Глава 17
Тамара отпихнула ногой черную кошку, подошедшую было приласкаться. Кошка с жалобным мяуканьем убежала. На ковер упало немного пепла. Тамара курила, щуря густо подведенные глаза, так что они превращались в две воспаленные припухшие щели. Она уже вторую ночь не спала, мучаясь страшными болями в спине и тревогой за сына.
Делон, дожевывая что-то, вошел в угловую комнату, где она сидела.
– У тебя программа? – спросил он, роясь в куче старых журналов, наваленной на полу. Тамара не ответила. Он покосился на нее и вздохнул: – Ну чего ты?
– А? – откликнулась она. – Ты еще спрашиваешь?
– Да не думай ты об этом… – сказал он, приближаясь к матери. – Брось! Все это пустяки.
– Какой смелый! – злобно сказала Тамара, раздавливая окурок в блюдце. – Натворил дел, думаешь, тебе это с рук сойдет? Ты же в розыске!
– Ну так что?
– Нет, я с ума сойду, – вздохнула она, глядя на виноватое лицо сына. – Неужели не понимаешь, что можешь вляпаться?
– Да не вляпаюсь я, Вадька обещал!
– Обещал, – хмуро сказала она. – Я тоже могу пообещать. Например, что разобью твою глупую рожу, если ты еще будешь гулять по улицам.
– Да ладно, – отмахнулся Делон. – Ничего же не случилось.
– Хотела бы я все-таки знать, какого черта ты выходил, – сощурилась она. – Зачем? А, ты все равно правду не скажешь. А ты подумал хоть, что это опасно?
– Да я никуда и не ходил! – защищался Делон. – Только во двор.
– Что, до ветру? – Тамара усмехнулась. – У нас что, унитаз забило?
– Ну, ма, – капризно, совсем как ребенок, протянул он. – И без того тошно… Ты еще…
– Тошно тебе? – подняла бровь Тамара. – Это тебе-то тошно? Придурок несчастный! Да ты даже не понимаешь, что случилось! И тебе еще тошно! А мне каково!
– Да что ты за меня переживаешь! Я сам за себя могу попереживать!
– Если бы мог – не вляпался бы, – упрямо сказала Тамара. – В том-то и дело, что сам за себя ты постоять не можешь.
– А что ты можешь сделать? – возразил Делон. – Если кто и может, так это Вадька. А он обещал. Не трепли мне нервы. Только капать на мозги умеешь.
– Что?! Ну-ка пойди сюда! – прошипела Тамара.
Делон увернулся, прекрасно понимая, что мать до него не дотянется, а вставать с кресла побоится, чтобы не разболелась спина. Он сделал попытку к примирению:
– Ладно, ма! Я пошутил!
– Шутки твои дурацкие… – Тамара, сознавая свое бессилие, смотрела на него. – Иди смотри «ящик». Хоть бы ты там что-нибудь умное высмотрел… Программа на кухне.
Делон кивнул и вышел из комнаты. Тут же в дверь раздался звонок. Делон просунул голову обратно в комнату, где сидела мать.
– К тебе, что ли? – спросил он, округлив глаза.
– Ко мне?! – Тамара попыталась встать. Со второй попытки ей это удалось. Она стояла теперь, держась одной рукой за спинку кресла, а другой придерживала на груди подбитую соболями кофту. – Ко мне никто не должен прийти.
– Тогда кто?
– А Вадька?
– Он не придет… – вполне логично заметил Делон.
– Почему ты так уверен?
– Да он боится теперь с нами связываться.
– Вот и я этого боюсь, что он побоится, – прошептала Тамара. – Постой, кажется, ушли.
Но звонок повторился.
– Что делать? – спросил Делон.
– Это не за тобой, – мрачно сказала Тамара. – Если бы тебя нашли, Вадька бы предупредил… Он следит за этим. Значит, надо открыть.
– Я открою. – Делон пошел в прихожую.
– Постой! – Тамара поймала его за руку и пошла с ним, тяжело опираясь на плечо сына.
– Кто? – спросила она, когда они подошли к двери.
– Я к Делону, – глухо раздалось из-за двери. Тамара молча посмотрела на него. Тот удивленно поднял брови.
– Не знаю, кто это… – еле слышно сказал он.
– Вы кто? – повысила голос Тамара. – Вы от кого?
За дверью помолчали. Потом голос ответил:
– Я от Лены… От Лены Малаховой.
– Что за чушь?! – У Тамары задрожали губы. Обращалась она к сыну: – Ты хоть отдаленно знаешь, кто это может быть?
– Не знаю…
– Откройте, пожалуйста, – попросил голос.
– Открой, только цепочку накинь, – велела Тамара.
Делон отпер дверь. В щели, образовавшейся между краем двери и косяком, показалось незнакомое лицо. Мать и сын, остолбенев, смотрели на незнакомца.
Тот, в свою очередь, смотрел на них. На Делона – с удивлением. На Тамару – ошеломленно. Поймав его взгляд, она поняла, что ее кофта распахнулась и из-под нее виднелось черное кружевное белье. Медленно, не торопясь, она запахнула кофту и подняла взгляд на незнакомца.
– Я вас не знаю, – сказала она. – Почему вы пришли сюда? Кто дал вам адрес?
– Я не могу говорить на лестнице, – возмутился мужчина. – Впустите меня сначала…
– Убирайтесь! – неожиданно взвизгнул Делон. Незнакомец вздрогнул, даже отступив в глубь площадки.
– Помолчи, – сказала Тамара, не глядя на сына, так что незнакомец вполне мог принять эти слова на свой счет. – Кто вас прислал?
Оправившись, мужчина подступил к двери.
– Я пришел по собственной инициативе. Вы меня впустите или нет?
– Впусти, – распорядилась Тамара.
Делон откинул цепочку, и незнакомец ступил в прихожую. Он огляделся и даже слегка улыбнулся, увидев выбежавших из комнаты Делона кошек. Тамара поймала его улыбку и несколько успокоилась.
– Запри дверь, – сказала она сыну и обратилась к незнакомцу: – Вы один?
– Да, – сказал мужчина. И солгал. Его жена ждала его в машине перед домом, предварительно получив инструкцию поднять тревогу, если он не спустится к ней через полчаса.
– Как вас зовут?
– Павел Аркадьевич, – со вздохом сказал мужчина. – А вас?
– Что же, в гости идете, а к кому – не знаете? – усмехнулась Тамара. – Что ж, проходите, коли пожаловали.
Она медленно двинулась в свою комнату, а за ней последовали настороженный Делон и Павел Аркадьевич, поражавшийся странной, скованной осанке Тамары. Они вошли в комнату, и Тамара с подавленным, но все же ясно различимым стоном опустилась в кресло. Делон встал рядом, как будто собирался сфотографироваться рядом с матерью. Павел Аркадьевич огляделся.
– Что скажете, гостюшка? – обратилась к нему Тамара.
«Вот это баба так баба! – про себя восхитился ею Павел Аркадьевич. – Скрывается, а сама двери гостям открывает! Нет, с ней надо быть осторожным… Мало ли что… Сынок может нагадить… Уж этот-то может…»
А вслух он сказал:
– Говорить-то мне надо, собственно, с вашим сыном…
– Так говорите! – подбодрила его Тамара. – Я же вам не мешаю…
Делон нахохлился.
– Я вас не знаю, – мрачно отрезал он, встретив взгляд матери, в котором были написаны весьма неприятные для него вещи. – Не смотри на меня так, говорю же, я его не знаю! – обратился он на этот раз к матери.
Та покачала головой:
– А вот… Павел Аркадьевич, не ошиблась? Павел Аркадьевич, оказывается, тебя знает… Павел Аркадьевич, вы уж просветите меня, что да как.
Она склонила голову, не сводя глаз с гостя. Тот откашлялся.
– Собственно, это чистая правда, ваш сын меня не знает. – Он понял, что в этом доме ему придется разговаривать с Тамарой. «Верно официантка сказала, под каблуком он у мамаши…» – припомнил он. И продолжал: – И я его тоже не знаю… Но Малахову…
– Она умерла, – перебил его Делон. – Она умерла, и я ничего не знаю о ней.
Мать дернула его за рукав, и он тут же умолк. «Как заводная кукла», – подумал Павел Аркадьевич.
– Да, я знаю, что она умерла… – с пристойной печалью сказал он. – Но дело в том, что у меня были с ней дела…
– Какое отношение ваши дела имеют к моему сыну? – жестко спросила Тамара.
– Прямое. – Павел Аркадьевич ощущал в заднем кармане брюк тяжесть пистолета. – Самое прямое. – «Успею я выхватить его, прежде чем сынок бросится на меня?» – спросил он сам себя. И продолжал: – Лена заняла у меня крупную сумму денег…
– Я ничего не знаю! – тут же откликнулся Делон.
– Помолчи, – монотонно сказала мать. И сладко улыбнулась гостю: – Хорошо. Но какое отношение имеет это к нам?
– Ах, жаль, что все так вышло… – пробормотал Павел Аркадьевич. – Но эта сумма… Восемнадцать тысяч долларов… Вы действительно ничего не знаете о ней?
– Ничего, – мотнул головой Делон.
– Эту сумму после смерти Лены должна была отдать мне ее сестра, – продолжал Павел Аркадьевич. – Которая сейчас блистательно отсутствует…
– Сумма или сестра? – уточнила Тамара. Закурив, она посмотрела на Павла Аркадьевича невыразительным взглядом.
– И сумма, и сестра… Увы, обе отсутствуют.
– Чем же мы можем помочь? – лицемерно вздохнула Тамара.
– Вы должны помочь.
– Должны? Почему так строго?
– Потому что не кто иной, как ваш сын… Вот не имею чести знать его настоящее имя… Хотя, кажется, Жарков Андрей Константинович?..
Он выкинул главный козырь. Эффект был потрясающим. Мать замерла. Сын побелел как полотно. «Поверили, что я знаю что-то о них! – внутренне ликовал Павел Аркадьевич. – А теперь поверят еще кое во что…»
– Так… – выговорила, оправившись от потрясения, Тамара. – Может, представитесь поподробней?
– Мой род занятий не таков, чтобы представлять для вас интерес, – зловеще сказал Павел Аркадьевич. – Да и к чему вам его знать? Я пришел частным образом. По своему делу.
Он улыбнулся, но эта улыбка не утешила Тамару. Судя по всему, она была в ярости.
– Хорошо, – злобно сказала она. – Тогда придерживайтесь сути вашего дела. Сумма пропала. Сестра Лены – тоже. При чем тут Жарков Андрей Константинович?
– Этот Жарков, к слову, ни при чем… – вздохнул Павел Аркадьевич. – Ведь настоящее имя вашего сына, я полагаю, другое… А вот ваш сын очень даже при чем. Вы даже не представляете себе, насколько. Или представляете, но вам очень не хотелось бы этого делать…
– Чего мне больше всего не хочется делать, – заметила Тамара, – так это выслушивать двусмысленные намеки. Отстань! – прикрикнула она на сына, попытавшегося ей что-то сказать.
– Я ни на что не намекаю, – с достоинством сказал Павел Аркадьевич. – Я прямо говорю, что теперь все претензии по поводу денег я буду предъявлять к вашему сыну.
– Объясните почему. Ваши сведения об этом несчастном Жаркове меня не убедили, – отрезала Тамара.
– Я объясню, – пообещал Павел Аркадьевич. Взглянул на часы. «Еще двадцать минут, – подумал он. – Пока они вроде не собираются меня убивать. Сынок, может, и собирается, да мамаша, кажется, баба крепкая. Не даст, пока не будет уверена, что я не привел за собой хвост. Что ж продолжим…» Он поднял голову и встретил холодный взгляд Тамары. – Ваш сын… – Он говорил так, как будто его не было в комнате. – Ваш сын был в близких отношениях с Леной.
– Он был в близких отношениях со многими девушками, – отрезала Тамара. – И он не обязан на этом основании решать их проблемы.
– Есть еще одно основание, – продолжал Павел Аркадьевич. – Лена умерла… С участием вашего сына или без него – мне, честно говоря, все равно. Но вот ее сестра, которая обязалась выплатить мне долг за Лену, исчезла при непосредственном участии вашего сына. В ее исчезновении виноват он. Вот почему…
Он не договорил, потому что Делон издал прямо-таки змеиное шипение. После чего разразился возмущенными выкриками:
– Докажи! Ну-ка докажи это!
– Вы, молодой человек, могли бы не переходить на «ты» хотя бы из уважения к моему возрасту… – заметил Павел Аркадьевич.
– Помолчи, – повторила Тамара, не сводя глаз с гостя. – Помолчи, говорю тебе…
– Ма, да это же блеф! Это чистой воды блеф! Он ничего не сможет доказать! – бесновался Делон. – Какого…
Тамара хлопнула его по руке.
– Заткнись!
Делон затих.
– Так-то лучше… – устало сказала она, глядя на Павла Аркадьевича… – Вы не слушайте его. Он немного не в себе…
– Я?!
– Еще слово…
«Так его, мамаша! – мысленно подбодрил ее Павел Аркадьевич. – Какая нежная любовь!»
– Прежде чем обвинять моего сына, – негромко сказала она, – потрудитесь обосновать свои слова. Что там за сестра, не знаю. Куда она исчезла – тоже. А то, что мой сын к этому не имел никакого отношения…
– Вот именно это вы утверждать не можете, – прервал ее Павел Аркадьевич. – Так же, как утверждать все, что вы говорили до сих пор. Он прекрасно знал ее. Прекрасно знает, куда она пропала. И имеет к этому самое прямое отношение. Но, наверное, хватит обмениваться безосновательными обвинениями? Я могу вам предоставить неопровержимые доказательства.
– Жду.
– Две коробки, – сказал Павел Аркадьевич. – Две коробки из-под телевизоров… Эти две коробки были найдены в доме на Зеленоградской улице, в той самой квартире, где было совершено двойное убийство – убийство хозяина квартиры и некоего человека… Известного вам? Нет? В самом деле? А он был мужем пропавшей женщины…
Он держал паузу и снова посмотрел на часы. Тамара молчала.
– Дальше… – продолжал он. – Дальше обнаруживается очень интересная вещь. Ваш сын – именно ваш сын, портрет которого уже находится в розыске, получил эти коробки вместе с пропавшей женщиной и убитым мужчиной. Его видели многие люди, которые прекрасно его описали и запомнили. Что-нибудь еще? Нет?
– Откуда вы? – спросила Тамара.
– Не из милиции, – усмехнулся Павел Аркадьевич. – На ваше счастье.
– Почему на счастье?
– Потому что вся эта гадкая история… А она действительно гаже не придумаешь – скоро закончится.
– Каким образом?
– Она может закончиться двумя способами. – Павел Аркадьевич поднял два расставленных пальца. – Способ первый: вы отдаете деньги моей пропавшей должницы… Ведь это по справедливости, согласитесь. Мне нет дела до того, куда делась женщина, мне есть дело только до денег. В этом смысле вам и повезло.
– Да уж… – заметила Тамара, запахивая на коленях кофту. – Повезло – лучше не бывает… И что нам за корысть такая будет оттого, что вам дело только до денег?
– Корысть прямая, – заметил Павел Аркадьевич. – Хотя я и не из милиции, как уже сказал, но ходы там у меня есть. Если вы отдаете мне деньги, я прекращу следствие.
– Что за чепуху вы говорите! – усмехнулась Тамара, нисколько не впечатлившись этим обещанием. – Как это вы прекратите следствие?
– Как? Деньгами, – холодно ответил Павел Аркадьевич. – Способ довольно первобытный, но верный. Если к тому же иметь нужные знакомства.
– Почему я должна верить? – сощурилась Тамара.
– Хотя бы потому, что до сих пор сидите в этом чудном кресле и слушаете меня, – отрезал Павел Аркадьевич. – Я уже заплатил следствию, чтобы они до вас не добрались в три прыжка. Сначала я хотел поговорить с вами насчет денег. Если разговор ничем не увенчается, дело примет дурной для вас оборот.
– Какой же?
– А это как раз и будет тот самый второй способ, каким можно закончить ваше дело. Вас арестуют и отдадут под следствие. Впрочем, следствие можно считать законченным. Им остался последний шаг… найти ваш адрес. И только моя заслуга в том, что они этот адрес до сих пор не нашли.
Тамара задумчиво опустила голову. Свет лампы бросил блестящие блики на ее гладкие черные волосы. Она была похожа на безжизненную восковую фигуру, навеки застывшую в кресле. Только глаза загорелись сухим, тревожным блеском, который она, видимо, предпочитала скрыть. Сын, стоящий рядом с ней, тоже, казалось, превратился в статую.
Павел Аркадьевич посмотрел на часы. «Еще семь минут… Нет, немножко больше… Кажется, дело пошло на лад… Чертова баба! В пот вогнала! Ну, теперь только держаться. Сейчас грянет буря!»
Тамара подняла голову и заговорила до странного спокойно:
– Что ж… Мне, признаться, больше нравится первый способ. Только вот я не уверена, что он будет так хорош, как вы обещаете Что вы скажете на это?
– Я сделаю все, чтобы он был хорош.
– Это слова! – остановила его Тамара. – Вы говорите, что прекратите следствие, если мы отдадим вам эту идиотскую сумму… Хорошо. Однако не в ваших силах, я думаю, совершенно прекратить его.
– Я могу остановить его, как остановил уже… – сказал Павел Аркадьевич.
– Остановить надолго?
– Сколько вам понадобится?
– Смотря для чего?
– Для того, чтобы привести в порядок дела и обзавестись новой крышей, – мирно сказал Павел Аркадьевич. – Ведь для этого понадобится время, которого сейчас у вас нет. Сейчас у вас нет даже одного дня. Если я ничего не сделаю для вас, милиция будет здесь сегодня вечером.
– Так… – протянула Тамара. – В конце концов все сводится к простому шантажу?
– Если хотите, называйте это так, – согласился Павел Аркадьевич. – Однако я первый пал жертвой шантажа. Только шантажировали меня не люди, а обстоятельства. Те самые обстоятельства, в которых живое участие принимал ваш сын.
– Согласна, – сказала наконец Тамара. – Вы тоже пострадали. Сколько же вы хотите? Восемнадцать тысяч долларов? Это большие деньги.
– Есть сумма, которая нравится мне еще больше, – жестко сказал Павел Аркадьевич.
– Именно?
– Тридцать шесть тысяч.
– Вы с ума сошли! – холодно возразила Тамара. – Откуда вы взяли эту цифру?
– Накладные расходы на следствие. Я ведь уже переплатил немало денег за то, чтобы вас найти, и за то, чтобы вас не нашли… Кроме того… Моральный ущерб. Плюс проценты, под которые Лена заняла у меня деньги.
– Решили хорошенько подоить нас, а? – сощурилась Тамара. – Таких денег у нас нет.
– Вы найдете их, – отрезал Павел Аркадьевич.
– Ма! – попробовал вмешаться Делон, но Тамара не слушала его. Она обращалась к гостю:
– Будьте скромнее в своих желаниях.
– Это мне твердили с самого розового детства, – хмуро сказал Павел Аркадьевич. – А жизнь научила другому. Я не буду ни скромен, ни нескромен в своих желаниях. Я подчиняюсь законам рассудка. А рассудок мне говорит, что потребовать с вас меньше – значит войти в убыток. Я потратил достаточно. Я достаточно рисковал. Теперь ваша очередь.
– Ма, дай, я скажу…
– Молчи! – На накрашенных губах Тамары появилась странная улыбка.
«Чертова баба, – подумал Павел Аркадьевич. – Кто ее знает, что она задумала выкинуть? Но ей некуда деться. Следствие у меня в руках… Если уж на то пошло – я заплачу, чтобы их не достали. Но деньги получу!»
– Обдумайте мои условия, – сказал он, в последний раз взглянув на часы. – Я не требую, чтобы вы тут же выдали мне эту сумму. Но предупреждаю – времени у вас нет. Совсем нет. Сейчас… Сейчас семь часов без малого. Дайте мне ваш телефон, я позвоню вам через два часа.
Тамара погасила неизвестно откуда взявшуюся улыбку. Теперь ее лицо казалось более старым, чем было в действительности. Она кивнула:
– Мы подумаем.
– Не просто подумайте! – раздраженно сказал Павел Аркадьевич. – Подумать вы уже успели, мне кажется. Готовьте деньги. Больше я ничего посоветовать не могу.
– Я вас прекрасно слышу, слава Богу, – сказала Тамара. – Незачем повторять одно и то же сто раз. Наш телефон, – она кивнула сыну, – дай ему наш телефон, проводи и запри за ним дверь.
– Скажите ему, чтобы он меня не укусил по дороге. – Павел Аркадьевич оглянулся на потемневшего от ярости Делона.
– Не бойтесь, он не кусается, – глумливо сказала Тамара. – Проводи!
Делон, сжав кулаки и вздернув подбородок, отправился в прихожую.
– Телефон! – Павел Аркадьевич достал записную книжку.
Делон, искривив губы в знак величайшего презрения, продиктовал номер. Павел Аркадьевич захлопнул книжку, взглянул на него.
– А ты, парень, лучше не выкидывай больше таких шуток, как на Зеленоградской, – посоветовал он. – До сих пор тебя знали только в отделе по борьбе с контрабандой. Но есть более неприятный отдел. Там твоя мужественная внешность уже не произведет никакого впечатления.
– А шли бы вы…
– Ты что там возишься? – громовой окрик невидимой Тамары как-то прижал к земле расхрабрившегося Делона. И Павел Аркадьевич еще раз подивился тому, какое влияние имеет на него эта женщина.
«Она могла бы сделать из него героя… А сделала всего-навсего дурака и бандита…» – подумал он, выходя в нелюбезно распахнутую перед ним дверь. Когда дверь захлопнулась, ему показалось, что в спину было сказано короткое грязное ругательство. Достаточно громко, чтобы услышал он, и достаточно тихо, чтобы не услышала мать красавца. Павел Аркадьевич дернул плечом и торопливо спустился по лестнице. Пересек двор, вышел на улицу.
Жена, распахнув ему навстречу дверцу машины, поджидала его с тревожным лицом.
– Ну как? – первым делом спросила она, когда он сел в машину и включил зажигание.
– Лучше, чем могло быть, – отозвался он, выруливая на проезжую часть.
– Дадут деньги?!
– Пусть попробуют не дать! Я их на куски порву, честное слово! Особенно сыночка!
– Успокойся, – нервно сказала женщина. – Что они тебе сказали?
– Ничего. Но я припер их к стенке. Им некуда деваться. Видела бы ты их! – Мужчина покрутил головой. – Милиция их не нашла, но я боюсь, что очень скоро найдет.
– Так что ты решил?
– Я дал им два часа на размышления. Потом позвоню. И если они откажутся заплатить…
– Что будешь делать?
– Тогда уже ничего не поделаешь… Плюну на все и дам их адрес Димке. Пусть проведет его по своим каналам, не приплетая меня. Тогда плакали денежки, конечно… – Мужчина глубоко вздохнул. – Черт, чего бы я не отдал, чтобы снова вернуться на месяц назад!
– Что бы ты сделал месяц назад? Интересно! – усмехнулась женщина.
– Месяц назад, – сказал мужчина, притормаживая перед светофором, – на твою просьбу одолжить Ленке деньги я сказал бы… Уж теперь я знаю, что бы я сказал!
– Ну не груби. – Женщина отвернулась и стала смотреть в окно. – Месяц назад ты бы обрадовался такому способу заработать… Способ-то был верный. Я Ленку знала.
– Способ-то был верный! – в сердцах сказал мужчина.
До дома они доехали в молчании.
Тамара курила, снова сидя в кресле. Делон стоял в углу комнаты и носком туфли ковырял ковер. Время от времени поглядывал на мать, но каждый раз приходил к неутешительным для себя выводам. Тамара молчала – но к этому он привык. Она не смотрела на него – но и это было не в диковинку. Но у нее время от времени начинало подергиваться веко левого глаза – а это всегда, сколько он помнил свою мать, предвещало бурю. А любая буря обрушивалась на его голову. Наконец он больше не вынес созерцания этого дергающегося, густо накрашенного века. Он вздохнул. Тамара посмотрела на него.
– Допрыгался, – низким, особенным голосом сказала она.
Он же, услыхав этот голос, понял, что взбучки ему никак не избежать.
– Мам, но откуда я знал…
– Я знала! – Она ударила себя кулаком в грудь. – Я, старая дура, знала, чем все это кончится! Но что я могла сделать? Голову тебе оторвать и в окошко выбросить?! Боже, за что же мне такая мука! Почему ты такой идиот?!
На этот вопрос Делон ответить не смог и предпочел промолчать. Тамара продолжала:
– Откуда он взялся, этот чертов Павел Аркадьевич?! Кто нас продал?! Ах, да что спрашиваю кто… Ясно, из-за кого! Из-за тебя!
– Да я чем виноват? Я же его сюда не привел!
– Не привел! Твоя глупость привела!
– Надоело слушать про мою глупость! Только об этом и слышу! И дурак я, и болван, и идиот! Хватит!
Он сжал кулаки. Мать с изумлением посмотрела на него.
– Что это с тобой нынче? – как будто ласково спросила она. – Что ты такого умного и замечательного сделал, что решил за себя постоять? А? Может, скажешь? Нет? Молчишь? Вот и молчи!
Она уставилась в одну точку.
– Мам, – решил он опять прервать молчание. – Мам, а что делать-то будем? Неужели деньги отдадим?
– Разбежался, – коротко ответила Тамара, не глядя на него.
– А что делать? Он ведь меня сдаст.
– Вот что. – Тамара приняла решение. – Сейчас позвонишь Вадьке. Скажешь ему все: и про мужика этого, и про следствие, и про деньги. Все скажи. Пусть он тебя вытащит.
– Сейчас позвоню.
Делон кинулся было в прихожую, но она остановила его:
– Ума лишился? От бабки позвони, не от нас. Может, нас уже прослушивают… Иди к бабке, только ей ничего не говори.
– Может, к Федору еще сходить? – предложил Делон. – Может, он этого мужика знает?
Тамара покрутила пальцем у виска.
– Иди ты со своим Федором! Он, гаденыш, сегодня опять у меня денег требовал, а то, говорит, трудно ему молчать… Совести нет! Риск, говорит. Никто ведь не поверит, что он тебя по фотороботу не признал, раз вы в одном подъезде живете… Поперек горла у меня и Федор, и ты сам! Всем плати! А теперь еще вот этот…
– Пойду я… – Делон, торопясь уйти от бури, выскочил в прихожую, отпер дверь и вышел на лестничную площадку.
Тамара, тяжело передвигаясь, дошла до двери, задвинула засов и опустилась в кресло, стоявшее неподалеку от двери. Опустилась осторожно, словно спина у нее была из стекла, такого хрупкого, что сломалась бы в одно мгновение. Прислушалась к тянуще-ноющей боли, не отпускавшей ее уже несколько дней. «Еще и это, – горько прошептала она. – Одно к одному».
Делон позвонил в дверь напротив. Ему тут же открыли. Бабка глядела на него с испугом.
– Заходи, – сказала она, оглядывая лестницу. – Случилось что?
– Все нормально, – мотнул головой Делон. – Мне позвонить надо.
– Звони! – Бабка кивнула ему на телефон и ушла на кухню.
Делон набрал знакомый номер. Подождал. Наконец в трубке отозвался голос Вадима – безмятежный, почти веселый:
– Алло?
Делон подумал: «Ему-то ничего… Его никто не травит. Да и попробовали бы затравить!»
Он торопливо откликнулся:
– Вадя я…
– Слышу, что ты… – недовольно сказал Вадим. Его голос звучал теперь неприязненно. – Зачем звонишь? Я ведь говорил тебе, чтобы ты этого не делал!
– Я не из дома, – оправдывался Делон.
– А откуда?
– От бабки.
– Ладно. – Вадим немного успокоился. – Говори, что случилось? Я уж знаю, ты теперь так просто не позвонишь.
– Вадя, тут, один человек приходил…
– Какой человек? К вам домой приходил?!
– Ну да. Откуда он адрес узнал – непонятно.
– Так… – протянул Вадим. – Радуешь ты меня, милый мой, ох, радуешь… Что за человек?
– Назвался Павлом Аркадьевичем.
– И что?
– Говорит, у него Ленка тогда деньги заняла…
– Деньги?
Делон про себя выругался. Он не говорил Вадиму о том, что Лена вложила свою долю в золото, которое он привез в последний раз. Мать запретила ему делать это, чтобы Вадим не претендовал на часть наследства. Эти деньги и весь навар с них Делон получил единолично при расчете с Вадимом и надеялся, что больше это на свет не выйдет. А теперь, забывшись, выдал себя. Он похолодел.
– Что молчишь? – Голос Вадима прозвучал странно, но, может, трубка искажала звук. Делон надеялся на это, потому что не знал, кого боялся больше – мать или Вадима.
– Ничего, Вадя, – попробовал он замять. – Я только хотел сказать, что он Ленку знал…
– Ты говорил про деньги! – упорствовал Вадим. – Слушай, если ты мне тогда не все рассказал…
– Вадя, все, все!
– Врешь, паскудник! – вспылил Вадим. – Я тебя знаю!
– Вадя, клянусь тебе…
– Не клянись, – отрезал Вадим. – Если ты мне не скажешь все до последнего, всю правду, я плюю на тебя, и можешь больше ко мне не обращаться!
– Вадя, прости! – почти кричал Делон. – Я не хотел, меня она заставила!
– Во первых, не ори, ухо закладывает, – отозвался Вадим. – Во-вторых, кто она? Лена?
– Мать…
– Сначала! – посоветовал Вадим. – А то я ничего не понимаю из твоих воплей. Кто тебя заставил и что тебя заставили сделать? И что это за деньги, которые заняла у Павла Аркадьевича Лена? Речь о Малаховой? Так?
– Все так, – убитым голосом подтвердил Делон. – Вадя, Ленка тогда, перед моей поездкой, заняла деньги у этого гребаного мужика… У Павла Аркадьевича… А потом…
Он примолк. Ему тяжело было сознаваться в обмане.
– Говори уж…
– Вадя, я не хотел… Но она сказала мне в Эмиратах, что хочет вложить долю в мое дело и получить прибыль… Иначе отказывалась участвовать… Я был поставлен уже перед фактом… Я согласился…
– Твое дело?! – взорвался наконец Вадим. – И ты говоришь – твое дело?! Да это мое, мое кровное дело! Я его организовал, оно мне кровью досталось! А ты только работал на меня! И ты теперь говоришь – мое дело! Как ты смел принять решение?! Как смел брать у нее деньги, ничего не сказав мне! Ты знаешь вообще, как это называется?!
Делон молчал.
– Отвечай! – потребовал Вадим.
– Вадя, что я могу тебе сказать? – почти прошептал Делон. – Да, я сделал это… Но ведь потом… Потом все равно с ней было кончено… Она уже не потребовала бы этих денег и никому бы не сказала…
– Говори, говори, милый, – подбадривал его Вадим. – Сердце радуется тебя слушать! Да знаешь ли ты, что ты мне все испортил?!
– Почему испортил?.. – слабо защищался Делон. – Меня ведь никто за руку не поймал…
– Как это никто не поймал?! А мужик, который приходил? Он что – дух бесплотный?
– Он не из-за этого… Он из-за денег…
– Она у него заняла деньги? Так почему он пришел требовать их у тебя?
– Вадя, пойми… Он сказал, что ему на контрабанду наплевать…
– Что?! – Голос Вадима пропал. Делон с тревогой прижал трубку к уху. Наконец Вадим снова проявился. На этот раз в его голосе звучала ярость – откровенная, беспощадная. – Он сказал это слово, так я тебя понял? Контрабанда? Он, значит, все знает? И ты мне говоришь, что ничего не испортил?
– Я…
– В связи с чем он упомянул контрабанду? Говори! И если соврешь…
– Ей-богу, не совру, Вадя! – заторопился Делон. – Он сказал, что меня ищет отдел по борьбе с контрабандой… То есть этот отдел меня не ищет… Меня ищет другой…
– Ну, это я и так знал, – отозвался Вадим. – А вот откуда он знает? Он оттуда?
– Сказал, что нет. Но дружки у него там есть.
– Что он хотел?
– Деньги Лены.
– Так отдайте эти паршивые деньги! Сколько ты от меня утаил?
– Восемнадцать тысяч… – сознался Делон. – Но он хочет тридцать шесть.
– Что?! Ты восемнадцать тысяч приплел к делу?
– Да… А что такого, Вадя? Ну а если бы я свои деньги вложил, а не ее? – оправдывался Делон. – Ну что тут такого? Ведь чем больше привезу, тем лучше…
– Так, бизнесмен ты мой, – сухо сказал Вадим. – Мне твой размах не нравится. Хорошо дело ведешь. Такими суммами распоряжаешься.
– Вадя, прости…
– Бог простит, – холодно ответил Вадим. – Ну, свои грехи ты мне выложил. На этом все?
Делон вздрогнул.
– Я спрашиваю, это все?
– Вадя…
– Что ж, я сам вижу, что не все. Этот мужик ведь с тобой не только о деньгах говорил. Он тебе еще про контрабанду сказал и еще кое про что. Так?
– Да. И мать…
– Не говори мне больше про твою мать. Что дальше?
– Он сказал, что все про меня знает…
– Это я понял.
– Вадя, он сказал, что остановил следствие по моему делу.
– Соврал?
– Нет, я думаю… Он сказал, что если меня до сих пор еще не взяли, то только по его указанию…
– Ишь, да он крутой! И что же дальше?
– Он говорит, что ему плевать на все, кроме денег. Сказал, что, если я не верну тридцать шесть тысяч, он спустит следствие с поводка. И они меня возьмут еще сегодня вечером.
– Дальше!
– Он сказал, чтобы мы готовили деньги.
– Так готовьте.
– Вадя, но это… Это невозможно! У нас нет таких денег!
– Как это нет? – ехидно спросил Вадим. – Я же тебе выплатил все до копеечки? И те ворованные деньги, и проценты с них, и за работу? Разве нет?
– Но… Это же все, что у нас есть… Если мы ему заплатим, останемся без гроша… А жить на что? Вадя, что же делать? Я еще когда поеду в Эмираты, я же в розыске! Нам деньги нужны, я еще долго работать не смогу!
– Долго, а может быть, никогда, – отрезал Вадим.
– Ты больше не возьмешь меня в дело? – в отчаянии спросил Делон.
– Я только говорю – может быть… Уж больно ты круто себя ведешь. Мне мокрушники не нужны. А на тебе два убийства… Да нет, три! Кстати, Лену тоже на тебя повесили? Он ничего не сказал?
– Я точно не знаю, не спросил.
– Это все? Или еще что-то?
– Это все. Вадя…
– Я кладу трубку.
– Вадя, как же так! – взмолился Делон. – Ты же обещал, что вытащишь меня, если начнется заварушка! А она началась! Вадя, ты отказываешься?!
– Ну, посуди сам, что я могу сделать? – Голос Вадима прозвучал почти ласково. – Он же держит тебя за горло. Если я вмешаюсь, перейду ему дорогу. Если он уже распоряжается следствием, как я могу припутаться туда и по своему усмотрению остановить дело? Он заплатил, чтобы тебя пока не достали. Хорошо. Что я могу сделать? Заплатить за то же самое? Да это глупо! Если бы никто не был в тебе заинтересован, тогда да. А так что выйдет? Гонка между ним и мной. А кто победит – неизвестно… Он заплатил, ведь так?
– Да, – тихо сказал Делон.
– Ну и что тебе еще? Он уже сделал для тебя то, чего ты хотел от меня. Прекрасно. Что он хочет за это? Свои деньги. Отдай деньги, вот все и будет в порядке.
– Вадя, мы останемся нищими.
– Я не допущу, чтобы вы бедствовали, – успокоил его Вадим. – Помогу на первых порах, потом приищу тебе занятие. А лучше всего для вас на время уехать.
– Вадя, отказываешься помочь? – уточнил Делон.
– Дурачок, – рассмеялся Вадим. – Ну разве я отказываюсь? Ты и сам должен все понимать. Ну, глупо переходить ему дорогу. Он сделает все, что надо, если вы отдадите ему деньги. Или ты ему не веришь? Думаешь, это блеф?
– Я ничего не думаю, – злобно сказал Делон. – Спасибо тебе, Вадя, за все! Спасибо!
– Угрожаешь, что ли?
– Я? Да что ты? – Делон чуть не кричал, и Вадим шикнул на него. – Как я могу тебе угрожать? Я в заднице! В заднице!
– Не кричи и не выражайся, – попросил его Вадим. – Я уже сказал тебе, что делать. Отдайте деньги. Я не могу сделать для тебя больше, чем сейчас делает он.
– Не хочешь ничего сделать, уж лучше скажи правду.
– Ты меня будешь учить говорить правду? – Голос Вадима звучал раздраженно. – И это после того, что ты мне сказал? Ты дело погубил, себя чуть не погубил, всем подгадил… И сам во всем виноват. Чего ты хочешь? Я ничего сделать не могу. Все. Не лезь в бутылку!
– Все так все! – Делон сдерживал ярость из последних сил. – Но учти…
– Ясно, что хочешь сказать… Сдашь меня, так, миленький? А если сдашь, еще в камере загнешься! Я тебя и там достану!
– Вот как заговорил!
– Молчи, сопляк! – взорвался Вадим. – В игрушки я с тобой играю, что ли?! – Слышно было, как он переводит дух. Потом заговорил намного спокойнее: – Ладно. Слушай меня. Ты заплатишь все, что он сказал. Потом я помогу вам спрятаться. Слышишь? Вот тут я смогу помочь. Не могу я перейти ему дорогу! Пойми, не могу! Что молчишь?
Делон не ответил.
– Я спрячу вас. Тебя и мать. Потом дам тебе занятие. Не это, конечно, другое. Но я вас не оставлю. Запомни.
– Запомню, – отозвался Делон. Ему стоило больших трудов разжать зубы, чтобы сказать это слово.
– Что ты запомнишь? – спросил Вадим. – Ты смотри у меня! Ишь надулся… Я сказал, что помогу, значит – помогу.
– Уже помог.
– Не веришь мне, что ли?
– Не верю.
– Не валяй дурака! И матери передай, что помогу. Платите деньги. Кладу трубку.
Делон еще некоторое время слушал гудки, потом положил трубку тоже. Огляделся, словно не понимая, где находится. Из кухни высунулась старуха.
– Случилось чего?
– Ничего… Ничего… – повторил он, глядя сквозь нее. – Я пойду. Заприте за мной.
Он вышел на площадку и захлопнул за собой дверь. Остановился как во сне. Ему показалось, что лестница плывет у него в глазах. Голова закружилась. Он схватился руками за голову и сжал зубы.
– Что делать? – шепотом спросил он у себя.
У него не было сил вернуться сейчас в свою квартиру, столкнуться лицом к лицу с матерью. Он повернулся и спустился по лестнице. Вышел из подъезда. Сел на лавочку. Во дворе было пусто. Так же пусто было у него в голове. Он закурил, ожесточенно прикусив фильтр сигареты. Голова снова закружилась, и он испугался. «Что это со мной? Никогда такого не было… Как девчонка… Что я матери скажу? Она меня убьет… Вадька-то… Вадька… Ведь я ему, подлецу, верил… Что теперь со мной будет? Господи, и еще это все…» Он вспомнил женское лицо, повернувшееся к нему в сумерках. Она уже спускалась в воду, когда он вышел из-за кабинки. «Это ты?» – только и спросила она. Говорила нагло и испуганно. Не смотрела ему в глаза. Нет, не смотрела ему в глаза! Так почему же теперь он так ясно видит перед собой именно ее глаза? Почему теперь она не сводит с него глаз? Он помотал головой. Кажется, головокружение проходило. Нет, она не смотрит. Она больше не смотрит… Если бы сейчас встать и уйти отсюда, из этого двора, куда глаза глядят…
Он встал, бросил недокуренную сигарету в палисадник, где буйно росла сорная трава, повернулся и вошел в подъезд. Когда он открыл дверь своей квартиры, понадеялся в глубине души, что удастся выиграть несколько минут до встречи с матерью. Но она все так же сидела в кресле у входа и сразу спросила:
– Ну что?
– Ничего, – сказал он, избегая встречаться с ней взглядом.
– Как это – ничего? – вскинулась она. – Ну-ка посмотри на меня! Ты звонил?
– Да.
– И что он тебе сказал?
Делон понял, что отмалчиваться не удастся.
– Он сказал, чтобы мы заплатили этому мужику.
– Как?!
– Вот так.
– Ты уверен, что правильно понял?
Лицо Тамары в этот миг было ужасно.
– Я его правильно понял. Уж на это у меня мозгов хватило. Он сказал, что этот мужик делает для меня то, что он сам думал сделать. Он сказал, что, раз этот мужик уже распоряжается следствием, ему глупо соваться поперек дороги.
– Мерзавец! – трудно было понять, кого имела в виду Тамара.
Делон предпочел не уточнять. Он только опустил голову.
– Я всегда говорила, что Вадька продажная душа! – бушевала она, силясь подняться с кресла. – Помоги!
Он подскочил и дал матери руку. Опираясь на него, та поднялась.
– Ма… – робко попробовал он спасти последнюю надежду на мирное решение дела. – Ма… Ведь он, в общем, правильно сказал…
– Да слушай ты его больше! Заплатить мы должны, значит? Да он тебя продал, разве не ясно?
– Он ужасно рассердился, что я утаил Ленкины деньги…
– Что? Ты сказал ему о деньгах?! Зачем?!
– Как-то… Само сказалось… А разве я мог утаить? Ведь мужик пришел за ее деньгами…
– Ты болван! – Тамара отпустила его руку и пошатнулась. Он бросился ее поддержать, но она оттолкнула его с неожиданной силой, от ярости забыв про боль. – Ты не должен был говорить про деньги!
– Что сделано, то…
Делон не договорил. Жесткая рука матери с силой опустилась на его щеку. Он отпрянул, но новый удар все же его настиг. Третья пощечина повисла в воздухе. Он стоял у двери своей комнаты, Тамара – посреди прихожей. Она тяжело дышала, ее лицо покрылось красными пятнами, кофта распахнулась. Делон отвел глаза.
– Подойди! – скомандовала она.
Делон сделал вид, что не слышит.
– Подойди!
Он знал, что самое худшее в таких случаях – противоречить ей. Но пересилить себя и подойти под новый град пощечин не мог.
– Оглох?!
– Я слышу.
– Так подойди.
– Ты не смеешь меня бить.
– Я не смею?! Подохни!
В ее широко раскрытых, синих, как и его собственные, глазах заблестели слезы. Этого он никогда не мог выносить. Приблизился, покорно опустив голову.
– Дурачина. – Рука, от которой он ждал удара, мягко легла ему на плечо. – Мой дурачина… Никому-то ты не нужен, кроме меня…
Он прикусил губу.
– Продал нас Вадька… Я всегда знала, что он подлец…
– Он сказал, что после поможет спрятаться… А потом даст мне новую работу…
Тамара безнадежно махнула рукой.
– Завтраками кормит… – горько сказала она. – Неужели ты не понял, что это отмазка? Чтобы ты его не продал… Боится, что ты взъерепенишься, вот и обещает с три короба… А дойдет до дела – и опять в кусты… Нет, с ним все ясно… – Она вздохнула. – Одно хорошо.
– Ты о чем? – боясь догадаться, спросил Делон.
– Маринкины бумажки у нас, – заключила Тамара. – Ты ему об этом тогда сказал?
– Да… – выдавил Делон.
– А он?
– Он рассердился.
– Вот и я рассердилась, – уже немного успокоившись, сказала Тамара. – Теперь ему от нас не уйти. Придется ему нас спрятать… А то и мы его спрячем – да так, что мать родная не найдет…
Делон помертвел. Тамара ободряюще хлопнула его по плечу.
– Вот что сейчас сделаешь, – скомандовала она. – Возьми ее паспорт и прочее и отнеси вниз, к Федору. Старуху Вадька, может, и потрясет, если что, а к Федору не сунется, побоится. Отнеси, скажи, чтобы придержал. Раз уж деньги берет, сукин сын, пусть отрабатывает. Спрячем, а там… Там ты поднимешься к бабке и скажешь, что документы мы спрятали, и если он нам не поможет, они тут же выйдут на свет. И никаких отмазок больше! Пусть сейчас же делает все, что может! Пусть опередит мужика! Пусть всю Москву с потрохами купит, но поможет!
– Ма, он же отказался…
– А теперь согласится. Ты ведь ему сейчас ничего про документы не сказал?
Делон помотал головой.
– Ну, понятно, не сказал, – кивнула Тамара. – Кто же знал, что он откажется? А теперь… Теперь ему потерять Маринку – большой убыток. Да и представляешь, что будет, если в милиции получат ее документы да в придачу сведения, где она скрывается?! Конец Вадьке! А то он чистым хотел остаться… Не выйдет! Накося выкуси! – Она показала кукиш воображаемому Вадиму. – Ну, иди. – Она ласково подтолкнула сына. – Достань.
Он как завороженный двинулся в комнату рядом с угловой. Постоял, тупо глядя на книжный шкаф. Тамара нетерпеливо окликнула его:
– Ну что, забыл, где спрятано? За книгами, на второй полке сверху!
Он отчаянно посмотрел на шкаф и решился. Быстро, дрожащими непослушными руками вытянул из кучи журналов какую-то маленькую брошюрку, согнул ее вдвое, завернул в белый лист бумаги и с колотящимся сердцем вышел к матери.
– Сейчас отнесу… – не глядя на нее, сказал он. И двинулся было к двери, но Тамара остановила его:
– Постой… Постой-ка… Дай, я Вадькин телефон и адрес там напишу…
Делон обреченно протянул ей сверток. Он еще надеялся, что мать напишет адрес на обертке, но тут же понял, насколько нелепой была надежда. Не колеблясь, она развернула бумагу, и в руках у нее оказалась измятая брошюрка. Словно не веря своим глазам, склонилась над ней…
– «Лаборатория Гарнье предлагает устойчивую профессиональную краску для волос…» – прочитала она вслух, выделяя каждое слово. Подняла на сына глаза. Брошюрка упала на пол.
Делон молчал.
– Что это? – спросила она, задыхаясь. – Что это такое?! Ты совсем спятил?
– Ма… – Делон наконец решился. – Ма, у нас больше нет ее паспорта. И записной книжки нет.
– Как нет… Как?! Где они?!
– Я отдал их Вадиму…
Мать молчала, и это было страшнее всяких криков.
– Ма…
Его голос замер. Тамара смотрела на него, но словно не видела. Ее дыхание было таким прерывистым и тяжелым, что Делон испугался, как бы ее не хватил удар.
– Ма… он заставил меня сделать это… В тот раз, когда я ездил к нему… Он сказал, что, если я не отдам паспорт, он ничего не сделает для нас… Я подумал, что лучше не ссориться, когда мы в таком положении… Я отдал ему…
Тамара наконец перевела дух.
– Когда ты сдохнешь? – спокойно спросила она.
Делон только развел руками, словно выражая сожаление, что не может сделать этого сию минуту. Этот жест привел Тамару в бешенство. Она закричала:
– Когда ты сдохнешь, ничтожество?! Когда ты сдохнешь, ублюдок?! Зачем я тебя родила?! Господи, и за все мои страдания, за все мои мучения этот ублюдок теперь меня погубил! Я разве этого от тебя ждала?! Я разве этого…
Ей не хватало слов. Она сжала кулаки, пытаясь совладеть с душившей ее яростью.
– Когда ты не желал учиться, я бегала, просила за тебя, платила! Унижалась! Когда ты нигде не мог устроиться, я опять бегала, чуть руки не целовала! Наконец пристроила! Господи, да пока я к Вадьке тебя пропихнула, сколько порогов обила! У тебя же на лбу стоит проба – «дурак, дурак, дурак»! Тебя же никто не хотел брать! Разве такие люди им нужны?! Разве такие?! Господи, почему я баба, почему я калека… Я бы на твоем месте такие дела делала! Я-то думала, все будет нормально! Я думала, будешь меня слушаться, заживем по-хорошему! А ты?! – Она сглотнула душивший ее комок и продолжала: – Когда ты водил сюда грязных девок, я молчала. Когда ты с ними измывался надо мной… Нет, молчи, измывался! Я слышала, как они тебе говорили, что твоя, дескать, мамаша тебе дышать не дает. А ты им что отвечал? Что ты отвечал этим тварям, вместо того чтобы дать пинка под зад? Ты говорил: «Плевал я на нее!» Плевал ты на меня, мой миленький! Плевал и проплевался! Слюна кончилась!
Она вытерла злые слезы. Тушь, которой густо были покрыты ее ресницы, потекла по щекам, но она, всегда такая внимательная к своей внешности, на этот раз не обратила на это никакого внимания.
– Когда ты привел эту шлюху Ленку, я молчала! Когда без согласия Вадима взял ее в дело, я молчала. Когда она тебя надула, я помогла советом… Но ты помнишь, что я тебе сказала, когда ты убил тех двоих? Я сказала: «Это начало конца!» Ты хоть понял, что значили мои слова? Ты хоть понял, что ты сделал? Я не думала, что для тебя человека убить все равно что муху прихлопнуть! Ты же никогда убийцей не был! Да разве такая голова для этого нужна?! Разве ты мог замести следы?! Ты ничего не сделал, ничего, чтобы скрыться как следует. Ты все делал наоборот! И я еще удивляюсь, как этот мужик тебя нашел! Да как ему тебя не найти, раз ты засветился, где только мог?!
Делон молчал, как убитый. Она сделала ему знак – подойти. Он покачал головой.
– Что? – Она смотрела на него. – Иди сюда, ты что, не понял?
– Ты больше не будешь меня бить, – тихо сказал он. – Ты больше не притронешься ко мне.
– Сейчас я притронусь! – пообещала женщина. – Сейчас я так притронусь! Я тебе сейчас пластическую операцию сделаю! Тебя ни один мент больше не узнает, так я к тебе притронусь! Ну?! Иди сюда, ублюдок!
Он покачал головой. И потом так же тихо сказал:
– Ты больше не притронешься ко мне. Ты поломала мне жизнь.
– Я?! Ты сам поломал себе жизнь!
– Нет. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Это ты поломала мне жизнь. С самого детства ты меня мучила.
– Я тебя мучила? С ума сошел?
– Если и сошел, то по твоей вине… – продолжал он. – Я всю жизнь старался тебе угодить. А что слышал в ответ? Дурак, дурак, дурак… Пусть я сошел с ума, пусть я придурок, пусть я гроша ломаного не стою! Но ты ко мне больше не притронешься! Я мужчина, в конце концов! Я не позволю унижать меня! Мне двадцать восемь лет!
– О-хо-хо! – скривила рот Тамара. – И что? Двадцать восемь, а разума как у младенца!
– Больше я тебя не слушаю… – Делон повернулся, намереваясь уйти. В этот миг зазвонил телефон. Он остановился и взглянул на мать.
– Это Павел Аркадьевич, – холодно сказала она. – Что сказать?
– Ты же у нас умная. Так скажи ему что-нибудь.
С этими словами Делон ушел в свою комнату и закрыл дверь. Тамара скрипнула зубами и подняла трубку. Это действительно был Павел Аркадьевич.
– Это вы? – спросила она. – Ну что ж. Мы обдумали ваше предложение. Но учтите – если вы вздумаете нас обмануть…
– Я не собираюсь обманывать – себе дороже, – отозвался Павел Аркадьевич.
– Мы согласны.
– Тогда поторопитесь приготовить то, о чем мы говорили.
– Уже торопимся.
– Я должен получить это завтра.
– Вы спешите.
– Да, я очень спешу, – раздраженно ответил Павел Аркадьевич. – И еще кое-кто спешит. Вы знаете, о чем я говорю. И потому все мы должны поторопиться. Иначе будет поздно.
– Ладно, не мечите икру.
– Что?!
– Это я так… Сдуру, простите бабу. Мы приготовим это до завтра.
– Я приеду… Лучше утром.
– Давайте утром.
– В девять утра?
– Хорошо, – отозвалась Тамара.
– До завтра. – Павел Аркадьевич повесил трубку и вышел из кабинки уличного телефона-автомата. «Черт, все-таки я их окрутил! – торжествующе подумал он. – А ведь не ожидал… Надо быть осторожней. Мало ли что они удумают в последнюю минуту. Но все равно, – победа!»
Когда он шел к своему дому, кажется, даже что-то напевал про себя, хотя у него не было ни слуха, ни голоса.
Тамара же, повесив трубку, была весьма далека от того, чтобы запеть. Ее сжигала злоба – на сына, на Вадима, на саму себя. Она посмотрела на закрытую дверь в комнату сына. «Ничего, успокоится, – подумала она. – Не в первый раз, не в последний… В конце концов, выпутаемся… не последние гроши… Расплатимся завтра, и бежать… Куда? Это еще придумаю… С Вадькой кончено, вот что жалко… Какое было дело! Золотое, иначе не скажешь… Ну ничего… Ничего».
Она запахнула кофту и тяжело, опираясь иногда о стену, пошла на кухню. Там она, ловко пользуясь ножом, отодрала от стены клок обоев. Под ними обнажалась стальная пластинка. Тамара поддела ее ножом, и пластинка вышла из пазов. За ней была ниша, где они хранили деньги. Тамара вынула все, что там было, и принялась за подсчеты. Часам к десяти она была вполне уверена, что они справятся. Выпила кофе и поняла, что спать не сможет. Спина разболелась невыносимо. Ей сейчас помог бы массаж, но к сыну она обращаться не хотела. «Пусть полежит, кулак погрызет… – подумала она. – Будет ему урок…»
Делон в тот вечер из своей комнаты так и не вышел.
