Глава 18
– Алло? – В трубке неожиданно ясно и чисто раздался юный голос. – Алло, бабушка, это ты?
– Зоенька, здравствуй, – торопливо прокричала женщина. Она никогда раньше не звонила в Кельн, хотя телефон Вики у нее был. – Позови маму!
– А мамы нет, – удивленно ответила девочка. – Алло, бабушка, что случилось?
– А папа дома?
Роман оказался на месте. Теща застала его только потому, что не приняла во внимание разницу во времени между Кельном и Москвой. В Москве было одиннадцать утра, в Кельне – девять. Роман еще не ушел в университет.
– Марина Павловна, здравствуйте. – Он попытался перекричать тещу, но тут же понял, что это не удастся. С великим трудом он убедил ее говорить тише – связь прекрасная. И только тут разобрал, что женщина чем-то очень встревожена. – Что у вас случилось? – забеспокоился он. – Вика уже вылетела? Ей лучше? А как вы себя чувствуете? Мы за вас переживали.
– Что? – замороченно ответила та. – Ах, Рома, неужели и Вика заболела? У нас и без того такие нехорошие новости…
Он уже ничего не понимал. Жена уехала в Москву двадцать пятого октября, сообщив, что мать прислала ей тревожное письмо. Кажется, она больна, есть серьезное подозрение на рак. Вика перецеловала детей, взяла почти все деньги – на возможную операцию и лечение. Просила не звонить родителям, сказала, что это только заострит их внимание на болезни. Зато регулярно звонила сама. Говорила, что мать проходит обследование, у нее берут сложные анализы, ее присутствие здесь необходимо. Передавала приветы от сестры, тестя, тещи. Наконец позвонила и сообщила, что восемнадцатого улетает, пусть ее не встречают, она прилетит поздно ночью.
А вечером вместо Вики – еще один телефонный звонок. Обследование дало неоднозначные результаты, нужно задержаться еще на несколько дней для полной ясности. Кроме того, она сослалась на то, что отвыкла от московской погоды, простудилась и у нее высокая температура. Так или иначе, сейчас она лететь не может.
Роман не возражал против того, чтобы она задержалась еще на несколько дней. Его беспокоило только то, что Вика выматывается, забросила собственное здоровье, пока следила за чужим… А кроме того, из-за всех этих треволнений сдала билет в последний день, а значит, потеряла слишком большую сумму. Он вообще был скуповат и по собственной инициативе никогда в Москву не звонил.
Так что жена могла не просить его об этом специально. Но теперь, слушая чепуху, которую несла теща, Роман решил, что, наверное, звонить все-таки стоило. Мало ли что говорила Вика по телефону! А вдруг правда куда суровее? Вдруг теща от всех этих бед сошла с ума?
– Марина Павловна, как вы себя чувствуете? – приветливо спросил он. – Обследование прошли?
Какие результаты?
– Я тебя не, понимаю, – резко ответила та. – При чем тут обследование? Я здорова, а вот муж приболел после всего этого…
Роман не знал, что на это ответить. Он чувствовал себя круглым идиотом и, кроме того, видел, что опаздывает к началу лекции.
– Марина Павловна, что-то у нас не вяжется, – мягко и убедительно начал он. – Я, конечно, очень рад вас слышать, только чего-то не понимаю. Вы здоровы? Это Николай Евгеньевич проходил обследование?
– Да ничего он не проходил, Лариса умерла! – крикнула женщина, уже в ярости. Она всегда считала своего зятя человеком умным, гордилась им – еще бы, кандидат наук! А тут она впервые подумала, что лишнее образование тоже может повредить.
– Лариса?! – в ужасе воскликнул Роман. Такого известия он явно не ожидал. – Так это она болела?! Простите, я уже ничего не понимаю! А Вика где? Она-то здорова? Простите, не знаю, что говорю, примите мои соболезнования…
Но тут женщина, собрав все свое благоразумие, внятно и доходчиво объяснила, что Лариса была совершенно здорова и умерла не от болезни, а от яда. Отравилась она или ее отравили – неизвестно. Следствие еще не закончено, А вот что он плетет про Вику, она вообще не понимает. Почему он ее спрашивает, как себя чувствует Вика? Наверное, ему лучше знать! А она ничего не знает, они же экономят на звонках, а она должна выкладывать бешеные деньги за переговоры! И это из своей мизерной пенсии!
Роман диким взглядом смотрел на Зою и Артура. Те настолько заинтересовались папиной беседой, что бросили завтрак и выстроились перед отцом с приоткрытыми ртами. Зоя жевала банан и делала отцу знаки: «Дай мне трубку!» Она больше всех скучала по бабушке.
– Идите отсюда, – неожиданно грубо заявил Роман. – Нет, это я не вам, Марина Павловна. Дети мешают. Да, здоровы, учатся, привет вам большой.
Так я вас правильно понял – Лариса умерла?
– Тетя Лариса? – пискнула Зоя.
Роман уже совсем не владел собой. Он чувствовал, что его крупно надули, но как и зачем – все еще не понимал. Он занес руку и влепил дочери оплеуху – первый раз в жизни. Зоя выронила банан, посмотрела на отца удивительно глупыми глазами, тут же всхлипнула и убежала. Артур молча ушел за ней. Он был куда расчетливей и мигом понял, что лучше не вмешиваться, иначе вторая оплеуха достанется ему.
– У меня нет лишних денег, слушай внимательно! – Марина Павловна опять перешла на крик, и теперь зять не посмел ее прервать. Она вкратце рассказала ему, при каких странных обстоятельствах скончалась Лариса. А напоследок потребовала сказать, что там с Викой, она что-то не понимает.
Роман сглотнул комок в горле. И очень вежливо, даже слишком вежливо попросил объяснить – Вика в Москве или нет?
– В Москве?! – Теща закричала так, что ему пришлось оторвать трубку от уха. – Ты с ума сошел… Конечно нет!
– А мне говорила, что в Москве… – убито пробормотал он. – Она уехала двадцать пятого октября…
Так она даже не приезжала к вам? И не звонила?
Тут проняло и тещу. Она сообразила, что это не розыгрыш и нечего списывать недоразумение на тупость Романа. Женщина всегда, при любых обстоятельствах, готова была покрывать крупные и мелкие грешки своих дочерей. Если бы потребовалось выгородить их перед мужьями – она бы ничего не пожалела. Но здесь… «Вика что-то натворила, – молниеносно поняла она. – Хотя бы меня предупредила, дурочка!» Ей казалось, что без другого мужчины тут не обошлось, и она про себя выругалась – дочки, похоже, сошли с ума одновременно!
Седина в голову – бес в ребро! Ведь уже не девчонки, старшей сорок! Одна бросила мужа, другая наставила своему рога!
– Тут какая-то путаница, – сладко и приветливо сообщила она. – Наверное, она в Москве, раз так тебе сказала. Только у нас не была… Но может, она остановилась в гостинице? Я все разузнаю, а ты не волнуйся. Все выяснится.
Марина Павловна плела все эти небылицы, ничуть не заботясь о правдоподобии и смысле. Ей нужно было заговорить Роману зубы, отвязаться, чтобы выиграть время. Она попросила поцеловать детей и положила трубку. «Еще и это!» Женщина прислушалась к оглушительному храпу супруга. Он не ходил в эти дни на работу – и по дому-то передвигался с трудом. Сейчас ему впервые удалось заснуть, впервые за последние дни. Одно она решила твердо: мужа она от этих неприятностей избавит. Хватит ему того, что потерял младшую дочку. Еще не хватало изводиться из-за Вики!
Она ни на миг не поверила, что Вика в самом деле прилетела в Москву. Иначе почему она ни разу не позвонила?! Это глупости. Просто Вика наврала мужу, что едет в Россию, придумала какую-то глупую байку. Ведь это вранье так легко проверить! Хотя, может, Вика не так уж глупо рассудила. Ее милый Роман скупенький, сам бы никогда не позвонил. Это она, дура старая, вмешалась некстати. Но что же ей было делать? Откуда она знала, какие у них в Кельне дела? Ничего она не знает, может, Вике несладко приходится. Так или иначе, нужно ей помочь. Роман может натворить глупостей, чего доброго, и этот брак развалится.
Вот будет кстати!
Женщина неожиданно почувствовала себя лучше. Вот уже двое суток ее мысли крутились вокруг Ларисы. Она плакала, причитала, звонила всем знакомым, жаловалась на свою сиротливость, на следователя, на черствого зятя… Казалось, выхода не было, не было утешения. Но это новое несчастье с Викой неожиданно подстегнуло ее, почти заслонило другое горе. По крайней мере, здесь не было ничего безнадежного. «Пока мы живы – все поправимо», – подумала она и стала одеваться.
В холодильнике было пусто, она давно уже не ходила в магазин. Сейчас женщина почувствовала прилив сил и решила, наконец, приготовить мужу нормальный обед.
* * *
Ивана Корзухина никак не удавалось найти. Ему звонили, послали повестку, просили соседей немедленно дать знать, когда тот появится. Все было бесполезно – Иван опять исчез. Связались с его родителями.
– Он только раз позвонил нам, сказал, что вернулся, здоров, много работает, – в отчаянии сказала его мать. – И пропал. Господи, я его так и не увидела!
Она была в курсе всех последних событий, не знала только о том, что сын опять встречался с женщиной, которую когда-то, давным-давно, считал своей невестой. О том, что эта женщина теперь мертва, Наталья Семеновна тоже не знала. Да это известие и не произвело на нее никакого впечатления. Родители Ивана вообще были на удивление далеки от дел сына. Следователь поразился, узнав, что они ни разу не видели невестку и внука. Это было выше его понимания. Люди могут не любить друг друга, но родился внук!..
– Сам-то он как это объяснял? – удивленно спрашивал следователь.
Он уже осмотрел квартиру стариков Корзухиных и убедился, что спрятаться здесь негде. Не было также никаких признаков того, что здесь живут трое.
Две зубные щетки в ванной на полочке, две чашки в раковине на кухне, налаженный и убогий быт одиноких пенсионеров…
Женщина поникла:
– Боюсь, что он всю жизнь любил только ту, первую. Как ее? Лариса, да. И это ужасно. Погубить себя ради пустой красивой девчонки! Себя, свой талант, свою жену, наконец… О нас я уже и не говорю. О родителях всегда вспоминают в последнюю очередь, когда уже поздно.
– Почему вы считаете, что ваш сын погубил свою жену? – цепко переспросил следователь. Эта оговорка удивительно хорошо вязалась с его предположениями. Слишком тесно Иван общался с Ларисой Васильковской. Слишком ревниво оберегал ее от следствия, даже имени ее не упоминал. И все-таки они встречались. И все-таки она явилась к его жене в день ее гибели. И все-таки Иван появился там вскоре после смерти жены. Откуда он об этом узнал? Он не выглядел убитым горем, когда с ним беседовал следователь. А Валентина Георгиевна, самая верная осведомительница, в последний раз по секрету сообщила, что Иван собирается продавать свою квартиру.
– Спрашивал, не хотим ли мы купить! Глядите, какой деловой стал! Распоряжается, хотя квартира Катина, – ядовито сказала соседка. – Понимаете? Да вы лучше меня все это понимаете. Я бы не стала и думать о таком, но время-то страшное!
А для такого оборванца, как он, эта квартира – целое состояние! А что? Может, он и не такой тихоня, как я думала. Одно я точно знаю – никогда он Катю не любил. Сами видите – полгода где-то слонялся.
И сейчас следователь вспомнил этот разговор, слушая тихие жалобы Натальи Семеновны. Ее муж молча сидел рядом. Он, казалось, знать не знал, о чем идет речь. Только поглядывал в телевизор, будто визитер мешал ему смотреть ток-шоу.
– Вы знаете, что ваш сын унаследовал квартиру? – поинтересовался следователь. – У Екатерины Корзухиной не было других родственников. Родители умерли. Тетка убита.
– Иван никогда не интересовался материальными вопросами, – вздохнула та. – Раз он единственный наследник – конечно, ему повезло. Только, боюсь, не принесет ему счастья эта квартира.
Никогда он не любил этот дом. Говорил, что ему там плохо работается. Постоянно стремился оттуда уйти.
– Может, ваш сын хотел продать эту квартиру или обменять на другую?
– Не знаю. Ведь это решала жена, наверное. – До Натальи Семеновны мало-помалу начал доходить смысл этих расспросов. Она сперва удивленно, а потом гневно взглянула на следователя:
– Да что вы думаете?! Боже вас упаси… Разве можно про него такое подумать?! Да он никогда на деньги не зарился! Ему было важно другое!
– Что, например?
– Например? – задохнулась она от возмущения. – Например, живопись! И еще эта дурочка, которая его бросила! Вот она была ему действительно важна! Боже мой, если бы вы видели его тогда, после армии! Как он мучился, как он скрывал от нас… А мы все видели, обо всем догадывались. Да разве он мог что-то скрыть?! Помню, он в первый раз напился… – Ее голос будто треснул и погас.
Она закончила почти шепотом:
– Пришел, упал на свой диванчик и весь вечер метался, плакал: «Я убью ее, я убью ее…»
– Наташа, не говори чепухи, – неожиданно оживился муж. – Пьяный чего только не скажет.
Мало ли что он бормотал, когда в бреду валялся?
Не убил ведь.
Следователь неожиданно посмотрел на часы:
– Извините, я поеду. Спасибо…
Он попросил разрешения сделать один звонок.
Унес телефон на кухню, прикрыл дверь и, дозвонившись эксперту, потребовал срочно провести анализ, были ли на Васильковской следы краски-свидетеля.
– Ну, ты вспомнил! – воскликнул удивленный эксперт. – Раньше не мог?
– Краска держится три дня, если есть – увидите.
– Может, там уже ничего не осталось. Ладно, сейчас займусь, – мрачно сказал он. – Это недолго. Позвони через часик, я чай допью и займусь.
Твоя мадам в холодильнике.
Через час, уже при личной встрече, следователь получил определенный ответ: на лице и верхней части шеи Ларисы Васильковской остались следы краски-свидетеля. Их было не много, большей частью они были уничтожены при вскрытии. Но и сейчас, в инфракрасных лучах, краска была отчетливо видна.
– Ну вот, пожалуйста, вовремя ты спохватился, – развел руками эксперт. – Получается, что твою мадам убили. Не сама же она брызнула в себя из баллончика?! Тот же почерк, что и прежде, а?
Оглушить газом, потом насильно напоить лекарством. Это просто, глотательный рефлекс сохраняется даже в бессознательном состоянии. И никаких следов насилия! Все гениально, с краской только у них вышла промашка. Баллончик-то с сюрпризом!
Куда же они смотрели?! Кстати, о баллончике. На твой запрос ответили.
Следователь действительно делал запрос: в каких именно магазинах Москвы и области продавались такие баллончики? Ответ пришел быстро.
В московских специализированных магазинах торгуют несколькими разновидностями газовых баллончиков с перцовыми вытяжками. Наибольшей популярностью пользуются американский «Punch», содержащий 1 процент перцовой добавки, и отечественный «Шок», где содержание выше – 6 процентов. В продаже, кроме того, есть перцовый аэрозоль «Defiance» – этот имеет в составе краску, видную в инфракрасных лучах. Но баллончики немецкого производства, того типа и той фирмы, о которых запрашивали, в Москву не завозились и через розничную сеть не продавались.
Во время своего посещения стариков Корзухиных следователь попросил дать ему несколько последних фотографий Ивана. Родители художника подчинились, но очень неохотно. Было видно, что старики напуганы и только не решаются спросить о самом худшем. В тот же день Иван Андреевич Корзухин, 1958 года рождения, рост 179 сантиметров, голубоглазый шатен, лицо овальное, особых примет нет, – был объявлен в розыск.
* * *
Денис, как ни удивительно, больше не вспоминал о своем больном желудке. Каждый день – и утром, и днем, а тем более вечером – его видели под хмельком. В магазине он появлялся на час, два.
Вяло выслушивал отчет о текущих делах, прохаживался по торговому залу, машинально осматривал и щупал одежду на вешалках, ловил на себе сочувствующие взгляды продавщиц. О его несчастье уже все знали. Он прекрасно понимал, что теперь у каждой его служащей, в любой глупенькой и хорошенькой головке появились далеко идущие планы. Захомутать его, втереться в официальные любовницы, а потом потихоньку-полегоньку женить на себе. «Как же! – Он почти с ненавистью смотрел на продавщиц. – Так я вам и дался!»
Ему в эти дни было не до амурных планов. Его заботило совсем другое. Вика звонила по несколько раз в сутки и все время спрашивала, как се паспорт, не нашел ли его Денис? Она психовала все больше. И немудрено – без паспорта она не могла выехать из страны. Даже билет на самолет она не смогла сдать, так он и пропал. Денис пообещал возместить ей потерянные деньги, покрыть все расходы. Но большего он сделать не мог. Он обшарил всю квартиру, заглянул во все углы. Паспорта т было.
Сегодня Вика позвонила ближе к вечеру, часов в пять. Устало, уже почти без надежды спросила о паспорте.
– Да нету его, ищи у себя, – зло огрызнулся он. – Черт бы тебя взял, дура!
– Нам надо встретиться, – взволнованно сказала она. Оскорбление Вика пропустила мимо ушей. – Скажи, ты можешь подъехать ко мне?
Она больше не решалась появляться на собственной квартире. Тем более, что там по-прежнему не топили – авария была глобальная. У него жить тоже было нельзя. Денис снял ей квартиру на свое имя и уже сто раз пожалел об этом. Если ее найдут – ему никак не отвертеться. Но что было делать? Без паспорта Вику ни в одну гостиницу не пустили бы.
– Не могу, не хочу, – огрызнулся он. – Решай свои проблемы сама.
– Нет, ты должен. – Ее голос истерично зазвенел. – Ты обязан приехать! У меня дурные новости… Я, кажется, покончу с собой!
Она все-таки вырвала у него обещание заехать, и он стал собираться в дорогу. Одеваясь, Денис матерился – уж лучше бы эта дрянь в самом деле наложила на себя руки! Ему было бы куда проще выкрутиться! А теперь он все равно что загнанный зверь. И ни в чем не виноват, а доказать это невозможно!
Смерть Ларисы потрясла его куда сильнее, чем он показывал. Только это потрясение ушло куда-то вглубь. Он не плакал, не устраивал обмороков, не пытался выброситься из окна. Вел себя сдержанно, но эта сдержанность стоила ему многих усилий. Он до сих пор в мельчайших деталях помнил тот злосчастный вечер. Вспоминал, как Вика, выйдя из ванной, замотав мокрые волосы полотенцем, прошла в спальню. Он только выглянул в коридор и сквозь зубы сказал, чтобы та быстрее собиралась, опоздает на самолет. Полчаса в квартире стояла тишина. Он смотрел на часы и терял терпение. «Сколько они могут прощаться?»
Но, заглянув в спальню, он увидел, что Лариса лежит на постели с закрытыми глазами. Как-то очень прямо, и вся какая-то расслабленная, серовато-бледная. А Вика, ссутулившись, сидит рядом и вертит в руках яркий баллончик, вроде дезодоранта.
– Ну, что ты тянешь? – шепотом, чтобы не разбудить жену, спросил он. – Опоздаешь!
– Погоди. – Вика подняла глаза, и тогда он почувствовал неладное. В комнате стоял какой-то странный запах, у него даже слегка закружилась голова. И он заметил, что окно было приоткрыто.
– Чем это так воняет? – Денис прошел в спальню и прикрыл окно. – Лариса! Лара!
Та не пошевелилась. Вика, улыбаясь, показала ему баллончик:
– Я могу и тебя вырубить.
Даже когда он вырвал у нее баллончик, она продолжала загадочно, угрожающе улыбаться.
– Дура набитая! – уже в полный голос рявкнул Денис. – Ты брызнула этой гадостью в Ларису?
Та кивнула:
– Это хорошее снотворное. Так уж получилось, не сердись. Она могла помешать мне уехать. Да, в самом деле пора. – Вика встала и лениво потянулась. – Мне нужно торопиться, время поджимает.
Слава Богу, вещи собраны. А ведь она нас выдаст.
Последние слова она произнесла каким-то будничным тоном, никак их не выделяя. И страха в ее голосе не было. Но Денис не хуже ее знал, что теперь им нужно всего опасаться. Он снова посмотрел на жену. Как спокойно она лежала! На спине, вытянув руки вдоль тела… Как покойница.
– Ей не будет плохо? – озабоченно спросил он.
Вика хмыкнула:
– Конечно, только об этом и осталось думать.
Ты лучше подумай, что нам с ней делать? Она выдаст и меня и тебя. Для нее нет ничего святого. Если бы ты вовремя сделал ей ребенка, она бы заткнулась.
А так… Она же совсем остервенела.
Дениса передернуло.
– А что мне ее бояться? Если она кого и выдаст, то это тебя! Надеюсь, ты не стала ей вешать лапшу на уши, что я убил Яну? Я вообще ни при чем!
– Расскажи это следователю. Вот будет смеху! Я, слабая восемнадцатилетняя девушка, убила твою любовницу, которая была старше меня на два года и уж наверное сильнее! Сунула ее в колодец, как же! Хватило у меня сил! Кто тебе поверит?
Денис никого не убивал – именно поэтому все эти годы ему удавалось сохранять душевное равновесие. Со своей совестью он договорился давно – и это было не так уж трудно. Ведь он, в конце концов, всего-навсего скрыл смерть одной любовницы, чтобы выгородить другую. Поступил по-джентльменски. Взял на себя грех, но не такой тяжкий, чтобы согнуться под его грузом. Однако теперь он почувствовал, что способен на убийство. Он был готов придушить Вику.
А та, пристально глядя на него, продолжала расписывать ситуацию. Деваться им некуда. Лариса самостоятельно провела расследование и, собственно говоря, знала уже все. Или почти все. Поразительно, на что она оказалась способна! Если бы у нее не было столько свободного времени, она не смогла бы этим заниматься. Будь у нее ребенок или пара хороших любовников… Денис даже не вздрогнул, когда Вика упомянула про любовников Ларисы. Он прекрасно знал про все похождения жены. Не нужно было много ума, чтобы понять – у нее кто-то есть.
Но ему вовсе не хотелось, чтобы об этом трубили на всех углах. А сейчас… Странно! Лариса была тут же, лежала рядом. А он слушал, как Вика говорит про сестру, будто про покойницу. И эти речи его нисколько не трогали.
– Ну и что же нам делать? – почти против желания спросил он.
– Не понимаешь? – Вика повернулась к сестре.
Наклонилась, всматриваясь в ее лицо. И тут Денису почудилось что-то страшное. Он подскочил, оттащил женщину за локти:
– Собирайся! Не трогай ее! Езжай в свой Кельн и больше не показывайся мне на глаза! Я уж как-нибудь уговорю ее, без тебя обойдусь…
Вика не вырывалась. Напротив, она вдруг сильно прижалась к нему спиной, извернулась, обняла Дениса за плечи. Издевательски глядя в его испуганные глаза, чеканя слова, она сказала, что Ларису и правда нужно уговорить молчать. И чем быстрее, тем лучше. А теперь ему придется выйти. Она должна причесаться и переодеться. Им нужно выехать через час – уж никак не позже.
Она управилась раньше чем через час. Денис помог ей вынести сумки, уложил их в багажник, усадил Вику на переднее сиденье. Все это время она была спокойна, больше не упоминала о Ларисе.
Только говорила, чтобы он не копался, им нужно торопиться. И только когда они порядочно отъехали от дома, Вика неожиданно повернулась к нему и резко положила руку на руль:
– Останови.
– В чем дело? – бросил он. Она оторвала его от неприятных раздумий. Он пытался сообразить, как теперь разговаривать с женой, какими уговорами подействовать. Ей-то хорошо – уедет в свою Германию, а он останется здесь, ему придется отдуваться за двоих.
– Останови!
Он увидел, что ее лицо искажают странные, мелкие гримасы – губы дергаются, щеки трясутся. Он еле успел затормозить и открыть ей дверцу. Вика вылетела на тротуар, беспомощно оглянулась, согнулась над мусорной урной. Денис увидел, что ее выворачивает наизнанку. Он вынул из бардачка пакет и отправился на помощь. Придержал Вику за плечи, пугливо оглядываясь по сторонам, сунул ей в руки пакет, вытер лицо носовым платком и отвел в машину. У него нашлась дежурная бутылка боржоми. Она жадно выпила почти полбутылки и откинулась на спинку сиденья. Женщина тускло смотрела перед собой и тяжело дышала.
– Что с тобой? – участливо спросил Денис. – Отравилась? С желудком проблемы? То-то я заметил, что ты приехала вся желтая…
Она не ответила. Отдышавшись, прикрыла дверцу, зябко запахнула полы длинного пальто. И странным, слабым голосом сказала, что Денису лучше вернуться домой попозже.
– Почему? – удивился он.
То, что она хотела сказать, никак не могло сорваться с ее губ. И наконец какими-то корявыми, нескладными фразами она рассказала, что сделала.
Денис поверил ей. Сразу, с первых же слов, как только она сказала, что желудок у нее здоров, а вот сердце часто сдает, и она всегда возит в сумке сильное лекарство. В малых дозах оно помогает. В больших убивает. Она дала Ларисе большую дозу.
Денис даже переспрашивать не стал. Вику он знал давно и хорошо. Уж эта молчит-молчит, а потом раз – и показывает, на что способна. Двадцать лет назад она сказала ему, что убила Яну. Тогда он, дурак, не поверил. Но вскоре сам убедился. Пришлось вытаскивать труп из колодца, везти его в лес.
А колодец засыпать. Вода наверняка была отравлена трупным ядом, тело пролежало там сутки.
Он вовсе не хотел, чтобы Лариса, попробовав этой воды, заболела. На их семейку ему было наплевать.
Надо было плевать на всех!
Его охватило мертвенное оцепенение. Денис не чувствовал ни рук, ни ног, ни боли, ни горечи. Он только и спросил – может быть, еще не поздно, можно вернуться и спасти Ларису? Вика повернулась к нему. Ее лицо показалось ему уродливым, старым, и он опять поразился тому, как по-разному время отыгрывалось на сестрах. Одной как будто ничего не делалось. Другая старела за двоих.
– Нет, нельзя, – тихо сказала Вика. – И ты сам этого не захочешь. Езжай. Ну же! Мы опоздаем!
* * *
Потом он специально интересовался у следователя, долго ли мучилась жена. И похолодел, услышав, что своевременная реанимация могла ее спасти. Что дигиталис – все-таки не яд, а лекарство.
Действует он не моментально. Можно было что-то сделать. Была какая-то надежда.
* * *
– Я ненавижу тебя, – сказала ему Вика, когда они уже подъезжали к аэропорту. Он едва не бросил руль, не задушил ее, услышав эти слова. И это она ему говорит! Она, завистливая мстительная сука, которая убила его невесту, а потом – жену!
Эта сволочь, которая все время становится ему поперек дороги, не дает жить, не дает дышать, да еще и смотрит своими черными глазами с такой ненавистью, с таким презрением!
– За что же это? – зло спросил он, справившись с нахлынувшими чувствами. – Я-то что тебе сделал?
– Если бы не ты – моя жизнь была бы совсем другой. И я никогда бы не тронула Ларису.
Он потребовал, чтобы она немедленно прекратила эти ханжеские рассуждения! И пусть знает, дрянь, – если она еще раз появится на его пути – он ее сразу отправит на тот свет! Уж как-нибудь отделается от нее! Она еще рассуждает, гадина!
Но оказалось, что отделаться от Вики непросто.
Он донес ее сумки до самого паспортного контроля.
Торопились они не напрасно – регистрация подходила к концу. Вика засуетилась. Послала его за бланком таможенной декларации, стала искать ручку, открыла сумку, порылась, достала билет, нахмурилась…
– В чем дело? – нетерпеливо спросил Денис.
– Посмотри в машине, нет ли там моего паспорта? – Вика подняла на него измученные глаза. – Наверное, я его в машине выронила.
Он побежал, порылся, осмотрел в машине пол, сиденья, багажник. Вернулся ни с чем, паспорта нет.
Она его, случайно, не забыла дома?
Вика хлопала себя по карманам, сквозь зубы ругалась. В конце концов им пришлось выйти из очереди. Она стояла растерянная, злая и умоляла что-нибудь сделать. Ей нужно улететь! Он посмотрел на часы. Сказал, что домой уже не успеет, даже если угонит какой-нибудь самолет. Что она – колоссальная дура. Повернулся и пошел на стоянку. Ему даже в голову не пришло помочь ей нести сумки.
Она плелась за ним, спотыкаясь, сумки били ее по ногам, на узком пальто оторвалась нижняя пуговица, Вика задыхалась.
Проклятая обуза! Вот уже третьи сутки она сидела у него на шее. Он запретил ей появляться у себя дома, она в любой момент могла напороться на Светлану, на следователя, на собственных родителей. Вика была перепугана и слушалась его. Зато звонила бесконечно и каждый раз рыдающим голосом задавала один и тот же вопрос: где же паспорт?
А он откуда знает где?!
Он приехал к ней в шесть часов. Растрепанная, она встретила его в слезах. За эти дни Вика совсем опустилась. Исчезла эта дьявольская решимость, которая его пугала, эта наглость, уверенность в себе.
Женщина плакала.
– Ну, зачем ты меня звала? – Денис тщательно запер за собой дверь, подозрительно оглядел квартиру. Он ей совершенно не доверял. Если она так легко избавилась от родной сестры, то может и его отравить. Но уж этого он не допустит! И капли воды в ее доме не выпьет.
– Я звонила мужу, – прошептала она. Вика сидела на кухне, грузно облокотившись на грязный стол, в пальцах тлела забытая сигарета. Она все еще всхлипывала, опухшие глаза не глядели от слез. – Сегодня утром он говорил с мамой… Та все ему сказала. Что Лариса умерла. Что меня в Москве нет.
Что она не видела меня, что я ей даже не звонила.
Денис обернулся и уставился на нее:
– Серьезно, Роман тебя подловил? Значит, тебе конец.
Он произнес эти слова злорадно, даже не подумав о том, что ему самому от такого оборота не поздоровится. Вика ткнула окурок в блюдце из-под мороженого. В последние дни она съедала много сладкого, как всегда, когда нервничала.
– Я сказала Роману, что задержусь еще на несколько дней, – прошептала она. – А он ответил, что я могу вообще не являться. Что я дрянь, обманщица, развлекаюсь в свое удовольствие за его счет, за счет детей. Что такого обмана и позора он мне не простит. Что теща просто смеялась над ним, когда до нее все дошло. Он орал. Обматерил меня. Я даже и не подозревала, что ему известны такие слова!
– Он же у тебя филолог, – издевательски заметил Денис. – Наверное, и не такое знает. Что ж ты будешь делать? Он хотя бы поверил, что ты в Москве?
Вика горестно помотала головой. Денис задумался.
– Срочно позвони матери, – в конце концов посоветовал он. – Может, она согласится помочь?
Договорись, что и как будете врать твоему Роману. Теперь ты без матери не выкрутишься, придется вылезать из подполья. – И вдруг взорвался:
– А вообще, чего я с тобой маюсь! Мало мне своего горя?! И все из-за тебя! О чем же ты думала, идиотка набитая?! Лариса умерла, так понятное дело – твоя мамаша решила известить ближайших родственников! Не поскупилась даже на международный звонок!
– Я ведь хотела улететь, – пробормотала та, не поднимая головы. Она была совершенно разбита. – Роман весь день в университете. Если бы мама позвонила, трубку бы взяла я. Я бы выкрутилась. Никто не узнал бы, что случилось на самом деле… Мы должны были вернуться в Москву только в следующем году, летом. До тех пор я бы заставила Романа забыть об этой поездке. Он не очень-то болтлив, особенно в обществе мамы. Он и не стал бы упоминать об этом. Она не узнала бы. О Господи!
Она закрыла лицо руками, и ее плечи резко вздрогнули. Денис вздохнул и сел рядом с ней. Похлопал ее по руке:
– Давай без истерик. Ты же всегда держала себя в руках. Помнишь, как мы ехали на дачу? Ну, вскоре после этого… Взяли с собой Ларису и этого мазилку. Я-то жутко мандражировал. А вот ты была великолепна! Вот тогда я впервые понял, на что ты по-настоящему способна! Ты так потрясающе держалась! Ничего не заметно! Да кто бы мог подумать, что три дня назад ты вот этими ручками убила человека!
Он говорил с насмешливой ненавистью. Этот тон по отношению к Вике он усвоил давно. Она обычно отвечала ему презрением, но без тени насмешки. Они ненавидели друг друга так, как только могут ненавидеть люди, связанные давним преступлением. Но эта связь была крепче любовной или дружеской. Все эти годы они делали вид, что забыли обо всем. И все-таки, изредка встречаясь на семейных праздниках, за общим столом, они переглядывались. Этих взглядов не замечал никто. Она спрашивала: «Помнишь?» А он так же безмолвно, но ясно отвечал: «Конечно». И когда неделю назад она позвонила ему, сказала, что в Москве, что запуталась, что ей нужна его помощь, он предложил ей приехать к нему. Тем более, что не ожидал, что жена вернется. Теперь Денис неохотно признавался себе, что в тот миг у него мелькнула мстительная мысль – наказать Ларису, переспав с ее сестрой. Вот это, несомненно, уязвило бы жену больнее всяких слов. Но когда он увидел постаревшую загнанную Вику, желание сразу пропало. А уж когда он услышал, чего ради она тайком прилетела в Москву…
Вика уже не плакала. Она сидела, ссутулившись, теребя полы халата. Темные волосы повисли сосульками, щеки разрумянились от слез.
– Я не могу встречаться с мамой, – глухо сказала она. – Я должна немедленно вылететь в Кельн, к мужу. Иначе он натворит глупостей. Он может настроить детей против меня. Немедленно найди мой паспорт! Куда он мог подеваться?
– Ты уверена, что он был в сумке?
– Конечно. Он лежал вместе с билетом на самолет. Билет был на месте, а вот паспорт пропал.
– Ты его не вынимала? Может, выронила, когда доставала свой чертов баллончик или лекарство?
– Нет, нет, я бы заметила, что он упал. Его кто-то вытащил… Только когда? Зачем? Правда, Лариса требовала, чтобы я показала ей документы… – Вика прикусила губу и уставилась на него. – Если это не она взяла, тогда я не знаю кто! Черт унес!
" – А ей-то зачем твой паспорт? – изумился Денис.
– Она не поверила, что я в Москве всего два дня. Наверное, хотела проверить визу. Я прокололась, упомянула про морозы. А морозов-то в последние дни не было.
– Значит, она и взяла! – кивнул Денис. – Только куда дела? Наверное, так засунула, что и сама не нашла бы… Слушай, ведь это опасно, черт возьми!
У нас обыск был! Если бы нашли твой паспорт – что я бы мог сказать? Про тебя никто не знает. Даже Светлана тебя не видела, а уж эта везде нос сует.
– А если домработница нашла паспорт? – предположила Вика. – Она ничего тебе не говорила?
Но Денис предпочитал заниматься поисками сам.
Он видел, как подозрительно смотрит на него Светлана с того самого дня, как узнала о смерти хозяйки. Он понимал, что женщина в чем-то подозревает его. И спрашивать, не находила ли она в квартире загранпаспорта какой-то посторонней дамы… Это было бы очень опасно. Вообще Денис очень не хотел, чтобы Светлану допрашивал следователь. Впрочем, что она могла сказать? Уж он позаботился, чтобы Светлана не столкнулась с Викой. Лариса никогда не выворачивала душу перед посторонними людьми, так что за это он тоже мог быть спокоен. Вряд ли она исповедовалась Светлане. И все же эта женщина его раздражала, мешала ему. Он твердо решил уволить ее с первого декабря. Правда, с выплатой небольшой премии. «За хорошую работу и примерное поведение» – так Денис всегда называл подачку, когда внезапно вышвыривал кого-нибудь со службы.