Глава тринадцатая. Непослушная молодежь
Прибытие «Лунного» по реке Кобрь к столице Жармарини состоялось всего часом позже, чем туда добрались корабли морского дозора с трофейным пиратским кораблем. Несмотря на свежий, попутный для парусников ветер, высокая скорость крейсера и тут сказывалась. Так что еще толпы любопытных волновались на пирсах и главной портовой площади, пытаясь рассмотреть «Катархи», когда им пришлось переключать свое внимание на железный корабль и приветствовать его восторженным ревом. В ответ Лука тоже не поскупился на протяжные, всех оглушающие гудки.
Так как просадка не позволяла войти в речной порт, а роющийся к самому мощному пирсу канал не был еще готов, то собственность знаменитого шабена встала, как и в прошлый раз, на якоря в речной заводи, откуда уже транспортировка пассажиров и грузов осуществлялась на берег баркасами. Пока добрались на берег, пока ступили на бревенчатый настил пирса, примчался и сам молодой император. Причем, обнимаясь с ним, Семен сразу заметил у сына резко похудевшее лицо, темные мешки под глазами и бледноватый цвет кожи. Немедля появилось ощущение, что парень сильно недосыпает в последнее время. Ну и отцовское сердце быстро сделало из наблюдений соответствующие выводы. Но сразу заводить разговор на больную тему не стал, а начал беседу об иных делах и проблемах:
– Ну как ты здесь? Справляешься?
– Отлично! Все вроде налаживается. Как видишь, мы уже в столице избавились от всех вертуг и теперь ждем первые корабли с отобранными демонами-поселенцами. А в остальном стараюсь руководствоваться твоими поучениями: не тот руководитель хорош, который умеет и делает все сам, а тот, который умеет организовать на любое дело и заставить работать с полной самоотдачей своих подчиненных.
– Рад, что с таким тщанием пользуешься советами родителя.
– А что собираешься делать с этим красавцем? – Виктор кивнул в сторону корвета, отбитого у пиратов ордена Морских Отшельников.
– Да пока еще раздумываю…
– Вот и мне кажется, что он тебе только обузой будет, – с похвальной для политика настойчивостью продолжал молодой император. – А я как раз создаю эскадру из пяти кораблей для отправки их на запад. По прямой линии отправлю их к Федору с отловленными тумблонами. А потом, если владыка Иллюзий не поможет со своими духами в доставке, уже по суше экспедиция с таким же грузом отправится и к Алексею во Мрак.
– Неужели так повезло в той долине?! – не сдержалась от радостного восклицания стоящая рядом Люссия, у которой на плечах шубка из магической ткани с начесом просто была накинута на всякий случай.
– Не просто повезло, а феноменально! – словно ребенок хвастался первый рыцарь Жармарини. – Кстати, вот тебе браслет подчинения сайшьюна. Мы с Айном великолепно сработались, и я бы без этого летающего чуда не справился. Представьте, я отыскал целых два выводка, в котором имелось по четыре маленькие особи! – Такое везение вообще случалось раз в столетие. – И теперь могу устраивать с братьями и Мармеладкой одновременное общение. Мало того, еще более двадцати семейств этих уникальных зверюшек отныне обеспечат нам постоянную связь по всему континенту со своими посланниками, союзниками и заинтересованными лицами. Скоро монополия банкиров в этом вопросе нас беспокоить перестанет. Вот потому и хочу организовать срочную доставку. Ты ведь наверняка пока будешь занят с… – Заметив предостерегающий знак отца, он после почти незаметной паузы продолжил: – С научными исследованиями? Кстати, как они?
– Без малейших изменений. Но вот некую помощь в этом вопросе и ты должен оказать.
– Нет проблем! Что? Где? Как?
– Проедемся в твой дворец, поболтаем по пути…
К ним уже почти приблизился доктор Крахрис, причем с явным намерением напроситься на поездку в большой, императорской карете. Там легко могло уместиться с десяток тяжеловооруженных рыцарей. Но молодой правитель уже догадался, как избавиться от посторонних лиц, не входящих в семью. Двинувшись первым, он раздавал приказы во все стороны:
– Приготовить два места в моей карете для великого Загребного и триясы Люссии! Всем остальных сопровождающих, желающих ехать во дворец на обед, обеспечить другими каретами! – Ну и усевшись внутрь своего официального транспортного средства, сразу поставив полог неслышимости, потребовал: – Что случилось?
Быстро, но подробно пересказали о предателе и обстоятельствах, способствовавших его разоблачению. Напоследок Семен резюмировал:
– Хоть и милый старик, профессионал высочайшего класса, а вот как… подвел.
– Не забывай, – напомнила демонесса, – что ты сам утверждал: твое чувство опасности не до конца доверяет этому Леону.
– Действительно… но кто бы мог подумать, что он настолько опасен. Хотя и тут мне приходили в голову мысли, что старикан пытается нас проследить не для убийства, а использовать в каких-то своих сугубо личных целях. Возможно, корыстных. Может, у него и нет против нас никаких сообщников, союзников или покровителей?
Виктор резонно отметил одну деталь:
– Убить тебя он бы не смог, побоялся. Иначе Сапфирное Сияние уничтожило бы и его, и всех его родственников. А их у него – немерено.
– Ну да…
– Луку предупредили?
– Уже после захода крейсера в устье Кобри.
– Тоже проверяли?
– Немного… – поморщился от такого признания Загребной. – Но больше по причине осторожности. Вначале тщательно осмотрели его на отсутствие магических меток или иных сюрпризов и только тогда поставили в известность. Плюс ко всему дали задание тщательно приглядывать за Крахрисом десятникам Геберту и Лейту. Эти ушлые парни и не с такими заданиями справлялись. В междуречье Салламбаюра они особенно отличились, их даже твоя сестра отдельными наградами одарила.
– Интересная тема! – оживился молодой император. – Борьба с разбойниками, самое любимое дело. Расскажете?
– Чуть попозже. – Они проехали полпути, поэтому Загребной перевел разговор на больную для него тему. – Но, возвращаясь к вопросу использования подчиненных… Это прекрасно, полезно и правильно… Только зачем ты вдруг решил воспользоваться услугами преступницы, которую казнят не сегодня так завтра?
Стоило видеть, как сразу изменилось выражение лица Виктора. Только что он счастливо улыбался, радостно предвкушая захватывающий рассказ о приключениях, а тут сразу посерел, замкнулся, нахмурился, становясь при этом старше не просто на пять, а на весь десяток лет. Даже потускневший взгляд отвел в сторону, бездумно уставившись в окно кареты.
Семен стал закипать злостью, но почувствовал, как его руку сжимает ладошка демонессы, и только тогда заметил ее предупреждающий взгляд. Она сразу сообразила, что такой наскок и такой негативный отклик на события только оттолкнут парня, заставят его замкнуться в себе, а то и приведут к нежелательной конфронтации в семье.
Она же и постаралась смягчить первые вопросы на эту тему:
– Понятно, что люди со временем меняются, осознают свои ошибки в прошлом. Да и обстоятельства порой складываются не в их пользу. Так что шанс исправиться есть у всех… Только ты, Виктор, понимаешь, надеюсь, как мы волнуемся о тебе и переживаем? Все-таки в нашем понимании Бьянка до сих пор остается страшной преступницей, развязавшей самую большую войну против баронства Жармарини и Южной Шпоры. Хотелось бы ее понять, разобраться…
Про то, что итальянка долгое время жила с королем Саниеров и его супругой-королевой в любовном треугольнике, трияса благоразумно пока напоминать не стала. Следовало вначале вообще вызвать Виктора на откровенность. Иначе замкнется – и все…
Кажется, не замкнулся.
– Она не такая! – При этом он посмотрел отцу прямо в глаза, словно тот именно сына обвинил в каком-то страшно нехорошем поступке. – И у нее в жизни действительно так неудачно сложились обстоятельства.
– Бывает… Тем более тебе лучше знать. Ты ведь ее допрашивал?
– Ну… и допрашивал тоже. Она мне о своей жизни все, все, все рассказала. Она такая несчастная… с ней так несправедливо поступали…
– С нами в этом мире тоже никто не церемонился, но на преступления мы не шли, – со вздохом напомнил отец. – И мы никогда по этому поводу агрессивных войн не затевали. Отчего же ее потянуло кровь проливать?
– Она ошибочно считала, что только объединение всех мелких государств под единым управлением даст возможность совершить невиданный рывок в развитии прогресса. В маленькой стране добиться резкого роста экономики невозможно. И небольшие жертвы на одной, объединяющей войне в любом случае окажутся меньшими, чем в пограничных стычках при феодально-общинном строе.
– О-о-о! Как все запущено! – Загребной мотал головой от непонимания. – Ты это попробуй расскажи родственникам твоих товарищей, которые пали от рук саниеровцев во время похода на побережье Южной Шпоры. Что они тебе ответят?
– Да я понимаю, что Бьянка не права… – понурился молодой император. – Но ведь она уже все осознала и покаялась.
– Вот это меня, сынок, больше всего и смущает, – вздохнул Загребной, рассматривая с досадой приближающийся дворец первого рыцаря. – Уж слишком быстро она осознала и нереально быстро покаялась… После одиннадцати лет ярого отрицания пацифизма, скрупулезной подготовки к захвату доброй четверти континента вдруг раз… и совершенно изменилась? Хм! Бывает ли так?
Уже выходя из кареты, Виктор рассеянно пожал плечами.
– Вроде не бывает… Но ведь надо давать шанс человеку исправиться? Тем более что она сейчас совершенно безобидна и находится под моим полным контролем. Да вы и сами с ней вечером поговорить сможете…
– С удовольствием! – с готовностью отозвалась трияса.
Но так как отец молчал в неопределенности, то у него император чуть ли не попросил:
– Только с условием: не унижать и не оскорблять Бьянку. Хорошо? Ей и так в жизни досталось…
– Ладно, – ответил Семен, подмигивая демонессе, словно заговорщик. – Постараемся общаться со всей дипломатией. Чай, не звери какие…
Но что-то сыну в тоне отца не понравилось, и, когда в кругу приближенных лиц уселись за столами во время обеда, после обсуждения массы текущих вопросов, рассказа про укорот разбойникам в Карзансе и описания некоторых находок в замке павшего от руки триясы маркграфа он вновь вернулся к разговору про госпожу Лотти. Нисколько при этом не стесняясь прислушивающихся к каждому слову своих ближайших друзей и сподвижников Готтэ Варнградского и Рональда Страйского. Словно решил и для них дать бой за право обладать своей новой, вскружившей ему голову любовницей. Как раз и повод подвернулся, когда графиня Фаурсе выразила радость по поводу очистки этих земель от смертельных для каждого демона энергетических пиявок. Вот первый рыцарь и подхватил тему:
– Бьянка и в самом деле готова работать на износ, лишь бы добиться прощения. Например, она даже обедает в пригородах, тратя на это не более четверти часа, а все остальное время не останавливаясь отыскивает вертуги и засаживает их четвертинками фасоли гигантской равьенды. У нее никого нет в этом мире, она потеряла родину, как первую, так и вторую, и особо близко приняла к сердцу тот факт, что принявший вассалитет король Саниеров даже слова не замолвил о ее помиловании. Ни друзей, ни земляков, ни любимых…
Пока Загребной соображал, как ответить, почти все его возражения умудрился высказать Рональд, ставший в новом правительстве империи министром образования. Обычно спесивый, надменный и заносчивый, цедящий слова с расстановкой и артистическими паузами, сегодня барон говорил резко, без обиняков и с некоторой горячностью. Видимо, вопрос для него считался весьма наболевшим.
– Мы уже давно друзья, но только сейчас я впервые получил возможность что-то сказать на затронутую тему. Ну и не буду, Виктор, уходить в сторону, а просто отвечу на твои же только что сказанные слова: ты восхваляешь работоспособность Лотти, но вряд ли можешь укорить хоть кого-то из своего окружения, кто работает сейчас меньше чем на износ. Однозначно! Раскладываем по полочкам дальше. Нет друзей? Так почитай показания плененных офицеров саниеровской армии, кто знал ее с самого начала. Она предала всех друзей и писала доносы почти на каждого коллегу ради карьеры. Нет любимых? Так почитай показания пленных генералов: она бессовестно использовала многих из них в постели и забывала на следующий день, если покровитель попадался более солидный или богатый. Обижается на короля? Так все почему-то уверены, что она давно и бессовестно применяла к нему и его супруге удар подчинения эмоций. Причем делала это с магической повторяемостью процесса, практически взяв монарха в незаметное рабство. Как только она перестала обновлять на них магические метки внушения, так они и вздо хнули свободно, теперь наверняка сами себе не верят, что вытворяли с ней в одной постели. Ну и поговаривают, что они в ужасе своих поступков по поводу войны. Так что скорее они подадут требование о скорейшей казни, чем о помиловании. За такое использование умений шабена последних казнили всегда и везде.
После чего демонстративно подхватил свой бокал, показывая тем самым, что говорить может много, но пока не будет. Но теперь император перевел выжидающий взгляд на Готтэ, который недавно стал министром правосудия. Хотя сам барон тяготел остаться в армии. Сейчас он начал как-то стеснительно:
– Ну вот люблю жить по справедливости, а судить других до сих пор трудно. Так вот… хочу присоединиться к словам, только что сказанным Рональдом. Мало того, со своей стороны тоже посоветую почитать на досуге показания пленных о бывшем военном министре Саниеров. Ну и напоследок скажу только одно: если она тебе так понравилась, тебе следовало держать это в глубокой тайне. Ибо только по этой причине у нас в последние дни начались солидные дипломатические трения с королевством Октавия. Генеральный посол позавчера так и заявил, что, цитирую: «…подобное укрывательство преступницы недопустимо, и что в такой ситуации Октавия имеет полное моральное право выйти из состава империи…»
Губы Виктора побелели, взгляд стал какой-то остекленевший, а голос просел, как во время простуды.
– М-да… если кто-то ищет лишний повод для конфронтации, он его найдет в любой мелочи. Бьянка – наша личная пленница рода, ну и по нашим законам император вправе делать с ней все, что заблагорассудится. Хоть министром назначить…
– Министром чего? – не выдержал Рональд. – Нового министерства публичных борделей?
Вопрос прозвучал не хуже пощечины, и свой голос поспешила подать графиня Фаурсе:
– В любом случае старым друзьям ссориться нельзя. Поэтому прошу вас, господа, выбирать достойные, дипломатические выражения. Мало того, такие интимные дела, скорее всего, надо решать на семейных советах. Верно?
После этого вопроса все скрестили взгляды на Загребном, которому как бы предоставили последнее, чуть ли не решающее слово. Но тот по состоянию сына уже понял: парень закусил удила, и с его стальным характером, желанием всегда добиваться поставленной цели может произойти нервный срыв. А там и до ссор со своими друзьями и единомышленниками совсем недалеко. Кажется, Виктор в данный момент совершенно не готов слышать голос здравого рассудка и принимать правильные советы от своих родных и близких друзей. Даже мнение, а уж тем более суровый приказ отца он может проигнорировать из чувства противления.
Поэтому Семен сказал не совсем то, что задумал вначале. Вместо сурового окрика он перешел к философским увещеваниям:
– Если человек возлагает на свои плечи тяжкое бремя власти и ответственности, он должен осознавать всегда: личной жизни у него может не быть вообще. Особенно следует быть щепетильным в отношении тех, которых по законам, тобою же созданным, следует примерно наказывать. Как отнесутся к своему правителю подданные, друзья, соратники и союзники, если он на словах будет пропагандировать одно, а на деле творить другое? Да они его со временем либо сметут с пьедестала, либо подстроятся под него и тоже станут двуличными, лживыми и преступными. Вот ты, Виктор, хотел бы, чтобы твои друзья сохранили жизнь предателям Верховным баронам, а потом тайно женили их на собственных дочерях? А то и в открытую сотворили такое непотребство?
Сравнение оказалось не в бровь, а в глаз. Ненависть к предателям до сих пор кипела в душе у каждого подданного Жармарини. И теперь уже все выжидающе уставились на молодого императора, до сознания которого нонсенс его поведения все-таки стал доходить. Он даже обиделся за своих друзей, потому что сразу заверил:
– Мои друзья не такие! Они гораздо… честнее, чем я. И они намного старше… Они знают, как можно бороться со своими чувствами, они знают, как сжать свое сердце в кулак! А я… а я это делать не умею… И вряд ли у меня что получится…
Признание оказалось более чем откровенным, но упертый взгляд первого рыцаря стал опять стекленеть. После чего Семен постарался бравурным голосом, полным оптимизма, закрыть эту тему и вообще завершить затянувшееся застолье:
– Признание своих ошибок – это уже полдела в решении стоящей проблемы. Так что процесс пошел, уважаемые дамы и господа. Спасибо за изумительный по вкусу обед, но пора и делами заняться. Да и разложиться с дальней дороги. Не прощаемся…
Этим моментом Виктор тут же и воспользовался, сбежав первым. За ним в отведенные им покои поспешили и остальные, а министры подались по своим делам. Они и в самом деле света белого не видели: новообразовавшаяся Рыцарская империя выматывала все силы и забирала все свободное время без остатка.
