Глава десятая
Михаил Днепрянский
Чудом отпрянув назад, Кормилец развернулся и в панике, с безрассудной скоростью бросился к ведущей вниз лестнице. Тогда как выстрелы и непонятные по содержанию, но хорошо понятные по интонации угрозы раздавались еще некоторое время. И только на самом выходе из дома он замер, со страхом ощупывая свою голову, плечи и тело. Настолько ему казалось, что несколько пуль все-таки впились в него и теперь он истекает кровью.
Трусом Михаил Днепрянский никогда не был. Доказательство тому – он всегда вызывался добровольцем на самые ответственные и рисковые мероприятия, безмятежно откликнулся на предложение богини Пеотии потанцевать и впоследствии не испугался несколько раз ее буйных, не совсем психически адекватных вспышек бешенства. Об этих вспышках сумасшествия он никому и никогда не рассказывал, но где-то в душе понимал и гордился: окажись на его месте любой другой мужчина, недавно вернувшаяся к жизни богиня растерзала бы его еще в самые первые часы интимной близости. Это уже позже Пеотия стала и весела, и управляема, и почти предсказуема, а вначале Миха, несмотря на все свое нежданное возвеличивание в глазах любого землянина, фатально ждал очередного безумного порыва, после которого его плоть останется развеяна по многим галактикам.
Тогда пронесло. Выжил. И даже получил немалые бонусы для невероятной, интереснейшей жизни в будущем.
А вот сейчас, ощупывая небольшой ожог у самого виска, чувствовал, что выжил и во второй раз. Правда, и бешенство у него в груди закипало от непонимания:
«За что?! Я этих дурех спас от гибели, а они меня в знак благодарности чуть не пристрелили! Или они дар кровавому орлу? Как в древности отдавали подобных девиц драконам? Вернее, Минотавру… ну, это у греков. А тут что случилось? – Он аккуратно заглянул в фойе особняка. – Неужели эти “пистолерасы” сами себя постреляли?»
Пока никто за ним не погнался, криков не было, наверху царила тишина. Хотя мелькнула вполне здравая мысль: сейчас девицы засели у окон и просто ждут, пока мужчина выскочит на открытое пространство. Уж сверху они никак не промажут по такому большому, громоздкому парню.
«Не дождетесь! – злился Кормилец. – И вообще, чего это я этих неизвестных девиц испугался? Следовало их тоже сразу оглушить парализатором, потом разоружить, связать и только потом разбираться, чего они делают в моем особняке и откуда они на мою голову свалились! А то убегаю, словно подстреленный заяц. Уф!»
Последний раз глубоко вздохнув, он осознал, что дыхание в здоровом и молодом теле восстановилось полностью, коленки не дрожат и щеки с ушами не пылают от внутреннего жара. В таком виде можно опять выдвигаться наверх и затевать очередное сражение. Тем более что парень себя тешил определенными надеждами. Раз выстрелы прекратились, то, вполне возможно, по двум причинам.
Первая: несносные и агрессивно настроенные девицы вместе со своим пернатым монстром вновь переместились в свой мир. Ведь дизель, дающий освещение, так и продолжал исправно работать, а значит, спонтанно раскрывшийся портал телепортационного переноса мог сработать и в обратную сторону.
Вторая причина тишины: в оружии банально кончились патроны.
Ну и третья, добавочная (контрольная): орел с синим оперением избавился от паралича и попросту схарчил отданных ему на съедение девственниц. Почему именно девственниц, а не блудниц, Михаил и сам не мог сообразить, но вот была у него такая твердая уверенность. Раз существует сказка и синие орлы, значит, должны быть и девственницы. Правда, тут же пришло воспоминание, что богиня Пеотия, несмотря на свою дату рождения более чем шесть тысяч лет назад, тоже оказалась девственницей. Но там совсем иное дело: путешествие разума – это не путешествие всего тела.
Осторожно, стараясь шумно не дышать, Миха взошел на второй этаж. Немало при этом радуясь тому факту, что под ногами не рассохшиеся половицы или паркет, а прочно лежащие отделочные плитки мрамора. Такое покрытие под ногами не заскрипит и не пискнет. Парализатор он держал в руках, готовый нажимать при первом же подозрительном шорохе впереди. Да и не только впереди, время от времени он замирал и внимательно оглядывался по всем сторонам: вдруг девицы устроили засаду?
Но чем ближе подкрадывался к комнате с телепортом, тем более убеждался, что неожиданные визитеры все еще там. Потому что все отчетливей слышались звуки разговора, какие-то сюсюканья и даже ласковый, напоминающий звук ручейка смех.
«Уж не сошли ли несчастные с ума, радуясь своему неожиданному спасению? – подкралось к сознанию землянина вполне справедливое озарение. – В меня стреляли от ужаса, а когда расслабились, осознали себя живыми, тут-то шифер весь с крыши и осыпался. Как бы меня этими обломками не завалило!..»
Встав за дверным косяком, почти перестал дышать и медленно-медленно стал наклоняться, пытаясь заглянуть в комнату. Да так и замер в неудобном положении, выставив свой глаз и часть лица на обозрение девиц. Но те даже не заметили мужчину. Обе сидели на полу, держали голову орла у себя на коленях, гладили ему перышки возле клюва и томно приговаривали, как маленькому ребенку.
Ясное дело, конкретные слова сюсюканья уловить было нельзя, уж таким полиглотом Кормилец не был, но главную суть он уловил: хищника жалели, баловали, холили, лелеяли и обещали и впредь защищать от всяких злобных, грубых и агрессивных мужланов. При этом довольно часто слышалось ласковое словечко «Вотя». Причем первая буква скорее шепталась, растягивалась, видоизменяясь на «ф», и получалось больше как «Ф-фотя». А разбалованный таким вниманием и ласками пернатый, лениво время от времени приоткрывал оба глаза и шевелил вываленным из громадного клюва языком. Тотчас одна из девиц насыпала на язык хищника горсть каких-то мелких орешков, и язык молниеносно исчезал внутри.
«М-да! Что-то тут не так! – оживились мысли Михаила. – Такое впечатление, что эта… хм… куропатка – домашнее животное. А эти… хм… девственницы на этом баклане летали охотиться за несчастными мужчинами».
Потому что только сейчас обратил внимание, что на спине у гигантского орла прикреплена попона тоже синего цвета, со специальными ручками и даже ремнями для удержания наездниц. Конечно, сразу представить себе, что вот на таком чуде с такой раскраской можно летать, было трудно, но не невозможно.
Больше всего молодого землянина обрадовало то, что оба пистолета так и лежали в углу среди пустых гильз. Значит, можно предполагать, что патроны и в самом деле закончились. Вроде как. Потому что наездницы могли иметь и по второму предмету вооружения. Пусть даже метательный нож, к примеру. Как бы не получилось, что ты к ним опять с улыбкой, а они тебе шило в бок.
Оставалось только продумать, как и в каком стиле начать разговор. Гаркнуть «Руки вверх!» или сразу задействовать парализатор? Деликатно постучать по косяку и уже потом нажать на парализатор? Или сразу на них наброситься, а уже потом…
«Что-то я зациклился на их оглушении! Надо шевелить мозгами».
Продуманное вступление испортил противный пернатый хищник. В очередной раз он приоткрыл свой глаз, потом недоуменно раскрыл его полностью и резко, даже как-то слишком грозно нахмурился. Словно раздумывал: каркать сразу или еще понаблюдать за подглядывающим человеком. Получилось настолько по-человечески, что у молодого археолога челюсть отвисла.
Поэтому он дальше действовал спонтанно, на чистом инстинкте. Шагнул в проем и деликатно кашлянул. Когда на него уставилось уже три пары глаз, помахал левой ладошкой и спокойным тоном пробормотал:
– Привет! Как поживаете?
Уж он-то прекрасно знал, как опасно выводить из себя взбалмошных женщин резкими окриками или агрессивными телодвижениями. А то, что эти две наездницы более чем дикие и взбалмошные, – и к гадалке ходить не стоило. Глаза – как льдистые лазеры. Оскал – словно у дикой пантеры. И шипение – как у атакующей кобры. Не хватало только выпущенных когтей да длинных, раздвоенных языков. И показалось, что они начнут атаковать с позиции сидя и для начала как минимум плюнут ядом.
Пришлось запускать в бой свое последнее, самое действенное оружие, после применения которого та же Пеотия впадала в шок, а потом недоуменно вопрошала: «С чего это тебе так вдруг стало смешно?!» Отговорка, самая подходящая ситуации, всегда находилась. Разве что неизвестно, как оно сейчас получится с незнакомым языком.
Михаил негромко, но довольно заразительно рассмеялся. Он всегда знал, что его смех как-то неправильно действует на женщин. Они могли на него обидеться, развернуться и уйти, непомерно удивиться, даже посмеяться в ответ, но всегда злость и напряжение из элемента общения исчезали.
Сработало и в этот раз. Уже начавшие привставать, словно для атаки, девицы замерли. Их лица расслабились и стали недоуменными. Потом они быстро переглянулись между собой и синхронно уселись обратно. Одна совершенно понятным жестом пожала плечами, и жест этот обозначал только одно: «Что с дурака взять!» Ее подруга скривилась со спесивой ухмылкой, которой обычно самые крутые красавицы отшивают приставучих кавалеров: «Полный лошара!» Но в данный момент самым важным стал тот факт, что ни малейшей угрозы они в мужчине не увидели. И это при том, что сами в него только недавно стреляли с проклятиями и жуткими угрозами. О сути угроз Кормилец догадался еще во время постыдного отступления: «Порвем голыми руками на мелкие кусочки и прожарим на медленном огне!»
Ну, примерно так угрозы словесно обрисовались у него в сознании.
И, припомнив это, он продолжил похохатывать. Опять-таки, когда между людьми существует языковой барьер, барьера эмоций не существует никогда. А уж тем более во время смеха. И еще с самого детства родители поучали Михаила: «Сынок, в самую трудную или сложную минуту жизни постарайся рассмеяться. Смех твой очень добрый и заразительный, он даже тебе самому поможет».
Сработало на отлично. Вначале на него несколько раз недоуменно оглянулись. Потом не удержалась от улыбки одна девица. Вскоре и вторая заулыбалась и даже коротко хихикнула. Ну и в конце концов одна из наездниц снизошла до разговора с незнакомым для нее мужчиной, буркнув в его сторону нечто невразумительное и уставившись на него вопросительно. Наверняка вопрос звучал примерно так: «А ты кто такой?»
Ну и парень, постучав себя по широкой груди кулаком, воскликнул:
– Миха! – Называться длинным именем он не стал, а полным словосочетанием с отчеством и фамилией тем более. Да и привык, что именно так к нему обращается Пеотия. Еще и второй раз повторил, расставив руки, словно для приветствия: – Миха!
Реакция девиц не заставила себя ждать. И похоже, что данное имя у них ассоциировалось с невероятным уважением к владельцу, а то и с чем-то похлеще. Потому что они деловито поднялись, напоследок погладив перья на голове орла, и гуськом потопали к стоящему на пороге землянину. Тот выстоял на месте и не нажал на парализатор лишь чудом и по причине слишком сумбурных мыслей в голове, главная из которых никак не могла выбраться на главенствующее место: «Стрелять! Отступить! Ударить первому! Бежать! Присесть?..» Последняя в голову ворвалась потому, что первая девушка из иного мира подошла вплотную, положила ладони к нему на грудь и, привставая на носочки, потянулась губами для приветственного поцелуя. А парень-то был росточком метр девяносто четыре!
Вот он и присел, больше в растерянности, чем сознательно намереваясь коснуться щеками. И еще больше растерялся, когда получил короткий, но смачный поцелуй прямо в губы и прозвучавшее затем имя:
– Кимала!
Следом точно так же поцеловала и вторая девица, представившись:
– Валия!
Только тогда Михаил задышал спокойно и естественно. Продолжая излучать счастье и умиротворение, он решил сделать девушкам хоть что-то приятное в виде комплимента, но, догадываясь, что его сумбурные слова будут не так поняты, он перевел комплименты в язык жестов: расставил ладони в стороны, показал, как он ахает от восторга, и напоследок, будто истинный итальянец, поцеловал сжатые пальцы, словно перед отправкой воздушного поцелуя, и взмахнул кистью в сторону каждой новой знакомой.
Получилось длинно, слишком пафосно, но тем не менее понятно. Скорее всего, так совпало, что и в ином мире подобные жесты понимались именно так, если не в лучшем свете. Адресаты такого комплимента были настолько польщены, чт о щечки их сразу порозовели, губки окончательно перешли в положение «улыбка с ямочками на щеках», глазки заблестели приятной теплотой, отчего в итоге наездницы сразу раза в три стали краше и симпатичнее.
И не надо было знать их язык, чтобы понять в тихих словах Кималы, что она извиняется за стрельбу. Потому что она ткнула рукой в пистолеты, потом обвела рукой помещение и указала с жалостью на орла. Ну и имя гигантской птички при этом определилось окончательно.
Дескать, совершенно неожиданно оказались здесь, их любимый Ф-фотя жутко испугался, так как боится замкнутого пространства, вот и поломал нечаянно большинство мебели.
Ей вторила и Валия, которая уже с гораздо большей экспансивностью поведала примерно то же самое, только иными словами. При этом она употребила несколько странное обращение «Кээшол» рядом с именем Михаила. А чем оно могло быть, как не уважительной приставкой или титулом наподобие «сэр»? После чего, ухватив мужчину за руку, что-то стала спрашивать с непонятной настойчивостью. Вроде того: «Миха, Кээшол (“уважаемый”?), а ты (дальше было непонятно: то ли можешь, то ли хочешь, то ли умеешь что-то)???» – с большими вопросительными знаками в конце.
Михаил вначале хотел покачать головой и пожать плечами, мол, не понимаю я вас. Но почему-то подсознание распорядилось отреагировать иначе. Он просто улыбнулся и согласно кивнул головой. Тотчас обе девицы взвизгнули от радости, что-то скомандовали орлу, недовольно и ревниво хмурящемуся, и ловко проскользнули под локтями у Кормильца. После чего, оживленно и радостно переговариваясь, делясь восторгами и впечатлениями, бросились осматривать все комнаты подряд.
Только тогда Миха осознал, что несколько опрометчиво пригласил представительниц иной цивилизации к себе в гости. Кимала и Валия явно намеревались поразвлечься.
