Глава 14

В этот день она отпросилась с работы на пятнадцать минут раньше, чем закрылся магазин. Варя места себе не находила – и оттого что узнала музыку, и оттого, что во время обеда сбегала в ближайшую фотомастерскую и сдала на срочную печать кусок пленки, который был вложен в письмо Лизы. Результаты оказались те, которые она и предвидела. Не нужно было даже доставать фотографию, полученную от следователя, чтобы понять, на всех снимках – одна и та же женщина. Дубовская – тетка Лизы.

Дома, едва переступив порог, она бросилась к телефону и набрала питерский номер. Трубку взяли почти сразу, и она услышала приглушенный расстоянием смех и громкую музыку.

– Да, слушаю? – весело спросил молодой голос.

– Мне нужна Нина.

– Это я, – уже не так весело, скорее, настороженно ответила та. – Кто это?

– Я уже звонила вам. Я Варвара Кузмина, жена Андрея…

– Ах да, – не дав ей договорить, перебила женщинав. – Я помню вас, конечно. Что у вас еще случилось?

– Извините меня, – сдержанно ответила Варя. – Но мне бы хотелось узнать ваше полное имя и фамилию.

Та деланно замеялась:

– Как это? Вы еще не узнали? Вы же говорили, что моя фотография в милиции! Что же вы мой номер им не отдали?

– Но ведь это бесполезно, – ответила Варя. Ей припомнилась строчка из письма Лизы. «Та настолько уверена в том, что ей ничего не будет, что даже не стала отпираться…»

В трубке наступила тишина. Даже музыка, как показалось Варе, стала потише – или же ее собеседница плотнее прижала трубку к уху. Наконец, она тихо сказала:

– Я не понимаю. Что бесполезно?

– Заявлять на вас в милицию.

– Вы думаете? – говорила та все неуверенней, Варя даже сказала бы, что Нина совершенно растерялась. – Но я не понимаю… Зачем вам мое имя?

– Ну хорошо, я все равно догадываюсь, как вас зовут. Антонина Павловна Дубовская?

Та задохнулась – или же это были помехи на линии. Отдышавшись, женщина закричала:

– Вы что – с ума сошли?! Конечно, нет! Первый раз слышу это имя, откуда вы его взялим?

– Не волнуйтесь, – воскликнула Варя. – Если я ошиблась – вам лучше бы назвать свое имя. Мне больше ничего не нужно.

– Лучше для кого? – бросила та. – Поразительно! Вы взяли у Андрея мой телефон, звоните мне, пристаете с глупостями! Я не обязана вам ничего говорить!

– Но если вы не Дубовская, – перебила ее Варя, – тогда почему говорите, что Андрей фотографировал вас

в вагоне-ресторане? Вы же сами сказали, что он обещал

вам прислать снимок!

– Да мало ли что он обещал, – язвительно, даже цинично бросила та. Казалось, Нина снова обрела уверенность в себе. – Он ведь был пьян!

– Вовсе нет!

– Ну конечно, вы же там были, – хохотнула та. Она все больше распалялась, и Варя поняла, что через минуту-другую ее начнут просто поднимать на смех. – Если вы так хорошо знаете, что он делал в вагоне-ресторане, откуда вы взяли, что моя фамилия – Дубовская?

– Послушайте, ведь я говорю серьезно, – Варя из последних сил старалась держать себя в руках. – В вагоне-ресторане он сделал несколько фотографий. Одна из них была сделана крупным планом. К нему за столик присела женщина. Я знаю точно, как ее зовут, и думала, что это вы. Но если это не так – где там ваш снимок? Он снимал только каких-то пьяных мужиков, официантов и проституток!

Нина опять хохотнула и вкрадчиво поинтересовалась:

– Ну а если я и есть проститутка? Что вас в таком варианте не устраивает? Моя фотка там тоже должна быть. Я такая интересная блондинка, в белом костюме… По-моему, в тот вечер я была в белом.

Варя тут же вспомнила ее. Еще в тот миг, когда следователь показал ей фотографию с двумя проститутками за столиком, она подумала, что одной из них, наверное, под тридцать. Она выглядела намного старше своей юной подружки – той было не больше двадцати. Но может быть, все дело было в том, как наложена обильная косметика.

– Ну что, была там моя фотография? – язвительно спросила та.

– Кажется, – ответила Варя, с трудом преодолевая замешательство. – Если вы только не наговариваете на себя…

– Наговариваю?! Вы думаете, я чего-то стыжусь?!

– Я поняла, что вы ничего не стыдитесь, – Варя, наконец, собралась с духом. – Ну, в таком случае, ваше имя меня не интересует. Тем более что следователь мне сказал, что все проститутки известны транспортной милиции. Если будет нужно – вас найдут без меня.

– Очень мило, – фыркнула та. – Ну, вы узнали все, что хотели? Или вам еще что-то не дает покоя? Может быть, вам не понравилось, что ваш муж общался с проституткой? Не переживайте, мы только обменялись парой слов. А телефон я ему дала просто на всякий случай.

– Как тогда понимать ваши слова? – возразила Варя.

– Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, вы сказали буквально вот что: «Так и знала, что его убили!» Что вы знали?

– Ничего! – крикнула Нина. – Отстаньте вы от меня! Когда мы говорили, я была пьяна! Я постоянно пьяна, и сейчас тоже! Чего вы от меня хотите?!

Последние слова она буквально провизжала. У Вари даже в ухе зазвенело. Потом раздался истерический хохот. Слушая эти надрывные звуки, Варя понимала, что та сказала правду, и сейчас не вполне владеет собой. Но что было тому причиной – алкоголь, или волнение? «Она что-то скрывает, она что-то видела, узнала и не желает говорить! – поняла женщина. – Но как ее заставить рассказать?! Она боится милиции, все понятно… Но ведь у нее возникло какое-то подозрение насчет смерти Андрея! Они с Дубовской сидели в ресторане в одно и то же время. Столик, где сидели эти две проститутки, был совсем рядом… Она могла что-то услышать…»

В трубке наступило затишье, и потом странный, почти незнакомый голос спросил:

– Вы что, еще там?

– Да, – ответила Варя. – Я ждала, когда вы прекратите смеяться.

– Когда вы от меня отвяжетесь, – устало сказала женщина. – Почему вы мучаете меня? Я спала и опять лягу… Мне вечером ехать.

– Вы… Поедете в Москву?

– Ну да. Как обычно. Я почти каждую ночь в дороге. Из Москвы в Питер и на другой вечер обратно… И опять… Господи, если бы вы знали, как мне все это надоело… – Та говорила как-то странно, запинаясь и проглатывая слоги. Если бы Варя не слышала в начале разговора вполне трезвую речь, она бы решила, что Нина абсолютно пьяна. – Те же самые станции, те же самые рожи… Знаете, сколько людей постоянно ездят туда-сюда? Я уже многих начала узнавать… Я ведь уже давно так катаюсь…

– Нина! Это ваше настоящее имя?

– Да, – ответила та уже без всякой язвительности

, просто и устало.

– Вы бы согласились встретиться со мной?

– Нет. Зачем это нужно?

Варя разволновалась. Что она могла сказать этой женщине? У той были свои беды, свои огорчения. И какое ей было дело до какого-то фотографа, который повесился в поезде, сказав перед этим с нею два-три слова? Но она все-таки настаивала:

– Я даю вам слово, что никогда не расскажу следователю то, что узнаю от вас.

– Вы и так не расскажете, потому что ничего не узнаете, – отпарировала та. – Так будет надежнее. Мне и без того хватит проблем.

– Но я даю вам слово! Почему вы мне не верите? Я любила его, он погиб… Я сказала вам, что его убили, но я оговорилась – он совершил самоубийство. Он повесился – разве вы не слыхали об этом? Если вы ездите в тех поездах, там, наверное, прошел слух…

– Да. Об этом говорили целую неделю. На все лады обсуждали, почему он это сделал. Как будто не все равно, почему… Мне иногда тоже хочется повеситься, а я этого не делаю. И не принимайте близко к сердцу то, что я сказала. Ничего я не думала. И ничего не знаю. Не знаю, почему он это сделал, и никто не знает.

– Но вы были рядом с ним, вы видели его одной из последних! Он покончил с собой вскоре после того, как ушел из ресторана!

– Ну и что? Я за ним не пошла. Я ушла с клиентом.

– Но почему вы сказали, что так и знали? Как вы могли догадаться, что он близок к смерти?

Та молчала. И все же Нина не вешала трубку – хотя казалось бы, давно должна была прервать разговор. Это давало Варе слабую надежду – та в самом деле, что-то хочет сказать… Действительно, хочет – иначе, почему не обругает ее, не бросит трубку?

– Я не отниму у вас много времени, – сказала Варя. – Я могу прийти на вокзал и встретить вас… Всего несколько слов! Никто об этом не узнает! Поймите, я любила его, я хочу знать, почему он сделал это! Умоляю, помогите мне!

Последние слова она произносила, почти не владея собой. Сколько усилий она прилагала, чтобы держаться достойно, не выдать своего волнения! Как важно ей казалось не уронить себя в глазах этой женщины – тем более что та была проституткой! Когда та призналась в этом, да еще с таким пафосом, Варя почувствовала вместе с мгновенным отвращением и изумлением нечто очень приятное. Ей было радостно сознавать, что она порядочней этой неведомой женщины уже потому, что добывает себе средства к существованию в зоомагазине, а не в вагоне-ресторане, не в купе ночного поезда, со случайными мужчинами. Но теперь она говорила с искренним волнением… Возможно, это и повлияло на исход разговора. Нина явно смутилась, услышав, что ее о чем-то умоляют.

– Не знаю, – отрывисто сказала она. – Ну если хотите… Только чем это вам поможет, не понимаю…

И вдруг, решившись, назвала номер поезда, которым приедет в Москву, и точное время его прибытия.

– Если хотите меня увидеть, приходите к тому времени на Лениградский вокзал, – сказала она. – Только не опаздывайте, я вас ждать не буду.

Варя пообещала прийти точно.

– Вы меня узнаете по фотографии? – спросила Нина.

– Думаю, да.

– Хорошо. – Та неуверенно рассмеялась и тут же оборвала смех.

– С ума можно сойти, – сказала она. – Вот никогда не думала, что встречусь с вами. А может быть, это к лучшему.

И в трубке послышались частые гудки.

«Да, в этом месяце счет за междугородние переговоры будет приличный, – подумала Варя, опуская трубку. – Спрашивается, зачем я все это делаю? И как я умоляла ее… Чуть не плакала!» Не миг ей стало стыдно своей слабости – перед кем она унижалась, кого просила! Ведь ее только что матом не послали! Но она сказала себе, что делает все это для Андрея.

«Неужели я правда, любила его? – Варя прошла на кухню, поставила на плиту чайник. Она давно ничего не готовила, все еще доедала то, что осталось от поминок. – А ведь перед тем как ехать в Питер, я едва выносила его общество. Мне казалось, что я его ненавижу! Ненавижу за это молчание, за то, что он перестал обращать на меня внимание… За то, что прожила с ним девять лет, постарела, уж лучше, во всяком случае, не стала! И все это как-то ни к чему! Как мне нужен был ребенок – я этого раньше не понимала! Ходила по врачам, оправдывалась перед своими родителями, перед свекровью… Та часто спрашивала, почему мы не родим ей наследника? А мне все казалось, что мы успеем. Что ничего страшного нет в том, что я еще не родила… Да, страшного ничего, но и хорошего – тоже. Если бы у меня сейчас был ребенок – я бы, конечно, не стала звонить этой Нине. И не пошла бы в мастерскую к заведующей, чтобы узнать что-то про мужа. И ничего бы со мной не случилось…» Ее до сих пор передергивало, когда она вспоминала смерть Николая. Ведь если бы не ее любопытство, не завязавшееся знакомство с его женой, она бы никогда не стала свидетельницей этого преступления. «Да, я свидетельница. Единственная. И в то же время – никудышная. Я ничего не видела, совершенно ничего. И больше всего боялась, как бы не увидели меня… Интересно, поверил ли следователь насчет моего звонка подруге? Может быть, да. Так или иначе, меня никто пока не беспокоит».

Она ужинала, когда раздался телефонный звонок. Звонил следователь. Он просил ее приехать завтра до обеда – по тому же адресу. Пропуск для нее будет оставлен.

– Опять на опознание? – поинтересовалась Варя.

– Приедете – узнаете, – кратко ответил тот.

– Но я опять хожу на работу, и…

– Объясните своему начальству, куда ходили. Или мне вам справку дать, где вы были?

Варя упавшим голосом пообещала прийти. Ее удивил раздраженный тон следователя, но женщина решила, что тот просто устал после рабочего дня. «Значит, завтра сперва на вокзал, потом к следователю… Накрылась работа. Ну, ничего, мне ведь и так предлагают отгул.»

На другое утро она стояла на перроне Ленинградского вокзала, ожидая прибытия утреннего поезда. Это место вызывало у нее неприятные ощущения, а ведь всегда, еще со школы, она любила здесь бывать. Этот вокзал означал для нее начало упоительного путешествия – Питер всегда был городом из сна, созданным как будто за минуту до того, как туда прибывал московский поезд. Созданным специально для нее одной – больше ни для кого. Даже в последний раз, отправляясь с мужем в Питер, она волновалась, как подросток, и торопила его выйти из дома. Так что на вокзал они приехали намного раньше, чем было нужно.

Но теперь… Она слишком живо помнила то страшное ощущение отчаяния и безнадежности, с которым вышла в последний раз из «Красной стрелы». Этот вокзал ассоциировался теперь для нее с треском ломаемого замка на двери в туалете, с фигурой Андрея – нелепо вытянувшейся, прижатой к закрытому окну. Со своей молчаливой истерикой в купе. С утомительными утренними часами, которые она просидела в милиции на вокзале. С головной болью. С теми минутами, когда она сидела на скамейке, под сводами вокзала, глядя на две туго набитые сумки у своих ног. И не знала, как ей быть дальше.

Под сводами послышалась короткая мелодия и женский голос гулко объявил, что поезд, которого ждала Варя, прибудет на такой-то путь. Она заторопилась туда. Люди, встречающие поезд, останавливались на платформе, видимо, высчитывая, где затормозит нужный им вагон. И только Варя не знала, куда ей идти. Нина не сообщила ей номера вагона, в котором приедет. Варя хотела ее спросить об этом напоследок, но осеклась: «В самом деле, вопрос глупый. Она ведь и сама не знает, куда ее поведет клиент». Она решила ждать в самом начале платформы. Теперь она досадовала, что так походя разглядывала у следователя фотографии проституток. Она смутно помнила лицо Нины – не так хорошо, чтобы узнать ее в большой толпе. А та и вовсе не знала ее в лицо.

«Вот и поезд… – Варя вгляделась в приближающийся локомотив. – Дура я! Нужно было придумать опознавательный знак. Взять что-то в руки, например… Ну ладно, главное сосредоточиться!» Из вагонов уже выходили люди, и Варя оказалась стоящей против течения толпы. Она отошла к самому краю платформы, с надеждой вглядываясь в мелькающие перед ней лица. Пахло одеколоном – как всегда по утрам, когда прибывает поезд, и из него выходят только что умывшиеся люди. Это был запах праздника – по крайней мере, таким Варя воспринимала его прежде. Но теперь она чувствовала только тревогу. Каждое молодое женское лицо, в которое она взглядывалось, убавляло ей надежды. Женщины торопились, лавировали между носильщиками, настойчиво предлагающими услуги, и ни одна из них не взглянула на Варю. Если кто-то и бросал взгляд в ее сторону, то разве затем, чтобы оценить – не легче ли проскочить с той стороны платформы.

«У Нины не должно быть багажа, – сообразила, наконец, Варя. – Она ведь сегодня же уедет обратно… Господи, что за жизнь у нее! Я всегда сочувствовала проводницам, которые мотаются в рейсы… А здесь нечто похуже… Во всяком случае, стрессов, точно, больше».

Она заметила двух идущих рука об руку девушек. Обе – блондинки, ярко, но небрежно накрашенные, чем-то неуловимо похожие. Но не чертами лица, а скорее, выражением. Варя сразу определила их профессию – она налагала куда более выразительный отпечаток, чем любая косметика и одежда. Но ни одна из этих девушек тоже не посмотрела в ее сторону. Толпа стремительно редела. И Варя решилась на отчаянный поступок. Она бросилась вдогонку за девушками, загородила им дорогу, извинилась… Те недоуменно и не очень приветливо посмотрели на нее.

– Извините, в этом поезде должна была приехать одна моя знакомая, – волнуясь, заговорила Варя. – Ее зовут Нина. Вы должны ее знать.

– Ой, отстаньте, – бросила одна из девушек – совсем молоденькая. Глаза у нее были красные от усталости, голос простуженный.

– Но она сказала, что приедет этим поездом, а ее нет!

Другая девушка неохотно взглянула на Варю сквозь густо накрашенные ресницы. Было видно, что она затрудняется с ответом. Варя почувствовала, что ее оценивают и оценка получается неблагоприятная.

– Что же вы нас об этом спрашиваете? – наконец, спросила та. – Идите и сами ее поищите по вагонам.

– Так она приехала?

Девушка не ответила и увлекла подругу к выходу из вокзала. Один раз она обернулась, и Варя снова встретила усталый и подозрительный взгляд.

Перрон совсем опустел. Она видела весь поезд – от первого вагона до самых последних. Из них больше никто не выходил. С дальнего конца платформы возвращался носильщик, которому так и не удалось заполучить клиента. Тележка бойко катилась по красному упругому покрытию. Варя прошла вдоль половины поезда, заглядывая в окна вагонов. В конце-концов, к ней обратилась одна из вышедших на платформу проводниц:

– Вы ищете кого-то?

– Я? – обернулась Варя. – Да… Должна была приехать моя знакомая, но… Я что-то ее не видела.

– А вы пройдите в начало, она, наверное, там.

– Да я оттуда и иду. Она не проходила.

– Значит, приедет следующим поездом, – приветливо объяснила проводница. – Следующий через пятнадцать минут. Подождите, вдруг она обменяла билет. Такое часто случается.

Варя не стала уточнять, чем занимается ее «знакомая». Она даже не знала, есть ли у Нины билет, или она ездит по какой-то договоренности. Но факт остался фактом – та не приехала этим поездом.

А также и следующим. Варя встретила этот поезд, до боли в глазах вглядываясь в толпу, пока не поняла – Нина не приехала. Но зато она опять высмотрела в толпе несколько проституток. Эти девицы отличались от обычных пассажирок своим усталым, измочаленным видом, обилием макияжа и отсутствием багажа. Некоторые были молоды и красивы, другие – вульгарны и потасканны… Но в их взглядах было одно и то же – безразличие и усталость актрис, которые идут домой после трудного и выматывающего спектакля. Может быть, Нина и была среди них… Но Варя не решалась заглядываться на девушек чересчур пристально – им это могло не понравиться. А облик женщины, которую она ожидала, становился все более смутным и расплывчатым в ее памяти. Теперь ей уже казадлось, что она видела Нину среди сошедших с первого поезда пассажирок – только не узнала сразу, не подошла…

Наконец, и эта платформа опустела. Варя взглянула на часы. Еще оставалось время до обеда – можно было встретить еще один поезд, а потом уж спешить к следователю. «Тем более, вряд ли у него что-то срочное, – подумала женщина. – В прошлый раз меня опознавала кассирша, ну а в этот что случилось? Интересно, проверили мое алиби у Кристины? Бог ты мой, у нее ведь больше нет телефона, ей даже позвонить не могли. Нужно рассказать следователю…» Она отправилась посмотреть на расписание поездов.

Следующий питерский поезд прибывал через полчаса. Рядом с ней возле расписания остановилась стройная молодая женщина в белом лакированном плаще. Ее светлые, добела обесцвеченные волосы были небрежно расчесаны и разлетались на ветру. Женщина поглядела на расписание, потом на Варю. Та взглянула на нее и замерла. Ответный взгляд был долгим и изучающим.

– Вы Нина? – воскликнула Варя.

– Ну, предположим, – насмешливо ответила та, бесцеремонно разглядывая Варю. – Что же вы ко мне не подошли? Я уже полчаса здесь мелькаю. Пойдемте, а то на меня местные шлюхи наедут.

И стуча массивными каблуками, женщина отправилась к выходу в город. Варя шла за ней, держась чуть сзади. Она была слегка сбита с толку. Дело было в том, что фотография не давала никакого представления о росте этой женщины. А Нина была очень маленькая – почти на голову ниже Вари, несмотря на свои огромные каблуки. Еще ожидая ее на платформе, Варя обратила внимание на то, что все проститутки из поезда были среднего роста или ниже. Варя, разглядывая их, все время пыталась понять, в чем тут дело, и в конце-концов решила, что этого требует специфика их профессии

– ведь места в купе совсем немного… Эта мысль поразила ее своим цинизмом – но другого объяснения этому она не нашла.

– На каком поезде вы приехали? – спросила Варя, когда они вышли на площадь перед вокзалом. – Я встречала вас, но кажется, вы не выходили…

– Ошибаетесь, – бросила та, не оглядываясь и продолжая идти вперед. Она шла так, будто у нее была какая-то точно намеченная цель. – Я приехала на том поезде, который вам назвала.

Внезапно она остановилась и круто развернулась. Варя слегка толкнула ее и испуганно извинилась. Но она еще больше напугалась, увидев лицо этой женщины: та побелела даже под слоем тонального крема, глаза сузились и Варе показалось, что в них мелькнула ненависть. Или презрение – но оно было не менее жгучим. «Неужели это из-за того, что я на нее налетела?! – изумилась Варя. – Не может быть! Или же у нее нервы не в порядке…»

– Куда же мы пойдем? – будто ни в чем не бывало, спросила та. – Между прочим, вы отнимаете у меня время. Согласны заплатить за мой завтрак?

Она кивнула на дверь ближайшего бистро. Варя быстро оценила в уме сумму, которая находилась в ее распоряжении. Денег было немного, и ей предстояло еще дожить до получки. Но она решила, что перебьется. Не успела она согласиться с этим предложением, как Нина растянула губы в улыбке:

– Да ладно вам, я за обеих уплачу. На это пока что зарабатываю.

Варе стало жарко от стыда, но она ничего не сказала. И в бистро попросила дать ей только стакан пепси. Нина мельком глянула на нее и принялась уминать плотный завтрак. Она ела быстро, но как-то механически, будто не чувствуя вкуса картошки и сосисок. Потом, отодвинув опустевшую тарелку, спросила:

– Ну, так вы можете внятно сказать, что вам от меня нужно?

– Я кажется, уже говорила, – смущенно ответила Варя. – Я бы хотела узнать, как провел последние часы мой муж.

– Ваш муж, – бросила та. – Что же вы не проследили за ним, если он был ваш?

– Не всегда это можно сделать, – ответила Варя и тут же поправилась: – И не всегда хочется.

– А теперь вдруг захотелось?

Варя не выдержала и посмотрела ей прямо в глаза. Они были темными, непроницаемыми, почти без выражения. Нина продолжала улыбаться, будто забыв убрать улыбку с лица, но это никак не отпражалось в ее глазах. И ее лицо от этого стало непривлекательным – как будто оно состояло из двух, не относящихся друг к другу половинок.

– Вам так неприятно со мной говорить? – спросила Варя. – Разве это так уж трудно – рассказать мне кое-что о моем муже… Поймите… То, что случилось тогда в поезде, это не просто ужасно. Хотя смерть ужасна, сама по себе. Но я мучаюсь еще и потому, что ничего не понимаю!

– Вот как? – бросила та и достала сигареты. В бистро стояла табличка «у нас не курят», но тем не менее многие посетители курили. Пепельниц на столах не было, и пепел сбрасывали в пластиковые стаканчики. Было душно, довольно шумно, и среди густых запахов готовящейся на кухне пищи явственно различался особый запах вокзала. Варе казалось, что пахнет грязью, и она не смогла бы здесь съесть ни кусочка. Над стойкой надрывалось радио.

– Дело в том, что мы с ним отдыхали в Питере. Ну это вы знаете, – запинаясь, говорила Варя. – И там мы с ним поссорились. Ну, в общем, потому, что он не взял обратные билеты. Забыл. Я побежала на вокзал, но удалось купить только места в разных купе. Он ехал за стенкой, я слышала даже, как он ворочался. А потом уснула. Вот, собственно, и все, потому что я больше его не видела. Пока не взломали туалет.

Она глядела на свой стакан с пепси. На поверхности плавали и лопались мелкие коричневые пузырьки. Варя видела руку сидевшей напротив женщины – та методически била пальцем по сигарете, стряхивая пепел, хотя пепла давно уже не осталось. И тут Варя отчетливо поняла, что Нина нервничает. Нервничает, хотя всячески пытается выдать это состояние за стервозность.

– Странно как-то, – сказала та и раздавила окурок в тарелке. – Сами же сказали, что поссорились, а теперь удивляетесь, что муж повесился.

– Но это ведь не причина!

– А что, часто ссорились?

Варя опять столкнулась с этим непроницаемым взглядом. Это было похоже на глухой забор – из-за которого кто-то за тобой подглядывает. Ощущение было настолько неприятным, что Варя опустила глаза, обвинив себя в трусости.

– Это неважно, – сдержанно сказала она. – Сейчас ведется следствие по делу о его самоубийстве. Мне следователь сказал, что открылись кое-какие обстоятельства. Я ведь не знала, что он был в вагоне-ресторане. Я вообще понятия не имела, как он провел ночь. Мне сказали, что там он разговаривал с…

– Проститутками, – подбодрила ее Нина. – Ну-ну, дальше? И что же этот следователь думает – от нашего общества он и повесился?

– Вовсе нет. Он ушел из вагона-ресторана с какой-то женщиной. Пока я вчера с вами не поговорила, то думала, что это вы и есть. Потому что в его лотке с питанием осталась салфетка с вашим телефоном. Я считала, что он познакомился с кем-то в ресторане, а потом покончил с собой. Вы понимаете, почему я так вас донимала? Но теперь я знаю, что он ушел не с вами.

– А с кем же?

– Ну, та дама даже близко на вас не похожа, – Варя сделала попытку улыбнуться. – Ей уже за сорок, и она, прямо скажем, не очень привлекательна. Но дело не в этом. После того, как он ушел и до того, как повесился, прошло почти два часа. Где он их провел – неизвестно. Но следователь думает, что в гостях у той дамы. Она как-то повлияла на него… Вы понимаете, о чем я говорю?

Нина даже не кивнула. Она молча слушала, не отводя глаз от Вариного лица. Но о чем в этот миг думала – понять было невозможно.

– Она сделала или сказала что-то, почему он решил не доезжать до Москвы живым. Вот что ужасно! – волнуясь, говорила Варя. – До этого не было никаких причин покончить с собой!

– Вам-то откуда знать? – спросила та. Это прозвучало оскорбительно – и Варя возмутилась:

– Погодите, но я его жена! Я должна была знать, если бы у него были другие причины! И потом, после его смерти я все время пыталась понять, почему он это сделал. Иначе я спать спокойно не могла. И выяснила кое-что об этой женщине… Но это уже другой разговор.

Нина покачала головой:

– Вот видите, вы все узнали сами. Зачем же обращаетесь ко мне?

– Вы одна можете что-то рассказать о ней! Вы же сидели рядом, через один столик от них. Вы ее видели? Вы ее помните?

Та пожала плечами:

– Разве всех запомнишь?

– Но в ту ночь народу в ресторане было мало! – возразила Варя.

Та усмехнулась:

– Потрясающе. Можно подумать, вы там были. Ну предположим, кто-то к нему подсел. Твердо могу сказать одно – это не была одна из наших девочек. Мы бы обратили внимание, кто подцепил клиента. Какая-то баба к нему села. Посидела, покурила, выпила и ушла с ним. Все, как вы говорите. Только зачем вы меня-то расспрашиваете, если и сами все это знаете?

– А о чем они говорили – вы не слышали? Может быть, хоть пару слов? – Умоляюще спросила Варя.

– Понятия не имею, о чем они говорили, – холодно ответила та. – Не имею привычки лезть в чужие дела.

Варя поняла намек, но ей вовсе не казалось, что она лезет не в свое дело. Вероятно, Нина думала иначе. Та смотрела на нее – точнее, на какую-то точку между бровями Вари. Та видела ее глаза, но не могла встретиться с ней взглядом.

– А у вас создалось впечатление, что они были давно знакомы? – спросила она, твердо решив не отступать. Ее немного поддерживало то, что Нина, хотя и покончила со своим завтраком, не собиралась встать и уйти. Значит, что-то держало ее, не давая прервать разговор. Но что?

– Я же сказала, что не прислушивалась, – ответила та.

– Но для этого не обязательно прислушиваться. Вы же видели, как она вошла, как села к нему за столик. Он не возражал? Как она себя вела?

– Да обыкновенно, – отрезала та. – Села к нему, наверное, потому что там было свободное место.

– Но были и другие свободные места. Были вообще пустые столики. Зачем она подсела именно к нему?

– Может быть, рассчитывала на приятное приключение, – подавив зевок, заметила Нина. – Ох, если бы вы знали, сколько народу воспринимают ночь в поезде, как повод расслабиться… Ничто их так не заводит. Постель на колесах. Вечером здрасте, утром – пока, и разбежались в разные стороны.

– На что она могла рассчитывать с такой внешностью? – заметила Варя. Она сказала это уже не для собеседницы, скорее, про себя. Но та отреагировала неожиданно – кривой усмешкой и кивком:

– Действительно. Рожа у нее была еще та. Это ее фотку вам показали в милиции?

– Да. Вашу тоже, но вы их не интересовали.

– Слава тебе, господи, – без особой радости сказала Нина. – А ее всерьез подозревают? Ну может, они и правы. Ушли-то они вместе.

К их столику подошла уборщица – широкозадая, кривоногая женщина в замасленном халате, с загадочным смуглым лицом. Она смела со стола тарелки, сунув их в мешок для мусора и удалилась. Нина проводила ее равнодушным взглядом:

– О господи, гонору-то сколько… Ведь она видит меня чуть не через день и хоть бы раз поздоровалась. Нет, это, видите ли, ниже ее достоинства. Ну вы закончили собеседование? А то я спать хочу.

Варя отпила глоток из своего стакана и встала. Они вместе вышли из бистро. Варе нужно были спуститься в метро, оказалось, что и Нине тоже. Они пошли рядом, хотя уже успели попрощаться. Варя уже не собиралась ни о чем спрашивать эту женщину, когда та заговорила сама. Это произошло в переходе, возле лотка с газетами. Неожиданно взяв Варю за рукав, Нина отвела ее к стене:

– Знаете, что я вам скажу? Бросьте вы это дело. Ничего вы не узнаете.

– Узнаю, – возразила Варя.

– Ошибаетесь, – в переходе было темнота, и глаза Нины казались двумя темными пятнами на белом лице. – Эту женщину могут искать миллион лет. Нельзя найти человека, если он ехал в поезде и больше о нем ничего не известно. Вы даже не знаете, в каком она была вагоне, верно?

– Ну и что? Зато я знаю, как ее зовут.

Та приблизила к ней лицо и выдохнула, вместе с запахом сладких духов и табака:

– Это то имя, которое вы мне назвали по телефону?

– Да. Я думала, что вы называете себя Нина, как сокращенный вариант Антонины. Такое совпадение… Я ведь не знала, как вы выглядите. Думала, что это вы и есть… Теперь-то понимаю, что напрасно к вам обратилась.

Нина прикрыла глаза. Казалось, веки опустились под тяжестью ресниц – Варя впервые обратила внимание, какие они густые и длинные. Это было удивительно, даже если принять во внимание слой туши. «Конечно, они могут быть и накладные… – с завистью подумала Варя. – Но похожи на настоящие». Что-то в этом лице на миг удивило ее – удивило и исчезло. Когда Нина снова взглянула на нее.

– Забудьте об этом, – повторила та на удивление мягко. – Почему вы не можете успокоиться?

– Я хочу знать, почему он погиб.

– Ну а когда узнаете, вам станет легче?

Варя могла ожидать чего угодно – злой иронии, насмешки, с этой интонацией Нина говорила почти все время. Но вопрос прозвучал, скорее, печально. Варя совсем растерялась.

– Не знаю, может быть, тяжелее, – сказала она, наконец. – Но я все равно должна знать. Не потому, что я его ревную к этой женщине, не подумайте… Я вообще не знаю, что такое ревность. Я только хочу понять его. Может, я его никогда не понимала.

Секунду Нина смотрела на нее, будто проснувшись – широко открытыми глазами, в которых было написано изумление.

– Если вы его любили, то должны были держать крепче, – вдруг сказала она. – После драки кулаками не машут. Я вам советую – оставьте вы все это! И знаете, больше мне не звоните. Хватит с меня и того, что вы мне настроение испортили. Мне давно пора спать.

Она отвернулась и быстро пошла туда, где непрерывно вращались двери метро. Варя смотрела ей вслед. И не только она – на Нину оборачивался и кое-кто из идущих ей навстречу людей. «Неужели ее профессия так бросается в глаза? – с изумлением подумала Варя. – Конечно, одета она броско, но кто сейчас одевается иначе? Самая обычная прическа, то есть никакой. Макияж яркий, но и это не такая уж редкость… А смотрят. Вон, один обернулся…» Внезапно она заметила, что Нина как-то странно сгорбилась, подняла руку к лицу, сделала какое-то движение. У нее дрогнули плечи – один раз, другой… И толкнув дверь, она исчезла в вестибюле метро.

«Да ведь она… Она плачет!» – вдруг поняла Варя. Этот жест, которым Нина на ходу стерла со щеки слезы, было невозможно перепутать ни с чем. Вряд ли сознавая, почему это делает, Варя побежала следом. Но когда она ворвалась в вестибюль, Нины уже не было возле турникетов. И сколько Варя не вглядывалась в толпу, она ее больше не увидела.