Что бы это изменило, Хижняк? Ты все равно пришел сюда за головой Шеремета. И ты получил ее, делай с ним что хочешь. Я же мент, меня всегда интересует истина. Даже если ее нельзя подшить к делу и передать в суд.

— И давно ты это узнал?

— Не очень, — ответил Шубин. — Всего несколько дней. Ты, кстати, тоже мог бы это узнать. Тут не надо ломать голову, достаточно задать правильные вопросы правильным людям. К тому же мне не пришлось их задавать, мне самому обо всем рассказали.

— Кто?

— Я.

Теперь на звук нового голоса обернулись все. Даже Шеремет со стоном перевернулся на другой бок, чтобы видеть выходящего со стороны кухни Максима Неверова. Оружия в его руках не было, рукоятка пистолета на удивление мирно выглядывала из наплечной кобуры.

В голове у Хижняка только теперь начало складываться в единую картину все, к чему у него за эти дни поднакопились вопросы и чему у Шубина находились короткие, но почему-то всегда убедительные объяснения.

— Как это понимать, Неверов? — выкрикнул Большой, все еще пытаясь сохранить лицо и оставаться хозяином положения.

— Что понимать, господин Большой? Что вы тогда, пятнадцать лет назад, заключили сделку сначала с людьми крупного донбасского авторитета по кличке Кардинал, подкинули Александру Кондратенко горячий ствол, а после сделали виноватым Аркадия Поляка? Вы же знали, что Кондрат в своем положении это не проверит. Или я должен объяснить, как надо понимать то, что параллельно вы договорились с правоохранительными органами, сдав и Кардинала, помиловавшего всю вашу компанию после сделки, и все новошахтерские группировки, и периодически продолжали постукивать, одновременно продвигаясь из нелегального бизнеса в легальный. А оттуда — в политику, к власти, к неприкосновенности?

— Аркадий… Саша… Игорь, не слушайте его! — Теперь Большой окончательно потерял почву под ногами.

— Почему? Мы здесь собрались как раз для того, чтобы ваши друзья получили возможность услышать, кто на самом деле завел эту карусель. Хижняк, вы ведь не забыли, в какой структуре я служил раньше и какие связи у меня остались? Я всего лишь навел справки, выяснил, кто работал пятнадцать лет назад по донецкому региону, съездил в Киев, провел несколько неофициальных встреч и задал несколько вопросов. Кстати, один из моих собеседников — известный вам генерал-майор в отставке Засядько. Ваш давнишний руководитель и куратор, правильно? Он, оказывается, тоже в курсе той истории. Только ведь она не уникальна, Виктор. Тогда начался крупный передел власти, стрельба и кровь всем надоели, бандитские группы зачищались по всей стране всеми доступными средствами. Ну а кто сыграл на стороне закона, получил неофициальное отпущение грехов и даже бонусы. Большой — живой тому пример.

— У тебя есть что сказать? — глухо спросил Кондрат, и Хижняк теперь ясно увидел: для того больше не существует в этом зале никого, кроме Жирафа.

— Саша, ты не понял разве? Я ведь делал все, чтобы вернуть тебя в дело! Мы же только полчаса назад об этом говорили!

— Я отсидел пятнадцать лет. Полную катушку. По твоей милости, дядя Жираф. Этот, — он кивнул в сторону Неверова, — правду говорит или все-таки беса гонит? Я хочу, Жека, чтобы ты мне ответил.

— Аркадий… — Большой посмотрел на замолчавшего, казалось, навсегда Поляка. — Игорь… Хлопцы… Друзья, я всех нас спасал! Вы же помните, что надо было кого-то отдать! Или один, или все! Вы тогда прикинулись, что не понимаете ничего, а на самом деле знали: Кардиналу и ментам по большому счету нужен был Кондрат! А мы выжили, мы поднялись, и теперь все могло снова стать, как и раньше! Даже лучше!

— Кондрат захотел мне отомстить, — выдавил из себя Поляк. — Ты хочешь сказать, что это лучше, чем было прежде?

— Вы не захотели договариваться! — Теперь в словах Большого звучало неприкрытое отчаяние. — Могли бы предложить ему часть денег и дождаться меня! Вы двое могли выиграть время! Но вы не захотели! Вам, козлам, стало жалко денег! Вы пожалели какие-то деньги, ребята!

— Зато ты очень хорошо распоряжался нашими. — Голос Поляка постепенно окреп. — Ты продал не Кондрата, ты продал всех нас. И не собирался ты помогать нам, я так себе думаю. Отошел в тень, думая, что мы сами справимся. А если нет, то на этот счет у тебя, Женя, имелся план «Б». Сегодня, полчаса назад, ты нам его озвучил. Ты сволочь, Женя.

Не обращая внимания на мужчин с пистолетами, Аркадий Поляк втянул голову в плечи, затем медленно направился к ступенькам, ведущим наверх.

Александр Кондратенко повернулся всем корпусом к Хижняку. Их взгляды встретились. Кондрат протянул руку.

— Дай мне ствол.

Не сводя с него глаз, Виктор сделал шаг вперед и отдал оружие. Это единственное, что он в данной ситуации мог и хотел сделать для того, кого неожиданно перестал считать своим врагом.

— Хижняк, НЕ СМЕЙ! — предупреждающе крикнул Шубин. Но Виктор уже не обращал на него никакого внимания — просто встал между Матвеем и Александром.

Шубин, понимая, что должно случиться в следующую секунду, посмотрел на Неверова. Тот молча сложил руки на груди, всем видом показывая: он все сказал, теперь ситуация развивается без его участия.

Кондрат взял пистолет, направил его на Большого.

— Ты, — проговорил он. Враз побледнев, Евгений Большой схватился за сердце и начал оседать на пол.

А потом вдруг, теряя равновесие, сделал несколько шагов вперед, к столу, чтобы удержаться, опершись на него. Но в последний момент с неожиданной для него прытью подхватил лежавший на краю пистолет и пальнул не целясь.

Два выстрела слились в один.

Пуля Кондрата пробила Большому горло, пуля Жирафа слегка зацепила Кондратенко за левое плечо.

Воспользовавшись тем, что на него пока никто не обращает внимания, Игорь Шеремет, помогая себе уцелевшей левой рукой, поднял правую, нацелив ствол на стоявшего в нескольких шагах от него безоружного Хижняка. Когда громыхнул еще один выстрел, Виктор обернулся. Шеремет, так и не успев нажать на спуск, лежал на полу, раскинув руки, с простреленной головой, а Неверов опустил свой пистолет, который успел выхватить, словно ожидая возможности пристрелить своего хозяина.

Александр Кондратенко тем временем поворачивался к Шубину. Его намерений Хижняк не понял. Он не знал, собирается ли тот стрелять в Матвея, хочет ли продолжать разговор или отчаянно рвануть напролом в надежде уцелеть. После того как пистолет Шубина плюнул огнем и Кондрат, вскрикнув, посмотрел на красное пятно на груди и рухнул на пол, Виктор уже не мог узнать этого.

Все происходившее, казалось, не интересовало Аркадия Поляка. Он даже не затруднил себя наблюдением за стремительной и кровавой развязкой: повернувшись к друзьям и врагам спиной, мэр Новошахтерска уселся на нижнюю ступеньку винтовой лестницы и замер, опустив голову.

Наступившую затем тишину нарушил спокойный голос Максима Неверова:

— Вот и все. Аркадий Борисович, с милицией и со всеми остальными, у кого возникнут вопросы, придется объясняться вам. Вы слышите меня?

— Нет, — последовал глухой равнодушный ответ.

— Как хотите. — Неверов пожал плечами. — На всякий случай вот вам совет: это отголоски событий в Новошахтерске. Валите все на Кондратенко, он самая удобная кандидатура. Тем более что пуля, которую извлекут из тела депутата Большого, выпущена из пистолета, который у него в руке. Вообще-то, вы неглупый человек, Аркадий Борисович. Найдете, что сказать.

Сунув пистолет в кобуру, он, решив не дожидаться, скажет что-то не желающий говорить ни с кем Поляк или нет, кивнул Шубину.

— Пошли, Матвей. Хижняк, пойдемте тоже с нами. Надо поговорить.

Виктор выходил первым. В дверях еще раз окинул взглядом кровавую картину. Внезапно он осознал: здесь произошла последняя в этой странной и страшной истории бойня. Даже не думая о том, чем еще собрались заняться в этом доме его невольные соучастники, Хижняк направился к машине Шубина.

Не пешком же идти, в самом деле.

Глупо.