Книга: Эмблема с секретом
Назад: Глава 8 Техник в Москве
Дальше: Глава 10 Операция «Сеть»

Глава 9
Зигфрид Майер в Вашингтоне

16 августа 2011 г.
Вашингтон
Все возвращается на круги своя. А после отдыха все приступают к работе.
Я в столице США, 15-я стрит, отель «Мэдисон». Из окна открывается вид на Большое Асфальтовое море. Кругом стершие национальные различия самодостаточные американцы с их вечными белозубыми улыбками и любовью к пиву в баночной упаковке. Надутые черные горничные, которые после дивертисмента Стросс-Кана готовы дать отпор любому сладострастному европейцу. Огромные машины с многолитровыми двигателями. «Старбакс», «Уолмарт», «Макдоналдс». Где-то здесь то, что я должен найти. Жаль – не знаю, что искать…
В общем, праздник закончился. Может, мне все приснилось? Великолепная яхта, фейерверк огней и денег в Монте-Карло, «Альжер», бобровые лапки по-монегасски, старое «Сен-Жене». Мой друг Алекс снисходительно смотрит, как Кристина с Юлей целуются взасос на террасе, жаркие объятия с Иреной в полумраке музея среди настороженно наблюдающих рыцарских доспехов, обнаженная Галочка и проигранная схватка с грехом прелюбодеяния… Или греху я проиграл с Лерой? Тьфу, последние эпизоды совсем из других снов! Которые расплылись в череде минувших лет, как след яхты расплывается и тает в бирюзовых волнах Средиземного моря… И прекрасный Лазурный берег уже растаял в тумане будней, оставшись только в моей памяти. Вряд ли я встречу кого-то из друзей – героев своих красочных снов… Но ничего страшного в этом нет, главное, что удалось проснуться…
Впрочем, жаловаться не в моих привычках. Пусть французские каникулы уплыли в прошлое – я всегда нацелен в будущее и теперь бодро несу службу здесь, в десяти минутах ходьбы от Капитолийского холма… Очередной рабочий день, как и положено, начинается с завтрака. В отеле есть неплохой зал на крыше, но я предпочитаю заказывать в номер. Американский завтрак не балует изобилием. На столе слегка одомашненная версия фастфута: чашка американо, настолько «политкорректного» по содержанию кофеина, что здесь уместнее была бы литровая кружка, несколько кусочков колбасы, сыр, два вареных яйца, томатный сок и несколько тостов.
И самая главная часть моего рабочего завтрака – стопка… нет, не того, о чем вы подумали и что не обходится без тостов. Не водки. Стопка свежих газет: весь спектр американской прессы – от «Вашингтон Пост», «Вашингтон Таймс», «Нью-Йорк Таймс» до «Протестанта», «Жизни мормонов», «Вестей синагоги» и даже «Мозаики», «Криминальной хроники» и «Обнаженного тела»! Коридорный удивился такой всеядности и широте интересов, но за пятнадцать долларов перестал удивляться и добросовестно скупил все, что имелось в киоске внизу. Когда забрасываешь бредень, лучше, чтобы он был подлиннее.
Я бегло просматриваю страницы, иногда вчитываюсь в представляющую интерес заметку. Со стороны все выглядит, как обычное бездельное времяпрепровождение джентльмена на отдыхе. На самом деле это сложная аналитическая работа: контент-анализ печати.
Во времена СССР, «железного занавеса» и строжайшей цензуры отдел контент-анализа ЦРУ ухитрялся извлекать секретную информацию из открытой советской прессы! По косвенным признакам, маскировать которые, склонные к хвастовству коммунистические идеологи не догадывались… Хрестоматийным стал пример, который мы изучали в Школе: возведение секретного объекта в степях Тиходонского края. Вся документация по нему носила сугубо закрытый характер. Зато о невиданном жилищном строительстве в крохотном, никому не известном городке Степнянске радостно трубили все газеты. А заодно – о введенных в строй новых детских садах и школах, рабочих общежитиях… О нерадивых хозяйственниках, не успевающих разгружать грузовые составы, в результате чего простаивают сотни вагонов и железнодорожники несут большие убытки. О регулярных визитах в Степнянск министра атомной промышленности, других больших московских начальников, сопровождаемых первыми лицами края…
Даже не очень умный человек по перечисленным признакам может сделать вывод, что в Степнянск понаехали тысячи людей из других регионов, что туда поступает много грузов, а это характерно для крупной стройки, причем, судя по уровню контролирующих визитеров, стройки государственной важности. А частые приезды главы Минатома позволяют определить характер строящегося объекта: атомная станция! Так оно на самом деле и было.
Сейчас я читаю, что пишут о русских ракетах. Ничего нового не появилось. «Обнаженное тело» и религиозные издания тему игнорируют начисто, «Мозаика» по-прежнему выдумывает «жареные» факты и фантастические объяснения, «Вашингтон Пост» мусолит «исконно русское разгильдяйство», устаревшую технику и полное разложение в армии. Слабовато, ребята! Хотя… Если бы к катастрофам приложило руку ЦРУ, то тему, скорей всего, закрыли бы напрочь, и хваленая американская свобода слова не помогла бы…
Еще я интересуюсь таинственным убийством Рональда Сазерленда. Французской полиции удалось установить, что он познакомился с молодой блондинкой, предположительно немкой, и с ней провел вечер, предшествующий своей гибели… Выяснили даже, что он посетил казино в Монте-Карло… Личность блондинки, правда, не установили: она была крайне осторожной и умело отворачивалась от телекамер, зато составили синтетический портрет, по которому детективы ведут розыск. Что ж, молодцы, хорошо копают…
Я дожевал последний тост с колбасой, допил кофе. По второй линии контент-анализ принес определенные результаты… Потому что убитый таинственным образом превратился из ведущего разработчика космической электроники в простого профессора безымянного университета. Это очень странно. При такой напористой работе полиции и при жадном интересе репортеров к трагической смерти Сазерленда вся его личная жизнь должна была быть вывернута наизнанку и размазана по газетным страницам. Где родился, с кем жил, чем занимался, имел ли любовницу и врагов… Ничего подобного нет. Ни интервью со вдовой, родственниками, друзьями, соседями, коллегами по работе – другими профессорами этого университета. Какого, кстати, «этого»? Все университеты имеют названия, а когда пишут просто: «профессор университета», то сразу ясно – что-то тут не так…
Продолжаю вытягивать заброшенный бредень и лишний раз убеждаюсь, что на его длине экономить нельзя. Потому что в, казалось бы, малоперспективном «Протестанте» нахожу то, что искал: «Наконец-то на родину доставлен активный прихожанин нашей церкви Рональд Сазерленд, трагически погибший в распущенной и отягощенной грехами Франции. Община хотела упокоить его бренное тело на протестантском погосте, но по решению властей похоронен он будет на Арлингтонском кладбище, завтра в 12 часов…»
Я подскочил на месте. Вот, это уже горячо! С чего вдруг «профессора университета» хоронят на военном кладбище героев? Неужели у него двадцать лет военной выслуги и награды типа креста «За выдающиеся заслуги» либо «Пурпурного сердца»?! Нет, надо обязательно отдать последние почести таинственному покойнику! Смерть часто срывает завесу тайны с окончившейся жизни… Или, по крайней мере, приоткрывает ее…
Бросаю взгляд на часы и начинаю быстро собираться.
* * *
Где-то читал интересные записки, связанные с кладбищами. Католическое, дескать, – это парк с тихими аллеями, в приятном сумраке поблескивают лежащие на подстриженных газонах плиты, приглашающие к философским размышлениям о жизни и смерти… Православное – налезающие друг на друга ржавые, ощетинившиеся остриями ограды, вечная нехватка места и обязательные «подзахоронения», огромные дорогие памятники, продолжающие прижизненную ярмарку тщеславия, теснота, заставляющая перелазить через чужие могилы, стихийные мусорные свалки, упавшие деревья… А протестанское – открытое поле, геометрическая разметка, стоящие столбиками памятные плиты, напоминающие ровные шеренги выстроенных на плацу солдат… Если сделать скидку на то, что православные кладбища явно списаны с российских образцов, а следовательно, отражают менталитет и уровень жизни одной страны, а не особенности веры, то с этими наблюдениями можно согласиться.
Сейчас я иду по зеленому полю, безукоризненно разграфленному ровными рядами белых столбиков. Как ни посмотришь – по прямой или по диагонали, – они выстраиваются в безупречно ровные линии. На мне взятые напрокат черный костюм, белая сорочка, черный галстук, черная шляпа, черные лакированные башмаки, в которых отражается яркое солнце. Торчащий из нагрудного кармана белый платок придает траурному наряду некую торжественность. Такой «прикид», словно маскировочный комбинезон, помогает слиться с местностью и должен внушать доверие в кладбищенской обстановке… Но он явно не соответствует погоде, из-под шляпы то и дело выбегают капли пота, и я вытираю их платком, только другим, чтобы не нарушать скорбной парадной торжественности.
Я иду в сектор Z–112, где через полчаса состоится церемония предания земле мистера Р. Сазерленда. Так мне сказали в местном офисе. На лужайках со столбиками пустынно, только в определенных местах постоянно толкутся люди. У могилы Неизвестного солдата, который здесь называется «солдатом, известным только Богу», экскурсанты смотрят смену караула, потом фотографируются у скромной плиты с именем Джона Кеннеди, любители бокса находят плиту знаменитого Джо Луиса – «Черной молнии», увлеченные историей Штатов приходят поклониться командующему кавалерией северян генералу Шеридану…
А я направляюсь проститься с рядовым профессором, непонятным образом затесавшимся среди знаменитых исторических фигур… Попутно осматриваюсь по сторонам, получаю новые впечатления, делаю выводы. Судя по всему, американцы лишены пафосной амбициозности: самое шикарное надгробие украшает могилу англичанина – фельдмаршала Джона Дилла, начальника генштаба Великобритании, впоследствии возглавлявшего миссию в США. Его конная статуя напоминает памятник маршалу Жукову на Манежной площади и резко выделяется среди аскетичных столбиков и плит. На моей родине, даже на провинциальном погосте, найдутся памятники и побогаче…
В секторе Z–112, у свежевырытой ямы с одноразовым лифтом внутри, уже собрались скорбящие, которые делятся на две резко контрастирующие между собой группы. С одной стороны взрослые мужчины и женщины в черных траурных нарядах со скорбными лицами – похоже, это родственники усопшего. С другой – молодые, довольно развязные парни и девушки, надевшие маски скорби и непривычную строгую одежду. Но и маски, и одежда не убеждали – чувствовалось, что это маскарад и через час они вновь взлохматят тщательно приглаженные волосы, вместо пиджаков и цивильных брюк с башмаками натянут привычные майки, джинсы, кроссовки и с хохотом побегут по дорожкам, толкаясь и «прикалываясь» друг с другом… Это, наверное, «студенты» покойного профессора.
Я тоже надеваю маску безутешного горя, но маску столь же достоверную, как и мой костюм, затем, промакивая платком слезящиеся глаза, примыкаю к первой группе, полностью сливаясь с расстроенными родственниками. Даже если проводы таинственного ученого будут визуально контролировать сотрудники ФБР (а это часто бывает на похоронах секретоносителей), они вряд ли сумеют отличить зерно от плевел. Конечно, в этой аллегории, простите меня, родственники, себя я считаю отменным крепким зернышком.
Вслушиваюсь в разговоры, ничего особенного не слышу, но зато немного вникаю в обстановку. Сазерленд разведен, его бывшая жена – высокая, костистая, похожая на воблу в маленькой черной шапочке с черной вуалью. Конечно, она здорово уступает Хелге-Галине. Но если бы бывший муженек держался подальше от красоток, и ближе к ней, то был бы жив и, возможно, здоров. Взрослые сын и дочь, какие-то тетушки, кузены и их жены… Все жалеют Рональда и не понимают, чего вдруг он поехал в Ниццу. Кроме этой темы, ничего больше не обсуждается. Вроде прогуливаясь, приближаюсь к другой группе, даже прошу у одного «студента» прикурить – специально для таких контактов я обзавелся пачкой «Мальборо». Но их разговоры либо вообще не имеют отношения к происходящему, либо связаны с догадками – кому и зачем понадобилось его убивать.
– Говорят, там видели каких-то арабов, – говорит симпатичная брюнетка с выразительными глазами.
– Скорей всего, за этим стоят русские, – понизив голос, говорит невысокий паренек с рассыпающимися соломенными волосами.
– Тихо ты, – шикает на него мужчина постарше и настороженно оглядывается.
Затягиваясь сигаретой, я индифферентно отхожу в сторону. Почему профессора Сазерленда могли убить русские? Чем он им мешал? Неужели своими лекциями по политологии? На моем пути оказался еще один «студент», с растрепанными волосами и просветленным взглядом отличника. Я предложил ему сигарету, но он вежливо отказался.
– Я брат Сары, – представился я, понятия не имея, кто такая Сара, но рассчитывая на то, что молодой человек тоже этого не знает. – Ужасная потеря, правда?
– Невосполнимая! – кивнул он. – Рональд был таким простым человеком… Несмотря на все свои регалии, он держался как равный: первым здоровался, спрашивал о делах в семье…
– А как у него работала голова! – воскликнул я. – Он все время о чем-то думал! И ему все время приходили в голову интересные мысли! Уверен, что он сделал много научных открытий!
– Десятки патентов, – снова кивнул молодой человек и пригладил непокорные волосы. – Особенно его последняя разработка… Это вообще феерия!
– Боюсь, я мало понимаю в науке, – скромно признался родственник покойного.
– Видите ту девушку? – «Отличник» кивнул на брюнетку с выразительным взглядом. – Представьте, что вы подошли к ней вплотную, а она вас не замечает. Зато вы спокойно рассматриваете то, что у нее под одеждой!
– Да, это было бы здорово! – искренне ответил я. – В такую минуту нам надо быть сплоченными и поддерживать друг друга. Надеюсь, коллектив не забудет про Марту. И других родственников…
– Ни в коем случае! – заверил меня молодой человек.
Ровно в назначенное время приехал черный сверкающий «Кадиллак» и еще несколько машин, полированные борта которых отражали солнечные лучи, слепя глаза собравшихся. Одновременно подтянулось отделение морских пехотинцев с винтовками М-4 на плечах и небольшой военный оркестр. Из «Кадиллака» извлекли тяжелый ореховый гроб, из других машин вышли солидные мужчины зрелых лет. Они не были похожи на родственников и на университетских работников тоже. Это явно государственные служащие, причем из солидных правительственных структур. Старшим, несомненно, являлся бесцветный толстячок с неприметной внешностью. Начавшие редеть светлые волосы, круглое лицо с маленькими глазками напоминало сдобную булочку с изюминками. Его сопровождали два атлета, профессию которых выдавали быстрые цепкие взгляды по сторонам. Личные телохранители!
– Мы прощаемся с нашим другом Рональдом Сазерлендом, – начал церемонию прощания охраняемый. Он стал анфас, и мне показалось, что это неприметное лицо я уже где-то видел.
– Рон был не только хорошим человеком, но и отличным работником. У меня никогда не было к нему никаких претензий…
«Ага, значит, это непосредственный начальник покойного. Декан? Ректор университета? Что-то мало похоже…»
– Рон – настоящий ученый и высококвалифицированный специалист. Многими нашими техническими достижениями мы обязаны его таланту. И особенно это ощутимо сейчас, когда он добился удивительного эффекта в хорошо известном процессе. Но усовершенствовать или хотя бы объяснить его изобретение никто не сможет. И мы понимаем, что вопреки известной поговорке незаменимые люди есть, и Рон был одним из них…
Речь оказалась короткой, потом так же коротко выступили родственники. Почетный караул щелкнул затворами и трижды выстрелил в высокое голубое небо. Запахло горелым порохом. Под торжественную музыку последний лифт медленно унес бренные останки профессора Сазерленда в недра земли.
Церемония закончилась, люди начали расходиться. Начальник Рона подошел к бывшей супруге покойного и произнес дежурные слова соболезнования. Несмотря на протокольную обязательность, они шли от души. Выражение его лица неуловимо изменилось, и я вспомнил, где его видел. В оперативной картотеке особо важных секретоносителей Америки – вот где! Это Пол Диксон собственной персоной! Начальник космической разведки США! Ай да «профессор университета» Сазерленд!
* * *
18 августа 2011 г.
Вашингтон
Как все тесно связано в нашем небольшом мире! Нет, я не имею в виду мир шпионажа, который действительно невелик. На огромной, казалось бы, планете Земля наложились друг на друга территории Ниццы, казино в Монте-Карло, Вашингтона и Арлингтонского кладбища, пересеклись линии жизни и смерти Майера, Хельги, Сазерленда и… Пола Диксона. Простая случайность? Совпадение? Или все-таки кончик ниточки? Скорее всего – последнее. Ибо в бухту Случайностей киты, подобные Директору космической разведки, никогда не заплывают.
Зайдя в Интернет-кафе, через разовый подставной аккаунт я сбросил донесение в Центр и получил указание сконцентрироваться на «американском следе».
О’кей. Точнее: «Есть!»
Будем концентрироваться.
После завтрака отправился в спа-салон. Там у меня был заказан комплекс «Утренняя гармония» с инфракрасной сауной, пилингом на турецком столе, глубоким массажем спины и прочая и прочая, включая даже чайную церемонию… Разумеется, все это время я концентрировался. Думал. Алгоритмизировал. Как старый опытный разведчик должен заметить, что ароматические процедуры особенно положительно влияют на мыслительные процессы. И я пришел к выводу, что надо проработать версию о причастности Национального разведывательного агентства США к катастрофам наших ракет. Можно, конечно, представить себе неких патлатых ямайских колдунов, которые по заданию Пентагона устраивают крушения, сжигая миниатюрные копии нашей «Молнии» или «Воеводы»… Но, скорей всего, все же это делает НРА с помощью новейших достижений современной науки.
Не исключено, что именно Сазерленд разрабатывал те устройства, которые привели к катастрофам. А значит, это не злой умысел, а тот самый «побочный эффект», который никто, кроме покойного Сазерленда, не может объяснить. Тогда кажущаяся неминуемой война опять отодвигается на неопределенное время. Уф! Слава богу! Впрочем, все это надо доказать…
После я прогулялся пешком до площади Лафайет, выпил рюмку аперитива в кафе с видом на Белый дом. К НРА никаких подходов нет, это ясно. Но техническое обеспечение разведывательного офиса возложено на космическое ведомство США – совершенно открытую, как считается, организацию.
Поэтому обедал я в «Синей утке», недалеко от штаб-квартиры НАСА. Еда простая, почти фермерская: салат из лобстеров, баранина «Кэти Ролл», пирожки «Раджа». Правда, к баранине пришлось заказать бутылку калифорнийского «Санта-Клэр» урожая семьдесят восьмого года – чтобы не привлекать внимания вкусовыми диссонансами… Но это необходимость, никуда не денешься – я не могу позволить себе подозрительного поведения.
Зато к вечеру я успел набросать вчерне заявку на имя исполнительного директора НАСА.
«Уважаемый мистер Добсон-мл.! Обращаюсь к Вам не только как представитель старшего поколения европейских писателей-фантастов (так называемой “золотой эры” фантастики), но и как коллега-ученый. Вам, должно быть известно, что в своих произведениях я опираюсь на научные факты, интерпретируя их в определенных континуумах и перверсиях. В этом суть моего творческого метода. Международный успех, признание критики и многочисленные отзывы читателей дают мне основания полагать, что метод оправдывает себя, а качественная научно-фантастическая литература весьма востребована в наши дни, несмотря на некоторые негативные тенденции в мировом книгоиздательстве.
Поэтому, выражаясь фигурально, зеленая лампа на моем писательском столе не гаснет ни днем ни ночью, я скромно тружусь над созданием новых миров и неустанно размышляю о судьбах мира, в котором мы с Вами, мистер Добсон-мл., имеем счастье жить… Как раз сейчас в работе у меня находится рукопись под условным названием “Дай руку, пришелец!”, посвященная исследованию проблемы контактов с иноземными цивилизациями. При этом мое внимание привлекла так называемая “Зона “М”, в которой наиболее велика вероятность наблюдения неопознанных летающих объектов, именуемых в обыденной речи “летающими тарелками”. Речь идет, как Вы, несомненно, знаете, о небольшой области на границе с Мексикой, где периодически регистрируются аберрации разного свойства: оптические, акустические, электромагнитные и проч. Как один из виднейших популяризаторов космической аэронавтики и науки в целом считаю своим долгом развеять мифический туман, окружающий “Зону “М”, а заодно, используя багаж собственных знаний и опыта, прояснить суть некоторых явлений, происходящих там. Потому прошу обеспечить мне доступ на означенную территорию и по возможности сопровождение компетентного сотрудника НАСА. Надеюсь на скорый и положительный ответ.
С уважением
Зигфрид Майер, писатель, почетный академик Всемирной академии высшего сознания (г. Бангкок, Королевство Таиланд), действительный член научного общества “Универсум” (г. Мюльхаузен-Штадт, Германия)».
…Согласитесь, без пары бокалов калифорнийского состряпать такое письмо было бы невозможно.
Я кое-что отредактировал, по мелочи. Перечитал еще раз. Мне не очень понравилось, что слово «виднейший» здесь употребляется лишь единожды. «Виднейший популяризатор…». Блекловато. Нельзя сказать, чтобы я страдал болезненным самолюбием, даже напротив. Но здесь определенно нужно было заявить некий уровень. Я долго и безуспешно пытался всунуть слово «виднейший» еще куда-нибудь… Видно, я просто устал. В конце концов бросил это занятие, отправил свое послание на электронный адрес штаб-квартиры НАСА и спустился в бар.
Это был нелегкий день. Я имел полное право побаловать себя чем-нибудь эдаким. Парочка коктейлей «Кентукки дерби спешл» пришлась как нельзя кстати. Я в Америке, в конце концов! Тем более что виски для этого коктейля используют только коллекционное, а листья дикой мяты доставляют (во всяком случае, так уверял меня бармен) исключительно из высокогорных районов Колорадо.
Алгоритмизация. Анализ. Интегрирование.
Несмотря на поздний час и расслабляющую обстановку, мой мозг ни на секунду не прекращал работать над поставленной задачей. Все-таки прав был генерал Иванников, когда говорил, что я совершенно не умею отдыхать…
Между тем откуда-то послышались волшебные звуки фортепиано. Я поднял голову. В глубине зала отъехала в сторону тяжелая портьера. Там обнаружилась убранная цветами миниатюрная сцена, скорее даже просто возвышение. За самым обычным кабинетным роялем сидел обычный парень в обычной белой рубашке, который извлекал из инструмента поистине необычную музыку.
«Ба! Я в Америке!» – подумал я впервые с каким-то теплым чувством.
Возможно, причиной тому был не только пианист, но и «Кентукки дерби спешл». Не помню, входит в его состав экстракт корня йохимбе или это немного из другой оперы… Но когда на свободное место в центре зала вышли несколько танцующих пар, я тоже встал и пригласил одну очаровательную афроамериканку.
Правильный овал лица, короткая стрижка, кожа легкого шоколадного оттенка. Ярко-зеленые кошачьи глаза (скорее всего, цветные линзы)… Под облегающим красным платьем – гибкая фигура, как полагается, самой… самой… самой безупречной формы.
«Прости меня, Юлия из Химок, – подумал я, – но до этой красотки тебе все-таки далеко. Хотя видит бог, я долго хранил тебе верность, гораздо дольше, чем ты мне. Pardonne-moi!»
Ее звали Энн. Она училась в Школе передовых международных исследований Пауля Нитца.
– И чем ты будешь заниматься, когда выучишься?
– Буду работать в секретариате ООН, – просто ответила она.
Как здорово! Значит, я не завожу легкомысленную интрижку, а разрабатываю перспективного кандидата на вербовку!
Мы покачивались в такт мелодии. Движения ее были подобны медленному бегу прибрежных волн. Или движениям пантеры на ночной охоте.
– Ты ведь не американец, – сказала она полувопросительно.
– Я из Германии. Писатель.
– О! Знаменитый?
– Самый обычный, – скромно уточнил я.
Она крепче прижалась ко мне.
– В Вашингтоне так редко встретишь писателя. Даже самого обычного.
– Я знаю. А знаешь ли ты, что эманация, исходящая от нас, омолаживает и продлевает жизнь?
– Всем?!
– Нет, только близким людям. Очень близким. Которые находятся с нами в тесном контакте.
Простейший математический анализ показывал, что Энн не могла оказаться здесь специально в расчете на встречу со мной. Слишком сложный, даже невозможный расчет. Я мог чувствовать себя свободно. В конце концов, даже если посмотреть на это с точки зрения конспирации… Странно бы выглядел известный немецкий писатель (весьма и весьма еще привлекательный мужчина), оказавшийся в столичном городе и не попытавшийся снять хотя бы одну красотку!
Так что я действовал строго мотивированно и конспиративно, причем исключительно в интересах дела.
– Тебе часто приходится описывать эротические сцены? – спросила она с истинно американской прямотой.
– Приходилось, – так же честно ответил я, поглаживая выпуклые и твердые наощупь ягодицы.
– А помнишь… – Она посмотрела мне в глаза. – Помнишь, кто-то из героев Хэмингуэя спросил: «Ты откуда берешь свои сюжеты: из головы или из жизни?»
Начитанная девушка. Впрочем, сейчас планка начитанности сильно понизилась. Достаточно прочесть две-три книги – и готово!
– В общем-то я фантаст… – Я усмехнулся. – Но кое-что беру из жизни.
Она с улыбкой откинулась назад, сцепив руки у меня на шее и прижавшись низом живота.
– А это мы посмотрим!
Как откровенно! Неужели провокация? Придется идти на риск – ведь чем раньше узнаю, что меня раскрыли, тем лучше!
– Тогда давай поднимемся, и я покажу тебе свой номер, – столь же откровенно говорю я.
* * *
В одиннадцать утра на мой почтовый ящик пришел ответ от мистера Добсона-младшего:
«Уважаемый мистер Майер! Очень приятно, что наше агентство попало в круг Ваших творческих интересов. К сожалению, значительную часть территории, которую Вы именуете “Зоной “М”, занимает военная база “Брукс-Кэмп” 20-й воздушной армии американских ВВС. Думаю, для Вас вполне очевидно, что как исполнительный директор НАСА я не вправе решать вопросы допуска в эту зону. За разрешением Вы можете обратиться в главный офис штаба ВВС либо в штаб Космического командования в г. Петерсон, Колорадо.
Если у Вас есть какие-либо другие вопросы или пожелания, Вы можете связаться с менеджером по связям с общественностью мистером Бэнксом. Мы всегда открыты к сотрудничеству и будем рады помочь Вам.
С наилучшими пожеланиями
Л. Добсон-мл.»
Если отбросить вежливые формулировки, то можно было смело сказать, что мистер Добсон послал меня по хорошо известному в России адресу из трех букв. Хотя он имел такое же право разрешить мне посещение «Зоны “М”», как и сам глава департамента военно-воздушных сил. Дело в том, что там расположены несколько объектов НАСА – центр слежения и две секретные лаборатории, – а подразделение 20-й воздушной армии (численностью не более ста человек) занято их обслуживанием и выполняет чисто номинативную роль. Ну ладно. На фер, так на фер…
– Ты уже встал? Уже работаешь?
Энн вышла из ванной комнаты, запахивая на ходу махровый гостиничный халат, – свежая, прохладная, м-м… Великолепная. Но мне сейчас было не до ее великолепия. Она постояла некоторое время на пороге гостиной, словно давая мне возможность полюбоваться собой, а потом наброситься и сорвать этот дурацкий халат. Не дождавшись, подошла, целомудренно чмокнула в щеку. Я закрыл почтовый браузер, встал и по-братски обнял гибкую черную пантеру.
– Я работаю даже когда сплю, детка, – сказал я.
– Знаю. Этой ночью ты очень хорошо поработал. – Она скосила свои зеленые кошачьи глаза на мой компьютер (так и не понял, носит она линзы или нет).
– А сейчас, наверное, по горячим следам решил набросать еще одну эротическую сцену?
– О да, – сказал я. – Сцена с прекрасной инопланетянкой. Только эротика в данном случае, как бы… Это слишком мягко сказано. Скорей крутое порно!
Я впервые убедился, что негритянки тоже умеют краснеть.
– Это было так фантастично! – тихо вымолвила она.
– Что ж. Я – фантаст, ничего удивительного…
– Нет. Ты – гений пера.
– Спасибо. Даже не знаю, чем заслужил такую оценку.
Она призывно улыбнулась. Великолепные зубы. Ни к селу ни к городу подумалось вдруг, что если бы Энн родила от меня ребенка, то мой родной сын был бы наполовину негр. Мистер Полянский-мл. При этом у него были бы гарантированно белые здоровые зубы, поскольку у представителей негроидной расы более крепкая и светлая зубная эмаль. Да, это хорошо. Но тут же я вспомнил, что еще у него будет черная кожа…
Дурацкие мысли.
– Кстати, ты не опоздаешь на свои утренние лекции? – спросил я.
– Я на них вообще не пойду! – Энн сбросила халат и, схватив меня за руку, как пантера добычу, потащила по неизвестной тропе. Которая уперлась в широкую кровать.
Вот и работай в таких условиях!
* * *
20 августа 2011 г.
Вашингтон
Ямайских колдунов было бы ловить легче. Установить адрес одного, запихнуть в машину, он расскажет про остальных – и дело в шляпе. А что делать бедному одинокому немецкому писателю в перенаселенном американском Вашингтоне? Тем более после того, как из НАСА его послали на…
Сказать после этого, что я ломал голову над проблемой, означало ничего не сказать.
Почти с ума его свела
Ума пытливого пила…

Это про меня.
Понял, что без помощника не обойтись, и запросил Центр, чтобы связали с каким-нибудь нашим нелегалом. Оказывается, их тут не так уж много. Во всяком случае, тех, которые могут в настоящее время со мной работать. Очень не много. Прямо скажем – мало. Даже очень мало. Если быть совсем точным, то один. Да и то связь с ним потеряна лет семь назад, и искать его надо по косвенным данным…
Я сутки просидел над телефонным справочником, но безуспешно: следы моего единственного потенциального помощника растворились во времени так же, как след замечательной яхты моего временного друга Алекса. Я уже решил, что эта ниточка оборвана навсегда, но, сидя перед телевизором, вдруг наткнулся в рекламной паузе на анонс каких-то «Свободных лекций профессора Мартина Маркуса».
Грузный самец в рубашке «Burberry», с окладистой бородой а-ля Лопахин уверенно вещал с экрана: «Война давно началась. Мы этого не чувствуем, но мы все под огнем. Это – воздействие. Невидимое. Губительное. Необратимое. Наши потомки будут говорить: “Все началось с Фаррской битвы 1973 года. Мир изменился и никогда уже не станет прежним”. Но, чтобы это открылось потомкам, нужно знать и нам…» Бред, конечно. Но это и был «косвенный признак» – именно у Маркуса работал помощником интересующий меня человек.
И вот я собираюсь на лекцию, благо что проходила она в Вашингтоне, в одном из корпусов частного университета Хопкинса. Правда, посмотрев адрес на карте, обнаружил, что находилось это далековато, на юго-восточной окраине, в не самом благополучном районе города. Но делать было нечего, и я поехал…
Лекция проходила в старом кирпичном здании, похожем на заброшенный заводской корпус времен Великой депрессии. Огромная аудитория с уходящими в темноту высокими потолками. Духота. На длинных деревянных лавках, как на старинном железнодорожном полустанке, расположились слушатели числом около сотни. Профессор Маркус неподвижно стоял за кафедрой, время от времени дергая плечом и делая рукой жест в сторону экрана за спиной. Сидящий за проектором худощавый черноволосый человек послушно переключал кадр, и на экране появлялась следующая фотография.
Люди слушали молча и как-то, я бы сказал, обреченно. Как будто их участь была давно решена и теперь оставалось лишь как-то дожить, дотянуть тот краткий срок, что отпущен нам высшими силами. Обстановка вполне соответствовала духу лекции.
Вкратце суть ее состояла в том, что на юге штата Техас, в окрестностях городка Фарр, существует особая «зона проекции». Участок пустынной земли площадью в несколько десятков километров с незапамятных времен подвергается излучению особого рода. Здесь бесследно исчезают люди, не работают мобильные телефоны, глохнут автомобили, магнитофоны записывают потусторонние голоса, говорящие всякую тарабарщину, а аэрофотосъемка, проводившаяся здесь в начале шестидесятых, каким-то невероятным образом запечатлела вместо песчаных ландшафтов с кактусами… участок поверхности Луны в районе Моря Ясности.
Даже нет желания пересказывать всю эту чушь. Но я слушал внимательно. Точнее, делал вид, что слушаю внимательно, а сам рассматривал помощника. Острые черты лица, быстрые движения, заметная сутулость.
– Фаррская зона является космическим лифтом, через который на Землю переправляются представители цивилизации Камней. Это существа небелковой природы, использующие в качестве источника энергии электролизованную пыль. Выглядят они как обычные булыжники, а живут на Луне. Прошу иллюстрации…
Помощник пустил на экран фотоматериалы экспедиции «Аполлон-17» с какими-то нагромождениями камней и желобообразными следами в лунном грунте.
– Эти существа давно и успешно колонизируют Землю с помощью «лифта» в Фаррской зоне, – грозно пророкотал профессор Маркус. – А чтобы мы не слишком при этом трепыхались, они облучают нас потоками заряженных частиц, которые вызывают техногенные катастрофы, природные пожары, а также революционные брожения на Ближнем Востоке. Единственная попытка помешать этому вторжению, известная как битва при Фарре, произошла летом 1973 года и закончилась полным уничтожением спецроты 58-го крыла 19-й воздушной армии США…
В передних рядах послышался шум, на пол упало что-то тяжелое, люди стали вставать, пытаясь разглядеть, что случилось. Похоже, кому-то стало плохо. И действительно, профессор Маркус рявкнул в микрофон:
– Объявляется перерыв! Кто-нибудь, наберите 911, в конце концов!
Слушатели вывалили на улицу, жадно вдыхая полной грудью свежий воздух. Они оживленно разговаривали и размахивали руками. Худощавый черноволосый помощник отошел в сторону и звонил по телефону. Я незаметно приблизился и кашлянул.
– Простите, можно вас побеспокоить?
Он взглянул удивленно и закончил разговор.
– Я адвокат, прибыл от дядюшки Джеймса, – с расстановкой сказал я, чтобы он понял.
Но он не понял.
– Какой дядюшка Джеймс? – растерянно спросил он.
– Повторяю: я адвокат, прибыл от дядюшки Джеймса. По поводу завещания…
В прищуренных серых глазах промелькнуло понимание, потом удивление, потом внимание.
– Если дядюшка умер, то я единственный наследник, – после некоторой заминки произнес он и оглянулся.
– Подробнее поговорим вечером, – сказал я. И назвал место и время встречи.
– Хорошо, – кивнул мой собеседник.
…Университетские корпуса окружал зеленый сквер, к Оксон Драйв вела старая липовая аллея. Переведя дух, я направился по ней, а через несколько минут уже стоял на обочине улицы, поджидая проходящее такси.
Мне повезло. Довольно скоро рядом со мной остановился оранжево-черный «Шевроле-импала» размером с морскую яхту.
– Пятнадцатая стрит, отель «Мэдисон», – сказал я, садясь на заднее сиденье.
– Будет сделано, шеф! – ответил шофер с сильным русским акцентом. – Поехали!
Машина рванула с места. Я вольготно раскинулся на широких, сильно потертых подушках, анализируя прошедшую встречу. Что ж, реакцию агента можно считать нормальной. Растерянность, заминка – это естественно. Главное, что он не послал меня куда подальше… Хотя теперь он может заявить в ФБР… Надо будет тщательно провериться на месте встречи…
Что-то заставило меня взглянуть на счетчик. На табло происходило какое-то беспорядочное коловращение цифр, как будто кто-то подбирал секретный код методом слепого тыка.
– У вас что-то со счетчиком, – сказал я шоферу.
– Чего? Не-е, все в порядке! Не обращайте внимания!
Он по-свойски врезал по счетчику свободной рукой.
– Хозяин внедряет какую-то новую формулу учета… Чтобы мы не мухлевали, значит!
Он подмигнул мне в зеркало.
– Все в интересах клиента, как говорится!
– А как, интересно, я узнаю окончательную сумму? – спросил я. – Ваше руководство пришлет мне справочник с формулами?
Шофер с готовностью рассмеялся, даже не дожидаясь окончания фразы.
– Это не боитесь! Одно легкое движение, как у нас говорится, – и все перед вами!
Он нажал какой-то рычажок под коробкой счетчика. Там высветились цифры – 3 доллара 35 центов. Вполне адекватная сумма для той пары миль, что мы успели отмахать от места посадки. Не совсем понятно, правда, зачем нужна эта канитель с коловращением…
– Издалека приехали? – поинтересовался таксист.
– Из Берлина.
– По делам или как? Хотя не говорите, и так вижу, что по делам. На туриста вы не похожи. А вот на серьезного человека – да. Серьезные люди в Ивашкино только за делами и ездят, это факт. Им эти музеи с мемориалами до одного места. Верно ведь говорю?
– Какое еще Ивашкино? – Я сделал недоуменное лицо.
– Ну, Вашингтон, значит! – опять рассмеялся он. Смех у него неприятный – и подобострастный, и одновременно недобрый, искусственный.
– Я-то из России сам, из Питера! Так это мы так Вашингтон между собой называем – Ивашкино! Ха-ха! Типа как по созвучию, понимаете? Там «ваш» и здесь «ваш»! Ивашка, и все тут! Ха-ха-ха! А вы в России никогда не были?
– Нет, – ответил я коротко.
– Это правильно. А вы немец, наверное, да? Раз из Берлина, да?
– Послушайте, – сказал я. – У меня был трудный день…
– О’кей, о’кей! Никаких проблем! – Он тут же приподнял руки над рулевым колесом, словно собираясь сдаваться. – Я все понимаю! Просто хочется клиента развлечь, чтобы ему не скучно было в дороге… Обслужить, так сказать, по высшему разряду! А так я понимаю! Ага! Все, замолкаю!
Но он не замолчал. В ту же секунду раздался звонок мобильного телефона. Мой шофер достал из кармана трубку.
– Але, на проводе!.. Ну здоров, брателла! Чего барабанишь? – по-русски произнес он, продолжая вести машину. – А-а, ну понятно. А я тут фрица одного в Оксоне подцепил, прикинь.
Он покосился на меня в зеркало и понизил голос.
– Рожа сытая, костюмчик, все такое, ну…
Короткий утробный смешок и еще один взгляд в мою сторону.
– Ладно, земеля. Не ссы. «Шарманка» крутится, никуда он не денется. Ага… В общем, я с Оксона сейчас двигаюсь в центр по Индианке. Понял, да? Скажи нашим, пусть подстрахуют на всякий случай. В восемь на Рекриейшене пересечемся, как договаривались, там потарахтим… Ну, давай.
Мне все это очень не понравилось. «Шарманка» какая-то, приблатненный говорок… Тьфу, подумал, угораздило же нарваться на соотечественника!
Я посмотрел в окно – мы только что выехали на Южную Кэпитол-Стрит, в сумерках виднелись кирпичные таунхаусы района Белвью.
– Остановите здесь, – сказал я. – Мне нужно выйти.
– Что-то случилось? – спросил он, не снижая скорости.
– Пока ничего. Остановите машину, пожалуйста.
Таксист буркнул что-то под нос, но продолжал ехать как ни в чем не бывало. На табло счетчика произвольно колобродили цифры.
– Уважаемый, вы слышите меня? – Я повысил голос.
– Да не глухой! – с видимым раздражением отозвался таксист. – Сами ж сказали – вези на Пятнадцатую! Я отлично все расслышал!
– А сейчас мне надо в Белвью.
– Так у нас не положено!
– Я сейчас позвоню руководству вашей фирмы и разберусь, что у вас положено, а что нет.
– Ага! Разбирайтесь на здоровье! – гаркнул он в ответ, уже не скрывая враждебного отношения. – Я бы на какие-то пять миль вообще не подписывался, коль на то пошло! Так тоже не делается!
– Тогда я позвоню в полицию, – сказал я. – Прямо сейчас, из машины.
Таксист бросил на меня полный ненависти взгляд, выругался по-русски. Потом резко бросил машину в правый ряд и затормозил на обочине.
– Сколько я вам должен? – спросил я.
Он ухмыльнулся, дернул свой рычажок.
– Сто двадцать долларов, мистер!
Я посмотрел: на счетчике выскочили цифры: «120-15». Похоже, он даже великодушно скинул мне пятнадцать центов.
– Этого не может быть, – сказал я. – Мы проехали совсем немного.
– Здесь счетчик считает, а клиент отдыхает! У нас на фирме если из одного дистрикта в другой переехал, сразу семьдесят баксов сверху! Вы где садились? В Оксоне! Это юго-восточный дистрикт! А сейчас мы в северо-западном! Вот, тут все написано! – Он ткнул в какую-то табличку на панели, испещренную мелким шрифтом. – Так что давай плати, у меня времени нет!
– Ваш счетчик неисправен, я уже говорил…
– Все исправно! Если не нравится – пиши жалобу! А баксы гони сюда!
Он заблокировал с ключа двери в салоне.
– Тут у нас строго, и не захочешь платить, так вытряхнем!
Таксист кивнул на только что припарковавшуюся перед нами такую же черно-оранжевую машину. Оттуда донеслось громыхание мощной акустической системы.
– Так что, звонить в полицию?
– Звони не звони, а платить придется! Вот оно, на счетчике все указано!
На самом деле я, конечно, не собирался звонить ни в какую полицию. Нелегалу надо держаться подальше от правоохранительных органов страны пребывания. Проучить наглеца? Да заодно и его дружка? Но кто его знает, как все обернется… Значит, этот вариант тоже отпадал. Других вариантов не было.
– Хорошо, – сказал я, доставая из бумажника деньги. – Возьмите и откройте дверь.
Таксист взял протянутые купюры, покрутил в руке, внимательно рассмотрел.
– А как насчет чаевых? – произнес он с ухмылкой.
– Обойдешься, – сказал я.
– Нехорошо, шеф…
Тогда я взял телефон в руку и решительно нажал первые попавшиеся кнопки. Блокиратор двери сразу выскочил вверх. Я открыл дверь и вышел наружу.
– Вали отсюда, фриц! – проорал таксист мне вслед. – Мало вас душили в сорок пятом! Вон, будку какую отъел на нашем горбу! И не попадайся мне больше, понял, да?
Из второго такси показался громадный тип в кепочке (вот там была будка, это точно!). Он положил руки-окорока на крышу машины и с видимым удовольствием наблюдал за нами.
Мне стоило немалого труда сдержаться. Но я все-таки сдержался. Опытный разведчик калькулирует иначе, чем обычные люди. Цена вопроса – сто двадцать долларов и уязвленное самолюбие. Это ничто по сравнению с успехом операции и боеспособностью российских стратегических сил…
Я молча повернулся и пошел в обратную сторону, к пересечению с Чисапик-роуд. Через несколько минут я подошел к стоянке у супермаркета «Ми энд Май» и сел в нормальное желтое такси с нормальным водителем-индусом, который благополучно доставил меня к отелю.
* * *
24 августа 2011 г.
Вашингтон
– Ну, как тебе ресторан? – Мой собеседник лучится радостью и гостеприимством. Это наша вторая встреча. Он действительно рад восстановлению связи. Это бывает редко. У него искренние глаза и доброе лицо. Чем-то он действительно напоминает дрозда. Недаром его псевдоним – Птичка.
– Правда, бесподобная еда?
Я только подкатываю глаза и мычу, как будто не хватает слов выразить свой восторг. Хотя, по существу, это тот же «Макдональдс», только со скатертями, а «Биг-Мак» стоит не четыре доллара, а пятьдесят. Но считается, что мы едим не просто серийный фастфуд с конвейера, а высококачественное порционное блюдо, вдумчиво и мастерски приготовленное известным поваром специально для нас. Скорей всего, так оно и есть. Но и булочка, и котлета имеют тот же самый вкус. И картошка фри тоже. Не говоря уже о кетчупе.
Однако я никогда не озвучу свои мысли, чтобы не оказаться неблагодарной свиньей. Потому что Птичка вполне мог меня никуда не приглашать или привести в обычный «Макдоналдс» и накормить четырехдолларовым бутербродом. Да он вообще мог со мной не встречаться, ибо в отличие от «Франсуазы» над ним висит не высылка из страны, а двадцать лет тюрьмы. Это в лучшем случае.
– За удачу! – Сотрапезник невысоко, чтобы не привлекать внимания, приподнимает стакан томатного сока и залпом выпивает.
На самом деле это коктейль «Кровавая Мэри», и водка должна плавать над томатным соком, но он смешал ингредиенты. Что ж, небольшие ошибки можно Птичке прощать – он американец и сын американца, приглашать на обед, говорить тосты и пить «Кровавую Мэри» он научился у моих земляков, с которыми общался с малых лет, – его отец тоже был нашим агентом. И, кстати, благополучно дожил до старости и умер своей смертью.
– Я нашел одну шлюху, у которой сестра работает в Пентагоне, секретарем у какого-то генерала. Можно найти к ней подход.
– Спасибо, друг!
Называть его по прозвищу как-то неудобно, а имени я не спрашивал.
– Если бы ты точнее обозначил свой интерес, я мог бы быть более полезным, – деликатно говорит он.
Я молчу. Не могу же я признаться, что сам не знаю, в чем мой интерес.
– Немного позже я это сделаю, – обещаю я.
Надеюсь, что так и будет. Постепенно картина проясняется. Вчера я зашел в Интернет-кафе и получил информацию о том, что явных неисправностей во взорвавшихся ракетах не обнаружено. Не выявлено также признаков диверсий, саботажа или иных следов злонамеренного вмешательства до их старта.
Это подтверждает версию о руках внешнего врага. Оставалось установить – кто он, где его руки и как они сумели навредить. В Пентагоне должны это знать.
– Давай продумаем, как мне познакомиться с этой шлюхой… То есть с секретаршей!
– Хорошо, друг! – улыбается Птичка. Он тоже не знает, как меня зовут.
* * *
24 августа 2011 г.
Пригород Вашингтона
– Какой еще Том? – рассеянно спросила Барбара, рассматривая в зеркало новую блузку. Она одернула складки, повернулась боком, озабоченно нахмурилась. – В груди тянет, по-моему. Тебе не кажется?
– Я тебе рассказывал о нем! – отозвался из соседней комнаты Джон Стивенс. – Значки коллекционирует. Фалерист. Менеджер по связям из НАСА.
– Просто чудовищно. Она выпирает, Джон! – пожаловалась Барбара.
Он вошел в комнату, на ходу застегивая запонки.
– Выпирает! Даже пуговицы расходятся, – повторила она с ужасом. – Я раньше не замечала, что у меня такая огромная грудь!..
– Как у Памелы Андерсон! – удовлетворенно констатировал Джон. – Я ведь только из-за нее на тебя и запал. Ну-ка, подвинься, милая…
Он пристроился рядом, поправляя воротник рубашки.
Он скосил глаза на ее отражение и добавил:
– Задница у тебя тоже огромная, кстати.
Она повернулась к нему, возмущенно хлопая ресницами.
– Что означает эта фраза, мистер Джон Стивенс?!
– Это комплимент, – спокойно пояснил Джон.
Барбара повернулась к зеркалу спиной, изогнув шею.
– По-моему, она не такая уж и большая…
– Ты ведь не видишь ее в тех ракурсах, как я. Недаром я люблю ставить тебя на локти-колени!
Она вздохнула.
– Твои комплименты трудно отличить от оскорблений! Ну ладно… Грудь как у Памелы Андерсон, а попка как у кого?
Джон отступил на шаг, пристально глянул на оцениваемую часть тела, расставил руки в этаком «измерительном» жесте.
– Как у Феллмана!
Одно стремительное движение – и рядовой математик Джон Стивенс схлопотал острым локотком в ребро. Сперва ойкнул (для виду), а потом рассмеялся, весьма и весьма довольный произведенным эффектом.
– А откуда ты знаешь про задницу Феллмана? – перешла в атаку Барбара. – Где ты ее замерял? А-а! Я поняла! Ты его тоже ставил в такую же позу!
– Тихо, тихо, детка! – Джон отступал, ловко уворачиваясь от новых и новых ударов. – Об этом никто не должен знать. Это корпоративная… Нет, это настоящая государственная тайна! – Он расширил глаза и сказал страшным голосом: – У него там мозг!
– Где? – Барбара остановилась, потрясенная. – Ты что мелешь?
– Там. Сзади. Два полушария, – Джон похлопал себя по заду. Он был торжественно-серьезен. – О, не смейся, детка… Феллман не совсем обычный человек. Он – инопланетянин. Но это страшная тайна. А его могучий мозг требует определенной стимуляции, понимаешь? Поэтому руководство мне доверило… Как самому сексуальному мужику в нашей конторе… – Он закрыл глаза и покачал головой. – Короче. Я не знаю, как ты к этому отнесешься… Но если хочешь знать, именно благодаря такой стимуляции и был придуман «обогащенный импульс».
– Представляю! – Барбара расхохоталась, причем никак не могла успокоиться. Очевидно, она представила весь процесс в деталях, и хохот стал истерическим. Щеки покраснели, на глаза навернулись слезы, она повалилась на стул.
– Ну, мистер Стивенс! – сквозь смех выдавила старший разработчик проекта. – Если я описаюсь, тебе придется обходиться без меня. С Феллманом!
Она вскочила, стрелой метнулась в туалетную комнату, опрокинув на бегу стул.
– Ты подлец, Джон Стивенс! – донеслось из ванной вперемежку с хохотом, всхлипыванием и тонким мышиным писком. Джон, ухмыляясь, прошелся по комнате, поднимая и опуская брови. Затем пошел повязывать галстук.
…Через пятнадцать минут они ехали по Род-Айленд-авеню на север, в сторону Норт-Парк.
– Теперь напомни мне еще раз, дорогой, куда мы направляемся, – сказала Барбара. Она успокоилась и пребывала в хорошем настроении.
– Мы едем ужинать к Тому, – терпеливо повторил Джон. – К Тому Бэнксу.
– Это хорошо. Только…
– Что?
– Мы могли бы прекрасно поужинать в нашем кафе на Мэдисон-Плейс. Объясни, зачем мы премся за тридевять земель?
– Объясняю. Помнишь, возникли проблемы при запуске седьмой модели?
– Еще бы. Нас могли лишить годового бонуса!
– Мне пришлось контактировать с НАСА, а контактное лицо там именно Том. Он встречал меня, сводил с нужными специалистами – короче, помогал во всем. Мы подружились, несколько раз пили пиво, он познакомил меня с подружкой… Очень приятная девушка. А Том пообещал как-нибудь пригласить меня в гости. И вот это «как-нибудь» наступило.
– Что ж, мистер Стивенс, вы все понятно объяснили. Надеюсь, я не умру от скуки.
– Безусловно! Они замечательные ребята! И ты увидишь, как он засуетится, когда увидит вот эту хрень.
Не отрывая взгляда от дороги, он отогнул в сторону Барбары лацкан пиджака, где красовался титановый кружок с изображением спутников и надписью «Национальное космическое агентство».
– С этим значком ты похож на коммивояжера, – хихикнула Барбара.
– Пусть. Зато я раскручу Тома на бутылку «Реми Мартен».
– А это еще что такое?
– Коньяк. Французский. Я читал, что очень знаменитый. Ну очень-очень! Он прячет его где-то в гараже. Нам обойдется совершенно бесплатно.
– Откуда у твоего Тома такой коньяк? – удивилась Барбара. – Он ведь этот… обычный менеджер по связям, ты говорил?
– Не знаю, – сказал Джон. – Выменял на какую-нибудь очередную глупую железку. Или еще на что-нибудь. Правда, может, он уже выпил его. Выжрал без всякого пиетета. Он вообще такой… – Джон неопределенно помахал в воздухе пальцами. – Увлекающийся.
– Алкоголик, что ли?
– Нет, не алкоголик. Знаешь, бывают такие люди. Все время что-то на что-то меняют. Продают-покупают. Один чудак в Канаде продал обычную шариковую ручку на Интернет-аукционе за доллар, потом купил на эти деньги три ручки. Тоже продал. Что-то на них купил… Степлер, что ли. Поменял на калькулятор. Тот – на бутылку шампанского. Шампанское – на коллекцию сигар. И так далее, и так далее… Пока не выменял старую машину. «Олдсмобил». Вполне на ходу. Катается теперь на этой развалюхе, очень гордый собой и вполне довольный. Понимаешь, о чем я? – Джон посмотрел на нее. – Получается, что он купил машину за доллар. Прикольно, да?
– Ничего прикольного, – отрезала Барбара. – Глупости.
– Ага. А вот таким людям, как Том, вставляет. Такие и становятся коллекционерами. И алкоголиками, кстати, тоже…
Барбара рассмеялась. Джон посмотрел на нее.
– А что тут такого?
– По-моему, дорогой, это как раз ты сейчас собираешься обменять какой-то несчастный значок на бутылку французского коньяка за две тысячи долларов!
Джон подумал, почесал в затылке.
– Ну, в общем-то, да, – согласился он. – Ты права, как ни прискорбно. Наверное, из меня тоже получился бы какой-нибудь фалерист…
– Знаешь, что мне напоминает это слово? – перебила она. – Фаллический аферист. Вот это из тебя точно получилось бы!
– Это комплимент или оскорбление?
– Теперь ты поломай над этим голову! – довольно ответила старший разработчик.
* * *
Чем отличается званый ужин работников космической отрасли и космических шпионов от всех прочих званых ужинов в США? Да ничем. Абсолютно ничем.
Стандартный коттедж на зеленой лужайке. Затейливый латунный звонок. Ритуал приветствия. Прихожая, украшенная дизайнерской напольной вазой. Короткая процедура знакомства: «Барбара – Том». «Элси – Джон». Очень приятно. Как дела? Великолепно! Грохот случайно задетой вазы. О, пардон! Нежный шепот в ухо: «Неуклюжий медведь!» И вопли хозяев: «Ничего страшного!»
Гостиная. Диваны, кресла. Мохнатый индийский ковер под ногами. Виски, водка, вино, содовая. А может, по косячку? Ха-ха-ха! (Это шутка, подобные шалости запрещены им строго-настрого!) Из закуски – чипсы, фрукты и орешки.
Обмен комплиментами.
– Чудесная блузка, Барбара! Это ведь Армани, верно?
– Это Амбьенте. Ах, у вас так уютно! Как вам это удается, Элси? Этнические нотки, о! Я просто обожаю!
Первая рюмка. Увертюра. Немного о том, что сближает:
– Да-да, я вас помню, Том! И Элси тоже! Мы пересекались на испытательном стенде в Пасадене, когда готовили последний запуск!
– Я вас тоже помню, Барбара! Еще подумал тогда: что эта красотка из НРА здесь делает? Не иначе как собирается запустить в космос очередную шпионскую штучку!
– О, наши штучки, Том, запускаются на ваших ракетах!
– Уж это точно! Мы – обычная тягловая сила! Рабочие лошадки!
– А мы грузим вас по своему усмотрению!
– И обычная лошадка превращается в троянского коня!
– Ха-ха-ха!
Обязательный поход на задний двор, где жарится барбекю. Все с вожделением смотрят на доходящие над углями стейки, распространяющие волнительные ароматы. Еще по рюмочке. Женщины отлучаются на минутку – полюбоваться на редкие георгины, выращиванием которых увлекается Элси. Затем мужчины удаляются в гараж, чтобы осмотреть новый корейский внедорожник Тома. Обычный разговор: как берет с места, сколько потребляет в городском цикле, дорог ли в обслуживании… Хозяин будто впервые обращает внимание на значок, приколотый к лацкану пиджака гостя. – Я видел такой на распродаже! Сорок пять центов штука. – Небрежно всматривается. – Хм-м. Ничего, симпатичный…
Последнюю фразу он добавляет как бы исключительно из вежливости.
– Это нам на работе выдавали, – так же небрежно роняет Джон. – Уникальнейшая вещь. Новейший титановый сплав для космической техники, тираж пятьдесят штук. Кто-то на вашей распродаже явно продешевил.
– Может, я ошибся, – говорит Том.
– Наверное.
Стейки доспели. Хозяева и гости устраиваются за столиком на лужайке. Ваше здоровье!
Отменная телятина. Прекрасное виски. Приятный вечер.
Обсудили третью часть «Паранормального явления». А также последнюю серию «Доктора Хауса». Перемыли кости Хью Лори. Пришли к выводу, что в нем есть нечто женственное. Плавно перешли к Дженни Моррисон, его партнерше по сериалу. Пришли к выводу, что у нее красивые ноги. Поговорили о красоте вообще. О женских ногах. О ногах присутствующих здесь дам…
Том куда-то исчез. Элси по секрету сказала, что он очень много работает в последнее время, а стресс привык снимать алкоголем. Она беспокоится, как бы это не переросло в…
Но тут появляется Том с бутылкой двенадцатилетнего «Чивас Регал». Он слегка в подпитии.
– Так, на чем мы остановились? Да, женские ноги. Джон, ты счастливчик! У твоей подружки самая красивая фигура в ЦРУ!
– Мы больше как бы не относимся к ЦРУ, – замечает Джон.
– Да?
Том немного смущен. Сползание на скользкие темы государственных секретов чревато: болтать в среде секретоносителей, находящихся под контролем ФБР, не принято.
– Впрочем, какая разница… Ваше здоровье!
Итак, о государственных секретах больше ни слова, но мало ли на свете других тем? К тому же выпито уже достаточно, чтобы отбросить некоторые условности.
Элси со смехом рассказывает, как они занимались сексом с Томом на знаменитом лондонском колесе обозрения. Она тоже слегка подшофе.
– Мы потом выходим из кабинки, а кассир спрашивает: почему она раскачивалась? Что-то сломалось? Ха-ха-ха! Десятитонная кабина, представляете?
Все смеются. Да, забавно. Барбара что-то рассказывает про свою английскую родню, тоже что-то очень смешное. Том подливает виски себе и Джону и придвигается поближе.
– Нет, я точно вспомнил, – говорит он. – Это было на июльской распродаже у нас в Норт-Парк. Точно такой значок. Я думаю, тебя надули насчет пятидесяти штук тиража. Они, скорее всего, скупили эти значки по дешевке в какой-нибудь китайской лавке. А вам сказали, что это эксклюзивная вещь.
– Я не знаю, Том. Мне по барабану, если честно. Но вряд ли наш Директор стал бы надувать личный состав. Тем более он выпущен по конкретному случаю. Если не в пятидесяти экземплярах, то в семидесяти – максимум.
– Да мне тоже по барабану… Дай-ка гляну поближе…
Джон снял значок и протянул Тому. За его спиной он незаметно подмигнул Барбаре.
Том покрутил значок в руках.
– А что там такое вытравлено на нем? «Видим сквозь ночь»? Это что, типа девиз? А это что – спутники?
– Я сам толком не разобрался, – сказал Джон. – Да, спутники какие-то летают.
– Черт. А нам начальство ни разу никаких значков не дарило, – с искренним сожалением сказал Том.
– Это ж надо, как не повезло, – посочувствовал Джон.
– Ладно, – сказал Том. – Даю десять долларов. Он наверняка стоит в три раза дешевле. И это никакой не титан.
– Мне по барабану, – повторил Джон. – Только извини, но я как бы… Это все-таки подарок руководства.
– Понимаю, понимаю, – закивал Том.
– К тому же он прикольный.
– Да. Прикольный. Тридцать долларов, старик.
– Нет, извини.
Том вдруг вытаращился на него.
– А хочешь, я дам тебе взамен юбилейный знак «Ай-Би-Эм»? Они тоже своим сотрудникам дарили, когда в июне отмечали свое столетие! Дизайнерская вещь, там даже светодиоды горят! Сейчас принесу!
Он вскочил с места.
– Нет-нет, Том! Сядь, пожалуйста, – Джон рассмеялся. – Я ведь не работаю на «Ай-Би-Эм»! Зачем он мне?
– А сербский милицейский жетон? Эксклюзивная вещь! Будешь Барбару пугать: я – сербский милиционер, бу-га-га!
– Бу-га-га! – ответил Джон.
– Том! – окликнула Элси. – А помнишь ту историю на Гавайях, как ты чуть не попал в акулью сеть?
– Да погоди ты! – с досадой отмахнулся Том.
Он нехотя вернул значок, мутным взглядом проследил, как Джон цепляет его обратно на пиджак.
– Ну и фиг… с ним, – пробормотал он с усилием. – Все! Ладно. Без обид. Все нормально, Джон. Я все равно рано или поздно заполучу, что хочу… Не от тебя, так от кого-то еще…
Кряхтя, он потянулся в карман за сигаретой.
– Ты видел мою коллекцию? Вот дерьмо, ты еще не видел мою коллекцию! Идем, покажу!
Он поймал Джона за рукав.
– Пятнадцать тысяч единиц, старина! Целое состояние! Лучшая коллекция во всем штате, чтоб я так жил!.. А может, и во всей стране! Там есть все! Почти все… Не хватает значка депутата российской Госдумы! Этого скандалиста, как там его… Вот была бы вообще чума!
– А зачем тебе значок российского депутата? – спросила Барбара. – Да еще персональный?
– Ну, как… Это очень, очень круто! – Том энергично мотнул головой. – Это ведь знак касты неприкасаемых, всевластной государственной мафии. А «мистер 355» самый известный из них.
– Что за «мистер 355»? – вяло поинтересовался Джон.
– Каждый знак имеет свой номер. У того типа, который объявляет войны, затевает драки в парламенте и таскает женщин за волосы, как раз такой номер. За его значок любых денег не жалко…
Он шумно потянул носом.
– А у тебя нет знакомого русского депутата, Джон? – неожиданно спросил он.
– Чего нет, того нет, – со смехом ответил Джон.
– Жаль.
– Только тех значков выпущены тысячи, – сказал Джон. – А этих – полсотни. Их даже никто не видел…
Том нервно схватился за бутылку виски, собираясь наполнить стаканы.
– И еще, – добавил Джон. – Он из деталей одного очень важного спутника. Представляешь? Это часть космического аппарата, который сейчас носится вокруг Земли и выполняет очень важную работу!
Том отставил бутылку, будто что-то вспомнив. Глаза его горели.
– Во! – Он поднял вверх указательный палец. – Для таких дорогих гостей, как ты, Джон, у меня припасено кое-что поинтереснее!
Он тяжело поднялся, опираясь на бутылку и, как-то странно пританцовывая, удалился в сторону гаража.
– Просто помешался на своих значках, – слегка заплетающимся языком выговорила Элси.
– Да нет, все нормально, – сказал Джон.
– Он такой увле… Увле-ка-ю-щий-ся.
– Барбара тоже считает меня увлекающимся, – Джон посмотрел на подругу. – В некотором смысле.
– Да ты просто маньяк! – сказала Барбара и рассмеялась.
– За это надо выпить! – провозгласил Том, появившийся перед ними с заветной бутылкой «Реми Мартен» в одной руке и гроздью коньячных бокалов в другой.
– Ого!
Джон зааплодировал.
– Это особый «Мартен ХО»! – с гордостью объявил Том, расставляя и наполняя бокалы. – «Экстра олд» – особо старый. Ему сто лет. Любимый напиток королевы Елизаветы! Чтоб я так жил!
Джон, как положено, поколдовал над бокалом, разгоняя напиток по стенкам, согревая его теплом ладоней и вдыхая аромат. Отсалютовал Барбаре, заговорщически подмигнул. Барбара хихикнула в ответ.
Попробовал. Ничего особенного. Коньяк как коньяк. Он решил, что просто слишком пьян. Догоняться столетним «Реми Мартен», конечно, не лучшая идея…
– Джон, старина! Ты видишь, мне для тебя ничего не жалко! – проорал ему на ухо Том. Коньяк он выпил одним махом, как водку. – Ты – мой лучший друг!
– Джон, я бы на твоем месте отдала этот несчастный значок, – сказала Барбара. Том ей почему-то показался вдруг каким-то жалким и непутевым. – Обычная титановая втулка, к тому же бракованная, сколько таких ты перещупал! Тем более у нас их два! И пойдем лучше потанцуем!
Джон посмотрел в опустевший бокал.
– Что-то я не распробовал, кажется, – с улыбкой заметил он.
Барбара покачала головой: как тебе не стыдно! Том тупо посмотрел на нее, потом на Джона.
– А-а? Что? Никаких проблем, старина!
Покачнувшись и расплескав коньяк себе на брюки, он наполнил его бокал до краев.
– Том, ты пьян! – воскликнула Элси.
– Д-для друга!.. Н-ничего не жалко! – хрюкнул Том.
– Мне тоже, – сказал Джон.
Он снова отстегнул значок и с шутливой торжественностью вручил его Тому.
– Забирай, дружище. Он твой. Если нам еще вручат какую-нибудь такую фигню… Можешь считать, что она уже у тебя в кармане.
Он поднял бокал.
– Твое здоровье, Том! Твое здоровье, Элси!
* * *
Возвращались поздно. Редкие встречные машины мигали им фарами: где-то впереди на Род-Айленд авеню заступил на ночное дежурство дорожный патруль.
– Не гони, слышишь? – сонным голосом пробормотала Барбара.
– Нормально. Я почти протрезвел, – сказал Джон.
Она откинула сиденье, устраиваясь поудобнее.
– Зато Том упился в дым, бедняга, – сказала она спустя некоторое время.
– Да.
– Странный он парень.
– Я тебя предупреждал. Зато теперь можешь похвалиться перед подругами, что пила знаменитый французский коньяк.
– Бр-р, – сказала она. – Вот это уже точно было лишнее…
– Возможно. Зато я выиграл наш спор, – сказал Джон.
– Какой еще спор?
– Ты что, забыла? – Джон удивленно приподнял брови. В его глазах отражались зеленые и красные огни придорожной рекламы. – Мы с тобой спорили, что если Том проставит коньяк, то я ночую у тебя. Вот. И еще, что этой ночью ты делаешь все, что я захочу.
Она приподняла голову и недоверчиво посмотрела на него.
– Ты врешь, эй! – сказала она. – Не было такого!
– Было, было. Ты просто не помнишь. – Он вздохнул и добавил: – Пить надо меньше, дорогая.
Она хотела как-то возмутиться, возразить, рассердиться, в конце концов… Но вместо этого неожиданно для самой себя зевнула.
– Ты ужасный проходимец, Джон Стивенс, – пробормотала она, снова впадая в сладкую дорожную дрему.
Назад: Глава 8 Техник в Москве
Дальше: Глава 10 Операция «Сеть»