Глава 13

По лестнице вверх шла женщина лет сорока пяти, нагруженная тяжелыми продуктовыми сумками. В доме не было лифта, и идти ей было трудно. Первую остановку она сделала на площадке третьего этажа. Вторую – на четвертом. Поставила сумки на цементный пол, отдышалась и двинулась дальше. Пятый этаж был последним, выше – только чердак. Женщина отперла дверь, обитую потертым дерматином, и вошла в маленькую прихожую.

– Светик? – позвала она негромко. Из комнаты в ответ донесся стон. Женщина прошла туда, не сняв ни плаща, ни туфель.

Окно было открыто, несмотря на холодный день. Всю комнату выстудило, и женщина поежилась, несмотря на то, что была тепло одета. Плотная потрепанная штора была опущена, и в сумраке она различила на разложенном стареньком диванчике со скомканным несвежим бельем скорченную фигуру.

– Светик? Да ты что, с ума сошла? – Она повысила голос, увидев, что на лежащей из одежды было только посеревшая кофта на меху. – Зачем окно открыла? Почему голая? – В сердцах она тряхнула лежащую женщину за плечо. – Да ты совсем простыла! – в отчаянии сказала женщина. – Ну-ка поднимись!

Женщина, лежавшая на постели, с трудом приподнялась и села. Ее опухшее лицо было завешено слипшимися прядями серебристо-серых волос. Покрасневшие глаза, ничего не различали перед собой. Она откинулась к стене.

– Что ты с собой делаешь! – Женщина отшатнулась. – Опять?! Я же просила тебя!

От Светы – а это была она – исходил резкий запах перегара. Услышав упреки, она только поморщилась и прикрыла глаза, цвет которых теперь трудно было определить. Дышала она трудно, нехотя.

– Что принесла? – с запинкой выговорила она.

– Продукты. Кофту вот купила… Шампунь… Мыло…

– Кофту?! – пьяно рассмеялась Света. – На … мне твоя кофта! – Она грубо выругалась. – Выпить принесла? – Она открыла глаза. – Ну?

– Нет, – твердо ответила женщина. – И не жди. Не буду я больше носить эту отраву.

– Почему отраву? – запротестовала Света, криво улыбаясь. – Сухой мартини… У меня больше нет. Кончилась бутылка. Не веришь – посмотри… – Она указала женщине на пустую бутылку, катавшуюся по полу рядом с диваном. – Ничего нет… – словно удивляясь этому факту, говорила Света.

– Ты бы на себя посмотрела… – устало сказала женщина. – Мучение с тобой.

– А почему ты со мной возишься?

– Да потому, что иначе бы ты погибла! – возразила женщина. – А кто тебя от пистолета оторвал?

– Я просила? – Света отстранилась от стены. – Холодно, – жалобно, по-детски пожаловалась она.

– Говорю тебе, надень свитер. – Женщина торопливо полезла в сумку, достала сверток. – Ну, оденься!

Света, подчиняясь умелым сильным рукам, влезла в кофту, поджала под себя голые ноги, сунула пальцы в рукава.

– Ну как? – тревожно спрашивала женщина, словно перед ней был капризный больной ребенок, которому надо было угождать.

– Ничего, – равнодушно ответила Света. Женщина, глядя на ее отекшее от пьянства лицо, вздохнула.

– Светка, ты себя загубишь! – покачала она головой. – Ну, не стоит он того.

– Ты лучше скажи, как они там? – Света взъерошила волосы, постепенно приходя в себя. – Черт, выпить бы еще, голова болит.

– Нашла чем лечиться! – возразила женщина. – Вот я тебе воды минеральной принесла.

– Давай, – безразлично согласилась Света. Отвинтила крышку бутылочки, хлебнула несколько раз. Струйки воды потекли на свитер, и женщина бросилась их вытирать. Света на это не обратила внимания. Видно было, что, даже если бы перед ней на пол внезапно рухнула люстра, она только бы проводила ее взглядом.

Женщина отошла к окну, закрыла его. В комнате стало темно, но, когда она хотела зажечь свет, ее остановил резкий окрик:

– Не надо! Говори так!

– Что ж тут рассказывать, – недовольно сказала женщина. – Сделала я все, как ты велела… Ох, Светка! Ну, сама посуди, разве можно лезть на рожон! А если он платок найдет?! Твои духи узнает, ему ли не знать! Вроде он тебя не ищет больше, так радоваться надо! Найдет – убить может!

– Не убьет, – покачала головой Света. – Меня уже раз убили… Теперь уже и убивать-то нечего. А убьет – спасибо скажу.

– Ты это брось! – испугалась женщина. – Это у тебя поначалу так… Только поначалу… Потом снова жить захочешь. Да разве одну тебя мужик бросил, разве ты первая?! И что, всем умирать прикажешь?

– Никому не прикажешь, кто хочет – умирает, кто не хочет – дальше живет… А вот я… Хочу умереть, и не могу… Проклятье какое-то! – со стоном сказала Света.

– Не проклятье, а счастье!

– Какое счастье! – с отвращением ударила себя по голому колену Света. – Вот эта жизнь – счастье?!

– Жаль, выпороть тебя не могу! – разозлилась женщина. – Каждый раз одно и то же! Счастье, что жива осталась, потом будешь Бога благодарить!

– Ну, это уж вряд ли, – язвительно усмехнулась Света. – Есть ли еще этот Бог или нет – неизвестно…

– Да ты что болтаешь! – Женщина в ужасе смотрела на нее. – Светка, смотри!

– Смотрю… – мрачно сказала Света. – А ты рассказывай.

– Положила я ей этот платок.

– А она что? – жадно спросила Света.

– Что-что, откуда я знаю? – возразила женщина. – Я ведь ушла. Испугалась. А ну как она крик поднимет: откуда платок, кто положил?! Ведь я тогда не отопрусь! Ей-богу, шла к тебе, а сама дрожала: а ну, как они сейчас думают, как меня убить!

– Почему ты говоришь «они»?

– Ну, если она ему скажет? Если не она это, не Марина? Ведь погибли мы! Она ему скажет, а он сразу поймет, чей платочек! И начнет тебя искать, Москву перевернет!

– Даже если я ошиблась, – жестко сказала Света, – ему и в голову не придет, что платок могла прислать я… Решил, завалялся где-то.

– Где ж ему заваляться – все твои вещи он куда-то попрятал.

– Все-все?

– Все, говорила же я тебе!

– И все за одно утро успел? – усмехнулась Света. – А машина где?

– Тоже спрятал, а может, продал…

– А я думала, он ее любовнице новой подарит, – хрипло рассмеялась Света.

Женщина с тревогой наблюдала за ней.

– Это она, – протянула Света. – Это она, кому еще быть?

– Да почему ты так считаешь?

– Делон с ней тогда сидел в квартире. И муж там же был. А что там потом оказалось? Два трупа! – Она помахала смятой газетой. – Вот, «Московский комсомолец», на первой странице – «Два трупа на Зеленоградской». Там еще и ее труп должен был оказаться. Я тебе скажу, почему не оказался. Она Делону была нужна. Знаю зачем. Тебе-то знать не обязательно.

Женщина кивнула:

– Мне бы и вовсе ничего не знать.

– А дальше она исчезла с ним. Куда? Мог ее к себе повезти. Я у него не бывала, не знаю, где живет. Знаю только, что матушка у него суровая, вот как держит! – Света сжала кулак. – Мог к матушке отвезти… Если не убил по дороге.

– А если убил? – допытывалась женщина.

– Да ты стой! – поморщилась Света. – Исчезла она, так? А на другой же день мне заявили – выметайся! Почему? Знаю, что искал бабу на замену. А почему нашел тогда, когда она пропала? А? В одном месте женщина пропала, в другом – нашлась… А пропала с помощью Делона. И нашлась – уж я знаю – тоже с его помощью. Был он у нас накануне… Запирались, говорили о чем-то… Помню, вышел он оттуда, проводил Делона, а на меня не смотрит. Откуда бы взяться этой Тане? Отзывается на это имя?

– Как миленькая! – кивнула женщина. Не она это! Она же такая спокойная… А ты мне говоришь, что у нее мужа убили да еще кого-то… Да еще через этого красавца писаного прошла, живет Бог знает у кого… А ведет себя так, будто так и надо. Не она это.

– Помолчи! – грубо оборвала ее Света. – Захочешь жить, и не так себя поведешь. Она баба умная. Чего она перед тобой будет откровенничать? Ты ей кто? Да она тебя боится, это ясно…

– А ты ведь говорила – блондинка! – возразила женщина. – А она черная, стрижена, как пацан!

– Черная, рыжая… – Света раздраженно махнула рукой. – Главное – возраст тот. За тридцать, так?

– Так, ну так что?

– Глаза?

– Голубые.

– Так чего тебе?

– А, мне-то ничего! – отмахнулась женщина.

Света вытянула ногу, опустила ее на пол.

– Тапочки надень, пол-то ледяной! – засуетилась женщина.

Сбегала в прихожую, принесла тапки. Света сунула в них ноги.

– Юбку надень, срамотища смотреть! – горестно сказала женщина. – Не опускайся, Света!

– А я, может, хочу опуститься! – вызывающе ответила ей Света. – А я, может, два года старалась не опускаться! А теперь стараться незачем! Не из-за чего мне наряжаться?

– Не один Вадим на свете! – боязливо возразила женщина.

– Не-ет! – протянула Света. – Хватит! Перед кем унижаться прикажешь? Да другого такого подлеца не найти!

– Зачем же подлеца?

– А затем, что все они – сволочи! – веско заключила Света.

– Злая ты стала…

– Слишком добрая была, потому и злая стала… Легче всего тем, которые не злые и не добрые… Эти ко всему приспособятся.

– Решила ты что-то, вижу… – с опаской сказала женщина. – Ты только мне сразу скажи, пока глупостей не натворила!

– Не могу я от него отступиться! – с мукой в голосе сказала Света. – Жить не смогу, пока с ним не покончу!

– Да как же ты… Убить его решила? – в ужасе спросила женщина. – Светка, дурная башка! Не пойду я туда больше! И помогать тебе не буду! В милицию пойду! Все расскажу!

– Сядь. Послушай меня. Плевать, что с ним будет, важно, что будет со мной, – продолжала Света. – А я жить хочу! Свободно, понимаешь?

– Да как?

– Хочу, чтобы с ним то же было, что со мной, – тихо сказала Света. – Чтобы понял…

– Э, не дождешься! – покачала головой женщина. – Ведь для этого любить надо… А он разве может?

– Не может, – согласилась Света. – А я не о любви говорю.

– А о чем?

– Хочу я, чтобы он стал никем… Чтобы прятался, боялся на улицу выйти… Чтобы никому был не нужен… И приятелям своим, и мне… Главное – чтобы мне…

Она закрыла лицо руками.

– Да брось ты его! Умоляю, Светка! Только освободилась, опять лезешь!

– Лезу! – не отнимая рук от лица, говорила Света. – Так и вижу – вот он ходит… Вот говорит… Вот… – Она замолчала. – Вот он с ней спит… – еле слышно договорила она. Уронила руки и разрыдалась, упав лицом в колени горничной.

– Светочка, да может, и не спят! – пыталась та утешить. – Кто знает?

– Я знаю… – глухо доносился голос Светы. – Его я знаю. А она… Что ей делать?

– Да может, все-таки…

Но Света оборвала, поднявшись и вытирая лицо:

– Слушай. Я ничего, понятно, сделать не могу. Убить его?

– Пистолета не дам! – напряглась горничная.

– Оставь на память! – усмехнулась Света. – Не нужен пистолет… Марина нужна!

– На что?

– Две причины. – Света показала ей два выставленных пальца. – Первая: ей там сидеть нечего! Не из ревности говорю, а из жалости! Попалась, может, еще похуже меня! Ведь я во всем сама виновата, а она ни за что терпит, ей Вадим не нужен. И вторая причина: через нее к Вадиму подобраться можно.

– А если бы они тогда мне открыли… – припомнила горничная. – Если бы мы ее вытащили, тогда бы и не было ничего.

– Не она – другая нашлась бы! – отрезала Света. – И опять же, стала бы эта другая со мной дело иметь?

– Да уж, лучше не придумаешь, – вздохнула горничная. – Что ж ты придумала?

– Я хочу его дело погубить…

– Картежное?

– Другое.

– Что же это?

– Пока тебе знать не надо. А если до дела дойдет, тогда скажу.

– Платок для того подкинула?

– Зачем же еще? Должна она эти духи помнить… Когда шла я к ней на встречу, надушилась так – собаки чихали… Она, ничего не сказала, из деликатности.

– И что из этого?

– Завтра, когда пойдешь туда, она тебе обязательно что-нибудь скажет про этот платок… Если это она.

– А если нет?

– Тогда… Тогда скажет он.

– Боюсь! – призналась горничная.

– Не бойся. Отопрешься: дескать, прибиралась, нашла, подумала – ее платок, вот и положила на постель.

– Ладно, отопрусь. А если она?

– Если она, спроси, когда про платок скажет, нравятся ей эти духи, не напоминают ли чего… А там она уж сама.

Света задумалась.

– Скажи ей, если она помнит эти духи, пусть сделает то же, что делала, когда я снизу на ее окошко смотрела. Тут уж гарантия будет.

– На ее окошко смотрела? Это когда же? – пыталась припомнить горничная.

– Это в тот вечер, когда мы ее вытащить пытались. Я в машине часа два под окнами сидела, голову ломала, как ей помочь. И она мне из окошка светом три раза помигала, я ей тоже ответила – фарами. Пусть свет три раза включит и выключит. А кроме нее об этом никто не знает. Если это она, так и сделает. Что матери моей сказали?

– Сказали, что ты уехала… В Италию, нервы лечить…

– Он сказал?

– Кому еще?

– Дай срок… – проговорила Света, отводя глаза. – Дай срок, и никто не будет из-за него страдать!

Горничная покачала головой:

– Дай я хотя бы матери скажу, что ты не в Италии! Выдумают же такое!

– Не смей! – жестко сказала Света. Поправила волосы, упавшие на глаза. – Она чего доброго, пойдет к нему…

– Ладно! – успокаивала ее горничная. – Только с ума не сходи. Все говори, что придумала. Пусть эта помогает, я не против. Но если она та, за которую ты ее принимаешь. А нет – отвяжись от Вадьки.

– Она это! – Света нашла в одной из сумок пачку сигарет и закурила, жадно вдыхая дым.

– Ну, пусть она, – мирно согласилась горничная. – Завтра, так и быть, пойду туда, вот и узнаю. Хотя страшно мне.

– Не бойся.

– Хорошо тебе говорить – не бойся, – обиделась горничная. – Он тебя не тронул, все же ты ему не чужая. А я ему кто? Прислуга. И служу всего год. Даже не он сам меня нанимал.

– Верно, я тебя нанимала, – согласилась Света. – Не иначе, Бог вразумил не говорить, что ты знакомая моей матери. Держалась будто с чужой. Не хотела, чтобы он знал. А не то следил бы он сейчас за тобой и выследил, куда ты продукты носишь. Тебе тоже про Италию соврал?

– Соврал, – подтвердила горничная. – Прихожу… Уже после того, как тебя поймала за руку да сюда отвезла… Прихожу, как будто в первый раз… Будто еще не приходила в тот день. А он красный весь. «Вы, говорит, помойте тут все! – это в твоей комнате. – Уехала она, значит, нервы лечить, в Италию». – «Надолго?» – спрашиваю. «Надолго», – говорит. Ну, я больше спрашивать не стала, правду сказать, поджилки тряслись. Убралась. Вещи твои будто корова языком слизала, ничего не осталось.

Света рассмеялась, но смех ее был горьким.

– А теперь, может, поешь чего? Я ветчины принесла, апельсинов. Хочешь, курочку зажарю?

– Поела я… – Света, казалось, тяготилась этими заботами. – Не хочу.

– Да что ты поела?! Ведь ничего не было.

– Не хочу есть, – упрямо повторила Света. – А вот…

– Что? – напряглась горничная, предчувствуя недоброе.

– Выпить зря не принесла, – завершила Света.

– И не проси!

– Ты почему мною распоряжаешься?! – В голосе Светы зазвучала злоба.

– Можешь со свету меня сжить, а выпить не принесу! – упрямилась женщина. – И денег не дам! Хорошо, я у тебя все деньги забрала, когда здесь поселила! Потому что губить тебя своими руками не могу. Спиваешься ведь. Ох, смотри, я и раньше ведь замечала! Бутылочку всегда прятала в своем белье. Ну, тогда-то ты меня не слушала! Тогда тебе Вадька был указчик. А сейчас я!

– Да ты что? – возмутилась Света. Голос ее стал ласковым, умоляющим, она решила сменить тактику. – Ну, голубушка! Принеси, а? Я же с ума ночью сойду! Одна!

– Не уходила бы я… Да ведь семья.

– Да не прошу я, чтобы ты осталась! – Света плохо владела собой, ее организм настойчиво требовал порции алкоголя, и она испытывала жестокие муки. Голос задрожал: – Завтра уже ни капли! Клянусь! Только дай узнать, что это Марина!

Она беспомощно расплакалась. Горничная, качая головой, смотрела на нее.

– Так-то, девонька… – мягко и жалостно сказала она. – Вот видишь, пока ты пьяная, в тебе храбрости – хоть отбавляй. А протрезвеешь, как теперь, и сама уже видишь, что глупость придумала. И меня, дуру, туда тянешь. Хочу, чтобы ты протрезвела. А то страшно с тобой связываться…

– Так не связывайся! – взорвалась было Света, но тут же сбавила тон: – Милая, голубушка! Только принеси! Принеси, говорю! – крикнула она. – А не то… Давай деньги! Слышишь?! Сама пойду!

Горничная дрожащими руками полезла в сумку, достала кошелек.

– На! Забери! Мне твои деньги не нужны! Думаешь, из-за денег я? – выговорила она побелевшими губами.

Света, видимо раскаявшись, молча смотрела.

– Бери же! – повысила голос горничная. – Твои деньги… Ах, Светка, Светка…

– Прости, – глухо сказала Света, приближаясь к ней. Подошла, обняла понуро стоявшую женщину. Вытащила кошелек у нее из рук, сунула его обратно в сумку. – Не сердись. Видишь – не в себе я.

Она ласкалась к женщине, и та размякла. Наконец вздохнула и поцеловала белокурую голову Светы.

– Много видела я от тебя… И хорошего, и плохого… Дурь на тебя находит… Не от хорошего житья, понятно…

– А ты не сердись! – ласкалась Света. – Лучше вот что… Сделай курочку! Пожарь!

– Поешь, – обрадовалась горничная. – Вот и умница! Я мигом!

Она вытащила из сумки пакеты с продуктами и пошла на кухню.

– А ты полежи пока! – попросила она Свету. – Полежи, может, заснешь…

– Засну, засну! – успокаивала ее Света, снова забираясь на диван. Горничная заботливо накрыла ее одеялом и вышла на кухню.

Света полежала несколько минут, прислушиваясь к звукам на кухне. Там звякнула крышка духовки, зашумела вода в раковине. Света выскользнула из-под одеяла, прокралась к сумке горничной, нащупала кошелек, открыла его и быстро вытащила купюру. Смяла ее в комок и сунула за резинку трусиков, приподняв свитер. После чего бесшумно улеглась в постель и натянула одеяло до подбородка.

Из кухни выглянула горничная. Сощурилась, пытаясь что-то различить во мраке комнаты.

– Светик, ты спишь? – неуверенно позвала она.

Та не откликнулась. Горничная исчезла в кухне. Через полчаса оттуда потянуло запахом жареной курицы. Наконец горничная закончила стряпню и вернулась в комнату. Она не решалась зажечь свет и стала в темноте собирать сумки. Споткнулась о стул, ойкнула.

– Разбудила? – беспокойно спросила она зашевелившуюся на диване Свету. Та подняла голову.

– Уходишь?

– Да пора мне… – шепотом ответила горничная. – Свет-то можно на минутку зажечь?

– Давай.

Под потолком вспыхнула запыленная дешевая люстра. – Света зажмурилась – электричество резало воспаленные, опухшие глаза. А горничная только теперь хорошенько рассмотрела, как изменилась за эти дни, проведенные взаперти, ее подопечная – теперь она казалась сорокалетней женщиной, причем женщиной нездоровой. Отечное бледное лицо, черные синяки под глазами, безвольно отвисшие уголки рта. Невыразительный, прячущийся от света взгляд покрасневших глаз. Свалявшиеся, как пакля, давно не мытые волосы. От прежней Светы не осталось почти ничего, и горничная ахнула. Света перехватила ее сочувственный взгляд.

– Что?! – хмуро сказала она. – На мне картинок нет. Нечего рассматривать…

– Ты в зеркало давно смотрелась? – шепотом сказала горничная. – До чего ты себя довела?! А еще хотела, чтобы я выпивку принесла! Не дождешься!

– Не надо выпивки, – кротко сказала Света.

– То-то, – недоверчиво сказала горничная, пристально глядя на нее. – Сама, видно, поняла.

– Поняла-поняла, – нетерпеливо сказала Света. – Погаси свет.

Горничная собрала сумку и нажала выключатель. Комната снова погрузилась в сумерки.

– А зачем выходить? – всполошилась горничная. – Чего придумала?

– Ох, девка, – жалостно сказала горничная, выходя из квартиры и запирая за собой дверь.

Как только шаги затихли на лестничной площадке, Света выбралась из постели. Зажгла свет, поморгала опухшими глазами и стала шарить по комнате в поисках одежды. Нашла ее в ванной. Одежда была уложена в стиральную машину и представляла собой комок несвежих, измятых вещей. Но Света не обращала внимание на это, для нее главным было что-то нацепить. Чертыхаясь, натянула колготки, которые тут же треснули и порвались. Влезла в измятую светлую юбку, которая теперь оказалась велика в талии – так она похудела за эти дни. Туфли и плащ отыскала в прихожей. Оделась, яростно причесалась, выдирая клочья спутавшихся волос. С усмешкой заглянула в косметичку, быстро подрумянила скулы, накрасила губы. За глаза решила не браться, чтобы не расстраиваться. «Кому не нравится, пусть не смотрит!» – злобно сказала она, глядя в зеркало. Измятую купюру разгладила и сунула в карман. Потом, вооружившись шпилькой для волос и маникюрными ножницами, присела на корточки перед замками. Ключей от квартиры у нее не было. Несколько попыток закончились неудачей, но в конце концов ее упорство и ловкие руки победили неподатливые старые запоры. Дверь была открыта. Она засомневалась, удастся ли ей закрыть, но в конце концов решила не обращать на это внимания. «Пятый этаж, не проходной, – думала, выходя на площадку. – И вернусь я скоро». Ей вспомнилось, что недалеко от дома, на автобусной остановке, было несколько киосков, и в одном из них надеялась найти то, что нужно. «Мартини, – думала она, спускаясь по лестнице. – Совсем немножко… Ну, пожалуй, грамм сто… Нет, двести… А потом – спать. А завтра… Завтра настанет мой день!»

На улице оказалось не так темно, как в комнате, где свет в окно не пускала опущенная штора. Было шесть часов, начало седьмого. Накрапывал дождь. Она подставила ему лицо, почти радуясь ласке мелких моросящих капель.

На остановке толпились люди, ожидая автобуса. На женщину потрепанного и испитого вида никто не обратил внимания. В первом же попавшемся киоске оказалось сухое мартини. Она купила бутылку, запахнула ее в плащ. У нее осталась сдача. Она повертела деньги в руках, и взгляд ее упал на жетончики для таксофона, выставленные за стеклом киоска. Почти не сознавая того, что делает, купила парочку. Страшная тоска сжала ей сердце. К ней примешивалось еще одно чувство, которое она легко узнала – уж слишком близко она с ним познакомилась за годы жизни с Вадимом. Ревность. Она обвела взглядом остановку, и в глаза ей бросился телефон-автомат под изогнутой крышей из прозрачного пластика. Неуверенными шагами она направилась к нему. Натолкнулась по дороге на пожилого мужчину, который тут же отреагировал: «Набралась!» Обернулась, горько сжала губы. Подойдя к автомату, постояла перед ним, сжимая в руке жетоны. «Это безумие. Она к телефону не подойдет… Вечер, он должен быть дома… Он всегда дома в такое время… Поднимет трубку. Зачем тебе это? Ты сходишь с ума!» Она хотела отойти от автомата, но искушение было слишком велико. Уговаривала себя: «Прояви же характер! Хоть раз прояви! Ты же мстить ему собралась! А как же отомстишь, если даже теперь… Даже теперь, когда еще ничего не сделала, хочешь только услышать его голос! Что же будет, когда дойдет до дела? – Она горько усмехнулась, досадуя на себя. – Разве ты сможешь? Вот, посмотри на себя – он растоптал тебя… Убил… А ты? Ты стоишь здесь, как дура, бутылку под полой держишь, и дрожишь от желания позвонить ему. На что ты надеешься? Что он заплачет, скажет: „Все понял, раскаялся, вернись ко мне?“ Ты сама знаешь, это глупость. Ты теперь там, откуда не возвращаются. Где нет иллюзий. Отсюда начнется твоя новая жизнь. И в этой жизни не будет его. Запомни. Смирись. Не смей туда звонить, даже затем, чтобы услышать, как он скажет: „Алло!“ Знаю я тебя! Ты в этом простом „алло“ всю ночь потом будешь отыскивать раскаяние, ожидание… Тебе покажется, что в этом его „алло“ была надежда услышать твой голос… Ты сама так хорошо научилась себя обманывать за все эти годы, что ему не часто приходилось это делать… Если он ошибался, ты его прощала. Если он тебя отшвыривал, прощала. Если он над тобой издевался, гнал прочь, а потом милостиво разрешал остаться на какое-то время – ты снова прощала! Он убил тебя – ушел, отвернулся… А ты?! Ты простила его!»

– Вы звонить будете? – спросил мужчина, терпеливо ждавший своей очереди у таксофона.

– Нет, – коротко ответила она, глядя на него. Отвернулась и пошла прочь. Жетоны бросила в лужу.

Дождь становился все сильнее, теперь это был уже почти ливень. Она ускорила шаг, заплутала в похожих домах, едва не потерявшись, потом все же нашла нужный.

Взобравшись на пятый этаж, толкнула дверь квартиры. Вошла в прихожую, где все это время горел свет, прикрыла дверь. Наклонилась, принялась возиться с замками. «Нельзя так оставлять, – думала, мучаясь с маникюрными ножницами. Один замок, наконец, поддался. Она перевела дух. – Еще один… Нельзя, чтобы выяснилось, что я отсюда выходила… Хватит скандалов. – Она подумала о горничной. – Я ее и так довожу… Мне понадобится ее помощь… Потом и я найду возможность ее отблагодарить… Потом я расплачусь со всеми долгами, которые наделала…»

Второй замок закрылся. Она с облегчением выпрямилась, взяла бутылку и вошла в темную комнату.

– Только не пугайтесь! – сказала темнота спокойным мужским голосом.

Ее действия свидетельствовали не об испуге, а о ярости и готовности защищаться. Она быстро отступила в прихожую, перехватила бутылку за горлышко, с силой ударила ей о стену. Бутылка с хрустом разбилась, и в руке у нее оказалось какое-никакое, а все же оружие – так называемая «розочка» с острыми стеклянными краями. Она опустила руку на уровень живота. «Бить надо снизу вверх, – прикинула она. – Дура, сама же дверь заперла. А он ждал этого. Конец тебе. Нет, мы еще посмотрим!» Мужчина, все еще находившийся в комнате, откуда он мог прекрасно наблюдать за всеми приготовлениями к бою, снова подал о себе весть. Голос оставался спокойным:

– Если вы решили меня зарезать, подождите, по крайней мере, пока я вам кое-что скажу.

– Вы кто? – быстро спросила Света. Она вгляделась в темноту, но ничего не могла различить. – Зачем вы сюда вошли?

– Зовут меня Михаил, – терпеливо откликнулась темнота. – А вошел я потому, что мне надо было встретиться с вами.

– Не знаю никакого Михаила.

– Я вас, признаться, тоже знаю мало. Но знаю, кто вы и откуда сюда пришли. Знаю, где вы жили. С кем жили – тоже. А сами вы это знаете?

– Что? – быстро отреагировала Света. «Зубы заговаривает, – подумала она. – Черт, не вижу его. Подойдет и бросится. Кто это такой? Вадимов шпион?»

– Я спрашиваю, знаете ли вы, с кем жили? – продолжал ее спрашивать невидимый Михаил.

– Дурацкий вопрос.

– Не дурацкий! – возразил Михаил. – Вы «розочку» бросите или так и будете стоять? Ловко вы ее соорудили, профессионально. Что, драться приходилось?

– На вас у меня сил хватит, – отрезала Света. – Какого черта вы сюда явились? Откуда узнали, что я здесь?

– Следил за женщиной, которая носит вам продукты, – толково ответил Михаил. – А явился потому, что надо было поговорить.

– Вадим послал? – жестко спросила Света. – Отвечайте. И зажгите свет. Осторожно! Если ступите в прихожую – ударю!

Она выставила вперед «розочку». Послышался вздох. Мужчина, судя по звуку, встал с дивана и подошел к стене, где был выключатель. Вспыхнула люстра. Света вгляделась в него и хрипло рассмеялась:

– О, да мы знакомы! Это же вы следили за мной тогда, в переходе метро!

– Я, – кивнул мужчина. Это был человек среднего роста, среднего возраста, судя по одежде – средней состоятельности. Ничего примечательного ни в его лице, ни в одежде не было, и тем не менее Света прекрасно запомнила его, когда увидела в метро.

«Что за черт! – думала она, глядя на него. – Значит, он следил за мной еще прежде, чем я исчезла… Может, не Вадим послал?» И она высказала вслух мысль, которая ей пришла в голову:

– Вы из милиции?

Мужчина рассмеялся:

– Нет.

– Должна я вам поверить на слово?

– Что делать? – развел руками мужчина.

– Верю я вам или нет – не важно! – отрезала Света. – Сказать вы можете что угодно. Вы можете быть из милиции, а можете выслеживать меня для Вадима. Я хочу знать, что вам надо? Почему вы за мной следите? Еще с тех пор?

– Я не из милиции, – повторил мужчина. – Я не от Вадима. Но то, что слежу за вами, действительно имеет отношение к Вадиму.

– Стойте! – вскрикнула Света, заметив, что он сделал шаг в ее сторону.

Мужчина покорно замер.

– Можно я лучше сяду? – попросил он. – Мне придется рассказывать вам одну историю… А она длинная. И вы на что-нибудь садитесь. Можете там, в коридоре.

– Вы один пришли? – спросила настороженно Света. Она начинала понимать, что этот человек как будто не собирается ее убивать. Во всяком случае, сию минуту. Однако она не верила ни одному его слову.

– Один.

– Что так? – усмехнулась она, откинув волосы, упавшие ей на глаза. – Такие гости поодиночке не ходят.

– Я мог прийти и не один, – пояснил мужчина. – Если вы любите большие компании… Но я подумал, что вы испугаетесь. И так вон что вышло. – Он кивнул в сторону осколка, который она по-прежнему держала в руке.

Она усмехнулась:

– Веселый вы гость.

Мужчина устало пожал плечами:

– Все равно вы мне не верите.

– Не верю, да вам-то что? – сощурилась она. – Но об одном предупреждаю: если вы из милиции – катитесь к чертовой матери! Не скажу ничего! А если вы от Вадима, если он вас прислал, чтобы меня уговорить… Все равно на что – молчать, вернуться или велел вам меня убить, – сделайте это сейчас! Лучше убейте!

Она взмахнула «розочкой». Мужчина задержался взглядом на ее руке. Улыбнулся.

– Странно, – негромко заметил он. – А по вам не скажешь, что вы торопитесь умереть.

Света закусила губу и бросила «розочку» на пол. Она зазвенела и покатилась. Мужчина проводил ее глазами. Потом их взгляды встретились.

– Ну? – вызывающе сказала она.

Мужчина, не сводя с нее глаз, полез во внутренний карман своей кожаной куртки. Она закрыла глаза, приготовившись услышать выстрел. «Услышу или не услышу? Услышу или не успею?» – стучало у нее в голове.

Однако выстрел не раздался. Она открыла глаза. Мужчина, подойдя к дверям комнаты, протягивал фотографию.

– Берите, – сказал мужчина. – Я привез ее специально. Вы, может быть, поверите, что я не из милиции. И уж точно – не от Вадима.

Она взяла фотографию. Откинула волосы со лба, вгляделась. Сначала не поняла, что на ней изображено. Какая-то местность под осенним хмурым небом. Блестящая, отполированная плита из черного мрамора, сбоку виднеется край точно такой же плиты. В конце плиты – обелиск. Перед обелиском – какой-то бюст, судя по виду – из бронзы.

– Что это?! – спросила она, не сводя глаз с фотографии. – Кладбище?

– Точно! – кивнул мужчина. – А вот то же самое, но покрупнее.

Фотография изображала ту же могилу, что и первая, но фотограф на этот раз сосредоточил внимание на бронзовом бюсте, изображавшем мужчину. Худощавое, нервное лицо, сощуренные глаза. И улыбка. Неистребимая, словно прилипшая к этим тонким губам.

Света выпустила фотографию из ослабевших пальцев. Та, кружась, упала на пол. Мужчина вздохнул и поднял ее. Отшвырнул ногой катавшуюся по полу «розочку».

– Ну что, узнали? – спросил он Свету, потерявшую, дар речи.

Она как во сне кивнула. Потом закрыла лицо рукой и начала смеяться. Сначала негромко, потом все громче.

– Что с вами? – испугался мужчина. – Может, воды?

Он бросился в кухню.

– Да стойте! – не переставая смеяться, окликнула его Света. – Не надо никакой воды! Вот разве что…

Мужчина выжидательно смотрел на нее.

– Не найдется ли у вас выпить? – уже вполне спокойно спросила она.