8
Леня упорно размышлял, где достать деньги. Из головы не шел «новый русский», про которого рассказывал Ольшевский. Еще не было никакого определенного плана, просто Леня раздумывал, где тот живет, как его можно найти. Трясясь в переполненном автобусе, он напряженно размышлял над этим, и вдруг его осенила блестящая мысль: «Надо его сфотографировать». Решение было простым, как идея колумбова яйца: заснять компрометирующие кадры, а потом найти этого извращенца и продать ему снимки, угрожая оглаской.
«Как же мне его найти?» — мучительно раздумывал Леня. Вероятность того, что он будет разоблачаться в присутствии постороннего мужчины, очень мала. Может быть, попросить Елену погулять в качестве приманки, а самому идти за ней?
Но сама эта мысль показалась Лене отвратительной. Ему не хотелось, чтобы девушка, к которой он испытывал еще самому непонятные чувства, хотя бы краем своего платья касалась какой-либо грязи, тем более что все это было небезопасно. Кроме того, наверняка маньяк стал теперь осторожен, появляется редко и действует наверняка, когда нет свидетелей. Возможно, он даже сменил место своих вечерних прогулок, ведь его уже два раза ловили на Тверской.
«Надо будет вечером посидеть на аллее, может быть, удастся его увидеть, а потом я что-нибудь придумаю», — решил Леня.
Леня сидел на аллее не один вечер, как планировал, а три, пока не увидел человека, отдаленно напоминающего того типа, которого описывал Ольшевский. Приходилось дежурить с шести часов, когда заканчивается рабочий день в учреждениях, до самых сумерек. Он сидел на холодной скамейке или прогуливался, пока ноги окончательно не застывали и не было уже сил терпеть.
На всякий случай в сумке лежал фотоаппарат со вспышкой, готовый к работе. Пару раз Леня за него даже хватался, когда видел одинокого представительного мужчину в длиннополом пальто или плаще. Но это оказывался то работник банка, спешащий домой, то просто мужчина, прогуливающийся с собакой или сидевший на скамейке с женщиной.
Леня уже начал сомневаться в том, что у него что-нибудь выйдет с новой затеей. Этот тип, наверное, бросил свое опасное дело или сменил место дислокации. Пару дней начинающий сыщик отдыхал от слежки, грея кости после промозглого холода. А потом решил уже последний, четвертый раз сходить на бульвар, даже не сходить, а просто пройтись по нему перед тем, как идти на свидание: может, появится наконец кто-нибудь, похожий на того, о ком рассказывал Ольшевский.
Леня брел по бульвару, вдыхая аромат мокрой листвы и дыма разожженных дворниками костров. Он не оглядывался по сторонам, а просто наслаждался тусклым ясным вечером, низким солнцем и предстоящим свиданием с Еленой. Они должны были встретиться в первый раз после того, как провели вместе ночь, и оба желали этой встречи и боялись. Встретиться раньше они не могли, у Лени было дело — слежка, а у Елены была мама, с которой надо было выяснять отношения и улаживать конфликты.
Время до назначенного часа тянулось медленно. Сыщик грел руки в карманах и раздумывал над тем, куда он может пригласить девушку. Получалось, что никуда. Он мог предложить ей только поездку на метро, чашечку кофе и яичницу. Вдруг невысокий мужчина в длинном плаще и шляпе, перейдя улицу, вступил на аллею. Он явно не был похож на человека, который идет по Тверской по служебным делам — в руках его не было ни папочки, ни портфеля — непременного аксессуара деловых людей. Мужчина замедлил шаг и стал прогуливаться, вертя головой по сторонам и изредка оглядываясь.
«Интересно, кажется, то, что надо», — подумал Леня и застыл, рассматривая потенциального клиента.
Внешний вид гуляющего говорил о достатке и какой-то жизненной уверенности. Ботинки были дорогие, из-под плаща выглядывал воротник белоснежной рубашки — весь он был донельзя холеный и респектабельный. Со стороны не было ничего удивительного в том, что солидный джентльмен после делового дня прогуливается по пустынной аллее, наслаждаясь тишиной и покоем.
Между тем мужчина забеспокоился, почувствовав спиной пристальный взгляд, и стал оглядываться.
«Э,вдруг испугается, пугливый какой», — обеспокоился Леня, перешел на остановку и сделал вид, что ждет троллейбус. Он наблюдал за жертвой уголком глаза, притоптывал ногами, будто от холода, и посматривал на часы, стараясь придать себе вид человека, оказавшегося тут случайно, но при этом внимательно следил за всеми движениями мужчины.
Тот медленно шел, огибая старушек, остановившихся поболтать о ценах на продукты. В конце аллеи, от памятника Тимирязеву, быстро шла девушка. У нее была внешность юной студентки. Леня увидел, как мужчина незаметно расстегнул нижние пуговицы своего плаща и медленным шагом пошел ей навстречу. Девушка, однако, на него не глядела. Два участника инцидента неумолимо сближались. Третий наблюдал за этими двумя. До точки встречи оставались считанные шаги, когда вдруг подъехал троллейбус и загородил место действия.
— Черт! — выругался Леня и отошел в сторону, чтобы обогнуть его. Но самое интересное он уже пропустил. Эти двое уже разошлись. Мужчина с каменным лицом шел, ускоряя шаги, а девушка, обернувшись, что-то кричала ему вслед, но что именно — не было слышно. На кричащую девушку оглядывались недоумевающие старушки. «Вот молодежь пошла», — наверное, говорили они, рассматривая и осуждая ее экстравагантный наряд.
— Самое главное пропустил, черт побери этот троллейбус, — проговорил Леня и, забыв про назначенное свидание, поспешил за мужчиной, уже сворачивающим на боковую улочку. Лавируя на проезжей части, среди машин, бешено сигналящих наглому пешеходу, он едва не потерял его из виду, но все-таки успел заметить белое авто, которое тут же тронулось с места. В наступивших сумерках номер невозможно было разглядеть.
«Эх, жалко, — расстроился Леня. — Легче было бы искать этого типа, зная номер машины. Но ничего, главное, он есть и ходит сюда, значит, его можно выследить еще раз».
Посмотрев на часы, Леня ужаснулся — увлекшись слежкой, он опаздывал на свидание минут на двадцать. Пришлось бежать изо всех сил, увертываясь от столкновения с прохожими.
Елена с печальным и одиноким видом сидела на скамейке около фонтана. Ветер развевал ее волосы, закрывал ими лицо. Она отбрасывала непослушные пряди, но новый порыв вновь тормошил ее кудри. Увидев бегущего человека, она встала и пошла ему навстречу. Леня налетел на нее как вихрь, закружил, зацеловал, бормоча извинения, задыхаясь и со свистом вбирая в грудь воздух.
— Отдышись сначала, — сказала она, закрывая ему рот ладонью. — Пойдем погреемся.
Они зашли в «Макдональдс». Леня буквально упал за первый же свободный столик.
— Как я рад, что ты не успела уйти, — еще прерывающимся голосом сказал он.
— Давно бы ушла, но все думала, еще минутку подожду.
Двигая челюстями, механически пережевывая гамбургер, Лене не терпелось рассказать о случае, который он только что наблюдал.
— Слушай, а я его видел, — проговорил Леня с набитым ртом.
— Кого его? Запей, а то подавишься.
— Этого мужика, про которого Ольшевский рассказывал.
Елена покачала головой.
— Ненормальный, чего он тебе дался?
— Да я его случайно увидел, когда шел к тебе, — почти соврал Леня, как будто и не он мерз добрых три дня в ожидании этой случайности. — А когда увидел, — не поверишь, сразу понял, что это он. Точно, в плаще, и машина белая.
— Ты думаешь, что каждый, кто в плаще и на белой машине, маньяк?
— Да нет, в машину он потом сел. Я шел, вижу — он, ну думаю, дай послежу. Он увидел девушку, расстегнул пуговицы и шасть к ней навстречу. Та чуть его по морде сумкой не смазала. А потом он уехал на белой машине.
— Тебе повезло, — с иронией сказала Елена.
Леня, не заметив иронии, подтвердил:
— Точно повезло.
Уже подъезжая к дому, Леня спросил у своей подруги, не стесняясь того, что их могут слышать попутчики:
— Слушай, у тебя есть какая-нибудь сексуальная одежда?
Елена покраснела и оглянулась.
— Ты что, с ума сошел, такие вещи в транспорте обсуждать.
— А что? Нет, не в том смысле. Короткая юбочка, колготки в сеточку, например, что-то в этом роде, — Леня показал на юную особу, чьи замерзшие коленки вызывающе белели, притягивая к себе взгляд.
— Что-то я не понимаю, тебе что — не нравится, как я одеваюсь?
— Дело не в этом, мне самому нужна такая одежда. Поможешь мне нарядиться так же, как она?
— Ты случайно не того?.. — Елена удивленно посмотрела на своего спутника и ехидно спросила. — У тебя все в порядке с сексуальной ориентацией?
— А, с этим, да… Да ты не думай, мы просто договорились с друзьями одного приятеля разыграть. — Леня, смеясь над ее подозрениями, поцеловал Елену куда-то в ухо, потому что мимо губ промазал, автобус дернулся. — А парик у тебя есть?
— Нет, парика нет, а юбку я найду, конечно, но думаю, что у тебя будут проблемы с колготками и обувью.
— Косметичку тоже захвати, ладно? — попросил Леня, когда они вышли из автобуса. — А парик я найду.
Парик пришлось занять у Влады Петровны, сопровождая просьбу отчаянным враньем. Это произведение парикмахерского искусства представляло собой массу всклокоченных рыжих волос, которую пришлось сначала нещадно мочить водой, а потом поливать лаком, чтобы пряди не торчали столь угрожающе во все стороны.
Как и было предсказано, возникли проблемы с колготками. После того как Леня порвал две пары, принесенные ему Еленой, безуспешно пытаясь натянуть их на свои журавлиные ноги, пришлось занимать денег и покупать самый большой имеющийся в природе размер. Дотошный покупатель, войдя во вкус, советовался с продавщицами, какие ему выбрать — в сеточку, или с цветочком на лодыжке, или со стрелкой.
Еще большая проблема возникла с туфлями. Наконец было принято решение остановиться на спортивных тапочках, благо их использует как мужской, так и женский пол.
Вечером Елена, гомерически хохоча и размазывая по колючим щекам Лени помаду, обучала его основам макияжа.
— Нет, тебе явно надо выщипать брови, — ехидничала она, — сейчас такие брови не носят, это даже неприлично.
Леня хмурился, но на такую пытку, как выщипывание бровей, не мог решиться. Первый же вырванный волосок заставил его кричать от боли, умываясь слезами.
— Красота требует жертв, — приговаривала Елена, раскрашивая Леню во все цвета радуги. — Подведем глаза черным, от этого они кажутся выразительнее. Нет, но какая челюсть! — тут же с притворным возмущением закричала она. — Такую челюсть ничем не замазать! А эти скулы! Приличная женщина не может иметь такие широкие скулы…
Раскрашенный Леня в юбочке, колготках и мужской рубашке был так комичен, что у его гримерши уже не было сил смеяться, она в изнеможении лежала в кресле и держалась за живот, опасаясь новых приступов хохота.
— Только маньяк или заключенный может принять тебя за женщину, — наконец проговорила она.
— А по-моему, ничего, — удовлетворенно сказал Леня, прохаживаясь по комнате и вертясь перед зеркалом.
— Ну и походка у тебя! Шаги делай поменьше.
— Ничего, я буду стоять. Главное, не замерзнуть в такой юбочке.
— Ты сексуален не больше, чем горилла в зоопарке.
— Это с точки зрения женщины. А с точки зрения мужчины, да еще при плохом освещении, очень даже ничего, — решил Леня и, не откладывая дела в долгий ящик, решил на следующий же день выйти на охоту.
Леня жестоко замерзал в своем костюме. Короткая куртка, мужское предназначение которой скрывал павлово-посадский платок, грела только верхнюю часть тела, а ноги были открыты всем ветрам. Проклиная все на свете, включая модельеров, которые придумывают подобные одежды, и даже мужчин, которым такая одежда кажется сексуальной, он измерил своими широкими шагами всю аллею. Пару раз останавливались гремящие музыкой автомобили, и развеселые молодые люди предлагали Лене прокатиться с ними и послушать музыку.
— Да пошли вы… — отвечал он грубым голосом, полным оскорбленного женского достоинства, и уходил прочь.
Клиент не появлялся.
«Так можно все себе напрочь отморозить», — с тоской думал Леня и уходил греться в магазин, где продавщицы провожали его странными взглядами. Иногда он осторожно растирал себе ноги, стараясь не повредить колготки. Фотоаппарат болтался на шее, холодный как лед и тяжелый как камень.
Промерзнув так несколько вечеров, он решил «работать» через день и только в то время, когда на бульваре видел интересующее его событие, и не более сорока минут. Но и такое решение было непродуктивным. В течение всей следующей недели клиент не появлялся. Необходимо было что-то предпринимать.
Уже в своей обычной одежде Леня обошел все конторы и офисы, расположенные на Никольской и рядом с ней, в узких переулочках вокруг ГУМа, заставленных машинами так плотно, что между ними трудно было протиснуться. Четыре конторы, украшенные золотыми вывесками, судя по названиям, должны были торговать нефтью и нефтепродуктами. В какой же из этих четырех работал «его» клиент? Сыщик обследовал прилегающие к офисам стоянки машин и вычислил, что на них обычно стоят только два белых «Мерседеса», один из них посовременней. Причем в том, что посовременней, почти весь рабочий день сидит шофер.
«Надо рискнуть и порасспрашивать у него, я ведь ничего не теряю», — подумал Леня и, заметив, что шофер от скуки курит сигареты одну за другой, слушая музыку, решил подойти и завязать разговор.
Он купил в киоске пачку дорогах сигарет и остановился около «мерса», хлопая по карманам в поисках зажигалки, которой, естественно, не было и не могло быть. Леня как бы случайно встретился с шофером взглядом и спросил улыбаясь:
— Друг, не найдется прикурить?
Шофер молча достал зажигалку. Леня закурил, вспоминая свой недолгий опыт в этой области, потом протянул пачку шоферу и предложил:
— Угощайся.
— Спасибо, — сказал тот и тоже затянулся.
— Классная у тебя тачка, — одобрительно заметил Леня, стараясь не глотать дым. — Твоя?
— Не-е, хозяйская.
— Новяк… — оглядывая машину, сказал Леня. — Ух ты, и гидравлические стеклоподъемники! И радиотелефон! Солидно… А ты что же, шоферишь?
— В этом роде.
— Ничего работка. Так и сидишь целый день?
— Не, обычно с хозяином езжу, а он сейчас за границей, а я так, на подхвате, куда пошлют.
— Хозяин твой небось крутой, раз по заграницам катается? Наверное, месяцами там сидит, а ты здесь отдыхаешь.
— Да скоро моя лафа закончится, он возвращается на этой неделе.
— Слушай, я тебя спросить хочу. Ты, наверное, всю Москву изучил. Не знаешь, на Соколе левый поворот с Алабяна на Волоколамку есть сейчас?
— Там хитро, из правого ряда поворачиваешь на Ленинградский проспект, сразу же встаешь в левый ряд и разворачиваешься. А потом уже под мост и на Волоколамку выходишь.
— А ты точно знаешь, давно там был? Может, нет уже такого поворота?
— Да я тебе говорю, — горячился шофер. — Я там каждый день по два раза, а то и больше бываю, хозяин мой там живет.
— Ну, спасибо, друг, за объяснения, — сказал Леня и, помахав рукой, неторопливо пошел прочь, успев тем временем запомнить номер машины. Шофер, зевая, опять сел в салон и врубил музыку.
«Отлично! — радовался Леня, идя по улице и радостно размахивая руками. — Одним разговором сразу трех зайцев убил! Во-первых, эта машина действительно того типа. Во-вторых, тот тип и вправду живет на Соколе, как и упоминал Ольшевский. Я точно помню, он говорил — «генеральский» дом на Соколе. А в-третьих, что самое важное, он не приходил, потому что в отъезде и скоро вернется. Ай да я! Ай да молодец! Надо было сразу здесь потоптаться, а не мерзнуть вечерами в дурацком виде. Итак, два дня подожду, а в пятницу будет генеральный выход. Чувствую, он должен появиться!»
