Появление оказалось неожиданным, но и реакция была молниеносной.

Еще толком не рассмотрев незваного гостя, Кондрат вскинул пистолет и выстрелил, не целясь, — просто направил ствол на фигуру в дверном проеме. Однако Хижняк, угадавший это движение, мгновенно ушел с линии огня, выиграв долю секунды и пальнув не в него, а в Шеремета — из всех четверых для Виктора сейчас существовал только он. Пуля впилась в правое плечо Валета, рука, готовая вскинуть оружие, плетью повисла вдоль туловища, а Хижняк продолжал двигаться, теперь наведя ствол на Кондрата. Тот переместился чуть в сторону, вытянул перед собой вооруженную руку, и теперь противники застыли в трех метрах друг от друга, нацелив пистолеты и собираясь начать что-то вроде мексиканской дуэли. Но появление Шубина изменило ситуацию — на Кондрата смотрели два ствола, и он счел более разумным сделать шаг назад и поднять руки на уровень плеч.

— Брось! — велел Матвей, и Кондратенко послушно разжал пальцы, сжимавшие рукоятку.

Пистолет упал на пол у его ног, Шубин сделал красноречивый жест, и Александр легким толчком отбросил оружие подальше.

За это время Большой успел отодвинуться за высокую спинку кресла, защитившись этим прикрытием до уровня чуть выше пояса. Он вертел головой, пытаясь понять, куда же девался Неверов — выбежал ли со всеми и теперь, очевидно, убит, как прочие телохранители, либо успел укрыться где-то здесь, в доме, и в любую минуту готов прийти на выручку. Судя по всему, напавших было только двое.

Аркадий Поляк не двинулся с места. Он словно врос в пол, руки дрожали, а тело, казалось, сковал паралич.

— На колени! — рявкнул Хижняк, по-прежнему сосредоточившись только на подстреленном Шеремете.

Он уже не сдерживал себя — выстрелил ему сначала в правую ногу, целясь выше колена, и, как только она подломилась, загнал очередную пулю в левую ногу, на этот раз метя точно в коленную чашечку.

С диким криком Валет рухнул на колени, сразу же завалился на бок, но упорно продолжал сжимать пистолет — видимо, сработал какой-то обратный рефлекс и пальцы не разжались, а наоборот, сомкнулись крепче.

— Мы договоримся! — выкрикнул Большой, выставив вперед руки, словно таким образом мог защититься от смертоносных пуль. — Не стреляйте! Мы можем все решить! Что вам надо?!

Сам того не понимая, он задал вопрос, на который у Виктора Хижняка до сих пор не было ответа и который он старался не задавать самому себе. Вернуться на Донбасс его заставило слепое желание отомстить за пять смертей, только он слабо представлял себе, что изменится в его жизни и в окружающем его жестоком мире от того, что преступник Игорь Шеремет по кличке Валет ответит за все, что совершил.

Теперь, когда цель была достигнута и подстреленный им враг корчился от боли у его ног, Хижняк вдруг остро почувствовал: у него почему-то нет ощущения полной победы.

Даже если забыть об этом и добить лежачего, лучше не станет. Ведь есть еще остальные трое, которые не убивали никого из тех, кто за короткое время стал ему близок и по-своему дорог, но которые виноваты не меньше, ибо совершили другие преступления. Они убивали, отдавали приказы убивать, просто не мешали, зная об очередном готовящемся убийстве. Только вот судьей и палачом для Поляка, Большого и Кондратенко он, Виктор Хижняк, сейчас быть не хотел.

— Чего молчите? Что надо? Кто вы? — не дождавшись тем временем ответа, опять крикнул Большой.

— Вы не за мной? — спросил Кондрат, державшийся на удивление спокойно.

— Нет, — ответил Шубин, продолжая держать его на прицеле. — Я сейчас объясню, кто мы и зачем пришли. Времени мало, я коротко. Господин Шеремет, вы можете не орать, чтобы я вас не перекрикивал?

— Ты труп, Шубин! — простонал тот, не поднимая головы. — Хижняк, не телись! Начал — так добей, сука!

— Хижняк? — вырвалось у Поляка.

— Да, Аркадий Борисович, — подтвердил Виктор. — Так выглядит тот, кого ваш друг нанял для вашей защиты за ваши деньги от вашего имени. И кого потом собрался стереть с лица земли. Вы в курсе, господа, что Шеремет приказал убить всех, кто вас защищал от Кондрата, и лично в этом участвовал?

— Он же должен был… То есть не должен был… — Поляк замялся, не зная, что сказать, как сказать и есть ли смысл сейчас вообще что-то говорить.

— Так это ты со мной воевал? — оживился Кондратенко, словно не стоял под прицелом. — Уважаю, мужик! Хоть ты мне и вставил, но красиво!

— Я старался, — коротко ответил Виктор, уже поняв: ему почему-то не хочется стрелять в Сашку Кондрата.

— Ребята, мы здесь ни при чем! — не унимался Большой. — Этого мудака трудно контролировать! Даже лучше, что его не будет! А с вами договоримся, все решим, правда!

— Так же как вы, господин Большой, договорились когда-то с Кардиналом?

Эти слова прозвучали так неожиданно, что на произнесшего их Шубина обернулся даже Хижняк, отвлекшись от Валета на несколько секунд.

— Что ты сказал? — крикнул с пола Шеремет.

— Что слышал. — Матвей даже не посмотрел в его сторону, упершись взглядом в Кондрата, который, в свою очередь, буравил не ожидавшего такого поворота Евгения Большого. — Эту историю надо закончить тем же, с чего она началась. Я хочу, чтобы вы все услышали, как было на самом деле. Особенно ты, Кондрат. Тебя сдал Жираф, у меня есть доказательства.