Глава 10 Cледствие. Шабанов
В четверг Шабанов заступил ответственным дежурным. День, как назло, тянулся медленно, словно выливаемый из трехлитрового баллона мед. Наконец, наступил вечер, и сотрудники стали постепенно расходиться по домам. В этом процессе была определенная последовательность. Все руководители изображали напряженную работу и ждали, когда уйдет начальник райотдела. Тогда расходились замы, потом — руководители подразделений, а потом уже — рядовые сотрудники.
Оставшись единственным представителем руководства, Шабанов спустился в дежурную часть и устроился за перегородкой с односторонним стеклом. Просмотрел журнал задержанных, сверил записи с реальным количеством сидящих в «аквариуме» людей. Потом изучил журналы регистрации происшествий и преступлений. Все было как обычно — никаких ЧП.
Вдруг резко распахнулась входная дверь, с силой ударившись о стену, так что посыпалась штукатурка. Раздались шум и брань. Двое пэпээсников затащили в дежурку армейского полковника. Тот был пьян и отчаянно вырывался.
— Быстро, отвезли меня домой, я вам приказываю! — кричал он. — Как вы смеете! Я полковник российских вооруженных сил!
— Успокойтесь, товарищ полковник, — ответил помдеж Петухов. — Сейчас во всем разберемся.
— Ты кто такой, чтобы со мной разбираться? Знаешь, что я с тобой сделаю?
Шабанов поднял голову. А это еще что за клоун? Где его только нашли? Как обычно — сначала будет строить, потом увольнять, а когда протрезвеет, начнет извиняться и предлагать материальную компенсацию.
Доставленный тем временем продолжал бушевать.
— Сержант, ты что, не видишь, что перед тобой полковник? Ты что, в армии не служил? Быстро отвез домой!
— Сейчас, позвоню министру обороны, чтобы прислал свой автомобиль.
— Ты как разговариваешь с полковником?!
— Ты не полковник, ты пьянь позорная!
— Ах так!
Полковник размахнулся и ударил старшину по щеке. Пощечина получилась несильной, потому что его качало из стороны в сторону. Зато ответный удар сбил офицера с ног. Петухов быстро подбежал, перевернул оглушенного полковника на живот, завернул руки за спину и закричал:
— Иванцов, давай быстро, неси шпагат! Сделаем «ласточку» этому идиоту. Сейчас он у нас по-другому запоет…
Вдвоем они сноровисто связали задержанного: вначале руки, потом ноги, потом ноги привязали к рукам, так что тот выгнулся дугой. Теперь полковник, в полной форме, лежал на грязном полу Центрального райотдела, среди плевков и окурков. Он стонал и ругался матом.
Петухов подошел к одностороннему стеклу и стал причесываться. Шабанов хорошо видел его красное, искаженное гневом лицо. Он вышел из-за перегородки.
— Вот, товарищ майор, видали дебошира? — пожаловался Петухов.
— Дежурный где? — спросил Шабанов. — Вы что здесь суд Линча творите?
— Капитан Федосов в туалете, — сбавил тон Петухов. — Так он же сам напросился!
— Достань документы, — приказал Шабанов. — Посмотрим, что это за птица…
Петухов полез за отворот шинели, повозился, вытащил удостоверение, посмотрел, присвистнул:
— Ничего себе! Это заместитель городского военкома! Полковник Васильев…
Руки и ноги у полковника затекли, и он стал кричать:
— Развяжите меня, козлы, я больше не могу!
— Это тебе будет стоить больше, чем раньше, — сказал Петухов.
Тут появился Федосов с красной повязкой дежурного на рукаве.
— Я вас, козлы, завтра всех уволю!
— Что тут случилось? — спросил дежурный.
Петухов ввел его в курс дела, сгустив краски так, что получалось, будто полковник чуть не лишил его жизни.
— Что мне с ним делать, — спросил дежурный у Шабанова.
— Пускай сначала очухается, а потом посмотрим. Если не раскается, сдадим в военную прокуратуру. Только развяжи его. Будет буянить, наденьте браслеты, как положено. А я у себя.
Он поднялся в кабинет.
Через пару часов полковник стал приходить в себя. Постепенно возвращалось сознание, и он начал понимать, что с ним происходит.
— Кто у вас здесь старший? — вдруг совершенно нормальным голосом сказал он. — Я с ним могу поговорить?
— Протрезвел, выходит? — злорадно спросил Петухов. — Скоро будешь с министром обороны говорить. Он лично выслал машину по твоей просьбе!
— Позовите старшего! — настаивал замвоенкома.
Шабанов спустился вниз.
— Я полковник Васильев, зам городского военкома…
— Я знаю, — кивнул Шабанов. — У нас ваши документы.
— Ах, да… Я здесь много дров наломал?
Шабанов кивнул.
— Вполне достаточно, что быть уволенным из вооруженных сил. Оскорбление сотрудников, помощника дежурного вы ударили по лицу. В принципе, это статья. Но военнослужащие не входят в нашу компетенцию, поэтому мы позвоним в военную комендатуру и передадим им вас вместе со всеми материалами.
— А если я возмещу ущерб? — испуганно спросил полковник. — Три штуки баксов вас устроят?
Шабанов молчал.
— Пять!
— Пять штук и джентльменский набор дежурной смене. Водка, закуска, минералка. Чтобы компенсировать моральный вред.
— Хорошо. Но мне надо позвонить жене. Она все принесет.
Шабанов на миг задумался, потом вернул задержанному телефон.
— Звоните.
Полковник трясущимися руками набрал номер.
— Люся, это я…
— Ты где, — очевидно спросила жена.
— В милиции. Залетел по-пьянке. У нас же был банкет…
— И ты опять нажрался!
— Об этом потом! Бери пять тысяч баксов. Десять бутылок водки, две-три бутылки минералки и к этому закуску. И вези в Центральный райотдел. Ты меня поняла?
Через час полковник Васильев вышел из райотдела в сопровождении жены и поехал домой. Сержант Петухов проводил их до выхода и пожал полковнику руку в знак полного примирения и прощения обид.
День заканчивался. Шабанов сидел в кабинете. Настроение у него было плохим. Сегодня все шло кувырком, сколько потрачено нервов… Надо как-то восстановиться. Но как? Пить он в последнее время избегал. Как бы опять не сорваться. Впрочем, есть и другие методы…
Шабанов придвинул внутренний телефон, набрал номер.
— Ефанова слушает, — четко раздалось в трубке.
— Зайди ко мне, — сурово сказал он.
— Иду.
Через пару минут в дверь постучали.
— Разрешите?
Следователь Ефанова была в форме: китель с погонами старшего лейтенанта, юбка, синяя рубашка с черным галстуком, напоминающим бабочку с обвисшими крыльями, черные туфли на низком каблуке. Китель застегнут, волосы собраны в тугой узел. Не придерешься!
— Докладывай, что у тебя с делами? Сколько думаешь направить в суд? Как со сроками?
— Нормально вроде…
Он заглянул в контрольный график. Выход у нее был маленький, а по двум делам сроки истекали.
— Что же тут нормального? Дела волокитишь, приостанавливаешь, в суд не направляешь! По Китайцеву уже срок подошел, по Волобуеву пять дней осталось. А еще двадцать восемь дел лежат без движения! Это нормально, по-твоему?!
— Китайцева я закончила, сегодня составлю обвинительное, подошью, и завтра уйдет… — начала оправдываться подчиненная. — И по Волобуеву осталось только экспертизу получить и допросить двух свидетелей, за пять дней все успею…
— Последнего момента ждать не надо! Хочешь оправдательный приговор получить? Почему ты никогда ничего не успеваешь?
— Вы ведь знаете, то дежурства, то…
— Пьянки-гулянки. Да?
Она молчала.
— Вот с Сытниковым ты все успеваешь. И даже сделать ему минет успеваешь, а вот делать работу, за которую получаешь деньги, не успеваешь. Так получается?
— Я после того случая с ним больше не имею никаких дел.
— А что так?
— Да пошел он…
— Ладно, не о нем речь! Вот смотри — из прокуратуры представление на тебя пришло!
Шабанов осторожно, за уголок, поднял листок бумаги, будто он был пропитан контактным ядом.
— Низкое качество следствия, волокита… Зам прокурора требует принятия мер.
— Ой, вот я попала! — Ефанова опустила голову и принялась носком туфли чертить на полу какой-то иероглиф.
Выглядело это как-то неестественно. Шабанов понял, что сейчас она не живет, а играет роль испуганной и покорной сотрудницы, которая полностью отдается на волю начальника.
— Что мне с тобой делать? Что мне отвечать прокурору, как ты думаешь?
— Я не знаю…
— То ты не знаешь, это ты не умеешь. А я сижу здесь с утра до ночи, вас прикрываю, нервы на взводе… Минеты ты хоть хорошо делаешь, а?
Невидимый иероглиф стал замысловатей. Ефанова бросила на начальника быстрый взгляд исподлобья.
— Это все умеют…
— Ну, и хорошо. Тогда пойди, запри дверь. Мне тоже иногда нужно расслабиться…
Она щелкнула замком, подошла и привычно опустилась на корточки. Шабанов вжикнул «молнией», она ловко нырнула прохладной ладошкой внутрь и привычно извлекла то, что требуется. Рот у нее был влажный и жадный.
— Давай, давай… Вот так… Хорошо…
Ефанова сначала чуть стеснялась, а потом вошла во вкус, и стало ясно, что она мастер этого дела.
Шабанов растекся в своем кресле. Он смотрел, как двигается ее голова, поглаживал туго стянутые волосы и чувствовал себя наверху блаженства. Все кончилось быстро: он заурчал и исторг порцию белка, которая была тут же проглочена. Еще несколько успокаивающих движений — и они разъединились. Тыльной стороной ладони она вытерла губы и, как ни в чем не бывало, поднялась и вернулась на прежнее место перед столом начальника. Потом, вспомнив, быстро отперла дверь.
— Молодец, хорошо сняла стресс, — сказал Шабанов. — Не ожидал, что ты так умеешь.
— А что, другие не умеют?
Шабанов промолчал. Хвастать ему было нечем. Когда-то, в медовый месяц, Светлана пыталась исполнять такой номер, но без особого успеха. И еще была одна проба, с женой обвиняемого, но она и приблизиться не могла к сегодняшнему эксперименту. Конечно, Ангелина показала высший пилотаж! С ней никто не сравнится! Она профессионалка и может высосать даже спинной мозг, но это очень дорого стоит. А тут и бесплатно, и не сходя с рабочего места…
— Другие тоже умеют, но хуже, — наконец, придумал он обтекаемый ответ.
Ефанова польщенно улыбнулась. Недаром психологи говорят, что подчиненных надо чаще хвалить.
— Ладно, иди, работай.
— А объяснение писать?
— Пока не надо, я сам отпишусь.
— Спасибо.
— Смотри, чтобы больше таких представлений не было. Ты меня поняла?
— Поняла. Я буду стараться.
— Да, ты премию последний раз когда получала?
Ефанова развела руками.
— Вообще никогда…
Теперь улыбнулся Шабанов.
— Это несправедливо. Получишь квартальную премию, ты ее заслужила.
— Вот за это спасибо, — обрадовалась она.
— Только смотри у меня, чтобы никому ни слова.
— Я что, совсем дура?
Дверь за Ефановой закрылась. Шабанов развалился в своем кресле. От плохого настроения не осталось и следа. Он чувствовал себя могущественным и великим. Причем это ощущение ему лично ничего не стоило…
Посидев полчаса в приятной расслабленности, Шабанов подготовил ответ в прокуратуру: написал, что представление рассмотрено на оперативном совещании следственного отдела, следователю Ефановой объявлено устное замечание. При повторении подобных нарушений будут приняты более строгие меры. Инцидент был исчерпан.
* * *
— Извините, товарищ майор, но оснований для прекращения дела я не нашел, — сказал Толчков. Его щеки раскраснелись больше обычного. Дело Ларионова он держал в руках. Оно заметно распухло.
— По оперативным данным, Ларионов является членом грачевской ОПГ. Ранее он привлекался к ответственности несколько раз, но дела разваливались…
— Кем разваливались?! — рявкнул Шабанов. — На кого ты намекаешь?!
— Ни на кого, товарищ майор, — испуганно залопотал следователь. — Просто я допросил охрану клуба «Мед», и мне назвали тех, в кого он стрелял. Это члены Центровой ОПГ Муха, Боксер и Сапог. Сапог ранен в ногу, лежит дома. В общем, это дело можно довести до суда…
— До какого суда! Кто тебе говорил хоть слово про суд? Я приказал прекратить дело!
Молодой человек опустил голову и смотрел в пол. Теперь у него покраснели даже уши.
— Прошу дать мне письменное указание.
— Что?! — Шабанов даже подскочил от такой наглости.
— Письменное указание, — тихо повторил следователь. — Как по закону…
— Если ты такой законник, значит, мы не сработаемся, — зло сказал Шабанов. — У меня еще никто не требовал письменных указаний!
— Иначе мне придется за все отвечать. Мой соученик Ильин из Северного РОВД расследовал это дело, а сейчас его уволили…
— Значит, он неправильно расследовал. А ты расследуй правильно!
— Если правильно, то Ларионова надо арестовать и направить в суд.
Шабанов постарался взять себя в руки.
— Послушай, Саша… Тебя ведь Александром зовут?
— Да.
— Есть определенные правила. Есть Система, и идти против нее нельзя. Мы работаем в военизированной организации, здесь действует принцип единоначалия…
— Следователей он не касается…
— По закону, может, и не касается, а по жизни касается! Если ты выполняешь указания руководства, ты продвигаешься по служебной лестнице. Не выполняешь — выбраковываешься и вылетаешь на улицу. Это в лучшем случае! А в худшем — оказываешься в тюрьме!
— Я знаю, — упрямо кивнул Толчков. — Поэтому из такой Системы лучше уйти, пока не запачкался по самые уши… И пока не за что посадить в тюрьму. Я, например, преступлений еще не совершал. И не собираюсь…
— Что?! — Шабанов не верил своим ушам. Он никогда не слышал таких дерзких разговоров от подчиненных. Особенно от зеленого сопляка.
Толчков открыл толстую картонную папку, вынул из нее листок бумаги. Шагнув вперед, припечатал дело к столу, а листок положил сверху. Это был рапорт об увольнении.
— Да ты что?! — искренне изумился Шабанов. — Хочешь бросить службу? Потерять солидную должность, авторитет и уважение?
Толчков покачал головой.
— Наоборот, здесь я все это потеряю. А так — кто отберет у меня авторитет и уважение? Человек может их потерять только по своей воле.
— И куда же ты пойдешь?
— Я закончил университет с красным дипломом, у меня уже сейчас есть предложения. И в аспирантуру, и в хорошую юридическую службу. На милиции свет клином не сошелся!
Мальчишка говорил уверенно и спокойно. Первоначальный испуг прошел. Он хорошо подготовился к разговору. И Шабанов вдруг почувствовал свое бессилие. Ибо манипулировать можно только зависимыми людьми. Проклятые краснодипломники!
Дверь за Толчковым закрылась, а он все сидел в прострации, будто оцепенев. Сопляку хорошо, ему нечего терять. А как он будет отчитываться перед Системой? Что он скажет Петрицкому? По срокам, дело должно быть уже окончено. А оно, наоборот, раскручено, как карусель в парке Революции! Что делать? Что делать?
Он придвинул внутренний телефон, набрал трехзначный номер.
— Ефанова слушает! — бодро отозвалась трубка.
— Зайди ко мне!
— Есть!
Она блестяще справилась с заданием. Уже в конце дня Шабанов доложил начальнику, что дело Ларионова прекращено. И отметил, что при этом хорошо себя проявила следователь Ефанова. Про то, что она проявляет и другие, не менее важные способности, он пока умолчал.
Через два месяца Петрицкий передал в СО Центрального РОВД должность старшего следователя из другого района. На эту должность назначили старшего лейтенанта Ефанову. А еще через месяц ей присвоили звание капитана.
— Что там с делом Былинского? — спросил Шабанов. — Ну, этот, сын директора коммерческого банка?
Фирсов вздохнул.
— Чистой воды разбой. С товарищем проникли в магазин электроники, угрожая ножом, связали сторожа, заперли в подсобке и вынесли плазменный телевизор и пять ноутбуков.
— Как думаешь решать?
— Даже и не знаю… Как там можно решить?
Шабанов призадумался, но ненадолго.
— Поэтапно. Передопроси сторожа. Точно ли, что он видел нож? Или неточно? Может, предмет, похожий на нож? Все сомнения толкуются в пользу обвиняемого, вот и можно перейти с разбоя на грабеж. Так?
Фирсов кивнул.
— Ну, это да…
— А в конце следствия допросишь того же сторожа: видел он, как обвиняемые выносили технику? А он не видел. Вот и перейдешь на кражу. А за кражу вполне можно условную меру назначить. По крайней мере одному — Былинскому. А второй пусть идет, как положено. Вот и все будут довольны…
Лицо Фирсова выразило сомнения.
— С разбоя на кражу?
— А что особенного? Прокуратура и суд нас поддержат. Приговор можно написать очень убедительный.
— Ну, если так, значит — так…
— А что по Косоногову?
Верный заместитель скривился.
— Тоже засранец, папенькин сынок. Их бы, по-хорошему, в зону засунуть, пусть начнут понимать, что к чему…
— Хорошо бы, — мечтательно согласился Шабанов. — Только чему их в зоне научат? И потом, мы ведь живем в обществе и не можем освободиться от влияния общества. Ты же знаешь, кто за него хлопочет?
— Да знаю… Это я так…
— Что он сотворил в сухом остатке?
— Девушка не захотела с ним встречаться, он напал на нее в парке, несколько раз ударил, да еще отобрал сотовый телефон… Формально — грабеж…
— Ну, мы же не формалисты! — возразил Шабанов. — Ссора на почве личных неприязненных отношений…
— Ну да, — не очень убежденно согласился Фирсов.
Ему было уже сорок семь, звание — майор, значит, в любой момент могли отправить на пенсию. Он старался служить верой и правдой, но, скорей всего, это ему не поможет: сейчас пошла тенденция на омоложение кадров, а он, как ни крути, бесперспективен.
— Твое решение?
Фирсов вздохнул.
— Будем вести на прекращение.
— По каким основаниям?
— Вследствие изменения обстановки.
— А что там изменилось? — усмехнулся начальник.
— Ничего.
— Тогда почему такое основание?
— Другого не придумал, — честно сказал Фирсов.
— Ладно, я тебе придумаю… Итак, бытовая ссора. Побои… Телесные повреждения есть?
— Были синяки, но она не зафиксировала.
— Значит, и побои под вопросом. Что остается?
— Так он же телефон забрал!
— А телефон… Умысла на хищение, скорей всего, не было. Он взял телефон, чтобы проверить номера — из ревности! Так что здесь отсутствует состав преступления. Так и решай. Это гораздо правильней. И убедительней, кстати.
— Все ясно, Виктор Сергеевич! Разрешите идти?
— Иди, работай.
После обеда Шабанова вызвал Баринов.
— Опять ЧП! — начальник РОВД был мрачен. — Воскобойников на Придонской трассе разбился! Вырастили борзых, они думают — им никто не указ, вот и гарцуют!
— Полковник смотрел на Виктора так, будто именно он вырастил Воска и не названного, но узнаваемого Баню, который уже отгарцевался.
В кабинет без стука вошел Сивцов.
— Он жив? — спросил Баринов.
— Сам живой, а баба в тяжелом состоянии…
Баринов выругался.
— Догарцевался, супермен долбанный! Как отписываться будем? Чего ему делать в Придонске?
— Доложим, что проводил оперативные мероприятия.
— Какие такие мероприятия? — закричал Баринов, но тут же успокоился.
— Хотя тебе лучше знать. Это ведь твой подчиненный. Вот и выкручивайся.
Начальник УР нахмурился.
— Никому он не подчинялся! Захотел, взял телку и поехал. У него там дача на побережье!
— Я этого не слышал! — снова завелся Баринов. — Подбери все материалы, чтобы комар носа не подточил!
— Моя задача, товарищ полковник? — напомнил о себе Шабанов.
— Там сейчас осмотр делают. Как запишут, так потом и определять виноватых будут, — Баринов многозначительно постучал ручкой по столу. — Выезжай на место и сделай, что можно и как нужно… Это тридцать пятый километр…
— Я понял. Разрешите идти?
— Лети, а не иди! — рявкнул Баринов.
И он полетел. Хотя вначале зашел в свой кабинет и взял толстое, с уплощенным концом шило, для подшивания уголовных дел.
На тридцать пятом километре наблюдалось такое скопление милицейских и прокурорских машин, будто здесь, по меньшей мере, упал самолет. ДТП с участием офицера — серьезное происшествие, о каждом сообщают в Москву, и «отметиться» на месте должны по должности многие руководители. Сейчас они беспорядочно толкутся вокруг обнявшей фонарный столб воскобойниковской «мазды», перебрасываются репликами, воспользовавшись случаем, обсуждают какие-то свои дела, некоторые уже разъезжаются. Не они будут оценивать ситуацию, и не дознаватель ГИБДД, который привычно рисует схему аварии, показывая инспекторам, что замерить длинной желтой рулеткой. Раз ДТП совершил сотрудник милиции, расследовать дело будет Следственный комитет. Но его сотрудники еще не прибыли, значит, у Шабанова имелись несколько минут.
Он не стал рассматривать «мазду»: потом, сейчас важней другое.
Виктор подошел к дознавателю — капитану средних лет, матерому милицейскому волку, хорошо знающему службу, представился. Тот сразу понял, о чем пойдет речь, показал схему, глянул вопросительно.
— Тормозной след рисуй длиннее на два метра. Нет, лучше на три… В его начале укажи: «масляное пятно округлой формы размерами два на полтора метра…»
— Не… Не пойдет, — капитан покачал головой. — Сейчас следаки приедут и свой протокол составят. И спросят: где пятно, где эти ваши три метра?
Шабанов подумал.
— Ладно, масло — хрен с ним. А метры напиши. Объясним — стерли все машинами начальства!
Дознаватель с сомнением покусывал губы.
— Я тебе схему подпишу! — усилил давление Шабанов. — И дам показания!
— Ну, тогда ладно, — неохотно согласился капитан. Деваться ему было некуда. В ДТП попал «свой», за него впряглись начальники, а следовательно, умничать и проявлять принципиальность — означало идти против Системы.
Машины начальников разъехались, «гайцы» закончили свою работу и курили в стороне. Шабанов подошел к разбитой «мазде», обошел ее кругом, присел, воткнул шило в правое переднее колесо, хорошенько покрутил и выдернул. Воздух со свистом рванулся наружу. Ну, вот и все!
Спрятав шило в рукав, он вернулся к дознавателю.
— Машину жалко. Красивая была! А теперь, видно, не восстановишь!
Капитан сплюнул.
— Девушка у него тоже красивая была. Ее тоже не восстановишь…
В голосе слышалось осуждение. Только в чей адрес — Шабанов так и не понял.
— Вон, едут, наконец-то! — зашевелились гаишники.
К месту происшествия подкатил микроавтобус с крупной надписью «Следственный комитет» на борту.
Шабанов вернулся в свою машину и поехал в больницу. Воскобойников отделался трещинами ребер и переломом руки. Двадцатидвухлетняя Надежда Синицына получила тяжелые травмы и находилась в реанимации.
— Скорей всего, не выкарабкается, — печально сказал заведующий отделением. — А если и выживет — будет инвалидом.
Шабанов нашел Воска, который курил на лестничной площадке. Тот выглядел вполне прилично — только загипсованная рука напоминала о случившемся несчастье.
— Ну, чего? — жадно спросил он, корябая Виктора своим неприятным взглядом. — Тачка восстановлению не подлежит? Жаль. А что Баринов, как настроен?
— Я тебе сделал прокол правого переднего колеса и увеличил тормозной след, — сразу сказал Виктор. — Значит, несчастный случай, ты не мог предотвратить аварию.
— Ух ты! Молодец, Витек! — захохотал Воск. — Я тебе такую поляну накрою!
— Зря радуешься. Твоя девушка вся переломана. Неизвестно, выживет ли… Поэтому увольнения не избежать. Напишешь задним числом рапорт «по собственному, как обычно»…
— Да ты что?! Какое увольнение?! — вытаращил блеклые глазки Воск. — Она же, сучка, за рулем сидела! Я в этом деле потерпевший!
— Как «она»? — ошарашенно переспросил Шабанов. — Ты же никогда никого за руль не пускал?
— А кто это знает? Если она загнется, то и вовсе концы в воду. Да и вообще, пока очухается, уже все решения будут приняты! Пусть потом доказывает… Ты меня отвезешь в Тиходонск? Влом здесь оставаться, лучше домой поеду… Ты что?! Что так смотришь?!
— Ну и сука ты, Воскобойников!
Шабанов хотел ударить его в рожу, но с трудом сдержался. Он повернулся и вышел из больницы.
Воскобойникову объявили выговор за то что, выезжая на служебное задание, он подвозил случайную попутчицу. А за передачу управления постороннему лицу лишили прав на год. Воск был доволен и считал, что ему повезло. А ездил он без прав: гаишники его никогда не проверяли.
Надежда Синицына выжила, родители отправили ее на реабилитацию в Германию и, вопреки прогнозам, инвалидом она не стала. Так что ей тоже повезло. Но вряд ли она осталась довольной.
* * *
— К нам тут две студентки с юрфака пришли, на практику, — доложил Фирсов.
Шабанов кивнул.
— Ты мой зам, вот ты ими и занимайся. Закрепи за опытными следователями, пусть покажут им весь процесс расследования: от возбуждения уголовного дела до направления его в суд. Рабочий день с девяти до шести. Каждую неделю пусть пишут отчет.
— Хорошо! — кивнул Фирсов.
Но через полчаса Фирсов позвонил на внутренний телефон шефа.
— Они к вам просятся!
— Кто просится?
— Практикантки.
— Зачем?
— Поговорить хотят.
— Ну пусть заходят.
Через несколько минут в дверь постучали и в кабинет вошли… Ангелина и Жозефина. Обе очаровательно улыбались.
— Вот те на! — удивился Виктор. — Какими судьбами? Что-то случилось?
— Нет, — тряхнула волосами Ангелина. — Мы на практику.
Шабанов потерял дар речи.
— Так это вы практикантки?
— Ну да!
— Вы что, на юрфаке учитесь?!
— Уже заканчиваем, — заливисто рассмеялась Жозефина. — А что, не похоже?
— Похоже, похоже, — растерянно сказал Виктор. — А что такое структура уголовно-правовой нормы? Гипотеза, диспозиция, санкция?
Девушки переглянулись.
— Ну-у, это скучно… Мы же не на семинаре, — сказала Ангелина и облизнула губы. — Давай лучше дверь запрем…
— Запирайте, — согласился Шабанов. — А где работать будете?
— Я в прокуратуре, а Женя — юристом в городской администрации.
— Какая Женя?
— Ну, Жозефина — на самом деле Женя. Это же у нас псевдонимы. А я — Галя.
Женя щелкнула замком, а Галя стала через голову стягивать платье, обнажив прекрасную фигуру и тонкое изысканное белье.
— Ты что, ты что! — замахал руками Шабанов. — Здесь нельзя! Рабочее время, у меня проходной двор!
— Хорошо, — девушка вернула платье на место. — Тогда упрощенный вариант…
Они с двух сторон обошли стол и присели на корточки справа и слева от кресла хозяина кабинета.
— Вообще-то, все солидные начальники имеют комнату отдыха! — сказала Женя.
— Ну, извини… В следствии еще живут бедновато…
— Почему, у Петрицкого хорошая комната отдыха, — заметила Галя. — С душем и туалетом.
Несколько минут они могли говорить только по очереди, а потом утратили и эту возможность, потому что стали действовать одновременно: пока одна ласкала самую чувствительную часть тела Виктора, вторая целовала его взасос, потом они менялись. Таких ощущений Шабанов никогда не испытывал. Когда процесс завершился, он находился на седьмом небе.
— Может, ко мне работать придете? — предложил он.
Девушки переглянулись и рассмеялись.
— Что я тебе говорила? — спросила у подруги Галя.
А Шабанову ответила:
— Спасибо большое, мы что-нибудь получше выберем.
— А как практику проходить хотите?
— Так, чтобы тут вообще не появляться. А к тебе приедем в любой момент, куда скажешь.
— Договорились. Тогда я и буду вашим руководителем.
Можно сказать, что эти две недели были самыми лучшими и насыщенными в жизни Шабанова. Но все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Закончилась и практика Ангелины и Жозефины. В последний раз они привычно ублажили своего руководителя, как будто расцеловали его в обе щеки.
Подписав им отличные характеристики, Шабанов пожелал девушкам успешно закончить юрфак и устроиться на хорошую работу.
— Спасибо! — улыбнулись они, обнажив ровные белые зубки. — Нас везде возьмут.
— Забегать ко мне будете? — с надеждой спросил начальник следствия.
— Не получится, — без сожаления ответила Жозефина, снимая со стола свою фирменную сумку «Луи Виттон». — У нас теперь в прокуратуре практика. А после — в суде.
Шабанов тяжело вздохнул. Повезло Мудракову и Ковригину!
— Не печалься! Если Грач или Удав скажут — мы быстренько прибежим! — обнадежила Ангелина.
* * *
Через четыре месяца Фирсова перевели в старшие следователи, а заместителем начальника СО назначили Ефанову. По итогам работы за полугодие следственный отдел, возглавляемый Шабановым, занял первое место.
— Поздравляю, — сказал Петрицкий, вручая ему грамоту на городском подведении итогов. И обратился к залу:
— Видите, товарищи, продуманная кадровая политика приносит свои результаты!
Начальники следственных подразделений и следователи послушно аплодировали, хотя лица у многих были кислыми, а у остальных — безразличными.
Потом, уже в приватной обстановке, в комнате отдыха за кабинетом, Петрицкий выпил с Шабановым полбутылки коньяка.
— Ты молодец, Виктор, вписался в Систему. Тобой довольны там, наверху, — Петрицкий поднял вверх палец.
— Спасибо, Василий Григорьевич, это все благодаря вам. Я никогда в передовики не рвался. Самое лучшее — быть в середине.
— Нет, по политическим соображениям ты должен быть лидером. Мне нужен лидер из своих людей.
— Хорошо, буду, если надо.
Они сидели на большом красном диване за низким столиком. Шабанов представил, как Ангелина валялась на липком бархате, а босые ноги картинно выкладывала на полированную столешницу.
— И готовь постепенно себе замену. На это тебе отводится полгода.
— А меня куда?! — вскинулся Шабанов. — Вы же говорите, что все хорошо…
— Через полгода освобождается место моего заместителя. Вот куда тебя!
— Ничего себе! Я и не думал, что так пойдет…
— Если все будет нормально, то мы здорово продвинемся. Я, может, и генералом стану… Тебе не обещаю, но… Если ничего не изменится — всякое может быть. У тебя есть на примете подходящая кандидатура?
Виктор ненадолго задумался.
— Мой заместитель, Ефанова. Правда, у нее стаж не очень, да и в следствии она слабовата… Но больше все равно некого предложить. Одна молодежь. В следователи никто не хочет идти.
Петрицкий махнул рукой и налил еще по рюмке.
— Это ерунда. Надежная баба? Наш человек?
Шабанов кивнул.
— Да. Она меня понимает, я — ее. Все задачи, которые ставил, — выполняет.
— Все-все? — усмехнулся Петрицкий и прищурился.
Шабанов кивнул.
— Это главное. Значит, будем выдвигать, — кивнул Василий Григорьевич. И, вздохнув, добавил: — Если, конечно, все срастется!
Шабанов почувствовал напряжение в тоне шефа.
— А что может «не срастись»?
Петрицкий вздохнул еще раз.
— Там, наверху, сейчас драчка идет. Если наша команда верх возьмет — одна песня: мы все будем в шоколаде. А если чужие — тогда неизвестно, как все обернется. Ну, ладно. Давай за удачу! Надежда умирает последней!
Они чокнулись и допили свои рюмки.
В выходной неожиданно зазвонил телефон. Это был Фирсов. И пониженный в должности, он выполнял функции заместителя начальника СО. Ефанова предпочитала отдыхать, а он радовался, что, благодаря своей покорной нужности, еще не отправлен на пенсию.
— Виктор Сергеевич, вы можете сейчас приехать?
Шабанов представил, как он угодливо сгибается к трубке, даром, что никто не видит, как переступает с ноги на ногу, как ерошит сальные, вечно торчащие в разные стороны волосы…
— Что-то случилось?
— Да, Незнамов отличился.
— Что? — закричал Шабанов. — Как ты дежуришь, так ЧП! Ты что, без этого уже не можешь? Что он еще сделал?
Фирсов виновато вздохнул, как будто это именно он постоянно допускал чрезвычайные происшествия.
— Поехал на кражу выпившим. Когда проводил осмотр, приехал сын хозяйки квартиры. Он, оказывается, начальник отдела в областной прокуратуре… Наш ему нахамил, тот поднял шум. Уже приехал ответственный по городу, с минуты на минуту приедут из ГУВД. Что делать?
— Звони его папаше, пусть он и заминает этот скандал. Я скоро буду.
В райотделе все стояли на ушах. Как только Шабанов зашел в вестибюль, капитан Гостев через стекло дежурки принялся махать руками.
— Давай быстро к начальнику, там уже все собрались! Баринов вне себя!
Шабанов вздохнул. Ясно, кто окажется крайним.
В кабинете начальника РОВД было много офицеров, кроме Баринова собрались все заместители, приехал представитель УСБ, ответственный по линии следствия из ГУВД. Но Петрицкого почему-то не было. А Шабанов здорово рассчитывал на поддержку шефа. Но он уже несколько дней не отвечает на звонки, и на работе его нет. Говорят — болеет. Но есть в этом нечто странное…
— Шабанов, опять твои отличились, в сводку попали! — сразу же заорал Баринов. — Сколько можно?! До каких пор это будет продолжаться?! Где воспитательная работа с кадрами?!
Шесть пар глаз осуждающе уставились на начальника следствия.
— Извините, товарищ полковник, но Незнамова брали на работу вопреки моему мнению, — собравшись с духом, ответил Виктор. Это, конечно, была дерзость, но если смолчать, то его самого с грязью смешают. — Я с самого начала был против его кандидатуры. Даже рапорт писал…
Баринов покрылся красными пятнами.
— Ты понимаешь, что ты тут несешь?
— Что было, то и говорю. Рапорт в сейфе до сих пор лежит! А теперь получается — все в стороне, а я в бороне? Нет, так не выйдет! Надо будет, я до генерала дойду!
Активное сопротивление жертвы сбивает пыл нападающих. И сейчас получилось нечто подобное. Глаза начальников перестали жечь Виктора. Кто-то перевел взгляд на бумаги, кто-то на Баринова, кто-то — в окно.
— Вот как поют кадры Петрицкого! — замогильным голосом произнес начальник и в поисках поддержки оглядел своих замов. Те согласно кивнули.
Виктор понял: что-то произошло. В неформальной кадровой структуре ГУВД — РОВД что-то нарушилось.
— Разрешите идти? — спросил он. — Надо разбираться с этим разгильдяем.
— Иди! — не глядя бросил Баринов. — А я с тобой завтра разберусь!
Незнамов сидел у себя в кабинете и безмятежно играл в компьютер. Белобрысый двадцатидвухлетний увалень был совершенно спокоен.
— Ты почему не пишешь объяснение?! — с порога закричал Виктор.
— А зачем? — не отрываясь от игры, спросил тот. — Все будет нормально.
— Что «будет нормально»?! Все уже ненормально! Ты видел, сколько начальников понаехало?! Пьяный следователь на месте происшествия! Вступил в конфликт с сотрудником прокуратуры!
— Да никакой я не пьяный. У друга сегодня день рождения, вот и выпил пару рюмок. Разве нельзя? А этот деятель из прокуратуры раздухарился, начал пузыриться не по делу…
— Ты хоть понимаешь, что ты говоришь начальнику?
Увалень повернулся, вытаращил наглые голубые глаза.
— Да не берите в голову, Виктор Сергеевич. Сейчас приедет отец и все вопросы порешает.
— И с прокуратурой порешает?
— Да конечно! Он всех кормит. И подкармливает.
— Тебе сколько лет? Двадцать два?
— Через месяц будет. Двадцать один пока… В ваши годы я полковником буду. А может, и генералом.
Шабанов вздохнул.
— Ну, раз так, я за тебя спокоен!
Виктор прошел к себе, нашел давний рапорт, собрался писать объяснение, но потом передумал. Если виновник происшествия не пишет, то, может, и ему не торопиться?
Через минут сорок дверь без стука распахнулась. Плотный круглолицый человек с маленькими, как у Чарли Чаплина, рыжими усиками подошел, протянул руку, без приглашения сел напротив.
— Я — Незнамов, — сказал он таким тоном, будто все в стране прекрасно знают эту громкую фамилию.
— А я — Шабанов, — в тон ему ответил Виктор.
— Что от меня еще требуется? — деловито спросил визитер. — Все проблемы улажены, но Вадик просил поговорить с вами.
— Как «все проблемы»? — не поверил Шабанов. — И с прокуратурой?
— Со всеми. Что еще надо? Может, и вам…
Он привычно пошевелил пальцами.
— Нет, спасибо! — Виктор брезгливо скривился. — Лучше объясните Вадику, чего нельзя делать на следственной работе.
— Я с ним обязательно поговорю. Это все?
— Все.
— До свиданья. Если надо — обращайтесь.
Папа Незнамов выполнил свое обещание: в суточной сводке ГУВД не оказалось никакого сообщения о происшедшем инциденте.
Но Шабанова это не спасло.
На следующий день, на оперативном совещании, Баринов обрушился на следственное отделение.
— Взаимодействие с оперативными аппаратами слабое! Помощи в реализации материалов нет! Дела волокитятся! Сотрудники систематически нарушают дисциплину!
Шабанов сидел, как на иголках. Ему хотелось возразить, но сейчас это было равносильно самоубийству.
— Я поставил вопрос перед следственным отделом города, чтобы в самое ближайшее время работе отделения была дана оценка! — закончил свое выступление начальник РОВД и многозначительно посмотрел на Виктора.
— Кстати, в городском следствии новое руководство! — торжествующе произнес он. — Петрицкий отстранен от должности, исполняет обязанности майор Скобликов.
«Вот оно что! — понял Шабанов. — Значит, выиграла та, другая сторона! Значит, дело плохо… Накопают всякого говна и выкинут по служебному несоответствию…»
Когда все стали расходиться, начальник окликнул:
— Шабанов, задержись!
Они остались наедине. Баринов отпер сейф, повозился, извлек конверт, бросил на стол, улыбнулся.
— Полюбуйся, Дон Жуан!
Шабанов вытащил фотографии. Он и Марина в «Замке», на кровати. Вот она сидит верхом, вот он пристроился сзади, вот классическая поза… А вот он с Ангелиной в восьмом «люксе»… Лицо девушки закрывают распущенные волосы, зато он виден во всей своей красе… А вот в его собственном кабинете, с Ангелиной и Жозефиной. Да-а-а… В кабинете жучков нет, он регулярно проверяет. Значит, эти сучки записали. Сейчас много микрокамер, спрятали в сумочку, выбрали нужный ракурс…
— Ты все понял? — спросил Баринов.
— Все, — кивнул Шабанов.
— Тогда пиши рапорт! — начальник положил рядом с фотографиями чистый лист бумаги и ручку. — На перевод в старшие следователи. Ваша команда проиграла, Петрицкий, в лучшем случае, уйдет на пенсию. А ты работай спокойно, следователь ты опытный… Только не лезь никуда, сиди тихонько, сопи в две дырочки…
Кадровые перестановки произвели быстро. Начальником следственного отделения стал Фирсов, теперь ему светили очередные звания и новые служебные перспективы. Ефанову уволили по служебному несоответствию. А следователь Незнамов был назначен старшим следователем как молодой и перспективный сотрудник.
