Глава 14

Эту ночь он провел у нее. Таня и сама не знала, как это случилось. После всего пережитого у нее как будто отмерла собственная воля. Он довез ее до дому, поднялся в квартиру, помог запереть дверь и сказал, что завтра же позовет знакомого парня, который здорово разбирается в замках. Тане это обойдется не слишком дорого, по знакомству. Она даже кивать в ответ не могла. Не глядя на него, прошла в комнату, села на постель, скинула туфли. Закрыла глаза.

И перед ней словно вживе появился Денис. Она пыталась вспомнить, как описали того, другого брюнета продавщицы из ювелирного магазина, где она меняла валюту. Мог ли это быть Денис? Мог ли у него быть паспорт Стаса? Но если так, он явно переклеил фотографию. Потому что более непохожих людей трудно было вообразить.

Сперва Виталий ей не мешал. Она слышала, как он возится на кухне, хлопает дверцей холодильника, слышала, как шуршит целлофан. Он распоряжался уже как дома. Таня прямо в одежде легла на постель и даже задремала под эти мирные звуки.

Она слишком долго жила одна. До этого ей никогда в жизни не приходилось жить в такой изоляции.

Многие люди мечтают об отдельном жилье, но ей оно совсем не было нужно. Она даже боялась засыпать в полной тишине.

Когда Таня открыла глаза, в квартире было темно. Она пошевелилась и поняла, что Виталий лежит рядом. Она услышала его дыхание и голос:

– Не бойся, все нормально.

– Ты что? – Она сделала попытку сесть, но он удержал ее за плечо:

– Я не собираюсь тебя насиловать. Спала, и спи себе!

Таня все-таки сбросила его руку и вскочила. Зажгла свет. Он лежал сощурившись, прикрыв глаза ладонью. Из одежды на нем остались только плавки. От изумления она растеряла все слова. Увидела на стуле его аккуратно сложенную одежду, подняла джинсы и швырнула их ему в лицо:

– Убирайся!

– Никуда не пойду, уже поздно, – нагло ответил он, аккуратно складывая джинсы.

– А как же твоя мама?

– Я ей позвонил, что ночую у друга.

В отличие от него Таня была одета. Это придавало ей уверенности. Она подняла со стула оставшуюся одежду и снова кинула ему в лицо:

– Одевайся и уезжай! Жрать мои продукты я тебе разрешаю, но спать со мной…

– Иди к черту, – меланхолично ответил он. – Я тебя охраняю. Ты бы хотела проснуться в другом обществе? Первый раз, когда они тут побывали, тебя просто Бог помиловал. Им ничего не нужно было на кухне. Они туда и не пошли. Думали, что никого нет. Но в этот раз они бы не промахнулись.

Жалко, ты не видела напарника этого Дениса. Кстати, он, может быть, вовсе не Денис. Ты никогда не слышала его имени от деверя? Может, сегодня он назвался вымышленным именем?

Таня понимала, что он сворачивает на деловую тему, чтобы дать ей успокоиться. Эта уловка ее не обманула, и разговора она не поддержала. Таня видела, что Виталий даже не собирается одеваться. Она фыркнула и вышла в другую комнату. Только прикрыв за .собою дверь, она призадумалась. Конечно, в его словах могла быть доля правды. Теперь, когда она так засветилась перед убийцей, тот ее в покое не оставит. Из ее слов нетрудно было понять, что она знает, кто убил мужа. Славке за такое знание порезали лицо, а потом поставили на счетчик. Что могут сделать с ней? Все, что угодно! А если допустить, что у убийцы в самом деле могли быть ключи от ее квартиры…

Таня взглянула на свои наручные часы. Было около полуночи.

– Если ты не будешь ко мне лезть, можешь остаться, – сказала она, возвращаясь в большую комнату, и тут же осеклась – Виталий спал, уткнувшись носом в подушку. Или же искусно притворялся. Во всяком случае, он никак не отреагировал на ее разрешение остаться. Похоже, его ничуть не волновало, разрешили ему это или нет.

В конце концов Таня по-сиротски устроилась в другой комнате на диванчике. Она взяла себе подушку и постельное белье. И стоило ей раздеться, коснуться подушки головой, как она сразу провалилась в сон. В настоящий, черный сон – без сновидений. Так спят только люди с чистой совестью и в полной безопасности. И, как ни удивительно, Таня эту безопасность ощущала…

…Она открыла глаза, когда в комнате стало уже светло. Полежала, приглядываясь и прислушиваясь.

В квартире стояла тишина. Под окнами кто-то заводил машину. Дом был выстроен так, что во дворе усиливался каждый звук, отраженный соседними домами. От уличного шума Таню ничуть не спасал восьмой этаж. Как-то, приблизительно в такое же время, она сама слышала, как топочет здоровенный кот, который перебегал двор в погоне за кошкой.

Все, кому она потом рассказала про это, ей не поверили. Даже издевались: "Может, это был не кот?

Может, рысь? Или тигр?" В конце концов она вообще перестала упоминать об этом коте. Во всяком случае, каждое слово, сказанное у подъезда, долетало до восьмого этажа вполне четко.

Поэтому Таня услышала обрывок разговора, в котором упоминалось ее имя. Форточка была открыта настежь – ночь выдалась не слишком холодная, а она любила спать при свежем воздухе.

– Восьмой этаж? – спросил женский голос.

– Бурханова на восьмом, – ответил мужской.

Хлопнула дверь подъезда. Таня подскочила к окну, вгляделась, но не увидела никого, кроме дворника. Тот курил, обозревая переполненную помойку.

Его метла валялась на асфальте.

Виталий мирно завтракал. Таню поразил не сам факт – к такому она привыкла. Она остолбенела от меню. На столе красовалась порезанная на куски и поджаренная курица. Она выглядела настолько аппетитно, что, несмотря на ранний час, ей захотелось есть. Обычно она почти не завтракала.

– Ты всегда так питаешься? – спросила она с легкой насмешкой.

– Только в гостях, – ответил он, ухватывая куриную ножку и впиваясь зубами в гузку. – Дома на это средств не хватает.

– А сколько ты получаешь? – поинтересовалась она, высматривая кусочек и для себя.

Виталий назвал сумму, и она сразу потеряла аппетит:

– И это все? Никаких надбавок?

– Ну разве что премия, – сказал он и вдруг замер: в дверь позвонили.

Таня при виде курицы успела позабыть о разговоре у подъезда. А ведь кто-то явно собирался к ней в гости. И теперь она замерла.

– Я открою, – сказал Виталий. Курицу он положил на тарелку и быстро вытер руки полотенцем.

Звонок повторился. Три раза – короткие, нервные, торопливые звонки.

– Кто-то получит по морде, – сказал Виталий, направляясь к двери. – Причем сразу.

Таня побежала за ним. Виталий открыл, предварительно глянув в глазок. Когда он взялся отпирать замки, вид у него был довольно загадочный. Таня изнывала от любопытства:

– Кто? Ну, кто?

– Догадайся, – сказал он, оттягивая в сторону последнюю защелку. – Сегодня какое число?

– Двадцать третье…

– Але-оп!

Он распахнул дверь, На пороге стояла Агна.

Таня увидела ее прежде, чем Агна увидела ее. Та уставилась на Виталия. На хозяйку квартиры Агна даже внимания не обратила. В ее глазах зажглись такие яростные огоньки, что Виталий мгновенно отступил назад.

– С чистой совестью – на свободу! – сказал он с наигранной веселостью.

– Не надо было врать. – Это Агна увидела Таню. – Ты все-таки с ним живешь!

Отрицать что-либо было бесполезно. На Виталии был махровый халат Стаса. Таня только теперь обратила на это внимание. До сих пор эта деталь ее как-то не задевала.

Агна вошла и прямиком направилась на кухню.

При виде курицы она забыла обо всем на свете. Упав на табуретку и неловко подвернув под себя ногу, она принялась буквально пожирать то, что было на столе. Виталий едва успел выхватить у нее свой кусок:

– Пардон, этот я надкусил. Возьмите лучше крылышко. А руки лучше помыть. В камере половина сидит с гепатитом.

– 0-о-но… – с набитым ртом произнесла Агна.

– Что? – услужливо подскочила Таня.

– Подонок! – Агна с трудом проглотила кусок. – Сам же меня сдал! А ты куда смотрела? У тебя горячая вода есть? Набирай ванну!

Таня сбегала в ванную, пустила воду и налила в нее порядочное количество жидкого мыла. Она видела, что обесцвеченные волосы Агны повисли жалкими сосульками, а ее руки с обломанными ногтями явно не отличались чистотой. От Агны исходил еле уловимый, но легко узнаваемый запах бродяжничества, бездомности. Тот запах, от которого тошнит людей, имеющих постоянный дом.

Когда она вернулась в кухню, то застала неожиданную картину. Виталий, сбросив халат на стул, одевался, явно собираясь на работу. Агна не обращала ни малейшего внимания на его обнаженный торс. Она заканчивала уничтожение курицы. Перед ней на столе стояла бутылка дешевой московской водки и пустой стакан. Другой стакан, на четверть наполненный, Виталий как раз взял в руки и поднес ко рту.

^ – Твое здоровье, – сказал он Тане, которая застыла на пороге.

– Ты же за рулем, – машинально ответила она.

И осеклась. Так она обычно говорила мужу. Он не мог удержаться от искушения выпить, а общественным транспортом или наемными машинами пользовался крайне редко. "Обычное утро, – подумала она. – Все как было всегда, все эти годы. Стас уходит на работу. Перед уходом он должен плотно позавтракать, съесть что-то горячее. Виталий зажарил курицу.

Стас любил яичницу с беконом. Правда, сам бы он ничего не смог приготовить. Даже бутерброды делал с трудом. Мне не нужно было вставать так рано, но я все равно поднималась и готовила ему завтрак. Мне нравилось смотреть, как он ест".

Таня почувствовала, что у нее защипало глаза.

Странно, но она снова думала о муже как о живом.

Будто он уехал в длительную командировку и перестал звонить. Будто забыл ее, ушел к другой женщине и не дает о себе знать. Но при всем том его еще можно ждать. Можно и нужно.

Агна протянула Виталию пустой стакан. Он налил его до половины и дружелюбно предложил:

– Пей, пока есть закуска.

Агна глотнула водки и поперхнулась.

Таня возмутилась:

– Откуда здесь эта гадость?

– Я принес вчера, – молниеносно ответил Виталий. – Ну, я пошел. Хорошо, что ты не одна.

Он обещал позвонить и выскочил за дверь, на ходу натягивая куртку. Таня взглянула на часы. Он и в самом деле опаздывал на работу.

– А мне врала, что не трахаешься с ним, – пьяно сказала Агна. Она уже все доела, выпила и теперь неуверенно открывала пачку Таниных сигарет. – Без мужика погано… Я бы не могла.

– У нас с ним ничего нет, он милиционер, – возразила Таня и налила себе кипятку. Бросив в чашку растворимый кофе, уселась за стол. – А я-то думала – на что он намекал? Спрашивал, какое сегодня число… Ведь как раз прошло три дня. Хорошо, что они тебя отпустили.

Агна наконец закурила. Она жадно затягивалась сигаретой, хотя раньше никогда не проявляла особой страсти к курению. Руки у нее прыгали, глаза были красные, очень усталые.

– Отпустили… Лучше бы не сажали! – мрачно сказала она. – Так он мент? Очень приятно. Хорошие у тебя поклонники. На хрена ты привела его к Саше?

– Да он случайно зашел, – оправдывалась Таня. – Слушай, что ты теперь будешь делать?

Агна, не задумываясь, ответила:

– Пойду к Саше.

– С ума сошла?! – вскочила было Таня. Но тут же сбавила тон:

– Там живет Наталья… Вряд ли они тебе обрадуются.

Агна взглянула на нее, и на ее переносице появились две тонкие, злые морщинки. Девушка вынула изо рта сигарету и сказала, что ей все равно, кто там живет и будут ли ей рады. Там остались ее вещи, среди которых есть весьма ценные.

– Мои часы, мои сережки, кольцо… Слава Богу, я их не взяла в ментовку, – сказала она. – Дело-то было ночью, и на мне ничего не оказалось… Только одеться дали.

– Так ты не собираешься там жить? – с облегчением спросила Таня.

– Я похожа на психопатку?

Таня могла бы ответить утвердительно. Вид у Агны был не самый лучший. Даже в самые трудные времена своей жизни она не выглядела так запущенно. Девушка порыскала взглядом по столу и выудила с тарелки, где лежали объедки, не совсем обгрызанную кость. Укусила ее, с хрустом разгрызла хрящ и блаженно прикрыла глаза. Ее явно клонило в сон.

– Мне надо помыться, – сказала она отрешенным голосом.

– Пойдем, я набрала ванну. – Таня помогла ей встать. Агна еле держалась на ногах. Доведя гостью до двери ванной комнаты, Таня отпустила ее. Идти за ней она не собиралась.

Но Агна позвала ее сама. Буквально через две минуты Таня услышала ее жалобный голос. Приоткрыв дверь в ванную, она увидела, что Агна страшно раскраснелась и задыхается:

– Плохо с сердцем…

Таня раскрыла дверь, чтобы выветрить пар, смочила холодной водой полотенце и обмотала намыленную голову Агны. Затем скормила ей таблетку валидола и пустила в ванну холодную воду. Она впервые оказывала помощь в таком случае и действовала машинально. Где-то она слышала, что жара для сердечников, вредна, а холод помогает.

Вскоре Агна отдышалась. Таня старалась не смотреть на нее, но все равно заметила, что девушка еще больше похудела. На этот раз причина была проста. Агна с дрожью в голосе рассказала, что все три дня почти ничего не ела. Ей давали черствый хлеб и воду, и это было все. Никакого горячего питания не полагалось. В то же время она своими глазами видела, как сокамерники курили сигареты, ели шоколад и печенье. За определенную мзду им передавали съестное от родственников и друзей.

– А со мной никто не поделился.

Агна с трудом удерживала душевую насадку, когда ополаскивала волосы от шампуня. Тане даже пришлось ей помочь. Но вот шум воды стих, и Агна завернулась в чистое полотенце. Глаза у нее слипались.

Уже засыпая на диване, на том самом, где спала сегодня Таня, Агна закончила свой рассказ. Она говорила так тихо и бессвязно, что Таня многого не поняла. Ей стало ясно одно – все время, которое Агна провела в заключении, она ждала, что за ней придут и освободят ее. Как только схлынул угар неистового возбуждения, она поняла, что натворила, и ее сразу охватило раскаяние.

– Неужели он подумал, что я и вправду решила его убить? – плача навзрыд, спрашивала она Таню. – Почему он ни разу не пришел?

Таня не знала, что ей ответить. Агна, похоже, сумела убедить себя, что все случившееся было просто недоразумением. По ее мнению, Саша принял все это слишком близко к сердцу. До нее просто не доходило то, что умер бы он по-настоящему, если бы случайно не проснулся.

– Он сердится на меня? – спросила она с поистине детской непосредственностью.

– Ну а ты бы сердилась на его месте? – задала вопрос Таня.

Агна не задумываясь ответила:

– Если бы я знала, что меня подожгли из ревности, – нет! Не сердилась бы ни минуты! И в тюрьму бы его не сдала.

– Так ты и не попала в тюрьму, – заметила Таня. – Трое суток за поджог – это, знаешь ли, совсем немного. Тебе просто повезло, что Саша не дал делу ход. Он не будет подавать на тебя заявление.

Агна постепенно засыпала. От нее пахло шампунем и водкой. Вдруг она резко повернулась на спину и всхлипнула. Таня остановилась на пороге – она собиралась выйти из комнаты.

– Что с тобой? – негромко спросила она.

– Я не оставлю его в покое, – совсем уже тихо обронила Агна. – Ни за что.

И в ее голосе было нечто такое, отчего Тане стало страшно. Нечто неодолимое и тупое. Так мышь, посаженная в стеклянную банку, безостановочно скребет лапками стенки. Ей кажется, что это имеет какой-то смысл, приближает к свободе. Но все остается неизменным. Это животное упорство неприятно поразило Таню. Она вышла из комнаты, ничего не ответив.

В тот же день, в половине одиннадцатого утра, на Измайловской продовольственной ярмарке был задержан Дмитрий Горбатов, шофер пятитонного грузовика.

Он появился на ярмарке после длительного, почти недельного отсутствия. И без машины. Пройдя по рядам, обратился в торговую палатку фирмы «ЗАОС – ЛТД», для которой обычно перевозил продукты. Увидев знакомого продавца, Горбатов поинтересовался, не искал ли его кто. Продавец ответил, что никто не искал, и пригласил войти. Горбатов сказал, что у него нет времени, но продавец настаивал и предложил выпить. День выдался холодный, Горбатов замерз и принял предложение. Удалившись в глубь палатки, шофер и продавец выпили по пятьдесят граммов водки, той самой, которой торговала фирма. Тем временем, закончив отпускать товар, из палатки вышла продавщица и направилась прямо в помещение охраны. Там уже неделю дежурил милиционер. Место работы Горбатова установили без труда. Помогли показания его родственника, владельца того самого опустевшего гаража в Люблинском ГСК.

Продавцы всех палаток, куда возил товар Горбатов, были строго предупреждены, что о его появлении надо сразу сообщить.

В начале двенадцатого с Горбатова уже снимали показания. При задержании он сопротивления не оказал, и было видно, что чего-то в этом роде он ждал. Вид у него был мрачнейший. Девушка, сообщившая о его появлении, старалась держаться от своей палатки подальше. Она вернулась на место только тогда, когда Горбатова увели в наручниках, – Твой друг уже неделю у нас сидит, – первым делом сообщили Горбатову. – А ты где шлялся?

Парень сперва пытался не отвечать на вопросы.

Потом что-то сообразил и начал понемногу говорить. Он рассказал, что все это время жил у родственницы, в Балакиреве. На вопрос, с чего это он туда уехал, ответил, что родственница приболела и попросила его поухаживать за ней.

– У нее никого нет, – и она обещала завещать квартиру, – объяснил он.

– Ты же москвич, у тебя работа есть, вон как ты одет. Зачем тебе квартира в Балакиреве? Это же три-четыре часа от Москвы?

– Ну, просто стало ее жалко, хорошая женщина.

Он дал адрес родственницы. Только адрес, телефона у нее, по его словам, не было. Вечером, когда с родственницей все-таки связались, та испуганно ответила, что племянник действительно приезжал, но она его в гости не звала, к тому же совершенно здорова и квартиру собирается завещать уж никак не Диме, а родной дочери, которая учится в строительном техникуме.

Допрос Горбатова продолжался больше двух часов. Парень нервничал все больше. На все вопросы, связанные с ограблением квартиры и убийством Евгении Гурзо, он отвечал очень путанно. Сперва утверждал, что вообще там не был. Потом, когда ему прочли свидетельские показания домработницы со второго этажа и Ильи Аросева, Дима сник, но еще долго и упорно держался версии, что выступил в этом деле только в роли шофера и ни о чем криминальном не подозревал. Он отрицал даже то, что был за грузчика.

– Меня попросили перевезти вещи, я перевез, – бубнил он. – Я же этим занимаюсь. Сказали, что им просто надо переехать.

– Аросев говорит другое. Он обещал поделиться с тобой награбленным.

– С кем? – вскинулся Дима. – Только не со мной! Может, у них там что-то вышло, а я не знаю.

Я уехал, и все.

– С вещами уехал или без вещей?

Он запнулся, но потом все-таки признал, что уехал с вещами.

– Один? Или Аросев, твой друг, тоже поехал с тобой?

– Мы вместе были.

– Куда вы отвезли вещи?

Внезапно Горбатов начал с хрустом ломать пальцы. Его лицо пошло пятнами. До этого момента он еще как-то держался.

– Твой приятель помогал тебе перенести вещи в гараж. Вот адрес. Куда они делись потом?

– Ничего не понимаю. Какой гараж?

Это были последние остатки наглости. После того как Горбатову объяснили, что сторож гаражно-строительного кооператива опознал его и подтвердил, что в тот вечер Горбатов завел на охраняемую территорию грузовик с вещами, тот сдался.

– Когда я увидел труп, то сбежал, – признался он. – И первым делом перевез вещи. Зачем мне надо, чтобы их у моего родича нашли?

– Давай по порядку, – сказали ему. – Кто тебе предложил участвовать в этом деле?

Дима опять заколебался, но это было в последний раз. Наконец он спросил, нельзя ли его арест оформить как явку с повинной? Ведь он же добровольно вернулся на Измайловскую ярмарку, его никто под конвоем туда не приводил.

– Зачем же ты вернулся?

– Деньги кончились, нужна была работа.

Ничего особенно нового Горбатов не рассказал.

Его показания во многом совпали с теми, которые дал его друг Илья. Вплоть до того момента, как он вошел в квартиру и увидел на полу в коридоре труп Жени.

– Я жутко перетрухал, – рассказывал он, предварительно попросив разрешения закурить. – Первый раз видел такое. Хоронить родственников приходилось, но чтобы вот так кто-то лежал, на полу, в кровище.,. Мне жутко стало, а Илья говорит, что останется. Нет, мне это на хрен не надо! Я ведь даже подумал, что это он ее… Потом сообразил, что не успел бы он, да и не из чего ему стрелять.

– Как ты понял, что девушку расстреляли?

– Да дырки были, много, их же видно. – Дима в две затяжки докурил сигарету до фильтра; глаза у него слезились. – Я выскочил во двор и сел в кабину. Подумал, что он тоже сейчас убежит. Но он все-таки остался там. Тогда я стал выезжать со двора, но задержался. Там стоял еще один грузовик, типа моего. В первый раз я его видел подальше, у другого дома. А теперь его так припарковали, что ни пройти ни проехать. Он долго разворачивался, сам собирался уезжать. А я из-за него задержался. Так что Илья мог бы меня догнать, если бы передумал…

Я его не бросил. Он сам не захотел уйти. Но он не вышел из подъезда, я в зеркальце смотрел. Не было его. А грузовик меня надолго задержал! Я уже хотел выйти и матом их обложить, но не решился. Зачем мне нужно, чтобы меня опознали?

– Ты так все хорошо запомнил?

– Я на всю жизнь это запомню, – выдохнул он. – Я поехал сам не знаю куда. Сперва гнал на недозволенной скорости, потом понял, что сейчас меня остановят, поехал тише, затормозил. Мне надо было сообразить, что делать, а в голову ничего не лезло. Вы поймите, я не представлял, что там сейчас творится.

Вроде бы надо милицию вызвать, а вдруг я Илье наврежу? Вдруг его за убийцу примут?

– А он, по-твоему, не мог убить?

– Илюха? Да никогда.

– Почему ты так уверен?

– Я его знаю.

– Ну и что? Ты, например, уверен, что у него не было оружия?

– У Илюхи? – Дима даже улыбнулся. – Да он вообще не такой. Нелепый парень. Какое уж там оружие… Работы у него не было, пытался подрабатывать где придется. Просил меня устроить его по знакомству на рынок. Хоть продавцом. Но я его отговорил.

– Почему?

– Слабак. Не выдержит он. Скоро зима, а они там в железных палатках, мороз если здоровый…

– Ладно, ты уехал, что дальше? – перебил его Виталий. – Ты поехал в гараж и в одиночку перегрузил вещи в кузов?

– Нет, в одиночку я не смог бы, – признался он.

– Кто тебе помогал?

– Мужики.

– Какие?

– Да там неподалеку квасили, у завода. Они все время там сшиваются, я их в лицо знаю. Это те, кто в бессрочном отпуске, завод-то почти стоит, работает котельная и один цех.

– И они сразу согласились тебе помочь?

Дима кивнул:

– Конечно. Еще бы не согласились, им деньги были нужны.

– Ты предложил им деньги за помощь?

Сколько?

– По десятке на брата. А взял с собой троих, тех, кто еще не слишком напился. От остальных толку бы не было, чего зря деньги платить.

– Сторож ничего тебе не сказал? Не спросил, почему ты вернулся?

– Если он будет каждого спрашивать… Он меня в лицо знает. Он же имеет понятие, кто преступник, а кто нет.

– Сторож такой умный? С первого взгляда видит? – усмехнулся Виталий. – Нам бы его сюда. Ты, значит, не преступник?

– Нет. И своей вины не признаю.

– Только что ты сказал, что согласился участвовать в ограблении квартиры. Укрывал краденое. Как же не преступник?

Диму даже передернуло:

– Какое это ограбление! Женька хотела забрать вещи брата. Она же ни у кого не воровала, тем более что брат умер.

– Ты видел, что квартира опечатана?

– Нет! – твердо ответил он. – Когда я подошел к двери, никаких печатей там не было.

– Кто их снял?

– Может, она, а может, Илюха.

Парень снова закурил. Он все больше сникал.

Было видно, что на такой исход он не рассчитывал, – ему хотелось оправдаться, но ничего не получалось.

– Вы погрузили вещи в кузов, что было потом?

– Я расплатился с мужиками, и они пешком отправились обратно. Может, за бутылкой пошли. Деньги-то у них теперь были. А я поехал…

– Куда? Где ты спрятал вещи?

Диму просто корчило от волнения. Он снова хрустел пальцами, рассматривал свои грязные ботинки.

Наконец еле выдавил из себя:

– Увез на станцию Москва-Третья. Там у знакомого во дворе стоит контейнер, он в нем держит инструменты. Я все перегрузил туда.

– Имя знакомого? Он тебе помогал? Откуда у тебя ключ от контейнера?

Дима неохотно назвал имя хозяина контейнера, но тут же сообщил, что этот человек ни при чем. Он в настоящее время сидит.

– Не за грабеж, – хмуро добавил он. – По пьянке подрался с супругой, наставил синяков. А она его сдала. Сейчас хочет продать квартиру. Короче, я обошелся без помощников. Там и замка-то не было – ничего ценного не хранилось. Висела на скобах проволока, с расплющенной пломбой. Я взял плоскогубцы, пломбу снял, проволоку раскрутил.

– Как же ты выгружал диван? Все остальное – еще понятно. А диван как?

– Диван… – Он вздохнул. – Я уж тогда ничего не соображал, у меня трясучка не прекращалась. Конечно, я его попортил. Залез в кузов и спихнул вниз.

Поставил на попа. Потом спрыгнул и завалил его в контейнер. Подвинул, место освободилось для других вещей. Он запачкался, и обивка, наверное, порвалась. А больше я ничего не портил.

– Все вещи там?

– Все. – Он едва переводил дух. – Кроме телевизора.

– А куда дел телевизор? Продал?

– Отвез родственнице в Балакиреве, – неохотно сообщил он. – Он и сейчас там.

– Что ж ты краденое повез к тетке? Не знаешь, как надо прятать?

– Откуда мне знать? Я никогда не воровал. А без подарка являться неудобно.

Дима рассказал, что свою пятитонку с телевизором в кузове он до утра оставил в том самом дворе, где стоял контейнер. Сам поехал ночевать к знакомой девушке.

– Я думал так, – рассудительно говорил он. – Если сопрут из кузова телик, туда ему и дорога.

Мне меньше геморроя. А я не хотел ехать ночью.

У меня уже руки не слушались. Попробуйте потаскайте столько на себе…

Телефон девушки, у которой Дима провел ту ночь, тоже был предоставлен следствию. Девушку допросили вечером того же дня. Она подтвердила слова Димы, но добавила, что он приехал пьяный, так что она даже не хотела его впускать.

– У нас ничего не было, – смущенно говорила она. Так близко с милицией она явно еще не сталкивалась. – Он так напился, что сразу уснул.

– И ничего вам не рассказывал? Почему в таком состоянии, откуда пришел, куда собрался утром?

– Он сказал, чтобы я никому не говорила, что он у меня ночевал. А я все равно все рассказала.

– Зачем? Вас что-то насторожило?

– Я обиделась, – тихо ответила она. – Ходит-ходит ко мне и всякий раз пьяный. Как будто его только водка интересует. Мне от него никакой радости. Просто неудобно выгонять человека, когда в гости приходит. Я пожаловалась бабушке, подругам.

Они все мне сказали, чтобы я его больше на порог не пускала.

– Что ж, в ближайшее время он вам надоедать не будет, – пообещали ей.

Маленькая, кругленькая блондинка только глазами хлопала. Известие о том, что ее приятель ограбил квартиру, никак на нее не подействовало. Она только и сказала, что в пьяном виде Димка способен на многое.

В контейнере, который находился по указанному Димой адресу, действительно оказались все вещи, похищенные из квартиры Гурзо. Кроме телевизора.

Контейнер был закрыт не герметично, сверху в нем виднелись довольно широкие щели. И все эти дни, когда шел дождь, вещи заливала вода. Они пострадали куда сильнее, чем сказал Дима. Знаменитый диван, например, превратился в распухшую от дождевой воды губку безобразного цвета и уже начинал подванивать и зарастать белыми пятнами плесени.

Аппаратура пришла в негодность – когда ее осматривали, из нее лилась вода.

– Я же не знал, что так получится, – кратко ответил Дима.

Сознавшись во всем, он заметно успокоился.

Стал выяснять, нельзя ли ему выйти на свободу под залог, до суда. В основном приставал с этим вопросом к Виталию Тимошину. Они были почти ровесниками, и Дима упирал именно на это обстоятельство:

– Ты можешь меня понять, каково мне тут париться? Я не убийца, не бандит. В камере дышать нечем. У меня, между прочим, хронический гастрит.

– У меня тоже, – ответил Виталий.

Для опознания Димы приехала домработница из той самой квартиры на втором этаже, куда обращалась за помощью Таня. Именно благодаря этой женщине, ее свидетельским показаниям, следствие впервые узнало о наличии третьего грабителя.

– Да, это он, – сразу сказала женщина.

Она держалась уверенно, даже заносчиво. Возможно, со своими хозяевами она была совсем другой, но вне работы это была неплохо одетая дама, в ушах дорогие серьги, на руке золотое кольцо.

На вопрос, как же ей удалось настолько хорошо разглядеть тогда шофера, чтобы теперь сразу опознать, женщина ответила, что нарушениями зрения никогда не страдала.

– Это он, как же мне его не узнать?

Дима смотрел на нее как баран на новые ворота.

Он уже очень устал и думал только о ;ом, как бы лечь и уснуть. От пережитых волнений ему даже есть не хотелось. За весь день он выпил всего один стакан чаю – сжалились оперативники.

– Я хорошо их разглядела, – продолжала она, с вызовом глядя то на Макарова, то на Виталия, то на Диму. – Жалко, что больше никто ими не поинтересовался. Вот так могут подчистую квартиру ограбить, и никто ничего не заметит. О чем речь, если моих хозяев точно так ограбили.

– Вы следили за двором по поручению хозяев? – спросил Виталий.

– Да. И по собственному желанию тоже. Мне за это не доплачивали, какой из меня охранник! – Женщина почти кокетливо засмеялась. – Просто мне любопытно, что вокруг происходит. Как же иначе? Вон моим хозяевам взяли да высверлили замок!

Два часа работала электродрель, и что вы думаете – ведь ни одна собака нос не высунула, не спросила, что этим гадам у чужой двери нужно. Вынесли оттуда все, оставили голые стены. Теперь они просят, чтобы я сидела дома, пока их нет. В случае чего в милицию позвоню…

Только с большим трудом женщину удалось вернуть к настоящему делу. Она подписала свои показания, протокол опознания. И когда у нее уже никто ничего не спрашивал, по собственной инициативе добавила:

– А я думала, что их было больше. На двух грузовиках приехали. Но другая-то машина ничего не увезла.

– Какая другая машина? – спросил Виталий.

– А та, которая еще раньше их приехала. Я как раз тогда прибиралась на кухне и посмотрела в окно Вижу, стоит грузовик, а из кабины вылезает парень.

Было еще светло, я его хорошо разглядела. Эти-то приехали позже, когда уже фонари зажглись.

– Тот первый парень вам показался подозрительным? – почти машинально спросил Виталий.

Макаров уже не слушал женщину.

– Он прямо вошел в наш подъезд, и я как будто слышала, что там дверь отпирают… На первом этаже.

А квартира там, сами помните, всего одна. Я еще подумала, кто это может быть? На милицию не похоже, а дверь опечатана Я и то все время за ней наблюдала, когда проходила мимо. Мальчишки одну печать сожгли, баловались. Я их шугнула. Могли ведь и дом поджечь. А больше к двери никто не подходил. Даже хозяйка, бедная, не могла туда попасть. Вот кого больше всех жалко!

– Постойте, постойте! – Макаров поднял на нее глаза. – Вы слышали, как внизу отперли дверь?

– Да, такие, знаете, щелчки, как замок отпирают. Дом хотя и старый, но звуковая изоляция неважная. А у Юры была очень тяжелая дверь. Громыхала на весь подъезд. Но тут грохота никакого не было.

Я потому и подумала, что мне просто показалось.

– А может, парень пошел наверх?

– Не знаю. Я о нем быстро забыла.

– А если дверь на первом этаже прикрыть осторожно, тогда грохот будет?

Женщина призадумалась и твердо ответила, что это можно сделать без всякого шума. Но конечно, больше всего ее раздражал способ, которым подавали сигналы гости Юры.

– Это ж надо – поскупился на звонок! Положил кирпич вот такой здоровый – колотите, кому надо!

Приличный человек даже не додумается стучать таким манером.

Было уже около десяти вечера, когда Виталий освободился. Но он поехал не к матери. Он даже не позвонил ей, что задержится. Таню он тоже ни о чем не известил. Прямиком отправился в тот дом, где были убиты брат и сестра Гурзо.

Он уже снимал показания с жильцов здешних квартир. Но тогда расспрашивали только о том грузовике, на котором приехали трое грабителей во главе с Женей Гурзо. Теперь он опять звонил во все квартиры и спрашивал о втором грузовике.

Со дня убийства Жени прошла неделя. Многие подробности того дня, конечно, стерлись из памяти свидетелей, но кое-кому удалось вспомнить некоторые детали.

Ему повезло в двух квартирах. На первом этаже в другом подъезде жила многодетная семья. В такой поздний час младших детей уже уложили спать, и потому визит Виталия был воспринят без всякой радости. Но его все-таки выслушали, и затем хозяйка неожиданно сказала:

– Я этот грузовик очень хорошо помню.

– Их было два, – напомнил Виталий. – И они были очень похожи. Но в одном приехали трое, двое парней и девушка. А другой…

– Другой приехал, когда еще было светло, – перебила его женщина. – И остановился прямо у наших окон. И все время газовал, так что нечем стало дышать. Я еще сказала мужу – нам детей перетравят. Потом они заглушили мотор, а я не знала, что делать. Надо было как-то проветрить квартиру. Ведь все газы прямо к нам в форточки летят. Подошла к окну и открыла одну створку.

И прямо перед окном находилась кабина того грузовика.

– Кто там был?

– Двое. Парень за рулем, а рядом с ним еще кто-то сидел.

– Кто? Вы не рассмотрели?

Женщина покачала головой:

– Нет, я старалась на них не смотреть.

– Почему?

– Они мне не понравились.

Почему ей не понравились сидящие в кабине грузовика, она так и не смогла объяснить. Затем сообщила, что задернула штору и тут же услышала, как хлопает дверца кабины. А потом – дверь соседнего подъезда.

– Вы хотя бы шофера разглядели? Смогли бы описать?

Она помялась и вздохнула:

– Парень как парень. Наверное, ваш ровесник.

Лицо… Лица я не видела. Спортивный костюм на нем был и вроде бы куртка кожаная.

– Когда уехал грузовик?

Этого женщина не помнила. Она сказала, что, наверное, это было поздно, когда совсем стемнело. Она так устает со своей оравой, что вечером ей уже ни до чего дела нет.

Вторая квартира, где нашлись нужные свидетели, оказалась в третьем, последнем подъезде. Виталий позвонил в дверь на втором этаже – на первом никто не отпирал. Ему открыли только после долгих уговоров. Пришлось просунуть в дверную щель свое удостоверение.

– А, вы насчет убийства! – Из щели показалось бледное мальчишеское лицо. – Так это в другом подъезде было.

– Ты один дома? – спросил Виталий.

Мальчик сделал попытку захлопнуть дверь – вопрос его напугал. Но потом он, как видно, вспомнил про удостоверение и сказал, что мама скоро придет.

– Скажи, ты не заметил в тот вечер, когда тут произошло убийство, каких-нибудь подозрительных грузовиков?

– Ага, – сказал мальчишка. – Два грузовика никак разъехаться не могли.

– А кто сидел в этих грузовиках, ты видел?

– Да, я в окно смотрел. В том, который ехал вторым, был один шофер.

– А в другом?

– Мужчина и женщина, – четко и уверенно ответил мальчик.