Глава тридцать пятая
Качнувшиеся весы
А за сутки до триумфального возвращения Менгарца в Радовену на севере континента произошли некоторые события, существенно повлиявшие на устоявшееся равновесие воинских сил.
Незадолго до того всякие наступательные действия империи Севера прекратились. Всё-таки сказался существенный отрыв непобедимой армии от собственных тылов, усталость воинов и немалые трофеи в виде драгоценностей, которые награбили в покорённых государствах.
А набранные в стане побеждённого противника рекруты воевали из рук вон плохо. Им легче было самим порезаться и умереть от потери крови, чем победить хоть одного противника. А противник противостоял здесь опытный, умудрённый и готовый драться до последнего. Потому что объединённая армия Союза Побережья, и так утратившая более половины своих законных земель, теперь стянулась широким мощным кольцом вокруг Чагара, ощетинившись во все стороны пушками, и могла только одним своим видом легко охладить любые наступательные порывы. Линия фронта сейчас проходила поперёк королевства Шаули, где и находилась главная ставка армии Севера, и надвое рассекала в длину королевство Бонтиньеры.
Имелась ещё одна причина для перемирия, а точнее говоря, позиционного противостояния. Не самая главная, но тоже существенная. Через личных эмиссаров, работающих под видом контрабандистов, королевство Чагар предложило замирение, желая уплатить за это двумя наложницами и весьма приличными подношениями из сокровищницы покойного императора Гранлео. Заносчивые генералы Севера вначале посмеялись, но своих эмиссаров в Радовену всё-таки отправили. И те молнией вернулись обратно, утверждая на ушко своему верховному главнокомандующему и повелителю: «Плевать на сокровища! А вот красавиц надо забирать немедленно! Они того стоят!»
Именно тогда новоявленный император Севера призадумался. В свои сорок пять лет Павел Первый, именующийся с недавнего времени и как Великий, познал много прекрасных женских тел. Грех ему было жаловаться на судьбу в этом плане. Конечно, гибель единственного сына и наследника, принца Стаина, несколько подкосила его оптимистическое и бесшабашное отношение к жизни, но всё равно он оставался крепким мужчиной, у которого каждодневное желание ласк считалось вполне нормальным и естественным. А тут его молодая жена Лилия Кордешес-Дейджан, оказавшаяся беременной и ожидающая сына, несколько преждевременно стала показывать свой норов и строптивость. Заявляя, что в её положении нельзя предаваться бурным страстям, иначе может случиться выкидыш. И никакие убеждения, просьбы или дорогие подарки не помогали. Бывшая баронета Кордешес уже почувствовала себя императрицей и с апломбом будущей повелительницы всего мира умела настоять на своём.
А тело-то у неё молодое! Всего восемнадцать на носу! Как тут не старому ещё и крепкому мужчине сдерживать инстинктивные порывы плоти? Да и парочка прежних фавориток, с которыми он иногда грешил в походных шатрах придворной свиты, уже ему приелась окончательно.
Вот и подумал Павел: «Да пусть доставят этих красоток, что я теряю? Не понравятся, подарю отличившимся генералам. Окажутся гадкими – сожгу показательно на костре вместе с обманувшими меня эмиссарами. Тоже потеха получится и развлечение. Так что пусть везут…»
Опять-таки решил доставить многообещающие трофеи не в ставку своей армии, а в более спокойное место, в долину Размышлений. Это было недалеко, да и сама долина в иных планах не представляла никакого стратегического интереса: камни да редкая трава. Но с седловины перевала, разделяющего долину на две части, открывался изумительный вид на пик Каньеллу, высочайшую вершину планеты, находящуюся в соседнем с королевством Шаули, Небесном княжестве. Побывав там первый раз, Павел Первый Великий поразился ошеломляющей картиной. И назвал то место святым. После чего приказал возвести высокую деревянную башню и намеревался посещать её для раздумий и медитаций.
Правда, местные пастухи отговаривали от такого действа, ссылаясь на древние легенды, запрещающие тут что-либо строить и находиться более чем пять дней подряд. Дескать, таинственные местные духи тогда начнут пакостить и обязательно сживут со свету настырных поселенцев. Само собой разумеется, что строители, уже имеющие на руках чертёж башни, даже не подумали передать слова диких горцев великому императору. Возведение оригинальной башни прямо на седловине началось немедленно.
«Вот как раз и появится повод отправиться в некое уединение, – рассуждал он. – Если вдруг противник зашевелится, мои генералы сами легко справятся. Даром я их, что ли, учил воевать столько времени?..»
Эмиссары управились быстро. Да и император успел в свою почти достроенную башню Размышлений вовремя. А когда увидел сногсшибательных куколок, да как следует рассмотрел их, то сам процесс ощупывания чуть не довёл его до инфаркта. Дальше он на полные сутки выпал из действительности, захлёбываясь негой и удовольствиями.
Бывшие наложницы Гранлео старались из всех сил, используя умения искусных любовниц и отдавая свои изумительно прекрасные тела на растерзание похотливому северному барсу. Ещё по пути из Радовены они, пользуясь собственной неотразимостью, сумели узнать у своих сопровождающих все сведения о чертах характера своего будущего повелителя, его предпочтениях и слабостях, и теперь без всякого зазрения совести пользовались своими знаниями.
Но не всё так просто и радостно происходит в мире Майры. Порой счастье и удовольствия длятся очень недолго. Вот и бурным развлечениям в башне Размышлений не суждено было длиться вечно.
Да и госпожа Случайность сказала своё веское слово.
Нашлись злые языки, которые нашептали слова раздора в ушки великой императрицы. Несмотря на свою молодость, она словно опытная интриганка и дальновидная правительница успела собрать вокруг себя круг молодых дворян, которые были готовы за неё в огонь и в воду. Да и выходцами из своего баронства она буквально устлала все подступы к короне. Преданные люди следили для неё, собирали компромат на неприятных, заносчивых строптивцев, узнавали последние новости и с удовольствием наушничали. Причём делали это, невзирая на лица и совершенно не опасаясь последствий из-за своей глупости и молодости. Да наверняка они и в жутком кошмаре не смогли бы предвидеть последствия своего наушничества на императора.
Лилия проведала о наложницах и взбесилась. О старых фаворитках своего любвеобильного супруга она знала. И даже держала под некоторым контролем. То есть особо ревнивой и совсем уж собственницей она себя не считала. С детства была воспитана в понимании, что властелину позволительны некоторые забавы, недоступные простым смертным. А тут она своим звериным предчувствием поняла, что дело для неё может кончиться очень плачевно. Тем более что докладчики в один голос утверждали:
– Обе рабыни такие красивые, что сопровождавшие их воины не просто перепились с горя после их доставки, а передрались между собой. Четыре дуэли и три трупа! И это в военное время, когда и оставшимся в живых после поединка грозит казнь. Ещё один труп после удара кинжалом в драке! И всё из-за этих двух куколок, которых они обговаривали на все лады…
– Чем сейчас занимается Павел? – цедила сквозь сжатые от злости зубы молодая супруга.
– На верхний этаж башни никто не имеет права даже войти под страхом смерти. Его императорское величество только кричит вниз, что подать из разносолов, а потом блюда и напитки поднимаются в специальном подъёмнике наверх. Да и к самой башне никого не подпускают…
– Как же вы узнали все детали?
Молодой придворный франт льстиво склонился:
– Для вас, самая прекрасная повелительница, все двери открыты и не существует тайн! Тем более что начальником стражи, расположенной вокруг башни, является мой отец. Лично мне он не хотел ничего рассказывать, но, узнав, что сведения для вас, передал всё, что знал и видел. Потому что твёрдо уверен в приоритетности именно вашего права быть супругой его императорского величества.
– Прекрасно! И он, и ты вскоре узнаете, как я умею благодарить за проявленную ко мне лояльность. А это так, небольшой аванс… Разделите между собой!
И она пнула ногой скромно украшенный кофр, скользнувший по паркетным плитам к ногам франта и его парочки товарищей. Когда те его вскрыли, то не сдержали восторженного мычания: содержимым кофра могли откупиться от агрессии Севера некоторые княжества, а то и королевства. Так что полученный аванс уже перекрывал все «издержки производства», глуша окончательно затоптанную совесть и попытки здравого рассудка докричаться до сознания.
Поэтому следующий приказ своей повелительницы молодые повесы восприняли с горящими от нетерпения и предвкушения глазами:
– Соберите всех наших верных людей, и через полчаса, сохраняя максимальную секретность, отправляемся к башне. Отрядом командовать буду я!
Собрались. Отправились в недалёкий путь. И вскоре уже были на месте.
По сути говоря, Лилия не желала устраивать какую-то резню или отравления ядом. Да и сопровождающий отряд вокруг себя она собрала скорей для приличия, чем для нападения. К тому же понимала, что есть предел и для её власти. Кем бы ни был командир стражников у башни, он вряд ли пустит внутрь вооружённых воинов. Пусть даже среди тех и будет верховодить родной сын.
Будущая мать просто хотела ворваться в спальню мужа, увидеть этих подлых рабынь и закатить порядочный скандал. Ей почему-то казалось, что после такого действа пристыженный муж бросит бывших подстилок своего врага и чинно «возвратится в семью». Ведь в любом случае никакая похоть не сможет перекрыть любовь к сыну, к законному наследнику, и к его молодой соблазнительной матери. То есть она слишком зазналась, оказавшись о себе невероятно высокого мнения и не поверив в исключительность присланных из Чагара живых подарков. Будь она немножко дальновидней и действуй исподтишка, наверняка бы добилась больших успехов. Хотя бы даже воспользовавшись специальной потравой нежданных разлучниц.
До башни они добрались быстро, скрытно, без приключений и нисколько не потревожив тех людей, которые имели право и не побоялись бы войти поздней ночью в спальню императора, сообщая, что его жена вот-вот туда вломится.
Уже на месте возникли естественные трудности. Наружная охрана не пошла на поводу у молодой императрицы и не пропустила её сопровождающих даже в долину. Но это взбешенную женщину не остановило, она отправилась дальше сама. Не посмели её остановить и стражи, бдящие на первом этаже башни: не та величина для них! Если уж имелся с пяток приближённых к императору лиц, которые могли мчаться в любое время дня и ночи к своему повелителю без предварительного доклада, то супруга Павла Первого стояла в этом коротком списке выше всех остальных.
Вдобавок, как уже говорилось, начальник стражи был внутренне на стороне молодой жены, сам являлся примерным семьянином и всегда осуждал внебрачные отношения. Так что проявлять неуместную инициативу, которая явно превышала его полномочия, не решился и не захотел. Возжелал всё возложить в руки Судьбы и просто понаблюдать, как оно всё закончится.
То есть на второй этаж Лилию Дейджан-Кордешес пропустили без слов возражений или лишних вопросов. Второй уровень содержал в себе кухню и кондитерскую, где в это ночное время находился и рьяно работал только один повар. Он же наилучший придворный специалист по изготовлению сладкого. Когда молодая женщина приблизилась к увлеченно работающему кондитеру и рассмотрела, что он творит, то сразу задохнулась от возмущения. Огромный торт в виде двух прижавшихся друг к другу сердец. Причём оба сердца пронзались стрелой, сделанной в виде мужского фаллоса. Весьма символичное и многозначащее произведение искусства.
Кое-как собравшись с мыслями, Лилия прорычала:
– И по чьему приказу ты творишь такую композицию?
Несчастный кулинар чуть в обморок не грохнулся от неожиданности, а уж когда рассмотрел, кто его спрашивает, то стал бледным как мел, губы его затряслись, и он еле из себя выдавил:
– Его императорское величество приказал… ваше императорское величество…
– Ну-ну! Старайся! – Змеиное шипение скрутило несчастного в три погибели. – Только поверх всего этого изобрази ещё и другой орган, материнский!
Отдав такой приказ, Лилия поспешила наверх.
Третий этаж выглядел как приёмная, в которой можно было принимать посетителей. Четвёртый – арсенал, где оружие ещё не успели развешать по стенам или установить в стеллажи, и оно грудами лежало по всем пространству пола. Пятый – гардеробные отделения, которые тоже ещё практически пустовали. Но зато немедленно бросились в глаза с десяток платьев и десяток иных женских одежд, которые привезли с собой в багаже новые рабыни. Только один вид этих оригинальных одеяний подтолкнул озлобленную женщину на следующую ступеньку бешенства.
Так что когда она стала подниматься на этаж со спальней, уже напоминала клокочущий, готовый взорваться вулкан. И этот вулкан вдруг застыл на мгновение, как настоящий, перед последним самым сокрушительным взрывом, когда императрица увидела творящееся на огромной кровати действо. Там как раз происходил финал очередного акта и все три его участника не то что по сторонам смотреть, а и ход времени заметить не могли.
Но наиболее трагическим фактором стало желание ушлых красавиц вырвать из своего похотливого повелителя новые, очень для себя приемлемые обещания. Уж они-то прекрасно знали, как и в какой момент следует это делать.
– О, любимый! – восклицала одна. – Как нам хорошо! Ты – бог!
– Ты самый сильный и ласковый мужчина на свете! – вторила ей вторая. – Мы от тебя без ума!
– Я тоже!.. – хрипел ускоряющийся в движениях мужчина.
– Ты сделаешь нас своими жёнами, дорогой?
– Конечно!..
– А свою прежнюю отправишь в ссылку?
– Обязательно!..
– О, наш сладкий повелитель! – раздавались в унисон два мелодичных и страстных женских голоса. – Да! Да! Ещё сильней!..
Услышанное кощунство повергло императрицу в шок. Можно сказать – привело к временному сумасшествию. Сознание окончательно померкло, уступив место лишь всепоглощающей ненависти и желанию отомстить, уничтожить, растоптать, сжечь, растерзать на кусочки. Но некоторые инстинкты ещё действовали.
Тот же инстинкт тела подсказывал, что голыми руками она ничего не сделает с боевым, прославленным рыцарем. Значит, нужно оружие. А оно – в арсенале. Ноги повели тело вниз.
Другой инстинкт материнства и самосохранения напомнил, что во время применения оружия и она всё-таки может пострадать, а то и лишиться ребёнка. Поэтому опять в мозгу мелькнула верная мысль: «Сжечь! Всех и сразу!» И уже неосознанно сжимая в руке тонкий удобный стилет, Лилия спустилась на этаж с кухней. Вначале не обратила никакого внимание на замершего возле торта кондитера. С дикими, бешеными глазами стала открывать кувшины с оливковым маслом и выливать их на пол. Глупому повару нет бы метнуться вниз за помощью или просто сбежать, так он ринулся к императрице с восклицаниями:
– Ваше императорское величество! Что вы де…
Да так и получил на полуслове длинное лезвие стилета прямо в нос. Оно достало до мозга, и к ногам убийцы свалился уже бездыханный труп. Но именно факт убийства и пролитая кровь окончательно довели женщину до полного сумасшествия. Все инстинкты погасли, осталось только желание сжигать и убивать ненавидимых людей.
Всё масло было вылито на стены, потом дошла очередь до керосина, на котором работали печи. Один бидон разлит по кухне, два Лилия понесла за собой наверх, поливая ступени. Остатками облила платья в гардеробной и сами изящные шкафы из тонких досок и подожгла. А затем, выхватив засунутый в сапожок стилет, устремилась в спальню.
Ворвалась она туда вместе с клубами дыма и сразу ринулась на разлёгшихся, пытающихся сообразить, что происходит, любовников. И расстояние в пять метров пролетела со скоростью несущейся за добычей пантеры.
Но Павел и в самом деле оказался опытнейшим воином. Несмотря на расслабленное, вымотанное состояние, его тело двигалось на рефлексах, задействовав все резервы для самосохранения. Ловко крутнувшись набок, император перелетел одну из любовниц и рухнул с кровати на пол. А опускающееся на него лезвие стилета всё-таки изменило своё направление в попытке догнать ускользающую жертву, но попало совсем в иное тело. Воткнулось оно по самую рукоять в рабыню, в районе солнечного сплетения, нанося практически смертельную, неизлечимую рану.
Но взбешенная супруга только открыла счёт своих основных жертв, поэтому продолжила попытки уничтожения. Выдернув стилет из хрипящего тела наложницы, она замахнулась им на приподнимающегося с пола императора. А у того опять сработали вбитые в подкорку мозга воинские инстинкты и умения. Опять откинувшись на пол, он ногой ударил снизу вверх, надеясь просто отбросить атакующую жену от себя. Но нога лишь скользнула по женской груди и с хрустом впечаталась в подбородок. Голова Лилии сразу запрокинулась так сильно, что смерть наступила мгновенно.
В следующее мгновение Павел уже стоял на ногах и в сгущающихся клубах дыма, под аккомпанемент истерического визга второй любовницы пытался понять суть происходящего. И опять-таки сработали вбитые в сознание боевые рефлексы. Как бы ни были тяжки и невероятны созерцаемые потери, следовало в первую очередь спасать собственную тушку и оставшуюся в живых красавицу.
Другое дело, что рёв отчаяния вперемешку с призывами к страже у него из груди всё-таки вырвался. Но вместо топота ног на лестнице или звуков тушения пожара внизу со стороны входной двери в спальню, с лестницы прорвался шар полыхнувшего пламени. А от дыма вот-вот можно было окончательно задохнуться.
Короткий осмотр супруги показал, что носительницу наследника спасать бесполезно. Она мертва. Раненая наложница уже билась с хрипом в предсмертных конвульсиях: такие раны не лечатся.
Обнажённый мужчина не раздумывал больше ни секунды. Сгрёб с кровати окровавленные простыни, подхватил ещё с полтора десятка стоявших в стопке на комоде и, пинками подталкивая перед собой живую наложницу, устремился этажом выше, в последнее место, куда ещё не доставали клубы пламени. Там предполагалось устроить кабинет с огромным окном, глядя через которое было бы чрезвычайно шикарно любоваться на пик Каньелла во время закатов и рассветов.
Сейчас это окно чрезвычайно пригодилось для спасения. Император ловко связывал простыни узлами, рявкая на притихшую женщину и объясняя ей, что надо делать:
– Заткнись и внимательно слушай! Спускаешься первой, и ничего не бойся! С этой стороны нет ни окон, ни пламени. Если длины простыней не хватит, прыгай и откатывайся в сторону! Иначе я тебе раздавлю своей тушей!
Привязав конец, попросту перекинул голую красавицу через подоконник, заставил уцепиться руками в простынь и скомандовал:
– Пошла! Быстрей, быстрей! – И та стала неловко спускаться.
Тут сзади что-то громыхнуло, и Павел обернулся на перекосившуюся, пропускающую отблески пламени и клубы дыма дверь. А когда вновь посмотрел вниз, вскрикнул от досады и ужаса. Имеющая все таланты соблазнения и ублажения плоти богиня любви не смогла элементарно удержаться после первого же узла и с воплем рухнула вниз. Так что императору ничего больше не оставалось, как начать спуск самому.
На земле его уже встречали воины стражи, мечущиеся в панике и бережно относящие изломанное женское тело в сторону. Туда же рванул и император, понимая, что ярко разгоревшаяся башня может ещё и на голову рухнуть. Тушить её и спасать в ней кого-то не было уже никакого смысла.
При свете факелов со всех сторон Павел Первый осмотрел упавшую с громадной высоты женщину и пришёл к неутешительному выводу: и эту его любовницу вот-вот заберёт смерть в свои чертоги.
Встал мужчина на ноги, сразу потерявший всех своих женщин, с почерневшим от горя лицом. И долго так стоял, не заметив, что кто-то накинул ему на плечи плащ, прикрывающий всё тело. Его взгляд так и прикипел к пылающей, а потом рухнувшей на землю башне. Император Севера горевал и слегка помутился рассудком во время этого процесса. Потому что, когда вокруг него собрались примчавшиеся генералы и самые верные телохранители, задал им два вопроса:
– Кто сопровождал… покойную императрицу к этой долине?
– Отряд её молодых поклонников и почитателей, ваше императорское величество.
– А где стража башни вместе со своим командиром?
– Здесь они, ваше императорское величество. Мы их тоже разоружили.
И вот тогда последовали приказы:
– Всех казнить! По кругу в долине вокруг седловины установить колья и насадить на них приговорённых! Пепел с пожарища весь собрать! Место расчистить и начать там возводить каменную пирамиду, в которой и будет заключён прах моих женщин. По всей империи с послезавтрашнего дня объявить пятидневный траур! Выполнять!
Подручные генералы тут же бросились выполнять волю своего императора.
Такая вот трагедия, имеющая огромное политическое значение.
Хотя казалось бы, что она играет на руку непосредственно Чагару, Союзу Побережья, всему процессу перемирия в целом и определённым планам Монаха Менгарца. Всё-таки на двух опаснейших, попавших в наивысший круг власти наложниц стало меньше. Потому что не факт, что такую личность, как Павел Первый Великий, удалось бы уговорить отдать добровольно своих новых любовниц на исцеление. Если остальных ещё можно как-то запугать, то высшие правители будут артачиться, а владыки Севера и Юга тем более.
Но в том-то всё и дело, что некая печальная череда событий, направляемых Случайностью, на этом не окончилась. И новые неприятности для планеты начались с рытья котлована под фундамент пирамиды, которую приказал возвести Павел Первый. Для каменной массивной усыпальницы и фундамент пришлось рыть втрое более глубокий, чем для стоявшей здесь до того деревянно-каменной башни. И гораздо более широкий. Чем и занялись тысячи военнопленных, согнанных из других мест в течение нескольких часов.
Вот тогда и выяснилось, почему легенды запрещали здесь что-то строить, да и вообще долго находиться. Седловина, пересекающая долину, оказалась искусственного происхождения, а под ней находились искусственные тоннели, ведущие под нависающие по соседству массивные горы. А в этих тоннелях сразу проснулась таившаяся там смерть. Клубы едкого, убийственного газа успели уничтожить половину военнопленных и тех, кто ими руководил. Потом газ иссяк, давая возможность людям приблизиться и вновь начать просматривать тоннели. Скорее всего, время не пощадило химические мины и подобные им ловушки, которыми построившие всё это колонисты из Большого космоса обставили своё хранилище под горой и проходы к нему.
Хотя это уже со временем стало понятно, что колонисты принадлежали к группе сумасшедших учёных, захвативших планету тысячу лет назад и которых в свою очередь уничтожил коварный Гранлео.
Зато, на удивление, можно сказать совершенно точно, не пострадало от вековой ржавчины само хранилище. Видимо, его создавали так, чтобы в любое историческое время можно было при необходимости вооружить небольшую армию. Всё в герметических камерах, всё в специальной полиэтиленовой упаковке, всё в смазке, практически не ограниченной по сроку годности. Вдобавок ещё и с понятными инструкциями в рисунках, показывающими, как и что нужно делать, как нечто стреляет и даже как вылетающие пули разворачивают своим ударом вставшие у них на пути препятствия. Что живые, что неодушевлённые.
Над миром нависла угроза новой, всеобъемлющей диктатуры. Единственное, что давало шансы на сопротивление, – это наличие в хранилище лишь нескольких единиц атакующего вооружения да парочки единиц вооружения защитного плана. Да и те все архаично устаревшие. Простые пятизарядные винтовки и пистолеты годились для атаки. Малые ротные миномёты и гранаты – для обороны.
И всё равно такое вооружение давало неоспоримые преимущества на любом современном поле боя планеты Майра.
Практически на второй день после трагического пожара стали формироваться первые стрелковые взводы и роты. В тот же день начались учебные стрельбы и раздались первые взрывы боевых гранат. Несмотря на всеобщий траур, Павел Первый Великий, обозлённый на весь «поганый мир», как он сам высказывался, решил этот мир завоевать.
Ну а на следующий день в Радовену вернулся его Святость Монах Менгарец.
