Глава 12
– Все очень просто, – объяснял Вадим. – Это делается так…
Свет в столовой был притушен, горела только одна лампа в углу, на столике, освещая часть ковра и золотых амуров, дравшихся на часах. Часы показывали половину первого.
Марина сидела в кресле чуть сбоку от Вадима, в тени. Он курил, и в облаке легкого голубоватого дыма то появлялось, то исчезало его худощавое нервное лицо. Теперь он казался старше – может, потому, что не улыбался.
– Колода мне известна. Я ее помечаю перед каждой игрой, каждый раз новую, конечно. Вот эта, например, уже не годится. – Он махнул рукой на стол. – Если колода не новая, у клиента не будет доверия. А оно необходимо, особенно на первых порах. Потом-то он сам себя уже не помнит, ничего не видит. Я сдаю всем карты, смотрю на рубашки, считаю… Ну, или играем в открытую, не важно… В закрытую – если клиент особенно недоверчив, как вот этот… Словом, моя главная обязанность – дать всем нужный прикуп. В руках у меня колода, я знаю, какая карта лежит наверху. Сразу считаю, кому ее дать. Делаю знак – у каждого свой – этот человек прикупает. Есть еще знаки перебрать, набрать очко или нужную сумму очков…
– Постой, как же так? – перебила Марина. – Ведь ты берешь карту снизу колоды! Я видела!
– Обман зрения. Это кажется, что беру снизу. Туда идут пальцы. А карты идут сверху. Элементарно!
– Ну, для кого как! – заметила Марина.
Она поежилась, удобнее устраиваясь в кресле. Ее беспокойство понемногу проходило. Объяснение состоялось и прошло мирно, как будто все случившееся в этот вечер было делом обычным. И как ни странно, теперь эта квартира казалась ей уютной. А к Вадиму она почувствовала что-то весьма похожее на уважение. После того как она увидела его «за работой», окончательно убедилась, что рядом с ней человек талантливый и необычный. «Почему я совсем не возмущена? – спрашивала она себя. – Может, я преступная натура?»
Часы громко стучали, подчеркивая тишину, стоявшую в в квартире.
– Но послушай, – решила она продолжить начатую тему. – Ну, всем своим, положим, ты даешь то, что хочешь, они видят, что должны прикупить… А клиент? Вот он захочет прикупить, тебе надо, чтобы у него было очко, а наверху лежит карта, с которой он переберет? Тогда как?
– Ему не дадут прикупить! – спокойно ответил Вадим. – Видишь ли, с самого начала мы все ориентируемся на клиента. Я сразу считаю, сколько у него, если я держу нужный прикуп, даю всем знак ждать, и тогда никто не будет прикупать – будут думать, пока он сам не попросит карту… В этом шуме незаметно, что клиента придерживают… Ну а если он все-таки пробьется вперед и прикупит – не беда, в следующий раз пересчитаем по-своему.
– Но это очень трудно! – сказала изумленно Марина. – Ты же постоянно должен за всем следить, считать… Это такое напряжение!
– Это труднее, наверное, чем дирижировать оркестром, – сознался Вадим. – Несколько часов за столом – страшная нагрузка на глаза, нервы, память… Наконец, на мускулы лица и рук.
Марина присмотрелась и заметила, что кожа под его левым глазом слегка подергивалась.
– Танюша… – обратился он к ней, слабо улыбнувшись. Улыбнулись губы, глаза не изменили своего выражения. Они больше не блестели – погасли, ушли в тень. – Танюша, я не так рад сегодняшнему удачному вечеру – он, по правде говоря, не мог быть неудачным, – сколько тому, что мы, наконец, с тобой объяснились… Честно говоря, трудно ломать комедию, живя под одной крышей с человеком, который тебе не доверяет. А я видел, что все эти дни ты мне не доверяла. Понятно почему – после Делона и его теплого приема ты уже никому не верила.
– А могло быть так, что я бы к тебе не присоединилась? – спросила она между тем.
– Да, вполне! Тебе могли помешать самые разные чувства – страх, недоверие, а больше всего – неумение вести себя в подобной обстановке… Даже если бы ты согласилась работать со мной, ты все равно могла не выдержать… Никто не может предугадать, когда с ним случится истерика.
– А тебе непременно нужна женщина для работы? – решилась спросить Марина. – Всегда была нужна?
– Ну, если бы я работал где-нибудь на вокзале или в такси, – усмехнулся Вадим. – Там-то мне женщина была бы не нужна. Но здесь, как видишь, дом… А в доме должна быть хозяйка. Это успокаивает, расслабляет… Но это должна быть не просто женщина…
– А домашняя женщина? – уточнила Марина.
– Ну да. Уютная, добрая, красивая…
В его глазах, померкших еще минуту назад, снова просыпался блеск.
– Ты же все понимаешь. – Марина выдержала его взгляд.
«Мне придется это сделать… Придется идти до конца… Иначе мне долго здесь не продержаться… – думала она. – Он понимает, что с голого сообщничества мне с ним много не перепадет. Здесь должны припутаться чувства. Тогда он будет доверять мне. Иначе выйдет то же, что с Леной. Но Лену он отпустил на улицу – знал ведь, что ей не с руки закладывать его, тем самым закладывая себя. Но она была свободна. А я… Если я еще жива, то только потому, что нахожусь здесь. И мне надо остаться с ним как можно дольше… До тех пор, пока у меня не появится возможность убежать… Ах, просто убежать, боюсь, теперь будет недостаточно! Уж слишком много на мне висит… Может, меня уже ищут! Тогда мне понадобится какая-то заручка. Против них. Против закона. Может быть, против себя. Чтобы жить дальше, мне надо перестать быть собой. Не легче ли умереть?
Он поднялся с кресла, и она тоже была вынуждена встать. Теперь они стояли лицом друг к другу.
– На этих каблуках ты выше меня, – не улыбаясь сказал он.
– Снять? – Она нагнулась было, но он подхватил ее под локти и прижал к себе. Его горячие губы, тонкие и твердые, нашли ее рот. Сердце колотилось, в голове стоял туман. Когда он отстранился, она посмотрела на него затуманенными глазами.
– Пойдем.
Каждый шаг давался ей с трудом. И виноваты в этом были не каблуки.
Она впервые оказалась в его спальне. В эту комнату она никогда не входила, опасаясь, что Вадим или горничная, застав ее здесь, заподозрят что-нибудь. И все время отгоняла мысль, что ей когда-нибудь придется войти сюда.
Вадим зажег ночник над широкой кроватью. Она присела на кровать. Руки Вадима расстегнули ей сзади платье. Она повела плечами, почувствовала на обнаженной спине сухие и легкие прикосновения его горячих губ.
– Что-нибудь не так? – шепотом спросил он.
– Холодно, – тихо ответила она.
– Я помогу тебе раздеться.
– Я сама.
Она поднялась, отвернувшись, стала нарочито медленно стягивать платье, колготки, белье… Сзади скрипнула кровать – Вадим лег. Она повернулась, и, не глядя на него, хотела скользнуть под одеяло. Он удержал ее.
– Постой…
Его рука гладила ее шею, плечи, легко касалась груди. В слабом, голубоватом свете ночника она неясно различила его лицо, и была этому рада. Казалось, что это сама темнота, вдруг обретя пальцы и губы, прикасалась к ее телу так сухо и легко. Ей было легче забыть, кто перед ней, и она заставляла себя не думать об этом. Эта странная, терпеливая нежность была настолько не похожа на грубый кошмар с Делоном, что она чувствовала почти благодарность к этому человеку, обращавшемуся с ней так бережно и мягко. Его поцелуи расслабляюще действовали на ее измученное сознание, и она все больше подчинялась их медленному наркозу. Ей стало трудно дышать, потом она перестала различать свет ночника.
– Милая моя… – почти без голоса сказал он. На своем лице она ощущала волну его горячего дыхания. Почти с изумлением поняла, что больше не боится ни его рук, ни его улыбки. Ей даже захотелось снова увидеть эти улыбающиеся губы. Но его лицо было слишком близко, казалось смутной тенью. Она различала только блеск его глаз где-то над собой. Потом уже ничего не различала, не сознавала, что он делает с ней. Мелкие сладкие волны поднялись по ее телу к самому горлу, она глубоко вздохнула, чтобы отогнать их, и застонала, услышав себя издалека.
Одну или две минуты она на самом деле не помнила, кто сейчас лежит рядом с ней. В каком-то странном бреду ей почудилось, что это Володя. Но, как только вспомнила о нем, бред рассеялся. Ей стало холодно. Она натянула на себя одеяло. Закрыла глаза.
Рука Вадима опустилась на ее лоб, и она чуть не заплакала. Это прикосновение напомнило ей ту ночь, когда она впервые засыпала рядом с Володей, а он гладил ей волосы, утешая ее, что все кончилось… «Если бы я тогда знала, насколько все не кончилось, насколько все только начиналось!» Она подумала, что совсем забыла о Сергее. А ведь он тоже лежал в той квартире, на ковре, убитый на ее глазах, может быть, все еще никем не найденный… Она пыталась пощадить себя, выискивая оправдание тем чувствам, которые только что испытала. «И Володю тоже убил не он. А Света? – вдруг с воскресшей мукой спросила она себя. – Разве не он виноват в ее смерти?! Разве убивают только ножом? Можно убить словом…»
Рука Вадима соскользнула с ее лба.
– Ты устала, спи… – Она услышала тихий голос.
Кровать снова скрипнула. Он встал и накинул халат.
– Мне уйти к себе? – спросила она, повернувшись к нему.
– Спи здесь, – ласково сказал он. – Ты мне больше не сестра.
– Но та комната… по-прежнему моя?
– Весь дом твой. Если хочешь – вернись туда. А хочешь – останься здесь. Я пойду еще кое-что просмотрю в библиотеке.
У нее вдруг мелькнула мысль, что она теперь беспрепятственно может осмотреть спальню.
– Я останусь здесь, – сказала она, улыбнувшись.
Дождавшись, когда его шаги затихнут в глубине квартиры, она быстро высунула ноги из-под одеяла, вскочила и быстро осмотрелась по сторонам. Зашторенное окно. Шкаф для одежды. Кресло в углу, рядом – маленький столик с книгой и пустым стаканом на нем. Она распахнула шкаф, быстро передвинула вешалки с одеждой. «Что я, собственно, ищу? – подумалось ей. – Мне куда полезней было оказаться бы в библиотеке, рядом с телефоном. Надо пройти туда ночью, когда он уснет. Долго он не засидится – устал. Но кому позвонить, когда я проберусь туда? В милицию? Заложу сама себя. Теперь я в положении Лены. А как заложить его, не закладывая себя? Да и зачем мне его сдавать милиции? Сдавать надо Делона, он убийца… А то, что Вадим убил Свету, я доказать не могу… Позвонить Ирине Алексеевне? Чем она поможет? Разрыдается, знаю я ее… Уже ищет нас, конечно… Уже заявила в милицию. Нет, позвонить ей – это все равно что сдать себя милиции… Как я отопрусь от своего участия во всем этом? На меня все равно что-нибудь да повесят… Нет, тысячу раз была права Тамара, когда говорила, что спасение только в новой жизни… Но то, что я веду сейчас, – это не новая жизнь. Это отсрочка. И только. Я по-прежнему не свободна, по-прежнему вынуждена подчиняться чужой воле… Если уж на то пошло, искать надо то, что может меня погубить… Это моя записная книжка. Хорошо, если Тамара сказала правду, и они ее уничтожили. Хорошо, если к ней не прикоснулся никто, кроме Делона и Тамары. Но Вадим… Этот все проверит, будьте спокойны! Но ведь до сих пор все тихо? Значит, книжки у него нет? Как я могу быть спокойна, если знаю, что малейшая случайность может отдать эту книжку в его руки и он увидит там свой собственный телефон, написанный рукой Светы!» Она торопливо перещупала карманы в одежде Вадима, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре. Не нашла ничего, кроме старого билета в театр с оторванным корешком, двух-трех авторучек и сломанной сигареты. «Немного! – подумала она. – Стоит ли ради этого рисковать? Надо поискать в библиотеке… Делон меня запродал с потрохами, значит, и мои старые документы, и все причиндалы из сумочки тоже должны были попасть к Вадиму…»
Она закрыла шкаф. Ее взгляд упал на столик в углу. Она подошла к нему, взяла в руки книгу, лежавшую на нем. Книга небольшого формата, в мягкой глянцевой обложке. С обложки глядело лицо юноши с мрачными глазами. Надпись на книге была по-французски. Путаясь в буквах, пытаясь воскресить в памяти еще в школе полученные знания, она разобрала, наконец: «Артюр Рембо. Стихотворения». «Блестящая находка!» От нечего делать раскрыла книгу. Книга открылась посередине, и случилось это потому, что между страницами лежала закладка – сложенный вдвое листок, вырванный из школьной тетради в клетку. Она взяла его, развернула. В глаза бросились строчки, написанные синими чернилами. Всего несколько строчек – косых, сползающих книзу, словно писавший их страшно спешил. Всего несколько строчек, но, когда она прочла их, едва устояла на ногах. Это была посмертная записка Светы. «Если так – прощай. Просить бесполезно. Будь ты проклят, и с тобой та, кого ты возьмешь вместо меня. Пусть с ней случится то же, что случилось со мной. Ты об этом позаботишься, не сомневаюсь. Я умираю. Как видишь – не в твоем доме. Не хочу причинять хлопот и омрачать медовый месяц. Воспользуюсь твоим подарком на прошлый Новый год. Спасибо, что научил стрелять. Больше ни за что не благодарю».
Марина торопливо сложила листок и сунула его в книгу на прежнее место. Ее трясло. «Так и есть! – стучало в висках. – Ты уговаривала себя, что все не так страшно! Ты не хотела думать об этом! Ты легла с ним в постель, сюда, где лежала до тебя Света!» Она накрыла горло ладонью. Слез не было, не было ничего, кроме холодной тоски, охватившей ее, словно она окончательно осиротела в этом мире. Она привыкла рядом чувствовать незримое присутствие Светы – единственного человека, который все знал о ее судьбе и хотел ей помочь… Марина присела на постель и попыталась собраться с силами. «Мне нельзя показаться в таком состоянии, – подумала она. Я осталась совсем одна, это ясно… На что рассчитывать? Только на себя».
Она поднялась, подхватила с пола свое белье и платье и босиком прошла по коридору, через темную столовую, к прикрытым дверям библиотеки. Оттуда пробивался свет и доносилась еле слышная музыка. Постучала – видно, слишком тихо, потому что он не откликнулся. Тогда она приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь.
– Что такое, – раздался вдруг нервный окрик. Она испуганно отпрянула, не успев даже его увидеть.
– Это ты? – спросил голос уже спокойно. Он как будто старался смягчить резкость своего первого окрика.
В библиотеку он ее не приглашал, как заметила Марина. Она пыталась незаметно бросить взгляд туда, откуда он подошел, но ничего не разглядела.
– Да не спится что-то… – со слабой улыбкой ответила она. – Я стучала…
– Не важно! – заулыбался он. – Привык жить один, забыл, что ты здесь… Зачитался…
«Смелый он, однако, – подумала Марина. – Делает закладки из посмертных писем!»
А вслух она сказала:
– Ты уж не сердись… Но я пойду спать к себе…
– Да конечно. – Он стоял в дверях, и она поняла, что задерживаться, раздражая его, неразумно.
Она прошла в свою комнату, обессиленно опустилась в постель. Спать не хотелось.
«Что он делал? – раздумывала она. – Читал, как сказал мне? Все может быть… Ни одному слову верить нельзя – вот первейшая заповедь».
Марина забралась в постель. В коридоре раздались шаги – Вадим прошел к себе в спальню. «Теперь дождусь, когда он уснет, – подумала она. – Надо сегодня, пока он расслаблен после трогательной сцены в постели, пробраться в библиотеку. Если найду книжку, вырву оттуда тот листок, и дело с концом. А то живу как на вулкане…» Она решила ждать. Но как ей было узнать, уснул он или нет? В соседней комнате было тихо. Она заставила себя пролежать в постели час. Потом осторожно встала, прислушиваясь к тишине за стеной, босиком бесшумно пересекла коридор и столовую. Сквозь зашторенные, как везде в этой квартире, окна не проникало ни малейшего лучика света от уличного фонаря. Ей было ясно, что так она не найдет ни записной книжки, ни даже двери в библиотеку. «Свет все-таки придется зажечь!» Бедром она больно натолкнулась на стол, испуганно замерла, схватившись за край стола руками. Выждала минуту, слушая биение сердца. Потом поняла, что касается руками чего-то холодного, металлического, округлой формы. «Зажигалка!»
Она взяла ее и чиркнула колесиком. Выставила зажигалку подальше вперед, высекла пламя и двинулась к библиотеке. Вадим, судя по всему, крепко спал. Она открыла дверь в библиотеку, проскользнула туда, плотно прикрыв за собой дверь.
Книги, книги, книги… Она пришла в отчаяние. «Ну как тут можно что-то отыскать? А книжка такая маленькая! Он мог сунуть ее в любую из книг! Между книгами! За книгами! Да куда угодно!» Она повернулась к столу. Опустив пониже руку с горящей зажигалкой, оглядела все, что на нем лежало. Первым делом бросился в глаза телефон. Она подняла трубку, послышался гудок. «Работает, – вяло подумала она. – А звонить-то некому да и незачем. Вот до чего дошло! А у Делона и Тамары пределом моих мечтаний было попасть к работающему телефону! Звонить-то я собиралась Свете… А туда, где она сейчас, позвонить нельзя…» Она положила трубку. Погасила зажигалку, давая ей остыть. Металлический корпус все больше нагревался. Зажгла ее снова. Сломанный карандаш. Пепельница с двумя смятыми окурками. Толстый глянцевый журнал с истрепанными страницами. Немецкий. Развернула журнал, вгляделась. «Какой-то это не такой журнал… – подумала она, разглядывая страницы. – Вот тут надписи в столбик… А тут фотографии…» Она перелистнула пару страниц – везде одно и то же: слева – цветные фотографии, справа – таблицы с немецкими надписями… А на фотографиях изделия из золота. Кольца, серьги, браслеты… «Да это же каталог, – догадалась она. – Каталог золотых изделий! А справа – цены… Вот: Франкфурт, Амстердам… Вот Лондон, Нью-Йорк…» Она заметила, что некоторые строчки подчеркнуты карандашом. Другие страницы были чисты. Просмотрев несколько десятков страниц, она убедилась, что интерес Вадима ограничивался кольцами, серьгами и браслетами. Часы он игнорировал. «Изделия из золота… – задумалась она, погасив зажигалку. – Какое ему дело, сколько та или иная вещь стоит в Лондоне или Берлине? Она снова зажгла огонь. Подергала ящики стола – один, другой… Они были заперты, а ключа не наблюдалось. Она двинулась в другой конец комнаты, где стоял Вадим, когда она открыла дверь. „Чего он испугался?“ Дошла до дивана и остановилась. „Вроде здесь он и находился…“ Внимательно вгляделась в стеклянные дверцы шкафа, стоявшего в углу. Попыталась их открыть. Шкаф был заперт. „А другие?“ Прошлась по комнате, приоткрывая и закрывая дверцы шкафов. „Все отперто, кроме того шкафа… Значит, шкаф особенный… Его он запирает… Если он где и хранит мои документы и записную книжку, то не иначе как в этом шкафу!“
Она еще раз щелкнула зажигалкой, которая так нагрелась, что ее трудно было держать. Осмотрела недоступный шкаф, диван… В углу дивана лежало что-то вроде смятой одежды. Она нагнулась, ощупала ее. Подняла на вытянутой руке, встряхнула. Пламя осветило черную нейлоновую сумку. Она посмотрела на нее и тут же выпустила из рук. Огонь погас. «Так вот оно что! – лихорадочно соображала она. – Вот зачем ему этот чертов каталог! Зубы, Делончик?»
Она решила больше ни к чему не притрагиваться. Сложила сумку, как было, и на цыпочках выбралась из библиотеки. В столовой вернула на место зажигалку. Тихонько пробралась по коридору и улеглась в постель в своей комнате. В этот миг она многое отдала бы за таблетки, которыми ее кормила Тамара. Усталые глаза щипало, из-под век выступили слезы. И сама не заметила, как уснула – черным сном, без кошмаров и сновидений.
Следующее утро принесло проливной дождь за окном, головную боль, и горничную, заглянувшую в ее комнату. Марина, увидев ее, подтянула одеяло к подбородку.
– Извините, – сказала женщина. Держалась она, как всегда, отчужденно и неприветливо, губы разжимала только по обязанности. – Я думала, вы уже встали.
Марина восприняла ее слова как упрек. – Который час?
– Начало первого.
– В самом деле поздно. Минуту.
Горничная закрыла дверь. Марина поднялась с постели, натянула на себя халат, который Вадим презентовал ей еще в первый день ее пребывания здесь. Шелковый халат салатного цвета, завязывающийся на поясе пышными кистями. Сунула ноги в атласные домашние туфли. Взъерошила рукой короткие волосы. Она никак не могла привыкнуть, что ее длинных локонов больше нет и не надо возиться с расческой. Она подошла к двери, остановилась. Ей почудился легкий, едва уловимый запах. Знакомый. Легко, слабо пахло раздавленной травой… Она принюхалась. Запах как будто исчез. «Галлюцинация… – подумала Марина. – Но какая навязчивая… В первые дни здесь мне тоже иногда чудился этот запах… Всегда один и тот же… Им пахло здесь, в шкафу для одежды… Это запах Светы… Но за эти дни он выветрился. Ему неоткуда взяться. Я знаю случаи, когда запахи преследовали людей, прочно связавшись для них с какими-то важными событиями в жизни. Была у меня одна пациентка, которая страшно страдала от навязчивого запаха цветущих лип… Под этими липами ее изнасиловали на даче. Когда она попала ко мне, была зима, никаких лип в помине не было, а она приходила в неистовство, даже руки кусала иногда… Неужели со мной на почве угрызений совести начнется то же самое? Ведь, как ни поверни, в смерти Светы виновата я». Она принюхалась еще раз. Никакого запаха. «Ну, так и есть! – грустно сказала она себе. – Готов невроз… Неудивительно… Скорее надо удивляться, как это я до сих пор вообще не впала в кому… Недооценивала я свое душевное здоровье!»
Она прошла в ванную, умылась. Вышла в кухню. Там пил кофе Вадим. Она улыбнулась ему, он ответил внимательным взглядом.
– Поесть хочешь?
Она мотнула головой:
– Нет, не буду. Кофе выпью. Что у меня так голова болит?
– Все нервы… – вздохнул Вадим. – У меня тоже побаливает… Да еще этот дождь…
Он достал из шкафчика пластиковый круглый коробок с таблетками.
– Вот прими…
– Это что? – спросила Марина, отправляя таблетку в рот и запивая ее кофе.
– Понятия не имею… Но здорово помогает…
«Ясно, Света покупала…» – подумала Марина. В другое время она обязательно спросила бы о его сестре, но сегодня, когда она знала, что Света мертва, ей больше не хотелось паясничать.
– Мне хотелось бы, прогуляться… – закинула она удочку. – Это можно?
– Попозже… – ответил он. – Сам знаю, нелегко здесь сидеть… Но надо переждать. К сожалению, я ничего не знаю о том, ищут тебя или нет. Сейчас появляться на людях неразумно.
– Но ищут блондинку… – Марина дотронулась до своих волос.
Вадим бросил на нее сочувственный взгляд.
– К сожалению, лицо у тебя осталось прежнее, а на волосы, насколько мне известно, мало кто обращает внимание. Волосы легче всего переменить. А если тебя начнут сличать с фотографией, по которой объявлен розыск, смотреть будут первым делом на лицо…
– Зачем меня подстригли?
– Ну, хоть что-то… – Вадим вдруг рассмеялся. – Знаешь, я подозреваю, что Тамаре захотелось попрактиковаться. Она настоящий мастер, а практики у нее нет.
– Чем она все-таки занимается? – ввернула Марина.
– Кто ее знает… – протянул Вадим. – Когда я познакомился с ней, она уже ничем не занималась… Ну, а про свое прошлое какая женщина станет рассказывать…
«Уж что-то ты должен знать. Разве не тебе ее распрекрасный сыночек носит золото? Да знает ли вообще Делон про то, что золото это идет вовсе не на коронки? Наверняка ювелирные изделия – бизнес более выгодный… Из левого золота… Без государственной наценки… Это же космические деньги! А кто штампует всю эту красоту из каталога? Не сам же Вадим? Для этого нужен станок, как минимум… Мастерская. Делон привез около пятнадцати килограммов золота! Игра – это, должно быть, просто семечки… А Света? Знала она про его „золотые дела“? Мне она, во всяком случае, ничего не сказала».
Ее размышления прервал Вадим, положив ей руку на плечо.
– Ну, не грусти ради Бога! – ласково попросил он. – Поверь, скоро все! Не только на улицу будешь выходить – за границу поедем! Куда бы ты хотела?
– На Канарские острова, – автоматически ответила она.
– Почему? – удивился Вадим.
– Давняя мечта… Туда все время хотела съездить Лена.
Она следила за его реакцией. Впервые она заговорила при нем о сестре. «А почему бы не заговорить? Что в этом такого? Ведь я, по легенде, даже не подозреваю, что поступила на ее место… Я вообще ничего не знаю! Имею право вспоминать сестру!»
Вадим и бровью не повел.
– Лена? – только и спросил. – Это кто?
– Сестра моя. – Она разочаровалась его реакцией. «Мог бы и напрячься, что ли… – с досадой подумала она. – А то прямо неинтересно».
– Сестра… Кажется, Делон говорил мне…
– Он утопил ее, – жестко сказала Марина. – И отнюдь не на Канарских островах.
– Он натворил кучу глупостей! – раздраженно сказал Вадим. – Из-за этого я и боюсь тебя выпускать! Боюсь, что он засветился во многих местах… Не убийца он, пойми! Просто мальчишка! Ему хочется поиграть в мафиози… А убил – впервые…
– Я знаю, он золото возит из Эмиратов… – попробовала она развить тему.
– Золото он возит, на это ума хватает… Хотя тоже не своим умом до этого дошел…
«А твоим…» – мысленно заключила Марина.
– В общем, занимался этим делом, мне известно! – продолжал Вадим. – И вот пожалуйста – сорвался! Пригласил женщину… Твою, извини, сестру. Она его обманула. Что он делает? Пытается выяснить отношения? Я имею в виду – поправить все гуманным путем? Без насилия? Нет! Хватает ума только на то, чтобы убить ее! Потом убивает еще одного человека… Совершенно невинного! Потом еще убийство! Везде появляется как в ни в чем не бывало – нате, смотрите на меня! Ведь он не соображает, что сделал!
– Мать его сказала, что он переживает, – заметила Марина.
– Никому не легче оттого, что он переживает, – холодно сказал Вадим. – Он погубил себя, а я боюсь, что и тебя это коснется. Ведь практически вы оказались под следствием вместе… И я боюсь, что, отыскав его, они смогут отыскать и тебя…
– Ты, кажется, уверял меня, что здесь я в полной безопасности? – спросила Марина.
– За этот дом ручаюсь. Его никто не знает. Я имею в виду представителей закона. Делон тоже его не откроет.
– Ты уверен?
– Вполне.
– Но почему? – не отставала Марина.
– Потому что ему это обойдется дороже, чем следствие, – отрезал Вадим.
– Но на нем три убийства!
Вадим наклонился к ней. Его дыхание щекотало ей лицо.
– Сам Делон, признаюсь, меня ни капельки не волнует. А вот ты… Я буду за тебя держаться. Как и обещал. Мне хотелось бы, чтобы у тебя не было такого прошлого, как сейчас. Но прошлое, к сожалению, никуда не денешь. Некоторое время оно будет преследовать тебя. И если Делон попадет под следствие – я постараюсь выкупить его… Обещал ему это. Но если он тебя потащит за собой – брошу его властям, как собаку! И еще подбавлю! – Он отстранился. Его лицо, на минуту ставшее злым и напряженным, теперь снова озарялось улыбкой. – А все-таки… – он поиграл позолоченой чайной ложечкой, перехватывая ее между пальцев, – мне хотелось бы, чтобы это дело заглохло скорее.
Она кивнула:
– Мечты о Канарских островах пока придется оставить.
– Ненадолго!
В кухню заглянула горничная.
– Ухожу, – отрывисто сказала она. – Закройте за мной.
Вадим ушел с ней в прихожую. Через некоторое время вернулся, неся в одной руке сигарету, в другой – зажигалку.
– Что за черт? – Вадим недоуменно тряс ее. – Сломалась, что ли?
Марина похолодела. «Зажигалка, – успокаивала она себя. – Ну и что? Сломалась, бензин кончился? Разве он может меня в чем-то из-за этого подозревать?»
– Ну, верно, сломалась, – заключил Вадим свой осмотр. – Не может быть, чтобы газ кончился, недавно заправлял…
Зажигалка полетела в мусорное ведро. Марина проводила ее глазами. В это время в двери позвонили. Вадим удивленно прислушался.
– Забыла что-то? – спросил сам себя, явно имея в виду горничную.
Он вышел открывать, и Марина тоже поднялась из-за стола, чтобы вернуться к себе в комнату. Она увидела, кого Вадим впустил в квартиру, и вздрогнула. В прихожую вошел Делон.
– Привет, – сказал он, заметив ее неподвижную фигуру.
– Проходи. – Вадим отрывисто пригласил Делона в библиотеку. Тот открыл было рот, чтобы что-то сказать. – Проходи же!
Голос Вадима звучал неприветливо, и Марина подумала, что вряд ли он рад видеть Делона. Ей вспомнилось все, что он рассказал за завтраком, и она подумала, не случилось ли чего. «Но, в конце концов, он может прийти по делу», – успокаивала она себя, провожая Делона глазами.
– Как мать? – спросила она, чтобы хоть что-нибудь понять по звуку его голоса.
– Да все болеет, – хмуро сказал Делон. И прошел в библиотеку вслед за Вадимом.
Двери за ними закрылись, и немедленно раздался Моцарт. «Вот уж Моцарта я точно не смогу больше слушать ради удовольствия, – подумала Марина. – Сейчас я охотнее послушала бы, о чем они там говорят». Она решила сидеть у себя в комнате и не путаться под ногами.
В это время в библиотеке под звуки музыки говорилось следующее.
– Это идиотизм! – Глаза Вадима сузились и превратились в две нестерпимо сверкающие щели.
Делон поворачивал шеей под промокшим воротничком рубашки, словно она у него затекла. Потом с хрустом принялся разминать пальцы. Взъерошил намокшие черные волосы. Сделав все, что можно, для украшения своей внешности, он замер, глядя на мокрые следы, которые оставили его ботинки. Вадим, сморщившись, как от боли, хлопал себя по карманам, ища сигареты.
– Зажигалку! – велел он Делону. Тот, не глядя, протянул зажигалку – массивную, золотую, точную копию той, что была у Тамары. Вадим брезгливо оглядел ее, закурил. Бросил зажигалку на диван. Делон безропотно подобрал ее и сунул в карман. Они помолчали.
– Черт, я знал, чем это кончится, с самого начала! – продолжал Вадим уже тоном пониже. – Еще когда ты связался с этой девкой… Она была совершенно ненадежна…
Делон развел руками. Вид у него был как у побитой собаки, причем побитой неоднократно. Самоуверенность улетучилась.
– Разве я мог знать, – тихо ответил он. – Ленка вроде ничего… Ничего такого…
Вадим весь затрясся:
– Помолчи!
Делон вздрогнул и съежился. Полез в карман за сигаретами, уронил их на пол, долго подбирал трясущимися руками, никак не мог найти зажигалку… Вадим, успокаиваясь, с любопытством наблюдал за этой сценой.
– Откуда ты узнал, что объявлен розыск?
– Мать узнала. – Делон наконец закурил, обретя с сигаретой часть прежнего спокойствия. – Через Федора…
– Это кто?
– Да сосед наш. Лейтенант милиции… Федор сказал ей, что мой фоторобот в розыске… Она его подмазала…
– Деньги есть? – коротко спросил Вадим.
– На это есть. Мать сказала – выкрутимся. Федор обещал, в нашем районе предъявлять портрет не будет…
– Федор! – раздраженно сказал Вадим. – Что от одного Федора зависит!
– Он бы и заложить мог, – протянул Делон.
– Не заложит Федор, заложит кто-нибудь другой! Любой сосед!
– Им он предъявлять не будет, это его участок…
– Но постам-то фоторобот раздали?
– Да.
– Все, хана… Тебя найдут… – Вадим нервно курил. – Черт, зачем ты родился с такой рожей! В Голливуде тебе бы цены не было, а на очной ставке! Где второго такого найдешь!
Делон улыбнулся, несколько самодовольно.
– Ты обещал меня вытащить, – напомнил он.
– Обещал, если Марину не тронешь.
– Кто ее трогает…
– Она тоже в розыске, сам сказал…
– А что я могу сделать? У них ее фотографии… Я ведь их не давал им…
– Я тебя в этом не обвиняю. – Вадим прошелся по комнате. – Черт, как это все некстати…
– Такое разве бывает кстати… – вздохнул Делон. – Значит, в Эмираты мне уже не поехать?
– Да уж, накрылись Эмираты, – кивнул Вадим. Помолчал. – Ладно, найдем тебе другое занятие… Я вот чего боюсь – если они выйдут на контрабанду… Не только ездки накроются, а вообще все… Коробки ты там бросил, болван! Надо было в зубах унести! Полы там вымыть! Вытереть все!
Делон покаянно склонил голову.
– У меня ведь загранпаспорт другой… – робко напомнил он. – На другое имя. Пусть ищут…
– Зачем им твое имя, им твоей рожи хватит! Тебе надо залечь…
– Где?
– Да хоть у матери. Но чтобы – никуда! Вот она у меня тут сидит…
– Ей тут хорошо… – протянул Делон. – Ее тут не достанут.
– И тебя не достанут, если будешь сидеть тихо… – глянул на него Вадим.
– Посижу. Только что мы жрать будем – мать ведь тоже на улицу не выходит.
– А бабка ваша? – напомнил Вадим.
– Бабка хворает… Куда ей сумки таскать.
– Ничего, притащит… Сам из дома больше не выходи…
– О Светке не слыхать? – попытался перевести разговор Делон. – Не нашли?
– Нет, – замкнулся Вадим. – У матери ее нет, нигде нет.
– Думаешь, сделала, как написала?
– За ней не пропадет.
– Жалко. – Делон вздохнул. – Она славная была.
– Хватит панихиды служить! – отрезал Вадим.
– А Марина как? Прижилась?
– Артист ты все-таки. Подсудобил мне сестру Ленки.
– Не похожи. Вроде как не родные, – заметил Делон. – Мать тоже удивляется. Спрашивала, как она тут.
– Ну скажи – хорошо, мол, вашими молитвами.
– Вашими… Как? – не разобрал Делон.
– Скажи – классно, – усмехнулся Вадим.
– А-а…
– Ладно, – заключил Вадим. – Что пришел, а не позвонил – молодец. Но в этот раз все! Больше не светись. Дома сиди и не звони.
– Да ведь адреса никто не знает… – попробовал выговорить поблажку Делон. – Мы там не прописаны, все на бабку… У нас в Новогирееве прописка. Пусть там и ищут.
Он несмело улыбнулся, но встретил злой взгляд Вадима. Тот процедил:
– Да будь вы хоть у черта на рогах прописаны, это вас не спасет! Ну, сколько на тебе? Три убийства, дурень!
– И контрабанда, – напомнил Делон.
– Так и следователю скажешь! Не забудь…
– Да ведь не один, – тихо напомнил Делон. – Контрабанда-то – не мое дело…
– Угрожаешь? – вскинул бровь Вадим.
– Не угрожаю… – еще тише сказал Делон. – Убийства – да, тут я один… А контрабанда – нет…
– Постой-постой… – Вадим не сводил с него глаз. – Это что за речи?
– Мать… Так велела сказать… – запинался Делон. – Что в контрабанде мы вместе, так и во всем будем…
– Не верит мне? – внезапно улыбнулся Вадим. – Эх, люди… Сказал же я, вытащу тебя. Но только, если никого за собой не потащишь.
– Это я помню! – упрямо кивнул Делон. – Но мать велела сказать…
Он снова запнулся.
– Ну давай уж, что она тебе там велела? – подбодрил его Вадим. – Вижу уж, вертится на языке…
– Ты, Вадя, не сердись, – поднял глаза Делон. – Она знаешь какая… Не верит никому.
– Ну, это, положим, она правильно делает! – кивнул Вадим.
– Велела сказать, что если я попаду под следствие… Ну, один… Молчать я буду – и про Марину, и про тебя, само собой… Но если ты меня не вытащишь… Тогда она…
– Сдаст меня с потрохами! – подхватил Вадим. – Ну, что ж, придумано великолепно!
– Заручка у нее есть.
– Это какая? – Улыбка словно примерзла к губам Вадима.
– Паспорт… И прочее Марины-то…
– Говорил, сожгли? – тихо спросил Вадим.
– Не сожгли. – Делон понуро стоял перед ним. – Мать сберегла… Сказала – заручка.
– Не будет тебе заручки, щенок! – взорвался Вадим. – Иди, неси, сдавай!
– Вадя, да разве я… – попробовал встрять Делон.
– Ты у меня завертишься! Со своей мамашей расчудесной! Что она о себе вообразила?! Ее место… – С губ Вадима слетали брызги слюны, лицо исказилось и потемнело. – Запомни – я ничего для тебя не сделаю! Сам выкручивайся! А меня не приплетешь! А паспорт этот… В задницу себе засунь, петух!
Делон побелел.
– Ты… чего… – глухо сказал он, напрягаясь.
Вадим, видимо, и сам понял, что хватил лишку. Он примирительно положил ему руку на плечо. Делон ее отвел, глядя потемневшими глазами.
– Никого я не сдавал и не сдам… – его голос поднялся почти до визга. Вадим шикнул. – А мать говорит… Говорит, ты сдашь меня, бросишь…
– Сдам тебя?! – ласково возразил Вадим, снова кладя ему руку на плечо. – Да как же я сдам тебя, дурья башка, когда ты мне вроде родного? Ведь во всем вместе были, во всем…
– Во всем… – убито подтвердил Делон.
– Помнишь ли ты, как я тебя в люди вывел? – продолжал Вадим. – Где бы ты сейчас был? А? Я тебе дело в руки дал, и ты – молодец, справлялся до сих пор! Самостоятельным человеком стал… Только вот в последнее время…
– Сам знаю, – тихо согласился Делон.
– А ведешь-то себя как? – упрекнул его Вадим. – Как будто это я виноват! Грозишь мне…
Он махнул рукой.
– Я не грожу, Вадя, – умоляюще сказал Делон. Он искал его взгляда, но Вадим расстроенно отводил глаза. – Не грожу, и она не грозит… Ты ее пойми.
– Мать, известно, – сурово согласился Вадим. – Ты ее слушай, она за тебя глотку перегрызет… А я в чем виноват? Ну, скажи: пока на меня работал, тебя хоть раз поймали? Нет ведь? Ни на таможне, нигде?
– Не поймали, – согласился Делон.
– Так что ж ты мне сейчас не веришь? – допытывался Вадим.
– Верю! Да зачем мне этот паспорт, не понимаю я разве, всю петрушку можно испортить с Мариной.
– Мне чего бояться, – пожал плечами Вадим. – Что мне ее паспорт. Да знаешь ли ты, что я в любой момент с места могу сняться?
– Да отдам я его тебе! – взорвался Делон. – Я и так уж против был, чтобы его у нас хранить.
– Не хочу! – пошел на принцип Вадим.
– Вадя, да ты что!
– Что я… – горько сказал Вадим. – Я за тебя, будет момент, сдаваться пойду, вытаскивать стану.
Делон чуть не плакал.
– Да гори он огнем, этот паспорт! – в сердцах сказал он. – Мне он не нужен… Заберу и отдам тебе!
– Мать заругает! – с неуловимой насмешкой сказал Вадим.
– Мать мне жизнь заедает!
– Про мать так не говори!
– Ты бы с ней пожил.
– Бьет, наверное? – вскользь спросил Вадим. Делон залился краской.
– Ну, ладно, – сказал Вадим, не дождавшись ответа. – Матери привет передай, да скажи ей, чтобы продуктами запасалась. Я заезжать, может, буду. А паспорта не надо.
Делон мотнул головой.
– Завтра принесу! – упрямо сказал он.
– Если из дома выйдешь – задам! – заявил Вадим. – Вот если сожжешь…
– Сожгу! – пообещал Делон.
– Как она-то? – участливо расспрашивал его Вадим, выключая музыку и провожая его до двери. – Спина как?
– Плохо! Как тогда мышцы неправильно заросли, так и болит. Сегодня ее налево перекосило. А вчера как-то, даже непонятно, в какую сторону… А если погодка, как теперь, – вообще не двигается.
– Ай-ай! – вздохнул Вадим. – Тебе с ней нелегко!
– Чего легкого… – проворчал Делон, берясь за ручку входной двери. Скосившись на дверь комнаты, в которую ушла Марина, прошептал: – Кажется, она по ней скучает!
– По Марине? – удивился Вадим.
– Прямо чудо! Спрашивает, не обижаешь ли ты ее?
– Ну, тут ее никто не обижает! – рассмеялся Вадим.
Дверь закрылась. Вадим запер ее на все замки, извлек ключи и сунул в карман. Постоял, задумавшись. Подошел к двери Марины и тихонько постучал.
Этот звук словно подбросил ее на постели, где она лежала, глядя расширенными глазами в потолок. Правая рука была сжата в кулак, и при стуке в дверь она сжала ее еще крепче.
– Да! – Она села на кровати.
Вадим вошел, улыбаясь. Остановился посреди комнаты, и она в ужасе увидела, что улыбка его померкла. Он побелел.
– Что это? – спросил он каким-то глухим, сорванным голосом.
– Где? – оглянулась женщина, хотя знала, о чем речь. «Идиотка! Могла уничтожить следы, а не успела!» По лицу Вадима было видно, что ему плохо.
– Это… Вот это… – Вадим неопределенно повел рукой.
Запах. Крепкий, свежий запах раздавленных экзотических трав стоял в комнате. Она уже принюхалась к нему, и ей казалось, что пахнет не сильно, но Вадима запах оглушил. У него было такое лицо, словно он увидел привидение.
Она еще крепче сжала правую руку в кулак. Пальцы впились в смятый комочек ткани, стремясь его уничтожить.
– Твои духи? – потрясенно спрашивал Вадим. – Ты ими пользуешься? Откуда они у тебя? – сыпал он вопросами.
– Не знаю, – растерянно сказала она. – У меня нет никаких духов…
– А откуда пахнет? – Вадим озирался по сторонам. – Черт, будто флакон разбили! Откуда это взялось? Ты сама чувствуешь?
«Вот бы сказать, что не чувствую! – мелькнула шальная мысль. – Тогда бы он решил, что сошел с ума». Но признаться пришлось.
– Это, наверное, вот что! – Она разжала руку и протянула скомканный носовой платочек. Вадим схватил его, поднес к лицу. Запах стал удушающим. Казалось, платок обрызгали духами минуту назад.
– Откуда? – почти беззвучно спросил он, не сводя глаз с платка.
– Нашла! – Она уже успела придумать объяснение. – Вот здесь, ковер отвернулся – и он там лежал. Наверное, потому запах удержался…
Объяснение было не бог весть какое, но Вадим за него ухватился.
– Под ковром? – Он топнул ногой по ковру. – Откуда же он тут взялся? Ведь здесь давно никто не живет…
– Может, с какой-то старой вечеринки завалялся… – предположила Марина, стремясь помочь ему выпутаться и выпутаться самой. – Может, гостья потеряла…
– А… Да… Может быть… – как во сне проговорил Вадим. Он все еще не сводил глаз с платка. У него было потерянное, бледное, утратившее мимику лицо.
«Точно, сейчас он видит привидение… – подумала Марина. – Запах многое может напомнить…»
– Я его выкину, – сказал он наконец, поднимая на Марину глаза. – Ума не приложу, кто его потерял.
– Платок – мелочь! – успокаивала его Марина. – Конечно, что его хранить!
«Вот мне он дорог! – думала она про себя. – Мне он дороже всех сокровищ…»
Вадим вышел. Она проводила его взглядом, прошлась по комнате, закусив губу. Схватилась за край стола, чуть не рассмеялась. Это был нервный, но в то же время радостный смех. И он душил ее с той минуты, когда она вошла в комнату и увидела платок, аккуратно лежавший на постели.
