Глава 10
В квартире Тани и правда никакого видимого беспорядка не было. То есть, конечно, грязи милиционеры, понятые и просто любопытствующие из числа соседей натащили много. И пол в прихожей, и великолепный персидский ковер в гостиной были нещадно истоптаны грязными уличными ботинками, но все вещи при этом остались на своих привычных местах, идеальный порядок на кухне, все ящики в комнате и на кухне аккуратно задвинуты, начищенная до блеска посуда в серванте расставлена по порядку.
– Ты часто в последнее время у жены бывал? – спросил Огородников у хмуро оглядывающегося по сторонам Владимира. – Можешь, хотя бы примерно, определить, все ли вещи на месте лежат? Особенно мелкие. Ну там, документы, украшения, деньги.
– Основное все на месте. Видик, телевизор, шубы… – после недолгих размышлений сообщил Танин муж. – Документы тоже вроде не тронуты. А насчет денег и украшений я ничего сказать не могу, у нее столько ухажеров в последнее время было и подарков разных соответственно… Но, думаю, их тоже не тронули… Вон, смотрите, по всем рюмкам и вазочкам безделушки рассованы… Вот цепочка золотая, даже колечко с бриллиантом прямо на полке валяется. Его искать даже не нужно было… Да и о чем мы вообще-то говорим сейчас, ясно, что банальным грабителем тут и не пахнет…
– А это что такое?! – Когда я увидела три пластиковые упаковки с дисками, лежащие прямо посередине Таниного кухонного стола, в глаза бросились уже знакомые названия «Limp Bizkit», «Sistem of a Down», «Papa Roach». У меня в буквальном смысле слова под ложечкой засосало. Я по инерции протянула руку, но сразу же со страхом отдернула и беспомощно оглянулась на Огородникова. – Они так похожи на… – Я перевела взгляд на хмурого Владимира: – Что это, Вов?
– Вот уж не знаю, – пожал он плечами. – На музыкальные диски похоже или фильмы какие… Я Татьяне на Восьмое марта DVD подарил, так что у нее этих дисков должно быть навалом… Так что ничего особенного я в этих штуках не вижу…
Огородников повертел одну из коробочек в руках и достал блестящий кружок диска.
– Нужно попробовать его включить, – задумчиво проговорил он.
Татьянин проигрыватель довольно быстро нашел общий язык с диском, буквально через несколько секунд комната наполнилась уже знакомой мне агрессивной музыкой. Никакой картинки, кроме стандартной заставки, на экране телевизора не появилось. Мужчины молча переглянулись.
– Альтернативная музыка. Ничего особенного, – пожал плечами Огородников. – Вполне можно слушать…
– Да при чем тут музыка!.. – Я вздохнула и взяла диск из рук адвоката. – Не будет Танькин проигрыватель с них ничего, кроме музыки, читать. Здесь компьютер нужен. Это те самые диски, которые пропали из моей квартиры… Ну или их точные копии.
– Почему ты так в этом уверена? Татьяна могла их спокойно купить в любом ларьке…
– Ты веришь в такие совпадения? К тому же Танька ни за что бы такое слушать не стала, а уж покупать тем более.
– Так ты что, хочешь сказать, что твой квартирант взял диски и принес их сюда? Так, что ли?
– Я не знаю… – прошептала я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Я про квартиранта ничего не знаю и знать не хочу, ясно? Просто вижу, что это те самые диски, которые у меня пропали. И все!
– Но раз они оказались здесь, на этом столе… – продолжал гнуть свою линию Огородников, – значит, это дело рук твоего Николая…
– Да какой он мой! – в ярости закричала я. – Он просто-напросто чуть ли не силой вломился в мою квартиру, в мою жизнь и в мою несчастную голову… Если благодаря этому он теперь считается моим, то пусть это будет так! – Я остановилась и перевела дыхание. – И вообще, я не уверена на сто процентов, что его уход с вещами и пропажа дисков неразрывно между собой связаны…
– Честно говоря, вероятность, что это мог сделать кто-то другой, слишком мала, – с сомнением покачал головой Дмитрий. – Если диски были на месте, когда вы уезжали из дома в милицию, то промежуток времени совсем невелик… Да если еще учесть, что те парни из машины, которые позавчера Таню обыскивали, требовали у тебя их вернуть, то значит, и они тут ни при чем… Остается предположить, что за дисками охотится кто-то еще и этот кто-то имеет ключи от ваших с Татьяной квартир… Сложно как-то и маловероятно…
– В этом деле все маловероятно и уж точно сложно… – просто так, скорее из вредности, чем по убеждению, продолжала спорить я. – Давай-ка отвлечемся пока от этого. – Я аккуратно сложила диски и сунула их в боковой карман сумки. – Володь, ты не мог бы подробно описать того мужчину, который утром вчера к Тане приходил, и женщину тоже…
– Женщину не могу, – коротко ответил Владимир. – Я же сказал, что не рассматривал… А как ее вспоминаю, то перед глазами сразу твое лицо встает. Я же представлял тебя…
– Ясно. Ну а мужика-то ты хоть получше запомнил?
– Его сложно мужиком назвать… – нахмурил лоб Танин муж. – Скорее мужчиной… Он вальяжный такой, дородный, холеный. Стоит только на одежду посмотреть… Да что там одежда, у него даже походка как у барина и взгляд надменный…
– А поточнее нельзя? – нетерпеливо перебил Володю Огородников. – Ну там, рост, возраст, цвет волос… А то взгляд и походку, сам понимаешь, к делу не пришьешь.
– Да в принципе ничего примечательного в нем не наблюдалось. Рост средний… Ну или чуть выше среднего… Короче, меня он ниже. Волосы темные… А возраст… даже не скажу. Лет сорок, может, чуть меньше или больше. Я в этих вопросах как-то не слишком разбираюсь. Старого от молодого, конечно, отличу…
– Ясно. – Адвокат снова повернулся ко мне: – Ну что? Подходит это описание под твоего загадочного квартиранта?
– Да черт его знает… – пожала я плечами. – Под такое описание полгорода подходит. Володь, а каких-нибудь примет поиндивидуальнее ты не заметил?.. Ну там, усы, шрамы какие-нибудь… Очки на худой конец…
– Не было ни очков, ни усов, ни бороды, – хмуро отрезал Петров. – И шрамов на лице я тоже не видал. Может, где в другом месте у него и есть что-то, но он передо мной на улице не оголялся…
– Не злись, Володь. Я ведь понимаю, как тебе неприятно все это заново вспоминать, но что же делать… – тяжело вздохнула я. – Думаешь, мне все это легко и забавно? Да у меня после смерти Тани ни одного по-настоящему близкого человека не осталось… Я не спорю, мое горе и твое – это совсем не одно и то же… Но ты постарайся все же вспомнить как можно больше о том дне. Вдруг это как-то поможет найти убийцу…
– Если бы это помогло Танюху воскресить… – вздохнул Владимир. – Ты извини, я и правда веду себя как старая истеричка. Давай-ка я попробую нарисовать портрет этого гостя вчерашнего. У меня всегда легче получалось на бумаге изобразить, чем что-то описать словами…
– Было бы неплохо, – кивнул Дмитрий. – Если похоже получится, мы потом его размножим. И по телевизору, если потребуется, показать будет что…
– Володя очень хорошо рисует, – заметила я. – Вон посмотри на стенах картины, это его.
– Ты мог бы деньги на этом приличные зарабатывать, – искренне сказал Огородников, глянув на стены в Таниной гостиной.
– Да нет. Много такими картинками не заработаешь, – отмахнулся Петров, доставая из тумбочки карандаш и тетрадку. – Это ведь ерунда все. Подражание великим, что называется. А своего стиля или хотя бы видения оригинального у меня нет и не будет никогда.
– Ну и что? Ведь красиво же… – пожал плечами адвокат. – Я, например, с удовольствием такую картину купил бы и на стену у себя повесил, хоть дома, хоть в офисе…
– И сколько ты за нее отвалить согласился бы? – усмехнулся Петров.
– Ну, не знаю… – замялся Дмитрий.
– Вот именно. Ей цена баксов сто. И то с натяжкой. А настоящие шедевры тысячами оцениваются. И платят знатоки именно за оригинальность, неповторимость и узнаваемость стиля… А картину, если правда нравится, я тебе лучше подарю. Любую бери…
– Да нет, что ты… – растерялся Огородников. – Неудобно…
– Да бери, не ломайся. На память. Обо мне и о жене моей… Ты же помог мне. Кстати, счет за все твои услуги, включая те, которые еще предстоят, я оплачу по полной программе. Поняла? – Он строго посмотрел на меня. – И не вздумай спорить. Это дело мое кровное, и я все силы и средства вложу, только бы убийцу Таниного вычислить.
Я тайком облегченно вздохнула. Слава богу, кажется, Володя начал постепенно приходить в себя. По крайней мере, он хоть себя винить перестал безостановочно и начал мыслить конструктивно. Пока Владимир в зале за журнальным столиком старательно вырисовывал черты вчерашнего Таниного гостя, мы с адвокатом выпили по чашечке кофе и обсудили планы на ближайшее будущее.
– Сейчас он дорисует, – Дмитрий слегка повел подбородком в сторону гостиной, – и я потащу его к Кравцову. Пока он немного в себя пришел, пусть нормальные показания даст, опишет, как все было на самом деле, адреса предпринимателей оставит, с которыми в область ездил… А то в деле от него пока только признание в убийстве красуется и все. Потом Семен его, скорее всего, на опознание потащит. Если нормально все пройдет, то я к тебе подъеду или позвоню…
– А что? Что-то может ненормально получиться? – испугалась я.
– Не забывай, какая психика у Петрова ранимая. Одному Богу известно, как он поведет себя в морге. А опознание все равно нужно проводить… Так что жди моего звонка, поняла?
Я кивнула.
Портрет незнакомого мужчины удался Володе на славу. Не знаю уж, был ли он действительно похож, но получилось вполне натуралистично. А главное, это совершенно однозначно был не Николай. Ничего общего с чертами квартиранта я не обнаружила, как ни вглядывалась в Володины художества. Это открытие меня, честно говоря, обрадовало. Мне было тяжело даже предполагать, что мой квартирант мог оказаться убийцей. Я сообщила мужчинам, что человека, изображенного на тетрадном листе, я вижу первый раз в жизни, и начала собираться.
Идти с Володей и Димой снова в милицию не хотелось, возвращаться в пустую квартиру тоже не тянуло… Я медленно, помахивая сумочкой, шла вдоль набережной, когда около меня притормозила довольно потасканная «шестерка». Я недоуменно оглянулась и рассмотрела через лобовое стекло расстроенное лицо Афанасия Петровича.
– Здравствуй, Крылова! – Торопливо выскочив из машины, он подкатился на своих коротеньких ножках ко мне. – Ужас какой! Ты, вероятно, уже в курсе, что с Петровой-то сделали? Меня вот только что в милицию вызывали… – Он по привычке вытер выступившую на лбу испарину. – Послезавтра в рейс отправляться надо, а ехать-то некому… Половина вагонов без проводников осталась. А все вы виноваты, заработать побольше стараетесь. Сколько раз говорил, в тройках надо ездить, а не по одному на вагон, тогда не будет таких накладок дурацких получаться… Да не смотри ты на меня так, Надежда! Не смотри! Как будто я монстр какой, а не человек… Понимаю я все, и жалко Татьяну так, что сил нет никаких. Хорошая она девка была. Добрая, работящая… Хоть ты, как подруга ее, скажи, за что ее могли по голове-то приложить? Или просто грабитель ворвался?
– Не знаю, Афанасий Петрович, – уныло ответила я. – Я тоже от милиции только узнала, что произошло, а они, ведь сами видели, ничего рассказывать не хотят, лишь спрашивают.
– И не говори! – снова тяжело вздохнул Юрьев. – Второй день по милициям шарахаюсь, а они всё зыркать из-под бровей, как будто я виноват в чем-то…
– А почему второй, Афанасий Петрович? – удивилась я. – Про Таню вроде только сегодня под утро известно стало.
– Вчера меня из-за Афонова в дорожную вызывали, – не слишком охотно пробурчал начальник. – Мне вчера как Юрка насчет погрома позвонил, я как чувствовал, что не обойдется только этим… Беда-то одна не приходит…
– Вам Юра позвонил? – еще больше изумилась я. – Он вроде говорил, что вы сами неожиданно приехали…
– Пустозвон твой Юра и трус к тому же, – вздохнул Юрьев. – Засуетился, как все это безобразие увидел, чуть в штаны от испуга не наложил, что на него подумать могут. Ведь как ни крути, а пьянку-то он в вагоне организовал. Вот и начал трезвонить с утра пораньше, мол, не виноват я, Афанасий Петрович, спасите, ради бога… Я еще удивился, чего это Афонов слинял раньше всех. Анатолий и то после попойки подняться не смог, а этот на своих двоих ушел…
– С ним тоже что-то случилось? – испугалась я.
– Случилось! – зло процедил сквозь зубы начальник. – С ним всегда что-то случается, с паразитом… сколько раз я его из милиции вытаскивал, счет потерял. И за что эта напасть на мою голову? Со всякой швалью работать приходится. Уж просто не чаю, как до пенсии дотянуть, и гори вся эта железная дорога синим пламенем!
– Что с Игорем-то произошло? – не слишком почтительно перебила я Юрьева. – Он в запой снова ушел?
– Хуже, – слегка успокоившись, проворчал он. – На этот раз не только в стельку напился, а еще и дебоширить начал. Нанес телесные повреждения товарищу из Свердловска.
– Господи, где он его нашел-то, этого товарища? – искренне удивилась я.
– Да все там же, в резерве. Этот алкаш, видишь ли, пописать из вагона вышел, потом обходчика увидел, побрел за ним, чтобы попросить прикурить, не догнал, конечно, начал искать, петлять между поездами, потом полчасика подремал у какой-то теплой буксы, замерз и пошел обратно… Тут-то ему и попался свердловский поезд. Он его принял в темноте за наш, ломиться начал, орать, скандалить. Проводник пытался его успокоить, он ему и заехал по голове связкой ключей. Тот еще, главное, в очках был, так, кроме ушиба и сотрясения, все лицо стеклом исполосовал… Короче, сейчас Афонов в отделении, пострадавший на него жалобу написал по всей форме и грозится засадить в тюрьму. Игорьку, конечно, срок мог бы и на пользу даже пойти, может, в камере хоть слегка поумнеет, а ехать в рейс некому… Ты ведь, поди, тоже в городе останешься?
– Афанасий Петрович…
– Да понимаю я, Крылова, чай тоже человек живой. На похороны тебе надо, да и поминки женской руки требуют… Я понимаю… Ты зайди в профком, там материальную помощь на похороны выписать должны, я звонил им, просил. Венок мы тоже купим от всех…
– Спасибо, Афанасий Петрович! – В носу защипало от подступающих слез.
– Не реви, Надежда. Что же теперь поделаешь, раз все так нескладно получилось. Все там будем рано или поздно. Одному Богу известно, сколько отмерено нам с тобой… Ты на собрание идешь? Уж полчаса осталось до начала…
– Ой! А я, честно говоря, и забыла совсем…
– Немудрено, Надежда, когда такие дела вокруг творятся, – снова вздохнул Юрьев. – Но ты сходи все же. В профком загляни и скажи там, что не приду я… Сердце что-то пошаливает у меня… Поеду полежу немного дома, а вечером еще в милицию поеду. Может, отдадут этого паразита Афонова хоть на поруки, что ли… А то совсем ведь работать некому…
Начальник, кряхтя, забрался за руль своей машины и медленно двинулся в сторону проспекта, а я поспешила к остановке троллейбуса, чтобы ехать в управление, где через полчаса должна была начаться встреча нашего руководства с личным составом поездов по вопросу порядка начисления премиальных в будущем году. По дороге я детально обдумала разговор, который у меня только что состоялся с Юрьевым, и пришла к выводу, что из списка подозреваемых совершенно точно выбывает Афонов и, вполне вероятно, Афанасий Петрович. Игорь никак не мог утром стукнуть по голове Таню, раз в это время он уже беспробудно храпел в отделении милиции, да и Юрьев тоже никак на убийцу не тянул. Тем более если его и правда вызвал в резерв электрик…
Вопрос денежных расчетов работников железной дороги интересовал, судя по всему, больше, чем какой бы то ни было другой, по крайней мере, зал, заполняемый в обычное время и даже на праздничных заседаниях от силы наполовину, сейчас был набит до отказа. Я несколько раз оглянулась, отыскивая хоть одно свободное местечко, и услышала:
– Надюха, сюда иди! Мы тебе стул заняли! – С балкона мне призывно махал рукой Анатолий, рядом с ним маячило лицо Юры.
Я с трудом протиснулась сквозь толпу и опустилась на откидное кресло.
– Здравствуйте, ребята. Из наших никого больше нет?
– Есть, конечно, – солидно сообщил Толя. – Вон в партере, смотри, почти вся бригада во главе с Наташкой, сзади них, немного левее, ресторанные… А Хоттабыча не видать…
– Он не придет, – сообщила я.
– Да ты что! Не может такого быть! – воскликнул техник. – Слышь, Юр, ты поверишь, что Юрьев может собрание пропустить, особенно если насчет денег трепаться будут?
Электрик молча неопределенно пожал плечами. Вообще выглядел Жаров сегодня как-то помято и ужасно расстроенно.
– Вы просто не знаете, что случилось… – Я замялась, внимательно следя за реакцией собеседников. Лицо Юры напряглось и превратилось в застывшую маску. Толя тоже выглядел озадаченно. – Афонов в тюрьме.
Электрик вздрогнул и отвел глаза, Гусев же откинулся на спинку и ухмыльнулся:
– Его все-таки посадили? Когда Петровича вызвали в тот раз, я думал, выговором обойдется. Подумаешь, морду набил какому-то очкарику. С кем не бывает… И что, много ему обещают?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Юрьев обещал похлопотать за него, а то в рейс некому выходить… А еще Таню Петрову вчера убили…
Юра поднял глаза и посмотрел на меня.
– Уже известно, кто ее убил? – В его голосе мне почудилась надежда.
– Что значит убил? – широко распахнул глаза Анатолий. – За что?
– Не известно пока, кто и за что… – Поведение Гусева выглядело вполне адекватным, а вот реакция Жарова показалась странной, и, между прочим, не только мне.
– Ты чего сегодня весь день смурной-то такой, а, Юр? – ткнул соседа в бок Анатолий. – Ты не понял, что ли? Таньку убили, а ты сидишь, как дундук.
– Что мне, скакать, что ли, надо? – разозлился электрик. – Или хочешь, заору во все горло, как мне жалко ее…
– Ну, это уж слишком, – примирительно заметил техник и повернулся ко мне: – Что с ней случилось, толком можешь объяснить?
– Удар тупым предметом по голове… – вяло поведала я.
– На улице?
– Дома. Она сама дверь открыла и впустила убийцу в квартиру…
– Знакомый, значит, был, что ли? – уставился на меня Анатолий. – Что менты-то говорят насчет всего этого?
– Да что они могут сказать?.. Наверное, вызовут скоро вас в милицию, там и спросишь…
– А с какой стати нас будут вызывать? – нервно спросил Юра. – Нас, что ли, подозревают в этом убийстве?
– Да почему сразу подозревают? – подал голос техник. – Положено так, опросить всех, кто что знает, может, или слышал чего краем уха… Понимать же надо, убийство – это тебе не банку огурцов из подвала стырить…
– Все равно не понимаю, чем я могу следствию помочь, – насупился Жаров. – А если я не захочу пойти к ментам? Не потащат же меня силой?
– Не обращай на него внимания, Надь. Он сегодня утром с девушкой в купе лаялся на чем свет стоит. Она рыдала на весь вагон. Так что Юрке точно мало не показалось. Выпроводил ее по-быстрому, а сам до сих пор в себя прийти не может. Ты расскажи поподробнее, когда все случилось-то, чтобы заранее вспомнить, что следователю говорить.
– Утром. До двенадцати…
– А-а-а! Ну, тогда мы с Юркой не при делах. До двенадцати мы в вагоне дрыхли… Вернее, я дрых, а Юрка перед Хоттабычем оправдывался за ночную пьянку. Да и потом мы весь день там проторчали. Я хотел сначала домой поехать, да жена по телефону такой хай подняла, хоть святых выноси. Я и остался-то на ночь с ребятами, чтобы она слегка охолонулась от своих претензий, так жена опять орать принялась. Ну я и сказал, что домой не приду, пока она не извинится. Мы с Юркой еще вмазали по маленькой, когда со своими дамами разобрались… Да, Юр?
– Вмазали, – не слишком охотно подтвердил Жаров. – Еще как. Аж похмеляться сегодня опять пришлось. Башка, как котелок с картошкой, звенит…
– Слышь, Надь, а похороны на когда назначены? – озабоченно поинтересовался Гусев. – До рейса не успеют, наверное. Убитых вроде в морге долго держат, да? Надо как-то с ребятами скинуться, венок купить, да и так деньги не помешают, пойду-ка я спущусь в партер, а то после собрания все как рванут к выходу, фиг кого догонишь. Юр, ты со мной?
Электрик кивнул, и они медленно начали пробираться к выходу с балкона.
В то, о чем говорили на собрании, я вникнуть так и не смогла, сидела закрыв глаза и думала о Тане. Потом мысли плавно переместились на ребят. Поведение Юры мне не понравилось. Он вел себя, по меньшей мере, странно, и реакция на известие о Таниной смерти у него была явно неадекватная. Толя, напротив, проявил горячую заботу и заинтересованность… Между прочим, совсем не свойственные спокойному, замкнутому технику в обычное время.
