На следующее утро Антон сбегал на Московский вокзал и вернулся оттуда с красными корочками. Из разговора с соседками мальчик понял, что старик очень уважает солидные документы, имея таковой, проникнуть в квартиру коллекционера намного проще. По дороге Антон заскочил в котельную, где у него под матрасом была припрятана завернутая в тряпочку монета.

Денежка выглядела довольно неказисто. Даже форму имела не круглую, а какого то приплюснутого кособокого овала. Я покрутила ее в пальцах так и эдак.

— Чего то она… какая то страшненькая. Может, ты недоделанную взял заготовку?

— Ну да! — Обиделся мальчик. — Я получше выбрал. Хотя остальные тоже такие кривые были. Ты пойми, времени то сколько прошло! Тогда не на станках копейки вытачивали. Олег в энциклопедии смотрел, специально бегал в библиотеку. Там написано, что денег того времени всего несколько штук на земле осталось. Их археологи находят. И картинка тоже была. Приблизительно так, Олег говорит, и выглядят монеты тех времен.

— Ну ладно. Так дак так. Я в этом деле ни черта не смыслю.

Я нашла на антресолях портфель, вложила в него несколько папок, запаслась ручками и карандашами. Надела строгий официальный костюм с пиджаком. В принципе я была вполне готова к тому, чтобы прилично сыграть роль молодой, подающей надежды писательницы. Подумав, я положила в портфель еще фотоаппарат и пошла воровать миллион долларов. Антон с Кузей увязались следом, чтобы, как выразился мальчик, прикрыть мой отход, если что.

Когда я нажала на кнопку звонка у двери пенсионера, руки мои предательски дрожали. Если бы я постоянно не заставляла себя думать о мучениях, испытываемых Валерой в плену, то, ей богу, побежала бы оттуда со всех ног. Вскоре за дверью послышались шаркающие шажки, и дребезжащий голос спросил.

— Кто там?

— Якубов Иван Елистратович здесь проживает?

— А кто его спрашивает? Из собеса? Так я ни в чем не нуждаюсь…

— Мне Ваш адрес в Совете ветеранов дали. Говорят, Вы лично встречались с маршалом Жуковым?

— Несколько раз. Перед прорывом блокады.

— Не могли бы Вы поподробнее рассказать об этом? Еще я хотела пару фотографий сделать.

Послышался скрип отпираемых замков. Я облегченно вздохнула. В дверном проеме появился маленький щуплый старичок. Я протянула ему заранее приготовленный документ, над которым все утро трудилась вместе с Антоном. Старик придирчиво рассмотрел фотографию подслеповатыми глазами и гостеприимным жестом пригласил меня внутрь.

— Вы из какого журнала, милочка? — подозрительно спросил он.

— Я книгу пишу. Воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны. Разные встречи интересные, случаи.

— Только дадите мне сначала почитать. А то взяли последнее время моду все с ног на голову переворачивать, ничего святого не осталось, ни Ленина, ни Сталина…

— Вот поэтому то я и решила собрать свидетельства живых участников того времени. Кто не из газет знает, как все было на самом деле. С каждым годом Вас все меньше и меньше становится, придет время, и некому будет рассказать потомкам правду.

— Это хорошо. — Заметно подобрел Иван Елистратович. — Только прочитать дашь все равно. Без своей подписи печатать не позволю. Ты говорила, фотографировать будешь?

— Хотелось бы пару кадров…

— Тогда погоди, я переоденусь.

Когда он вернулся в форме, всю грудь которой покрывали сплошные ряды орденов и медалей, мне стало ужасно тошно. Я поняла, что зря пришла сюда, в эту квартиру. Я не смогу себя заставить украсть у этого человека. Не смогу и все. Мне даже вранье давалось все труднее. Но просто уйти я конечно не могла. Щелкнув пару раз фотоаппаратом, я достала блокнот и ручку.

— Иван Елистратович, Вы расскажите все, что сами считаете нужным, о себе, о войне… А потом мы решим, что нужно записать.

Старик тяжело опустился в кресло.

— Извини, милая, с утра сегодня плоховато себя чувствую…

— Так может в другой раз? — С радостью ухватилась я за возможность уйти.

— Другого раза может уже и не быть, — усмехнулся ветеран. — Мне уж скоро сто лет стукнет. Так что уж сегодня слушай… Родился я в 1908 году в Москве. Отец и дед были офицерами. Когда мне стукнуло семь лет, началась революция. Я мало что помню из тех времен. Но перемены коснулись меня самым непосредственным образом. Деда расстреляли за сопротивление новым порядкам, отец сгинул где то на фронте. Нас с мамой выселили из Москвы… Я никогда раньше не рассказывал об этом… При советской власти не принято было гордиться дворянским происхождением. С моей родословной мне в лучшем случае светило попасть рабочим на фабрику или завод. Об образовании можно было и не помышлять. О карьере военного, мечте моего детства, тоже пришлось забыть…

— Как же Вам удалось попасть в армию? Да еще и в комсостав? — Искренне заинтересовалась я.

— Мне жить осталось всего то ничего… — Подумав ответил собеседник. — Так что я открою Вам тайну, которую хранил практически всю свою жизнь… Я уже говорил, что нас выгнали из Москвы и приказали поселиться в деревне. Мама не выжила бы там самостоятельно. Ей удалось утаить от национализации какое то количество золота и драгоценностей. Может, поэтому, может, благодаря выработанному годами службы на господ почитанию и уважению, но с нами столицу покинули наши слуги. Семейная пара. Повариха и конюх. Благодаря их помощи и поддержке мы не плохо устроились в деревне. Мама купила корову, кур. Я тоже привык к простой жизни. Мать много занималась со мной, заставляла учить языки. Я, признаться, старался под любым предлогом смотаться на речку или на футбольное поле. У нашей прислуги был сын, Ванька, на год меня помладше, мы очень сдружились, вместе бегали, играли, в школу ходили в один класс. Так прошло пять лет. Постепенно мы все сравнялись, стали как бы одной семьей. Даже мама уже не смотрела на Дашу и ее мужа, как на слуг, что уж говорить обо мне. В двадцать четвертом на нас свалился тиф. Страшное время в каждом доме был покойник, а то и несколько. Не обошла беда и наш двор. Тиф унес маму, Дашу и Ваньку. Остались мы вдвоем. В это же время усилилась борьба с врагами народа. Может это было связано со смертью Ленина, но к нам зачастил уполномоченный из района… Тогда и решили мы с дядей Елистратом податься в город, тогда же он отдал мне документы Ваньки. С того момента я стал Якубовым Иваном Елистратовичем. Сыном поварихи и конюха. С такими родителями при Советской власти мне были открыты все пути. К началу войны я уже был комполка. Елистрат поселился в Ленинграде и работал на тракторном заводе. Я часто навещал его, перед войной у него стало пошаливать сердце, я привозил ему лекарства… В тридцать четвертом женился. Машенька так и не узнала, что вышла замуж не за Ивана Якубова, а за Николая Васильевича Бутурлина. Потомственного дворянина… Я все хотел рассказать ей, но как-то не решался. Времена были смутные, репрессии… Моя семья, жена и две дочки, жили с Елистратом. Я служил неподалеку, в Крондштате. А потом началась война. Блокада. Маша с девочками не успели выехать из города. Когда я смог прорваться в Ленинград, они уже погибли, Елистрата было не узнать. Он даже не смог толком объяснить, как все было, где похоронены мои девочки… Единственное, что он рассказал мне перед смертью, это то, что моя мама оставила ему на хранение талисман нашей семьи — старинную монету. Она передавалась в семье моего отца из поколения в поколение. Говорили, что она приносит удачу именно в военном деле, охраняет от штыка и пули. Я опустил ее в кисет, чтобы наверняка не потерять, и забыл о ней. Между прочим, я прошел всю войну и не имею ни одного серьезного ранения. Сейчас я думаю, а не благодарить ли мне за это тот самый отцовский талисман…

— А эта монета до сих пор с Вами? — Осторожно спросила я.

— Конечно. Сейчас я Вам покажу. — Старик резво поднялся, выдвинул ящик секретера и достал квадратную коробочку. В ней оказалась точно такая же монета, как та, что лежала у меня в кармане. Но рассмотреть ее я не успела. Иван Елистратович вдруг повалился в кресло, лицо его посерело…

— Что с Вами? Сердце? Где у Вас лекарства? — Старик, кажется, потерял сознание. Я побежала в прихожую и вызвала Скорую помощь. Вернувшись в комнату, я сразу же наткнулась взглядом на коробочку с монетой. Я даже взяла ее в руки… Я уговаривала себя всеми способами, даже руку протянула…. но так и не смогла ограбить старого беспомощного старика. Для него это совсем не игрушка, как выразился Антон… Дождавшись врачей, я вышла на улицу с тяжелейшим камнем на сердце… Антон страшно расстроился, узнав, чем окончился мой визит.

— Ты что глупая? Такой шанс упустила. Деньги сами упали тебе в руки, а ты… Эх ты! Теперь уж не вернешься. Деда наверняка в больницу увезли. Ты хоть понимаешь, что ты наделала? — Убивался мальчик. — Все наше расследование коту под хвост.

— Хватит причитать! — Прикрикнула я на него. — Грабить старика, находящегося без сознания, низко! Как ты не понимаешь!?

— Посмотрим, как ты запоешь, когда эта неделя подойдет к концу. — Надулся Антон. — Я изо всех сил пытаюсь помочь. А на меня еще и орут.

— Не обижайся. Я не смогла. Ну не смогла и все.

— Крикнула бы меня… — Проворчал парнишка.

Остаток дня мы провели дома. Разговаривать не хотелось. Я уже раскаивалась, что не забрала монету. Старик бы и не заметил… Но переигрывать уже поздно. Я несколько раз пыталась дозвониться Кольцову, но его телефон по прежнему был недоступен.

Несколько раз за вечер Антон прибегал ко мне с новыми идеями по поводу освобождения моего мужа, но все они при ближайшем рассмотрении рассыпались, как карточный домик… Хоть Оська переживал молча, его укоризненный взгляд преследовал меня повсюду. Я даже легла пораньше спать, чтобы скрыться от этого мученья…

Два следующих дня прошли в полной апатии. Я бездумно валялась на диване, щелкала пультом телевизора… Всеми домашними делами, собакой, готовкой занимался Антон… Я практически каждый час пыталась дозвониться Кольцову, но его телефон был по-прежнему недоступен… Возвращаясь с плановых прогулок с Кузей, Оська докладывал, что парень в синей бейсболке практически не скрываясь сидит на лавочке у нашего подъезда. Пару раз его место занимал другой… Я лежала и думала, что надо ведь делать что то… Пыталась приказать себе: «Немедленно вставай и беги разыскивать деньги!» Но куда? Куда бежать? Где искать?

Дважды за эти дни звонил Игорь Владимирович. Довольно вяло сообщал, что предпринимаемые ими действия по поиску пропавшего Добровольского Валерия Григорьевича ПОКА никаких результатов не принесли… Интересовался, как у меня дела и с облегчением клал трубку. Честно сказать, милицию в этом деле я уже в расчет совершенно не принимала. Единственно полезное, что они могли бы сделать для Валеры — выделить деньги для выкупа. Но об этом речь даже не заходила.

Вечером в четверг к нам прилетела Марго.

— В конце то концов, есть у вас совесть или нет? — Заверещала она с порога. — Я извелась прямо вся в неизвестности… Ну как все прошло? Ну рассказывай же! — Теребила она меня, усаживаясь на край дивана. — Твоего телефона я не знаю, Серега не доступен….

— Все плохо, Марго. — Впервые за эти дни я заплакала. Искренне и неудержимо. В дверях немедленно появились напуганные Антон с Кузей.

— А это еще что за гоп-компания? — Удивилась Рита. — У тебя вроде детей не было? Или были?

— Да не было, не было. — Согласилась я, вытирая слезы. — А теперь вот есть. Мужа нет. Денег нет. А ребенок есть. И собачища громадная. — Видя, что мои глаза опять подозрительно быстро промокают, Марго развернула меня к себе и приказала:

— А ну ка рассказывай все по порядку!

Я торопливо, перескакивая с одного на другое пересказала ей события последних дней. Когда речь дошла до моего похода на грабеж, девушка присвистнула.

— Да подруга! Похоже ты и впрямь до ручки дошла, раз в такую затею нелепую ввязалась…

— Ничего и не нелепую. — Вмешался Антон, до этого внимательно прислушивающийся к моему рассказу из дверей кухни. — Если бы Светка не разнюнилась, мы бы сейчас при таких бабках были, что тебе и не снились… Надо было самому идти…

— Тебя бы старик и на порог не пустил, — горько отозвалась я.

— В том то и дело! А с вами как свяжешься, с бабами, так вы самое верное дело умудряетесь запороть…

— Я сразу тебя предупреждала, что не смогу…

— Вы чего всей семьей что ли тронулись?! — Перебила наши препирания Марго. — Речь идет о двухстах тысячах долларов, а они с какой то копейкой носятся, как куры с яйцами…

— Судя по всему, эта денежка стоит не меньше миллиона. — Спокойно ответила я.

— Ой, ну не смеши меня, пожалуйста! Я тебя умоляю! Она что из бриллианта что ли выточена величиной с куриное яйцо?

— Медная она. Но очень старая. Времен Александра Македонского предположительно…

— Ребят, я просто не засну сегодня, ей богу, если это чудо не увижу!

— Но у нас только копия…

— Мне по барабану, покажи все равно.

Я пошвырялась в кармане и достала монетку. Растерянно покрутив ее в пальцах, Марго сказала.

— Знаешь что, не переживай, что спустила все на тормозах… Даже если эта гнутая железяка действительно стоит таких бешеных бабок, в чем я лично сомневаюсь капитально, то найти дурака, который эти денежки тебе отслюнит практически невозможно. Это я тебе точно говорю. Уж сколько я видела бизнесменов в своей жизни! И щедрых и не очень, но такие дураки даже мне не попадалось.

— Ты думаешь?

— Верняк! — Заверила меня подруга. — Я вот еще чего не поняла, насчет парней на стройке…

— Так а чего тут не понять то? Вон на лавочке у подъезда сидит, голубок. — Марго выглянула в окно. — А главное и не таится особо…

— Хочешь, его охранники Вадика отсюда заберут и выбросят в сточную канаву за городом?

— Какого Вадика? — Удивилась я.

— Ну того самого… — От смущения щеки Маргариты покрылись румянцем.

— Оценщика что ли?

— Ну да. Мы с ним так подружились в последнее время… Он мне квартиру снял…

— Ясно теперь, почему ты так быстро от меня съехала. — Улыбнулась я. — Не пойму только, когда договориться успели? Все время ведь на глазах были.

— Дурное дело не хитрое. — Засмеялась Марго. — Ну ладно, я поехала, а то меня Вадик внизу ждет в машине…

— А чего же ты его там оставила? Поднимались бы вместе. Он мне уж как родной…

— Нечего баловать! — Отмахнулась девушка. — Да и не поговоришь при нем путью… Ну, все, я побежала. Попробую своего малыша потрясти, может, отстегнет сколько-нибудь денежек…

— Да ты что! Не стоит…

— Валерка мне, между прочим, тоже не чужой.

— Тебе может быть, а Вадику точно не сват и не брат.

После ухода Маргариты настроение немного поднялось. Я с удовольствием попробовала борщ, который Антоха с Кузей кашеварили с самого утра. Суп вышел на удивление вкусным. И мальчик, и собака видимо уже оценили его по достоинству, о чем наглядно свидетельствовали надутые животы и сытые довольные глаза обоих.

Раннее утро пятницы началось с оглушительной и навязчивой трели телефонного звонка. Я резко открыла глаза, но еще долго не могла сообразить, в чем дело. В голове все еще переплетались сон и явь. Только что во сне я бежала по дороге, преследуемая огромным черным автомобилем. Бежала изо всех сил, но в сторону свернуть не сообразила. Он сигналил во всю мочь, но тоже почему то скорости не сбрасывал. Открыв глаза, я обнаружила себя на диване и еще секунд тридцать соображала, где я, почему лежу? Если меня все-таки сбила та машина, то почему нигде не болит? Или я на том свете!?… А телефон все не умолкал. Наконец, собрав в кучку расшалившиеся мысли, я подняла трубку.

— Ну, ты мать и спишь! Пол часа уж, наверное, наяриваю. — Голос Марго звучал бодро и оптимистично. — У меня новости.

— Вадик согласился дать денег? — Я зевнула, так как поверить в такое просто не могла.

— Нет пока, — поскучнела Рита. — Но я ему рассказала эту вашу фантастику научную… Ну, насчет Александра Македонского. Он созвонился кое с кем… Если это действительно такой редкий экземпляр, то даже за копию могут дать приличные бабки!

— Кто?! Куда бежать? — Неужели и Марго заразилась этим идиотизмом?

— Не надо никуда бежать. Через пятнадцать минут выходи к подъезду. Мы будем ждать тебя на Вадиковом джипе. Да деньгу не забудь, засоня!

Я оделась очень быстро. Поправив съехавшее со спящего Антона одеяло, я вспомнила, что так и не купила раскладушку. Из-за моей безалаберности малыш уже какую ночь ютится на узеньком кухонном диване. Я твердо решила по возвращении первым делом заняться приобретением спального места для Антона.

В машине мы коротко обсудили, что делать с наблюдателем ( или с наблюдателями, по крайней мере второго нам обнаружить не удалось, он или отстал от меня, или просто более профессионально работает). Марго предлагала намять ему бока, но охранник здраво рассудил, что он на своих двоих вряд ли сможет проследить за передвижениями нашего авто. И даже, если где-то за углом у него припрятана машина, то пока он до нее доберется, пока заведет… Короче, мы наплевали на парня в бейсболке и рванули с места.

Вадим привез нас к зданию исторического музея, провел какими то извилистыми коридорами и представил пожилому дядечке в очках, сильно напоминающему Паганеля. Судя по всему, товарищ ждал посетителей с нетерпением. Он встретил нас в дверях своего кабинета, больше напоминающего лабораторию. Монету из моих рук он не взял, а просто выхватил и сразу же засеменил с ней к столу. Не обращая внимания на нас, он начал рассматривать ее со всех сторон с лупой и без, потом поместил под микроскоп. Долго смотрел в него, приплясывая от возбуждения. Затем он бросился к стеллажу с книгами, вытащил огромный фолиант и погрузился в чтение. Минут через пять Вадим деликатным покашливанием попытался напомнить о себе. Паганель не реагировал.

— Прошу прощения, профессор. Может, скажете нам что-нибудь о принесенном экземпляре. — Он отмахнулся от нас, как от надоедливой мухи. Нам оставалось только терпеливо ждать. Я лично посвятила это время размышлениям о том, почему, чем талантливее ученый, к примеру, или художник, тем страннее он выглядит со стороны. Или времени нет у настоящих талантов на стрижку, одежду, изучение приличных манер?

Наконец, оторвавшись от своей суеты, профессор торжественно изрек:

— Милый Вадик, не знаю, почему ты так уверен, что это копия? Это самый что ни на есть настоящий оригинал. Судя по всему, это тетрадрахма, выпущенная Александром Македонским в честь его женитьбы на дочери персидского царя Дария третьего. Видите, на монете выгравирован профиль прекрасной девушки?

Честно сказать профиль мне прекрасным не показался, да и рассмотреть что либо конкретное можно было с трудом. Но, вероятно, профессор знал, о чем говорит, и мы молча кивнули. Не знаю, как у других, а у меня просто во рту пересохло от такого неожиданного поворота событий, членораздельно выразить свое мнение я просто была не в состоянии. Ученый между тем жизнерадостно продолжал импровизированную лекцию.

— После этой свадьбы началось слияние рас и культур от Средиземного моря до реки Инд. Населявшие эти территории Ахеминиды до этого жили разрозненными сатрапиями и создали сказочные запасы РАЗЛИЧНЫХ золотых монет, что в принципе не слишком удобно, так как основой экономики Древней Персии была торговля, все многочисленные столицы древних иранских царств располагались вдоль важнейшего торгового пути между Средиземноморьем и Дальним Востоком или на его ответвлении в сторону Персидского залива. Для торговли требовалась единая монета. Александр Македонский и решил ознаменовать свой союз с влиятельным правителем Персии введением единой серебряной монеты для всей строящейся империи, взамен огромного количества разнообразных золотых. Эти монеты были найдены археологами при раскопках в Сузах и Персеполе. Видимо в связи с именем великого полководца Александра Македонского, эти денежки считались приносящими удачу в военном деле. Основная часть монет, найденных при раскопках, попала, конечно, в различные музеи мира, но и не малую часть раскупили, находящиеся в то время в Иране, офицеры из Русской военной миссии в Багдаде. Этим путем раритеты попали в Россию. Большая часть затерялась на наших бескрайних просторах, и то там, то здесь всплывают до сих пор. Ваша монета представляет особенный интерес, так как выполнена из меди. Медные монеты чеканились в основном Сасанидами и сохранились буквально в нескольких экземплярах. Я должен провести еще ряд химических и спектральных анализов Вашего сокровища, если Вы подождете минут сорок, то я смогу дать достоверное и официальное заключение о возрасте, составе и конечно приблизительной стоимости этой монеты.

Не дожидаясь нашего согласия, профессор упорхнул в соседнюю комнату. Мы расселись, кто где смог и приготовились к долгому ожиданию. Сорок профессорских минут растянулись на два с половиной часа, по прошествии которых он вышел и торжественно изрек:

— Ну что же, как я и думал, возраст эта денежка отсчитывает где то с четвертого века до нашей эры. Предварительная стоимость около четырех миллионов долларов. Если повезет, можно продать и дороже…

— Сколько миллионов? — Воскликнули мы в один голос.

— Похожий экземпляр только другого достоинства оценивается в четыре с половиной миллиона. Вы действительно планируете продать эту монету?

— А что есть покупатель? — Взял инициативу в свои руки, немного пришедший в себя Вадим.

— Вам очень повезло. Как раз сейчас у нас гостит Джереми Томпсон. Известный нумизмат из Австралии. Он приходил ко мне два дня назад и просил подобрать ему кое что в наших запасниках на продажу. Я могу созвониться с ним…

— Действуйте, профессор. — Скомандовал Вадим. — Торгуйтесь, как следует. Я могу обещать вам пять процентов от сделки за посредничество. — Он вопросительно глянул на меня, я растерянно кивнула. — Сам возьму столько же.

Я была согласна на все. С ума можно сойти, какие коленца выписывает порой судьба! Это же надо слепить воедино такое дикое количество случайностей!

— Так ты все таки сперла настоящую деньгу? — Ткнула меня в бок Марго. Я молча пожала плечами. Я кое что начала понимать в этой истории, но поверить в нее постороннему будет, откровенно говоря, трудновато.

Если я правильно понимаю, то гражданин Вилков Петр Самуилович решил обмануть, обратившегося к нему за консультацией Ивана Елистратовича. Он сделал несколько дубликатов монеты и одну из них всучил старику. Если бы мальчишки совершенно случайно не подслушали их разговор, все могло бы получиться. Но самое невероятное не это. Антон сказал, что на столе валялся десяток одинаковых монет. И из этого десятка он безошибочно цапнул оригинал! Вот уж наверное локти кусал гражданин Вилков! И главное, в милицию не обратишься! Ну, дальше то никаких случайностей нет. Я бы не пошла против совести в любом случае и обманывать старика не стала. Что ни говори, а история становится все фантастичнее.

Мы с притихшей Марго тихонечко сидели, поджав ноги под стулом, и терпеливо ждали, чем закончатся торги. Понять что либо из эмоциональной беседы наших мужчин с третьим, невидимым собеседником на том конце провода, не представлялось для нас возможным, так как торговались они исключительно на английском языке. Я заметила, что Марго со все возрастающим интересом поглядывает на Вадима, да и я, честно сказать, за последнее время начала замечать у него кучу достоинств. Его мультяшная внешность уже вовсе не отталкивала, а производила скорее благоприятное, добродушное впечатление.

— Представляешь, Свет, — придвинувшись ко мне поближе шепотом призналась подруга, — Вадик сделал мне предложение…

— В каком смысле? — Опешила я.

— Ну в каком… в смысле руки и сердца…

— А ты что? — Заинтересовалась я.

— А что я? Подумаю, сказала…

— Ну а склоняешься то к чему больше? — Я даже отвлеклась от торгующихся мужчин. — к «да» или к «нет»?

— Он мне нравится… — Смущенно призналась Маргарита.

— Не может быть! — Представить длинноногую красавицу Марго, влюбленной в полутораметрового заморыша, было малореалистично.

— Почему это? — Рассердилась она. — Вадик, знаешь, какой добрый! И щедрый. Ко мне никто так не относился, как он. За всю мою жизнь. Он готов на руках меня с утра до ночи носить.

— Ну с этим сложновато будет. Надорвется, боюсь… — Съязвила я.

— Да ну тебя. — Надулась Марго. — Я думала, ты поймешь… а ты туда же…

— Не обижайся, Рит. Просто сама понимаешь, какая ты и какой он…

— Слушай, Свет, тебе уж тридцатник скоро, а ты все мужиков по фоткам выбираешь? Какая к чертям разница, как он выглядит? Да, если на то пошло, я его и причешу, и приодену, еще обзавидуются все. Вот душонку сволочную, ее уж не приукрасишь…. Я думала ты понимаешь…

— Да понимаю, конечно, — поспешила согласиться я. — А как же с бывшим мужем? Вернее, насколько я поняла, он еще и не бывший…

— Да адвокаты Вадика с этим в два счета разберутся, стоит мне только команду дать.

— Так в чем же дело? Соглашаться надо. Он влюблен, ты тоже не против.

— А вдруг он подумает, что я из-за денег? — Смущенно призналась девушка.

— Деньги тоже не плохо, — согласилась я. — Особенно большие.

— Очень большие. Фирма, которая купила у тебя Валеркино имущество, ему принадлежит, еще завод какой то в Ростове, завод в Краснодаре, гостиница в Сочи… Это только то, что я знаю…

— Здорово!

— Но я не из-за денег, честно! — Даже покраснела Марго. И, подумав, добавила, — ну, не только из-за денег.

— Да какая разница. — Откликнулась я. — Главное, чтобы оба были довольны. Правда?

Ответить Маргарита не успела. К нам подошли раскрасневшиеся Вадик с профессором.

— Сторговались на миллион долларов! — Выдал сияющий Вадим Львович. Я чуть со стула не рухнула, а подруга недовольно протянула:

— Ничего себе. Стоило столько торговаться, чтобы получить от силы четверть настоящей цены.

— Но, солнышко, — растерялся ее ухажер. — Это очень много! Мистер Томпсон готов не вдаваться в подробности происхождения этой монеты, у нас ведь нет никаких документов на это сокровище, кроме заключения профессора Лебедева. Слава богу Томпсон очень уважает его мнение… И потом, он готов заплатить всю сумму сразу, причем наличными…

— Я согласна! — Мне сумма в миллион долларов показалась чудовищно большой. Даже та часть, что останется после выкупа и расплаты с Давидом, была огромной. Я запросто смогу купить вполне приличную квартиру, не придется нам с Антошкой ютиться на Машиной жилплощади… — Когда ваш иностранец сможет выплатить деньги? — Обратилась я к профессору Лебедеву.

— Ну, ты так то уж не спеши, — ответил за него Вадим. — Нужно встретиться с Томпсоном, показать товар. Потом он деньги закажет в банке, ты же не думаешь, что он носит миллион в саквояже? — Он обернулся к ученому — Если сделка состоится, то пятьдесят тысяч Ваши, профессор, Вы меня знаете. А теперь марш домой, обедать и отдыхать. — Скомандовал он нам.