Глава двадцать вторая

На сегодняшней встрече в Гептокаре первым появился Илья Воларов. Прибыл раньше срока на четверть часа, пожалуй, за минуту до того, когда в зале появился и председательствующий в Октаве Отто Грандж. И вместо приветствий начал с вульгарных оскорблений:

– Вы, уриной обмоченные уроды и недоделки! Перестраховщики и недальновидные кретины! Какого дьявола вы уничтожаете ценнейший материал для моих лабораторий? Как с вами еще надо разговаривать, чтобы ваши мозжечки стали работать хотя бы в одну десятую своего потенциала?!

– В любом случае – не так как сейчас! Козел! – словно плюнул ему в ответ покрасневший от злости Грандж. – Научись нормально и с уважением относиться к другим, тогда и к тебе, возможно, прислушаются.

– Уважать?! А за что?! Имеете заслуги в науке? Или в философии? Умеете читать древнюю клинопись или лечить прикосновением длани? Можете поразить противника убийственным ударом по сознанию или хотя бы проломить ему голову кулаком? Стоп! Последнее умение, я не сомневаюсь, есть у нашего негра. И то лишь потому, что он имеет большие кулаки и приличную массу тела. Но в остальном…

Решив не кипятиться и не вдаваться в скандальную дискуссию, Отто криво ухмыльнулся и перешел на издевательский тон:

– Дурак ты, Илюша, и не лечишься. Помнишь некую поучительную историю, написанную Мери Шелли? Вот и тебе такое же постыдное послесмертие грозит, как доктору Франкенштейну. Добалуешься со своими «кроликами», проснувшись однажды у них на зубах; захочешь вернуть все вспять, да поздно будет.

Воларов от гневного настроения резко перешел к смешливому.

– Ну ты даешь! Нашел с кем сравнивать! Ты ведь тоже у меня бывал и сам признавал, что выбраться с острова-крепости без моего согласия можно только в виде фарша или фекальных удобрений. Мои «кролики» у меня под жесточайшим контролем и маршируют почище обезьян в твоей гвардии. И уж тебе ли не знать, что ныне доставленные каждому в его резиденцию гипребеши как раз и доведены до ума благодаря моим стараниям и массе накопленного материала. Как раз опыт наблюдения за тысячами «кроликов» и дал возможность создать эти благословенные машины настолько мощными и настолько действенными.

Во время последнего предложения, с интервалом в секунду, появились китаец Чонг Жолчо и грек Палий Таикос. Поэтому дальнейший монолог только усилился обвинительным пафосом:

– И вы должны соображать: если внутри контролируемой устройством толпы вдруг окажется хотя бы один человек с непонятными для нас паранормальными способностями, он при наложении полей воздействия может сбить калибровку тройственной настройки и выбить из управляемых подсознаний одно, а то и все три гипнотических внушения. И тогда вся поставленная перед миллионной толпой задача летит к чертовой матери! Дальнейшая реакция становится непредсказуемой, и хорошо, если они при взрыве своего агрессивного бешенства поубивают друг друга.

В этот момент за столом появился чернокожий Айрих Вонг, и палец Ильи направился именно на него.

– А вы, недалекие разумом шизофреники и ошибки природы, не хотите понимать, насколько опасна неподконтрольная, сошедшая с ума толпа. И опасна именно для вас! Вместо того чтобы дельно со мной сотрудничать и выполнять мои совершенно несложные для вас просьбы, вы объединились в своей косности и тупом непризнаниии очевидных истин. И, словно недоразвитые дети, ставите палки в колеса собственного благополучия и безопасности! Чего только и стоило: поймать мне этих экспертов и предоставить для плановых исследований, так нет – и это дело благополучно просрали! Словно страусы, прячете голову в песок при виде опасности и не желаете элементарно задействовать свое воображение.

Шумно пыхтящий негр наконец разозлил себя до нужной кондиции и, сжимая пудовые кулачищи перед собой, рыкнул оглушающим басом:

– Следи за своими словами, белый ублюдок! А не то я тебе мозги вправлю на место, попутно и шею свернув!

– Ты?! – Илья вскочил на ноги и, упираясь руками о стол, склонился с оскаленным лицом вперед. – Да ты только и можешь, что пробить у себя в заднице вторую дырку да насыпать туда соли! А протянешь в мою сторону руку – сам ее и проглотишь! Рубероид некрашеный!

Про своем росте в сто восемьдесят восемь сантиметров и весе под сто десять килограммов, Воларов смотрелся против чернокожего гиганта словно стройный юноша против зрелого бойца. Но не было секретом, что в боевых искусствах русскому не было равных. По крайней мере, никто из восседающих за данным столом не рискнул бы с ним сойтись в очном поединке. Сами не раз просматривали видеозаписи боев без правил, где Воларов шутя, но со страшными последствиями для противников расправлялся и не с такими громилами, каким выглядел Айрих Вонг. Вдобавок показушная грубость негра, его кичливое горлохватство и уголовные замашки служили ему только для того, чтобы скрыть природную трусоватость и мнительность при применении силы.

Конечно, сам факт драки между соправителями был невозможен изначально, и для этого имелись все должные тормозные системы, внедренные каждому в сознание и контролируемые высшими силами, но вот попугать и покричать друг на друга они всегда могли в свое полное удовольствие. Только вот русский отморозок умудрялся еще и так попугать, что его противник, даже будучи в виртуальном теле, постарался избежать дальнейшей конфронтации и перевести все в шутку:

– Хо! Да ты никак тренируешься возглавлять те самые толпы сумасшедшего народа? Тогда зачем нам гипребеши? Запускаем в любую страну нашего Илюшу, и он легко сокрушает политические устои и меняет многовековые традиции. А нам только и останется что занять место на трибуне и рукоплескать нашему научному гению. Браво! Браво!

Осознав, что негр струсил и пытается сохранить при отступлении лицо, Воларов не стал добивать оппонента едкими эпитетами или кривить презрительно лицо. Потому что смысла хвастаться такой постыдной и легкой победой не видел. В завершение их горячего диалога за столом появились еще двое соправителей. Вначале вальяжный от собственного величия и раздутого самомнения Шедон Арафи, приветственно помахавший жирной ладошкой всем присутствующим, а потом и запоздавший сингапурец Стенли Горпс. Восьмой соправитель дал сообщение заранее, что занят и поучаствовать в совещании не сможет.

Поэтому завершающие фразы своего обвинения Илья Воларов произнес сухим и официальным тоном:

– Еще раз, господа хорошие, и прошу, и требую: всех людишек с паранормальными способностями или только с подозрением на них вылавливать во что бы то ни стало и живьем доставлять ко мне! Иначе мы так до конца и не сможем проследить должное воздействие наших гипребешей на человеческую психику. Для этого нужны те самые подопытные «кролики», которых вы все безжалостно уничтожаете.

После чего, нахмуренный и злой, уселся на стул. Сразу ему вот так с ходу возразить или воспротивиться осмелился только Шедон Арафи, брезгливо сморщив раздутое от ожирения лицо:

– Помнится, у тебя уже была одна стая подобных людишек. Куда она подевалась?

– Расходный материал! – огрызнулся Воларов. – Должен и сам понимать, такие экземпляры долго не выживают.

– Ну так тем более, зачем ты кипятишься? Представь себе, что и эти трое померли не от руки наших послушников, а под уколами твоих прекрасных медсестер. Представь и забудь. Воспылай преддверием ожидания! Прочувствуй грядущие перемены! Ибо нас впереди ожидают непередаваемые ощущения, грандиозные преобразования и уникальные для нас четыреста лет жизни. Мы станем божествами, мы будем творить новые цивилизации, мы обретем немыслимое величие. Конец света и гибель цивилизации в этом году станет лично для нас отправным пунктом бессмертного величия! Но ведь наши избранные послушники выживут. И поверь мне, я лично для тебя выращу у себя в прериях Северной Америки истинных, настоящих шаманов и подарю целое стадо для твоего зверинца на острове. Вот и вся простота нашего бытия! А ты сожалеешь о каких-то трех жалких, никчемных песчинках, отсутствия которых никто и не заметил.

Сибарит и философ, заядлый поклонник возрождения племен диких индейцев и восстановления прерий в их первобытной красоте, Арафи любил и умел пофилософствовать на любые темы. Как правило, он всегда при встречах умел сгладить любые острые углы в спорах и несколькими вовремя сказанными словами примирить не на шутку разошедшихся соправителей. И его, несмотря на несколько непрезентабельный внешний вид тридцатилетнего толстяка, остальные непроизвольно уважали, ценили и прислушивались. Даже такой, как Илья Воларов, еще ни разу не нахамил Шедону в глаза и не обозвал его грубыми словами. Причем подноготную такого отношения никто и никак не мог разгадать. Одни думали, что у Арафи голос с даром внушения, другие видели разгадку в огромном жизненном опыте. Как-никак, сто десять лет прожил! Пусть даже толстяк был младше старейшего в Октаве китайца всего на год, но вот за плечами у себя имел сразу три биографии: диктатора, султана и высшего политического правителя. А значит, наверняка на подсознательном уровне чувствовал, что сказать, знал, как утешить, и соображал, как отвлечь внимание не только одиночного собеседника, но и большой группы людей. Плюс ко всему, он еще считался основательно подкованным в научном плане и, пожалуй, был единственным, кто вдумчиво поддерживал некоторые авангардистские проекты сумасшедшего Ильи Воларова.

Воцарившемуся за столом спокойствию Отто Грандж чуть ли не обрадовался. Торчать в Гептокаре незнамо какое время, убивая его на никчемные споры, было не в его натуре. Собрались, обсудили – и вперед! Заниматься намеченными делами! Тем более что он сам задумал один интригующий, интересный до колик план, в котором хотел проверить собственные фантазии, неадекватность мышления и сообразительность. Уже установленный, готовый к работе гипребеш на верхнем этаже замка тянул к себе словно магнитом. Только и оставалось, что окончательно выставить настройки, запустить в дело и наблюдать разворачивающиеся во всем Марокко события. Именно в этом государстве, расположенном на принадлежащей ему Африке, Грандж решил нанести первый удар по политическим, моральным и нравственным устоям человеческой цивилизации.

Но следовало довести до ведома всех соправителей по Октаве не только основные инструкции по использованию гипребешей, но и с каждого взять истинное слово. Без этой высокой, торжественной клятвы новые игрушки оставались бездушной грудой металлолома. Скорее всего, именно для этого и создавался Гептокар, чтобы будущие божества не превращались в вырождающееся отродье, желающее перегрызть друг другу глотки. Немыслимые силы, завязанные на несколько основных структур планеты, поддерживали жизнеобеспечение каждого правителя на должном уровне до той поры, пока не делались попытки нарушить истинное слово. Тогда моментально к нарушителю подступала слабость, туманился мозг и отказывались повиноваться руки. Нарушать данное здесь обязательство никто бы не осмелился всерьез и больше чем на несколько минут.

Вот именно с необходимости дачи священной клятвы и начал Отто основную часть совещания:

– Господа! Среди нас не хватает сейчас Ганса Даглица, но я думаю, что уже завтра и он сюда наведается, по единому для нас поводу. Но мы можем обойтись и без него. Нам необходимо произнести истинное слово, обещая при этом только одно: как только на личном гипребеше загорятся все три красные лампы контроля, немедленно отключить устройство, какие бы эксперименты при этом ни проводились.

Старейший среди соправителей Чонг Жолчо искренне рассмеялся:

– Что за ерунда? Да в наших руках такие силы и устройства, что от их применения планета развалится! Тот же гравитационный разрушитель, к примеру. И то мы при их получении никаких обещаний не давали. Ха! – Он апеллировал к своему лучшему приятелю и соратнику Стенли Горпсу. – Так дойдет до того, что мы и автомат взяв в руки, не сможем из него выстрелить без поклонений и молитв.

Угрюмый специалист по убийствам на этот раз не ограничился молчаливым кивком, а выдал сакраментальное:

– Не нравится мне это!

– Кто бы сомневался в твоем ответе, – проворчал Палий Таикос. – А новенькое что-нибудь скажешь? Или, может, решишься истинное слово не произносить?

– Ну тебе-то, Палий, можно и отвертеться! – фыркнул Илья Воларов с раздражением. – Ибо тебе, по всем рассуждениям, гипребеш в Антарктиде не понадобится! Не на ком там развлекаться. Верно? Так чего ты нервничаешь?

– Понадобится! – запальчиво возразил грек. – И в будущем мне понадобится, и сейчас я желаю помочь Отто в благодарность за временное проживание в его Африке.

– Ага! То есть ты вроде как остаешься жить в арендованном замке?

– Не ерничай, русский варвар, – покосился на него беззлобно Палий. – Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что я уже начал переселение своего гарема и всех послушников в подготовленный во льдах город. Так что ждите через месячишко приглашения на новоселье.

Но явно расстроенный китаец оборвал беспредметный разговор:

– И все-таки! Что это за ненужные клятвы и привязки? Почему ко мне по этому поводу не пришло никакой информации?

– Вот именно! – рявкнул чернокожий Айрих Вонг. – Зачем тогда вообще было создавать эти устройства, если их придется отключать в самый ответственный момент ведущегося эксперимента?! Поэтому резко отвергаю всякие ущемления нашей власти! И вы все должны меня поддержать.

И опять свой спокойный голос подал Шедон Арафи:

– Дружище, если ты не желаешь воспользоваться гипребешем, говори только за себя. Имеешь на это полное право. Ну а мне видится, что весь спор по поводу предстоящей клятвы – изначально бессмысленный. В любом случае некие ограничительные функции в устройстве должны быть ради нашей же безопасности. Если здравый смысл подсказывает не вонзаться на истребителе в скалу, то мы этого не делаем. Слишком больно получится. Так и с нашей новой игрушкой: в ее устройстве мы ничего не соображаем… почти. А следовательно, надо принять как должное дополнительно наложенные ограничения. Тем более, что, скорее всего, они и не ограничения вовсе, а некий аварийный сброс опасности, перенапряжения или еще там чего может случиться при сильно большой перегрузке. Вдруг так произойдет, что, не отключи вы гипребеш при аварийном сигнале трех ламп, от взрыва пострадает не только ваша резиденция, а и вся планета. И что тогда? Сами знаете.

Отто Грандж успокоенно вздохнул и размеренным голосом предложил:

– Вижу, что несогласные среди нас если и остались, то спорить с ними никто больше не собирается. Поэтому давайте прослушаем запись главной инструкции и произнесем то, что от нас требуется. Дела не ждут, мы и так тут засиделись. Приступаем!

Видно было, что китаец, негр и сингапурец хотели бы еще и поспорить, и что-то изменить, но и они понимали бессмысленность собственных возражений. Отказаться от получения в свои руки вожделенного устройства не позволяла здравая рассудительность. Поэтому и эти трое положили руки на стол, ладонями вниз, и прослушали весьма короткую фразу, сказанную председателем Гептокара:

– В случае загорания трех аварийных ламп на главной панели гипребеша обязуюсь отключить устройство немедленно!

После чего все семь соправителей, хоть и несколько вразнобой, проговорили:

– Даю истинное слово!

Затем секунд десять пришлось дожидаться прилива бодрости, силы и ясности разума, проникших в тело через ладони. Считалось, что именно так планетарные силы фиксируют и принимают данную клятву. И с этого момента начинают следить за выполнением данного слова.

Но на самом деле вся эта процедура каждому соправителю Октавы казалась слишком подозрительной, постыдной, унизительной и непонятной. Скажем, в данном последнем случае: почему бы не сделать в устройстве некий предохранитель, который при аварийной ситуации сам бы отключал устройство? Легко? Да проще не бывает! И зачем, спрашивается, устраивать весь этот цирк с истинным словом?

Между собой, при личных встречах вне Гептокара, соправители частенько поднимали данный вопрос, но так ни разу к единому мнению не пришли. Причем некоторые пары, а то и тройки приятелей додумывались до того, что подозревали кого-нибудь из своей среды в двурушничестве. Иначе как можно было оправдать тот факт, что двое-трое коллег постоянно устраивали бойкот очередного мероприятия. Причем председательствующий Отто Грандж в списке подозреваемых числился на последнем месте. Пожалуй, первым там стоял толстый философ, сибарит и зазнайка Шедон Арафи. Уж слишком он всегда ратовал за сотрудничество и единодушие, а также полное подчинение подобным, весьма глупым, спорным попыткам вытянуть дополнительную клятву. На втором месте твердо стоял Илья Воларов, по той причине, что уж слишком много себе позволял в разговорах. А вел себя и того хуже. И ему, как ни странно, планетарные силы прощали все без исключения.

«Непонятности, тайны, интриги! – думал каждый из соправителей, поднимаясь со стула в своих резиденциях и устремляясь из точного подобия Гептокара наружу. – И как в них разобраться, если в голову другого не заглянешь и все его мысли не прочитаешь? Или все-таки прочитаешь?»

Но размышлять долго не хотелось. Полученный после оглашения истинного слова заряд бодрости и энергии держался в теле почти двое суток, и его следовало использовать с максимальной пользой и отдачей. Кровь буквально вскипала во всем теле, а помыслы уже переключались на грядущие, с помощью нового устройства, великие преобразования.

Никто из остальных не заметил, что Палий Таикос подал русскому незаметный сигнал задержаться, и две виртуальные фигуры остановились возле самой стены Гептокара.

– Слушай, Илья, а что это за тройственные настройки, о которых ты упомянул? Я в прошлом году с устройством не возился, поэтому не в курсе.

– А в прошлом году таких настроек и не было, – стал объяснять Воларов. – Но именно потому все задумки сработали лишь частично. Суть есть в инструкциях, но я тебе сейчас в нескольких словах обрисую подробнее. Дело в том, что если дается определенная установка толпе на определенное деяние, то по некоторым законам восприятия всегда в сознании образуется условный рефлекс под названием «дух противоречия». Мозг человека так устроен, что любое внушение трактуется как нежелательное, и если оно накладывается на уже имеющееся созвучное мнение, происходит конфликт. Помнишь, что происходило в Ливии в прошлом году?

– Ну да. Типа революции, когда толпы решили свергнуть существующую там власть.

– Верно. Так вот, установка была ливийцам: свергнуть Каддафи. Но! Гипновнушение странным образом парализовало соображение части населения и вызвало обратные действия у тех, кто и так желал свержения диктатора. Поэтому они, в духе врожденного противоречия, бросились защищать до последней капли крови все того же Каддафи. И силы оппозиции потерпели кровавое поражение. Парадокс!

– Припоминаю, – согласился Палий. – Тогда пришлось подключать к проблеме внешние силы.

– Вот именно! – Илья всегда в охотку любил поделиться передовыми научными идеями. – Чтобы подобных казусов больше не происходило, была разработана система тройственной настройки. И заключается она в следующем. Имеется толпа в сто человек. Их надо отправить на разрушение, допустим, определенного дворца. Причем, по статистическим исследованиям, двадцать объектов из ста и так желают подобного разрушения. Но! И на остальных людей внушение подействует только в половине случаев. То есть сорок человек после воздействия гипребеша схватятся за ломики и попрутся крушить дворец.

Он сделал паузу, ожидая, как на сказанное прореагирует грек. Тот уловил основную мысль верно:

– Тогда как первые двадцать человек из чувства противоречия станут защищать тот самый дворец, словно свою жизнь?

– Отлично соображаешь! Плюс ко всему не забывай о еще сорока особях, которые в толчее и неорганизованности массового психоза могут примкнуть к любой из сторон. Их называют термином «неопределенные». Так вот, чтобы те самые двадцать процентов не изменили направление своего удара, их следует перенастроить второй настройкой. Тем более что известно: как раз эти самые два десятка и являются в той сотне самыми агрессивными и сообразительными. Чтобы первое гипнотическое преобразование у них в мозгах не вывернулось вспять, идет второе основное внушение. Например, первое: «Разрушить здание!» А второе вступает в силу, если человек желал подобного разрушения: «Если ты и так собрался разрушать этот замок, то начинай делать по утрам физзарядку!» Опять-таки, есть и такие, которые следят за собственным физическим совершенством, они от такого внушения могут вообще стать неуправляемыми. Вот именно для этого существует и третья настройка: «Если ты делаешь по утрам физзарядку, то отныне перестаешь ее делать!» Все, круг замкнулся на второстепенных задачах. Зато первая и самая важная – разрушение замка – будет с небывалым напором выполнена шестьюдесятью процентами и двадцатью к ним присоединившимися из числа «неопределенных». А что такое восемьдесят из ста? Ха! Это ураган, цунами и землетрясение в одном флаконе! Уничтожат на своем пути все и вся!

Палий Таикос восхищенно кивал, осознав главную идею и полностью с такими выводами согласный. Разве что чуток не понял именно выбор задачи во второй настройке:

– Обязательно внушать любовь к физкультуре?

– Нисколько, дружище! Вторая и третья настройки могут варьироваться по твоему желанию, традициям и менталитету каждого конкретного региона. Например, они могут звучать так: «Начать употреблять сосательные леденцы! А те, кто употреблял, – искоренить в себе тягу к леденцам!» Или: «Бросить курить! А те, кто не курил, те пусть начинают травиться ядовитым сигаретным дымом!»

– Понял, набор тройственной настройки можно варьировать до бесконечности! – радовался грек.

– Ну и есть еще одна особенность-последствие, – припомнил Воларов. – Называется она генетической памятью. То есть в случае гипновнушения, например, на австрийцев через некоторое время рассеянное влияние будет сказываться и на тех, кто выехал с родины в последние годы, а то и десятилетия. Конечно, эта особенность еще не подтверждена фактами, но будет работать обязательно. И если приказать тем же австрийцам убивать, допустим, голландцев, то они будут это делать с усердием по всему миру.

– Занятная штука, – вертел Палий головой от восхищения. – Спасибо! Мне уже не терпится добраться до своей новой игрушки. До встречи!

– Удачи!

И последняя пара соправителей тоже исчезла из помещения Гептокара.