Глава 7
Памятный знак

Конечно, Диксон не повел своих сотрудников в «Пош», а уж тем более – в «Алиби Лаунж». Дело здесь не в назойливых представителях сексуальных меньшинств. И даже не в кусачих ценах. Дело – в конспирации. Национальное разведывательное агентство – глубоко засекреченная организация. Зародившаяся в недрах ЦРУ и Министерства обороны, она многие годы терялась в секретных чревах этих монстров. Но и отпочковавшись, до недавнего времени все равно оставалась невидимкой, не включенной в официальные государственные структуры. Ни телефонных справочников, ни фирменных бланков, ни собственного адреса… Сам факт ее существования составлял государственную тайну.

Но демократия и секретность суть вещи несовместимые. В США невозможно финансировать несуществующую организацию, набирать для нее кадры, обеспечивать сотрудников социальными программами и пенсиями. Постепенно информация о космической разведке просочилась в прессу, хотя людей, осведомленных о ее деятельности, можно было пересчитать по пальцам двух рук.

Широкие контакты сотрудников с посторонними лицами не одобрялись, а уж гулянья, связанные с употреблением горячительных напитков, в чужой среде, были НРА категорически противопоказаны. Поэтому все праздники, отмечать которые было необходимо для сплачивания коллектива, проводились в родных стенах. Под родными стенами подразумевается комплекс строений Национального разведывательного агентства на Салли-роуд, в нескольких кварталах от аэропорта Даллеса, и в сорока километрах от Белого дома. А точнее – конференц-зал на втором этаже административного корпуса.

К пяти вечера ряды кресел в зале были сдвинуты к стенам, столы украсили простые бумажные подносы с бутербродами, подсоленными орешками и крекерами. Вино и виски наливали в пластиковые стаканчики, а музыка (старый добрый кислотный джаз) лилась из чьего-то айфона, подсоединенного к акустической системе.

Конечно, до роскоши «Алиби Лаунжа» этому далеко. Зато на стене висел нарисованный от руки плакат, изображающий мистера Диксона и президента США в каких-то древнегреческих хламидах среди усыпанного звездами ночного неба. Отталкивая друг друга, они пытались заглянуть в микроскоп, нацеленный на крошечную Землю. На микроскопе было написано: «Misty-2». Над головами Диксона и президента висело облачко, какими в комиксах обычно обрамляют мысли и реплики персонажей. В этом облачке была изображена танцующая полная дама в неглиже… пожалуй, чем-то напоминающая миссис Паттингтон. И надпись: «УРА! МЫ ВИДИМ СКВОЗЬ НОЧЬ!!! (…И сквозь одежду тоже!)»

Наверняка это был намек на недавнюю речь Диксона в Овальном кабинете. Но никто не обижался, никто не приходил в ужас. Наоборот – смеялись. Некоторые даже ржали. Видно, программерам и не такое сходило с рук. Сам Диксон, человек крайне неулыбчивый, увидев плакат, скривил рот в скупой усмешке и произнес всего два слова:

– Похож. Канальи.

К половине шестого в зале собрались около полусотни человек – программисты, математики, кибернетики и прочий научный планктон. В основном это были молодые люди – юноши и девушки в возрасте двадцати – тридцати лет. Вряд ли посторонний взгляд смог бы определить, что многие имеют военные звания: форму в НРА практически не надевали, а вид у всех был раскованный и немного легкомысленный, как у их сверстников – студентов, менеджеров салона «Форда», или продавцов кока-колы, собравшихся повеселиться на День благодарения.

Впрочем, в данном случае причина корпоратива имела материальное выражение и не позволяла ее с чем-то спутать. На входе стоял мистер Роу, шеф отдела деловых операций, а если использовать менее высокий штиль – снабженец, с картонной коробкой в руках. Из нее он, как Санта-Клаус, выуживал и с улыбкой вручал входящим круглые значки, приговаривая:

– Не потеряйте, господа. Это память о значительном событии. Уникальный знак. Тираж – всего семьдесят штук.

Обращаясь к эффектной блондинке, он подсластил улыбку и расширил обращение:

– Барбара, дорогая, не волнуйтесь, если и потеряете – это не платина и не золото. Всего лишь азотированный титановый сплав. В порядке исключения я выдам вам дубликат.

– А я и не волнуюсь. Я разбираюсь в драгоценностях и прекрасно вижу, что это сплав, мистер Роу, – сказала Барбара Дельпино.

Она скептически осмотрела лежащий на ладони кругляш.

– По-моему, сделано из бракованных втулок топливной системы.

– Это не просто втулки, детка, – наставительно сказал мистер Роу. – И не просто титановый сплав. Это частичка «Misty». Частичка истории…

– А когда я могу рассчитывать на золото, мистер Роу? – спросила Барбара, поставив снабженца в тупик.

Барбара – математик, старший разработчик проекта. У нее холодновато-правильные черты лица, стройная фигура и насмешливые… пожалуй, даже чересчур насмешливые глаза, выдающие характер. Который, надо полагать, доставляет немало проблем ее поклонникам.

– Ты его уже получила! В финансовом отчете будет написано, что на значки пошло золото 999-й пробы, – вставил Джон Стивенс, долговязый бойфренд Барбары.

Он подмигнул мистеру Роу.

– Или я ошибаюсь?

– Во всем, что так или иначе не касается проблем алгоритмизации, вы разбираетесь из рук вон плохо, мистер Стивенс, – с достоинством ответствовал Роу.

Джон рассмеялся, взял девушку под локоть и повел к столам с бутербродами и выпивкой, на ходу задумчиво рассматривая круг из темного титана.

Земля, за которую прячется солнечный диск, стремительные серебряные спутники на двух серебряных линиях орбит, чуть выше – строгие внимательные глаза, как морщинками окруженные сетью радиолокационных антенн. По кругу надписи: вверху – «Космическое агентство США», внизу – многозначительный девиз – «Видим сквозь ночь»… «Misty» не похож сам на себя, как не похожи на себя три его близнеца. Здесь они все как парашюты-парапланы. Только «Misty» обозначен лишь контуром, его силуэт остался без золотистой «заливки».

– Красивый, – сказал Джон и приколол значок к лацкану пиджака, как делали почти все приглашенные. – А с учетом малой серии цены ему нет!

– На любителя, – равнодушно отозвалась Барбара.

– Кстати, о любителях, – Джон подал ей картонный стаканчик с вином.

– У меня есть знакомый, он фалерист…

– Кто?!

– Чего ты глаза вытаращила? Просто коллекционирует такие штучки. Нормальный с виду парень. Но, как увидит что-то редкое да необычное, его перемыкает в один момент, как силовой контур при деформации носового конуса… Целый спектакль разыгрывает! Сперва изображает, что вообще ничего не заметил. Потом просит рассмотреть поближе. Потом небрежно так бросит, что у кого-то там уже есть такой значок и цена ему пара долларов от силы…

Джон отпил из своего стаканчика, удовлетворенно хмыкнул:

– Впервые пью бордо из одноразовой посуды. Да… А кончится все тем, что он будет нести какой-то вздор и предлагать тебе за этот хренов значок… ну, не знаю. Триста баксов, например. Или орден какой-нибудь…

– Зачем тебе орден? – удивилась Барбара.

– Да сто лет он мне не упал! Но им это не объяснишь. Фалеристы все повернутые. Они этого не понимают.

Джон улыбнулся и отсалютовал стаканчиком молодой чете Роббинсов из группы тестирования программ. Роббинсы отсалютовали в ответ и радостно прокричали: «Математиков – в топку!» Они были, что называется, «чистыми» программистами. Барбара и Джон, которые работали в группе алгоритмизации, относились к другой касте, к математикам. Соперничество между программистами и математиками было чем-то вроде прикола, никогда не перерастая в личную неприязнь.

– Пошли потанцуем? – предложил Джон.

Барбара покачала головой.

– Не сейчас. – Она заглянула в свой стаканчик. – Вот еще выпью, тогда видно будет. Пока что настроения нет.

– Что-то случилось?

– Сазерленду премиальных отвесили чуть не втрое больше, чем мне, – надула губки девушка. – А ведь я была основным разработчиком и фактически руководила группой. А он только указания давал. Я даже за него полный отчет написала, когда он укатил в свою Ниццу…

– Ну, сравнила! Сазерленд – основная фигура проекта! Он придумал «обогащенный импульс». Он, по сути, научил «Misty» видеть сквозь броню и бетон. Раньше такого ведь никто не делал… Ему положено. Там не то что десять тысяч баксов – там премия Тьюринга светит!

По залу прокатился смех, кто-то громко и ритмично зааплодировал, кто-то засвистел. Ричард Гайдук из отдела внутренней безопасности, красный, потный и счастливый, отплясывал украинский гопак под тяжелый рок.

Надо сказать, многие из присутствующих успели хорошо «стартануть»: половина стаканчиков с виски были уже пусты. Но, как показывает опыт, развития не последует, за дополнительной «поддачей» никто не побежит. Расслабились, потанцевали, разошлись по домам – таков обычный сценарий вечеринок формата «конференц-зал».

– Надеюсь, он со мной поделится, – без особой надежды сказала Барбара. – Я тоже могла успешно заниматься «обогащенным импульсом».

– Сегодня вечером, Барби, ты будешь заниматься куда более серьезными вещами.

Она усмехнулась.

– Ага. И получу, наверное, за это премию имени Джона Стивенса. – Она обрисовала в воздухе что-то вроде фаллоса на подставке. – Самую престижную премию в области траха.

Джон наклонился к самому ее уху.

– Это надо еще заслужить, Барби, детка…

Она рассмеялась и едва не расплескала вино.

Музыка внезапно оборвалась, коротко взвыл подключенный кем-то микрофон.

– Раз, два… – послышался голос мистера Роу. – Так, господа, минуту внимания. Одну минутку. Наш уважаемый шеф мистер Диксон хочет произнести небольшую речь. Наверняка он скажет всем нам что-то очень хорошее. Поэтому просьба не шуметь. И приготовьте, пожалуйста, бокалы для тоста.

Как ни странно, шум и вправду прекратился как по мановению волшебной палочки. Все подошли поближе к сцене. На кафедру вышел Диксон в светлой летней рубашке без галстука. Достаточно близко за ним стал невысокий толстяк с красным лицом. Это Боб Феллман – заместитель директора по науке. Он всегда готов подсказать шефу ответ на самый заковыристый вопрос.

– Спасибо, Дональд, – поблагодарил Диксон мистера Роу. – Всем добрый вечер, господа.

Его лицо казалось хмурым и неприветливым и сейчас не напоминало сдобную булочку, но все присутствующие знали, что это лишь особенности его мимики, которые ничего не означают, – кроме того, что Директор агентства не любит выступать на публике.

– Поздравляю с большим успехом, который получил высокую оценку Президента Соединенных Штатов. Передаю от него слова самой искренней благодарности. Огромное спасибо! Всем: техникам, конструкторам, кодировщикам, алгоритмизаторам, тестировщикам, менеджерам, шоферам, уборщикам и лифтерам. А также главам отделов и групп, сотрудникам по связям с общественностью… Кажется, никого не забыл?

– Секретарям-делопроизводителям! – прозвучал звонкий девичий голос.

– Да, конечно. И нашим милым очаровательным секретарям, – поправился Диксон. – А также всем женам и мужьям, всем родственникам, которые с пониманием отнеслись к напряженному графику нашей работы, поздним возвращениям домой, отсутствиям в выходные и праздники, мигреням и так далее. Если не ошибаюсь, за последний год у нас ни одного развода. Это радует. Спасибо.

Зал дружно зааплодировал. Диксон продолжил:

– Президент хотел, чтобы я отвел вас в хороший ресторан, накормил устрицами, напоил коллекционным шампанским, ну а под занавес организовал вам стриптиз…

Хохот. Одна из женщин, кажется Нора Роббинс, крикнула:

– Здесь и сейчас!

– Но я решил не изменять нашим скромным традициям, господа. Сегодня здесь собрались все: и сотрудники центра, и те, кто работает на базах – в Калифорнии, Юте, Техасе. Правда, с нами нет одного человека, но о нем я скажу чуть позднее… Так вот, от имени Президента я поздравляю всех вас с большой научной победой! Это не только научная, но и стратегическая военная победа, важная для вашего государства…

Диксон взял с кафедры свой пластиковый стаканчик с виски, слегка взмахнул им.

– И последнее. «Misty-2» сейчас благополучно движется по своей орбите где-то в районе…

Он посмотрел на часы.

– Где-то, я полагаю, над Пиренейской горной системой. Пока мы тут веселимся, этот железный труженик честно выполняет свою работу. Так что предлагаю поднять наш тост и за него тоже!

Предложение было принято на «ура». Директор выпил вместе со всеми, но не сошел с кафедры, а поднял руку, успокаивая поднявшийся шум, хотя это и не очень удавалось. Лицо его сморщилось еще больше и теперь напоминало печеное яблоко.

– Но, к сожалению, у меня есть и плохая новость…

Теперь все затихли. В наступившей тишине можно было услышать полет мухи, если бы мухи здесь летали.

– С нами нет главного конструктора проекта «Misty», нет профессора Рональда Сазерленда. Он трагически погиб во время краткосрочного отпуска на Лазурном берегу Франции. Почтим его память минутой молчания!

Теперь тишина стала мертвой.

– Благодарю, господа! – выдержав положенную минуту, сказал Диксон. – Продолжайте веселиться. Жизнь имеет черные и белые полосы, у вас сейчас – белая. Вы заслужили этот праздник!

Через несколько минут неприятный осадок от печального известия рассеялся, тем более что Сазерленд относился к касте руководителей и не общался близко с исполнителями. Снова заиграла музыка. Зал наполнился смехом и разговорами. Рядом со столами проворно сновали парни в белых пиджаках стюардов. Они обновляли тарелки с бутербродами и подливали желающим вино и минеральную воду. Время крепких спиртных напитков, похоже, закончилось.

Барбара с Джоном вышли потанцевать.

– Интересно, что с ним случилось? – сказал Джон. – Скорей всего, утонул… Или попал в автомобильную катастрофу…

– Нет, – твердо ответила Барбара. – Это связано с женщиной!

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, а знаю. Рон был слабым на передок…

Джон отстранился и внимательно осмотрел подругу.

– Откуда ты знаешь?!

– Я же с ним работала. И видела, как он на меня смотрел.

– Только смотрел?

– А что еще? – Она вскинула брови.

– Не знаю. Только я вспомнил, что ты часто оставалась с ним после работы. И ездила в командировки – в НАСА и на Канаверал…

– Сейчас, мистер Стивенс, за гнусные намеки вы получите от меня хорошего пинка коленом в пах.

Джон сделал вид, что испугался и прикрыл уязвимое место рукой. А потом сильно привлек ее к себе.

– Эта тема закрыта, детка, – пробормотал он. – А мы с тобой сейчас поедем в какой-нибудь клуб. В «Пош». Будем танцевать, как бешеные… И беспричинно хохотать… Потом я приглашу тебя в гости… А по дороге захватим бутылочку хорошего вина… Выпьем, ты отправишься в душ и выйдешь оттуда вся такая… Ну, как свежая креветка без панциря… Мне нравится, когда ты такая, я просто весь загораюсь…

Закончилась одна мелодия, началась следующая. Народ потихоньку расходился, вечеринка вошла в завершающую фазу. Кто-то притушил верхний свет, создав приятный интимный полумрак, в котором можно то, что при полном свете не совсем удобно. Мистер Роу, с раскрасневшимся от спиртного лицом, ощупывал фигурку симпатичной китаянки из технического отдела. Роббинс смотрел на них и смеялся, а Боб Феллман рассеянно гладил по спине его жену, норовя то и дело соскользнуть ниже. Так он демонстрировал вторую сторону своей натуры – жизнелюбие, известное окружающим едва ли не больше, чем его научные способности. У всех на груди красовались памятные знаки сегодняшнего вечера.

– Сумбур какой-то получился, – сказала Барбара, трогая матово отсвечивающий кружок на лацкане пиджака Джона.

– Почему «сумбур»?

– Глаза какие-то… Самолетики странные летают. Солнце восходит… Посторонний человек и не поймет ничего.

– А постороннему оно и не нужно, – сказал Джон. – Достаточно, что мы понимаем. Как-никак «Misty» – это секретный проект.

– Тогда сними его, перед тем как выйти на улицу!

– Все прикалываешься? Хорошо. Я сниму значок. А ты снимешь трусики. Договорились?

– Потерпишь до дома. Ты уже забыл, что наобещал мне на сегодняшний вечер? Не сворачивай с курса! Похоже, скоро мы тут одни останемся. Полный вперед! Нет, сейчас не время…

Барбара рассмеялась, схватила его за руки. Джон ловко освободился.

– Я только хотел попрощаться с Роббинсами!

Он вскинул открытую ладонь и крикнул:

– Роббинсы, пока! Математики – соль земли! Программисты – ее перегной! Всем пока!

Продолжая шутливую борьбу, смеясь и толкаясь, молодые люди направились к выходу. Вечеринка удалась!