Глава 13
Это может показаться невероятным, но, когда приехала милиция, я мирно спала. Такое со мной случается: когда нормальный человек томится от бессонницы, меня вдруг валит в сон. Наверное, тоже что-то нервное. Павел едва меня добудился, я смутно слышала его голос:
– Надя, уже приехали, встань, поговори!
– Ага, сейчас, – пробурчала я. Совсем как в детстве, когда не хотелось вставать в школу. Потом до меня донеслись еще чьи-то голоса, и я заставила себя сесть на диване. Меня внимательно рассматривали два милиционера в кожаных куртках. Они представились, но я ничего не поняла.
– Кто звонил? – спросил милиционер что помоложе. – Вы?
Я призналась, что звонила. Попутно обратила внимание на то, что Павел к приходу милиции успел переодеться. Теперь на нем были потертые черные джинсы и клетчатая фланелевая рубаха. Он заметил, что я еще не пришла в себя, и вмешался:
– Эта девушка постучалась ко мне с черного хода, кричала, что ее убивают. За ней гнались двое. Я ее впустил и разрешил позвонить.
– Ну а теперь все в порядке? – поинтересовался молодой милиционер, не сдерживая насмешливой улыбки. Он как будто находил во всем этом что-то забавное.
– Со мной, конечно, все в порядке, – ответила я, пытаясь собраться с мыслями. – А в восьмой квартире что-то случилось.
– Вы там живете? Кстати, ваш паспорт можно посмотреть?
Паспорт, на счастье, у меня был при себе. Вместе с ним я показала и свой постоянный пропуск на радио. На него не обратили ни малейшего внимания. Их интересовали только моя фотография и прописка. К фотографии они и привязались.
– Что же у вас фото не вклеено? – спросил молодой милиционер. – Уже три месяца прошло, как вам исполнилось двадцать пять!
Я вздохнула. Блюститель порядка был прав, я никак не могла выбрать время и сходить в милицию. Тем более, что жила теперь совсем в другом районе. А фотография давно была готова.
– Я вклею, – пообещала я. – Ну, штраф заплачу… Знаете, в восьмой квартире убили девушку.
Теперь до них дошло. Кажется, до сих пор они думали, что я просто удирала от ночных грабителей или насильников. Удрала – мое счастье, что же их беспокоить?!
– То есть как убили? – воскликнул милиционер постарше. – Вы что же, видели это?
– Я видела, как вынесли труп!
И я рассказала, что сидела в это время на лестнице, пролетом выше, описала, как что-то выносили в голубом покрывале, описала машину. И – что уж теперь – Женю и Романа. Особенно не повезло Жене – ведь я знала все его паспортные данные. И не только.
Меня очень внимательно выслушали, а потом предложили объяснить: почему я уверена, что в свертке был труп девушки?
– Она находилась в квартире, – пояснила я. – Но когда я туда пробралась и все осмотрела, ее уже там не было. Осталось только это!
Я предъявила сумочку-конвертик и поспешила познакомить милицию со своими выводами насчет того, почему Юля должна была вернуться за своей потерей. Выслушать меня выслушали, но без особого энтузиазма.
– Может, она не на машине добиралась, – предположил младший. – И потом, там же два выхода, она могла уйти с парадного.
Наверное, у меня на лице было отчаяние… Мне не верили. Не хотели связываться. Тут опять подал голос мой ангел-хранитель в клетчатой рубашке:
– Я тоже думаю, что дело серьезное. Они очень хотели, чтобы я отпер и выдал им Надю. Сперва пытались выломать дверь, потом упрашивали. Я их отослал на улицу, сказал, что она ушла через парадное. – И добавил, что хозяева восьмой квартиры сейчас в отъезде. Квартиру они не продавали. Либо сдали, либо пустили кого-то пожить. И если в ней творятся такие дела, не мешает туда наведаться…
Мне наконец, отдали паспорт. Я уже начала бояться, что меня арестуют. Так, на всякий случай. – Ну что, пойдем вниз, – сказал старший милиционер. – Посмотрим, что там. Меня попросили пройти с ними. Павел отправился без приглашения, и я была очень этому рада. Рядом с ним было как-то спокойнее. Мы спустились по черной лестнице. Попутно Павел пожаловался на то, что дом совершенно загадили постоянные ремонты.
– Это в ЖЭК обращайтесь или к участковому, – меланхолично посоветовал младший милиционер. – Это здесь?
Я подтвердила, что дверь та самая, и он принялся стучать дубинкой. Ответа не было. – Может, они не вернулись? – прошептала я. – Ловят меня на улице?
– А кстати, – спросил старший, – что вы делали ночью на лестнице? Я понял, вы тут просидели несколько часов?
Я призналась, что подслушивала. Наверное, не слишком лестное для меня признание, но что поделаешь. Пришлось также пояснить, что Женя – мой прежний сожитель. Слово «жених» я произнести не решилась, уж слишком оно официальное. И я добавила, что теперь он ввязался в какие-то темные дела.
Пока я говорила, стук в дверь не прекращался. За окном все еще было темно, и мне казалось, что эта кошмарная ночь никогда не кончится, солнце уже не взойдет. И когда я уже собралась сказать, что в квартире никого нет, за дверью послышался голос:
– Кто там? Что надо?
Говорила женщина!
– Милиция, откройте, – приказал молодой милиционер.
– Я не вызывала! – откликнулась женщина.
– Другие вызвали. Откройте.
– А кто вызвал, чего ради?! – возмутилась она. – Знаете, придумайте другой предлог! Милиция в такое время! У нас все в порядке!
Вмешался Павел. Он громко заявил:
– Это ваш сосед сверху. С пятого. Дина, это ты?
– Что? – запнулась она. – Да, я… Там Павел, что ли? Что случилось?
Дверь, наконец, открылась. На пороге стояла женщина в длинном, до пола, красном халате. Одной рукой она придерживала расходящиеся полы, а другой пыталась пригладить завитые, растрепанные волосы.
– Извини, Дина, что мы так врываемся, – сказал Павел. – Тут у девушки проблемы.
У меня действительно были проблемы. Я видела эту женщину впервые, этой ночью ее тут не было, а между тем… Она выглядела так, будто ее только что подняли с постели, не дав досмотреть последний утренний сон! Я не выдержала:
– Откуда вы тут взялись?!
– Ничего себе. – Она еще раз провела рукой по своим искусственным черным кудрям. На вид ей было лет пятьдесят. Лицо помятое, припухшие глаза глядели подозрительно. – Как это – откуда? Это моя квартира!
Но тем не менее она впустила нас на кухню. Милиционер что постарше попросил ее принести паспорт. Женщина еще раз подозрительно нас оглядела и вышла в коридор. Я обернулась к Павлу:
– Ее тут точно не было! Она только что приехала! Клянусь, я все комнаты осмотрела!
– Ну, сейчас все выяснится, – неуверенно проговорил Павел. Хотя я отметила, что он как-то странно посматривает на меня. Наверное, ему пришло в голову, что мои преследователи могли говорить правду. Что, если я наркоманка и все это мне привиделось в бреду?! Я была в отчаянии. Меня обошли – обошли, пока я спала, ожидая приезда милиции! А стражи порядка ехали очень долго, почти сорок минут!
– Вот мой паспорт. – Хозяйка вернулась и протянула документ милиционеру. – Я постоянно здесь живу.
– Дин, я что-то в последнее время тебя не вижу, – сказал Павел.
– Уезжала печень лечить, – дружелюбно ответила она.
– А когда вернулась?
– Вчера.
Я хотела крикнуть, что все это вранье, но не смогла. Женщине вернули паспорт, она сунула его в карман халата и выразительно посмотрела на нас:
– Так в чем все-таки дело? Павел, зачем ты вызвал милицию?
– Понимаешь, тут у тебя были какие-то двое, – неуверенно начал он. – Вот за девушкой гнались по черной лестнице. Я ее у себя спрятал.
Она оглядела меня и фыркнула:
– Слушай, так ты бог знает кого в квартиру впустишь! Кто за ней гнался-то? Кому она нужна?
Я выдавила:
– Вы все врете. Вы только что приехали. Я все комнаты осмотрела, и вас тут не было, – и обратилась к милиционеру постарше – он, как мне казалось, с самого начала относился ко мне чуть серьезнее:
– Спросите ее про ту девушку! Спросите про нее!
Я держала в руках сумочку-конвертик – ее только осмотрели и сразу же вернули мне. Женщина тоже посмотрела на сумочку, потому что я ею размахивала. И пожала плечами:
– Слушайте, я вернулась вчера с лечения и легла пораньше спать. Никаких девушек тут не было.
Я огляделась по сторонам. Осколки битых чашек все еще лежали в углу. Я с торжеством указала на них:
– Вот! Это они разбили, когда дрались на кухне! Юля и Женя! Я все слышала, я была за дверью! Хозяйка посмотрела в ту сторону и нахмурилась:
– Это я случайно разбила, когда уезжала. Уронила поднос. Вообще, в чем дело? Почему вы ее слушаете, эту… Да она же под кайфом, не видно разве?! У нее же глаза красные, а вы послушайте, как она говорит! У нее язык не ворочается!
– Я просто не выспалась! – вырвалось у меня.
– Так иди и выспись в подворотне! – бросила она. – Там тебе и место!
Я повернулась к Павлу – теперь вся надежда была на него:
– За мной действительно гнались! Вы же слышали! Вы же с ними разговаривали!
– Это правда, – подтвердил он. – Двое мужчин. Я их, правда, не видел, разговаривал через дверь. Один, судя по голосу, вроде молодой. А другой как-то интересно разговаривал…
– Шепелявил! – перебила я. – Это Роман, продюсер, а молодой – Женя Зотов!
– Впервые слышу! – отрезала Дина. – Да откуда вы взяли, что они из восьмой квартиры? Могли быть и с улицы! Я сто раз собираюсь пройтись по подъезду, собрать деньги на тамбурную дверь! Подложат однажды бомбу в один из мешков, и мы все взлетим! – Она обратилась к милиционерам:
– Вы бы лучше об этом подумали, чем… Ну ладно. – Ее боевой задор неожиданно испарился. Она пожала плечами:
– Если вы верите этой девице, осмотрите квартиру. Но я тут одна. И предупреждаю – эта особа не в себе. Что тут могло случиться ночью, если я спала и ничего не слышала?
– У меня есть свидетель, что я была тут! – вырвалось у меня. – Мне сюда по телефону звонили!
Дина только вздохнула и жестом пригласила всех следовать за ней. Она показала все комнаты, одну за другой. Судя по тому, что милиционеры особо не утруждались осмотром, ограничивались беглым взглядом с порога, я поняла, что мне совсем не верят. В комнате, где я нашла сумочку, мне стало совсем худо. Тот самый диван теперь был застлан свежим постельным бельем. И даже подушка была примята.
– Вот тут я спала, – указала Дина. – Если бы в кухне дрались, как она рассказывает, разве бы я не услышала? Я снотворных не принимаю, мне нельзя.
– На этом диване я нашла сумочку! – крикнула я. – Это она специально устроила на нем постель, но тут никто не спал! Еще час назад я сама сидела на этом диване и никакого белья тут не было!
Дина взглянула на меня и крутанула пальцем у виска:
– Слушай, займись своим здоровьем, ладно? – и, обращаясь уже ко всем присутствующим, добавила:
– Может, ей психушку вызвать? Или эту… наркологию? Да вы послушайте, что она говорит! Это же полный беспредел! Так она будет утверждать, что у меня тут притон, проходной двор, а вы ей верите?!
Осмотр квартиры был закончен в пять минут. Я наблюдала, как милиционер (постарше) извиняется перед хозяйкой. Тот, что помладше, смотрел теперь только на меня. Мне захотелось сжаться и спрятаться где-нибудь в углу. Мы в полном составе вернулись на черную лестницу.
– Я рассказала правду, – еле слышно выдавила я. – Я не наркоманка и не сумасшедшая. Я все это видела. А они заметили меня и погнались… Хотели меня убить… Почему вы не верите? Эта Дина только что появилась в той квартире, ночью ее не было! И у меня есть свидетель! Ему можно доверять!
– Ну и куда ее? – спросил младший старшего с таким видом, будто меня тут и не было.
– Как – куда? – испугалась я.
– В отделение или?.. – все так же меланхолично продолжал милиционер.
– Я не поеду, я…
Павел неожиданно взял меня под руку.
– Знаете, за девушкой действительно гнались, – сказал он. – Мне-то вы верите? Я трезвый, абсолютно нормальный. Тут прописан. Дину знаю, конечно. Она и есть хозяйка. Но за девушкой гнались. И это я могу где хотите подтвердить. Я с ней поеду.
Нас попросили подняться в квартиру. Мы с Павлом шли впереди, милиционеры следовали за нами. Все перепачкались в строительном мусоре и чертыхались по этому поводу. Мне же любой мусор был нипочем. Меня пугало другое… Я чувствовала рядом локоть Павла и понимала – это единственная моя защита. Не очень надежная, конечно, но он искренне хочет помочь. И я еле слышно сказала ему:
– На самом деле я правду говорю. Только не могу доказать.
– Ты сказала, что есть какой-то свидетель? – так же тихо спросил он, отпирая дверь своей квартиры.
И я подумала, что не знаю этого точно. Захочет ли Елена Викторовна подтвердить, что приезжала сюда со мной и никакой Дины тогда и близко не было? Станет ли она это делать, ведь для нее так важно не иметь дела с милицией? Она прямо заявила, что отказывается звонить и делать заявление…
Нет, кажется, никаких свидетелей у меня нет. Ничего нет. Кроме сумочки Юли и полной уверенности, что с ней случилось нечто ужасное.
Кстати, эта сумочка тоже особого впечатления не произвела. Правда, Юдин паспорт и права милиционеры рассмотрели во всех подробностях. Потом о чем-то посовещались, посмотрели какие-то бумаги.
– Она не в розыске, – сообщил молодой, неуверенно вертя паспорт в руках. – Где вы взяли сумку?
– Там же, в той комнате!
– Ну а где еще?
Я похолодела:
– Что вы имеете в виду?!
– Нашли, подобрали… – монотонно перечислял старший, – или позаимствовали…
– Вы имеете в виду – украла?! – У меня сел голос. – Да что вы! Она моя знакомая, вы можете спросить у кого угодно! Мы с ней вчера утром были на похоронах… Вы… Позвоните ей!
Эта спасительная мысль давно крутилась у меня в голове. В самом деле, чего проще? Позвонить Юле домой и выяснить, там она или нет. А если она живет не одна, а с кем-то – еще лучше! Тогда мы будем знать, ночевала она дома или нет!
Я едва их уговорила. Минут десять милиционеры выясняли номер ее телефона, они куда-то звонили, проверяли его согласно Юлиной прописке. Потом, наконец, набрали.
Трубку никто не взял. Конечно, я бы предпочла, чтобы Юля сама взяла трубку и сказала, что у нее все в порядке.
– Говорила же! – Я торжествовала. – Ее нет. Юля не вернулась домой! Если поблизости поискать ее машину, то обязательно найдете! Серая «Волга», потрепанная такая… Я думаю, она поставила ее где-то ближе к шоссе.
– А кто твой свидетель? – спросил Павел. – Ему можно позвонить?
– Я не знаю телефона, – убито. ответила я. – Второй раз забываю спросить… Это женщина. Ее зовут Елена Викторовна, а фамилия… Незванова, кажется…
– Кажется! – раздраженно передразнил меня молодой милиционер. – Ну вот что, девушка. Сами-то как думаете, что с вами делать? У вас на руках чужие документы, права. Вам все это прикажете оставить?
– А вы заберите сумочку! – предложила я. – Это же вещественное доказательство!
На лицах милиционеров отразилось недовольство. Я поняла: раз не заведено дело, доказательства им не нужны. Но и оставить сумочку мне они почему-то не хотели. Павел незаметно подтолкнул меня локтем:
– Ты будешь писать заявление?
Ну да, конечно! Первым шагом должно быть заявление. Его обязан взять у меня следователь, и только потом можно будет отдать ему сумочку. Я уже собиралась сказать, что обязательно это сделаю, но меня остановили. Старший сказал:
– Давайте поступим так. Сумку отдадите нам… – и, выразительно глянув на молодого, добавил:
– Пока. Мы попробуем дозвониться вашей подружке. Сумку она, значит, потеряла, все равно нужно возвращать. Пусть она приедет к нам за вещами. – А если не приедет?! – воскликнула я.
– Ну, если не приедет, нигде за три дня не объявится и родственники подадут в розыск – тогда другое дело.
Мне не оставалось другого выхода. Старший милиционер быстро написал на. простом листе бумаги, что принял от меня сумку, перечислил ее содержимое и попросил подписать. Я это сделала, и они ушли.
– Поспи еще, – великодушно предложил Павел, после того как в очередной раз я отказалась от всего, что он предлагал. Стакан воды, подогретый кофе, валерьянка… Остановить меня было невозможно – я ревела еще хуже, чем в первый раз.
Павел вздохнул и сел рядом на диван.
– Ну, я тебе верю. Что, легче стало?
Я помотала головой и глухо ответила, не отнимая ладоней от лица:
– Они мне не поверили! Они решили, что я… что я… Не крала я этой сумки! Я нашла ее на диване, а теперь эта… эта…
– Дина, – подсказал он.
– Она постелила на диван белье и врет, что спала! А сама только что приехала! Они предупредили ее, что я вызову милицию! Я уверена! – Я отняла руки и выкрикнула ему в лицо; – А почему они гнались за мной? Почему решили, что я вызову милицию? Почему, если там ничего страшного не было?! Они обнаружили, что я выскочила из квартиры, и поняли, что я все видела! Разве это не доказательство?
Он смотрел на меня с жалостью. Это меня немного отрезвило. Я выпила воды. Истерика ничему не поможет. Да и к чему мне убеждать этого человека? От него ничего не зависит. Он и так уже мне помог. Заявил милиции, что спас меня от преследователей, что, по крайней мере, они не выдумка. И ему, думаю, поверили. Я вытерла слезы:
– Спасибо…
– За что? – грустно спросил он.
– Ну, вы меня защищали… Могли же просто не открыть дверь…
– Не откроешь тут, – вдруг улыбнулся Павел. – Ты ее чуть с петель не сняла!
– Вы успели в последний момент, – призналась я. – Он мне уже в спину дышал.
– Твой жених?
Я кивнула. Павел покачал головой:
– Не понимаю. Он-то почему против тебя? Ты… Не хочу тебя обидеть, но, может, ты немножко преувеличила? Может, они просто хотели поговорить?
– Ага, и разнесли в клочья все мешки, чтобы до меня добраться, – грустно усмехнулась я. – Нет, между нами все кончено. Он все пытался меня убедить, что… Ну, ладно. Это уже неинтересно.
Павел сказал, что ему интересно. И я впервые обратила внимание, что он действительно разглядывает меня с интересом. Вполне определенным интересом – несмотря на мои царапины, покрытые пылью волосы и заплаканные глаза. Я призналась:
– Все это случилось потому, что мой жених мечтал о карьере музыканта… Только я думала, что это так… детские надежды… Он от них. не избавился, вот и все. Откуда же я знала, что он решится все перевернуть? Ушел, бросил меня, связался с этим продюсером, а у того репутация… – Я махнула рукой. – И это уже не мечты, это реальность. И чем дальше, тем хуже. Не знаю, почему все так происходит… Ведь могло же ему чуть больше повезти? Другой продюсер, например. Никаких приключений… Если ему хотелось петь – неужели обязательно совершать убийство?! Во что он превращает свою жизнь? И свою, и мою тоже!
Я не заметила, как увлеклась, и заговорила, ничего не скрывая. Как мне было это нужно! Ведь я никому не могла раскрыть свою душу. Даже Елене Викторовне, хотя та была в курсе всех дел. Разве я могла пожаловаться ей на то, что потеряла Женю? Напротив, я старалась делать вид, что эта потеря меня не волнует. Что я только хочу знать правду о смерти Ивана…
В конце концов до меня дошло, что я откровенничаю с совершенно незнакомым человеком, и я осеклась. Павел меня подбодрил:
– Ну что ж ты? Я ведь слушаю.
– Да нечего больше рассказывать, – заключила я. – Женя сильно изменился. Раньше жил как все люди… Работал в музыкальном магазине, мы с ним ходили на концерты, в кино, собирали пластинки… Мне казалось, что он счастлив.
Павел с иронией хмыкнул, и я быстро поправилась:
– Нет, скорее почти счастлив, потому что мечтал-то он о другом! Он жил какой-то тайной жизнью, про себя, чтобы не впасть в депрессию… Воображал себя знаменитым музыкантом! Это была игра, вы понимаете? Игра!
Он мягко уверил, что понимает.
– Понимаете? – не выдержала я. – Не думаю, что понимаете! Ради игры не убивают! А с тех самых пор, как эта его запасная жизнь стала основной… Начался такой ужас! Ну, это как если бы… вам заколотили парадную дверь и заставили ходить только по черной лестнице, по которой вы прежде только мусор выносили!
Павел всплеснул руками:
– Слушай, хорошее сравнение! Можно я его использую?
– Где? – удивилась я.
– В какой-нибудь статье.
– А вы что… журналист?
Так выяснилось, что мы почти коллеги. Почти – потому что меня никак нельзя было назвать профессионалкой. А он работал сразу в нескольких изданиях. Павел заметил:
– Надо же, свои люди везде, даже на черной лестнице. Тебе что, еще на работу сегодня?
Я обреченно кивнула:
– Письма читать…
– А дома этого нельзя делать?
– Я новенькая, за мной там следят.
Он вздохнул и посмотрел на часы:
– Ладно. Тогда сделаем так. Ты ложись и спи, если сможешь уснуть. А в девять… Поздно? В полдевятого я тебя разбужу, выпьешь кофе и поедешь. Подвезти тебя не смогу, уж ты прости. Машина есть, но она не на ходу. – И, призадумавшись, Павел с сожалением добавил:
– И вряд ли когда-нибудь будет на ходу.
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Я еще немного посидела на краю дивана. Чувствовала себя ужасно – глаза опухли так, что свет лампы был просто невыносим. Я ее наклонила как можно ниже, сняла куртку, бросила ее на стул, разулась и легла на диван. Накрылась краем пледа. Такие старые клетчатые пледы для меня лучшее снотворное. В каждой клетке, кажется, живет свой сон… Стоит накрыться таким пледом, как сразу начинаешь куда-то проваливаться, уплывать…
Я закрыла глаза и неожиданно для себя всхлипнула, Но это было уже в последний раз. Говорят, чистая совесть – лучшее снотворное. Не правда. Побегайте ночь напролет по холодной лестнице, поворочайте тяжелые мешки, поплачьте – и вам не понадобится даже чистая совесть. Уснете и без нее.
Часа полтора-два я проспала на лестнице, минут сорок – перед приездом милиции… И около двух часов – теперь. Одна моя институтская подруга рассказывала, что спит только так, урывками. И при этом великолепно себя чувствует и в период бодрствования успевает переделать кучу дел. На нее такой сон действовал превосходно. На меня – убийственно. Казалось, все силы ушли на то, чтобы открыть глаза. Ни на что другое меня уже не хватило.
Павел убрал руку с моего плеча:
– Ну и сон, завидую. Уже десять. Не смог тебя разбудить в полдевятого, просто жалко стало. Ничего страшного, между праздниками никто на работу вовремя не ходит. Опоздаешь разок.
– Oх… – Я попыталась сесть, но снова обняла подушку. Это было ужасно, но встать я просто не смогла. Голова трещала, в спине поселилась острая боль. Все признаки гриппа. Мне ли не знать!
– Кофе выпьешь? – спросил он. – Кстати, я сбегал в магазин. Есть колбаса, сыр… Да что с тобой? Ты на работу, вообще, собираешься?
Мне было очень стыдно, что я так разлеглась. Но сделать ничего не смогла. Есть не хотелось, при мысли о кофе я почувствовала тошноту. Ничего не хотелось. Только лежать тут долго-долго, накрывшись с головой пледом. А лучше двумя-тремя… Потому что меня бил озноб.
Павел осторожно наклонился, разглядывая мое лицо. Я шепнула:
– Кажется, я простудилась.
Он потрогал мой лоб. Рука была очень приятная, прохладная. Я хотела назвать ему свой адрес, сказать, что деньги на такси у меня есть, нужно только вызвать машину… Но он заговорил первым:
– Дай-ка мне свой рабочий телефон. Я позволю и договорюсь за тебя.
Я слабо отмахнулась:
– Меня уволят…
– Много тебе платят? – поинтересовался Павел. И, услышав, что я этого пока не знаю, пожал плечами. – Ну так что ты заранее расстраиваешься? Уволят, тебе же лучше. Давай телефон.
Я порылась в сумке, стоявшей у дивана, и протянула ему записную книжку. Павел нашел по моим указаниям нужную страницу и присел к телефону. Я смотрела на его спину, пока он набирал номер, и думала, что это очень хорошая спина. Клетчатая, широкая, надежная. Потом подумала о своей наглости. В самом деле, это нужно умудриться, принципиально избегая посторонней помощи, столько мучиться, деликатничать где нужно и не нужно… И в конце концов сесть на шею незнакомому человеку, заставить его даже объясняться с Валерией Львовной!
Но ее, к счастью, на рабочем месте не оказалось. Она сама опаздывала. Павел представился и попросил кого-нибудь из моего начальства.
– Болеет, да, – сказал он, выслушав ответ. – Пока неизвестно, похоже на грипп. Она даже сама говорить не может.
Послушав еще секунду, он совершенно серьезно сказал:
– Это ее отец.
Я уставилась на него:
– Это кто?
– Аня какая-то, трубку дать? – спросил он, прикрыв мембрану ладонью.
Я кивнула, и он поднес мне телефон. Анин голос звучал очень недовольно:
– Неплохо придумано, – сказала она.
– Что? – удивилась я.
– С конкурсом, – Аня понизила голос, – теперь поручат мне или Кате…
– Да я и не думала, я правда болею… – попыталась я оправдаться, но Аня перебила:
– Ну, в таком случае нужно было взять письма на дом. Всю коробку. Ты же понимаешь, что никто их тебе не привезет. Лежала бы и разбирала. Знаешь, так не делают! Я этим заниматься не буду!
Она отчитывала меня еще минуту, потом сбавила тон и без особого сочувствия спросила, правда ли я больна. Дескать, голос у меня странный.
– У меня температура, – ответила я. – До свидания… Я перезвоню.
Павел взял у меня трубку и поставил телефон на столик рядом с диваном.
– Хочешь еще кому-нибудь позвонить? – спросил он. – Настоящему папе, например? Я вздохнула:
– А что я скажу? Что заболела? Они захотят приехать… А куда? Сюда?
– А они привыкли, что ты всегда дома? Кстати, где ты живешь?
Я назвала адрес и плотнее закуталась в плед. Павел понял и достал из шкафа стеганое одеяло:
– Вот. Это будет эффективнее. Что же мне с тобой делать, Золушка? Аспирину тебе дать или водки выпьешь?
Я попросила, если можно, вызвать такси. Он пообещал это сделать, как только пожелает мне смерти. Я не стала настаивать и скоро задремала. Полностью я не отключалась и краем глаза все видела, краем уха слышала. Павел иногда появлялся в комнате, брал какие-то книги, бумаги, шелестел газетой, бесконечно ее просматривая… Потом уходил, и я слышала, как на кухне коротко и резко свистит вскипевший чайник. Пару раз он спросил, хочу ли я чаю. Я не отвечала. Было так чудесно лежать, не двигаясь, не откликаясь, ни к чему больше не стремясь. Я даже перестала думать о том, что случилось ночью. Все постепенно затягивалось каким-то чудесным, тонким, звенящим туманом. Внезапно мое лицо вспыхнуло, огонь пробежал по позвоночнику, опустился к ногам… Мне захотелось раздеться, стало очень жарко и неудобно, но я была не в силах пошевелиться. И наконец с головой провалилась в алый, мерцающий сон.
Помню, кто-то брал меня за руку и тут же отпускал. Потом стало легче дышать – мне под голову подложили подушку. Я попыталась нашарить одеяло, не открывая глаз. Одеяла не было. Меня посадили, и я чувствовала, что лица касается грубая шерсть. Мой свитер стягивали через голову, а я не могла даже помочь – руки падали, будто тряпичные. С меня стянули джинсы. Холода я не ощущала – тело горело, было очень приятно избавиться от тяжелой и такой неудобной, будто чужой, одежды. Потом моих губ коснулся холодный край чашки. Я сделала глоток. Что-то кислое, как хорошо…
– И вот эту таблетку, – донесся голос. – Попробуй проглотить.
Мне в рот буквально впихнули безвкусную капсулу. Я запила ее, все так же не открывая глаз. Мне было и очень плохо и очень хорошо. Все вместе. И уже совсем не стыдно. На какой-то миг мне показалось, что рядом Женя. Страха я не чувствовала, было только какое-то удивительное спокойствие. Так, значит, я заболела. Значит, я не могу сама раздеться, у меня высокая температура, ужасно болит спина, но больше ничего, ничего. И сейчас я опять буду спать. Сколько захочется.
Потом мне показалось", что я опять сижу на лестнице. Было ужасно неудобно, ноги упираются в мешки, мне холодно, на мне ничего нет, кроме нижнего белья. Вся моя одежда пропала. Сумка тоже. Я бы встала и ушла, но куда я пойду в таком виде, в таком состоянии… Нужно бы сделать усилие…
Я его сделала и вдруг открыла глаза. Окружающая реальность меня удивила. В первый миг я не узнала ни комнаты, ни человека, которого увидела рядом с собой.
– Слушай, ты меня пугаешь, – тревожно сказал Павел. Он сидел рядом с постелью и вертел в руках градусник. Когда он успел его мне поставить? Я и не заметила.
– Сколько? – выдавила я.
– Много, – признался он. – Хорошо бы вызвать врача… У тебя нет при себе страхового полиса?
Я задумалась, потом вспомнила, что полис остался дома. Отправляясь в ночную экспедицию, я не думала, что он мне понадобится.
– Так сколько у меня? – спросила я, натягивая одеяло до подбородка.
– Тридцать девять с копейками, – нехотя ответил он. – Температура поднимается. Час назад было тридцать восемь и пять.
Я огляделась. Горел ночник, за окнами было темно. Часы найти взглядом не удалось. Я не помнила, где они.
– А который час? – спросила я.
– Половина седьмого.
– Вечера?
– Разумеется. Все того же дня. – Павел резко тряхнул градусник и уложил его в пластиковый футляр. – Хочешь пить? Есть?
Я попросила его дать мне какой-нибудь халат и вернуться. Павел выдал мне не только свой халат необъятной длины и ширины, но и чью-то полосатую розовую пижаму, причем вполне приемлемого размера. Она даже оказалась мне узковата в груди. Я переоделась, с трудом встала, как в тумане, добрела до туалета. Меня пошатывало, но было даже приятно расхаживать вот так, с высокой температурой. Я с детства любила это ощущение. Похоже на опьянение – все кажется таким странным, забавным.
Потом я умылась прохладной водой. Кожа на лице немного остыла, но через секунду опять запылала жаром. Я посмотрела в зеркало. У меня; были совершенно пьяные глаза. Волосы спутались.
Наверное, их будет невозможно расчесать. Я неожиданно решила, что, как только поправлюсь, отрежу их. Всем назло.
Павел ждал меня в коридоре. Он признался, что боится за меня, как бы я не потеряла сознания. Взял меня под руку и довел до постели. Когда я легла, у меня появилось ощущение, что я сбросила с плеч тяжелый груз. Мне стало легко и хорошо. Он стоял надо мной с тревожным, отеческим видом. Я улыбнулась:
– От меня не так просто избавиться, да? Я у вас уже целый день валяюсь…
– Можешь валяться, сколько хочешь, – сказал он. – Мне только веселее.
– Вы живете один? – Я задала вопрос, который давно меня волновал.
– На данный момент – да. – Он достал было сигареты, но, посмотрев на меня, спрятал их. – Ничего трагического, не думай. Жена в командировке.
– Она тоже журналистка?
– Да, мы коллеги. – Он произнес это с легким оттенком пренебрежения. Я не стала спрашивать почему. Да и какое у меня было право?
Новость и обрадовала меня, и немного встревожила. Какое впечатление я произведу на эту женщину, когда она вернется домой? Некая рыжая девица с расцарапанным наглым лицом завладела ее диваном и, может быть, даже ее супругом… И явно – ее пижамой!
– Ты не беспокойся. – Он будто услышал мои мысли. – Она раньше второй половины месяца не приедет. Надеюсь, ты уже поправишься.
Я сказала, что не собираюсь болеть так долго. И уж во всяком случае, переберусь к себе домой. Павел неожиданно пересел ко мне на диван. Я подумала, что сейчас последует самое неприятное. Точнее, самое банальное… Что в общем-то одно и то же.
Но ничего такого не последовало. Он даже до моего одеяла не дотронулся.
– Знаешь, пока ты спала, я сходил в магазин и заодно прошелся по окрестностям, – сообщил Павел. – Искал побитую серую «Волгу». Это все равно что искать черную кошку в темной комнате. Тут, у кольца, машин видимо-невидимо, натыканы вдоль всех тротуаров. Номера не помнишь?
Номера я, разумеется, не помнила. Павел развел руками:
– Будем надеяться на милицию. Кстати, позвонила бы ты сама этой твоей Юле. Номер-то знаешь?
– Сейчас узнаю. – Я попросила дать мою записную книжку, набрала номер Ксении. Ее дома не оказалось, она гуляла с ребенком. Трубку взяла молодая девушка, наверное ее сестра. Я представилась и попросила телефон Юли. Мне его дали, не задавая лишних вопросов. Повезло – я была не в состоянии лгать и придумывать безобидные причины.
По этому номеру никто не отвечал. Павел взял у меня листок, просмотрел цифры.
– Это какой-то другой номер, – сказал он. – Милиционер набрал сперва 325, а этот начинается на 754… Может, она жила на съемной квартире?
Я согласилась, что это вполне может быть. И призналась:
– Думаю, все это бесполезно. Она не ответит ни по какому телефону. Ужасно, что они ждут, когда пройдет три дня! Ну а вдруг за три дня никто ее не хватится? Я поняла, что она самостоятельная девушка, сама на себя зарабатывала, жила отдельно от родственников… И парня постоянного не имела. Кто же подаст в розыск? Кто, кроме меня?
. – Ну да, – кивнул Павел. – А тебя милиция уже знает. Нет, ты сейчас не боец. Нужно найти какого-то близкого ей человека. И вообще, твоя Юля может быть цела-невредима…
Он говорил как-то рассеянно. Я чувствовала, что его мысли заняты чем-то иным, и спросила, в чем дело. Павел некоторое время молчал. Потом протянул руку и осторожно коснулся моего плеча под одеялом. Я слегка отодвинулась. Он понял и убрал руку.
– Извините, – тихо сказала я.
– Ты меня извини, – с достоинством ответил он. – Это не то, что ты думаешь. Или считаешь, что у меня нет другой возможности найти девушку?
Я не стала развивать эту щекотливую тему. Кто его знает? Может, и нет. Насчет своей внешности я не очень обольщалась, но слишком уж провоцирующая создалась ситуация… Однако страшно мне не было. Скорее грустно. Грустно, потому что теперь точно нужно будет вызвать такси и уехать домой. Так и надо поступить. Нельзя злоупотреблять гостеприимством и ничем не отблагодарить. А что я могу сделать? Заплатить за постой? Так он денег не возьмет…
– Понимаешь, что меня беспокоит, – вдруг сказал Павел, не глядя на меня. Я видела его четкий профиль, обведенный мягкой светлой чертой, – ночник располагался у него за спиной. – Когда я возвращался домой, то увидел во дворе Дину.
Я вздрогнула. Он покосился в мою сторону:
– Не бойся. Я сказал, что тебя забрали в милицию. Она не знает, что ты здесь.
– Она поверила?!
– Не знаю. Я сделал вид, что мне все равно. – Павел покачал головой. – Сказал, что ты ворвалась ко мне, заставила вызвать милицию… Извинился за вторжение. Она меня извинила. С милой такой улыбкой. Она, честно говоря, всегда была ничего… Разговорчивая, общительная. Дело-то в другом…
И он объяснил мне свои опасения. Если я говорю правду и Дину вызвали мои преследователи, то им уже стало ясно – я вовсе не покинула эту квартиру через парадное, а задержалась тут, у Павла. Причем надолго. Почти на час, пока не спустилась с нарядом милиции вниз, в восьмую квартиру.
– Я им тогда соврал, а они поверили, – сказал Павел. – Так почему они должны верить мне теперь, когда я говорю, что ты уехала? Ну, в милицию они могут не сунуться. А как найти тебя в другом месте, они знают?
Они знали, конечно. Я сказала это Павлу.
– Проверят квартиру, которую ты снимаешь, потом твоих родителей, знакомых, – вздохнул он. – На работу позвонят, если найдут телефон. А найти его несложно, ты же говоришь, Женя в курсе всех твоих дел.
Я с этим согласилась. Я уже понимала, к чему он клонит. Сейчас он попросит меня встать, одеться и уматывать. Ему не нужны лишние проблемы. И визитеры, которые способны вынести из квартиры труп, завернутый в голубое покрывало…
Но я ошиблась.
– В общем, они подозревают, что ты у меня, – продолжал Павел. – Я бы на их месте подозревал. Так что прошу тебя: если будет звонить телефон – трубку не бери. В дверь постучат – прикинься, что никого нет дома. И даже в глазок не смотри. Поняла? Нет тебя.
У меня пересохло в горле. Я схватила стакан и выпила все, что там еще оставалось. Теперь я узнала вкус напитка, которым меня поил хозяин. Смородиновое варенье, разведенное водой.
– А дальше что? – хрипло спросила я: голос начинал садиться. – Мне нужно скорее от вас уехать.
Он взял пустой стакан, убрал подальше и мягким движением заставил меня лечь. Я послушалась. Павел склонился надо мной:
– Пока у вас температура тридцать девять с копейками, мадам, вам лучше полежать здесь. Тем более у вас имеется охрана в моем лице. А то… Куда ты поедешь? Где они тебя не найдут?
Павел сменил тон с театрального на сочувственный. Я молча с ним согласилась. Спрятаться мне было негде. Женя знал обо мне все. Всех моих родственников, подруг. А больше мне не к кому было обратиться. Была еще одна женщина, которая могла мне помочь… Но, думаю, Елена Викторовна не стала бы этого делать.
А может… От этой мысли у меня опять пересохло в горле, но стакан был уже пуст. А может, в эту минуту ей и самой была нужна помощь!
