Глава 10

– Утром девятнадцатого августа я была в гостях у подруги, – Варя так нервничала, что не смогла вспомнить телефон Кристины, и ей пришлось достать записную книжку. – С ней можно связаться, она все подтвердит.

– Значит, вы утверждаете, что в фотомастерскую не приходили? – переспросил следователь.

– Нет. И мне незачем было туда ходить.

– Как же вы объясните, что квитанция выписана на ваше имя и там стоит ваш телефон?

– Не знаю! – Варя продолжала протягивать записную книжку, раскрытую на литере «К», где был записан телефон и адрес Кристины. – Кто-то подшутил надо мной, больше ничего в голову не приходит.

Следователь, наконец, взял у нее книжку и стал читать. Варя старалась успокоиться, но это ни к чему не приводило. Вдобавок, она не выспалась – за прошедшую ночь ей удалось отключиться часа на полтора, не больше. А потом она проснулась, и, лежа в темноте, вспоминала о том, что ей только что пришлось пережить.

Когда приехала милиция, родители Лизы неожиданно приняли сторону Вари, хотя до этого казалось, горели желанием выдать ее за убийцу. Они объяснили, что скончавшийся зять имел обыкновение напиваться до бесчувствия. И мог оставить дверь открытой – почему бы и нет? Что эта женщина – подруга их покойной дочери. Тут Анна Павловна – так звали мать Лизы – начала плакать. Она объяснила, что ее дочь тоже скончалась недавно, можно сказать – только что… Вчера утром. Что ее убили на работе. После этого она уже ничего не могла сказать и, обняв внука, увела его на кухню.

В основном, милиция беседовала с Варей, так как родители Лизы прибыли, можно сказать, к шапочному разбору. Варя рассказала оперативнику то же, что им – то есть полуправду. Что Николай позвонил ей сегодня утром и предложил заехать за ней. Что ему было тяжело, и она не смогла отказать в психологической поддержке этому человеку, хотя близко с ним знакома не была. Что приехав сюда, она поговорила с ним о Лизе, потом убедилась, что он старается напиться до беспамятства, и безуспешно пыталась его отговорить. Когда он начал засыпать в кресле, она ушла. Но, отойдя от дома, обнаружила, что забыла плащ и вернулась. Дверь была незаперта. Николай спал в кресле и громко храпел. Варя рассказала, что решила позвонить подруге. Дозвониться некоторое время не могла, пришлось набирать номер несколько раз. Потом она услышала в соседней комнате шаги и звук выстрела, который сперва приняла за шум от падения какого-то очень тяжелого предмета. Потом опять раздались шаги и хлопнула входная дверь. Когда она выглянула…

– Я сперва решила, что он покончил с собой, – запинаясь, рассказывала Варя. Ее слушали очень внимательно, и от этого она еще больше терялась. Ей казалось, что ее сейчас остановят и спросят, почему она лжет. – Я увидела пистолет на полу, кровь… Он сидел в кресле, как прежде, только как будто немножко скособочился… От выстрела, наверное. Я смотрела и не понимала…

– Вы случайно не знали – у него было оружие? – перебил ее оперативник.

Варя ответила, что таких подробностей не знает. Вмешался тесть покойного. Он сообщил, что у Николая не только не было оружия – он его просто боялся.

– У меня у самого есть охотничья лицензия, – объяснил тот. – И ружье есть, конечно, зарегистрированное. Сколько раз я их приглашал на охоту – его и Лизу! Она-то ездила, пока с ним не сошлась. С удовольствием ездила и стрелять умела. А он и сам не охотился, и ее не пускал. Говорил, что это развлечение для идиотов и садистов. То есть для меня, – добавил он с нескрываемой обидой.

– По-вашему, сам он застрелиться не мог? – спросил оперативник, продолжая разглядывать тело, вокруг которого хлопотал эксперт.

– Да никогда! – убежденно произнес отец Лизы. – Он бы и не сообразил, куда там нажимать.

– Пистолет видели раньше?

Тот это отрицал. Из кухни выглянула заплаканная, раскрасневшаяся Анна Павловна и сипло сообщила, что она тоже этого проклятого пистолета не видала. И уверена – его бросил убийца.

– Вы сколько времени провели в той комнате? – повернулся следователь к Варе.

Та подумала и робко предположила, что, наверное, минут пятнадцать. Никак не больше, скорее всего, даже меньше.

– Вы что, пятнадцать минут не могли дозвониться до подруги?

– Да, все время было занято. Она любит разговаривать по телефону. Я так и не дозвонилась.

Потом оперативник расспрашивал родителей Лизы, не пропало ли что-нибудь из квартиры. Они тщательно все обыскали и заявили, что все ценные вещи остались на своих местах.

– А особенно у них нечего было брать, – всхлипывала Анна Павловна. – А все что есть – мы им подарили. И телевизор мы им купили, и магнитофон, и мебель… Она зарабатывала так, средне… А Николай вообще второй год нигде не работал.

Варе разрешили уйти, когда уже начало темнеть. У нее взяли все координаты, переписали данные паспорта. Она обязалась явиться, как только ее вызовут, чтобы дать все необходимые показания. Больше всего она боялась, что выплывет на свет история с квитанцией на ее имя. Тогда ей было бы очень трудно остаться в стороне.

А наутро, когда она продолжала ворочаться в постели, уже не надеясь снова уснуть, ей позвонил следователь. И это был не тот оперативник, с которым она общалась вчера, а тот, кто вел дело об убийстве Елизаветы Юрьевны Шаповаловой – заведующей фотомастерской. Именно ему и передали материалы дела об убийстве Николая Шуртакова – ее гражданского мужа. Так как жена и муж погибли с промежутком чуть более суток, были основания предположить, что эти убийства как-то связаны. И случилось то, чего Варя боялась вот уже два дня. Ей пришлось давать показания по делу об убийстве Лизы.

– Как-то странно получается, – заметил следователь, переписав координаты Кристины себе в блокнот. – Почему кому-то понадобилось оставлять ваши имя и телефон? Эта женщина наверняка ваша знакомая, так получается. Кто бы это мог быть, не предполагаете?

– Только не Кристина… Не Кристина Гучкова, – решительно заявила Варя. – Она сама была в мастерской тем утром. Кристина пошла фотографироваться сразу после той женщины, которая дала мои координаты.

– Погодите… – Следователь заглянул в свои бумаги. – Да у меня уже фигурирует свидетель, Кристина Дмитриевна Гучкова. Это она же?

– Да. Она нашла труп. – подтвердила Варя. – Совпадение невероятное… Ну сами посудите, не могли же мы отправиться туда из ее квартиры поочередно – одна за другой, не зная об этом! Ведь она разминулась с той женщиной на несколько минут!

Следователь как будто пропустил ее горячую тираду мимо ушей и поинтересовался: как получилось, что Варвара Александровна оказалась в то утро дома у подруги? Варя объяснила, что подруга одна воспитывает двоих сыновей, и у нее постоянная проблема – ей не на кого их оставить. А она, Варя, ночевала в ту ночь у подружки и охотно согласилась последить за детьми, пока та сходит и сфотографируется.

– Значит, вы сидели с детьми?

– Да, – подтвердила Варя. – С двумя мальчиками… Мы смотрели телевизор.

Тут она слегка покривила душой, поскольку телевизор смотрели только дети, в то время как сама Варя спала.

– Потом я приготовила им обед, – продолжала она. – Сварила суп. Пришла Кристина, а я уехала домой.

– Ну хорошо, – заметил следователь. – А кто-нибудь, кроме этих детей, может подтвердить, что вы в то утро никуда не выходили?

– Разве их свидетельства недостаточно? – Варя пыталась говорить уверенно, но и сама была не слишком убеждена, что следствие примет к рассмотрению показания мальчиков, младшему из которых было четыре года, а старшему – семь лет. – Неужели вы думаете, что я бросила детей одних и убежала куда-то? Кроме того…

Она слегка задохнулась от волнения, и выпалила:

– Посудите сами, если женщина, которая дала мои координаты, была именно я – неужели бы Кристина меня не узнала? Ведь она пришла сразу после той женщины!

Ее попросили успокоиться, и Варя осеклась. Руки у нее дрожали, когда она открывала сумочку и доставала сигареты. Она купила пачку по дороге в следственное управление – не выдержала искушения, долго стояла перед киоском и рассматривала новые, непривычные для нее сорта сигарет. Их не было на рынке, когда она бросала курить. Наконец, Варя купила самые легкие. Однако теперь, когда она закурила, сигарета показалась ей очень крепкой и она закашлялась.

– Ведь это нелепо, – выдавила она, борясь с кашлем. – Я жена фотографа, который работал в той самой мастерской. Я там не раз бывала, меня все знали в лицо! Ну неужели вы думаете, что я бы решилась пойти туда и убить заведующую! И зачем это мне – мы были в очень хороших отношениях! Почему вы меня подозреваете?!

Следователь предложил ей стакан воды, и Варя с благодарностью его приняла. Ей показалось, что в этом предложении был какой-то знак доброй воли. «Если бы я была настоящей подозреваемой, со мной бы так не носились, – решила она. – Нет, это просто чья-то злая шутка. А если пошутил именно убийца – то еще и жестокая шутка. Но кому выгодно подставить меня? Именно меня? Да с меня и взять-то нечего – это все знают! Ну, даже если меня посадят в тюрьму по обвинению в убийстве, кому от этого польза? Да никому!»

– Знаете, у меня к вам есть предложение, – заявил следователь. – Я вызвал на половину двенадцатого кассиршу из мастерской. Она видела женщину, которая оплачивала заказ на фотосъемку, приняла у нее деньги, написала квитанцию. Она сейчас придет сюда. Я не смогу прямо сейчас устроить официальную процедуру опознания, подбирать похожих на вас женщин… Вы согласны просто посидеть здесь, когда она войдет? Вам это ничем не грозит. Ну, разве что она прямо на вас пальцем укажет и заявит, что вы – та самая. Тогда уже будем разбираться подробно.

Варя с жаром приняла это предложение. Она ничуть не опасалась, что на нее «укажут пальцем», и была счастлива, что, наконец-то, недоразумение выяснится. Следователь уточнил еще кое-какие моменты, уже связанные со смертью Николая. Варя отвечала четко – ведь эту историю ей уже приходилось рассказывать как минимум два раза. Потом ее попросили просто посидеть и подождать, и следователь принялся что-то писать, больше не обращая на женщину никакого внимания.

Незадолго до половины двенадцатого, когда Варя выкурила вторую сигарету, в дверь постучали.

– Сидите спокойно, – приказал ей следователь. Дверь приоткрылась и в кабинет робко заглянула полная дама в яркой шелковой блузке. В руке у нее была зажат пропуск:

– Это к вам? Здравствуйте…

– Проходите, – пригласил ее следователь. – Присаживайтесь.

Варя выполняла полученные указания и сидела неподвижно. Однако ей стоило больших усилий сохранять равнодушное выражние лица. Она-то сразу узнала эту эффектную даму – та сидела в фотомастерской за кассой и принимала деньги. Та испуганно поглядела на Варю, то ли приняв ее за помощника следователя, то ли за преступницу, и присела на скрипнувший под ее телесами стул. Следователь писал еще некоторое время, затем вдруг обратился к кассирше:

– А вы не знакомы? Нет?

– Нет, – робко сказала та, оглядываясь на Варю. – А что? Должны быть знакомы?

Варя молчала. Она с трудом скрывала свое торжество. Кассирша ее не узнала! Та уже в упор разглядывала Варю, хмурилась и вдруг воскликнула:

– Ой, узнала!

– В самом деле? – насторожился следователь. – Я так и думал. Где же вы виделись?

– Да у нас в мастерской! Она к Андрею приходила, – бесцеремонно указывая пальцем на Варю, заявила кассирша. – Это его жена!

– И когда она приходила в последний раз? – слегка разочарованно осведомился следователь.

Кассирша мучительно задумалась. Потом попросила дать ей календарик. Что-то высчитывала, тыкая остро заточенным лиловым ногтем в цифры, и наконец заявила:

– Либо шестнадцатого августа, либо семнадцатого. Я-то ее не видела. Мне Надя сказала, наша приемщица. Сказала, что приходила жена Андрея, и с Елизаветой Юрьевной долго разговаривала. Та ее еще провожала до крыльца. А потом нам всем рассказала, что Андрей, оказывается, умер.

Касссирша оглянулась на Варю и добавила:

– Мы даже выпили тогда после закрытия. Ну, по сто грамм. За упокой его души. Мои вам соболезнования, кстати.

Варя сдержанно поблагодарила. У нее на душе теперь было очень легко. Ее даже не взволновал вопрос следователя – не видела ли ее кассирша в тот день, когда погибла Елизавета Юрьевна?

– Ну, что вы, – удивилась та. – Я бы вспомнила. Нет, я вас давно не видела, – она опять обратилась к Варе.

– Скажите, а когда вы выписывали квитанцию на имя и фамилию Варвары Кузминой, у вас никаких вопросов не возникло?

Та задумалась, вопросительно поглядела на следователя, перевела взгляд на Варю… И вдруг догадалась. От этой догадки ее лицо покрылось розовыми пятнами. Она шумно выдохнула:

– Так вы же тоже Кузмина! Андрей-то был Кузмин! Варвара Кузмина – это вы?!

– Нет, не я! – не вытерпела Варя. – То есть я, конечно, но меня в тот день у вас не было!

Следователь поблагодарил ее и разрешил идти. Кассирша проводила ее долгим подозрительным взглядом, и, когда дверь за женщиной закрылась, поинтересовалась:

– Вы ее подозреваете?

– Ну вы же сами только что заявили, что та женщина – не Варвара Кузмина, – напомнил следователь. – Или вы теперь засомневались?

– Да нет, это точно была не она. Хотя ростом и фигурой, может, немножко похожи. И та, которой я выписывала квитанцию, – с оттенком презрения добавила кассирша, – тоже была крашеная блондинка.

То, что сама кассирша относилась к той же категории, ее ничуть не смутило. Ее попросили постараться припомнить ту женщину подробнее. Татьяна Робертовна затруднилась с ответом:

– Я в лица не всматриваюсь. Я их столько вижу, что даже во сне чеки им пробиваю. Так что я специально стараюсь на них не глядеть, чтобы меньше снились.

– Но вы же, Татьяна Робертовна, говорите, что в то утро было мало желающих сфотографироваться. Неужели не сможете вспомнить, кто приходил? Квитанций у вас всего пять. Три были выписаны с девяти до десяти часов утра – верно?

Та подтвердила:

– Самое горячее время! Все хотят сняться перед работой. А потом у нас затишье.

– Тогда и пришла та женщина, крашеная блондинка? Так я вас понял? Точное время можете назвать?

Татьяна Робертовна утверждала, что та явилась в половине двенадцатого или несколькими минутами позже. Сказала, что ей нужно сняться на загранпаспорт. Оплатила заказ. Квитанция была выписана по всем правилам.

– Мы не требуем, чтобы клиент показал документы. Нам-то какое дело, как его зовут, – пояснила кассирша. – Конечно, можно любое имя назвать, от фонаря. Я же не знала, что так получится…

– Квитанцию выписывали вы сами?

– Да. На фотосъемку квитанции впыисываю я. А на печать и проявку – приемщицы. Мы так разделились, чтобы им не отвлекаться. Я пишу квитанцию, пробиваю чек, и человек идет сниматься. А готовые снимки получает по квитанции тоже у меня – у меня там под ногами стоит коробка.

– Клиент никогда не расписывается на квитанции? – спросил следователь. – Там же есть графа – «подпись заказчика.»

– Графа есть, – согласилась Татьяна Робертовна. – Но мы не просим, чтобы там расписывались. Зачем усложнять? Тут одно из двух – клиент или заберет снимки, или, если ему не понравится, как его сняли, тогда мы будем разбираться, кто виноват. Если он, например, плохо причесался или голову наклонил, тут уж не наша вина. Ну а если наш брак – переснимем или деньги вернем. А роспись ни к чему. Кому чужие фотографии нужны?

– Ну хорошо, теперь постарайтесь все-таки припомнить, как выглядела та женщина, которая назвалась Варварой Кузминой. Как она себя вела? Может, вам что-то бросилось в глаза? Что-то отличительное?

Кассирша впала в тихое отчаяние – по ее лицу было видно, что ответить ей будет нелегко.

– Ну а как она продиктовала телефон? – допытывался следователь. – С ходу или в записную книжку смотрела?

Татьяна Робертовна сказала, что уж таких подробностей точно вспомнить не сможет – пусть ее даже не мучают! Насчет самой женщина, кроме цвета ее волос, она смогла припомнить лишь одно – у нее были какие-то странные глаза.

– Странные? В чем заключалась эта странность? Кассирша мялась, кусала губы, совершенно забыв о

том, что они были густо накрашены, и мямлила что-то невнятное. Смысл ее слов сводился к тому, что она и тогда не совсем поняла, а теперь-то уж и подавно не может…

– И все-таки? – настаивал следователь. – Она что, странно на вас смотрела? Или вообще не смотрела, прятала глаза?

– Нет-нет! – вскинулась женщина. – Она посмотрела прямо на меня, и я тогда подумала, что они странные… Ну, не знаю!

В ее голосе послышалось отчаяние.

– Вы абсолютно уверены, что та женщина – не Варвара Кузмина? Не та, с которой вы только что виделись?

Татьяна Робертовна ответила, что тут сомнений быть не может – Варвару она бы узнала.

– Я только имени ее никогда не слышала, – объяснила она. – А так часто видела, как она за мужем заходит. Правда, в последнее время она что-то перестала появляться… Ну, не молодожены ведь они, так обычно и бывает. Сперва бегают друг за другом, а потом им это уже не нужно. Нет, я бы узнала ее. И как я не сообразила, что мне Андрееву фамилию называют? Хотя, что уж там фамилия! Для меня все фамилии одинаковые… Вот если бы она какая-то нерусская была, я бы еще вспомнила.

Она вдруг запнулась. Подняла глаза не следователя и выдохнула:

– Вспомнила! Вспомнила, что у нее было! Когда она на меня посмотрела, я еще подумала, что надо же – впервые вижу глаза, как у того певца!

– У певца? – изумился следователь.

– Да! – Татьяна Робертовна пришла в возбуждение и начала жестикулировать. – Вот такой вот огромный плакат у моей дочки в комнате висит! Английский певец, я имени не помню, потому что я эту музыку не слушаю, я больше нашу эстраду люблю. И вот у него такие же глаза – один – вообще черный, а другой – голубой! И это очень в глаза бросается, потому что он такой яркий блондин! Та женщина тоже была блондинка, и глаза так выделялись!

Она продолжала мучиться, пытаясь вспомнить имя певца на плакате, но следователь уже ее не слушал. То, что сказала кассирша, привело его в недоумение. Когда в кабинет вошла Варвара Кузмина, ему сперва показалось, что глаза у нее карие. Но она села к столу, и теперь, когда их разделяло не больше метра, он разглядел, что один глаз у женщины в самом деле карий. А второй – какого-то неопределенного цвета. Карий там тоже присутствовал, но все-таки глаз был, скорее, бледно-голубым, с карей обводкой вокруг зрачка. Из-за этой странности взгляд женщины показался ему каким-то неуверенным, ускользающим. Она не часто смотрела ему в лицо, моргала, опускала глаза. Правда, Кузмина тут же объяснила, что плохо спала эту ночь, и все же… Следователь забеспокоился. Отпустив Кузмину с миром да еще устроив это противоречащее всем правилам опознание, он мог совершить крупную ошибку. А ведь Варвара Кузмина вызвала у него доверие. Слишком нелепым было со стороны потенциального убийцы называть свое настоящее имя, давать домашний телефон. Женщину явно пытались подставить. Но теперь он бы не сказал это так уверенно.

– Повторите еще раз, какого цвета были глаза у женщины, которой вы выписывали квитанцию, – попросил он кассиршу, которая к тому времени совершенно извелась, стараясь вспомнить имя певца.

– Черный и голубой!

– Вы уверены, что черный? Может быть, карий?

Та вздохнула:

– Ой, ну не знаю… Может, темно-карий. Я и видела то эти глаза секунды две, не больше. Не буду же я их под микроскопом рассматривать! Это вообще дело фотографа.

– Значит, может быть и карий?

– Ну, вполне. Карий и голубой. Одно вам скажу – они так отличались, что я сразу обратила внимание. И она все время моргала. Странный какой-то взгляд – глаза разные, слезятся, и веки дергаются. Будто что-то в глаз попало. То есть в оба глаза.

– Моргала?! – Следователь не выдержал и повысил голос. Кассирша даже испугалась и попробовала отодвинуться вместе со стулом. Стул угрожающе заскрипел, но не поддался.

– Да, моргала, – плачущим голосом заявила та. – А что такое?

Следователь не стал делиться с нею своими опасениями. А если бы мог, то сказал бы, что настоящая Варвара Кузмина, которая явилась сегодня к нему для дачи показаний, тоже все время моргала и отводила взгляд.

– И вы по-прежнему полностью уверены, что это не та женщина, которая сидела здесь, у меня? – спросил следователь. – Подумайте хорошенько.

Татьяна Робертовна пренебрежительно повела пухлым плечом:

– Да лицо же другое – сколько можно повторять! Ну совсем другое, уж вы мне поверьте! Но фигура да и походка, и волосы примерно такие же… Только эта давно красилась, видно, а та недавно.

– Это вы из чего заключаете?

– Да у этой уже полголовы темная, а у той на сантиметр отросло, не больше.

– И какой натуральный цвет?

– Темный какой-то. Не очень, но заметно, что крашеная.

– Ну, а глаза? – допытывался следователь. – Глаза разве не такие же?

Татьяна Робертовна засмеялась, но как-то не очень уверенно, как будто подозревала, что над ней издеваются:

– Ну что вы! Я же говорила, что у той были разные глаза!

– А у этой? Ведь у нее тоже разные глаза! Карий и голубой!

Татьяна Робертовна, вероятно, решила, что над ней издеваются и желают как-то подловить на лжи. Она обиделась и некоторое время молчала, придирчиво разглядывая свой маникюр. Наокнец, не поднимая глаз, заметила:

– А по-моему, нет. По-моему, они одинаковые.

– Вы же говорите, что неоднократно встречали Варвару Кузмину?

Та подтвердила.

– И не замечали, что у нее разные глаза?

– По-моему, одинаковые, – с прежним обидчивым упрямством, отвечала та. – По-моему, какие-то темные. Оба.

Они еще некоторое время дискутировали на эту тему. Но сколько следователь не уверял Татьяну Робертовну, что у Варвары Кузминой – у настоящей Кузминой – разные глаза, та не сдавалась и твердила, что уж такую-то деталь она бы не пропустила. Наконец, следователь потерял терпение и сунул ей протокол:

– Значит, вы утверждаете, что эта не та женщина?

– Да, – измученно повторила кассирша.

– Подпишите. Здесь и здесь.

Уже на пороге кабинета та оглянулась и жалобно повторила:

– Если бы у нее были такие глаза, как у той, я бы давно уже обратила внимание. Это, знаете, так просто не проглядишь.

Не получив никакого ответа, она закрыла за собой дверь.

Кассирша была, в сущности, самым важным свидетелем из всего персонала мастерской. Она единственная видела в лицо женщину, назвавшуюся чужим именем. Даже если та была ни в чем не виновата, такое поведение в данных обстоятельствах все равно не могло быть случайным. Та была последней, кто прошел за занавес и, вероятно, видел там еще живую заведующую. Что там произошло – еще предстояло высянить.

Как только стало ясно, что в кабинет заведующей невозможно попасть иным путем, как через торговый зал и помещение для съемки, на заметку взяли всех, кто туда входил. И прежде всего двух клиенток, которые побывали там почти одна за другой. Первая из них – та самая загадочная женщина, которая представилась как Варвара Кузмина, прошла за черный занавес и вскоре удалилась, не привлекая к себе внимания. Второй была Кристина Гучкова – та женщина, благодаря которой был найден труп заведующей. Если бы не она – тело могло пролежать в кабинете намного дольше, и тогда никто из персонала уже не смог бы припомнить, кто входил за занавес и кто оттуда вышел. Благодаря Гучковой, тело было найдено почти сразу же. От момента смерти до того момента, как обнаружили труп, прошло никак не больше десяти-пятнадцати минут. И это позволяло сузить круг подозреваемых.

На другой день после убийства, в воскресенье, мастерская не работала. Но всему персоналу было веле-

но собраться к двенадцати часам и занять свои места.

Служащим было предложено имитировать свои действия – те, которые они производили от половины одиннадцатого до полудня, в субботу.

Не явилась только Татьяна Робертовна – она позвонила в мастерскую, когда уже все собрались и больным голосом пожаловалась на невыносимые сердечные боли. Сказала, что вчерашний шок для нее даром не прошел, что она всю ночь глотала таблетки, а сейчас думает, не вызвать ли «скорую», потому что подозревает инфаркт. С ней по телефону поговорил следователь. Женщина пообещала прийти в управление для дачи показаний, как только ей станет хоть немножко получше. Несколько раз извинилась. И объявила, что вряд ли сорвет следственный эксперимент, так как вчера все время просидела за своей кассой и не покидала рабочего места с самого открытия и до тех пор, пока не услышала про труп. Все служащие единодушно подтвердили, что так оно и было, и кассирша, успокоившись на свой счет, мирно положила трубку.

За машины, печатающие снимки, уселись девушка и парень. Они даже включили мониторы и принялись загружать и рассматривать на экранах пленки. Меняли цветность, яркость, нажимали клавиши и негромко переговаривались. Ирина и Борис работали в мастерской чуть больше года. Большую часть времени они проводили за этими машинами, сидя спиной к посетителям и к остальному персоналу. Они смотрели только на мониторы, а за машинами было только зарешеченное окно. Оба утверждали, что вообще не заметили, проходил ли кто-то на фотосъемку.

– Я пришла в девять, все время сидела за машиной и только на несколько минут отлучалась, – сообщила лаборантка. И, слегка смутившись, добавила: – В туалет…

Борис выходил на крыльцо покурить, незадолго до одиннадцати. Он сообщил, что ничего подозрительного не видел. И добавил, что перекинулся в то утро парой слов с Елизаветой Юрьевной и она показалась ему какой-то странной. Невыспавшейся, что ли?

– Она была просто растроенная! – вмешалась уборщица Лена, самая молодая из всего персонала. В то

утро она задержалась на работе дольше обычного, и поэтому теперь тоже участвовала в эксперименте. – Я думаю, что она предчувствовала!

– Да что ты глупости говоришь! _– нервно оборвала ее лаборантка с высоты своего вертящегося табурета.

– Кто это может предчувствовать?! Залезла к ней какая-то маньячка, моча ей в голову ударила! Может, та и сама не знала, что через минуту горло кому-то пережет!

Лена сообщила, что не видела, заходил ли кто за черный занавес в то время, о котором ее спрашивали, – после половины двенадцатого. Она большую часть времени провела, убирая фотолабораторию и выбрасывая мусор. Его за неделю накопилось достаточно.

И только приемщицы, Надя и Наташа, смогли рассказать кое-что существенное. Прежде всего, одна из них тоже сделала попытку описать женщину, которая представилась кассирше как Варвара Кузмина.

– Я видела, как женщина в зеленом плаще выбила в кассе чек, взяла квитанцию и прошла за занавес. Да, она была как будто блондинка. В руках пакет и большой клетчатый зонтик. Знаете, из тех, которые не складываются. Я еще сказала Наташе, что такие зонтики ужасно неудобные. Все время приходится с ними таскаться, а когда откроешь – то всех задеваешь… Правда, Наташ?

Вторая приемщица подтвердила ее слова. Она в это время занималась с клиентом, принимая у него заказ, но краем глаза заметила, что кто-то отодвигает занавес – тот был совсем рядом с прилавком.

– Сколько она там пробыла, не заметили? – спросил следователь.

– Ну, не больше обычного, – сказала Надя. – Как всегда. Если бы она задержалась, мы бы обратили внимание.

Вторая приемщица вполголоса заметила, что делать ей больше нечего – только контролировать, кто прошел за занавес, кто вышел. И на ту женщину она обратила внимание случайно, только потому, что та как-то странно морщилась и моргала. Наташа еще подумала, как же та будет сниматься, если у нее такой нервный тик? Наверняка Елизавета Юрьевна испортит немало кадров, пока обслужит эту клиентку.

Тогда следователь не обратил особого внимания на эти слова о том, что та женщина моргала и морщилась. Конечно, если это был нервный тик, в такой явной форме, то лучшей приметы не отыскать. Но возможно, та просто волновалась, собиралась чихнуть – да мало ли что еще. Однако сегодня, поглядев на настоящую Варвару Кузмину, выслушав показания оправившейся от сердечного приступа кассирши, следователь всерьез задумался над этой деталью. Совпадало многое. Слишком многое для простой случайности. Рост, фигура, цвет волос, даже цвет глаз. Но при этом кассирша, неоднократно видевшая ранее настоящую Кузмину, утверждала, что это была не она. Кузмина была женой работавшего в мастерской фотографа, часто туда заходила, и уж приемщицы, видевшие «Кузмину», должны были ее узнать. Хотя бы в лицо. Но они не только не узнали ее, обе утверждали, что эту женщину прежде не видели. А между тем одна из них рассмотрела даже нервный тик, искажавший лицо мнимой Кузминой.

В конце-концов, следователь решил следовать обычной процедуре и прежде всего проверить алиби Кузминой на утро субботы. Он позвонил по телефону, который дала ему женщина и, дождавшись ответа, попросил позвать Кристину Гучкову. Ответ поразил его своей агрессивностью. Некая женщина, услышав его просьбу, буквально прорычала в трубку, что никакой Гучковой здесь нет и никогда не было! И пусть по этому номеру больше не звонят! Следователь остановил ее, назвал адрес, переписанный из записной книжки Кузминой, и попросил сказать – совпадает ли он.

Женщина рявкнула:

– Нет! Это другая квартира! Другая! И не перезванивайте, Гучкова больше по этому номеру не ответит!

На этом разговор закончился. Следователь некоторое время пытался дозвониться самой Кузминой, чтобы выяснить, почему та дала неверные координаты, но там никто не брал трубку. Наконец, он сообразил, что лично переписывал телефон и адрес Гучковой из записной книжки Кузминой, и значит, подтасовать та вряд ли что-то могла. Разве что заранее подготовилась, написав в книжке фиктивные координаты подруги. Следователь извлек из дела материалы, переданные ему оперативником. Там также были адрес и телефон Гучковой, они абсолютно совпадали с теми, которые дала Кузмина. Все это было выше его понимания.

В конце рабочего дня Кристина задержалась в офисе и обзвонила всех своих знакомых. Каждому она трагически сообщала, что телефона у нее больше нет. Впрочем, для некоторых особо провинившихся приятелей и приятельниц-предательниц она делала исключение и не извещала о случившихся переменах. Она с удовольствием представляла, как они будут попадать на соседку и как ласково та будет с ними беседовать. В общем, отключение телефона доставило ей приблизительно равное количество приятных и неприятных ощущений. В конце-концов, она позвонила Варе.

Та очень разозлилась, потому что звонок поднял ее с постели. Услышав это, Кристина возмутилась:

– Ты что это днем дрыхнешь? В детство впала?

– Нет, ночь не спала, – пробормотала Варя. Со сна ее шатало и она плохо различала предметы. Из-под ног с диким ревом вылетела кошка – Варя сослепу на нее наступила.

– Я тоже не спала, – Кристина заговорщицки понизила голос. – Ну, знаешь ли… Виталий меня удивил. Я сперва думала, что с ним каши не сваришь, слишком он какой-то деловой. А он оказался мужчиной, что надо! Мы сегодня опять встречаемся.

И Кристина задала свою любимый вопрос – Варя слышала его приблизительно раз в два месяца:

– Как ты думаешь, я ему серьезно нравлюсь?

Она спрашивала это, когда дело касалось очередного поклонника. Причем Варя должна была вынести вердикт, основываясь зачастую на минутном знакомстве с этим персонажем. Но это обстоятельство никогда не смущало Кристину. Ей было важно услышать чье-то одобрительное суждение о своем кавалере, а его правдивость женщину не волновала.

– Не понимаю, – пробормотала Варя. – Ты про какого Виталия говоришь? Про Андреева одноклассника?

– Ну да, – раздраженно подтвердила та. – Про какого же еще? Да что с тобой? Чем ты ночью занималась, что у тебя память отшибло?! Я тоже не спала, а свежая, как огурчик!

Варя, наконец, стала приходить в себя. Вернувшись домой от следователя, она едва заставила себя раздеться, ее тянуло прилечь прямо в прихожей, на коврик у двери, и немедленно заснуть. Теперь она ощущала себя куда лучше, чем отправляясь на допрос, так она это про себя назвала. Ее оправдали – кассирша решительно не опознала ее! И у Вари с души свалился тяжелейший камень, который мешал ей спать, есть, чувствовать себя свободной. Она уснула крепко и блаженно, не реагируя ни на приставания голодных кошек (вчера вечером их не покормили, и утром хозяйке тоже было некогда), ни на гудки машин под окнами, ни на звонки по телефону, а их было несколько. Кристина позвонила, когда Варя немного выспалась, только поэтому звонок пробился к ее слуху.

– Ты все-таки поставила на своем, – вздохнула Варя. – Соблазнила его. Когда вы обменялись телефонами, я сразу подумала, что этим кончится. Ну и зачем он тебе нужен?

Кристина обиделась окончательно:

– Да ты его хотя бы разглядела? Он очень симпатичный.

– Может быть. Ты его с детьми уже познакомила?

– Ты прямо, как моя мама! – воскликнула Кристина. – Я показала ему детскую фотографию, и они ему понравились. Но вообще-то, дело не в этом. Мне теперь отрубили телефон, окончательно. Уже сегодня вечером можешь мне не звонить. А откуда я тебе буду звонить – для меня вообще загадка. Придется искать, где возле дома автоматы… Черт, ненавижу автоматы! Никогда не думала, что опущусь до такого!

– А ты наскреби денег и заплати за установку телефона! – посоветовала Варя. – Давно нужно было это сделать! Или просто встать в очередь, и тебе бы дали бесплатно!

– Наскреби денег, встань в очередь, – передраззнила ее Кристина. – Советовать всегда легко. Я даже не знаю, куда нужно пойти, к кому обратиться. А теперь еще и штраф придется платить!

И тут Кристина сказала нечто, отчего Варя окончательно проснулась. Она сообщила, что вчера поздно вечером, в разгар приятной беседы, позвонил телефонный хулиган, на которого жаловались соседи. И как думает Варя, кто это оказался?!

– Ты его вычислила? – воскликнула женщина. – Как тебе удалось?!

Кристина немного отсудила ее пыл, объяснив, что имени этого типа не знает, но зато у нее есть все основания думать, что ей и Варе звонит один и тот же человек. Уж слишком все совпадает.

– Но есть новость и покруче, – заявила она. – С ним поговорил Виталий, и он тоже его знает! Он и ему звонит – ты только представь! Я ему уже говорила, чтобы не выдумывал, так мы чуть не поссорились. В общем-то, я ему почти поверила. Ну зачем ему врать, правда? Наверное, ему звонит то же самое отребье…

Варя, наконец, ее перебила – до сих пор ей не удавалось вставить ни слова, подруга великолепно умела вести диалог сама с собой, но при этом ей обязательно был нужен слушатель.

– Послушай, но что же это получается?! – закричала она в трубку. – Значит, этот хулиган знает нас всех – всех троих? Но откуда?!

– Вот и я говорю, – весело поддержала ее Кристина.

– Я уже голову сломала над этим. Мы с тобой дружим сто лет, это всем известно, но с Виталием я встретилась только что, а звонили ему еще до этого. Получается, должна быть связь через тебя. Ты-то его знала давно!

– Да, но… Разве это называется – знала? Для меня даже его имя – новость! Виделись один раз…

– Ну и что! А кто-то это знает, и для него это важно. – Кристина вдруг охнула: – Послушай, но тогда скорее, это должно быть как-то связано с Андреем! Ведь Виталий – его друг, одноклассник. Ты – вообще его жена. Я… – она запнулась и вздохнула: – Ну, я твоя подруга, в общем, тоже какая-то связь есть. Когда тебе начали звонить?

– После его смерти. В тот же вечер.

– Так… А мне где-то за день до его похорон. Тогда и пожаловались соседи. А Виталию… Нужно уточнить, но мне кажется, что тоже не слишком давно. Наверное, после того как умер Андрей.

У Вари болезненно заколотилось сердце. Знакомое ощущение – уже несколько дней она ощущала какой-то дискомфорт в груди. Там, где раньше, как ей казалось, просто нечему было болеть.

– Ну и как ты это объясняешь? – спросила она у подруги. – Я, например, не могу понять, зачем этот подонок всех нас изводит. Он ведь ничего не требует. Я бы поняла, если бы он просил денег, но ведь он просто говорит гадости и угрожает. Правда, непонятно, чем… Как-то это по-детски. И в то же время очень зло!

– А может, он просто ничего не может сделать! – предположила Кристина. – Ненавидит нас, а достать не может! Но все равно, так этого оставлять нельзя. Он откуда-то знает, черт, что у меня двое детей, а когда я соврала, что есть собака, засмеялся… Ну и мерзкий же у него смех, скажу я тебе! Короче, я только что поговорила с Виталием. Он как раз купил определитель номера – не пожалел денег. И приглашает меня к себе домой.

Ее голос звучал все более просительно, и она начала делать подозрительно большие паузы между предложениями:

– Заодно мы подключим определитель к его телефону и попробуем поймать того гада… Ну, тебе ведь тоже это нужно, правда? Только я не знаю, что мне делать. К маме уже невозможно обращаться. Может быть, ты согласишься…

– Посидеть с твоими детьми? – догадалась Варя. Подруга очень обрадовалась, что та сразу ее поняла. Она мило защебетала, что не так уж часто просит о таком одолжении, что Виталий – в самом деле, очень милый, что будет просто ужасно, если им придется расстаться из-ка каких-то мелочей… Вроде тех, что мать Кристины ни в какую не желает брать к себе детей чаще, чем раз в месяц.

– А у меня в августе уже перебор – два раза они у нее ночевали, – жалобно сказала Кристина. – Ну что тебе стоит? Завтра поедешь на работу прямо от меня. Какая разница-то? А я прибегу пораньше и освобожу тебя от моих чертенят. Ну?

Собственно, все эти просьбы и аргументы Варя слышала уже много раз. И убедили ее вовсе не они. А только мысль о том, что ей снова придется ночевать в обществе одних только кошек. А тем вполне хватало друг друга – с хозяйкой они общались мало. И еще одна мысль подтолкнула ее принять решение в пользу Кристины. У той отключили телефон – а значит, ни один телефонный маньяк Варе не будет страшен!

– Хорошо, я приеду, – сказала она. – Во сколько вы встречаетесь?

И Кристина закричала, что она душка, лучше родной сестры, которой у нее никогда не было, и что она никогда, никогда этого не забудет!