Глава семнадцатая
Кормилец
Пока с него снимали курточку, Михаил интенсивно пытался сообразить: что делать и как себя вести, но, когда с него сняли походную рубашку, ничего так и не придумав, банально запаниковал и вынужден был спасаться постыдным бегством. Не совсем деликатно разбросав Кималу и Валию в стороны, он вскочил на ноги, протопал к выходу и только там замер, сообразив, что сказать хоть пару слов в свое оправдание, но надо.
Хотя, повернувшись и почувствовав своим телом два ну очень горячих, многозначащих взгляда, еще больше растерялся. Ведь понимал прекрасно, что предстоящего действа бояться не надо, ничего плохого с ним не сделают, будет даже очень приятно и здорово. А вот некий стереотип в мозгах никак не давал шанса поступить правильно. Если бы вот это все происходила не так и не сразу!..
Например, если уже во время сна к нему бы пришла одна из девушек, просто юркнула к нему под одеяло и прижалась, то все получилось бы на отлично. Ну а вторая пришла бы следующей ночью. А тут сразу две, да при свете, да без прелюдий! Одно дело – видеть подобное действо на экране телевизора и представлять себя в роли искушенного любовника, а совсем другое – вот так нежданно самому оказаться между двух симпатичных, можно сказать, прекрасных женщин. Причем будучи всего месяц назад наивным девственником, да и сейчас им остающимся, если судить по крайней нерешительности или не менее крайней мягкости характера.
Да и первые слова, которые вырвались у Михаила, могли рассмешить кого угодно, но только не отнестись к ним серьезно:
– Вы мне это, тут… – Еще и указательным пальцем помахал перед собой. – Не шалите! А не то… и вообще.
Что «не то» и как «вообще», он и сам понять не мог. Ему только и хотелось броситься обратно к кровати и забрать свою куртку и вырвать часы из ручек Валии. Но подспудно он догадывался, что его бросок будет воспринят неверно, девушки начнут защищаться, и тогда он уже точно сбежать никуда от них не сможет. Ни в коем случае не следовало сокращать создавшуюся дистанцию!
Но с другой стороны, таким образом и вещи свои отобрать будет проблематично. И самое главное – подарок Пеотии! При воспоминании о капризной и ветреной богине лоб парня покрылся испариной, и он ничего лучшего не смог придумать, как попросить:
– Пожалуйста, Валия, отдай часы.
– Тебе надо, ты и возьми, – тут же вроде как согласилась девушка. – Но! Это ведь и так подарок для моих родителей. Иначе они будут очень, очень недовольны моим похищением. И даже обещание им внуков не утихомирит их гнев. Потому что иных ценных подарков в этом доме так и не нашлось.
Упоминание о доме и о подарках неожиданно оказало успокоительное влияние на парня. Он выдохнул уже с некоторой решительностью и попытался сконцентрироваться для решения возникших проблем:
– Что-то твои родители слишком меркантильные! Неужели они готовы отдать дочь в руки первого встречного за какой-то подарок? Словно ты не их дочь, а овца из огромной отары!
– Что за глупости?! – обиделась девушка. – Это очень древняя традиция, и еще ни разу ни один Кээшол не жадничал с хорошими и многочисленными подарками. Неужели ты хочешь стать первым? Опозорить всех своих коллег и унизить наездниц?!
Назревал скандал, но зато теперь уже Кормилец понял, в чем его главная ошибка. Его принимают невесть за кого, а он до сих пор не удосужился объяснить, что он точно такой же пострадавший, как и наездницы. Тем более что объяснить все это казалось ему проще простого.
Начал он со своего фирменного смеха, во время которого заулыбались и девицы. Их нахмуренные, обозленные взгляды сменились на игривые и выжидающие. Они однозначно решили: «Ну не может такой славный парень нас обидеть или унизить! Наверняка он затеял какой-то розыгрыш, шутку и сейчас будет в сто раз веселей и интересней! Может, и банкет с фейерверками устроит?..»
Их мечтам не суждено было сбыться. Суровая, страшная действительность стала подталкивать их к истерике с первого услышанного слова.
– Давайте все-таки определимся, кто есть кто. Что вы там о себе думаете и какие традиции блюдете – мне неведомо. Честно говоря, раньше даже не подозревал, что такие вот орлы бывают и на них кто-то может летать по небу. Да и вообще про ваш мир впервые слышу. То же самое могу сказать и про ваших «романтических разбойников». Понятия не имею, кто это такие и чем они занимаются с похищенными людьми. Только и могу сказать, что за подобные преступления у нас бы таких казнили или в лучшем случае отправляли на каторгу. Да и вообще, в этот дом я попал совершенно случайно из другого мира и нахожусь здесь в виде пострадавшего. То есть, как вернуться к себе, понятия не имею. Только и остается надеяться на помощь моей очень близкой и могущественной подруги. Кстати, она мне почти жена, и изменять я ей не собираюсь. Вот!.. Что еще?..
Он задумался, прикидывая, признаваться ли в том факте, что орел с наездницами появился на приемнике телепорта после того, как он запустил дизель и дал энергию на инфраструктуры всего здания? Но тут же решил, что не стоит. Тем более что в том случае могло иметь место банальное совпадение по времени. Как говорится, не пойман – не вор!
Но вот последнее утверждение прозвучало в сознании парня как-то слишком мрачно, этаким черным пророчеством. Дескать, на воре и шапка горит. И осознал он это особенно остро, после того как присмотрелся к личикам своих новых знакомок. Кажется, у них свершилась жизненная трагедия такого масштаба, после которой обычно не выживают.
Да и сочащиеся слова из уст вскочившей на ноги Валии это подтверждали:
– Что?!.. О чем ты говоришь?!. Вначале нас украл, а теперь пытаешься от нас избавиться?
А вставшая рядом с ней Кимала суть слов их похитителя и так понимала по тону и реакции подруги.
– Да поймите вы, от меня ничего не зависит и я никого не воровал! – сбился на скороговорку оправданий Кормилец. – Я вообще археолог, был в экспедиции, которая исследовала мир адельванов, случайно прошелся там, где не надо, и меня перебросило сюда. По большому счету здесь вокруг только смерть, так что нам никак нельзя ссориться. Лучше действовать сообща, разведать лес вокруг, пройтись по дороге, прощупать тщательно пол телепорта, и, может, нам каким-то чудом удастся вернуться обратно.
Кажется, наездница услышала только последнее слово и за него уцепилась:
– Обратно?! А для чего? Чтобы нас с оскорблениями сожгли на костре? А с тебя перед четвертованием содрали заживо шкуру?
Михаил непроизвольно сглотнул подкатившийся к горлу ком.
– Что значит – заживо? Я имел в виду, что каждый вернется в свой мир.
– Ах ты, подлец! Опозорил нас, обесчестил, поиздевался как хотел, а теперь отказываешься?!
– Кто обесчестил? – окончательно растерялся парень от такого напора. – Я же к вам и пальцем не притронулся.
Дальше на него со словесной руганью набросились, сменяя друг друга, уже обе девушки. Такого водопада оскорблений, обвинений и угроз молодому археологу никогда прежде слышать не доводилось. Ни в кино такого не увидишь, ни в книжке не прочитаешь. Ну и многие законы в потоке этом выкристаллизовались острыми гранями и шпилями, которые могли пронзить и распластать любого. К тому же оставался в силе и основной закон любого правового общества: незнание законов не освобождает от ответственности.
Оказывается, уже одно только лицезрение наездниц – если ты остаешься с ними наедине – обозначает предварительную помолвку. А находясь в одном с ними доме без посторонних, да еще и проведя совместную трапезу, все столующиеся сразу автоматически становятся одной семьей. Вот потому девицы и поразились, когда вместо торжественного банкета их накормили дешевой кашей. Понятное дело, существовал и такой нюанс, как развод, но он был обусловлен настолько витиеватым сонмом правил и условностей, что самое минимальное условие казалось истинным благом: брак мог расторгаться только после рождения у каждой из наездниц по ребеночку.
Также землянин узнал очень много названий разных животных, которые обитали в мире наездниц и с которыми он имел честь быть в родственных отношениях.
То есть первый семейный скандал в молодой семье прошел с истинным размахом, бурно и в скором будущем обязательно грозился перейти в трагическую концовку. Концовку, равную по накалу страстей таких драм, как «Отелло» или «Король Лир», вместе взятых.
Уже и не зная, чем ответить на свалившиеся обвинения, Миха прошептал:
– Но я ведь не тот, за кого вы меня приняли!
– Это ничего не меняет! – прошипела Валия, делая в его сторону короткие, еле заметные шажки.
– И что теперь делать?..
– Да ничего. Тебе только и остается, что согласиться с нами во всем и больше не спорить. Ложимся в кровать. А утром все остальные проблемы покажутся тебе пустяками. Тем более что и мы, женщины умные, понимаем прекрасно: раз не удастся вернуться домой, то мы и здесь готовы жить с тобой хоть до самой старости.
– Какой старости?! – изумился парень, пятясь от приближающейся девушки в коридор. Что-то ему подсказывало, что если Пеотия его найдет даже просто рядом с этими наглыми девицами, то ни о какой старости и мечтать не стоит. Так и оборвется его молодая, здоровая, полная прекрасных перспектив жизнь в этом глухом, полном скелетов мире.
Умирать не хотелось.
Попадать в коготки подкрадывающихся девушек – тем более. Интуиция прямо кричала, что если его схватят, то естественное воспитание джентльмена не позволит ему отбросить девичьи тельца от себя, ударить их или хотя бы воспротивиться намечающемуся насильственному водворению на брачное ложе.
Жениться не хотелось еще больше, чем умирать.
Поэтому господин Днепрянский, полномочный и единственный представитель Земли в этом глухом лесу, решил тактично отступить, а попросту говоря, резво развернулся на месте и с проворством спасающегося из-под тапка таракана ринулся на первый этаж.
Физически за беглецом никто не погнался. Но вот морально так вслед наподдали, что мало не показалось. Угроз, правда, раздалось сравнительно мало, но зато все остальное звуковое пространство уверенно заполнилось нехорошими словами, которые даже универсальный переводчик толковал с огромным трудом, скорее всего неполно и неправильно. Но о сути можно было больше догадаться по истерическому тону.
Приостановившись на мгновение, отдышавшись и сообразив, что взбешенные колдуньи за ним не гонятся, Михаил помотал головой, стряхивая гипнотическое наваждение страха, и решил, что этой ночью его ноги в доме не будет. А утром он уйдет по дороге так далеко, что никогда больше с этими взбалмошными девицами не встретится. Понятное дело, что жалко было покидать такое удобное строение, уж он для себя бы выбрал скромную, уютную спальню, но разве против судьбы попрешь?
И все-таки мысли о должном комфорте мелькнули. Заскочив в одну из жилых комнат этажа, Кормилец загреб в охапку гору одеял и уже с ними поспешил к подсобному помещению, где монотонно гудел бесперебойно работающий дизель.
Вот только отойдя от дома метров на десять, парень почувствовал укол в районе затылка. Кое-как извернувшись, держа одеяла одной рукой, он второй выдернул из волос тонкую колючку, подобные которой растут на акациях. Только эта была длиной со спичку. Ничего странного (мало что на деревьях растет!), отбросил колючку в сторону и поспешил дальше. Тем более что поднялся ветерок, кроны деревьев угрожающе шумели и поскрипывали.
Уже в самом помещении тщательно подпер за собой дверь, расстелил одеяла в наиболее удобном, чистом уголке и, блаженно на них растянувшись, подумал:
«Догадаются эти тупые, озабоченные девицы орла покормить? С них станется забыть про птичку… Ох! А в затылке-то след от укола зудит. Надо будет с утра к деревьям этим тщательнее присмотреться, вдруг колючки на них ядовитые? Или сейчас встать и место укола промыть? М-да, долго получится… лень. Да и спать пора, сил уж нет».
Уже засыпая, он расслышал непонятный скрип на крыше, но припомнил, что там давно трутся ветки деревьев при сильном ветре, и, окончательно успокоившись, провалился в сон.
Да и сон ему приснился настолько дивный и приятный, что сразу заставил забыть обо всех горестях, недоразумениях и неприятностях прошедшего дня.
Снилась Пеотия, во всей своей красе и в необузданной страсти. Снилось, как они, свиваясь в единый клубок вожделения, катались по высокой траве, возле лесного озера, на поверхность которого падала пенистая струя небольшого водопада. Причем струя казалась такой чистой, манящей, сулящей прохладу, что разгоряченный Михаил не выдержал и стал упрашивать свою возлюбленную:
– Пеотия! Давай понежимся прямо в озере?
– Зачем? Нам и так хорошо! – отвечала богиня.
– Но я уже горю от страсти. Может, все-таки окунемся?
– Хорошо. Но чуть позже. А пока докажи, как ты меня любишь!
И он старался. Он доказывал. А когда пытался что-то сказать, ему мешали говорить девичьи губы, льнущие к нему с призывным поцелуем. Причем в те моменты на периферии сознания мелькало определенное недопонимание: «Как это Пеотия умудряется успевать везде?» Но то же сознание давало правильную подсказку: «Она же богиня! Ей доступно все!»
Вот только гул водопада постепенно наполнял тело таким желанием искупаться, что это стало намного сильней любой страсти или любовного желания.
– Воды! Я хочу в озеро! – шептал парень, уже чуть ли не изо всех сил противясь поцелуям и жарким объятиям. – Иначе я сгорю!
После таких настойчивых просьб богиня сжалилась и стала прикосновениями ладоней снимать жар с тела своего возлюбленного. Причем опять-таки ладоней оказалось гораздо больше, чем две, что только ускорило приятное охлаждение, помогло быстрее провалиться в нирвану удовольствия и блаженства.
Потом они опять занимались любовью. И вновь следовало охлаждение.
Проснулся Кормилец от порции прохладного ветерка, который прогулялся у него по лицу. И вначале подумал, что они так и уснули с Пеотией на лугу возле озера. Вот только гул водопада теперь стал какой-то странный, механический.
И только через минуту пришло понимание, что точно с таким звуком работает дизель. После чего стали возвращаться и другие воспоминания от дня накануне.
«Ага! Значит, я просто сплю возле дизеля! – пришло окончательное осознание в мозг. – А сон, где мы с Пеотией, – это всего лишь… Но тогда почему одеяло подо мной явно мокрое? И кто это меня так обнимает? С двух сторон?»
Глаза только широко раскрылись, как в их поле зрения попала громадная дыра на крыше. Именно оттуда и налетали порывы свежего воздуха. Именно оттуда и пришла самая главная опасность.
Да и дальнейшие осмотры по сторонам заставили господина Днепрянского чуть ли не завыть от бессилия и отчаяния. Дверь уже ничего не подпирало. Рядом стояли два полупустых ведра с водой и валялась куча мокрых полотенец. Ну а обнимали молодое, полностью раздетое мужское тело две бесстыжие обнаженные (кто бы мог в этом усомниться!) наездницы.
Совсем не к месту припомнилось Михаилу вчерашнее высказывание Валии, которое соответствовало земному «утро вечера мудренее». Ведь здесь и сейчас ни о какой мудрости или трезвом рассудке не могло идти даже речи.
«А ведь кошмар-то удался».
И Кормилец, вначале тихонько, а потом все громче и громче, стал смеяться как человек, воистину потерявший разум. И его смех на этот раз нисколько не был приятным или заразительным.
