Глава 8
Дверь, из которой она выбежала полчаса назад, до сих пор оставалась приоткрытой. Варя не захлопнула ее за собой. Женщина остановилась в нерешительности. Ее немного удивила такая беспечность хозяина, однако, она решила, что в том состоянии, в котором она его бросила, ему было не до замков. Варя подумала, что звонить будет излишним, и просто вошла, прикрыв за собой дверь. Запирать она ее не стала, чтобы не отрезать себе пути к отступлению.
– Извините, – громко сказала она, остановившись в прихожей. – Я забыла плащ и…
Из комнаты донесся громкий отрывистый звук, который сперва напугал ее, а потом заставил слегка улыбнуться. Заглянув в комнату, она убедилась, что это в самом деле был храп. Николай спал, вольготно раскинувшись в потрепанном кресле. Она бы даже побилась об заклад, что он с него не вставал с того момента, как получил пощечину. Женщина подошла поближе, еще раз позвала его – уже не так громко. Ей ответил еще более зловещий и громкий храп. Видимо, ее голос все-таки пробивался сквозь пьяную одурь и мешал мужчине спать. Он выражал свое недовольство единственным доступным ему способом.
«Ну и пусть дрыхнет, – Варя огляделась. – Сама все найду. Так, сперва плащ.» Чтобы точно его не забыть, она надела плащ, повесила сумку на плечо и прошла в смежную комнату – именно там Николай копался в бумагах, когда искал конверт.
В этой комнате ремонт был уже закончен. Строительного мусора здесь не осталось, но мебель была сдвинута на одну сторону, занавески скручены и переброшены через карниз. В комнате стояла широкая кровать, на которой грудами лежала одежда, и письменный стол, со следами известки на полированной поверхности. Варя подошла к нему и нерешительно выдвинула верхний ящик. Никогда в жизни ей не приходилось копаться в чужих бумагах. И теперь она убедилась, что это не только неприятное, но и очень трудное дело. У нее между пальцев скользили старые поздравительные открытки, пачки фотографий, попались квартирные книжки, разорванные салфетки, испачканные губной помадой разных цветов… Она нашла упаковку валидола, зеркальце, несколько писем в конвертах с аккуратно надрезанными краями. Она хорошо помнила почерк Лизы, его трудно было спутать с другим. Но сколько Варя ни копалась, она не могла найти второго листа и задвинула ящик. Женщина настороженно прислушалась, но Николай храпел равномерно, и можно было не опасаться, что он вдруг проснется.
Осмотр второго ящика затянулся. Варя нервничала так, что бумаги вываливались у нее из рук, а строчки прыгали перед глазами. Она все больше убеждалась, что в этом хаосе невозможно что-то отыскать без помощи хозяина. «Неужели придется будить его и просить помочь? – с ужасом подумала она. – Да уж, представляю, как он обрадуется! Ну что же это, откуда он выудил конверт?! Здесь столько всякого хлама, половину точно нужно было выбросить!»
Она добралась до дна ящика, второпях уколола палец о подвернувшуюся кнопку, тихо ахнула, сунула палец в рот… И замерла. Она ясно услышала шаги в соседней комнате – там скрипел паркет. Потом скрип замер. Долгая пауза. Варе показалось, что прошла минута, не меньше. Она даже не решилась выпрямиться – так и стояла над выдвинутым ящиком, сунув в рот уколотый палец. На языке появился соленый вкус крови. «Какой позор», – мелькнуло у нее в голове. Второй мыслью было воспоминание о двери в комнату. Она ее плотно закрыла, когда вошла сюда. Значит, Николай пока не знал, что в квартире есть кто-то, кроме него. Разве только заметил, что пропал ее плащ…
«Не заметил, – успокаивала себя Варя. – Он ведь совершенно пьян! Сейчас опять уснет…»
Паркет заскрипел еще сильнее, совсем рядом с дверью. Она выпрямилась и вынула палец изо рта. Приготовилась дать объяснения, и рука даже потянулась к сумке – достать конверт, предъявить письмо, у которого не было конца…
В следующий момент в соседней комнате раздался грохот, отраженный пустыми стенами. Варя была оглушена, но все же расслышала быстрые, удаляющиеся шаги. Лязг железной двери… И тишина.
Сердце колотилось так, будто ее поймали с поличным. Но сейчас она уже не думала об этом. «Что так загремело?! – Варя на цыпочках подошла к двери и прислушалась. – Теперь тихо… Может быть, уронил что-то… И ушел? Но тогда мне тоже надо бы уйти… Пусть проспится, и тогда я позвоню, попрошу найти мне вторую страницу… Все равно одной не справиться, это гиблое дело!»
Она осторожно отворила дверь. Бросила взгляд в сторону кресла, откуда несколько минут назад еще доносился густой храп. И застыла на пороге комнаты.
Николай никуда не ушел, да теперь и не мог бы уйти. Он лежал в кресле, вытянув ноги на середину комнаты, свесив с подлокотников руки. С кончиков пальцев левой руки стремительно бежала тонкая струйка крови. Варя заставила себя отпустить дверную ручку и подойти поближе. Теперь она видела, откуда бралась кровь. Голова Николая была безвольно свешена на левое плечо. Кровь вытекала из большого отверстия с неровными краями, которое было у него за правым ухом. Рядом с креслом, на полу, она увидела пистолет.
Женщина не помнила, сколько времени провела, стоя рядом с трупом. Она, как завороженная, следила за тем, как меняется струйка крови. Она становилась все тоньше, временами прерывалась вовсе, и кровь падала увесистыми частыми каплями. Потом это движение еще больше замедлилось. Темная лужа возле кресла оставалась неподвижной и только иногда вздрагивала, когда туда падала очередная капля.
«Все… Нет, еще не все… Еще одна… – Варя хотела отвернуться, но не могла. – Сколько же крови вытекло! И как быстро. Сколько я здесь стою? Зачем я стою? Нужно бежать отсюда…» Она вдруг опомнилась и увидела себя будто со стороны – растерянная женщина в голубом плаще стоит рядом с трупом и следит, как из него вытекает кровь. Это показалось ей настолько диким и не относящимся к ней, что она чуть не закричала. «Нет! Нужно звонить в милицию! Телефон я видела на письменном столе. Значит, в милицию… Что я им скажу? Что он застрелился чуть не на моих глазах? Откуда у него пистолет? Откуда он взял пистолет, если у него даже фотоаппарата больше не было?»
Эта последняя мысль заставила ее сдвинуться с места. Она склонилась над оружием, рассмотрела его. Ее передернуло от мысли, что если бы она не убежала вовремя, после того как дала пощечину Николаю, то и сама могла бы получить пулю.
«Он же ненормальный! – Варя быстро отступила к двери другой комнаты. – Напился и сделал то самое, о чем говорил следователь… Самоубийство без всяких причин! Еще полчаса назад он не собирался умирать, хотя и говорил, что переживает из-за жены… Но выглядел бодрым – дай бог каждому! А потом напился, поспал, похрапел, проснулся, достал из-какого-то тайника пистолет и… Нет!»
Она бросилась к входной двери, повернула ручку… Дверь по-прежнему была открыта. Ни один замок не заперт. Все было, как оставила она. Но она же слышала, что после выстрела кто-то вышел из комнаты – очень быстро, и как хлопнула за ним входная дверь! И это никак не мог быть сам Николай – ведь он к тому времени уже был мертв или умирал! Значит…
– Убили… – пробормотала Варя, снова прикрывая дверь. На этот раз она задвинула щеколду. Руки дрожали, она их плохо ощущала. Женщина заглянула на кухню, в ванную… Никого. Только ее собственное отражение в зеркале – отражение, которое она с перепугу приняла за чужого человека, потому что не узнала своих собственных глаз – совершенно диких, отчаянных, незнакомых. Женщина отвернула кран с холодной водой и торопливо умылась. Прополоскала рот, сделала несколько глотков обжигающе ледяной воды. Но легче ей не стало. Она все яснее понимала, что только что произошло в двух шагах от нее, пока она рылась в ящиках. Кто-то вошел в незапертую квартиру, и убил Николая, мирно спящего в кресле. Почему-то бросил пистолет рядом с ним…
«Почему?!» – Варя схватилась за край раковины. Ее покачнуло, и мир на секунду потерял четкие очертания. Вода шумела, рассыпая ледяные брызги, но она не чувствовала их прикосновений на руках и лице. «Нужно завернуть кран. Да, сейчас…» Она сделала это, механически вытерла руки, даже не взглянув, каким полотенцем пользуется. «Оставили пистолет… Почему, зачем? А затем, чтобы любой, увидев все это, решил, что Николай застрелился сам! Напился до потери сознания и застрелился! А записки не оставил, потому что не в состоянии был писать! Да и к чему записка, если причина ясна – вчера утром, только вчера погибла его жена! Пусть они не были зарегистрированы в ЗАГСе, но у них был общий ребенок и они прожили вместе шесть лет
– так говорил Николай! А что у него осталось после ее смерти? К ребенку его не подпускают, квартира эта ему не принадлежит, даже от своей профессии он отошел. Масса причин, чтобы свести счеты со своей никчемной жизнью, это любой скажет. Но он-то не хотел умирать!»
Она еще раз взглянула на себя в зеркало. Теперь узнавала свои глаза, дикое выражение исчезло. Но какими они были красными и усталыми! Как будто она не спала по крайней мере двое суток. «В обморок я не упаду, – дала себе слово Варя. – Нет, необходимо держаться. И сделать-то нужно всего ничего. Только пройти через ту комнату, взять трубку и позвонить в милицию. А что я скажу? Что сидела в соседней комнате и спокойно слушала, как убивают хозяина?! Да мне не поверят, даже если я скажу, что он застрелился сам, а я не помешала! Или скажут, что это я его убила…» Ей вспомнился намек Николая на то, что она якобы довела до петли своего мужа. Варю передернуло. «Если бы он знал, что сам недалек от смерти! Но кому же он помешал?! И ведь не ограбили – в той комнате нечего брать, там ремонт, а в той, где была я… Может, там и есть что-то ценное, но ведь туда даже не заглянули!»
И только сейчас Варя поняла, что если бы убийце пришло в голову заглянуть в смежную комнату, она бы вряд ли осталась в живых. И это, как ни странно, окончательно привело ее в себя. Она вышла из ванной комнаты, стараясь не глядеть в сторону трупа, прошла в комнату, где незадолго перед тем обыскивала письменный стол. Телефонный аппарат стоял на углу стола, На него была наброшена скомканная шелковая косынка. Варя убрала косынку и придвинула телефон к себе. Из-под него показался сложенный лист бумаги. Еще не веря в свою удачу, она вытащила лист, развернула его и убедилась, что это окончание письма, написанного Лизой. Тот же почерк, те же скачущие, словно тревожные мысли, буквы…
«…достал. Когда вы мне рассказали, при каких обстоятельствах покончил с собой Андрей, я сперва вам не поверила. Теперь я верю и думаю, что умирать ему не хотелось. Я уверена – он был вынужден это сделать. Конечно, раз вы говорите, что туалет, где он повесился, был заперт изнутри, то никто его убить не мог. Физически не мог. И все-таки его убили. Я это знаю, потому что она тоже ехала в том поезде, я звонила ей и прямо об этом спросила. Она даже не стала отпираться, настолько уверена, что ей ничего не грозит. Если вам обязательно нужно кого-то обвинить – обвиняйте эту женщину. Не знаю, будет вам легче оттого, что вы узнали, кто виноват. Мне бы на вашем месте, стало только хуже, потому что привлечь ее к ответственности вы не сможете. Беда в том, что и Андрей был не так уж невинен, как вы могли подумать. Да и я тоже».
На этой фразе строчка заметно сползла вниз и только с великим трудом снова взобралась на линейку. Видимо, Лизе с трудом давались эти слова, и она писала почти через силу.
«Я не стала бы вам всего этого писать, но я просто боюсь. Боюсь за себя. Не знаю, может быть, я сейчас все это порву. Какой в этом смысл? Все равно, ничего не исправишь. Я думаю съездить в Питер в это воскресенье и встретиться с ней. Извините, но ни ее телефона, ни адреса я вам не дам, потому что вы, конечно, наделаете глупостей. Вы ведь ничего не знаете. А может, знаете и молчите, и тогда я совсем не понимаю, какую игру вы затеяли. Во всяком случае, никому об этом не рассказывайте. Иначе вам же будет хуже».
Варе казалось, что должно быть продолжение, но это, действительно, оказалась последняя фраза. Дальше следовал чистый лист. Ни подписи, ни числа. Ничего.
– Уж лучше бы она в самом деле все это порвала, – пробормотала женщина. – Что она пишет?! Андрей был не так невинен, как я думаю? Да о чем это она?
В это время она услышала звук, от которого едва не потеряла сознание. В дверь кто-то позвонил.
«Позвонят и уйдут, – решила она, справившись с волнением и подавив в себе первый порыв – пойти и открыть. – Сейчас уйдут. Уже ушли».
Но звонок повторился. Тот, кто звонил, нажал на кнопку несколько раз – быстро, резко, нетерпеливо. Варя не выдержала. Осторожно ступая, стараясь, чтобы не скрипел рассохшийся паркет, она пересекла комнату, где в кресле сидел труп, прошла в прихожую и остановилась в нескольких шагах от двери. Звонков больше не было, зато она расслышала за дверью куда более пугающий звук. Это был звон ключей. В следующую секунду ключ вставили в замок и повернули. Несколько щелчков… Варя видела, как повернулась дверная ручка, и как она тут же вернулась в прежнее положение. Она обливалась ледяным потом.
«Откроют и увидят меня. И труп! И я ничего не смогу объяснить!» – в отчаянии думала она. Снова зазвенели ключи, теперь пытались открыть второй замок. И только сейчас до Вари дошло, что она задвинула щеколду. А значит, замки могут сколько угодно отпирать и запирать – дверь не откроется. Во всяком случае, ее не смогут открыть снаружи. Эта мысль принесла ей секундное облегчение, но тут же она запаниковала с новой силой. «Да, открыть не смогут, но поймут, что кто-то заперся изнутри! А значит, не уйдут!»
Она рассуждала правильно, потому что ключ вынули из замка, снова позвонили и затем начали стучать. Стук получался негромкий, так как дверь была обита утеплителем и дерматином, но Варе казалось, что стучат ужасно – наверняка, этот звук слышит уже весь дом.
– Да что он там – умер?! – услышала она раздраженный женский голос.
«О боже мой, если бы вы знали, что угадали! – в смятении подумала Варя. – Но куда же мне-то деваться?!»
– Он заперся на задвижку, – сказал мужчина. Его голос прозвучал хрипло, и он тут же закашлялся, как будто был сильно простужен.
– Я вижу! – раздраженно ответила женщина. – Черт-те что, он же обещал, что будет дома!
Мужчина посоветовал ей позвонить еще раз. Варя расслышала за дверью еще один голос и содрогнулась. Голос принадлежал ребенку, маленькому мальчику. Тот жалобно спросил, но о чем – она не поняла. Теперь она начинала догадываться, кто стоит за дверью. «Наверняка, родители Лизы и ее сын! Если мальчик все это увидит… Нет, нет, это он запомнит навсегда!»
Только эта мысль придала ей мужества, чтобы сделать шаг к двери и отодвинуть щеколду. Это совпало со звонком, который в тот же миг нажала нетерпеливая рука. Варя открыла дверь и увидела немолодую пару – мужчину и женщину в спортивных костюмах, а за ними маленького мальчика с потрепанным желтым медведем в руках. Молчание длилось недолго – Варя видела, что родителей Лизы переполняют чувства, и они не могут заговорить только от растерянности. Наконец, женщина не выдержала:
– А вы что здесь делаете? Вы кто?
– Я подруга Лизы, – торопливо ответила Варя. – Я зашла, потому что дверь была открыта… Я вас очень прошу, не входите! – воскликнула она, увидев, что женщина весьма решительно собирается отодвинуть ее в сторону и войти.
Та потрясенно переспросила:
– Не входить?! Как это? Это, между прочим, наша квартира, вы в курсе?! Да что случилось? Николай дома или нет?
– Он дома, но…
– Дайте войти, – резко сказал мужчина и первым протиснулся мимо Вари. Он прошел прямо в комнату, и женщина услышала его громкий кашель. Видимо, тот поперхнулся при виде зятя… Она схватила за руку мать Лизы:
– Отведите ребенка на кухню. Не пускайте его в комнату! Прошу вас!
Та была настолько обескуражена, что послушалась. Мальчик рвался заглянуть в запретную комнату – наверное, ему померещилось там что-то очень интересное, вроде новогодней елки. Но бабушка (это слово никак не подходило весьма моложавой даме) буквально втолкнула внука на кухню и плотно прикрыла за ним дверь. После чего тоже побежала в комнату. Варя, чуть помедлив, пошла за ними.
Мужчина и женщина стояли посреди комнаты и очень напоминали ей участников игры «море волнуется, раз!». Они замерли в тех позах, в каких увидели Николая – тесть с прижатыми ко рту ладонями, теща с занесенной рукой. Видно, она приготовилась отчитывать пьяницу, но слова замерли у нее на губах, а рука в воздухе. Наконец, женщина повернулась к Варе и еле слышно спросила:
– Он что, мертвый?
– Да, – так же тихо ответила та. – Мне кажется, его убили.
– Убили?! – Тесть подошел блоиже к Николаю и теперь рассматривал лужу крови на полу, пистолет… Потом, явно перебарывая себя, осмотрел рану на голове. Жена не решалась подойти к нему и принять участие в освидетельствовании тела. Она глядела на все это с каменным лицом, не выражавшим никаких чувств. Даже выражение изумления исчезло. Варя осторожно поглядывала на нее и все больше убеждалась – зять был вовсе не дорог этой даме. «А может быть, после смерти дочери ее уже ничто не трогает, – подумала Варя. – Какая судьба! Вчера утром погибла дочь, сегодня днем – зять. Это кого угодно сломит. Но кажется, не ее».
Мужчина случайно наступил в лужу крови и брезгливо отшатнулся. На паркете остался темный, влажный след от его ботинка. В тот же миг из кухни выбежал ребенок. Его послушания хватило ненадолго. Увидев отца в кресле, мальчик замер, прижимая к груди игрушку, а потом повернулся к бабушке:
– Ба, что с папой?
Та схватила его на руки и увела в другую комнату. Оттуда послышался детский плач. Возможно, ребенок ничего не понял, но все-таки напугался и теперь никак не мог успокоиться. Мужчина взглянул на Варю так, будто только что вспомнил о ее существовании.
– Как это случилось? – прохрипел он. Его снова начал душить кашель, он раскраснелся и приложил руку к горлу. Варя, путаясь в словах, рассказала, что зашла сегодня, потому что Никлай позвонил ей и попросил навестить его. Она пробыла здесь совсем недолго, потом ушла, и все еще было в порядке. Но ей пришлось вернуться, потому что она забыла плащ. В доказательство Варя предъявила плащ, но мужчина даже не взглянул на него.
– Дверь оказалась незапертой, – рассказывала Варя.
– Плащ был в той комнате.
Она указала на дверь в смежную комнату.
– Я прошла туда, взяла плащ и задержалась… Чтобы позвонить по телефону.
Она врала на ходу. Варя и сама бы не могла объяснить, почему она так упорно скрывает, что вернулась за письмом. Ей не хотелось, чтобы кто-то узнал об этом. Как бы то ни было, но его содержание касалось только ее. А она не сомневалась, что родители Лизы захотят прочитать письмо, чтобы разобраться, в чем было дело.
– Когда я звонила, то услышала громкий звук… Я не поняла, что это выстрел. Потом шаги – кто-то вышел из квартиры и хлопнул входной дверью. А когда я выглянула в комнату, Николай сидел здесь… Мертвый.
– Я что-то не понял, – перебил ее мужчина. – Он что – спокойно ждал, когда его убьют?
– Он был пьян. Он спал, когда я вернулась, и я не захотела его будить.
– Он что – при вас напился? Или вы вместе с ним?…
– спросил мужчина, и в его голосе Варя ясно различила презрение. Она поспешила объяснить, что пыталась этому помешать, но не смогла.
– Он был так расстроен смертью жены, – робко сказала она. – Я подумала, пусть пьет, если ему станет легче…
Такого взрыва эмоций она никак не ожидала. Мужчина покраснел так, будто вся кровь разом прилила к его лицу. Он буквально завизжал – странно и дико было слышать этот звук:
– Какая она ему жена?! Кто выдумал, что она была его женой?! Вы говорите, что дружили с Лизой – так почему утверждаете, что она его жена?! Вы, вообще, кто такая? Первый раз вижу!
Его жена явилась на крик. Варя заметила, что женщина тоже успела поплакать. Наверное, она не смогла сдержаться, оставшись наедине с ребенком. Но как бы то ни было, сейчас она опять держала себя в руках. Она попыталась успокоить мужа, при этом подозрительно оглядывая Варю. А та желала только одного – уйти отсюда, и как можно скорее.
– Если вы не возражаете, то я пойду, – несмело сказала она. – Это все ужасно! Я на ногах не держусь. Можно мне уйти?
– Куда это? – Женщина загородила дверь. – Сперва пусть милиция с вами поговорит. Что это вы сказки рассказываете! Убили его?! А вы куда же смотрели? Сидели в это время в соседней комнате!
– И что вы там вообще делали?! – поддержал ее супруг. – Почему Николай вам позвонил? Как вас зовут-то?
Варя представилась, и те переглянулись. Было ясно
– ее имя ничего этим людям не говорило. Женщина пожала плечами и отправилась в смежную комнату, откуда все еще доносились всхлипывания ребенка. Варя поняла, что та звонит в милицию.
Женщина прошла на кухню и уселась за столом, заставленным грязной посудой. По чашкам и тарелкам можно было определить, что обитатель квартиры не слишком привередничал в еде. Остатки кофе, чая, гречневой каши, миска, где в лужице растительного масла купался одинокий кусок лука… Варя сдвинула посуду на угол, облокотилась на стол и закрыла лицо руками. Случилось самое худшее, то, о чем она и думать боялась. Сейчас придется объясняться с милицией. И что она скажет? Правду? Но тогда придется предъявить письмо. «Ну и что в этом крамольного? – уговаривала себя Варя. – Мне-то это никак не повредит! Единственным человеком, которому это письмо может принести вред, является та самая женщина. Антонина… Как там дальше? Но она этого заслуживает, ее беречь нечего. Так что мне делать? Рассказать все?»
Она подумала, что следователь, который ведет дело Андрея, очень удивится, когда прочитает письмо Лизы. Ее мысли приняли иное направление, когда Варя вспомнила о своем вчерашнем звонке в Питер. «Странно… Почему она представилась Ниной? Или это сокращение от Антонины? Нет, это совершенно разные имена. Тогда была бы Тоня… И говорила, что познакомилась с Андреем только в поезде… Какая наглая ложь! Если она так лгала, значит, была уверена, что мне никто не расскажет правды. Что ее никто из моих знакомых и родственников не знает. Кто же она такая? И что у нее общего с моим мужем? Ну уж только не романтические отношения! В это я не поверю! Уж лучше Лиза, чем она!»
К ней никто не заглядывал, но она все время ощущала, что за дверью кухни наблюдают. «За кого они меня приняли? Неужели за убийцу? Но я же сама им открыла. Правда, мне ничего не оставалось делать, они бы все равно никуда не ушли…»
Варя достала из кармана плаща конверт и снова перечитала последние строки письма. «Никому не рассказывайте. Иначе вам же будет хуже». «Как это понимать? И что я могу рассказать? Кому? Как странно она пишет об этой женщине! Называет мне ее имя, утверждает, что наверняка она требовала у Андрея деньги… И она же виновата в его гибели. И тут же предупреждает, что с этой женщиной ничего нельзя сделать! Да уж, на основании такого письма – ничего. Даже если я кому-то покажу письмо, никто не поверит в ее виновность! Решат, что это обыкновенная сплетня, причем неясно, на чем основанная. Ну, почему Лиза не написала чуть-чуть подробнее! Чего она испугалась? Она явно намекает на какой-то шантаж. Пишет, что если та женщина потребовала у Андрея деньги, он бы их обязательно достал. Что это, если не шантаж? Ведь не из дружбы, не из любезности он занимал такую огромную сумму! Значит, он был вынужден ей платить. За что? И почему Лиза пишет, что и сама в чем-то виновата? Нет, если я покажу милиции это письмо, я ничего не добьюсь. Во всяком случае, оно меня вовсе не оправдает. Я оказалась здесь в тот момент, когда Николая убивали. И ничем не помешала. И даже не видела, кто это сделал. Да кто же мне поверит?!»
Варя спрятала письмо. Она приняла решение – никому о нем ни слова. Держаться прежней версии – что она приехала сюда по просьбе Николая, как подруга Лизы. Что вернулась только затем, чтобы взять плащ, потом звонила из соседней комнаты по телефону… «Да, а спросят, кому звонила! И что я скажу?! На кого сошлюсь?! – Эта мысль ее напугала. – Если бы хоть минутку поговорить с Кристиной – она бы меня выгородила! Но ее, может, и дома нет…»
– Что это вы сунули в карман?!
Голос раздался за ее плечом, и Варя вскрикнула от неожиданности. Обернувшись, она увидела мать Лизы. Та стояла у нее за спиной и с гневным видом протягивала руку:
– Отдайте немедленно! Что за новости? Вы еще и тащите все, что подвернется?!
– Я ничего не брала! – оскорбленно возразила Варя.
– Да я же видела, вы что-то сунули в карман!
– Это вас не касается!
– Ничего себе… – язвительно заметила та с полным сознанием своей правоты. – Ну-ка, быстренько выворачивайте карманы!
Варя вскочила. До сих пор она сдерживалась, но наглый, хамский тон этой женщины взбесил ее, и она забыла об осторожности. Срывающимся голосом, уже не выбирая выражений, она заявила, что таких бессердечных людей никогда в жизни не видела! Что они могли как угодно относиться к зятю, это их дело. Но как они не понимают, что ей, Варе, пришлось пережить и почему они так с ней обращаются?!
Женщина усмехнулась, глядя на Варю с такой ненавистью, что та была просто потрясена.
– Что я вам сделала? – пролепетала она уже не так уверенно.
– Карман покажи, я говорю, – сказала та и повысив голос, позвала на помощь мужа: – Юра! Юр, иди сюда, тут у нас новости! Она что-то в карман положила!
Мужчина явился на зов вместе с внуком. Мальчик смотрел на незнакомку враждебно, как будто тоже считал ее своим личным врагом. Это ее доконало.
– Вы не имеете права меня обыскивать! – Варя беспомощно оглядывалась, но деться было некуда. Разве что, выпрыгнуть в окно. – Вы бы хоть подумали о ребенке! Почему вы заставляете его при этом присутствовать!
– Это наше дело, как мы воспитываем внука, – хрипло возразил мужчина. – А вы, чем нотации нам читать, лучше бы показали, что у вас в кармане. Или с милицией будете объясняться. Хотя, все равно будете!
Они были настроены очень решительно – Варя в этом не сомневалась. Она еще раз прикинула все «за» и «против». Дождаться, когда приедет милиция? Разве при милиционерах эти люди станут вести себя по-другому? Они просто выдадут ее за воровку – и, может быть, будут правы, потому что вторую часть письма она практически присвоила… Варя опустила руку в карман плаща, нащупала плотную бумагу и достала… Фотографию. Она поняла, что перепутала, и полезла не в тот карман, хотела спрятать снимок, но женщина буквально вырвала у нее свою добычу.
– Я же говорила, она что-то взяла! – прошипела она и уставилась на фотографию. В ту же секунду гневное выражение ее лица сменилось на изумленное. Она рассматривала снимок, держа его так, что и супруг мог его видеть. Варя уже не пыталась возражать – она видела, что с родителями Лизы что-то творится, и не понимала, в чем дело. Со вчерашнего дня, когда она побывала у следователя, она носила фотографию женщины из вагона-ресторана в кармане плаща. Вчера вечером она собиралась переложить снимок в более надежное место, но так и не сделала этого.
«Они решили, что это я и взяла у Лизы, – сообразила Варя. – Что ж, может, оно и к лучшему. Не придется показывать письмо».
– Ну, вы убедились, что денег я не присвоила? – твердо сказала она. – А теперь отдайте!
– Погодите, – женщина подняла на нее растерянный взгляд. – Это что – ваше? Зачем вам это?
– Как зачем? Мое, и все! – Варя невольно переняла ее прежний наглый тон и протянула руку: – Отдайте.
– Кто это вам дал? Лиза?
Варя решила подтвердить это предположение. Она сказала, что отдала Лизе свою пленку на проявку и печать, и та сделала этот снимок. Но он затерялся и лежал у Лизы дома. Та так и не успела вернуть его, это сделал Николай. Варе понравилась эта наспех придуманная версия, но супруги по-прежнему были в недоумении. Они переглядывались.
– А вы что, знакомы с Антониной? – недоверчиво спросила женщина.
Варя растерялась. Она никак не рассчитывала, что это лицо окажется знакомо кому-то из супругов.
– Да, – ответила она в конце-концов. – Я была в Питере, и мы встречались.
Супруги обменялись новой серией загадочных взглядов. Варя видела, что те сдают свои позиции с каждой секундой. В их голосах теперь слышалось что-то просительное. Наглости как не бывало – и этот странный подхалимаж показался Варе еще противней, чем открытое хамство.
– Ну что же вы сразу не сказали, – с удивительной теплотой воскликнула женщина. – Как там Тоня поживает? Здорова? Давно вы ее видели?
– Неделю назад, – сказала Варя, быстро высчитав, сколько дней прошло с тех пор, как она с Андреем приехала из Питера. Она почти не рисковала – ведь Варя вполне могла встретиться с Антониной в вагоне-ресторане!
– А в Москву она не собирается? – так же ласково продолжала женщина. Ее супруг, казалось, рассматривал остатки пищи на столе. Варя только собралась ответить, что насколько она знает, Антонина Павловна уже приехала в Москву, как в дверь позвонили.
– Юра, открой, это милиция, – тревожно воскликнула женщина, возвращая Варе снимок. – Вы нас извините, ради бога!
Она заулыбалась.
– Если бы мы знали… Но почему же вы сразу-то не сказали, что знаете Тоню! Я больше года ее не видела! Мы ведь сестры, родные. Многие говорят, что мы очень похожи.
И Варя, глядя на ее бледное, щекастое лицо и наглые светлые глаза, наконец, поняла, почему эта женщина сразу вызвала у нее резкую антипатию. Она слишком напомнила ей ту, другую!