Глава 9
Сейчас трудно сказать, сколько времени я просидела вот так, не снимая сапог и куртки. Просто закрыла глаза, и время вокруг меня как будто остановилось…
Телефонный звонок не сразу вывел меня из состояния прострации, какое-то время я просто сидела и слушала его мелодичную трель, совершенно не осознавая, к чему и по какой причине в моей голове звучит эта навязчивая, повторяющаяся раз за разом музыка… потом, словно очнувшись, провела ладонью по лицу, сбрасывая с него паутину оцепенения, и подняла трубку.
– Слава богу, – усмехнулся в трубке незнакомый мужской голос. – Хоть одна жива. А то я уж, грешным делом, подумал, что и ты в ящик сыграла, как подруга твоя…
У меня в груди похолодело от дурного предчувствия.
– Что вам нужно? – Я удивилась тому, каким чужим и хриплым показался мне собственный голос. – Кто вам дал право так говорить о Тане?..
– Никто, – любезно сообщил голос. – Взял и сам себе такое право дал.
– Как вам не стыдно?.. – Я, честно говоря, и сама не слишком понимала, зачем все это говорю, просто молчать было страшно.
– Стыдно, когда видно… – проворчал невидимый собеседник и уже значительно грубее продолжил: – Короче, хватит трепаться без толку. Ни тебе, ни мне это на фиг не сдалось…
– А что вам сдалось?
– Верни то, что прихватила из вагона, и тогда, возможно, до утра целой доживешь… А если не хочешь по-хорошему договариваться, то очень скоро с подруганкой своей свидишься в холодильнике на улице Медицинской…
– Хватит! – в ярости закричала я. – Что вы болтаете, как будто вам удовольствие этот кошмар доставляет! Какого черта вам от меня нужно?! Я ничего! Слышите, НИ-ЧЕ-ГО из поезда не брала и уж тем более домой не приносила. И от того, что вы меня пугать будете хоть до утра, в моих карманах не прибавится и не убавится… – От страха у меня во рту стало настолько сухо, что язык самым натуральным образом буквально прилипал к нёбу и мешал говорить.
– Остынь! – грубо перебил меня голос в трубке. – Разоралась, как попугай на рынке… Ума у тебя не хватит, чтобы обмануть меня, ясно, курица?
– Да это у тебя ума нет, придурок! – отчаянно отбрила я. – Поучился бы разговаривать сначала, а то уже полчаса орешь, а информации ноль. Ты можешь внятно объяснить, что ты хочешь от меня получить? Я, может, и без угроз тебе отдам твою вшивую драгоценность? По крайней мере, у меня в квартире в данный момент нет ни одной вещи, ради которой я стала бы жизнью рисковать. Ясно тебе? Ты можешь забрать все, что только тебе угодно. Но для начала хотя бы назови эту вещь! Что тебе нужно?!
На другом конце провода повисло напряженное молчание. Секунд через двадцать голос все так же грубо, но уже значительно менее агрессивно произнес:
– Хватит овцой прикидываться… Верни диски, которые у подруги сперла, и можешь быть свободна…
– Я ни у кого ничего не перла, – отрезала я. – Если ты имеешь в виду те три диска, которые в вагоне на полке валялись, я их взяла, чтобы в отдел находок сдать…
– И как? Сдала? – с мрачной усмешкой поинтересовался он.
– Не успела. Да и не подумала, честно говоря, что из-за каких-то вшивых дисков с дурацкой музыкой такая возня начнется… Нельзя было просто, что ли, спросить?
– Заткнись, дура! Ты сама не знаешь, о чем сейчас бакланишь… Эти диски троих таких, как ты, стоят, а то и пятерых зараз…
У меня вдруг похолодело в груди и по спине побежали мелкие противные мурашки.
– Так это ты, что ли, придурок, Таню убил?! Из-за этих вот паршивых кружочков в пластиковых коробочках?! Ты, скотина, проломил ей голову только потому, что не умеешь нормально говорить?! Да она бы тебе без вопросов эти диски отдала дурацкие, зачем ты ее убил?! – Я уже не просто кричала, я, кажется, визжала в трубку.
– Не надо истерик, идиотка! – с трудом переорал меня собеседник. – Да я пальцем твою подругу не тронул, ясно?! Очень нужно мне мокруху на себя вешать! Мы обыскали ее по дороге домой, дисков при ней не было! Значит, они или в вагоне остались, или ты сперла! А раз уж ты сама призналась, то отпираться теперь бесполезно…
– Да не собираюсь я отпираться! – еще громче заорала я. – У меня они, эти ваши вшивые диски, и мне они на фиг не сдались. Только пока я не узнаю, кто Таню убил, ни одна скотина их не получит… Ясно?!
– Ты дура, – неожиданно спокойно произнес голос в трубке. – Я еще раз повторяю: твою подругу мы не трогали. А тебя убьем, если не вернешь то, что принадлежит нам. Понятно объясняю? Не пойми неправильно, ничего личного, но диски нам по-любому нужны, и рисковать собственными шкурами ради твоего упрямства охоты как-то нет. Так что верни диски и потом самостоятельно разбирайся с тем, кто твою напарницу пристукнул. А иначе тебе не до того будет…
– Сейчас милицию вызову! – твердо заявила я. – И пусть они разбираются, при чем здесь вы и ваши диски…
– Сейчас ты выйдешь в подъезд и положишь диски в почтовый ящик. Оставишь его открытым и вернешься в квартиру. Если все будет нормально, считай, тебе повезло. Если вздумаешь шутки шутить, очень сильно пожалеешь. – Голос невидимого собеседника звучал спокойно и угрожающе. – Хочешь добрый совет? Не ввязывайся в войну, в которой от тебя ничего не зависит, а башку в один момент можешь потерять… Запросто. Короче, все поняла? Повторить я уже не смогу. Так что решай. Жду ровно десять минут. Потом тебе не поздоровится.
Я с недоумением посмотрела на внезапно замолчавшую трубку. Потом осторожно нажала на рычаг. Гудка не появилось. Я ткнула в него еще и еще раз, потом нервно потрясла трубку, но телефон так и не ожил. Я отбросила ее в сторону и схватила сумку. Честно говоря, я даже не слишком сильно удивилась, обнаружив, что сотовый из нее испарился самым непостижимым образом. Я начала лихорадочно вспоминать, когда последний раз держала в руках мой мобильник. Совершенно точно я названивала по нему, стоя у дверей Таниной квартиры, когда она… Воспоминание о том, что случилось с подругой, обожгло голову. Я бросила на пол сумку и бегом рванула в гостиную, где утром оставила три упаковки с дисками. Я вдруг настолько сильно испугалась, что даже рези в желудке почувствовала от ужаса и страха за собственную жизнь. Мне внезапно стало наплевать на все, кроме собственной безопасности и спокойствия. Мой телефонный собеседник чертовски прав: нет ничего, что сравнилось бы по ценности с человеческой жизнью. Какая польза будет мне от справедливости, если я и правда через каких-то десять минут попаду на стол патологоанатома, который бесцеремонно будет исследовать содержимое моего желудка и даже кишечника?..
Я лихорадочно выдернула из стенки ящик, куда положила диски после разговора с Николаем, схватила пластиковые коробочки и побежала к двери. На пороге я неловко споткнулась и чуть не полетела в прихожую носом вперед. С трудом удержавшись на ногах, выпустила из рук диски, и они веером разлетелись по мягкому ковру. Я торопливо собрала блестящие кружочки, вывалившиеся наружу, и вдруг внезапно опустилась на пол. Сначала я даже не поняла, что случилось… Просто сидела и тупо смотрела на зажатые в пальцах диски… Потом медленно и осторожно перевернула каждый и с надеждой снова на них уставилась. Черт его знает, на что я надеялась… Может, думала, что от страха тронулась умом, сплю или брежу… Я аккуратно разложила диски на ковре и внимательно рассмотрела пластиковые упаковки. Они были, несомненно, те самые, которые я положила в карман халата в последнем купе Таниного вагона… Но диски… На первом значилось: «Любовь и голуби. 1-я серия», на втором: «Любовь и голуби. 2-я серия», а на третьем: «Джентльмены удачи». Красивые цветные наклейки, без сомнения, не имели ничего общего с непонятными граффити, которые я видела на них сегодня утром… Да и сами диски были немного другие, с легким зеленоватым отливом и прозрачными пластиковыми сердечниками… Я медленно, как во сне, поднялась на ноги, подошла к стенке, поочередно выдвинула все ящики и методично высыпала содержимое на пол. Вряд ли я надеялась там что-то найти, уж кому, как не мне, знать, что в моем доме, кроме этих трех, дисков нет вообще… Скорее, это был жест отчаяния. Я хотела занять голову и руки хоть чем-то, все равно чем, лишь бы подольше не думать о том, как обстоят мои дела на самом деле… Высыпав на пол содержимое почти всех ящиков, я подошла к окну. Прямо напротив выхода из моего подъезда стояла огромная темная иномарка с тонированными стеклами, из переднего полуоткрытого окна тонкой струйкой тянулся сигаретный дымок. Я заглянула за кресло и почти без удивления увидела, что огромная спортивная сумка квартиранта исчезла. Без сил опустившись на пол, я уткнулась носом в шершавую подушку и разрыдалась. Обида и отчаяние оказались настолько неожиданными и сильными, что на время заслонили собой в моей душе все остальные чувства, даже страх и горе от потери подруги… Предательство квартиранта было последним ударом, полностью лишившим меня самообладания… Я плакала отчаянно, для верности закрыв глаза руками, но все равно никак не могла прогнать от себя прочь насмешливую улыбку квартиранта. Его темные глаза смотрели на меня со всех сторон, проникая буквально в самую душу… Боже мой! Ну, можно ли быть такой наивной идиоткой и беспросветной дурой, которая достойна только обмана и бесстыдной насмешки… Стыдобища, как легко смог обмануть меня этот лицемер. Наверное, он от души хохотал, выслушивая мои высокопарные психологические рассуждения и выкладки… Господи! Ну за что ты так ко мне жесток?! Неужели я настолько никчемная, что не заслуживаю даже капельки обычного человеческого счастья? Ты заставил меня выйти замуж за обманщика и полное ничтожество, отнял единственную близкую подругу, но и этого, похоже, тебе мало. Неужели даже в такой тяжелый момент жизни я не заслуживаю твоей благосклонности и хоть капельку заботы, понимания?! Стоило мне только, впервые за столько лет, довериться и потянуться душой к мужчине, на пару минут почувствовать себя защищенной, как снова приходится лететь в пропасть головой вниз… За что, Господи?!
Хотя что это я, в самом деле? Разнюнилась, сопли распустила, на судьбу жалуюсь… При чем тут Господь? Где были мои глаза? Ведь ясно же все с самого начала, как день. И появился этот Коля в моей квартире в самый подходящий момент, и глазенки огнем разгорелись, когда он диски эти треклятые увидел. И мозги он мне не случайно пудрил усиленно, и помочь якобы всеми силами стремился, а на самом деле выведывал у дуры беспросветной, доверчивой все, что только его в этом деле интересовало. Он даже в милицию со мной сходить рискнул, а уж убедившись, что там полнейшее болото и расследовать никто ничего вовсе не стремится, прибрал к рукам диски и был таков… Какая же я дура, что оставила их в ящике без присмотра… Этот Николай так мастерски сумел мне внушить, что они и яйца выеденного не стоят, что я о них и вовсе думать забыла… Тоже мне психолог фигов!.. Хотя, может, и к лучшему это, что я с собой диски не потащила, не исключено, что квартирант захотел бы получить их любой ценой… Тем более с его-то хитростью и проворством! Нужно срочно разыскать Вадима и выяснить, где его пути с этим Колей пересеклись и как он очутился в моей квартире… Но это потом. Сейчас мне срочно нужно думать, как выпутаться из сложившейся ситуации. А вдруг у тех парней у подъезда имеются ключи от моей двери и они буквально через минуту вломятся сюда? Что тогда делать, куда деваться? Николай, как назло, позавчера задвижку убрал, чтобы я не смогла запереться изнутри, хотя она все равно хлипкая была. Ее открыть ничего не стоило… Дернуть пару раз посильнее, и все… Боже мой, я всю жизнь квартиру мою считала надежной уютной крепостью, а оказывается, она просто-напросто ловушка… Что нужно делать, оказавшись лицом к лицу с преступниками, жаждущими моей крови? Прыгать в окно или рассказывать нелепую историю про исчезнувшего квартиранта? А если они не поверят?! Если станут издеваться и выпытывать с помощью силы, где их паршивые диски? Мама дорогая! Что делать?! Что?!! Я нервно подхватила с пола сумку и ринулась в прихожую. Нужно попытаться попасть в квартиру к соседям. Не может быть, чтобы во всем подъезде абсолютно никого дома не было, и телефон отключить у всех сразу трудновато… Да, в конце концов, сейчас почти у всех сотовые есть. Я подбежала к двери и замерла. С той стороны явственно слышались шаги и приглушенные мужские голоса. Я прижалась к стене и в панике закусила губу. Сердце в груди скакало, как испуганный кролик, то и дело больно ударяя ребра.
…Дверной звонок уже несколько минут надрывался у меня над головой, как самая настоящая сирена, а я все никак не могла сдвинуться с места. Потом он затих.
– Куда она могла подеваться? – услышала я сквозь дверь озабоченный и смутно знакомый мужской голос. – Неужели поехала куда-то вместо того, чтобы отдыхать на собственной кровати? Ни в чем на этих женщин положиться нельзя. Она запросто могла по магазинам отправиться.
– Не говори глупостей! – перебил его второй, более низкий и какой-то тусклый, смертельно уставший голос. – Какие магазины в такой момент? Может, она, пока мы тут треплемся, так же как Таня… – Мужчина запнулся. – Там, за дверью…
– Ну и что ты предлагаешь? – нервно поинтересовался первый голос. – Дверь ломать?
– Сломаем, если потребуется, – мрачно пообещал второй, в котором я, к своей безграничной радости, наконец-то узнала Владимира. Я быстренько отлепилась от стены, для порядка добежала до окна, убедилась, что иномарка с тонированными стеклами бесследно испарилась, и с облегчением распахнула входную дверь.
– Ты спала, что ли, без задних ног? – хмуро поинтересовался Танин муж, переступая порог моей прихожей и оглядываясь. – Хотя не похоже вроде… на тебе сапоги и куртка… Какого черта не открывала столько времени? Мы уж замок ломать собрались…
– Да успокойся ты, – похлопал его по плечу адвокат Огородников, вошедший в квартиру следом. – Не видишь, что ли, все лицо зареванное, телефон на полу валяется… Вам кто-то звонил? Я правильно понимаю? Угрожали?
Я подавленно кивнула и тщательно заперла за вошедшими дверь. Когда Владимир и Дмитрий Борисович расположились на диване в гостиной, я рассказала им о странном телефонном звонке и неожиданном предательстве квартиранта.
– Похоже, мы с Володей появились чертовски вовремя! – ошарашенно присвистнул адвокат. – Еще полчасика – и от моей клиентки могли остаться рожки да ножки…
– Шутки у вас, Дмитрий Борисович… – поежилась я и вздохнула, – не смешные…
– Да уж… – пробурчал Владимир. – Шутками тут, похоже, уже давно не пахнет.
Он поднялся, вынул из кармана пачку сигарет и отошел к окну.
– Как ты сам-то… вообще… – Я, честно говоря, не слишком представляла, что говорят людям в подобных случаях. Да и что тут можно сказать?
– Нормально, – не оборачиваясь, хрипло отозвался Володя.
– Ты все-таки держись как-то… не раскисай. Как ни крути, а жизнь продолжается…
– Только не для Тани… Для нее уже все закончено. Да и для меня тоже, если честно…
– Не говори глупостей, Володь! – Я вскочила с кресла и подошла к нему. – Ты остался жить, а значит, нужно постараться взять себя в руки, собраться с силами и жить дальше…
– Зачем? – Вопрос прозвучал так неожиданно, что я растерянно замолчала.
– Чтобы жить, – спокойно подал голос с дивана Огородников. – Для чего же еще? Умереть всегда успеется. И уж тем более глупо поступать так, как хотел ты…
– Да уж, Володь, – поддержала я адвоката. – Я чуть не упала, когда услышала, что ты в убийстве сознался… Зачем ты это сделал?
– Потому что это я Таню убил. – Ответ прозвучал настолько обыденно и вяло, что мы с Огородниковым только вздохнули.
– Никогда не поверю, что ты ударил жену по голове и на сутки почти без помощи бросил… Ерунду-то городить не надо, Вов, зачем все это, скажи на милость? – Я в общем-то заранее знала, что он ответит на мой вопрос.
– Ну и что, что я не ударял ее по голове? – тускло отозвался Петров. – Убить можно и не нанося физических увечий. Я уже давно ее жизнь растоптал, заставил страдать… Знаешь, сколько она плакала за последние полгода? Просила меня, умоляла, а я, как дурак, за деньгами своими и гордостью ничего замечать не хотел, все думал, раскается она и приползет на коленях… Вот и дождался, кретин… А ты говоришь, по голове…
– Он все время такой или только сейчас от горя умом тронулся? – Голос адвоката прозвучал насмешливо и как-то неуместно зло. – Говорит не как здоровый мужик, а как институтка истеричная с шизофреническими наклонностями…
– Прикуси язык, гад! – Владимир схватил Огородникова за грудки и тряхнул так, что швы его куртки угрожающе затрещали. – Я хоть и институтка, а морду так начищу, мало не покажется…
– Уж лучше так, чем идиотские сантименты разводить и пузыри сопливые пускать… – Адвокат аккуратно выдернул куртку из рук Таниного мужа и поднялся. – Слушать противно.
– Ты не понял, что ли, что я тебе только что сказал? – прошипел ему в лицо красный от злости Владимир. – Я ведь не посмотрю, что ты меня из тюрьмы вытащил…
– Не переживай, – усмехнулся в ответ Дмитрий Борисович. – Я не для тебя это делал, а для Надежды Викторовны, – он кивнул в мою сторону, – и для жены твоей тоже…
– Таню не трогай! – с угрозой в голосе предупредил Петров.
– Героя из себя корчишь, а сам обычный дурак и неврастеник, – спокойно посмотрел на него адвокат. – Ты чего добиться своими признаниями хотел? Сам-то хоть знаешь?
– Не твое дело, – буркнул Владимир, снова возвращаясь к окну.
– Ну-ну. Дело-то, конечно, не мое… А ты вообще подумал, что благодаря твоему дурацкому признанию расследование убийства твоей жены уже практически закончилось, так, по сути, и не начавшись? Им попросту никто заниматься не собирается. Зачем? Ведь уже есть преступник, добровольно во всем сознавшийся… Скажи мне, дураку, Вов, за что ты делаешь убийце такой великодушный, поистине королевский подарок? Он тебе кто? Сват? Брат? А может, отец родной?
– Ты думай вообще-то, что несешь? – растерянно посмотрел на нас Владимир. Агрессивности в его голосе значительно поубавилось. – Какой брат? Ты хоть ему скажи, Надь. Ты ведь видела этого парня…
– Какого еще парня? – Я удивленно посмотрела на него. – Ты намекаешь, что знаешь, кто убил Таню?!
– Да нет… Что ты… – смутился Петров. – Если бы я знал, то веришь, он бы сейчас уж давно в камере сидел… Это в лучшем для него случае…
– Тогда о каком парне ты говоришь? – продолжала допытываться я.
– Ну о том, с которым она встречалась в последние дни… – не слишком охотно выдавил из себя Владимир. – Чего уж теперь-то скрываешь… Теперь все равно…
– Чего я скрываю? – раздраженно спросила я. – Ты толком можешь объяснить? Кого ты с Таней в последние дни видел? Я лично никого.
– Да хватит тебе, Надь, – устало вздохнул он. – В то утро, когда Таню убили… мне, кстати, так и не сказали точно, во сколько это случилось… Я ведь приходил туда. И вас видел…
– Кого ты видел? – тихо переспросила я.
– Ну вас… И тебя, и мужика этого на иномарке…
– Ты уверен, что это было именно в тот день? – изумленно посмотрела я на него. – Хотя и в другой этого не могло быть… Я ведь только из рейса приехала, так что раньше меня в городе не было, а сегодня я и подавно к вашему дому не приближалась… Вов, ты спутал, я вчера утром никак у Таниного дома быть не могла.
– Но я же тебя видел. Собственными глазами. – Петров хмуро посмотрел на меня. – Сначала мужик этот приехал. Его иномарка привезла. Большая такая, темная, я внимания не обратил на фирму, я же поначалу не знал, что он к Тане… Вроде «тойота», хотя не поручусь… Ну, мужик вылез, тачка уехала… А я на лавке сидел, курил. Думаю, сейчас сигарету брошу и пойду с Таней поговорю. Она, ты же знаешь, запах курева не любит… не любила… Ну вот, смотрю, а она как раз мужику этому дверь подъезда открывает. Видно, домофон был сломан. Нарядная такая… Ну, не то чтобы особенно разодетая, но не по-домашнему… Короче, ждала она его, явно… Я расстроился и, чтобы отвлечься, пошел в ларек за пивом. Возвращаюсь минут через десять, а тут как раз ты входишь в подъезд… Ну, я поднялся за тобой следом, тебя не было на лестнице, значит, и тебя Таня впустила… Да что я тебе рассказываю? – с досадой одернул себя Владимир. – Как будто ты не в курсе. Короче, я ушел на работу и обратно уже к ночи вернулся… Ну и увидел мертвую Таню…
– Но меня вчера там быть просто не могло, Вов, – прошептала я и растерянно посмотрела на мужчин. – И не было, это точно. После звонка Тани я быстренько собралась и сразу в резерв понеслась… Там весь день проторчала, убиралась, а уж к ее дому потом поехала, когда смеркалось… Может, ты меня тогда и видел?
– Я в полдень в район выехал уже из офиса, вернулся в половине одиннадцатого ночи…
– Слушай, Володь, – снова подал с дивана голос Огородников. – А почему ты так уверен, что это именно Надежда Викторовна была? Насколько я понял, ты ее видел издалека…
– Не так уж издалека… Да и потом, я ее плащ из тысячи узнаю. Его два года назад Таня из Таиланда привезла. Второго такого в нашем городе совершенно точно нет.
– Зеленый с желтыми цветами? – переспросила я.
– Он самый. Я такого убожества больше ни разу в жизни не встречал… Извини, конечно, Надь, но я Таньке запретил его носить, так она его тебе подарила…
– Красивый плащ… – пожала плечами я. – Оригинальный и внимание привлекает… Только я его с прошлой осени не надевала. Потому что краской испачкала. Все собираюсь оттереть, да руки не доходят.
– И где хранится это сокровище? – поинтересовался адвокат. – Дома в шкафу, вероятно?
– Нет. Я его с собой в последний рейс взяла. Мне Юрка, электрик, обещал оттереть краску. У него какой-то раствор есть…
– Ну и как, отдали?
– Не помню, – честно призналась я. – Такой рейс был суматошный, что точно не до плаща было. Вроде говорили мы с Юркой о нем, а вот взял он его или нет… Черт его знает. – Я лихорадочно начала вспоминать, был ли он в купе на вешалке, когда я приехала разбираться с погромом, или нет… Я прокручивала в голове воспоминания вчерашнего дня и все больше убеждалась, что плащ мне на глаза, похоже, ни разу не попался… – Наверное, все-таки Юра его взял, – не слишком уверенно проговорила я через пару минут.
– Или любой другой, кому он зачем-то понадобился. Например, тот, кто в вагонах набезобразничал… – подвел итог Дмитрий Борисович и повернулся к Владимиру: – То есть ты видел только плащ? А лицо или волосы ты не разглядел?
– Я сзади шел… А волосы… – Он нахмурил лоб и задумался. – Пучок у нее был. Такой же, как у Надежды сейчас. Ну, или похожий. Я, честно говоря, не присматривался особо-то. Чего ее разглядывать? Мне и плаща хватило, чтобы не сомневаться. Если бы знать, как все обернется, то я догнал бы тебя… то есть эту в плаще, и в квартиру бы вошел. У меня же ключи все это время в кармане лежали… А я, как дурак, обиделся и ушел. А Танюшу в это время… – Его голос снова как будто осип, и Владимир торопливо повернулся лицом к окну.
– Опять началось, – тяжело вздохнул Огородников. – Ты пойми, чудак-человек, только Бог может знать, что и как будет… А простому смертному это не по силам. Так что бросай себя винить, Володь. Давай лучше постараемся разобраться в этом деле. Поверь, тогда всем сразу легче станет. И тебе в том числе.
– Сомневаюсь, – глухо пробурчал Петров.
Адвокат только головой покачал и тяжело вздохнул, но больше ничего говорить на эту тему не стал.
Я тоже с легкой опаской покосилась в сторону Татьяниного мужа, но потом все-таки спросила вполголоса:
– Ну а насчет убийства вы ничего нового у вашего товарища не узнали, Дмитрий Борисович?
– Запомните, Надежда Викторовна, гусь свинье не товарищ… Если вы еще не поняли, то мы с Кравцовым вовсе не друзья, а скорее даже наоборот… И вообще, я предлагаю перейти к более демократичной форме общения, без отчеств. Если вы не против, я попросил бы называть меня просто Дмитрием. Можно даже Димой…
– Ну, Димой так Димой, – улыбнулась я. – Так действительно попроще общаться будет.
– Отлично! – воодушевился адвокат. – С вашего позволения, Надежда…
– С твоего… – поправила я.
– Ну да… С твоего позволения, Надежда, я бы в кухню на время перешел. Ну там, чайку попить, бутербродом перекусить… – Огородников при этих словах выразительно глянул в сторону окна, где спиной к нам примостилась сгорбленная фигура Владимира.
– Конечно, – заторопилась я. – Извини, ради бога, Дим, что сама предложить не догадалась…
Через пару минут мы расположились за кухонным столом. Адвокат тщательно прикрыл за собой дверь и, понизив голос, сказал:
– Я, честно говоря, слегка за твоего товарища беспокоюсь… – Он кивнул в сторону гостиной. – От таких ожидать чего угодно можно. Вот случай у меня недавно был… – Он посмотрел на мои испуганные глаза и запнулся. – Хотя ладно, к нашему делу это отношения не имеет. Да и Владимир парень крепкий, судя по всему, надеюсь, сможет со своей депрессией самостоятельно справиться.
– Он Таню любил очень, – печально вздохнула я. – Все хорохорился, чего-то доказывал… Но я всегда ей говорила, что все это он делает, чтобы свою значимость в Танькиных глазах поднять. Мечтал, что она в один прекрасный момент вдруг осознает, какого прекрасного и неповторимого парня потеряла, и прибежит с распростертыми объятиями… Мне кажется, у него и смысла-то другого в жизни по большому счету не было. Поэтому ему и тяжело так сейчас, он просто растерялся и действительно не понимает, зачем дальше жить.
– Это шок, – серьезно кивнул Дмитрий. – Я его отчасти понимаю. Конечно, слава богу, моя бывшая жена жива, здорова и даже счастлива, кажется… Но, когда она ушла, я в полной мере ощутил и пустоту, и отчаяние… Хотя это, конечно, совсем не одно и то же. Я, по крайней мере, чувства вины не испытывал и жалости тоже…
– Зачем же ты тогда с Володей так грубо разговариваешь? Насмехаешься даже? – слегка укоризненно заметила я. – С ним помягче сейчас надо бы… Тактично…
– Вот это ты зря, – серьезно посмотрел на меня адвокат. – Сюсюкаться с ним не советую. Наоборот, встряхнуть его нужно, пусть даже разозлить или обидеть, но вывести из этого дурацкого состояния, в которое он сам себя загнал… Если дать ему волю, он так и будет копаться в своих воспоминаниях и переживаниях до потери здравого смысла… Надо его заставить как-то действовать, что ли… Ладно, придумаем что-нибудь потом.
– Ты специально ушел из гостиной, чтобы рассказать о том, что от Кравцова узнал?
– В принципе да, но и чаю попить я тоже не отказался бы…
Я молча кивнула на включенный чайник и снова уставилась на Огородникова:
– Что-то нехорошее?
– Да ничего особенного я в общем-то не узнал, так, подробности некоторые… – пожал плечами собеседник. – Просто не хочется лишний раз нервы парню дергать… У него еще похороны впереди, поминки… – Адвокат достал из кармана блокнот и задумчиво перелистал страницы. – Ну что… Тело Татьяны Андреевны обнаружил ее муж около двух часов ночи, по его словам, он сам открыл дверь ключом и увидел жену, лежащую в прихожей лицом вниз… Он попытался ее перевернуть, оказать какую-то помощь, но было уже слишком поздно. Труп совершенно остыл и даже оцепенел… – Я вздрогнула и на пару секунд прикрыла глаза. – Орудие убийства обнаружить не удалось… Что еще? – Он снова полистал странички блокнота. – Точное время смерти установить пока также не удалось. Ориентировочно где-то между десятью и двенадцатью часами вчерашнего утра…
– Она мне около одиннадцати звонила, вполне живая… – прошептала я. – Веселая была даже, беспокоилась, правда, насчет всей этой неразберихи, но не так чтобы уж очень…
– Ну вот… значит, предполагаемое время убийства сокращается до одного маленького часа… с одиннадцати до двенадцати…
– До половины двенадцатого, – снова поправила я Огородникова. – После этого ее сотовый уже не отвечал. Гудки были, но Таня его взять уже, видимо, не могла… – В горле застрял какой-то шершавый комок. Я замолчала, а Дмитрий что-то торопливо стал поправлять в своем потрепанном блокноте.
– С этим все более-менее понятно… Дальше… Судя по тому, как Петрова была одета, она собиралась выходить на улицу… Скорее всего, ее ударили сзади по голове, когда она застегивала правый сапог.
– То есть ты хочешь сказать, ее преднамеренно убили? – пораженно воскликнула я и испуганно зажала ладонью рот. – Специально пришли, чтобы стукнуть по голове?!
– А ты думала как-то иначе? – удивился адвокат.
– Ну ведь могло же случайно все получиться. Например, во время скандала, ссоры, драки, наконец… Но если она спокойно застегивала в прихожей сапоги…
– Вот именно! На нее напали сзади, и совершенно неожиданно. В прихожей не замечено ни малейших признаков сопротивления или борьбы… Татьяна Андреевна просто упала на пол около трюмо, и все… Потом ее еще раз, видимо для верности, ударили по голове… Второй удар был очень сильным и стопроцентно смертельным. Убийца подошел к ней со стороны кухни…
– Значит, она была знакома с преступником… Чужого человека Таня одного на кухне не оставила бы, да она бы его туда вообще не повела… Раз она обувалась, то, скорее всего, они вместе куда-то собирались идти… Я думаю, это был тот мужчина, которого видел в то утро Володя. В голове не укладывается, что его могло на это толкнуть и кто вообще это был?.. Нужно попытаться с Володиной помощью составить фоторобот. Может, его лицо меня хоть на какую-то мысль натолкнет… Я все же многих Таниных знакомых и кавалеров видела… Хотя, скорее всего, далеко не всех. Последнее время она как с цепи сорвалась. Так торопилась жить, как будто знала, что мало ей отмерено…
– Если еще и ты впадешь в такое же состояние, как муж твоей подруги, – торопливо перебил меня адвокат, – то мы точно ни к чему путному не придем. Давай на потом переживания отложим. Что Татьяна Андреевна была с преступником по крайней мере знакома, для меня очевидно. Она сама впустила его в дом, причем не только в прихожую, а даже в комнату, а сама при этом начала одеваться, сопротивления она совершенно не оказала, так как, видимо, абсолютно гостя не опасалась. В квартире не замечено совершенно никакого беспорядка. На первый взгляд все лежит на своих местах, везде чисто, никаких следов постороннего присутствия… И соседи никаких подозрительных звуков в то утро не слышали… Сама знаешь, какие там стены тонкие. Серьезный скандал точно не остался бы незамеченным… Но все же пенсионерка из квартиры напротив кое-что в то утро видела… Она видела тебя.
– Меня?! Она тоже видела меня?!
– Она видела, как женщина в желто-зеленом плаще открывала своим ключом дверь квартиры твоей подруги. Соседка абсолютно уверена, что это была ты. Она утверждает, что ты и раньше вот так же открывала замок квартиры Петровой. Так что, Надежда, ты совсем не напрасно стала моей клиенткой… Как только нам удастся доказать невиновность Владимира, боюсь, милиция быстренько перекинет все свое внимание на твою персону. Согласись, вся эта история выглядит не слишком симпатично. – Огородников внимательно посмотрел на мое растерянное лицо. – У тебя хоть алиби есть на это время? Квартирант твой был в это время дома или, может, старушки на лавочке у подъезда видели, во сколько ты из дому вышла и как одета была в то утро?
– Николая уже не было… Он вчера ушел раньше, чем я проснулась… И лавочки у нашего подъезда давно поломаны… Вполне возможно, меня кто-то видел, но я никого знакомого не заметила по дороге в резерв… В половине двенадцатого я уже была в вагоне, ребята, наверное, помнят, как я выглядела… Хотя это все ерунда. Сбросить плащ – дело секундное. Так что это ничего не значит… Ты считаешь, меня могут обвинить в убийстве лучшей подруги? – испуганно спросила я. – Но это же просто абсурд какой-то… Этого просто не может быть.
– Ничего абсурдного лично я в таком предположении не вижу. Ты хорошо знала убитую, она тебя уж точно не опасалась, ты была последней, кого видели входящей в квартиру Татьяны… Это могут подтвердить целых два свидетеля. Два голоса против твоего одного… Наводит на размышления, не правда ли?
– Ты что, тоже считаешь?! – Я даже замолчала, не в силах выразить возмущение, переполнявшее меня в тот момент.
– Ни в коем случае! – поспешно успокоил меня адвокат. – Как раз я уверен, ты здесь ни при чем. Я довольно хорошо людей чувствую и вижу, насколько ты искренне стараешься разобраться в этом деле. Если бы ты и правда была замешана в убийстве, то зачем тебе, к примеру, мужа подруги из тюрьмы вызволять? Все так прекрасно складывалось, дело практически закрыли уже… Да нет, ты точно ни при чем… А вот твой так называемый квартирант… Как, кстати, его зовут?
– Николай… Валерьевич, кажется…
– А фамилия?
– Я не помню… – Я растерянно посмотрела на адвоката. – Правда, не помню. Он один раз представился, у Кравцова в кабинете, даже паспорт протягивал капитану, но тот вроде его даже не открыл… Может, он так запомнил его фамилию?
– Не посчитал это важным, – с досадой язвительно буркнул Дмитрий. – Семен, видите ли, своей умной головой решил, что твой квартирант никак не может иметь отношения к убийству Татьяны Петровой, совершенному ее мужем Владимиром. Кретин! И как только таких держат в милиции! Одно, правда, слегка утешает: если он так охотно протягивал документы милиционеру, то они практически наверняка поддельные.
– Так ты что же, считаешь, это Николай Таню стукнул по голове? – Я с тоской посмотрела на Огородникова.
– Скорее всего, он такой же Николай, как я Тарас Бульба… А в остальном, почему бы и нет. Сама говоришь, делом этим он очень сильно интересовался, да и в квартире его как раз не было, когда все это произошло… Больше того, ты даже не уверена, во сколько он ушел, вполне вероятно, у него и пошуровать в вагоне предварительно возможность была.
– Он не мог, – прошептала я и прижала ладони к пылающим щекам. Перед глазами опять промелькнуло насмешливое лицо квартиранта. – Я уверена, что он не мог Таню ударить… убить.
– С чего вдруг такая странная уверенность? – с подозрением глянул на меня Дмитрий. – Насколько я понял, ты с ним знакома в общей сложности около суток…
– Да, ты прав… И знакомство это особо приятным назвать сложно… Он меня постоянно раздражал… Злил даже… Но он совершенно на злодея не походил…
– Можно подумать, злодеи выглядят как-то особенно, – хмыкнул Огородников. – С рогами под фуражкой или копытами, замаскированными кроссовками? Я вообще чем больше работаю, тем чаще убеждаюсь: настоящими подлецами и преступниками в конце концов оказываются как раз те граждане, которые выглядят на редкость порядочно и благообразно…
– Ты прав… конечно, прав… – с досадой махнула я рукой. – Нормальному человеку в принципе скрывать нечего, он может сорваться, наделать глупостей, а лицемер приучен держать себя в руках… Он за рамки только в самых критических случаях может выскочить… Но Николай… Николай… он, при всем своем нахальстве, производил впечатление честного человека… У него глаза добрые были, понимаешь? – Я жалобно посмотрела на адвоката. – И он искренне старался мне помочь, даже в милицию пошел, и от Кравцова защищал… Даже к тебе он мне обратиться посоветовал…
– Он что, меня знает? – мгновенно насторожился Огородников. – Он был моим клиентом?
– Да нет, – печально отмахнулась я. – Откуда? Ты не забывай, он ведь из другого города приехал. Позавчера, кажется, или где-то около того…
– Это он тебе так сказал… – проворчал адвокат.
– Ну да… Он не конкретно тебя имел в виду, а просто посоветовал найти адвоката. А уж газету с объявлениями я сама купила… Он сразу после милиции ушел, сказал, что его дела какие-то ждут, а сам, похоже, прямо сюда поехал, забрал диски, сумку с вещами и смылся… Может, он просто решил не связываться со всем этим? Зачем ему влезать в мои неприятности, тем более тут убийство замешано, а это уже не шутки, правда? – Я с надеждой посмотрела на Дмитрия.
– Ты хоть сама-то веришь в то, что сейчас сказала? – укоризненно покачал головой адвокат и вздохнул. – И как только этим парням удается так быстро вас, женщин, охмурять? Даже ты вон, такая красивая и разумная, а повелась на пылкие взоры и обольстительные речи…
– Не говори глупостей! – вспыхнула я. – При чем тут взоры пылкие… Да об этом у нас с Николаем даже речи не заходило… – Я запнулась и еще сильнее покраснела, вспомнив горячее дыхание квартиранта на щеке в тот момент, когда он неожиданно и крепко прижал меня к себе там, посреди гостиной. – Он совершенно случайный человек в моей жизни, а я, к твоему сведению, очень разборчива в моих симпатиях, а уж в связях особенно…
– А то я не вижу… – как бы про себя пробурчал Огородников. – Настолько случайный, что ты очертя голову бросилась защищать его честное имя…
– Да не в этом же дело. – Я вскочила из-за стола и принялась заново ставить остывший чайник. – Просто меня, как психоаналитика, целых пять лет учили в людских душах копаться… – Я запнулась, поняв, что сболтнула лишнего.
– Вот это уже интересно, – присвистнул Дмитрий. – И почему, позволь полюбопытствовать, ты с таким престижным на данный момент образованием работаешь рядовым проводником на внутренних рейсах? Могла бы деньги грести лопатой, а возишься в грязи, туалеты по четыре раза в сутки драишь?
– Не думаю, что это имеет хоть какое-то отношение к делу, – сухо отрезала я.
– Диплом, что ли, не удалось получить? – продолжал бесцеремонно допытываться Огородников. – Из института вылетела?
– Да все мне удалось… – устало вздохнула я. – И работала я по специальности два года почти… Да только плохой из меня психоаналитик получился… Значительно худший, чем проводник… У меня клиентов много было. Я и с Таней, кстати, познакомилась, когда она на прием ко мне пришла. У нее как раз проблемы в семейной жизни начались, она и подумала, что психоаналитик поможет ей разобраться, как строить дальнейшую жизнь… Как видишь, даже ей я помочь не смогла…
– Но не из-за этого же ты в проводницы подалась? – продолжал допытываться Дмитрий. – Мало ли кому я не смог помочь. Что же теперь, бросать все к чертовой матери? Не всегда посторонний человек может в чужой жизни с полпинка разобраться, а уж исправить что-то и подавно.
– Ты прав. В случае Петровых психологическая поддержка не столько Татьяне, сколько Владимиру была нужна… Это его внутренний мир в какой-то момент начал катастрофически рушиться, он резко сменил приоритеты и взгляды на окружающую жизнь, это и повлекло за собой развал семьи… Но к сожалению, Владимир не захотел прийти вместе с женой на прием… Так что я была бессильна… Таню я поддерживала до последнего, но и она к моим советам не слишком прислушивалась… А ушла я из профессии потому, что совершила грубую… просто непростительную ошибку…
– Тебя дисквалифицировали? Отняли лицензию, да? – внимательно посмотрел на меня Огородников. – Если хочешь, я как адвокат могу заняться этим вопросом. Посмотрим, что можно сделать, чтобы вернуть тебе право заниматься врачебной практикой…
– Да нет… не нужно. – Я достала из холодильника сыр, масло, ветчину и принялась неторопливо сооружать бутерброды. – Никто меня ничего не лишал. И лицензия у меня еще целых два года будет действительна… Я сама ушла.
– Почему?
– Да просто поняла, что я совершенно никчемный психоаналитик, – спокойно ответила я, намазывая масло на хлеб. – А уж если тебе так любопытно, то могу сказать почему. Ко мне на прием мальчишку привели родители, шестнадцатилетнего… Благополучная состоятельная семья, достаток полный, забота, уют. А ребенок начал бледнеть и чахнуть на глазах. Ну, родители и забили тревогу. Привели мальчика ко мне, чтобы я помогла им разобраться, что к чему. Был уже конец дня, сеансы шли один за другим, я зверски устала… Но дело, конечно, не в этом… самое страшное, я ведь почувствовала, насколько у Кирюши на душе тяжело. И причину смогла выяснить: он был просто-напросто влюблен, а девочка его мечты не отвечала ему взаимностью. Самая глупейшая и до приторности банальная ситуация. Особенно для психолога… Решать такие проблемы учат чуть ли не на первом курсе… Для нас такая ситуация проста и понятна, как дважды два, а для подростков в переходном возрасте неразделенная любовь нередко превращается в трагедию. Кирилл стал плохо учиться, забросил спорт, грубил родителям, с друзьями рассорился… Короче говоря, все признаки депрессивного психоза налицо. Я завела карточку, назначила дату следующего посещения и отправила мальчика домой… На следующий прием он уже не пришел.
– Что с ним произошло? – тихо спросил Дима.
– Он бросился с крыши многоэтажки, – коротко ответила я и полезла в шкаф за чашками. – Погиб мгновенно, еще до того, как о землю ударился. Сердце не выдержало. – Я опустилась на стул напротив Огородникова. – Лицо этого мальчика преследовало меня потом целый год. Наивные, широко распахнутые глаза и смущенная улыбка… Я могла бы спасти ему жизнь. Его родители специально привели Кирилла ко мне. Они доверили мне своего ребенка, а я их подвела. Я не смогла понять. Почувствовать, НАСКОЛЬКО ему тяжело и в каком ужасающем смятении находится его душа. Даже не поговорила с его родителями, которые ждали сына в коридоре. Решила оставить эту беседу на потом. За один сеанс я еще не во всем разобралась, да и не хотелось нервировать мальчика, заставлять его гадать, что я там, запершись в кабинете, говорю его родителям… Я хотела сделать это позже и не так демонстративно… Мне показалось, что время еще есть, его навалом… Кирилл выглядел вполне адекватным ребенком. А на следующий день после школы над ним посмеялась девочка его мечты… Обозвала слюнтяем и слабаком. И он решил ей ценой собственной жизни доказать, что ради ее любви способен на самый безумный поступок… Ну и прыгнул с крыши прямо к ее ногам… Такая вот история.
– И в чем ты видишь свою вину? Кто же мог знать, что так получится?
– Я была обязана знать, – хмуро ответила я. – Я врач. И это моя обязанность. Я ведь деньги с его родителей за консультацию взяла, причем совсем не маленькие… Ты пойми, только дилетант считает, что наша профессия проще пареной репы. Сиди с человеком, беседуй, советы умные давай… Меня все потом утешали, говорили, что я ни при чем… Но ведь мальчик был болен. У него было очень серьезное психическое расстройство. Ни один нормальный человек просто так, ни с того ни с сего, не пойдет на такой ужасный и нелепый шаг, как самоубийство…
– Но в состоянии шока, к тому же в этом возрасте…
– Да ведь и дело-то все в том, что не было никакого особенного шока! – с досадой воскликнула я. – Не было, понимаешь… Она не первый раз унижала его и насмехалась… Просто именно к этому моменту он морально созрел для самоубийства… А я разговаривала с ним меньше чем за сутки до этого и ничего не заметила… Какой из меня после этого к черту психоаналитик?! Как я могу советы умные людям давать, жизни учить?! Короче, я не смогла… Ну ладно. Ты удовлетворил свое любопытство? Убедился, что та старая история никакого отношения не имеет ко вчерашнему убийству? Тогда зови Володю, чай будем пить, а потом неплохо бы к Тане съездить, посмотреть, может, пропало что… да и вообще…
